Строго говоря, сначала он даже не вошёл, а просто заглянул в комнату, как мне показалось, с некоторой опаской, но я сказал: «Входите: не заминировано», – и он вошёл.
Это был явно не викинг: белый халат и очки выдавали в нём сотрудника лаборатории. Это был человек лет двадцати пяти, среднего роста и не очень мощного (я бы даже сказал: совсем не мощного) телосложения, со светлыми волосами, бегающими глазами и весьма неуверенным видом. В одной руке он держал пакет чипсов со вкусом бекона, в другой – полулитровую бутылку воды. И при этом всё ещё опасливо смотрел на меня.
– Да заходите, не бойтесь: автомат-то у меня забрали, – позвал я.
Он помялся пару секунд, но, в конце концов, – подошёл. Увидев возникшую разницу в положении, присел. Посмотрел куда-то – чуть в сторону от моей головы – и спросил:
– А это правда, что ты снёс полскалы снаружи?
– Почти, – ответил я. – Вообще-то это сделали драконы – мои и моей напарницы, которая сейчас сидит в соседней камере.
Кажется, мой собеседник почувствовал себя немного неловко, поэтому я поспешил разрядить обстановку:
– Меня, кстати, Данил зовут.
– А меня – Вилле. – Он подумал немного и представился полностью: – Вилле Аалтонен. Я вообще-то из Финляндии, просто, когда мне было лет шестнадцать, меня похитили, обучили некоторым наукам, в том числе и русскому языку, и отправили сюда. Собственно, я здесь и доучивался… – Вилле замялся, видимо, в поисках нужных слов.
– Теперь понятно, каким способом викинги набирают себе учёных, – сказал я с кривой ухмылкой.
Вилле, очевидно, всё ещё не находил нужных слов.
– Так ты сюда зачем пришёл: рассказывать подробности своей жизни или меня кормить? – спросил я, немного повысив голос.
Он, кажется, оробел ещё сильнее, бросил пустой взгляд на пакет чипсов и бутылку, опомнился и сказал:
– Ах да, конечно. Извини.
Он открыл пакет, достал пригоршню чипсов, и опять им овладела неуверенность,. Он посмотрел на мои скованные за спиной руки, потом – на чипсы. Замер, моргнул, приоткрыл рот.
– Да давай, чего уж там… – сказал я.
И он решился. Протянул руку к моему лицу и высыпал чипсы в мой открытый рот.
Это было неописуемо приятно – жевать сухие картофельные пластинки, почему-то тёплые и солёные (ах да, Вилле же держал их в руке секунд, наверное, десять). Желудок достаточно внятно потребовал ещё, и я вдруг понял, как же мне хочется пить. «Это – потом», – сказал я себе и приготовился принять новую пригоршню еды.
Когда с чипсами было покончено, я указал взглядом на бутылочку, которую Вилле ещё с самого начала отставил в сторону – на пол. Он меня понял и открыл её. Затем – уже без всякого смущения – стал меня поить. Я глотал чистую холодную воду и думал о том, как же мне на самом деле сейчас хорошо.
Выпив примерно полбутылки, я остановился. Пить больше не хотелось. Вилле завинтил крышку и снова отставил бутылку в сторону. Посмотрел на пакет из-под чипсов, оставленный на полу, скомкал его и бросил в угол.
– А тебе уходить не пора? – спросил я.
– Да нет вроде, – ответил он. – За этим, надеюсь, не следят, так что пока мы можем ещё немного посидеть и поболтать.
– Ну да, что нам ещё остаётся делать… – пробормотал я.
– Вот именно! – ответил он. – В зале исследований кто-то гранату взорвал; я знаю, что – кто-то из наших. Теперь там ведутся добровольно-принудительные, – это слово он выговорил как бы с удовольствием; очевидно, оно ему приглянулось, когда он учил русский язык, – восстановительные работы. Все научные изыскании временно приостановлены. Как будто у нас нет маленьких лабораторных боксов… Я не хочу таскать обломки, я вообще ничего не хочу! – вдруг крикнул он. – Мне остаётся разве что сидеть здесь и разговаривать с тобой. Кстати, о чём бы?..
– Что ты вообще любишь делать? – подкинул я тему.
– Я? Э-э-э… – Он, судя по всему, не ожидал такого вопроса. – Смотря в какое время года…
– Расскажи по порядку, – попросил я.
– Тебе действительно хочется это услышать? – спросил он.
Я только смущённо улыбнулся в ответ.
– Вообще-то всё, что я люблю делать, я мог лишь до похищения. Теперь – нет; только сплю, ем да работаю. Никаких развлечений, ну, кроме как изредка книжку почитать или в Интернет залезть с рабочего компьютера… А вот когда-то… – Его взгляд плавно переместился вверх и уткнулся в потолок помещения. Вилле, похоже, вспоминал свои любимые занятия, теперь уже недоступные или даже недозволенные.
– Весной я любил собирать сосульки и раскладывать их в морозильнике по длине, а когда становилось тепло, – прыгать по лужам… Летом я любил играть с друзьями в волейбол, ловить и потом отпускать бабочек, а ещё – ходить на пикники. У меня было любимое место для пикника – на берегу реки, которая протекала рядом с моим городом… А однажды – месяца за два до похищения – мне пришлось проводить пикник прямо на обочине шоссе… Осенью я собирал листья, упавшие с деревьев, составлял из них причудливые картины и гербарии, а бывало, просто раскладывал по оттенкам… Зимой я просто любил гулять, видеть только белый снег да голубое небо… А во все остальные времена года я обожал гулять под дождём, особенно – без зонта. Теперь всего этого нет. Я будто и не жил последние шесть лет…
– Так тебе всего двадцать два? – удивился я. – Я думал, тебе как минимум двадцать пять…
– Да? Впрочем, я не удивлён. Здесь каждый год представляется тремя, а иногда – и пятью; и иногда мне кажется, будто я в шестнадцать лет был приговорён к пожизненному заключению, которое отбываю здесь, в лаборатории. И не убежать теперь…
– Совсем, что ли? – спросил я.
– Да убежать-то возможно, только куда я пойду? До дома, простите, через полконтинента переться; а потом – что делать? Денег у меня нет, документов – тоже, школу я так и не закончил, в университет так и не поступил…
– Ты знаешь, с кем борются викинги? – перебил его я.
– Да, – ответил Вилле. – С драконниками. И ты, очевидно, один из них.
– Вилле, послушай, что я сейчас тебе скажу. Ты на стороне викингов только формально. Всё на самом деле определяется тем, за кого ты – душой и сердцем, может быть, даже умом. Понимаешь?
– Да, – кивнул он.
– Так за кого ты? Вернее, против кого?
– Я? Против них. – Он взглянул мне в глаза, подумал и добавил: – И за вас.
– Ты можешь и не возвращаться домой, если решишься убежать, – сказал я. – Ты можешь рвануть отсюда куда-нибудь, – куда сможешь, – а там – открыть свою ферму драконов. Тебе не откажут. Позволили же мне начать это дело в тринадцать лет…
– А сейчас тебе сколько? – спросил он.
– Мне? Почти пятнадцать. Попробуй, Вилле. У тебя получится. Непременно.
– Я… я попробую, – произнёс он с секундной паузой. Поднялся. – Обещаю.
И он нетвёрдой походкой направился к выходу.
А я привалился к стене и почти моментально провалился в сон…
3
Вилле приходил трижды в день – утром, в полдень и вечером – приносил мне еду. И мы не упускали возможности немного поболтать о том, что в тот или иной момент нас больше всего волновало.
– …Вот скажи мне, – спросил Вилле на второй день моего заключения, когда скромный ужин (снова чипсы, но на этот раз – с сыром) был уже съеден, а вода – выпита, – что ты такого сделал, что викинги так тебя невзлюбили? Чем ты им насолил-то?
– Ну, во-первых, я драконник, – ответил я. – И уже за одно это они готовы меня убить. Понятия даже не имею, что их останавливает. Сильно удивлюсь, если – мой возраст…
– Ну да, я бы тоже удивился, – вежливо поддакнул Вилле.
– А во-вторых… – Я вздохнул и отбарабанил новому другу демо-версию истории с профессором Хегленом и Четвёртым Кристаллом. Вилле выслушал мой краткий монолог с таким заинтересованным видом и горящими глазами, с какими обычно читают хороший приключенческий или фантастический роман, в крайнем случае – слушают аудиокнигу.
– Круто, – сказал он, когда я закончил. – Себе бы такого захотел, – чтобы: драконы, романтика, экшн… Это было бы намного лучше, чем сейчас.
– Опять ты о своём, – пробурчал я.
– Ну да. А о чём ещё?..
– Не знаю. О чём-нибудь…
– В школе мне нравились такие предметы, как математика, физика, информатика, – вдруг сказал Вилле, устремив взгляд в потолок, что являлось характерным признаком его мысленного «погружения в прошлое». – Мне почему-то казалось, что с числами, функциями, системами работать намного легче, чем со всякими там подтекстами, эмоциями и тому подобной гуманитарной дребеденью, – хотя бы есть что измерять… Вот компьютеры мне нравились особо: там вообще – одни программы; для работы используются готовые алгоритмы; ну и так далее…
– Спасибо, у меня есть некоторые познания в информатике, – произнёс я.
– Очень рад. Тем лучше… Здесь мои знания, конечно же, пригодились, но любимым делом – в истинном значении этого словосочетания – я не занимаюсь…
– Вилле!
– Всё, всё. Понял. Молчу.
– А изменить ты ничего не пробовал? – спросил я. – Даже не пытался?
– Что я могу сделать? – усмехнулся он. – Разве что выдвинуть какое-нибудь незначительное рационализаторское предложение – по научной части, да и то его полгода обсуждать будут, прежде чем утвердить… Мои предложения всегда утверждают… С политической и организаторской составляющей я делать не могу ровным счётом ничего. Это – не в моей власти. А, в общем, какое мне до этого всего дело? Я надеюсь только однажды сбежать отсюда и забыть навсегда о приключившейся со мной кошмарной истории.
– Ты подумал над моим предложением – открыть ферму драконов? – спросил я.
– Да, – ответил Вилле. – Пожалуй, мне это подойдёт. Работёнка, как я понял, непыльная…
– Поначалу – грязная, изнуряющая и неблагодарная. – Мне показалось, что он готов узнать всю правду о тяжкой судьбе каждого уважающего себя драконника. – Драконы – прежде всего полуразумные животные, а уж потом – друзья человека. Кстати, чтобы управляться с ними, нужно знать их язык.
– Кошмар! – Вилле схватился за голову. – Филология!
– Да ты не волнуйся: язык простой. Но у него есть несколько вариантов – для разных классов драконов: Малый, Средний, Великий, Героический и Космический. Я вот занимаюсь драконами только полтора года, а уже знаю их язык на уровне Великого диалекта! Ничего, ты тоже научишься… Когда станешь драконником и получишь драконофон, можешь просто в Д-нете поискать самоучитель…
– А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее… – попросил Вилле и приготовился слушать мои пояснения.
Я рассказал ему всё о жизни драконника, не утаив ни одной мало-мальски важной детали, чтобы создать у Вилле наиболее правдивое представление на этот счёт. Надо сказать что ему, в общем-то, обрисованные мной перспективы показались заманчивыми, и он ответил, что, если сбежит от викингов, обязательно станет драконником.
Затем он взглянул на часы и виновато проговорил:
– Ой, извини, засиделся я тут что-то, вернусь, пожалуй, а то подумают чего…
И я остался один.
4
А с Ульяной я разговаривал между приходами Вилле. Мы пытались придумать хоть какой-нибудь осуществимый план побега, но – не получалось. У нас не было ни единого шанса: руки онемели - ещё бы, несколько десятков часов держать их за спиной в сведённом положении; кормили нас мало (ага, попробуйте-ка наесться тремя пакетами чипсов в день), так что – хотелось есть, что, конечно, подстёгивало мыслительный процесс, но результата не давало.
Но устроились мы в своей тюрьме вообще-то с долей комфорта: при камерах внушительного размера были гигиенические комнаты, куда мы ходили, когда наши - хм, как бы выразиться?.. - тюремные друзья появлялись и вынимали кольца, через которые были продеты наручники, из стены. Так всё равно было неудобно, но совершать несложные манипуляции с одеждой и кранами мы научились почти сразу.
Новую подружку Ульяны звали Элиза; по словам моей напарницы, это была девушка лет этак двадцати «с хвостиком», не очень высокого роста, с таким же, как и у Вилле, светлыми волосами, но – с ясным взглядом и решительным видом. Еду нам с Ульяной приносили в одно и то же время, поэтому трижды в день в соседних комнатах шли параллельно две «невесёлые беседы при свечах». На самом деле никаких свеч не было, но без них эта фраза не звучала, не несла в себе и тени романтики, без которой в жизни – никак.
Мне стало любопытно, и утром третьего дня своего пребывания в лаборатории я спросил Вилле насчёт Элизы. Судя по тому, как он покраснел и смущённо залепетал что-то в ответ, он имел на неё какие-то тайные виды, но открыто признаться ей в своих чувствах не решался. Что ж, это его проблемы.
В конце концов, мы с Ульяной перестали надеяться на свой ум и стали тихо ждать спасения – тоже без особой надежды.
И – дождались.
ПРОРЫВ
1
Мы не надеялись на спасение, потому что оно должно было прийти либо в тот же самый день, когда нас схватили, либо вообще никогда. Прошло три дня, но мы всё ещё находились в плену, что наводило исключительно на мрачные размышления.
На третий день своего заключения, после так называемого обеда, когда Вилле вышел от меня, я случайно услышал, как он в коридоре тихо, смущённо, с запинками говорит что-то Элизе. Я напряжённо вслушивался в это невнятное бормотание, но, разобрав: «…понимаешь, ты мне нравишься…» – оставил это занятие. В конце концов, Вилле сам справится со своими проблемами.
Мы с Ульяной поговорили немного о литературе: она утверждала, что самые лучшие жанры – детектив и фэнтези, я же отстаивал главенство научной фантастики. Ни к какому консенсусу мы так и не пришли и решили продолжить этот спор, когда освободимся.
2
В третью проводимую в камере ночь я вдруг проснулся от какого-то шума, явственно доносящегося сверху. По-моему, он раздавался где-то над моей головой и продвигался вертикально вниз.
«Спасение!» – подумал я. Я не знал: кто, как, откуда, – но был уверен, что – за мной.
И я не удивился, когда потолок в середине камеры внезапно обрушился, и в образовавшийся проём влетели… драконы! Да, это были именно они! На полу передо мной сидели Ангу, Асси и Баро. Я поднял голову и увидел, как из дыры осторожно выглядывают ещё три дракона – незнакомые, которых я, кажется, когда-то видел у Неда. Неужели это он нам решил помочь?..
Додумать мысль не получилось. Сверху застрекотали выстрелы, один из высовывавшихся в дыру драконов дёрнулся с пулей в крыле, и всю компанию подопечных Неда сдуло из поля зрения: они ринулись в бой.
Я увидел вспышку струи огня, услышал крик какого-то викинги, автоматную очередь, стон дракона, ругательства на смеси русского, английского и норвежского, шелест крыльев: очевидно, драконы ретировались, вылетев через проломы в потолках наружу. Приближался топот пары десятков ног, выстрелы дюжины автоматов: викинги проявили бдительность и отреагировали на вторжение практически мгновенно.
«Что делать?!» – подумал я, но, к счастью, мои драконы зря времени не теряли. Баро вырвал из стены кольцо, сжевал мои наручники и выплюнул в дверь небольшой железный слиток, Асси дунул туда же, в стене образовалась метровая дыра, Асси проскользнул в неё, Баро с разворота пробил головой чудом сохранившуюся половину двери, вынеся её в коридор, я вспрыгнул на Ангу и, не обращая внимания на исходящий от дракона жар, вылетел в образовавшуюся солидную дыру.
Из камеры раздались приглушённые звуки падения и сдавленные проклятия: викинги решили десантироваться сверху на наш этаж.
Это был явно не викинг: белый халат и очки выдавали в нём сотрудника лаборатории. Это был человек лет двадцати пяти, среднего роста и не очень мощного (я бы даже сказал: совсем не мощного) телосложения, со светлыми волосами, бегающими глазами и весьма неуверенным видом. В одной руке он держал пакет чипсов со вкусом бекона, в другой – полулитровую бутылку воды. И при этом всё ещё опасливо смотрел на меня.
– Да заходите, не бойтесь: автомат-то у меня забрали, – позвал я.
Он помялся пару секунд, но, в конце концов, – подошёл. Увидев возникшую разницу в положении, присел. Посмотрел куда-то – чуть в сторону от моей головы – и спросил:
– А это правда, что ты снёс полскалы снаружи?
– Почти, – ответил я. – Вообще-то это сделали драконы – мои и моей напарницы, которая сейчас сидит в соседней камере.
Кажется, мой собеседник почувствовал себя немного неловко, поэтому я поспешил разрядить обстановку:
– Меня, кстати, Данил зовут.
– А меня – Вилле. – Он подумал немного и представился полностью: – Вилле Аалтонен. Я вообще-то из Финляндии, просто, когда мне было лет шестнадцать, меня похитили, обучили некоторым наукам, в том числе и русскому языку, и отправили сюда. Собственно, я здесь и доучивался… – Вилле замялся, видимо, в поисках нужных слов.
– Теперь понятно, каким способом викинги набирают себе учёных, – сказал я с кривой ухмылкой.
Вилле, очевидно, всё ещё не находил нужных слов.
– Так ты сюда зачем пришёл: рассказывать подробности своей жизни или меня кормить? – спросил я, немного повысив голос.
Он, кажется, оробел ещё сильнее, бросил пустой взгляд на пакет чипсов и бутылку, опомнился и сказал:
– Ах да, конечно. Извини.
Он открыл пакет, достал пригоршню чипсов, и опять им овладела неуверенность,. Он посмотрел на мои скованные за спиной руки, потом – на чипсы. Замер, моргнул, приоткрыл рот.
– Да давай, чего уж там… – сказал я.
И он решился. Протянул руку к моему лицу и высыпал чипсы в мой открытый рот.
Это было неописуемо приятно – жевать сухие картофельные пластинки, почему-то тёплые и солёные (ах да, Вилле же держал их в руке секунд, наверное, десять). Желудок достаточно внятно потребовал ещё, и я вдруг понял, как же мне хочется пить. «Это – потом», – сказал я себе и приготовился принять новую пригоршню еды.
Когда с чипсами было покончено, я указал взглядом на бутылочку, которую Вилле ещё с самого начала отставил в сторону – на пол. Он меня понял и открыл её. Затем – уже без всякого смущения – стал меня поить. Я глотал чистую холодную воду и думал о том, как же мне на самом деле сейчас хорошо.
Выпив примерно полбутылки, я остановился. Пить больше не хотелось. Вилле завинтил крышку и снова отставил бутылку в сторону. Посмотрел на пакет из-под чипсов, оставленный на полу, скомкал его и бросил в угол.
– А тебе уходить не пора? – спросил я.
– Да нет вроде, – ответил он. – За этим, надеюсь, не следят, так что пока мы можем ещё немного посидеть и поболтать.
– Ну да, что нам ещё остаётся делать… – пробормотал я.
– Вот именно! – ответил он. – В зале исследований кто-то гранату взорвал; я знаю, что – кто-то из наших. Теперь там ведутся добровольно-принудительные, – это слово он выговорил как бы с удовольствием; очевидно, оно ему приглянулось, когда он учил русский язык, – восстановительные работы. Все научные изыскании временно приостановлены. Как будто у нас нет маленьких лабораторных боксов… Я не хочу таскать обломки, я вообще ничего не хочу! – вдруг крикнул он. – Мне остаётся разве что сидеть здесь и разговаривать с тобой. Кстати, о чём бы?..
– Что ты вообще любишь делать? – подкинул я тему.
– Я? Э-э-э… – Он, судя по всему, не ожидал такого вопроса. – Смотря в какое время года…
– Расскажи по порядку, – попросил я.
– Тебе действительно хочется это услышать? – спросил он.
Я только смущённо улыбнулся в ответ.
– Вообще-то всё, что я люблю делать, я мог лишь до похищения. Теперь – нет; только сплю, ем да работаю. Никаких развлечений, ну, кроме как изредка книжку почитать или в Интернет залезть с рабочего компьютера… А вот когда-то… – Его взгляд плавно переместился вверх и уткнулся в потолок помещения. Вилле, похоже, вспоминал свои любимые занятия, теперь уже недоступные или даже недозволенные.
– Весной я любил собирать сосульки и раскладывать их в морозильнике по длине, а когда становилось тепло, – прыгать по лужам… Летом я любил играть с друзьями в волейбол, ловить и потом отпускать бабочек, а ещё – ходить на пикники. У меня было любимое место для пикника – на берегу реки, которая протекала рядом с моим городом… А однажды – месяца за два до похищения – мне пришлось проводить пикник прямо на обочине шоссе… Осенью я собирал листья, упавшие с деревьев, составлял из них причудливые картины и гербарии, а бывало, просто раскладывал по оттенкам… Зимой я просто любил гулять, видеть только белый снег да голубое небо… А во все остальные времена года я обожал гулять под дождём, особенно – без зонта. Теперь всего этого нет. Я будто и не жил последние шесть лет…
– Так тебе всего двадцать два? – удивился я. – Я думал, тебе как минимум двадцать пять…
– Да? Впрочем, я не удивлён. Здесь каждый год представляется тремя, а иногда – и пятью; и иногда мне кажется, будто я в шестнадцать лет был приговорён к пожизненному заключению, которое отбываю здесь, в лаборатории. И не убежать теперь…
– Совсем, что ли? – спросил я.
– Да убежать-то возможно, только куда я пойду? До дома, простите, через полконтинента переться; а потом – что делать? Денег у меня нет, документов – тоже, школу я так и не закончил, в университет так и не поступил…
– Ты знаешь, с кем борются викинги? – перебил его я.
– Да, – ответил Вилле. – С драконниками. И ты, очевидно, один из них.
– Вилле, послушай, что я сейчас тебе скажу. Ты на стороне викингов только формально. Всё на самом деле определяется тем, за кого ты – душой и сердцем, может быть, даже умом. Понимаешь?
– Да, – кивнул он.
– Так за кого ты? Вернее, против кого?
– Я? Против них. – Он взглянул мне в глаза, подумал и добавил: – И за вас.
– Ты можешь и не возвращаться домой, если решишься убежать, – сказал я. – Ты можешь рвануть отсюда куда-нибудь, – куда сможешь, – а там – открыть свою ферму драконов. Тебе не откажут. Позволили же мне начать это дело в тринадцать лет…
– А сейчас тебе сколько? – спросил он.
– Мне? Почти пятнадцать. Попробуй, Вилле. У тебя получится. Непременно.
– Я… я попробую, – произнёс он с секундной паузой. Поднялся. – Обещаю.
И он нетвёрдой походкой направился к выходу.
А я привалился к стене и почти моментально провалился в сон…
3
Вилле приходил трижды в день – утром, в полдень и вечером – приносил мне еду. И мы не упускали возможности немного поболтать о том, что в тот или иной момент нас больше всего волновало.
– …Вот скажи мне, – спросил Вилле на второй день моего заключения, когда скромный ужин (снова чипсы, но на этот раз – с сыром) был уже съеден, а вода – выпита, – что ты такого сделал, что викинги так тебя невзлюбили? Чем ты им насолил-то?
– Ну, во-первых, я драконник, – ответил я. – И уже за одно это они готовы меня убить. Понятия даже не имею, что их останавливает. Сильно удивлюсь, если – мой возраст…
– Ну да, я бы тоже удивился, – вежливо поддакнул Вилле.
– А во-вторых… – Я вздохнул и отбарабанил новому другу демо-версию истории с профессором Хегленом и Четвёртым Кристаллом. Вилле выслушал мой краткий монолог с таким заинтересованным видом и горящими глазами, с какими обычно читают хороший приключенческий или фантастический роман, в крайнем случае – слушают аудиокнигу.
– Круто, – сказал он, когда я закончил. – Себе бы такого захотел, – чтобы: драконы, романтика, экшн… Это было бы намного лучше, чем сейчас.
– Опять ты о своём, – пробурчал я.
– Ну да. А о чём ещё?..
– Не знаю. О чём-нибудь…
– В школе мне нравились такие предметы, как математика, физика, информатика, – вдруг сказал Вилле, устремив взгляд в потолок, что являлось характерным признаком его мысленного «погружения в прошлое». – Мне почему-то казалось, что с числами, функциями, системами работать намного легче, чем со всякими там подтекстами, эмоциями и тому подобной гуманитарной дребеденью, – хотя бы есть что измерять… Вот компьютеры мне нравились особо: там вообще – одни программы; для работы используются готовые алгоритмы; ну и так далее…
– Спасибо, у меня есть некоторые познания в информатике, – произнёс я.
– Очень рад. Тем лучше… Здесь мои знания, конечно же, пригодились, но любимым делом – в истинном значении этого словосочетания – я не занимаюсь…
– Вилле!
– Всё, всё. Понял. Молчу.
– А изменить ты ничего не пробовал? – спросил я. – Даже не пытался?
– Что я могу сделать? – усмехнулся он. – Разве что выдвинуть какое-нибудь незначительное рационализаторское предложение – по научной части, да и то его полгода обсуждать будут, прежде чем утвердить… Мои предложения всегда утверждают… С политической и организаторской составляющей я делать не могу ровным счётом ничего. Это – не в моей власти. А, в общем, какое мне до этого всего дело? Я надеюсь только однажды сбежать отсюда и забыть навсегда о приключившейся со мной кошмарной истории.
– Ты подумал над моим предложением – открыть ферму драконов? – спросил я.
– Да, – ответил Вилле. – Пожалуй, мне это подойдёт. Работёнка, как я понял, непыльная…
– Поначалу – грязная, изнуряющая и неблагодарная. – Мне показалось, что он готов узнать всю правду о тяжкой судьбе каждого уважающего себя драконника. – Драконы – прежде всего полуразумные животные, а уж потом – друзья человека. Кстати, чтобы управляться с ними, нужно знать их язык.
– Кошмар! – Вилле схватился за голову. – Филология!
– Да ты не волнуйся: язык простой. Но у него есть несколько вариантов – для разных классов драконов: Малый, Средний, Великий, Героический и Космический. Я вот занимаюсь драконами только полтора года, а уже знаю их язык на уровне Великого диалекта! Ничего, ты тоже научишься… Когда станешь драконником и получишь драконофон, можешь просто в Д-нете поискать самоучитель…
– А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее… – попросил Вилле и приготовился слушать мои пояснения.
Я рассказал ему всё о жизни драконника, не утаив ни одной мало-мальски важной детали, чтобы создать у Вилле наиболее правдивое представление на этот счёт. Надо сказать что ему, в общем-то, обрисованные мной перспективы показались заманчивыми, и он ответил, что, если сбежит от викингов, обязательно станет драконником.
Затем он взглянул на часы и виновато проговорил:
– Ой, извини, засиделся я тут что-то, вернусь, пожалуй, а то подумают чего…
И я остался один.
4
А с Ульяной я разговаривал между приходами Вилле. Мы пытались придумать хоть какой-нибудь осуществимый план побега, но – не получалось. У нас не было ни единого шанса: руки онемели - ещё бы, несколько десятков часов держать их за спиной в сведённом положении; кормили нас мало (ага, попробуйте-ка наесться тремя пакетами чипсов в день), так что – хотелось есть, что, конечно, подстёгивало мыслительный процесс, но результата не давало.
Но устроились мы в своей тюрьме вообще-то с долей комфорта: при камерах внушительного размера были гигиенические комнаты, куда мы ходили, когда наши - хм, как бы выразиться?.. - тюремные друзья появлялись и вынимали кольца, через которые были продеты наручники, из стены. Так всё равно было неудобно, но совершать несложные манипуляции с одеждой и кранами мы научились почти сразу.
Новую подружку Ульяны звали Элиза; по словам моей напарницы, это была девушка лет этак двадцати «с хвостиком», не очень высокого роста, с таким же, как и у Вилле, светлыми волосами, но – с ясным взглядом и решительным видом. Еду нам с Ульяной приносили в одно и то же время, поэтому трижды в день в соседних комнатах шли параллельно две «невесёлые беседы при свечах». На самом деле никаких свеч не было, но без них эта фраза не звучала, не несла в себе и тени романтики, без которой в жизни – никак.
Мне стало любопытно, и утром третьего дня своего пребывания в лаборатории я спросил Вилле насчёт Элизы. Судя по тому, как он покраснел и смущённо залепетал что-то в ответ, он имел на неё какие-то тайные виды, но открыто признаться ей в своих чувствах не решался. Что ж, это его проблемы.
В конце концов, мы с Ульяной перестали надеяться на свой ум и стали тихо ждать спасения – тоже без особой надежды.
И – дождались.
Глава 14
ПРОРЫВ
1
Мы не надеялись на спасение, потому что оно должно было прийти либо в тот же самый день, когда нас схватили, либо вообще никогда. Прошло три дня, но мы всё ещё находились в плену, что наводило исключительно на мрачные размышления.
На третий день своего заключения, после так называемого обеда, когда Вилле вышел от меня, я случайно услышал, как он в коридоре тихо, смущённо, с запинками говорит что-то Элизе. Я напряжённо вслушивался в это невнятное бормотание, но, разобрав: «…понимаешь, ты мне нравишься…» – оставил это занятие. В конце концов, Вилле сам справится со своими проблемами.
Мы с Ульяной поговорили немного о литературе: она утверждала, что самые лучшие жанры – детектив и фэнтези, я же отстаивал главенство научной фантастики. Ни к какому консенсусу мы так и не пришли и решили продолжить этот спор, когда освободимся.
2
В третью проводимую в камере ночь я вдруг проснулся от какого-то шума, явственно доносящегося сверху. По-моему, он раздавался где-то над моей головой и продвигался вертикально вниз.
«Спасение!» – подумал я. Я не знал: кто, как, откуда, – но был уверен, что – за мной.
И я не удивился, когда потолок в середине камеры внезапно обрушился, и в образовавшийся проём влетели… драконы! Да, это были именно они! На полу передо мной сидели Ангу, Асси и Баро. Я поднял голову и увидел, как из дыры осторожно выглядывают ещё три дракона – незнакомые, которых я, кажется, когда-то видел у Неда. Неужели это он нам решил помочь?..
Додумать мысль не получилось. Сверху застрекотали выстрелы, один из высовывавшихся в дыру драконов дёрнулся с пулей в крыле, и всю компанию подопечных Неда сдуло из поля зрения: они ринулись в бой.
Я увидел вспышку струи огня, услышал крик какого-то викинги, автоматную очередь, стон дракона, ругательства на смеси русского, английского и норвежского, шелест крыльев: очевидно, драконы ретировались, вылетев через проломы в потолках наружу. Приближался топот пары десятков ног, выстрелы дюжины автоматов: викинги проявили бдительность и отреагировали на вторжение практически мгновенно.
«Что делать?!» – подумал я, но, к счастью, мои драконы зря времени не теряли. Баро вырвал из стены кольцо, сжевал мои наручники и выплюнул в дверь небольшой железный слиток, Асси дунул туда же, в стене образовалась метровая дыра, Асси проскользнул в неё, Баро с разворота пробил головой чудом сохранившуюся половину двери, вынеся её в коридор, я вспрыгнул на Ангу и, не обращая внимания на исходящий от дракона жар, вылетел в образовавшуюся солидную дыру.
Из камеры раздались приглушённые звуки падения и сдавленные проклятия: викинги решили десантироваться сверху на наш этаж.
