Маред отвела в сторону штору, посмотрела в окно и облегченно выдохнула. По чисто выметенному двору мимо ухоженной клумбы шла элегантная пожилая лэди в шляпке с вуалью и с маленькой белой собачкой на поводке. Вот они прошли мимо стоящего у стены мобилера… Очень знакомого мобилера, кстати! И если присмотреться, можно различить за лобовым стеклом лицо Майкла! Долго же она плескалась в ванной, если тьен Бреслин уже и машину прислал обратно.
Ей показалось, что у Майкла в руках что-то блеснуло, и Маред отпрянула от окна, снова опустив штору. Не хватало потом доказывать подозрительному тьену Бреслину, что она никому не подавала сигналов! Бригитта милосердная, неужели можно так жить постоянно? Опасаясь, подозревая, выслеживая… И когда это кончится?!
«Ну, для тебя-то довольно быстро, - цинично усмехнулся внутренний голос. – Если не струсишь. А если даже и струсишь – кончится все равно, причем гораздо хуже. Никто тебя из этой игры не выпустит, словно мышку, по глупости и жадности попавшую в мышеловку. Чернильную мышку, успевшую стать белой вороной…»
Упоительно пахнущая еда показалась безвкусной, но Маред все равно заставила себя поесть. Выпила кофе, налила еще чашку с собой, вышла из кухни и замерла, не успев свернуть в гостевую спальню. Что-то изменилось в удушливом беззвучии апартаментов… Музыка… Музыка?!
Да еще и такая?!
Удивительно простая и узнаваемая мелодия доносилась из-за приоткрытой двери хозяйской спальни. В их с отцом доме «Зеленые рукава» считались пошлостью, но на любой ярмарке, в любом трактире, да просто из уличных шарманок Маред слышала эту песенку бесчисленное количество раз.
Но здесь и сейчас?!
Она даже головой потрясла от изумления, так это не сочеталось с лэрдом Монтрозом!
Своей возлюбленной позабыт,
В холодном доме совсем один,
Сижу я горем своим убит -
Твой преданный паладин.
И сердце бьётся едва-едва,
И гулок стук его в тишине -
Твои зелёные рукава
Мне грезятся в полусне…
Музыка дрогнула, сбилась, Монтроз нечленораздельно ругнулся. Маред едва успела отпрянуть от двери, как лэрд подошел к ней и открыл.
- А, это вы… - сказал он. – Очень кстати. Вы умеете пользоваться этой штукой?
И отступил в сторону. Маред заглянула в спальню со смесью настороженности, изумления и почти обреченности. С чем не может разобраться сам лэрд королевский стряпчий, но почему-то надеется на ее помощь? Мгновением спустя она поняла, почему эта помощь понадобилась. На столике у кровати стояла бутылка бренди. Почти пустая. А еще наполовину полный бокал и проигрыватель – из тех, которые тоже работают на астероне, а кристаллы для них продаются в магазинах вместе с камерами, вычислителями и прочими невероятными достижениями прогресса. Пользоваться такой техникой Маред, конечно, умела… Но вот бренди… Это лэрд уже почти бутылку выпил?!
- Ну так что? – тем же стылым голосом поинтересовался Монтроз, проследив ее взгляд. – Можете обновить запись?
- Да, разумеется…
Маред обреченно шагнула в спальню, поставила свой кофе рядом с бокалом лэрда и склонилась над проигрывателем. Ах, вот в чем дело. Кнопка слишком чувствительная, стрелка выбора песни проскакивает мимо нужной строчки…
- Я знаю, что поминать следует после похорон. – Ни пьяный, ни смертельно измученный Монтроз не утратил своей чудовищной проницательности, с которой всегда видел Маред насквозь. – Так правильно. Наверное…
Он сел на кровать подальше, поставил локти на колени и потер ладонями лицо, а потом попросил, не поднимая головы:
- Найдите эту песню, Маред. Прошу вас. Про зеленые рукава… Она должна быть на кристалле… Стивен… он ее очень любил…
- Да, сейчас! – выдохнула Маред.
Пальцы еще пару мгновений не слушались, потом торопливо заплясали по кнопкам. Она отыскала название песни, навела стрелку…
- Маред, вы можете посидеть со мной? – вдруг спросил Монтроз. – Или… слишком устали?
Согласиться, что устала до темноты в глазах, Маред попросту не смогла. Язык не повернулся. Она послушно присела на край кресла и нисколько не удивилась, когда Монтроз подал ей бокал с бренди. Глотнула, не чувствуя вкуса, только ощутив, как бренди жидким огнем ухнул в желудок. И, вернув бокал, сразу вцепилась в свой кофе, вдыхая запах, прячась в него, как в убежище.
- Я вас не задержу, - сказал Монтроз тем же чудовищным монотонным голосом, который Маред слышала у него всего однажды – в тот вечер, когда уставший и чем-то расстроенный лэрд тискал ее, словно ребенок – плюшевую игрушку. Но даже тогда все было не настолько плохо… - Несколько минут, хорошо?
- Конечно, - снова отозвалась Маред.
Она точно знала, что должна что-то сказать. Спросить, выразить сочувствие. Но слов не было, ясная звонкая пустота опять расплылась по мыслям, будто промыв голову изнутри.
Лэрд нажал кнопку, и в этот раз удачно, потому что мягкий голос немедленно запел про подарки, которыми неудачливый кавалер осыпал свою возлюбленную, пытаясь растопить жестокое сердце. А Монтроз взял бокал, из которого Маред лишь пригубила, покачал его в пальцах и сказал, глядя, как темно-янтарная жидкость омывает хрустальные стенки:
- Стивен почему-то любил эту песню… Именно ее. Она для него что-то значила, что-то личное, о чем он никогда не говорил… У всех у нас есть то, о чем говорить не хочется… Понимаете?
- Понимаю, - опять кивнула Маред.
Что она точно понимала, так это то, что сейчас Монтроз мог бы разговаривать с кем угодно, хоть с котом, окажись тут кот. Впрочем, нет, кот ему не отвечал бы, а лэрду хотелось хотя бы иллюзии понимания, разговора с живым и сочувствующим собеседником. И в этом ему Маред отказать не могла, каким бы расплавленным свинцом ни падало на нее каждое слово.
- Стивен был… хорошим человеком, - выдавил Монтроз, с трудом подбирая слова. – Честным… Настоящим другом… Я его знал… - Он попытался посчитать, шевеля губами, передернулся и уронил: - Много лет. Почти как Мэтью… Наверное, только Сида я знаю дольше, но это вообще особый случай. Сида – еще с приюта, мы вместе там росли. Мэтью – сразу после. А Стивен… Да, тоже почти сразу…. И знаете, - сказал он с удивлением, словно прислушиваясь к себе, - я ведь не считал его другом. То есть самым близким, как Сида и Мэтью… А верил больше, чем самому себе. Впрочем, я и Мэтью верил… Но Стивен – совсем другое дело. Он был старше, опытнее…
Маред притихла, понимая, что лэрду нужно выговориться. Отпила кофе, приятной горечью смывая вкус бренди. Невольно вслушалась в песню, которая плавно плыла по комнате:
Я был послушным твоим слугой,
Ни в чём нельзя меня обвинить.
Не мог помыслить я о другой,
Не мог тебе изменить.
Была для меня ты во всём права,
Я видел и слышал тебя одну.
Твои зелёные рукава
Держали меня в плену…
- Мы со Стивеном встретились в эпоху Великого Взлета, - вдруг сказал Монтроз и ткнул в проигрыватель – тот смолк. – Я был совсем юнцом, и мы с Мэтью только начали работать. Грузы возили…
Он скривил губы и снова заглянул в бокал, но пить не стал. Маред вовсе замерла, даже дышала едва-едва. Слышалось в голосе Монтроза что-то такое… Простые истории так не рассказывают.
- Я был юнцом, - повторил Монтроз. – А на дворе – Великий Взлет. Ну, кому взлет, а кому и могила. Их тогда едва успевали копать, могильщики и погребальные конторы купались в золоте. Страна кипела, как котел дерьма на огне… Простите, Маред… - Она молча кивнула, и лэрд продолжил: - Великобриттию делили все: знать, чиновники, торговцы, преступники… Рвали на куски астероновые шахты, обычные фабрики, рынки и городские районы… Старый король медленно умирал во дворце, трон шатался, королева Хельтруда искала сторонников, но все хотели взять побольше, а дать поменьше. Это были паршивые годы, очень паршивые. Но вы ведь и сами знаете, наверное? Отец должен был вам рассказывать…
Маред молча кивнула – в очередной раз. Отец ей не рассказывал, но она родилась на исходе Великого Взлета и застала его самым краешком. К счастью для себя.
- Вот мы со Стивеном однажды и влипли в историю, - сказал Монтроз так же тихо и очень просто. – Это был отличный заказ, но не в Бриттии, а в одной из вендийских колоний. Маленькое государство из тех, которые там растут, как грибы после дождя, и так же быстро гниют и пропадают. Заказ был прекрасный – выгодный дорогой заказ. Их величество раджа Кашимура пожелал купить для своего дворца самую современную технику на астероне. Разную, от кухонных плит и до вычислителей. Зачем ему вычислители, никто не знал, но клиент платит, значит, клиент прав. Один торговый дом в Лундене собрал партию техники, а мы должны были ее доставить. Сначала морем, потом грузовым фургоном от порта до Кашимура. Нам, конечно, наняли заранее шофера и двух охранников из местных. И мы со Стивеном поехали… О том, что раджа воюет со своим соседом, и в этих княжествах уже лет двадцать идет резня, нас никто не предупредил. Точнее, сказали, что сейчас перемирие. Вендийское перемирие… Войны нет, а резня осталась. Тихая такая, незаметная, как ползущая ночью кобра…
Он прямо на глазах помрачнел, даже лицо будто потемнело и осунулось. Маред опять глотнула кофе – в горле пересохло, и она бы лучше выпила воды, но не смела прервать рассказ, чтобы сходить за ней.
- Поверь мне, девочка, в междоусобной войне правых не бывает, - выдохнул Монтроз с тоскливой ненавистью. – Кто сильнее, тот режет слабых, а слабые иногда так дают сдачи, что покойникам в гробах тошно становится. В общем, ни правых, ни добрых там не было. Ни с какой стороны. И мы, белые дураки, вляпались так, что аж брызги полетели. В первом же городе наши охранники и шофер фургона просто пропали вместе с оружием. До сих пор не знаю, что с ними случилось, то ли сбежали, то ли сами попали в переделку, но больше не объявились, как баргест их сожрал.
- А как же вы? – поразилась Маред.
- А мы решили ехать дальше, - пожал плечами Монтроз так спокойно, словно это было обыденным делом. – Что нам еще оставалось? Вот груз, его нужно доставить, иначе неустойка разорит фирму. И если савантаи режут кашимурцев, а кашимурцы – савантаев, может, на пару белых никто и внимания не обратит? Случись повстречаться с действительно серьезными бандитами, тройка охранников нас бы все равно не спасла, потому какая разница, двое нас или пятеро? До кашимурского княжества совсем недалеко оставалось, один горный перевал. Нанимать непроверенных местных мы не рискнули, только дорогу узнали, и надежные люди нас заверили, что заблудиться там негде – дорога через перевал всего одна. Старая дорога, надежная, а по сторонам от нее маленькие горные деревни… Вот возле одной деревни нас и встретили…
Он допил бренди как воду, и Маред опять подумала, что никакой еды в спальне нет, а пообедать Монтроз едва ли успел. Почти бутылка бренди на пустой желудок – это очень много, наверное? Но лэрд при этом как будто даже протрезвел, голос у него был четкий и спокойный, только глаза какие-то странные, мутные…
- За рулем тогда сидел Стивен, он еле успел свернуть, когда этот парень выскочил на дорогу из кустов, - размеренно продолжил лэрд. – Мальчишка едва успел отпрыгнуть, а нам все равно пришлось остановиться, потому что следом остальные высыпали, да так посреди дороги и остались. Пятеро их было. Трое мальчиков лет по пять-шесть, девочка лет восьми и самый старший, что нас останавливал. Сармади, так его звали. Ему тогда восемнадцать было, по вендийским меркам совсем взрослый, уже мужчина. Да мне самому только двадцать исполнилось, невелика разница… Сначала мы со Стивеном хотели ему по физиономии дать. Придумал тоже – фургон на полном ходу останавливать. А он нам в ноги кинулся и просить начал, чтобы мы детей с собой забрали. Хотя бы детей… Простите, Маред, это я плохо объясняю, - вздохнул Монтроз, видя ее непонимание. – Сармади был кашимурец, как и остальные детишки. Большая кашимурская семья, почему-то прижившаяся в савантайской деревне. И когда между кашимурцами и савантайцами в очередной раз плеснуло кровью, старшие собрали детей и отправили их подальше от дома – в джунгли. Отсидеться, а потом вернуться. Ну, это они детям так сказали, а Сармади велели тащить их подальше и пробиваться в город, если получится. Знали, что всем не уйти. Кто-то должен был остаться и делать вид, что вся семья дома, чтобы добрые соседи не пустились в погоню. А потом отстреливаться от этих самых соседей, чтобы задержать их подольше… Сармади был сыном старшего в роду, наследником. Вот отец и отправил его с ребятишками. Единственного взрослого, защитника и продолжателя рода… Когда они увидели дым над своей усадьбой, даже дети все поняли… И пошли к дороге, потому что по горным джунглям в обход не пройти.
- Разве так… можно? - едва слыша себя, проговорила Маред. – Пусть война, но это же… Это дети…
- Можно, - зло усмехнулся Монтроз. – Еще как можно, поверьте мне. Сармади потом сказал, что долго выбирал, идти по дороге или по джунглям, бояться людей или зверей. Но у них там недавно сезон дождей прошел, джунгли стали совсем непроходимыми, и он рискнул... Сказал, что фургон они увидели издалека, дорога там сильно петляет, и он сразу понял, что едут белые – мобилер чистый, ни богами, ни духами, ни защитными символами не разрисован, как у местных принято. И попросил забрать детей. Ради всех богов, которых мы чтим, и могил наших предков. Он… уже тогда хорошо говорил на бриттском, для всей деревни переводил…
Лэрд опять замолчал. Но в этот раз тронул проигрыватель, и тот отозвался теплым мягким голосом, таким неуместным здесь и сейчас, посреди этого жуткого рассказа, что Маред вздрогнула от неожиданности, хотя прекрасно видела движение Монтроза:
О, сколько платьев, шарфов, колец
Тебе я, милая, подарил.
Сорил деньгами и, наконец,
Совсем себя разорил.
За то осудит меня молва,
Но деньги - пыль, и богатство - вздор,
Когда зелёные рукава
Ласкают усталый взор…
- Вы их забрали? – не вытерпела Маред. – Спасли?!
«Раз вы здесь, да и тьен Хедерсон тоже… дожил до сегодняшнего дня, - отчаянно спросила она себя, - значит, это история с хорошим концом. Так ведь?»
- Забрали, - тихо уронил Монтроз. – Сдвинули ящики в фургоне, посадили детишек и Сармади. Замок навесили для вида… И даже успели отъехать от этого места мили две. По горной дороге это немало. А потом у нас встал фургон. Вода в двигателе закипела, или что-то в этом роде… Стивен выругался, полез чинить, а пока чинил… В общем, нас догнали. Савантайцы из этого села, дюжина человек верхом. И у каждого – ружье. Старинное такое, как же они зовутся… карамультуки, вот. Замок на фургоне из такого ружья сбить – мгновенное дело, как оказалось. Мы под прицелами стояли, могли только смотреть… Сармади вышел первым. Сам серый, детей пытается собой прикрыть… Им, конечно, тоже выйти пришлось, а потом фургон проверили, чтобы никто не спрятался…
Монтроз плеснул в бокал остаток бренди из бутылки и продолжил, вколачивая каждое слово, будто гвоздь – ударом молотка:
- Они ведь уже все решили, понимаете, Маред? И ехали убивать. Неважно, что детей. Главное, что это были дети не той крови, как у них. Главарь посмотрел на нас, на фургон – и головой мотнул, а остальные ружья отвели в сторону. Уехать разрешили… Мы, конечно, ни с места. Я как будто все слова разом забыл, только на детей смотрел.
Ей показалось, что у Майкла в руках что-то блеснуло, и Маред отпрянула от окна, снова опустив штору. Не хватало потом доказывать подозрительному тьену Бреслину, что она никому не подавала сигналов! Бригитта милосердная, неужели можно так жить постоянно? Опасаясь, подозревая, выслеживая… И когда это кончится?!
«Ну, для тебя-то довольно быстро, - цинично усмехнулся внутренний голос. – Если не струсишь. А если даже и струсишь – кончится все равно, причем гораздо хуже. Никто тебя из этой игры не выпустит, словно мышку, по глупости и жадности попавшую в мышеловку. Чернильную мышку, успевшую стать белой вороной…»
Упоительно пахнущая еда показалась безвкусной, но Маред все равно заставила себя поесть. Выпила кофе, налила еще чашку с собой, вышла из кухни и замерла, не успев свернуть в гостевую спальню. Что-то изменилось в удушливом беззвучии апартаментов… Музыка… Музыка?!
Да еще и такая?!
Глава 2. «Зеленые рукава»
Удивительно простая и узнаваемая мелодия доносилась из-за приоткрытой двери хозяйской спальни. В их с отцом доме «Зеленые рукава» считались пошлостью, но на любой ярмарке, в любом трактире, да просто из уличных шарманок Маред слышала эту песенку бесчисленное количество раз.
Но здесь и сейчас?!
Она даже головой потрясла от изумления, так это не сочеталось с лэрдом Монтрозом!
Своей возлюбленной позабыт,
В холодном доме совсем один,
Сижу я горем своим убит -
Твой преданный паладин.
И сердце бьётся едва-едва,
И гулок стук его в тишине -
Твои зелёные рукава
Мне грезятся в полусне…
Музыка дрогнула, сбилась, Монтроз нечленораздельно ругнулся. Маред едва успела отпрянуть от двери, как лэрд подошел к ней и открыл.
- А, это вы… - сказал он. – Очень кстати. Вы умеете пользоваться этой штукой?
И отступил в сторону. Маред заглянула в спальню со смесью настороженности, изумления и почти обреченности. С чем не может разобраться сам лэрд королевский стряпчий, но почему-то надеется на ее помощь? Мгновением спустя она поняла, почему эта помощь понадобилась. На столике у кровати стояла бутылка бренди. Почти пустая. А еще наполовину полный бокал и проигрыватель – из тех, которые тоже работают на астероне, а кристаллы для них продаются в магазинах вместе с камерами, вычислителями и прочими невероятными достижениями прогресса. Пользоваться такой техникой Маред, конечно, умела… Но вот бренди… Это лэрд уже почти бутылку выпил?!
- Ну так что? – тем же стылым голосом поинтересовался Монтроз, проследив ее взгляд. – Можете обновить запись?
- Да, разумеется…
Маред обреченно шагнула в спальню, поставила свой кофе рядом с бокалом лэрда и склонилась над проигрывателем. Ах, вот в чем дело. Кнопка слишком чувствительная, стрелка выбора песни проскакивает мимо нужной строчки…
- Я знаю, что поминать следует после похорон. – Ни пьяный, ни смертельно измученный Монтроз не утратил своей чудовищной проницательности, с которой всегда видел Маред насквозь. – Так правильно. Наверное…
Он сел на кровать подальше, поставил локти на колени и потер ладонями лицо, а потом попросил, не поднимая головы:
- Найдите эту песню, Маред. Прошу вас. Про зеленые рукава… Она должна быть на кристалле… Стивен… он ее очень любил…
- Да, сейчас! – выдохнула Маред.
Пальцы еще пару мгновений не слушались, потом торопливо заплясали по кнопкам. Она отыскала название песни, навела стрелку…
- Маред, вы можете посидеть со мной? – вдруг спросил Монтроз. – Или… слишком устали?
Согласиться, что устала до темноты в глазах, Маред попросту не смогла. Язык не повернулся. Она послушно присела на край кресла и нисколько не удивилась, когда Монтроз подал ей бокал с бренди. Глотнула, не чувствуя вкуса, только ощутив, как бренди жидким огнем ухнул в желудок. И, вернув бокал, сразу вцепилась в свой кофе, вдыхая запах, прячась в него, как в убежище.
- Я вас не задержу, - сказал Монтроз тем же чудовищным монотонным голосом, который Маред слышала у него всего однажды – в тот вечер, когда уставший и чем-то расстроенный лэрд тискал ее, словно ребенок – плюшевую игрушку. Но даже тогда все было не настолько плохо… - Несколько минут, хорошо?
- Конечно, - снова отозвалась Маред.
Она точно знала, что должна что-то сказать. Спросить, выразить сочувствие. Но слов не было, ясная звонкая пустота опять расплылась по мыслям, будто промыв голову изнутри.
Лэрд нажал кнопку, и в этот раз удачно, потому что мягкий голос немедленно запел про подарки, которыми неудачливый кавалер осыпал свою возлюбленную, пытаясь растопить жестокое сердце. А Монтроз взял бокал, из которого Маред лишь пригубила, покачал его в пальцах и сказал, глядя, как темно-янтарная жидкость омывает хрустальные стенки:
- Стивен почему-то любил эту песню… Именно ее. Она для него что-то значила, что-то личное, о чем он никогда не говорил… У всех у нас есть то, о чем говорить не хочется… Понимаете?
- Понимаю, - опять кивнула Маред.
Что она точно понимала, так это то, что сейчас Монтроз мог бы разговаривать с кем угодно, хоть с котом, окажись тут кот. Впрочем, нет, кот ему не отвечал бы, а лэрду хотелось хотя бы иллюзии понимания, разговора с живым и сочувствующим собеседником. И в этом ему Маред отказать не могла, каким бы расплавленным свинцом ни падало на нее каждое слово.
- Стивен был… хорошим человеком, - выдавил Монтроз, с трудом подбирая слова. – Честным… Настоящим другом… Я его знал… - Он попытался посчитать, шевеля губами, передернулся и уронил: - Много лет. Почти как Мэтью… Наверное, только Сида я знаю дольше, но это вообще особый случай. Сида – еще с приюта, мы вместе там росли. Мэтью – сразу после. А Стивен… Да, тоже почти сразу…. И знаете, - сказал он с удивлением, словно прислушиваясь к себе, - я ведь не считал его другом. То есть самым близким, как Сида и Мэтью… А верил больше, чем самому себе. Впрочем, я и Мэтью верил… Но Стивен – совсем другое дело. Он был старше, опытнее…
Маред притихла, понимая, что лэрду нужно выговориться. Отпила кофе, приятной горечью смывая вкус бренди. Невольно вслушалась в песню, которая плавно плыла по комнате:
Я был послушным твоим слугой,
Ни в чём нельзя меня обвинить.
Не мог помыслить я о другой,
Не мог тебе изменить.
Была для меня ты во всём права,
Я видел и слышал тебя одну.
Твои зелёные рукава
Держали меня в плену…
- Мы со Стивеном встретились в эпоху Великого Взлета, - вдруг сказал Монтроз и ткнул в проигрыватель – тот смолк. – Я был совсем юнцом, и мы с Мэтью только начали работать. Грузы возили…
Он скривил губы и снова заглянул в бокал, но пить не стал. Маред вовсе замерла, даже дышала едва-едва. Слышалось в голосе Монтроза что-то такое… Простые истории так не рассказывают.
- Я был юнцом, - повторил Монтроз. – А на дворе – Великий Взлет. Ну, кому взлет, а кому и могила. Их тогда едва успевали копать, могильщики и погребальные конторы купались в золоте. Страна кипела, как котел дерьма на огне… Простите, Маред… - Она молча кивнула, и лэрд продолжил: - Великобриттию делили все: знать, чиновники, торговцы, преступники… Рвали на куски астероновые шахты, обычные фабрики, рынки и городские районы… Старый король медленно умирал во дворце, трон шатался, королева Хельтруда искала сторонников, но все хотели взять побольше, а дать поменьше. Это были паршивые годы, очень паршивые. Но вы ведь и сами знаете, наверное? Отец должен был вам рассказывать…
Маред молча кивнула – в очередной раз. Отец ей не рассказывал, но она родилась на исходе Великого Взлета и застала его самым краешком. К счастью для себя.
- Вот мы со Стивеном однажды и влипли в историю, - сказал Монтроз так же тихо и очень просто. – Это был отличный заказ, но не в Бриттии, а в одной из вендийских колоний. Маленькое государство из тех, которые там растут, как грибы после дождя, и так же быстро гниют и пропадают. Заказ был прекрасный – выгодный дорогой заказ. Их величество раджа Кашимура пожелал купить для своего дворца самую современную технику на астероне. Разную, от кухонных плит и до вычислителей. Зачем ему вычислители, никто не знал, но клиент платит, значит, клиент прав. Один торговый дом в Лундене собрал партию техники, а мы должны были ее доставить. Сначала морем, потом грузовым фургоном от порта до Кашимура. Нам, конечно, наняли заранее шофера и двух охранников из местных. И мы со Стивеном поехали… О том, что раджа воюет со своим соседом, и в этих княжествах уже лет двадцать идет резня, нас никто не предупредил. Точнее, сказали, что сейчас перемирие. Вендийское перемирие… Войны нет, а резня осталась. Тихая такая, незаметная, как ползущая ночью кобра…
Он прямо на глазах помрачнел, даже лицо будто потемнело и осунулось. Маред опять глотнула кофе – в горле пересохло, и она бы лучше выпила воды, но не смела прервать рассказ, чтобы сходить за ней.
- Поверь мне, девочка, в междоусобной войне правых не бывает, - выдохнул Монтроз с тоскливой ненавистью. – Кто сильнее, тот режет слабых, а слабые иногда так дают сдачи, что покойникам в гробах тошно становится. В общем, ни правых, ни добрых там не было. Ни с какой стороны. И мы, белые дураки, вляпались так, что аж брызги полетели. В первом же городе наши охранники и шофер фургона просто пропали вместе с оружием. До сих пор не знаю, что с ними случилось, то ли сбежали, то ли сами попали в переделку, но больше не объявились, как баргест их сожрал.
- А как же вы? – поразилась Маред.
- А мы решили ехать дальше, - пожал плечами Монтроз так спокойно, словно это было обыденным делом. – Что нам еще оставалось? Вот груз, его нужно доставить, иначе неустойка разорит фирму. И если савантаи режут кашимурцев, а кашимурцы – савантаев, может, на пару белых никто и внимания не обратит? Случись повстречаться с действительно серьезными бандитами, тройка охранников нас бы все равно не спасла, потому какая разница, двое нас или пятеро? До кашимурского княжества совсем недалеко оставалось, один горный перевал. Нанимать непроверенных местных мы не рискнули, только дорогу узнали, и надежные люди нас заверили, что заблудиться там негде – дорога через перевал всего одна. Старая дорога, надежная, а по сторонам от нее маленькие горные деревни… Вот возле одной деревни нас и встретили…
Он допил бренди как воду, и Маред опять подумала, что никакой еды в спальне нет, а пообедать Монтроз едва ли успел. Почти бутылка бренди на пустой желудок – это очень много, наверное? Но лэрд при этом как будто даже протрезвел, голос у него был четкий и спокойный, только глаза какие-то странные, мутные…
- За рулем тогда сидел Стивен, он еле успел свернуть, когда этот парень выскочил на дорогу из кустов, - размеренно продолжил лэрд. – Мальчишка едва успел отпрыгнуть, а нам все равно пришлось остановиться, потому что следом остальные высыпали, да так посреди дороги и остались. Пятеро их было. Трое мальчиков лет по пять-шесть, девочка лет восьми и самый старший, что нас останавливал. Сармади, так его звали. Ему тогда восемнадцать было, по вендийским меркам совсем взрослый, уже мужчина. Да мне самому только двадцать исполнилось, невелика разница… Сначала мы со Стивеном хотели ему по физиономии дать. Придумал тоже – фургон на полном ходу останавливать. А он нам в ноги кинулся и просить начал, чтобы мы детей с собой забрали. Хотя бы детей… Простите, Маред, это я плохо объясняю, - вздохнул Монтроз, видя ее непонимание. – Сармади был кашимурец, как и остальные детишки. Большая кашимурская семья, почему-то прижившаяся в савантайской деревне. И когда между кашимурцами и савантайцами в очередной раз плеснуло кровью, старшие собрали детей и отправили их подальше от дома – в джунгли. Отсидеться, а потом вернуться. Ну, это они детям так сказали, а Сармади велели тащить их подальше и пробиваться в город, если получится. Знали, что всем не уйти. Кто-то должен был остаться и делать вид, что вся семья дома, чтобы добрые соседи не пустились в погоню. А потом отстреливаться от этих самых соседей, чтобы задержать их подольше… Сармади был сыном старшего в роду, наследником. Вот отец и отправил его с ребятишками. Единственного взрослого, защитника и продолжателя рода… Когда они увидели дым над своей усадьбой, даже дети все поняли… И пошли к дороге, потому что по горным джунглям в обход не пройти.
- Разве так… можно? - едва слыша себя, проговорила Маред. – Пусть война, но это же… Это дети…
- Можно, - зло усмехнулся Монтроз. – Еще как можно, поверьте мне. Сармади потом сказал, что долго выбирал, идти по дороге или по джунглям, бояться людей или зверей. Но у них там недавно сезон дождей прошел, джунгли стали совсем непроходимыми, и он рискнул... Сказал, что фургон они увидели издалека, дорога там сильно петляет, и он сразу понял, что едут белые – мобилер чистый, ни богами, ни духами, ни защитными символами не разрисован, как у местных принято. И попросил забрать детей. Ради всех богов, которых мы чтим, и могил наших предков. Он… уже тогда хорошо говорил на бриттском, для всей деревни переводил…
Лэрд опять замолчал. Но в этот раз тронул проигрыватель, и тот отозвался теплым мягким голосом, таким неуместным здесь и сейчас, посреди этого жуткого рассказа, что Маред вздрогнула от неожиданности, хотя прекрасно видела движение Монтроза:
О, сколько платьев, шарфов, колец
Тебе я, милая, подарил.
Сорил деньгами и, наконец,
Совсем себя разорил.
За то осудит меня молва,
Но деньги - пыль, и богатство - вздор,
Когда зелёные рукава
Ласкают усталый взор…
- Вы их забрали? – не вытерпела Маред. – Спасли?!
«Раз вы здесь, да и тьен Хедерсон тоже… дожил до сегодняшнего дня, - отчаянно спросила она себя, - значит, это история с хорошим концом. Так ведь?»
- Забрали, - тихо уронил Монтроз. – Сдвинули ящики в фургоне, посадили детишек и Сармади. Замок навесили для вида… И даже успели отъехать от этого места мили две. По горной дороге это немало. А потом у нас встал фургон. Вода в двигателе закипела, или что-то в этом роде… Стивен выругался, полез чинить, а пока чинил… В общем, нас догнали. Савантайцы из этого села, дюжина человек верхом. И у каждого – ружье. Старинное такое, как же они зовутся… карамультуки, вот. Замок на фургоне из такого ружья сбить – мгновенное дело, как оказалось. Мы под прицелами стояли, могли только смотреть… Сармади вышел первым. Сам серый, детей пытается собой прикрыть… Им, конечно, тоже выйти пришлось, а потом фургон проверили, чтобы никто не спрятался…
Монтроз плеснул в бокал остаток бренди из бутылки и продолжил, вколачивая каждое слово, будто гвоздь – ударом молотка:
- Они ведь уже все решили, понимаете, Маред? И ехали убивать. Неважно, что детей. Главное, что это были дети не той крови, как у них. Главарь посмотрел на нас, на фургон – и головой мотнул, а остальные ружья отвели в сторону. Уехать разрешили… Мы, конечно, ни с места. Я как будто все слова разом забыл, только на детей смотрел.
