Вдоволь напившись горячей воды, паладин улёгся на свою постель. Дурашка, решив проявить "доброту", создала на нём Гламуром иллюзию тёплого одеяла (хорошего - толстого, с узорами), всё равно Гламур в их ситуации мало нужен.
- Теплее... спасибо, Дурашка, - пробормотал Ромао, прикрывая глаза и натягивая оставшееся на месте одеяло до подбородка.
Дурашка тихонько порадовалась этой маленькой лжи, постукивая кончиками пальцев друг о друга у подбородка и мысленно похихикав. Может, я всё-таки порчу его чистое сердечко. Маленькими шажками. Иллюзия держалась недолго, но он уже спал. Его свет символа веры потух вместе с его сознанием, демоница осталась в темноте. Закончив своё мини-торжество, она легла на свою постель, и сон сморил её почти сразу.
Проснулась она от шороха. В пещере кто-то был! Копался в их запасах грибов. Огромный!
- ДЕМОНЫ! – закричала спросонья дурным голосом Дурашка, бросаясь на то место, где должен быть Ромао.
Он там и был. Суккуб врезалась в него и вцепилась в его смертное тело, но вместо ужаса от осознания, что это точно не он шумит в темноте, почувствовала странное облегчение. До того момента, как его рука чувствительно хлопнула её по спине.
- Ай! Да не я! Другие демоны!
Свет из груди паладина ослепил Дурашку, заставив отползти от него. Он схватил свой молот и тоже зажёг его, но не поднял – он был не в Броне Силы. Из горки грибов выпрыгнула маленькая шерстяная альма и юркнула в проём.
- Не демоны, - Дурашка, стоя на четвереньках, смахнула со лба невидимый пот. – Всего лишь альма. Шерстяная... странно для этих мест, тут обычно... – она посмотрела на паладина и замолчала.
Хотя Ромао провёл всё это время в объятиях сна, он не выглядел отдохнувшим. Скорее наоборот - он был мрачен и напряжён.
- Демоны, Дурашка? - буркнул он.
- Конечно, из-за альмы, даже большой, я бы не подняла переполох, - суккуб села на свою мховую кровать. – Моё дело, как паникующей, предполагать самый худший вариант внезапности.
Ромао нахмурился, но теперь по-другому:
- Но они же твоего вида.
- То есть, если тебя окружит десяток вооруженных людей, ты будешь спокоен, раз они твоего вида? – Дурашка легла на свою постельку, уставившись в темноту, скопившуюся на сводах пещеры.
- Я думал, все демоны заодно, - он почесал затылок, глядя на неё.
- Ха! – вырвалось изо рта Дурашки. – Демоны – зеркало человечества. Дестабильные эмоции. Деэмо, так нас правильно называть. Если люди враждуют, то и мы враждуем. Вы плетёте интриги, и мы плетём интриги. Так что, если меня будут разыскивать другие суккубы или демоны Гнева, то ты меня не видел. Сделка? – она ткнула в его сторону пальцем для убедительности.
Ромао всё сидел, уставившись на демоницу.
- Свет затушишь? – недовольно проворчала суккуб, злясь больше на то, что разговорилась со смертным, чем на его гадкий свет.
- Прости, - Ромао потушил свой молот и лёг, сложив руки на груди. Но свет из груди остался. – Но люди не злые, может быть, несчастные и печальные. И мы стремимся к добру. Значит, должны быть деэмо любви, надежды, веры...
Дурашка перевернулась на бок, подперев голову:
- Это стабильные эмоции. Их нельзя почувствовать резко и остро. А если и можно, это не будет плохо, так что ваши души не попытаются отделить эти эмоции от себя в мир, - Дурашка замолчала, хлопнув рукой по постели. Ромао тоже молчал, но его свет не гас. – И не называй нас деэмо, все уже согласились на демонов. И Ромао...
- Да?
- Никому не говори то, что я тебе рассказала. Или хотя бы, что это я сказала, особенно демонам.
- Я и не собирался. Не то, что у меня полно друзей демонов. Я ведь паладин.
- Знаю я, какой ты паладин, - она закрыла глаза. - Тебя только допусти ко двору Желания, ты там всем голову вскружишь... – несмотря на свет, Дурашка юркнула в сон.
На следующее утро (или день, вечер или ночь - на дне они слипались) Дурашка завесила вход найденной тряпкой (сначала вытерев ею пыль с пола) и Гламуром создала несколько красивейших картин для уюта, которых Ромао тут же попросил убрать, потому что не любил этот стиль. Стиль обнаженной натуры. Но другого суккуб не знала.
Затем Дурашка отправилась на охоту. Её тактика была ещё со времён, когда она была куском мяса: тихо подкрадываться и хватать. Успех был точно таким же – все альмы убегали от неё, несмотря на то, что рядом не было светоносного Ромао. Но, видимо, они тоже перестроили глаза, чтобы видеть в темноте. Скоро ей надоело падать в грязь, ничего не поймав, и, подкравшись к шестиногой ящерице с головой, похожей на молот, Дурашка выбросила вперёд руку, превращая её в костяной шип. Таких приёмов ящерица не ожидала и проткнулась.
Когда демоница вернулась, таща добычу на спине, то обнаружила беспокойно выглядящего Ромао из-за занавески на входе. Ждёт паладинчик. Почему-то ей это понравилось.
- Дурашка! Что у тебя с рукой? – крикнул он.
- А, - легкомысленно отмахнулась торчащим обрубком Дурашка. – Я выращу новую за пару дней. Как оказалось, я великая охотница – материала для твоего пуза и моей Метаморфозы будет хоть отбавляй.
Её костяная рука оказалась плохо прикреплённой с остальным телом, и сразу же оторвалась и решила остаться в альме. Но зато альма попалась огромная, её пришлось даже разрезать, чтобы протиснуть в пещеру. Когда Дурашка шлёпнула сырое мясо на землю, Ромао скривился.
- Только не говори, что и от грязи вы умираете, - устало спросила демоница, пнув часть туши. – Она же везде, прямо под ногами, куда ни плюнь.
- И эти существа нас дурят веками... – пробормотал Ромао. – Мы от грязи не умираем, но есть её не хочется. Лучше помой мясо. Да и грибы тоже.
- Ядовитое я не буду, съедобное вымой... – забурчала Дурашка, моя мясо в реке. – Может, ещё мёртвое нужно оживить, а живое умертвить для его паладинского величества.
Дурашка отрезала и нарезала мяса в рукавицы Брони, в которых уже прохлаждалась кипяченная вода. Вместе с мясом туда упало и кольцо, которое Дурашка впихнула в альму вместе с рукой, ставшей шипом. Демоница достала его (незаметно от Ромао, чтобы он опять не начал ворчать о лишних вещах в его еде) и надела на оставшуюся руку. Раз она о нём забыла, то и сложностей в его ношении никаких нет, а смертные любят колечки, даже с таким ерундовым зачарованием. Не душу, конечно, выменять, но, может, пару носков или зеркальце.
Она побросала в рукавицы съедобных (после нескольких привередливых проверок Ромао) грибов и принялась поддерживать под ними огонь. Паладинчик всё это время терпеливо ждал на своей постели. Демоница тайно от него вылила через свою оставшуюся руку пару капель слёз и пота, в качестве подарка ему. Теперь не будет жаловаться, что еда пресная.
Когда Ромао попробовал шедевр Дурашки, то его лицо приобрело героическое выражение. Он перевёл на суккуба взгляд, но та не видела, потому что застыла, закрыв глаза и протянув ему руки, словно ожидая, что он будет в благодарность осыпать её до этого припасёнными драгоценностями.
- Я ценю твои старания, Дурашка, но это блюдо, кажется, планирует мне месть, - с усилием произнёс паладин.
- Месть? Оно просто знает себе цену, - раздраженно бросила Дурашка, поняв, что все её мысленные комплименты не материализуются в реальность.
Ромао победил блюдо, а затем выпил несколько горстей воды. Всё это время у него было превозмогающее выражение лица, словно он не наслаждался едой, а бился с ордой монстров пару дней кряду. Наверное, мясо той ящерицы невкусное. Так подставила моё великое блюдо!
Пару непонятных отрезков времени Дурашка выходила на охоту. Всё это выжидание не сулило ей ничего хорошего, но не могла же она тащить Ромао на спине. Она прислушивалась к себе, но не чувствовала никаких изменений. Возможно то, чего она опасалась, было лишь демоническим суеверием. Возможно... Рука у неё отросла, и она использовала свою предыдущую руку в виде костяного шипа, как копьё, пока оно не сломалось.
Из костей альм Дурашка пыталась сделать мебель, но ни одно предназначение вещи Ромао не угадал и использовать отказался. Даже чудесный хрящевой стульчик, который, правда, развалился под Дурашкой, когда она села на него для демонстрации его безопасности. Но сам стульчик был хорош.
Но, несмотря на то, что навыки охоты и готовки Дурашки постоянно улучшались, состояние Ромао ухудшалось. Он больше спал или просто молча лежал, глядя в потолок, и не ждал охотницу. Одной условной ночью Дурашка проснулась от его стонов. Она подскочила и неуверенно посмотрела в его сторону. В нём не было сознания и света, а в пещере Дурашка всегда изменяла себе глаза, чтобы не ослепнуть от паладинского свечения.
Она подползла к нему и дотронулась до его лба. Он был горячим. Слишком горячим для человеческого существа. Демоница вскочила на ноги и беспокойно закружилась по комнате, натыкаясь на свою дурацкую мебель. Это ведь из-за меня, да? Я что-то сделала не так. А если... Если Ромао умрёт...? Дурашка на мгновение представила, как останется в этой тьме без человека, только альмы и река будут составлять ей компанию. Эти мысли добавили ей скорости перемещения. Она снова кинулась к Ромао, но он по-прежнему был горячим. Он как будто боролся за каждый тяжелый, неровный вздох, перемежая его стонами. От волнения суккуб начала кусать себе кончики пальцев, пока не откусила один.
Успокойся, Дураш... то есть Кзарина. Как демон ты ничего не можешь, даже проникнуть в его светоносную голову, в его паладинский сон и сделать его спокойнее. Чтобы другой смертн... человек сделал? Дал бы какие-то лекарственные травки, но я не знаю какие. Если бы только это было физическое повреждение, тогда бы я смогла Метаморфозой заменить ему часть тела. Да хоть всё тело! Что ещё люди делают в отчаянных случаях?
Дурашка остановилась, найдя ответ, но она не могла так поступить. Или...? Особенно громкий страдательный стон вырвался из тела человека. Дурашка бросилась на колени и сцепила перед собой ладони.
- Эй, слушай... Справедливость, да? – забормотала она. – Это, может быть, немного неожиданно... Не каждый день тебе молятся демоны, я знаю. Поверь, сама в шоке. Но Ромао же твой. Он же такой хороший, да ты же знаешь. Зачем он страдает, он же не заслужил? Спаси его, а? И проси у меня, что хочешь. Как вы там контракты составляете? Сомневаюсь, что нужно подписывать кровью. В общем, ты – мне, я – тебе. Только не наглей... (Ромао издал ещё один страшный стон.) Ладно, наглей. Спаси Ромао, пожалуйста. И получи мой открытый долг.
На следующее утро Ромао открыл глаза и резко поднялся, скинув с себя Дурашку, которая заснула, обнимая его, только пару минут назад.
- Дурашка, я так голоден, что даже твоего супа захотелось, - паладин посмотрел на приходящую в себя суккуба. – Знаешь, мне такой сон приснился... Один из таких безумных. У тебя были Весы Справедливости и огненный меч, которым ты отгоняла от меня живую тьму. Ой, ты плачешь? Это какое-то демоническое оскорбление я сказал, не подумав, Дурашка? Прости меня...
После того страшного промежутка времени Ромао начал быстро поправляться. Он даже попросил найти ему верёвку. Узнав, что она нужна ему, чтобы сделать сеть для ловли рыбы или аркан для ловли мелких альм, Дурашка отдала ему свои волосы. Ромао, уже привыкший к более размытой физиологии суккубов, принял подарок, даже не моргнув. Он сплёл из её волос сеточку, которую закидывал в реку и ловил рыбёшек, пока демоница была на охоте.
Один раз Дурашка решила помочь ему, создав Гламуром великолепную наживку в виде сочного клубка живых червяков. Из воды к ним выбросилась альма, похожая на гигантского плоского сома. Дурашка и Ромао забились в своё убежище от чудовища, а оно распалось на других альм, оказавшись их передвижной колонией. Дурашка упала на спину и начала смеяться, потому что они были живы, они борются и выживают в этом диком тёмном месте. Ромао упал рядом и тоже начал смеяться, заразившись от неё смехом.
Ромао совсем выздоровел, и пришло время продолжить путь. Дурашка оглядывалась на дыру в стене, даже когда она скрылась во тьме дна. Она чувствовала странную жалость от покидания её дома. То есть, конечно, это был не дом, а временное убежище, но такое отличное. Вернее, это была не жалость, не сожаление, не печаль. Просто... пустота. Хотя, всё же и печаль, но смешанная с радостью? Дурашка остановилась на характеристике “странное” по отношению к её чувству. “Может, кому-то эта пещерка ещё пригодится,” - подумала она, шагая за Ромао.
6
Ромао не обладал Метаморфозой, и ему приходилось долго и мучительно изменять себя своими руками. В его потайном кармане нашлась опасная бритва, и он приставал к демонице, чтобы она его побрила. Она отказывалась из-за железа и дрожащих рук, но на самом деле из-за абсолютной извращённой неправильности такого полного доверия к демону. Не по-паладински это.
Тогда он попросил её описывать процесс бритья. Зачем это ему было нужно, она не поняла - он никак не воспользовался советами Кзарины (хотя если и прислушиваться к чьим-то рекомендациям по внешности, так это к суккубам - они в этом деле не одну альму поглотили), а делал со своими волосами что хотел. Напрасно соскоблил щетину клочьями, он совершенно ужасно прямо остриг свои волосы. Он что, специально себя уродует? Хочет мне понравиться? Но нет, даже с такой прической он остаётся слишком привлекательным.
Дурашка морщилась от измывательств Ромао над собой, и позже решила развеять скуку - Гламуром обернулась точной копией Ромао - Броня Силы, коротко стриженые волосы, даже молот в руке слабо мерцал. Настоящий он был чем-то занят у реки, а когда обернулся и увидел себя, то замер, пробормотав:
- Дурашка? Это что за демонизм?
- Никакого демонизма! Я - Ромао, паладин Справедливости! Вера - мой щит, а молот - мой суд! – сказал Ромао и ткнул пальцем вверх.
Ромао побледнел:
- Ты - не я! То есть я – не ты! Я настоящий!
Ромао шагнул к Ромао, серьёзно кивая:
- Нет, я настоящий. Как иначе я могу знать, что эти весы Справедливости тебе, то есть мне, достались от отца? Что твоя матушка была полевым лекарем? Что я до пяти зим спал с родителями, потому что боялся темноты?
- Да я тебе и рассказал, Дурашка! – Ромао ткнул пальцем в Ромао.
- Да, но ты бы ожидал, чтобы демон заполнил всё это? – заявил Ромао, подбоченившись.
- Раз ты – это я, то ты и Обличение знаешь? – Ромао подозрительно посмотрел на Ромао.
- Конечно, знаю. Как не знать? Все мы, паладины, знаем это самое... Обличение, – Ромао нервно оттянул ворот своей брони, чтобы дать воздух внезапно вспотевшему телу.
- Ну, значит, раз ты - это я, то я, должно быть, Дурашка, - сказал Ромао. – Сейчас настоящий Ромао бы уже обличил меня.
Ромао вскинул вперёд руку и крикнул: “Обличение!” Личина мгновенно пропала, явив демоницу, всё ещё стоящую с вытянутой рукой.
- Ого, вот это навык обличения. Теперь я тебе верю, - со смехом сказал Ромао.
- Но ты на полсекундочки правда поверил, - сказала Дурашка, улыбаясь.
- На четверть полсекундочки, - Ромао ткнул ей в бок.
Они посидели у реки, и эхо разносило их смех. Через неизвестный промежуток времени Ромао протянул Дурашке гладкий камень - голубой с прожилками.
- Вот, Дурашка. Тебе.
Она взяла камень, вертя в руках. Камень был красивый и отлично привнёс разнообразие в монотонное путешествие. Но что это? Плата? Вроде не за что. Обряд? Сделка?
- Теплее... спасибо, Дурашка, - пробормотал Ромао, прикрывая глаза и натягивая оставшееся на месте одеяло до подбородка.
Дурашка тихонько порадовалась этой маленькой лжи, постукивая кончиками пальцев друг о друга у подбородка и мысленно похихикав. Может, я всё-таки порчу его чистое сердечко. Маленькими шажками. Иллюзия держалась недолго, но он уже спал. Его свет символа веры потух вместе с его сознанием, демоница осталась в темноте. Закончив своё мини-торжество, она легла на свою постель, и сон сморил её почти сразу.
Проснулась она от шороха. В пещере кто-то был! Копался в их запасах грибов. Огромный!
- ДЕМОНЫ! – закричала спросонья дурным голосом Дурашка, бросаясь на то место, где должен быть Ромао.
Он там и был. Суккуб врезалась в него и вцепилась в его смертное тело, но вместо ужаса от осознания, что это точно не он шумит в темноте, почувствовала странное облегчение. До того момента, как его рука чувствительно хлопнула её по спине.
- Ай! Да не я! Другие демоны!
Свет из груди паладина ослепил Дурашку, заставив отползти от него. Он схватил свой молот и тоже зажёг его, но не поднял – он был не в Броне Силы. Из горки грибов выпрыгнула маленькая шерстяная альма и юркнула в проём.
- Не демоны, - Дурашка, стоя на четвереньках, смахнула со лба невидимый пот. – Всего лишь альма. Шерстяная... странно для этих мест, тут обычно... – она посмотрела на паладина и замолчала.
Хотя Ромао провёл всё это время в объятиях сна, он не выглядел отдохнувшим. Скорее наоборот - он был мрачен и напряжён.
- Демоны, Дурашка? - буркнул он.
- Конечно, из-за альмы, даже большой, я бы не подняла переполох, - суккуб села на свою мховую кровать. – Моё дело, как паникующей, предполагать самый худший вариант внезапности.
Ромао нахмурился, но теперь по-другому:
- Но они же твоего вида.
- То есть, если тебя окружит десяток вооруженных людей, ты будешь спокоен, раз они твоего вида? – Дурашка легла на свою постельку, уставившись в темноту, скопившуюся на сводах пещеры.
- Я думал, все демоны заодно, - он почесал затылок, глядя на неё.
- Ха! – вырвалось изо рта Дурашки. – Демоны – зеркало человечества. Дестабильные эмоции. Деэмо, так нас правильно называть. Если люди враждуют, то и мы враждуем. Вы плетёте интриги, и мы плетём интриги. Так что, если меня будут разыскивать другие суккубы или демоны Гнева, то ты меня не видел. Сделка? – она ткнула в его сторону пальцем для убедительности.
Ромао всё сидел, уставившись на демоницу.
- Свет затушишь? – недовольно проворчала суккуб, злясь больше на то, что разговорилась со смертным, чем на его гадкий свет.
- Прости, - Ромао потушил свой молот и лёг, сложив руки на груди. Но свет из груди остался. – Но люди не злые, может быть, несчастные и печальные. И мы стремимся к добру. Значит, должны быть деэмо любви, надежды, веры...
Дурашка перевернулась на бок, подперев голову:
- Это стабильные эмоции. Их нельзя почувствовать резко и остро. А если и можно, это не будет плохо, так что ваши души не попытаются отделить эти эмоции от себя в мир, - Дурашка замолчала, хлопнув рукой по постели. Ромао тоже молчал, но его свет не гас. – И не называй нас деэмо, все уже согласились на демонов. И Ромао...
- Да?
- Никому не говори то, что я тебе рассказала. Или хотя бы, что это я сказала, особенно демонам.
- Я и не собирался. Не то, что у меня полно друзей демонов. Я ведь паладин.
- Знаю я, какой ты паладин, - она закрыла глаза. - Тебя только допусти ко двору Желания, ты там всем голову вскружишь... – несмотря на свет, Дурашка юркнула в сон.
На следующее утро (или день, вечер или ночь - на дне они слипались) Дурашка завесила вход найденной тряпкой (сначала вытерев ею пыль с пола) и Гламуром создала несколько красивейших картин для уюта, которых Ромао тут же попросил убрать, потому что не любил этот стиль. Стиль обнаженной натуры. Но другого суккуб не знала.
Затем Дурашка отправилась на охоту. Её тактика была ещё со времён, когда она была куском мяса: тихо подкрадываться и хватать. Успех был точно таким же – все альмы убегали от неё, несмотря на то, что рядом не было светоносного Ромао. Но, видимо, они тоже перестроили глаза, чтобы видеть в темноте. Скоро ей надоело падать в грязь, ничего не поймав, и, подкравшись к шестиногой ящерице с головой, похожей на молот, Дурашка выбросила вперёд руку, превращая её в костяной шип. Таких приёмов ящерица не ожидала и проткнулась.
Когда демоница вернулась, таща добычу на спине, то обнаружила беспокойно выглядящего Ромао из-за занавески на входе. Ждёт паладинчик. Почему-то ей это понравилось.
- Дурашка! Что у тебя с рукой? – крикнул он.
- А, - легкомысленно отмахнулась торчащим обрубком Дурашка. – Я выращу новую за пару дней. Как оказалось, я великая охотница – материала для твоего пуза и моей Метаморфозы будет хоть отбавляй.
Её костяная рука оказалась плохо прикреплённой с остальным телом, и сразу же оторвалась и решила остаться в альме. Но зато альма попалась огромная, её пришлось даже разрезать, чтобы протиснуть в пещеру. Когда Дурашка шлёпнула сырое мясо на землю, Ромао скривился.
- Только не говори, что и от грязи вы умираете, - устало спросила демоница, пнув часть туши. – Она же везде, прямо под ногами, куда ни плюнь.
- И эти существа нас дурят веками... – пробормотал Ромао. – Мы от грязи не умираем, но есть её не хочется. Лучше помой мясо. Да и грибы тоже.
- Ядовитое я не буду, съедобное вымой... – забурчала Дурашка, моя мясо в реке. – Может, ещё мёртвое нужно оживить, а живое умертвить для его паладинского величества.
Дурашка отрезала и нарезала мяса в рукавицы Брони, в которых уже прохлаждалась кипяченная вода. Вместе с мясом туда упало и кольцо, которое Дурашка впихнула в альму вместе с рукой, ставшей шипом. Демоница достала его (незаметно от Ромао, чтобы он опять не начал ворчать о лишних вещах в его еде) и надела на оставшуюся руку. Раз она о нём забыла, то и сложностей в его ношении никаких нет, а смертные любят колечки, даже с таким ерундовым зачарованием. Не душу, конечно, выменять, но, может, пару носков или зеркальце.
Она побросала в рукавицы съедобных (после нескольких привередливых проверок Ромао) грибов и принялась поддерживать под ними огонь. Паладинчик всё это время терпеливо ждал на своей постели. Демоница тайно от него вылила через свою оставшуюся руку пару капель слёз и пота, в качестве подарка ему. Теперь не будет жаловаться, что еда пресная.
Когда Ромао попробовал шедевр Дурашки, то его лицо приобрело героическое выражение. Он перевёл на суккуба взгляд, но та не видела, потому что застыла, закрыв глаза и протянув ему руки, словно ожидая, что он будет в благодарность осыпать её до этого припасёнными драгоценностями.
- Я ценю твои старания, Дурашка, но это блюдо, кажется, планирует мне месть, - с усилием произнёс паладин.
- Месть? Оно просто знает себе цену, - раздраженно бросила Дурашка, поняв, что все её мысленные комплименты не материализуются в реальность.
Ромао победил блюдо, а затем выпил несколько горстей воды. Всё это время у него было превозмогающее выражение лица, словно он не наслаждался едой, а бился с ордой монстров пару дней кряду. Наверное, мясо той ящерицы невкусное. Так подставила моё великое блюдо!
Пару непонятных отрезков времени Дурашка выходила на охоту. Всё это выжидание не сулило ей ничего хорошего, но не могла же она тащить Ромао на спине. Она прислушивалась к себе, но не чувствовала никаких изменений. Возможно то, чего она опасалась, было лишь демоническим суеверием. Возможно... Рука у неё отросла, и она использовала свою предыдущую руку в виде костяного шипа, как копьё, пока оно не сломалось.
Из костей альм Дурашка пыталась сделать мебель, но ни одно предназначение вещи Ромао не угадал и использовать отказался. Даже чудесный хрящевой стульчик, который, правда, развалился под Дурашкой, когда она села на него для демонстрации его безопасности. Но сам стульчик был хорош.
Но, несмотря на то, что навыки охоты и готовки Дурашки постоянно улучшались, состояние Ромао ухудшалось. Он больше спал или просто молча лежал, глядя в потолок, и не ждал охотницу. Одной условной ночью Дурашка проснулась от его стонов. Она подскочила и неуверенно посмотрела в его сторону. В нём не было сознания и света, а в пещере Дурашка всегда изменяла себе глаза, чтобы не ослепнуть от паладинского свечения.
Она подползла к нему и дотронулась до его лба. Он был горячим. Слишком горячим для человеческого существа. Демоница вскочила на ноги и беспокойно закружилась по комнате, натыкаясь на свою дурацкую мебель. Это ведь из-за меня, да? Я что-то сделала не так. А если... Если Ромао умрёт...? Дурашка на мгновение представила, как останется в этой тьме без человека, только альмы и река будут составлять ей компанию. Эти мысли добавили ей скорости перемещения. Она снова кинулась к Ромао, но он по-прежнему был горячим. Он как будто боролся за каждый тяжелый, неровный вздох, перемежая его стонами. От волнения суккуб начала кусать себе кончики пальцев, пока не откусила один.
Успокойся, Дураш... то есть Кзарина. Как демон ты ничего не можешь, даже проникнуть в его светоносную голову, в его паладинский сон и сделать его спокойнее. Чтобы другой смертн... человек сделал? Дал бы какие-то лекарственные травки, но я не знаю какие. Если бы только это было физическое повреждение, тогда бы я смогла Метаморфозой заменить ему часть тела. Да хоть всё тело! Что ещё люди делают в отчаянных случаях?
Дурашка остановилась, найдя ответ, но она не могла так поступить. Или...? Особенно громкий страдательный стон вырвался из тела человека. Дурашка бросилась на колени и сцепила перед собой ладони.
- Эй, слушай... Справедливость, да? – забормотала она. – Это, может быть, немного неожиданно... Не каждый день тебе молятся демоны, я знаю. Поверь, сама в шоке. Но Ромао же твой. Он же такой хороший, да ты же знаешь. Зачем он страдает, он же не заслужил? Спаси его, а? И проси у меня, что хочешь. Как вы там контракты составляете? Сомневаюсь, что нужно подписывать кровью. В общем, ты – мне, я – тебе. Только не наглей... (Ромао издал ещё один страшный стон.) Ладно, наглей. Спаси Ромао, пожалуйста. И получи мой открытый долг.
На следующее утро Ромао открыл глаза и резко поднялся, скинув с себя Дурашку, которая заснула, обнимая его, только пару минут назад.
- Дурашка, я так голоден, что даже твоего супа захотелось, - паладин посмотрел на приходящую в себя суккуба. – Знаешь, мне такой сон приснился... Один из таких безумных. У тебя были Весы Справедливости и огненный меч, которым ты отгоняла от меня живую тьму. Ой, ты плачешь? Это какое-то демоническое оскорбление я сказал, не подумав, Дурашка? Прости меня...
После того страшного промежутка времени Ромао начал быстро поправляться. Он даже попросил найти ему верёвку. Узнав, что она нужна ему, чтобы сделать сеть для ловли рыбы или аркан для ловли мелких альм, Дурашка отдала ему свои волосы. Ромао, уже привыкший к более размытой физиологии суккубов, принял подарок, даже не моргнув. Он сплёл из её волос сеточку, которую закидывал в реку и ловил рыбёшек, пока демоница была на охоте.
Один раз Дурашка решила помочь ему, создав Гламуром великолепную наживку в виде сочного клубка живых червяков. Из воды к ним выбросилась альма, похожая на гигантского плоского сома. Дурашка и Ромао забились в своё убежище от чудовища, а оно распалось на других альм, оказавшись их передвижной колонией. Дурашка упала на спину и начала смеяться, потому что они были живы, они борются и выживают в этом диком тёмном месте. Ромао упал рядом и тоже начал смеяться, заразившись от неё смехом.
Ромао совсем выздоровел, и пришло время продолжить путь. Дурашка оглядывалась на дыру в стене, даже когда она скрылась во тьме дна. Она чувствовала странную жалость от покидания её дома. То есть, конечно, это был не дом, а временное убежище, но такое отличное. Вернее, это была не жалость, не сожаление, не печаль. Просто... пустота. Хотя, всё же и печаль, но смешанная с радостью? Дурашка остановилась на характеристике “странное” по отношению к её чувству. “Может, кому-то эта пещерка ещё пригодится,” - подумала она, шагая за Ромао.
6
Ромао не обладал Метаморфозой, и ему приходилось долго и мучительно изменять себя своими руками. В его потайном кармане нашлась опасная бритва, и он приставал к демонице, чтобы она его побрила. Она отказывалась из-за железа и дрожащих рук, но на самом деле из-за абсолютной извращённой неправильности такого полного доверия к демону. Не по-паладински это.
Тогда он попросил её описывать процесс бритья. Зачем это ему было нужно, она не поняла - он никак не воспользовался советами Кзарины (хотя если и прислушиваться к чьим-то рекомендациям по внешности, так это к суккубам - они в этом деле не одну альму поглотили), а делал со своими волосами что хотел. Напрасно соскоблил щетину клочьями, он совершенно ужасно прямо остриг свои волосы. Он что, специально себя уродует? Хочет мне понравиться? Но нет, даже с такой прической он остаётся слишком привлекательным.
Дурашка морщилась от измывательств Ромао над собой, и позже решила развеять скуку - Гламуром обернулась точной копией Ромао - Броня Силы, коротко стриженые волосы, даже молот в руке слабо мерцал. Настоящий он был чем-то занят у реки, а когда обернулся и увидел себя, то замер, пробормотав:
- Дурашка? Это что за демонизм?
- Никакого демонизма! Я - Ромао, паладин Справедливости! Вера - мой щит, а молот - мой суд! – сказал Ромао и ткнул пальцем вверх.
Ромао побледнел:
- Ты - не я! То есть я – не ты! Я настоящий!
Ромао шагнул к Ромао, серьёзно кивая:
- Нет, я настоящий. Как иначе я могу знать, что эти весы Справедливости тебе, то есть мне, достались от отца? Что твоя матушка была полевым лекарем? Что я до пяти зим спал с родителями, потому что боялся темноты?
- Да я тебе и рассказал, Дурашка! – Ромао ткнул пальцем в Ромао.
- Да, но ты бы ожидал, чтобы демон заполнил всё это? – заявил Ромао, подбоченившись.
- Раз ты – это я, то ты и Обличение знаешь? – Ромао подозрительно посмотрел на Ромао.
- Конечно, знаю. Как не знать? Все мы, паладины, знаем это самое... Обличение, – Ромао нервно оттянул ворот своей брони, чтобы дать воздух внезапно вспотевшему телу.
- Ну, значит, раз ты - это я, то я, должно быть, Дурашка, - сказал Ромао. – Сейчас настоящий Ромао бы уже обличил меня.
Ромао вскинул вперёд руку и крикнул: “Обличение!” Личина мгновенно пропала, явив демоницу, всё ещё стоящую с вытянутой рукой.
- Ого, вот это навык обличения. Теперь я тебе верю, - со смехом сказал Ромао.
- Но ты на полсекундочки правда поверил, - сказала Дурашка, улыбаясь.
- На четверть полсекундочки, - Ромао ткнул ей в бок.
Они посидели у реки, и эхо разносило их смех. Через неизвестный промежуток времени Ромао протянул Дурашке гладкий камень - голубой с прожилками.
- Вот, Дурашка. Тебе.
Она взяла камень, вертя в руках. Камень был красивый и отлично привнёс разнообразие в монотонное путешествие. Но что это? Плата? Вроде не за что. Обряд? Сделка?
