даже не знаю, как и сказать-то на вашем языке... в общем, «уголки». Они будут придавать стыкам дополнительную прочность и не давать домику сложиться внутрь под сильным ветром. В одной из панелей для каждого домика уже есть дверь, так что дополнительно об этом заботиться не нужно. Ну... как-то так.
– Как у вас всё продумано, – сказал Лас.
– Несколько веков интенсивного прогресса, – пожала плечами Зелма, – который, к сожалению, вот уже лет двести почти не идёт. Но, надеюсь, вы, после того как присоединитесь к Федерации, поможете нам это изменить.
Сборка домиков продлилась минут пятнадцать. Далее экологи принялись выносить из грузового отсека одинаковые металлические контейнеры, в которых, судя по всему, был «багаж» экспедиции: личные вещи, приборы, запасы еды... состав для дезактивации... Разведчица не могла придумать, что ещё они должны были с собой взять, но понимала, что экологов снабдили всем необходимым.
После контейнеров прибывшие перетащили с катера в домики, как поняла Зелма, складные койки. Затем пришёл черёд какой-то узкой высокой будки, похожей на белый шкаф с зелёной дверью; эту штуку двое белых мужчин отволокли почти на край поляны, установив метрах в тридцати от своего лагеря.
– Что это? – спросила Ксюня.
– Биотуалет, – невольно улыбнулась Зелма. – Очень важный и неотъемлемый элемент инфраструктуры любого места, где федералы ещё не провели канализацию.
– А попроще? – попросил Лас.
– Поверьте, это не так важно, как то, чем они будут у вас на планете заниматься... О, а вот и реактор появился...
На этот раз предмет несли сразу трое мужчин, в то время как одна из женщин держала открытой дверь одного из «строений», а другая шла спиной вперёд к тому домику перед «носильщиками», указывая им направление движения.
Реактор был высотой метра полтора и где-то метр в поперечнике, имел форму цилиндроида с закруглённым верхом и ярко блестел на тусклом зимнем солнце прочнейшей легированной сталью и титаном. Зелма знала, что под толстой металлической оболочкой есть слой бетона, под ним – свинца, а ещё глубже – сложная система холодильных установок и генераторы магнитного поля, формирующие границы активной зоны, в которой происходит управляемая термоядерная реакция. И весила такая махина килограммов сто двадцать, так что неудивительно, что экологи кое-как тащили реактор втроём. Могли бы в принципе и впятером, да только им слишком тесно было бы рядом друг с другом вокруг энергоустановки.
– Реактор? – нахмурился Лас. – Как Труба, да? Они вроде должны восстанавливать нашу эту... экологию... а сами?..
– Нет, это немного другое, – ответила Зелма. – Труба – это был реактор корабля, двигательная установка, да к тому же старой конструкции: звездолёты с такими движками дешевле, пускай и медленнее, и вот они уж многие десятилетия используются в колонизационных полётах... А здесь это как небольшая электростанция, энергия которой преобразуется не в скорость, ускорение и импульс, а в свет, тепло и электроток. И защита тут такая, что радиация и на десять процентов от природного фона не поднимется...
– А может эта штука... взорваться? – опасливо спросила Ксюня.
– Только если откажут все генераторы поля – или часть холодильников, из-за чего жар активной зоны проплавит защиту. Но такого уже двести пятьдесят лет как не случалось... Вообще за всю историю управляемого термосинтеза защита подводила всего раз десять – на миллиарды выпущенных, работавших и продолжающих функционировать установок. Так что вероятность такого исхода исчезающе мала. А при правильной эксплуатации вплотную приближается к нулю.
– Но нулю не равна, так? – уточнил Лас.
Зелма вздохнула:
– К сожалению, такой гарантии я дать не могу. Как и никто другой. Слишком непредсказуемая у нас Вселенная, чтобы однозначно загадывать наперёд.
– Ну да, – признал Лас. – Вы правы.
Тем временем экологи уже внесли реактор в домик и теперь тянули оттуда к остальным домикам провода – несомненно, для энергоснабжения светильников, обогревателей и всего прочего, без чего федералам было не прожить на этой дикой, отсталой планете.
– Всё, пойдёмте отсюда, – сказала Зелма. – Больше тут ничего интересного всё равно не будет...
Они вышли из перелеска на восточную окраину Сталочной. До ближайших домов было сагней пятнадцать, не больше, покрытого почти что не утоптанным снегом пространства. Но никто из них в деревню идти не собирался.
– Ну, до свидания, – сказал Лас Зелме и, приобняв Ксюню за плечи, направился вместе с подругой обратно на северную сторону селения.
Им надо было продолжить прерванную тренировку.
А разведчица посмотрела им вслед, вздохнула и пошла к реке, которую теперь можно было не перепрыгивать на максимальном ускорении, а просто перейти.
У неё на сегодня были свои планы.
Уже ступив серебристой обувью на лёд, Зелма увидела катающуюся на самодельных коньках Лину. Та пронеслась мимо разведчицы, как вихрь, одетый в меховую куртку, затем на одном лезвии развернулась и, не удостоив Видевскую и взглядом, умчалась прочь.
Зелма покачала головой, подумала: «Она что, до сих пор на меня обижается из-за того случая?.. Хотя, может, она осознала свою ошибку, но гордость мешает нормально попросить прощения», – и пошла по льду в сторону гор.
Там её ждали новые вести от Миронова.
* * *
Военная база Федерации (9 километров к югу от Сталочной), примерно через час.
Путь до места назначения Зелма проделала с включённым на среднюю мощность экзоскелетом комбинезона, чтобы не терять зря много времени. «Эх, и почему я раньше не догадалась выпросить себе личный флаер, чтобы батареи зря не сажать?..» – с досадой подумала разведчица, подбираясь по достаточно пологому склону к КПП базы, теперь оборудованному получше, чем в день её основания.
На этот раз к подвижной секции забора изнутри была пристроена будка пропускного пункта, мимо которой пройти было невозможно: щель между стеной и наэлектризованной оградой имела ширину всего лишь в несколько сантиметров. Зелма усмехнулась; по большому счёту, эта защита кредита ломаного не стоила. Если кто-то решит нейтрализовать местный военный контингент, ему будет достаточно просто перелететь забор. Или стрельнуть по базе с орбиты высокоточной ракетой.
– Кто идёт? – раздался из динамика над дверью будки голос дежурного; часовые, стоящие через каждые несколько метров по периметру базы по другую сторону ограды, с обычной настороженностью посмотрели на Зелму.
Разведчица привычно высветила голограмму удостоверения.
– Пароль? – спросили из будки.
Зелма назвала кодовое словосочетание, цвет и три буквы алфавита, установленные в качестве сегодняшнего идентификатора, которые она, как обычно, узнала утром из ежедневного сообщения Миронова.
– Проходите, – сказал дежурный, и секция забора перед Видевской плавно опустилась под землю.
Зелма переступила щель в поверхности каменистой площадки, в которую ушла на время часть ограды, и уже знакомой дорогой направилась к штабу базы, а одновременно – всей федеральной армии на Сталкерре.
Прошла между рядами палаток, подошла к двери центрального здания и приложила палец к сенсору. Дактилоскоп утвердительно пискнул, мигнул зелёный огонёк, и тяжёлая стальная дверь отворилась.
Разведчица улыбнулась: всё-таки Миронов добавил её пальчики в местную базу данных. Значит, доверяет. Значит, ценит. Значит, ждёт.
Вошла; на ходу, не оборачиваясь, показала голограмму и штабному дежурному; прошагала по коридору к кабинету начальника.
Стучаться и спрашивать разрешения войти не пришлось: подполковник сам в это время выглянул в коридор.
– А, Зелма, здравствуй, – сказал он, в то время как подчинённая остановилась в паре шагов от него и отдала честь (за последние восемьсот лет мало-помалу сложилась традиция козырять вне зависимости от того, есть ли головной убор или нет). – Вот как раз ждал, что ты зайдёшь... Проходи, не стой столбом...
– Товарищ подполковник, как продвигается? – спросила Зелма, когда они вошли в кабинет и уселись по разные стороны стола Миронова из негорючего пластика.
По негласной договорённости они не говорили о расследовании впрямую. Как бы на всякий случай. Ведь случаи бывают разными.
– Закончена компьютерная реконструкция катастрофы, – ответил подполковник и, как и в прошлый раз, включил проектор. – Взгляни, если интересно.
На боковой стене высветилась рисованная картинка космоса со Сталкеррой на заднем плане, а на переднем – несомненно, «Би-202», сжатый почти до размеров точки. И сбоку к кораблю подлетал смазанный от быстрого движения серый поток метеоров.
– По характеру искривлений и разрывов наши специалисты установили, что камни приближались с достаточно высокой скоростью, отчего, скорее всего, корабль и разрушился, – говорил Миронов, пока на изображении метеоры попадали в корабль, а тот разлетался на обломки, сразу устремляющиеся к планете. – Характер разрушений указывает на то, что катастрофа произошла, вероятнее всего, по естественным причинам. Плюс пилоты не смогли исправить ситуацию. Впрочем, я так думаю, это им и не удалось бы.
– Но пока в этом мы всё ещё не уверены на сто процентов, так? – уточнила Зелма.
Миронов вздохнул:
– Так, Зелма, всё так... Окончательный ответ даст лишь анализ обломков, который мы уже начали, но на который уйдёт ещё по меньшей мере неделя. Но мне кажется, и там мы не найдём ничего интересного.
– Хотелось бы знать... – пробормотала Видевская. – Хотелось бы знать...
– А как тебе экологи? – сменил тему начальник. – Думаешь, они справятся со своей работой?
– Не знаю, справятся они или нет, а сами они мне показались... очень разными. Среди них русский, американец, скандинавка, африканец, японка... и вы понимаете, что у меня к ним и у каждого из них ко мне своё отношение. Пусть работают, а там посмотрим, какие они на самом деле.
– Ну, дай космос, – сказал Миронов. – Главное, чтобы тебе не мешали. Ведь безопасность и информированность важнее: жили же эти сталки тридцать лет при повышенном уровне радиации!..
– Они не «эти», – ответила Зелма, и в её голосе отчётливо зазвенела холодная сталь. – Они такие же люди, как и мы, и в некоторых отношениях даже круче нас! Я их знаю лучше, чем вы. Уж поверьте мне.
– Я верю, Зелма, – спокойно проговорил подполковник. – Надо, чтобы поверили и там. – Он устремил палец в потолок кабинета. – И чтобы мы оказались правы и на спутнике не оказалось ничего опасного. И никого...
– Посмотрим, – сказала разведчица. – Посмотрим.
* * *
Когда Зелма возвращалась в деревню – уже с выключенным экзоскелетом, она не увидела Лину на льду Сталки. Наверное, девочка накаталась и пошла домой. «Может, я и неправа, – подумала разведчица. – Может, она и раскаивается, просто не хочет этого показывать, не считает себя слабой. Что ж, это вообще не моё дело, что у них там в деревне творится, но, по-моему, Лина нам ещё доставит хлопот».
И с этой мыслью Зелма направилась к себе. А по пути держала в голове образ Матвея Туманова.
* * *
Лагерь экологов, ближе к вечеру.
...Наконец, настал тот миг, когда всё было вытащено из грузового отсека катера и либо перенесено в домики только что устроенного лагеря, либо установлено поблизости.
От реактора под землёй были протянуты провода к остальным строениям; кроме обогревателей и ламп, к энергоснабжению также были подключены панели для индукционной подзарядки личных коммуникаторов, встроенные в стены отведённого под жильё домика, и много других полезных устройств.
Из четырёх строений одно, как уже говорилось, было жилым – там и поставили пять складных кроватей; в другом стоял реактор, третье было отведено под склад, а в оставшемся экологи планировали проводить рабочие совещания и разрабатывать свою будущую стратегию: там установили и компьютер – не бортовой, а специальный, с особыми программами и большим объёмом памяти, чтобы деятельность была эффективнее, но с меньшими затратами труда. Что поделать: никому не хотелось работать слишком много – а особенно здесь, вдали от начальства из Экокорпуса, когда контроль за выполнением миссии казался весьма относительным и эфемерным.
Закончив с устройством своего маленького поселения, группа собралась в рабочем домике. Там находился лёгкий пластмассовый стол и несколько складных стульев, на которых и расположились экологи; в углу молча стоял выключенный компьютер, размером почти не уступающий реактору и ставший единственным посторонним свидетелем этого разговора.
– Ну что ж, поздравляю всех вас с началом нашей миссии на этой планете, – первым нарушил молчание Матвей. – Будем надеяться, что она не продлится слишком долго. Сегодня пускай будет выходной: всё-таки день прилёта...
– До сих пор не привыкну к тому, что ты тут всё за нас решаешь, – ядовито прокомментировала Астрид. – А вроде бы мы равноправные члены группы...
– Так и есть, – ответил Матвей, едва удержавшись от того, чтобы закатить глаза: эта европейка с самого отлёта действовала ему на нервы подобными замечаниями. – Просто у меня лучше получается формулировать основные направления нашей деятельности и расставлять приоритеты. Никакой дискриминации – всего лишь опыт и желание побыстрее вернуться назад, в центр Федерации.
– И с чего только ты решил, будто ты лучше нас... – пробормотала шведка, но развивать тему не стала. То ли не хотела тратить время на бесполезный спор с неформальным лидером, то ли посчитала последнего недостойным дальнейшего выяснения отношений.
– А завтра, – продолжил Матвей, посчитав конфликт исчерпанным, – начнём разрабатывать стратегию восстановления окружающей среды. Тут проблема лишь в высоком уровне радиации, так что, думаю, это не займёт много времени. Надо будет составить карты заражения территории...
– Мне кажется, госпожа Видевская уже провела эту часть работы за нас, – сказала Мики Ямато со своим слабым японским акцентом. – Она живёт здесь достаточно давно, поэтому с некоторой долей вероятности могу предположить, что она однажды удосужилась этим озаботиться.
– Хорошо, так даже лучше. Как-нибудь надо будет встретиться с ней и спросить об этом...
– Кстати, как вам эта Зелма? – снова перебила Матвея Астрид. – Мне она показалась какой-то странной. Вдруг она станет следить за нами, встревать в работу, мешать?..
– Не строй догадок на пустом месте, – оборвал её Туманов, которого заскоки европейки просто достали. – Странным нам может казаться весь этот мир; мы находимся на далёкой, дикой, отсталой, частично заражённой планете, и только от нас зависит, как скоро мы сделаем её чистой и пригодной для нормальной жизни. А прочее уже не в нашей компетенции. И я думаю, Зелма нам не станет мешать. Скорее наоборот.
– Давайте лучше пообедаем, – поспешил перевести разговор в совершенно иное русло Джордж, опасавшийся, признаться, возможных стычек Туманова и Линдстрём. – А то, пока всё тут устанавливали, времени для этого как-то не было...
– Давайте, – кивнул Матвей. – Пошли.
Он встал и первым направился к выходу из рабочего блока.
Кухни как таковой для экспедиции предусмотрено не было; в жилом помещении имелась электроплитка на две конфорки, как и всё остальное, подключённая к реактору, и на ней предполагалось готовить натуральную еду из особых запасов, а концентраты вполне можно было заваривать и просто с тарелках. Этим и шли заниматься экологи, которым в таких условиях теперь предстояло жить не одну неделю, а может, и не один месяц.
– Как у вас всё продумано, – сказал Лас.
– Несколько веков интенсивного прогресса, – пожала плечами Зелма, – который, к сожалению, вот уже лет двести почти не идёт. Но, надеюсь, вы, после того как присоединитесь к Федерации, поможете нам это изменить.
Сборка домиков продлилась минут пятнадцать. Далее экологи принялись выносить из грузового отсека одинаковые металлические контейнеры, в которых, судя по всему, был «багаж» экспедиции: личные вещи, приборы, запасы еды... состав для дезактивации... Разведчица не могла придумать, что ещё они должны были с собой взять, но понимала, что экологов снабдили всем необходимым.
После контейнеров прибывшие перетащили с катера в домики, как поняла Зелма, складные койки. Затем пришёл черёд какой-то узкой высокой будки, похожей на белый шкаф с зелёной дверью; эту штуку двое белых мужчин отволокли почти на край поляны, установив метрах в тридцати от своего лагеря.
– Что это? – спросила Ксюня.
– Биотуалет, – невольно улыбнулась Зелма. – Очень важный и неотъемлемый элемент инфраструктуры любого места, где федералы ещё не провели канализацию.
– А попроще? – попросил Лас.
– Поверьте, это не так важно, как то, чем они будут у вас на планете заниматься... О, а вот и реактор появился...
На этот раз предмет несли сразу трое мужчин, в то время как одна из женщин держала открытой дверь одного из «строений», а другая шла спиной вперёд к тому домику перед «носильщиками», указывая им направление движения.
Реактор был высотой метра полтора и где-то метр в поперечнике, имел форму цилиндроида с закруглённым верхом и ярко блестел на тусклом зимнем солнце прочнейшей легированной сталью и титаном. Зелма знала, что под толстой металлической оболочкой есть слой бетона, под ним – свинца, а ещё глубже – сложная система холодильных установок и генераторы магнитного поля, формирующие границы активной зоны, в которой происходит управляемая термоядерная реакция. И весила такая махина килограммов сто двадцать, так что неудивительно, что экологи кое-как тащили реактор втроём. Могли бы в принципе и впятером, да только им слишком тесно было бы рядом друг с другом вокруг энергоустановки.
– Реактор? – нахмурился Лас. – Как Труба, да? Они вроде должны восстанавливать нашу эту... экологию... а сами?..
– Нет, это немного другое, – ответила Зелма. – Труба – это был реактор корабля, двигательная установка, да к тому же старой конструкции: звездолёты с такими движками дешевле, пускай и медленнее, и вот они уж многие десятилетия используются в колонизационных полётах... А здесь это как небольшая электростанция, энергия которой преобразуется не в скорость, ускорение и импульс, а в свет, тепло и электроток. И защита тут такая, что радиация и на десять процентов от природного фона не поднимется...
– А может эта штука... взорваться? – опасливо спросила Ксюня.
– Только если откажут все генераторы поля – или часть холодильников, из-за чего жар активной зоны проплавит защиту. Но такого уже двести пятьдесят лет как не случалось... Вообще за всю историю управляемого термосинтеза защита подводила всего раз десять – на миллиарды выпущенных, работавших и продолжающих функционировать установок. Так что вероятность такого исхода исчезающе мала. А при правильной эксплуатации вплотную приближается к нулю.
– Но нулю не равна, так? – уточнил Лас.
Зелма вздохнула:
– К сожалению, такой гарантии я дать не могу. Как и никто другой. Слишком непредсказуемая у нас Вселенная, чтобы однозначно загадывать наперёд.
– Ну да, – признал Лас. – Вы правы.
Тем временем экологи уже внесли реактор в домик и теперь тянули оттуда к остальным домикам провода – несомненно, для энергоснабжения светильников, обогревателей и всего прочего, без чего федералам было не прожить на этой дикой, отсталой планете.
– Всё, пойдёмте отсюда, – сказала Зелма. – Больше тут ничего интересного всё равно не будет...
Они вышли из перелеска на восточную окраину Сталочной. До ближайших домов было сагней пятнадцать, не больше, покрытого почти что не утоптанным снегом пространства. Но никто из них в деревню идти не собирался.
– Ну, до свидания, – сказал Лас Зелме и, приобняв Ксюню за плечи, направился вместе с подругой обратно на северную сторону селения.
Им надо было продолжить прерванную тренировку.
А разведчица посмотрела им вслед, вздохнула и пошла к реке, которую теперь можно было не перепрыгивать на максимальном ускорении, а просто перейти.
У неё на сегодня были свои планы.
Уже ступив серебристой обувью на лёд, Зелма увидела катающуюся на самодельных коньках Лину. Та пронеслась мимо разведчицы, как вихрь, одетый в меховую куртку, затем на одном лезвии развернулась и, не удостоив Видевскую и взглядом, умчалась прочь.
Зелма покачала головой, подумала: «Она что, до сих пор на меня обижается из-за того случая?.. Хотя, может, она осознала свою ошибку, но гордость мешает нормально попросить прощения», – и пошла по льду в сторону гор.
Там её ждали новые вести от Миронова.
* * *
Военная база Федерации (9 километров к югу от Сталочной), примерно через час.
Путь до места назначения Зелма проделала с включённым на среднюю мощность экзоскелетом комбинезона, чтобы не терять зря много времени. «Эх, и почему я раньше не догадалась выпросить себе личный флаер, чтобы батареи зря не сажать?..» – с досадой подумала разведчица, подбираясь по достаточно пологому склону к КПП базы, теперь оборудованному получше, чем в день её основания.
На этот раз к подвижной секции забора изнутри была пристроена будка пропускного пункта, мимо которой пройти было невозможно: щель между стеной и наэлектризованной оградой имела ширину всего лишь в несколько сантиметров. Зелма усмехнулась; по большому счёту, эта защита кредита ломаного не стоила. Если кто-то решит нейтрализовать местный военный контингент, ему будет достаточно просто перелететь забор. Или стрельнуть по базе с орбиты высокоточной ракетой.
– Кто идёт? – раздался из динамика над дверью будки голос дежурного; часовые, стоящие через каждые несколько метров по периметру базы по другую сторону ограды, с обычной настороженностью посмотрели на Зелму.
Разведчица привычно высветила голограмму удостоверения.
– Пароль? – спросили из будки.
Зелма назвала кодовое словосочетание, цвет и три буквы алфавита, установленные в качестве сегодняшнего идентификатора, которые она, как обычно, узнала утром из ежедневного сообщения Миронова.
– Проходите, – сказал дежурный, и секция забора перед Видевской плавно опустилась под землю.
Зелма переступила щель в поверхности каменистой площадки, в которую ушла на время часть ограды, и уже знакомой дорогой направилась к штабу базы, а одновременно – всей федеральной армии на Сталкерре.
Прошла между рядами палаток, подошла к двери центрального здания и приложила палец к сенсору. Дактилоскоп утвердительно пискнул, мигнул зелёный огонёк, и тяжёлая стальная дверь отворилась.
Разведчица улыбнулась: всё-таки Миронов добавил её пальчики в местную базу данных. Значит, доверяет. Значит, ценит. Значит, ждёт.
Вошла; на ходу, не оборачиваясь, показала голограмму и штабному дежурному; прошагала по коридору к кабинету начальника.
Стучаться и спрашивать разрешения войти не пришлось: подполковник сам в это время выглянул в коридор.
– А, Зелма, здравствуй, – сказал он, в то время как подчинённая остановилась в паре шагов от него и отдала честь (за последние восемьсот лет мало-помалу сложилась традиция козырять вне зависимости от того, есть ли головной убор или нет). – Вот как раз ждал, что ты зайдёшь... Проходи, не стой столбом...
– Товарищ подполковник, как продвигается? – спросила Зелма, когда они вошли в кабинет и уселись по разные стороны стола Миронова из негорючего пластика.
По негласной договорённости они не говорили о расследовании впрямую. Как бы на всякий случай. Ведь случаи бывают разными.
– Закончена компьютерная реконструкция катастрофы, – ответил подполковник и, как и в прошлый раз, включил проектор. – Взгляни, если интересно.
На боковой стене высветилась рисованная картинка космоса со Сталкеррой на заднем плане, а на переднем – несомненно, «Би-202», сжатый почти до размеров точки. И сбоку к кораблю подлетал смазанный от быстрого движения серый поток метеоров.
– По характеру искривлений и разрывов наши специалисты установили, что камни приближались с достаточно высокой скоростью, отчего, скорее всего, корабль и разрушился, – говорил Миронов, пока на изображении метеоры попадали в корабль, а тот разлетался на обломки, сразу устремляющиеся к планете. – Характер разрушений указывает на то, что катастрофа произошла, вероятнее всего, по естественным причинам. Плюс пилоты не смогли исправить ситуацию. Впрочем, я так думаю, это им и не удалось бы.
– Но пока в этом мы всё ещё не уверены на сто процентов, так? – уточнила Зелма.
Миронов вздохнул:
– Так, Зелма, всё так... Окончательный ответ даст лишь анализ обломков, который мы уже начали, но на который уйдёт ещё по меньшей мере неделя. Но мне кажется, и там мы не найдём ничего интересного.
– Хотелось бы знать... – пробормотала Видевская. – Хотелось бы знать...
– А как тебе экологи? – сменил тему начальник. – Думаешь, они справятся со своей работой?
– Не знаю, справятся они или нет, а сами они мне показались... очень разными. Среди них русский, американец, скандинавка, африканец, японка... и вы понимаете, что у меня к ним и у каждого из них ко мне своё отношение. Пусть работают, а там посмотрим, какие они на самом деле.
– Ну, дай космос, – сказал Миронов. – Главное, чтобы тебе не мешали. Ведь безопасность и информированность важнее: жили же эти сталки тридцать лет при повышенном уровне радиации!..
– Они не «эти», – ответила Зелма, и в её голосе отчётливо зазвенела холодная сталь. – Они такие же люди, как и мы, и в некоторых отношениях даже круче нас! Я их знаю лучше, чем вы. Уж поверьте мне.
– Я верю, Зелма, – спокойно проговорил подполковник. – Надо, чтобы поверили и там. – Он устремил палец в потолок кабинета. – И чтобы мы оказались правы и на спутнике не оказалось ничего опасного. И никого...
– Посмотрим, – сказала разведчица. – Посмотрим.
* * *
Когда Зелма возвращалась в деревню – уже с выключенным экзоскелетом, она не увидела Лину на льду Сталки. Наверное, девочка накаталась и пошла домой. «Может, я и неправа, – подумала разведчица. – Может, она и раскаивается, просто не хочет этого показывать, не считает себя слабой. Что ж, это вообще не моё дело, что у них там в деревне творится, но, по-моему, Лина нам ещё доставит хлопот».
И с этой мыслью Зелма направилась к себе. А по пути держала в голове образ Матвея Туманова.
* * *
Лагерь экологов, ближе к вечеру.
...Наконец, настал тот миг, когда всё было вытащено из грузового отсека катера и либо перенесено в домики только что устроенного лагеря, либо установлено поблизости.
От реактора под землёй были протянуты провода к остальным строениям; кроме обогревателей и ламп, к энергоснабжению также были подключены панели для индукционной подзарядки личных коммуникаторов, встроенные в стены отведённого под жильё домика, и много других полезных устройств.
Из четырёх строений одно, как уже говорилось, было жилым – там и поставили пять складных кроватей; в другом стоял реактор, третье было отведено под склад, а в оставшемся экологи планировали проводить рабочие совещания и разрабатывать свою будущую стратегию: там установили и компьютер – не бортовой, а специальный, с особыми программами и большим объёмом памяти, чтобы деятельность была эффективнее, но с меньшими затратами труда. Что поделать: никому не хотелось работать слишком много – а особенно здесь, вдали от начальства из Экокорпуса, когда контроль за выполнением миссии казался весьма относительным и эфемерным.
Закончив с устройством своего маленького поселения, группа собралась в рабочем домике. Там находился лёгкий пластмассовый стол и несколько складных стульев, на которых и расположились экологи; в углу молча стоял выключенный компьютер, размером почти не уступающий реактору и ставший единственным посторонним свидетелем этого разговора.
– Ну что ж, поздравляю всех вас с началом нашей миссии на этой планете, – первым нарушил молчание Матвей. – Будем надеяться, что она не продлится слишком долго. Сегодня пускай будет выходной: всё-таки день прилёта...
– До сих пор не привыкну к тому, что ты тут всё за нас решаешь, – ядовито прокомментировала Астрид. – А вроде бы мы равноправные члены группы...
– Так и есть, – ответил Матвей, едва удержавшись от того, чтобы закатить глаза: эта европейка с самого отлёта действовала ему на нервы подобными замечаниями. – Просто у меня лучше получается формулировать основные направления нашей деятельности и расставлять приоритеты. Никакой дискриминации – всего лишь опыт и желание побыстрее вернуться назад, в центр Федерации.
– И с чего только ты решил, будто ты лучше нас... – пробормотала шведка, но развивать тему не стала. То ли не хотела тратить время на бесполезный спор с неформальным лидером, то ли посчитала последнего недостойным дальнейшего выяснения отношений.
– А завтра, – продолжил Матвей, посчитав конфликт исчерпанным, – начнём разрабатывать стратегию восстановления окружающей среды. Тут проблема лишь в высоком уровне радиации, так что, думаю, это не займёт много времени. Надо будет составить карты заражения территории...
– Мне кажется, госпожа Видевская уже провела эту часть работы за нас, – сказала Мики Ямато со своим слабым японским акцентом. – Она живёт здесь достаточно давно, поэтому с некоторой долей вероятности могу предположить, что она однажды удосужилась этим озаботиться.
– Хорошо, так даже лучше. Как-нибудь надо будет встретиться с ней и спросить об этом...
– Кстати, как вам эта Зелма? – снова перебила Матвея Астрид. – Мне она показалась какой-то странной. Вдруг она станет следить за нами, встревать в работу, мешать?..
– Не строй догадок на пустом месте, – оборвал её Туманов, которого заскоки европейки просто достали. – Странным нам может казаться весь этот мир; мы находимся на далёкой, дикой, отсталой, частично заражённой планете, и только от нас зависит, как скоро мы сделаем её чистой и пригодной для нормальной жизни. А прочее уже не в нашей компетенции. И я думаю, Зелма нам не станет мешать. Скорее наоборот.
– Давайте лучше пообедаем, – поспешил перевести разговор в совершенно иное русло Джордж, опасавшийся, признаться, возможных стычек Туманова и Линдстрём. – А то, пока всё тут устанавливали, времени для этого как-то не было...
– Давайте, – кивнул Матвей. – Пошли.
Он встал и первым направился к выходу из рабочего блока.
Кухни как таковой для экспедиции предусмотрено не было; в жилом помещении имелась электроплитка на две конфорки, как и всё остальное, подключённая к реактору, и на ней предполагалось готовить натуральную еду из особых запасов, а концентраты вполне можно было заваривать и просто с тарелках. Этим и шли заниматься экологи, которым в таких условиях теперь предстояло жить не одну неделю, а может, и не один месяц.
