За «ай-фоном» последовал непривычного вида кошелек, в котором нашлись три разноцветные ассигнации, несколько белых и желтых монеток, а также две карточки из плотного гладкого материала. По словам их хозяина — нечто вроде векселя, по которому можно получить деньги в банке. Что ж, по одежде и так было понятно, что Ясенецкий — человек обеспеченный. Кстати, следует указать в бумагах его дворянское происхождение — ну а кем еще может быть преподаватель в университете, ассистент профессора? Оставалась крохотная возможность, что выслужившимся простолюдином, но Видо ее уверенно отверг. Речь, манеры, внутренняя свобода, которая сквозит в каждом слове и движении!
Вот с возрастом ошибка вышла, Видо ни за что не дал бы ему больше двадцати лет, но даже это теперь имело объяснение — лицо так молодо выглядит, потому что принадлежит человеку умственных занятий. Проще говоря, ухоженному холеному юнцу, ничего тяжелее пера и ложки в жизни не державшему.
— Это что, табакерка? — Еще не открыв плоскую коробочку из золотистого металла, Видо уловил тонкий запах дорогого табака. — Курите?
— Я — нет, — почему-то опять смутился Ясенецкий и торопливо пояснил: — Отто Генрихович курит. И вечно забывает папиросы дома или в машине, а потом нервничает. Еще и курит один-единственный редкий сорт, за которым просто в магазин не сбегаешь… В общем, я привык на всякий случай носить запасные! Ну и вот…
Видо кивнул, закрывая портсигар и откладывая в сторону. Интересно, чего тут можно стесняться? Позаботиться о рассеянном наставнике, который тебе еще и начальник, долг любого разумного человека. Герр Ясенецкий — человек безусловно разумный и почтительный подчиненный. Вполне достойно.
— А это…
Странная металлическая штучка не наводила вообще ни на какие мысли. Единственное, что мог понять Видо, на плоском боку какая-то витиеватая гравировка.
— Это… зажигалка, — отозвался Ясенецкий и как-то неуловимо напрягся. Впрочем, сразу объяснил причину своей тревоги. — Если можно, я хотел бы получить ее обратно. Или хотя бы очень прошу не потерять. Это единственная память… о родителях. Мама подарила ее отцу, там и надпись есть…
— Вы сирота? — Видо покрутил тяжелую безделушку в руках и положил на стол бережнее, чем все остальное. — Господин Фильц, сделайте пометку, что вещь ценная… Родных совсем нет?
Это бы многое объяснило. Умный честолюбивый юноша, вынужденный самостоятельно пробиваться в жизни, прекрасный вариант для Той Стороны!
— Я живу с бабушкой, — с той же подкупающей правдивостью ответил Ясенецкий и добавил так тоскливо, что Видо невольно пробрало сочувствием: — Она с ума сходит, наверное… И Отто Генрихович, и Розочка Моисеевна… И Марина… — Он говорил так устало и отстраненно, что было понятно — уже думал об этом не раз. — Они же никогда не узнают, куда я пропал.
— Мне жаль, — сказал Видо, ничуть не покривив душой, потому что ему и в самом деле было жаль.
Не самого Ясенецкого, а тех, кому его исчезновение причинило боль потери близкого. Впрочем, в некоторых случаях неведение — благо. Хм, а ведь такое ощущение, что бабушку и своего наставника он любит. Как и еще какую-то даму, родственницу, наверное. И девицу, с которой тогда был… Да, явно не одиночка. Странно даже…
Видо достал еще пару мелочей — связку ключей с брелоком в виде забавного человечка, несколько замысловато согнутых проволочек — «скрепки для бумаг», отличного качества карандаш. А потом с недоумением вынул самую большую вещь, лежавшую в отдельном отделении сумки — пакет из оберточной бумаги, в котором оказалось несколько клубочков разноцветных пушистых ниток. Даже пересчитал их зачем-то. Мшисто-зеленый, ярко-травяной, тыквенно-желтый и два коричневых разного оттенка — всего пять. А к ним самый обычный крючок — точно такой же он сотни раз видел в руках у фрау Марты.
— Это у вас тоже было при себе? — изумился он.
— Я после занятий в магазин зашел, — буркнул герр Ясенецкий. — А домой — не успел, мы сначала преподавателям подарки дарили, потом сразу в ресторан поехали…
— Ах, вы же с бабушкой живете! — сообразил Видо. — Полагаю, купили для нее.
Любящий внук, значит. Отправляясь погулять с друзьями, не забыл заранее купить приятную мелочь для старой фрау… Господи, да что же с тобой не так?! Та Сторона ловит обиженных жизнью или жаждущих чего-то невозможного! Дурнушкам она предлагает красоту, несчастливо влюбленным — предмет их любви, ловцам удачи — деньги, карьеру, покровительство сильных мира сего. Жертвам — торжество и месть… У нее для каждого найдется лакомая приманка, основанная на пороках и страстях. Но тебе-то чего не хватало?!
Перед Видо, измотанным так, что уже черные мошки перед глазами плавали, сидел совершенно благополучный экземпляр рода человеческого! Молодой здоровяк с физиономией, которая должна нравиться женщинам. Из состоятельной семьи, наверняка единственный и балованный внук! В двадцать пять лет — ассистент профессора в университете! Причем о профессоре он говорит с почтительной, но фамильярной уверенностью любимого ученика! Значит, и карьера обеспечена. Друзья имелись, какая-то девица позволяла себя провожать… Ну чем таким его могла поманить Та Сторона, чего у парня и так не было?! Тайный порок? Особенная жадность и честолюбие? Изменившая невеста? Если бы Ясенецкий пришел из другого мира сам по себе, Видо с невероятным облегчением признал бы это еще одним казусом мироздания — примеры бывали, и не то чтобы уникально редкие!
Но его привел фамильяр Той Стороны, по какой-то причине не успевший предложить парню договор, и огромная удача, что Видо перехватил будущего ведьмака первым!
Видо покосился на Фильца. Тот отлично понимал, к чему дело идет, но помалкивал, разумеется. А перед Видо теперь встал чрезвычайно неприятный выбор! Инструкция прямо предписывала запереть герра Ясенецкого в освященную камеру и немедленно послать отчет о случившемся выше по инстанции. Причем отнюдь не генерал-мейстеру Фальку, а обермейстеру Шварценлингу — своему непосредственному начальнику и куратору.
Шварценлинг, разумеется, пришлет людей и за телом убитой ведьмы, и за герром Ясенецким. Самого Видо ждет разнос за упущенного фамильяра — но это как раз пустяки! — и полное отстранение от дела. Не в его чине работать с ведьмаком, которого привел фамильяр шестого ранга. Шестого! Раньше им ходить между мирами просто недоступно! А это значит, что потенциально герр Ясенецкий — один из сильнейших слуг Той Стороны, контракт с ним возведет фамильяра на последний седьмой ранг и фактически подарит ему бессмертие. Точнее — статус полноправного демона, уже не зависящего от слабостей подопечных людей и ничем им не обязанного. Неудивительно, что кот рискнул!
Видо смотрел на простодушного — помни, что только с виду! — рыжего парня, который тревожно переводил взгляд с него на Фильца и обратно. Такой беспомощный… Вызывающий сочувствие и желание помочь… Будущий седьмой ведьмак фамильяра! Последний и самый могущественный.
Виски заныли с новой силой, Видо едва сдержал болезненный стон. Не сейчас! Думай, патермейстер, думай. У фамильяра, лишившегося ведьмы, осталось совсем немного времени! До следующего полнолуния он должен заключить новый контракт и привести подопечного на Ту Сторону, иначе лишится накопленной силы и отправится начинать все сначала — с первого ведьмака или ведьмы, с первого ранга. Фамильяр боится этого больше всего на свете, поэтому сейчас он наизнанку вывернется, но доберется до Ясенецкого и предложит ему все, что тот пожелает! Совратит, запугает, купит — но добьется своего. Обязательно добьется, потому что выбирал не вслепую, а значит — слабое место герра аспиранта коту известно…
И вот чтобы избежать этого, обермейстер Шварценлинг отправит потенциального ведьмака в Главный Капитул — под надежнейшей охраной, как редкое сокровище, которым таковой ведьмак и является. Там Ясенецким займутся опытные мейстеры, и, если его внутренний порок, его личную червоточину души удастся преодолеть, Ясенецкого приведут к орденской присяге и возьмут на службу. Конечно, он согласится, учитывая альтернативы!
А фамильяр начнет все заново, да. Поднялся до шестого ранга однажды, значит, поднимется снова. Найдет молоденькую дурочку или простака, желающих могущества, подпишет контракт… И начнет растить тварь в человеческом обличье, вместе с нею восходя по ступеням силы сам.
Перед глазами в мареве усталости и боли заколыхались голубые ленточки, проступило девичье лицо с двумя родинками… Сколько еще будет таких девочек, детей, беспомощных травниц?!
И ведь самое страшное, что Орден это позволит! Бывший адъютант генерал-мейстера Фалька знал это совершенно точно. Потенциальная ценность ведьмака седьмого ранга, привлеченного на службу Господу, превосходит… сопутствующие потери, как это называется бесстрастным языком документов. Может, фамильяра получится остановить еще на первой новой ведьме? Или второй… Поэтому Ясенецкого коту никто не отдаст, а на все остальное — воля Господа.
«Я должен послать отчет, — сказал себе Видо. — Нарушить инструкцию — это преступление. Но ведь сначала я должен все проверить сам. Еще раз осмотреть дом травницы, где пряталась ведьма, исследовать ее тело, допросить Ясенецкого о мелочах, которые он мог утаить или забыть. Конечно, если все это время он будет сидеть в освященной камере, кот не сможет до него добраться. Но вот если Ясенецкого оставить на свободе… Момент заключения контракта — единственный, когда фамильяр по-настоящему уязвим, когда его можно не изгнать, а действительно уничтожить! И… я ведь знаю, что могу это сделать. Сила истинного клирика это позволяет. Вот только сам Ясенецкий… Стоит немного промахнуться, подпустить к нему кота — и если парень дрогнет хотя бы на мгновение, то он обречен. После заключения контракта даже чистосердечное раскаяние его не спасет. Значит, либо казнь, либо пожизненное покаяние. И отправишь его на это — ты! Принцип меньшего зла, помнишь? Рискнуть одной этой душой или потерять множество душ, жизней, судеб… Тут и выбирать нечего. Это будет твой грех, патермейстер, тебе за него и нести ответ».
— Вот что, герр Ясенецкий, — сказал он мгновенно вскинувшемуся рыжему, и даже Фильц перестал скрипеть пером по бумаге, замерев в ожидании. — Сейчас мы сделаем следующее…
Перед тем, как продолжить, инквизитор позвонил в колокольчик и велел тут же заглянувшему конвоиру:
— Пауль, позовите Фридриха Иеронима.
— Слушаюсь, герр патермейстер! — рявкнул тот и скрылся за дверью, а инквизитор посмотрел на Стаса и размеренно сообщил:
— У вас был трудный день, герр Ясенецкий, вам следует отдохнуть. Сейчас мой камердинер вас проводит и обо всем позаботится. Полагаю, вы голодны?
Стас кивнул, стараясь, чтобы это не выглядело слишком поспешно, и признался:
— Очень хочется вымыться. Только мои вещи…
Он оглядел себя и поморщился, что не укрылось от бесстрастного взгляда инквизитора, который тут же заявил:
— Капитул окажет вам все возможное в данном случае гостеприимство. Разумеется, вы должны понимать, что будете находиться под охраной — ради вашей собственной безопасности.
— В камере? — прямо уточнил Стас, пытаясь разглядеть на бледном тонком лице хоть какие-нибудь эмоции и не находя. Идеальный покерфейс, чтоб его! — И… вещи мне тоже не вернут?
— Не представляю, что из этого, — глянул инквизитор на содержимое его сумки, — может вам здесь пригодиться. Ваши деньги у нас не в ходу, боюсь, вы даже обменять их не сможете, польза остального тоже весьма сомнительна. Однако насчет камеры вы ошибаетесь, это не обязательно. Вам только категорически запрещено пытаться покинуть территорию капитула и рассказывать кому-либо о том, как вы сюда попали. Я имею в виду точные обстоятельства, — педантично уточнил он. — Кот без жетона, это ваше дурное место, другой мир. Вы меня понимаете?
— Понимаю, — уныло ответил Стас, впрочем, несколько ободренный оговоркой, что камера «не обязательна». — То есть мне вообще молчать, кто я такой?
— Ну зачем же? Можете говорить, что вы путешественник из Московии, — подумав несколько секунд, разрешил инквизитор. — Имя и род занятий тоже не секрет. Ехали в Вистенштадт, заблудились, набрели на дом травницы Марии… Хотя здесь вам вряд ли станут задавать вопросы. В свою очередь, вам тоже не следует спрашивать никого из моих подчиненных о любых служебных делах. И вообще, поменьше болтайте, это всем пойдет на пользу.
— А хоть что-нибудь узнать можно?! — не выдержал Стас. — Что это была за женщина? Что она со мной собиралась сделать? Что такое Та Сторона? И причем тут кот?!
— Это… требует слишком долгих объяснений, — поморщился инквизитор. — Я не отказываюсь ответить на ваши вопросы, но давайте отложим большинство из них хотя бы на завтра. Нам все равно предстоит еще один допрос, а возможно — и не один. Пока что могу сказать, что женщина, которую вы считали травницей Марией, была злокозненной ведьмой и людоедкой, а кот, вероятнее всего, ее помощником и фамильяром. Учитывая положение, в котором вас нашли, вы подвергались чудовищной опасности, от которой спаслись благоволением Господа. Ну и нашими скромными усилиями.
Ведьма? Людоедка?! И снова вспомнилось сердце в банке, так что Стас передернулся и порадовался, что пирог был не с мясом — он ведь его надкусить успел!
— А также чрезвычайно удачным стечением обстоятельств, — негромко добавил секретарь, делая какие-то пометки в листах с допросом. — Уж таким удачным, что только позавидовать…
Ирония в его голосе насторожила Стаса отчетливой неприязненно-ядовитой ноткой. Об этом тоже следовало подумать, но потом, когда хоть что-то прояснится. А пока — просто запомнить.
— Ясно, — вздохнул Стас. — Буду ждать завтрашнего дня.
— Позвольте напомнить, герр патермейстер, — снова очень любезно мурлыкнул секретарь, — что завтра у вас вряд ли будет возможность уделить нашему гостю достаточно внимания. Кошачий день, сами знаете… Или прикажете отменить?
— Кошачий?.. Ах да, верно. — Из-под покерфейса инквизитора снова на миг проглянуло нормальное человеческое чувство, которое Стас определил как исключительную и обреченную задолбанность. — Не нужно отменять, я приму всех, кто придет до обеда. Кстати, привратника вы пока не нашли?
Секретарь хотел ответить, но в этот момент в дверь постучали, и после разрешения войти появился колоритнейший персонаж — совершенно седой старик, сухощавый и подтянутый, с идеальной осанкой и самой угрюмой физиономией, которую Стас мог себе представить. Одет он был в коричневый суконный костюм, состоящий из куртки и штанов, отделанных черно-серебристым кантом, а левую сторону куртки, вдобавок, украшал серебром же вышитый герб — что-то сложное, с вензелем вокруг рыцарского щита, который Стас толком не рассмотрел.
— Фридрих Иероним, — сказал инквизитор почти обычным голосом. — Это герр Ясенецкий из Московии, гость капитула и лично мой. Он попал в затруднительное положение и лишился всего багажа, следует найти ему сменные вещи, позаботиться об ужине и ночлеге, а также проследить, чтобы герра Ясенецкого никто не тревожил. Вообще никто без моих особых распоряжений.
— Слушаюсь, молодой господин. — Фридрих Иероним отвесил поклон, согнувшись в поясе точно пополам и тут же выпрямившись. — Ваша милость, прошу следовать за мной.
Вот с возрастом ошибка вышла, Видо ни за что не дал бы ему больше двадцати лет, но даже это теперь имело объяснение — лицо так молодо выглядит, потому что принадлежит человеку умственных занятий. Проще говоря, ухоженному холеному юнцу, ничего тяжелее пера и ложки в жизни не державшему.
— Это что, табакерка? — Еще не открыв плоскую коробочку из золотистого металла, Видо уловил тонкий запах дорогого табака. — Курите?
— Я — нет, — почему-то опять смутился Ясенецкий и торопливо пояснил: — Отто Генрихович курит. И вечно забывает папиросы дома или в машине, а потом нервничает. Еще и курит один-единственный редкий сорт, за которым просто в магазин не сбегаешь… В общем, я привык на всякий случай носить запасные! Ну и вот…
Видо кивнул, закрывая портсигар и откладывая в сторону. Интересно, чего тут можно стесняться? Позаботиться о рассеянном наставнике, который тебе еще и начальник, долг любого разумного человека. Герр Ясенецкий — человек безусловно разумный и почтительный подчиненный. Вполне достойно.
— А это…
Странная металлическая штучка не наводила вообще ни на какие мысли. Единственное, что мог понять Видо, на плоском боку какая-то витиеватая гравировка.
— Это… зажигалка, — отозвался Ясенецкий и как-то неуловимо напрягся. Впрочем, сразу объяснил причину своей тревоги. — Если можно, я хотел бы получить ее обратно. Или хотя бы очень прошу не потерять. Это единственная память… о родителях. Мама подарила ее отцу, там и надпись есть…
— Вы сирота? — Видо покрутил тяжелую безделушку в руках и положил на стол бережнее, чем все остальное. — Господин Фильц, сделайте пометку, что вещь ценная… Родных совсем нет?
Это бы многое объяснило. Умный честолюбивый юноша, вынужденный самостоятельно пробиваться в жизни, прекрасный вариант для Той Стороны!
— Я живу с бабушкой, — с той же подкупающей правдивостью ответил Ясенецкий и добавил так тоскливо, что Видо невольно пробрало сочувствием: — Она с ума сходит, наверное… И Отто Генрихович, и Розочка Моисеевна… И Марина… — Он говорил так устало и отстраненно, что было понятно — уже думал об этом не раз. — Они же никогда не узнают, куда я пропал.
— Мне жаль, — сказал Видо, ничуть не покривив душой, потому что ему и в самом деле было жаль.
Не самого Ясенецкого, а тех, кому его исчезновение причинило боль потери близкого. Впрочем, в некоторых случаях неведение — благо. Хм, а ведь такое ощущение, что бабушку и своего наставника он любит. Как и еще какую-то даму, родственницу, наверное. И девицу, с которой тогда был… Да, явно не одиночка. Странно даже…
Видо достал еще пару мелочей — связку ключей с брелоком в виде забавного человечка, несколько замысловато согнутых проволочек — «скрепки для бумаг», отличного качества карандаш. А потом с недоумением вынул самую большую вещь, лежавшую в отдельном отделении сумки — пакет из оберточной бумаги, в котором оказалось несколько клубочков разноцветных пушистых ниток. Даже пересчитал их зачем-то. Мшисто-зеленый, ярко-травяной, тыквенно-желтый и два коричневых разного оттенка — всего пять. А к ним самый обычный крючок — точно такой же он сотни раз видел в руках у фрау Марты.
— Это у вас тоже было при себе? — изумился он.
— Я после занятий в магазин зашел, — буркнул герр Ясенецкий. — А домой — не успел, мы сначала преподавателям подарки дарили, потом сразу в ресторан поехали…
— Ах, вы же с бабушкой живете! — сообразил Видо. — Полагаю, купили для нее.
Любящий внук, значит. Отправляясь погулять с друзьями, не забыл заранее купить приятную мелочь для старой фрау… Господи, да что же с тобой не так?! Та Сторона ловит обиженных жизнью или жаждущих чего-то невозможного! Дурнушкам она предлагает красоту, несчастливо влюбленным — предмет их любви, ловцам удачи — деньги, карьеру, покровительство сильных мира сего. Жертвам — торжество и месть… У нее для каждого найдется лакомая приманка, основанная на пороках и страстях. Но тебе-то чего не хватало?!
Перед Видо, измотанным так, что уже черные мошки перед глазами плавали, сидел совершенно благополучный экземпляр рода человеческого! Молодой здоровяк с физиономией, которая должна нравиться женщинам. Из состоятельной семьи, наверняка единственный и балованный внук! В двадцать пять лет — ассистент профессора в университете! Причем о профессоре он говорит с почтительной, но фамильярной уверенностью любимого ученика! Значит, и карьера обеспечена. Друзья имелись, какая-то девица позволяла себя провожать… Ну чем таким его могла поманить Та Сторона, чего у парня и так не было?! Тайный порок? Особенная жадность и честолюбие? Изменившая невеста? Если бы Ясенецкий пришел из другого мира сам по себе, Видо с невероятным облегчением признал бы это еще одним казусом мироздания — примеры бывали, и не то чтобы уникально редкие!
Но его привел фамильяр Той Стороны, по какой-то причине не успевший предложить парню договор, и огромная удача, что Видо перехватил будущего ведьмака первым!
Видо покосился на Фильца. Тот отлично понимал, к чему дело идет, но помалкивал, разумеется. А перед Видо теперь встал чрезвычайно неприятный выбор! Инструкция прямо предписывала запереть герра Ясенецкого в освященную камеру и немедленно послать отчет о случившемся выше по инстанции. Причем отнюдь не генерал-мейстеру Фальку, а обермейстеру Шварценлингу — своему непосредственному начальнику и куратору.
Шварценлинг, разумеется, пришлет людей и за телом убитой ведьмы, и за герром Ясенецким. Самого Видо ждет разнос за упущенного фамильяра — но это как раз пустяки! — и полное отстранение от дела. Не в его чине работать с ведьмаком, которого привел фамильяр шестого ранга. Шестого! Раньше им ходить между мирами просто недоступно! А это значит, что потенциально герр Ясенецкий — один из сильнейших слуг Той Стороны, контракт с ним возведет фамильяра на последний седьмой ранг и фактически подарит ему бессмертие. Точнее — статус полноправного демона, уже не зависящего от слабостей подопечных людей и ничем им не обязанного. Неудивительно, что кот рискнул!
Видо смотрел на простодушного — помни, что только с виду! — рыжего парня, который тревожно переводил взгляд с него на Фильца и обратно. Такой беспомощный… Вызывающий сочувствие и желание помочь… Будущий седьмой ведьмак фамильяра! Последний и самый могущественный.
Виски заныли с новой силой, Видо едва сдержал болезненный стон. Не сейчас! Думай, патермейстер, думай. У фамильяра, лишившегося ведьмы, осталось совсем немного времени! До следующего полнолуния он должен заключить новый контракт и привести подопечного на Ту Сторону, иначе лишится накопленной силы и отправится начинать все сначала — с первого ведьмака или ведьмы, с первого ранга. Фамильяр боится этого больше всего на свете, поэтому сейчас он наизнанку вывернется, но доберется до Ясенецкого и предложит ему все, что тот пожелает! Совратит, запугает, купит — но добьется своего. Обязательно добьется, потому что выбирал не вслепую, а значит — слабое место герра аспиранта коту известно…
И вот чтобы избежать этого, обермейстер Шварценлинг отправит потенциального ведьмака в Главный Капитул — под надежнейшей охраной, как редкое сокровище, которым таковой ведьмак и является. Там Ясенецким займутся опытные мейстеры, и, если его внутренний порок, его личную червоточину души удастся преодолеть, Ясенецкого приведут к орденской присяге и возьмут на службу. Конечно, он согласится, учитывая альтернативы!
А фамильяр начнет все заново, да. Поднялся до шестого ранга однажды, значит, поднимется снова. Найдет молоденькую дурочку или простака, желающих могущества, подпишет контракт… И начнет растить тварь в человеческом обличье, вместе с нею восходя по ступеням силы сам.
Перед глазами в мареве усталости и боли заколыхались голубые ленточки, проступило девичье лицо с двумя родинками… Сколько еще будет таких девочек, детей, беспомощных травниц?!
И ведь самое страшное, что Орден это позволит! Бывший адъютант генерал-мейстера Фалька знал это совершенно точно. Потенциальная ценность ведьмака седьмого ранга, привлеченного на службу Господу, превосходит… сопутствующие потери, как это называется бесстрастным языком документов. Может, фамильяра получится остановить еще на первой новой ведьме? Или второй… Поэтому Ясенецкого коту никто не отдаст, а на все остальное — воля Господа.
«Я должен послать отчет, — сказал себе Видо. — Нарушить инструкцию — это преступление. Но ведь сначала я должен все проверить сам. Еще раз осмотреть дом травницы, где пряталась ведьма, исследовать ее тело, допросить Ясенецкого о мелочах, которые он мог утаить или забыть. Конечно, если все это время он будет сидеть в освященной камере, кот не сможет до него добраться. Но вот если Ясенецкого оставить на свободе… Момент заключения контракта — единственный, когда фамильяр по-настоящему уязвим, когда его можно не изгнать, а действительно уничтожить! И… я ведь знаю, что могу это сделать. Сила истинного клирика это позволяет. Вот только сам Ясенецкий… Стоит немного промахнуться, подпустить к нему кота — и если парень дрогнет хотя бы на мгновение, то он обречен. После заключения контракта даже чистосердечное раскаяние его не спасет. Значит, либо казнь, либо пожизненное покаяние. И отправишь его на это — ты! Принцип меньшего зла, помнишь? Рискнуть одной этой душой или потерять множество душ, жизней, судеб… Тут и выбирать нечего. Это будет твой грех, патермейстер, тебе за него и нести ответ».
— Вот что, герр Ясенецкий, — сказал он мгновенно вскинувшемуся рыжему, и даже Фильц перестал скрипеть пером по бумаге, замерев в ожидании. — Сейчас мы сделаем следующее…
ГЛАВА 6. Долгий вечер трудного дня
Перед тем, как продолжить, инквизитор позвонил в колокольчик и велел тут же заглянувшему конвоиру:
— Пауль, позовите Фридриха Иеронима.
— Слушаюсь, герр патермейстер! — рявкнул тот и скрылся за дверью, а инквизитор посмотрел на Стаса и размеренно сообщил:
— У вас был трудный день, герр Ясенецкий, вам следует отдохнуть. Сейчас мой камердинер вас проводит и обо всем позаботится. Полагаю, вы голодны?
Стас кивнул, стараясь, чтобы это не выглядело слишком поспешно, и признался:
— Очень хочется вымыться. Только мои вещи…
Он оглядел себя и поморщился, что не укрылось от бесстрастного взгляда инквизитора, который тут же заявил:
— Капитул окажет вам все возможное в данном случае гостеприимство. Разумеется, вы должны понимать, что будете находиться под охраной — ради вашей собственной безопасности.
— В камере? — прямо уточнил Стас, пытаясь разглядеть на бледном тонком лице хоть какие-нибудь эмоции и не находя. Идеальный покерфейс, чтоб его! — И… вещи мне тоже не вернут?
— Не представляю, что из этого, — глянул инквизитор на содержимое его сумки, — может вам здесь пригодиться. Ваши деньги у нас не в ходу, боюсь, вы даже обменять их не сможете, польза остального тоже весьма сомнительна. Однако насчет камеры вы ошибаетесь, это не обязательно. Вам только категорически запрещено пытаться покинуть территорию капитула и рассказывать кому-либо о том, как вы сюда попали. Я имею в виду точные обстоятельства, — педантично уточнил он. — Кот без жетона, это ваше дурное место, другой мир. Вы меня понимаете?
— Понимаю, — уныло ответил Стас, впрочем, несколько ободренный оговоркой, что камера «не обязательна». — То есть мне вообще молчать, кто я такой?
— Ну зачем же? Можете говорить, что вы путешественник из Московии, — подумав несколько секунд, разрешил инквизитор. — Имя и род занятий тоже не секрет. Ехали в Вистенштадт, заблудились, набрели на дом травницы Марии… Хотя здесь вам вряд ли станут задавать вопросы. В свою очередь, вам тоже не следует спрашивать никого из моих подчиненных о любых служебных делах. И вообще, поменьше болтайте, это всем пойдет на пользу.
— А хоть что-нибудь узнать можно?! — не выдержал Стас. — Что это была за женщина? Что она со мной собиралась сделать? Что такое Та Сторона? И причем тут кот?!
— Это… требует слишком долгих объяснений, — поморщился инквизитор. — Я не отказываюсь ответить на ваши вопросы, но давайте отложим большинство из них хотя бы на завтра. Нам все равно предстоит еще один допрос, а возможно — и не один. Пока что могу сказать, что женщина, которую вы считали травницей Марией, была злокозненной ведьмой и людоедкой, а кот, вероятнее всего, ее помощником и фамильяром. Учитывая положение, в котором вас нашли, вы подвергались чудовищной опасности, от которой спаслись благоволением Господа. Ну и нашими скромными усилиями.
Ведьма? Людоедка?! И снова вспомнилось сердце в банке, так что Стас передернулся и порадовался, что пирог был не с мясом — он ведь его надкусить успел!
— А также чрезвычайно удачным стечением обстоятельств, — негромко добавил секретарь, делая какие-то пометки в листах с допросом. — Уж таким удачным, что только позавидовать…
Ирония в его голосе насторожила Стаса отчетливой неприязненно-ядовитой ноткой. Об этом тоже следовало подумать, но потом, когда хоть что-то прояснится. А пока — просто запомнить.
— Ясно, — вздохнул Стас. — Буду ждать завтрашнего дня.
— Позвольте напомнить, герр патермейстер, — снова очень любезно мурлыкнул секретарь, — что завтра у вас вряд ли будет возможность уделить нашему гостю достаточно внимания. Кошачий день, сами знаете… Или прикажете отменить?
— Кошачий?.. Ах да, верно. — Из-под покерфейса инквизитора снова на миг проглянуло нормальное человеческое чувство, которое Стас определил как исключительную и обреченную задолбанность. — Не нужно отменять, я приму всех, кто придет до обеда. Кстати, привратника вы пока не нашли?
Секретарь хотел ответить, но в этот момент в дверь постучали, и после разрешения войти появился колоритнейший персонаж — совершенно седой старик, сухощавый и подтянутый, с идеальной осанкой и самой угрюмой физиономией, которую Стас мог себе представить. Одет он был в коричневый суконный костюм, состоящий из куртки и штанов, отделанных черно-серебристым кантом, а левую сторону куртки, вдобавок, украшал серебром же вышитый герб — что-то сложное, с вензелем вокруг рыцарского щита, который Стас толком не рассмотрел.
— Фридрих Иероним, — сказал инквизитор почти обычным голосом. — Это герр Ясенецкий из Московии, гость капитула и лично мой. Он попал в затруднительное положение и лишился всего багажа, следует найти ему сменные вещи, позаботиться об ужине и ночлеге, а также проследить, чтобы герра Ясенецкого никто не тревожил. Вообще никто без моих особых распоряжений.
— Слушаюсь, молодой господин. — Фридрих Иероним отвесил поклон, согнувшись в поясе точно пополам и тут же выпрямившись. — Ваша милость, прошу следовать за мной.
