Ортан не стал уточнять, «Эхо» ли Таут потому, что повторяет за другими, или потому, что лишь бледный отзвук человека. Догадки было достаточно. Эш потянула Ортана за руку, и они двинулись дальше по извилистым коридорам, погружённым в тусклый синий полумрак.
— Гомункулы, — прошептала Эш, разгоняя гнетущую тишину. — Расскажи о них.
— Во время рискованного проникновения в запретную зону? — удивился Ортан, но тоже тихо.
— Зачем терять время обучения? Мы же ногами проникаем. Рот у тебя и уши у меня свободны, — невозмутимо объяснила Эш.
«Опасная женщина», — подумал Ортан с восхищением и лёгкой тревогой. Спорить, вместо того чтобы читать лекцию, не имело смысла (а идти молча — только нервы истончать), и он зашептал, сверяясь с памятью:
— Это искусственно выращенные живые организмы. Они ускоренно проходят все стадии развития, даже цельнометаллические или цельнокаменные.
— Я слышала о медовых. Ну, из сот и мёда, — вставила Эш, сверяя их путешествие с картой.
— Из кантона Ультарр? Не удивлён. Мне кажется, этот кантон всегда был пристанищем для безумцев.
— Может быть, все кантоны были убежищами для безумцев изначально? А нормальные остались на земле, — шутливо предположила девушка.
— Хоть гомункулы и сплав живой или неживой материи с остаточной магией, они не считаются живыми. У них нет воли, даже у самых сложных, почти неотличимых от нас. Не учатся, не чувствуют, не помнят.
Эш закусила губу и тихо сказала, не отрывая взгляда от темноты впереди:
— Значит, они даже не знают, что у них нет свободы выбора.
— Да, — сухо подтвердил Ортан.
— И, несмотря на существ, которым подчинение никак, у нас до сих пор есть мужской ско... — Эш быстро взглянула на Ортана и отвела взгляд. — ...человеческие рабы.
— Да, — не зная, что ещё сказать, подтвердил Ортан. Но чтобы не оставлять разговор в таком тягостном состоянии, он продолжил лекцию: — Обычно их создают человекообразными, но они могут быть любой формы.
— Я коллекционирую нечеловеческие формы, — призналась Эш, похлопав по карману, где, вероятно, лежал другой блокнот с её зарисованной коллекцией. — Мой любимый — гигантский экскаватор на четырёх ногах, с рукой вместо головы.
— А мой — живой перекрёсток на восточном Ребре, — признался в ответ Ортан. Он не собирал виды гомункулов, но, как и многие, любовался уникальными экземплярами.
— Да это ужас какой-то! Ни за что не ступлю на него! — фыркнула Эш чуть громче привычного шёпота.
— Это всё, что я знаю о них... Хотя нет, — вдруг вспомнил он. — Гомункулами их называют только на Эдеме. В менее традиционалистских мирах их зовут синтетами или синтами. А на Селестре — биодроидами. Ей, как и нам, тоже надо выделиться.
За разговором они не заметили, как оказались у архива. Ортан понял, что это архив, только потому, что Эш указала на него рукой и сказала: «Это архив». Дверь в него выглядела как гладкая плита без ручек и замков. Если бы не подсказка подруги, он бы решил, что это просто заделанный проём в стене.
Ортан провёл ладонью по холодной поверхности двери и заключил:
— Замок, должно быть, внутри, и открыть его можно только женской магией. Во всяком случае, это самый логичный вариант. Чтобы всякие мужчины и немаги не могли сюда проникнуть.
Он посмотрел на южанку, надеясь, что она заметит сильную иронию в его голосе, но Эш-Файя задумалась, тихо выругалась на своём языке, но затем её глаза вновь оживились.
— Тогда пойдём на склад! — решительно сказала она. — Там я видела маготмычку, как раз для нашего случая. Позаимствуем её ненадолго.
Ортан сомневался, что она действительно там для их случая, но кивнул и последовал за девушкой. Разговор не ладился, так как Эш хмурилась, разглядывая свою карту под слабым освещением. Это продолжалось, пока она не значительно перевернула её и повернула к другу испуганное лицо с вжатыми внутрь губами.
— Как? Это же твоя карта, — прошептал Ортан.
Эш покрутила в руках свой блокнот, показывая его полную неровность и торчащие листы во всех направлениях. Действительно, с ходу определить, где у этого хаоса истинный «верх», а где «низ», было невозможно.
Словно под неслышимый хохот неудачи, из-за угла на них бесшумно вышли двое гомункулов. Люди замерли, глядя на них, а те — на людей. Глаза у железных болванов вспыхнули тревожным красным светом.
— Молодцы! Правильно вы определили нарушителей! — Эш вышла между Ортаном и гомункулами. Закрыть его тело у неё не получилось даже на 10%, но школьный патруль сфокусировал взгляды на ней и охладил их до оранжевого. — Ночная проверка вашей эффективности, — продолжила она, вставая между ними и обнимая за тазы, где располагались их главные узлы. — И вы, девчата, справились на высшую оценку.
Гомункулы задёргали верхними частями тел, но нижние остались неподвижными. Они переглянулись и, как показалось Ортану, с привычным фатализмом потушили свои глаза.
— Вот и всё. — Эш вытерла руки о юбку и вернула опустевший пылевой мешочек на пояс. — Но вы бы побереглись от износа, парни. Чинитесь! — бросила она своим жертвам, уже удаляясь.
С выровненной картой они без труда нашли склад. Среди множества шкафов и кучами хлама Эш отыскала артефакт, похожий на печать, но с железным кругляшком вместо штампа. На выходе она легкомысленно подкидывала отмычку, и та влетела в железную стену и там застряла. Похоже, ей не терпелось что-то открыть, даже если это была стена. Скользить по металлу отмычка была согласна, но оторваться только под усилием Ортана.
Вскоре нарушители ночного покоя снова стояли перед дверью архива. Ортан начал водить нетерпеливой маготмычкой по двери, за ней что-то щёлкало и скрипело в ответ. После нескольких минут упорного елозанья, которого хватило бы, чтобы покрыть площадь трёх таких дверей, в ней что-то сдалось, и плита шумно скрылась в своём проёме. Воздух, хлынувший из темноты, был спёртым и пыльным. Люди переглянулись и вошли внутрь.
Помещение оказалось меньше склада, но просторнее. Света здесь не было, лишь тусклый отсвет из коридора, но и освещать тут было особо нечего. Несколько полуразрушенных стеллажей, на которых лежало несколько потрёпанных фолиантов с названиями вроде «Основы мужского послушания» или «Дисциплинарный устав ШРОМ», разбитых сосудов знания и бесполезных треснувших кристаллов памяти. Ни схем, ни древних свитков, ни запретных знаний о природе магии. Лишь старая пачка отчётности об «успехах» учеников да скудные инструкции для надзирателей, от которых отказались десятилетия назад. Вместо таинственного хранилища знаний — убогая заброшенная кладовка.
Ортан попытался поднял с пола клочок бумаги, но тот рассыпался в прах. В груди у него потяжелело: их маленькое восстание против правил оказалось встречено пустотой. Это было даже обиднее, чем если бы их поймали и наказали. Тогда оставалась бы надежда, что что-то здесь есть. Теперь же она сгорела, не успев разгореться.
— Бесполезно. Значит, здесь никогда и не собирались учить нас магии, — сказал он наконец. Его голос вторил наполненности этого помещения. — Ни-че-го.
Эш чихнула и попыталась приободрить его шуткой:
— Есть и хорошая новость: этой пыли мне хватит на армию гомункулов.
Они уже повернулись к выходу, когда из коридора донеслись звуки — чёткие шаги и сдавленные, но яростные голоса. Женские.
Эш метнулась к двери, но она всё ещё пряталась в стене. Ортан инстинктивно отступил вглубь комнаты, в тень за ближайший завалившийся стеллаж, прижимаясь к холодной стене. Его сердце колотилось где-то в горле. Эш бросилась к нему — разумно, ведь он был самым крупным и, увы, единственным укрытием в этой самосозданной ловушке.
— ...переступаешь все границы, Ильдара-дочь-Сабра! И что хуже — протокол, — раздался голос Тулилы, уже совсем близко.
— Ты растишь из них умных хладосердов, Тулила! Их нужно ломать и перестраивать, а не изучать! — ответил резкий, незнакомый голос. — Результаты моего класса говорят сами за себя.
— Вот бы эти результаты имели прикладное значение в реальной жизни, да? Тогда бы они могли быть поводом для гордости.
Голоса приближались, и Ортан практически стал хладосердом, пытаясь остановить в себе все жизненные процессы. Дрожащая рука Вии, то есть Эш, схватила его ладонь. Ортан же был занят удержанием собственных многочисленных капель пота от падения на пол.
— Сломанный мужчина — это безопасный мужчина. Возможно, ты забыла об этом вдали от цивилизации. Или насмотрелась там странных идей, — тон Ильдары по отношению к Тулиле и в кошмаре бы не приснился Ортану.
Две колдуньи подошли так близко, что должны были заметить открытую дверь, но яростный спор поглощал всё их внимание.
— Так напиши на меня ещё один «анонимный» донос, — голос Тулилы стал зловеще-саркастичным.
— Либералка, — бросила Ильдара самое сильное оскорбление, какое знала.
— Ты, жриривиска (самка зубоскала), не оскорбляй меня! — Тулила и приняла это как самое сильное оскорбление. — Лучше бы ты тратила время на развитие интеллекта, а не удержание сисек в своём «панорамном окне». Или ты, наоборот, хочешь вываливать их? В закрытой школе для мужчин. Опять мы возвращаемся к твоему уровню интеллекта.
Наступила зловещая тишина, нарушаемая лишь шорохом ткани.
— Давай, давай! Увидишь, почему я высшая, — с почти весёлым вызовом произнесла Тулила.
Ортану было сложно такое представить, но иного объяснения он не находил, и он всё же представил. Должно быть, Ильдара направила на Тулилу боевой жест, а его учительница ответила тем же, но с численным преимуществом.
— Не тебе говорить о красоте, Тулила-дочь-Эхта. Ты сама стала как мужчина со своими «девочками»: одежда, движения, речь. Ужасный андрогинный стиль.
— Квате'малпэ'Пандемониумксия-им (твоё мнение безразлично для меня, но ему стоит отправиться медленно сгореть в Пандемониум).
— Есть те, кто выше и сильнее тебя, — с напряжением, но уже без прежней уверенности отметила Ильдара.
— Но ты не одна из них.
— Эта дверь открыта, — внезапно сменила тему ведьма, и Ортан не удивился бы, обнаружив у себя седые волосы. — Та зазарская девка отвратительно убирается, гомункулы постоянно ломаются от пыли.
Эш знакомо сильно сжала его руку.
— Нельзя оставлять гомункулов без человеческого присмотра. И душелишенного тоже.
— «Человеческого»? — этим одним словом Ильдара явила своё полное отношение к неблагословенным.
— Иди уже спать, Ильдара, — сказала Тулила примирительно, но не удержалась от маленького укольчика на прощание. — Тебе же с утра много часов сиськи укладывать в своё так называемое декольте. Работы много.
Послышались быстрые, озлобленные шаги. Похоже, Ильдара решила удалиться, не прощаясь. Стеллажи слегка затряслись от магического импульса, и через мгновение дверь архива с грохотом и силой захлопнулась.
В наступившей темноте и тишине прошло несколько вечностей, прежде чем они осмелились дышать нормально. Ортан на ощупь нашёл дверь. На её внутренней стороне был сложный лабиринт из железных узоров и множества щеколд. Но он уже открывал их более сложным способом, так что скоро механизм поддался, и нарушители быстро выбрались в коридор.
Они шли без разговоров, представляя апокалипсические картины, как Ильдара или Тулила заглядывает в архив и видит их. Возможно, так думал только Ортан, потому что, добравшись до его комнаты, Эш выдохнула:
— Это было великолепно.
10. Ильдара
На следующий день к классу пришла не Тулила.
А ведьма в старомодном платье и зачёсанными назад волосами. С её появлением в воздух ворвалась тяжёлая липкость — то ли исходящая от неё самой, то ли рождённая догадкой Ортана, кто она такая. Женщина молча распахнула дверь и, когда мужчины расселись за парты в недоумении, встала в центре комнаты, заложив руки за спину и широко расставив ноги, излишне привлекая к себе внимание.
— Ваша учительница занемогла, — объявила она резким голосом без самой маленькой органеллы сочувствия. — Вас, скотов, нельзя оставлять без человеческого присмотра, поэтому я заменю её. Меня зовут Ильдара-дочь-Сабра из клана Чёрной крови, двадцать третий ранг, учительница класса Пятнадцать. Но эта информация для вас бесполезна, ведь вы будете называть меня только «госпожа».
Ортан напрягся. Он знал достаточно, чтобы серьёзно засомневаться в её словах о Тулиле. Взгляд её холодных глаз цвета остывшей стали заскользил по мужчинам, заставляя их опускать головы. Всех, кроме Ярона. Он, как всегда, вскочил с дежурной улыбкой наперевес лица.
— Процветающей жизни, госпо... — успели выскочить из его рта слова, прежде чем он схватился за шею. Кожа на ней мгновенно побагровела, как от ожога, проступили кровавые капли.
Рука Ильдары, сжимающая невидимый хлыст, взлетела, и Ярон вылетел из-за парты вперёд, шлёпнувшись на пол бесформенной грудой мяса, не в силах даже вскрикнуть от боли.
— Вставание и слово без разрешения, — пояснила Ильдара. Она медленно провела пальцами по воздуху, и невидимое оружие с шелестом скользнуло обратно в складки её рукава. — В отличие от вашей прежней кураторши, я не верю в ваши жалкие попытки притворяться людьми. Вы здесь для обучения, а обучение, — она растянула фразу, только чтобы побыть с ней подольше, — требует дисциплины и боли. Она слишком вас разбаловала. Но вольности закончились. Пришло время учиться по-настоящему.
Ортан смотрел на Ярона. На мгновение ему показалось, что она убила его, и он почувствовал к дураку жалость, но тот начал судорожно возвращать движения своему телу. В голове Ортана стучащая кровь омывала память о словах: «Сломанный мужчина — безопасный мужчина». Он ощущал, как искра, пробуждённая Вией и Эш, гаснет под давлением Ильдары.
— Сегодняшняя лекция, — продолжила Ильдара, — посвящена основам магического воздействия на живые организмы. А именно — на нервную систему, — её тонкие губы исказила улыбка, как перед кульминацией остроумной шутки. — Иными словами, магические пытки. Пытки — это искусство контроля. Они учат подчинению, очищают разум от хаотичных мужских мыслей и освобождают душу. Пытки — это наука, наравне с анатомией и психонетикой. Магию можно направить в нервы, в кости, в разум, можно заставить человека видеть кошмары наяву, можно ощущать то, чего природа даже не предполагала. Можно всё. Пытки — это...
Лекция была долгой, детальной и невыносимой, не говоря уже о её бессмысленности с точки зрения обучения. Ортан не мог представить ситуации, где эти знания могли бы ему пригодиться. И пытать мужской магией не представлялось возможным, только раздавить кого-нибудь. Ильдара, конечно, это знала, и для неё это было осмысленное устрашение. И очень успешное — ученики сидели, вжавшись в парты, и даже одеждой не шумели, будто невидимые руки сдавливали их глотки.
После лекции Ильдара повела класс в ангар, где едва стояли мясные гомункулы — аморфные куски плоти, с едва наметившимися конечностями. Кожа цвета закисшего мяса, глаза мутные, но всё ещё живые. Эти комки дурно пахнущей магии шевелились неуклюже и дергано. Явно бракованные.
— Они нестабильны, как и вы. Ваша задача — стабилизировать, усилив их структуру. Направьте свою примитивную магию в их мышцы, — сухо приказала Ильдара. — Проявите усердие. Или примите последствия.
Первым своего гомункула взорвал Ярон, что никого не удивило. Его практическая жертва затрепетала и лопнула кровавыми ошмётками, забрызгав пол и соседей. Ильдара тут же ударила его невидимым хлыстом, и Ярон рухнул, корчась от боли, с кровоточащей через одежду полосой на груди.
— Гомункулы, — прошептала Эш, разгоняя гнетущую тишину. — Расскажи о них.
— Во время рискованного проникновения в запретную зону? — удивился Ортан, но тоже тихо.
— Зачем терять время обучения? Мы же ногами проникаем. Рот у тебя и уши у меня свободны, — невозмутимо объяснила Эш.
«Опасная женщина», — подумал Ортан с восхищением и лёгкой тревогой. Спорить, вместо того чтобы читать лекцию, не имело смысла (а идти молча — только нервы истончать), и он зашептал, сверяясь с памятью:
— Это искусственно выращенные живые организмы. Они ускоренно проходят все стадии развития, даже цельнометаллические или цельнокаменные.
— Я слышала о медовых. Ну, из сот и мёда, — вставила Эш, сверяя их путешествие с картой.
— Из кантона Ультарр? Не удивлён. Мне кажется, этот кантон всегда был пристанищем для безумцев.
— Может быть, все кантоны были убежищами для безумцев изначально? А нормальные остались на земле, — шутливо предположила девушка.
— Хоть гомункулы и сплав живой или неживой материи с остаточной магией, они не считаются живыми. У них нет воли, даже у самых сложных, почти неотличимых от нас. Не учатся, не чувствуют, не помнят.
Эш закусила губу и тихо сказала, не отрывая взгляда от темноты впереди:
— Значит, они даже не знают, что у них нет свободы выбора.
— Да, — сухо подтвердил Ортан.
— И, несмотря на существ, которым подчинение никак, у нас до сих пор есть мужской ско... — Эш быстро взглянула на Ортана и отвела взгляд. — ...человеческие рабы.
— Да, — не зная, что ещё сказать, подтвердил Ортан. Но чтобы не оставлять разговор в таком тягостном состоянии, он продолжил лекцию: — Обычно их создают человекообразными, но они могут быть любой формы.
— Я коллекционирую нечеловеческие формы, — призналась Эш, похлопав по карману, где, вероятно, лежал другой блокнот с её зарисованной коллекцией. — Мой любимый — гигантский экскаватор на четырёх ногах, с рукой вместо головы.
— А мой — живой перекрёсток на восточном Ребре, — признался в ответ Ортан. Он не собирал виды гомункулов, но, как и многие, любовался уникальными экземплярами.
— Да это ужас какой-то! Ни за что не ступлю на него! — фыркнула Эш чуть громче привычного шёпота.
— Это всё, что я знаю о них... Хотя нет, — вдруг вспомнил он. — Гомункулами их называют только на Эдеме. В менее традиционалистских мирах их зовут синтетами или синтами. А на Селестре — биодроидами. Ей, как и нам, тоже надо выделиться.
За разговором они не заметили, как оказались у архива. Ортан понял, что это архив, только потому, что Эш указала на него рукой и сказала: «Это архив». Дверь в него выглядела как гладкая плита без ручек и замков. Если бы не подсказка подруги, он бы решил, что это просто заделанный проём в стене.
Ортан провёл ладонью по холодной поверхности двери и заключил:
— Замок, должно быть, внутри, и открыть его можно только женской магией. Во всяком случае, это самый логичный вариант. Чтобы всякие мужчины и немаги не могли сюда проникнуть.
Он посмотрел на южанку, надеясь, что она заметит сильную иронию в его голосе, но Эш-Файя задумалась, тихо выругалась на своём языке, но затем её глаза вновь оживились.
— Тогда пойдём на склад! — решительно сказала она. — Там я видела маготмычку, как раз для нашего случая. Позаимствуем её ненадолго.
Ортан сомневался, что она действительно там для их случая, но кивнул и последовал за девушкой. Разговор не ладился, так как Эш хмурилась, разглядывая свою карту под слабым освещением. Это продолжалось, пока она не значительно перевернула её и повернула к другу испуганное лицо с вжатыми внутрь губами.
— Как? Это же твоя карта, — прошептал Ортан.
Эш покрутила в руках свой блокнот, показывая его полную неровность и торчащие листы во всех направлениях. Действительно, с ходу определить, где у этого хаоса истинный «верх», а где «низ», было невозможно.
Словно под неслышимый хохот неудачи, из-за угла на них бесшумно вышли двое гомункулов. Люди замерли, глядя на них, а те — на людей. Глаза у железных болванов вспыхнули тревожным красным светом.
— Молодцы! Правильно вы определили нарушителей! — Эш вышла между Ортаном и гомункулами. Закрыть его тело у неё не получилось даже на 10%, но школьный патруль сфокусировал взгляды на ней и охладил их до оранжевого. — Ночная проверка вашей эффективности, — продолжила она, вставая между ними и обнимая за тазы, где располагались их главные узлы. — И вы, девчата, справились на высшую оценку.
Гомункулы задёргали верхними частями тел, но нижние остались неподвижными. Они переглянулись и, как показалось Ортану, с привычным фатализмом потушили свои глаза.
— Вот и всё. — Эш вытерла руки о юбку и вернула опустевший пылевой мешочек на пояс. — Но вы бы побереглись от износа, парни. Чинитесь! — бросила она своим жертвам, уже удаляясь.
С выровненной картой они без труда нашли склад. Среди множества шкафов и кучами хлама Эш отыскала артефакт, похожий на печать, но с железным кругляшком вместо штампа. На выходе она легкомысленно подкидывала отмычку, и та влетела в железную стену и там застряла. Похоже, ей не терпелось что-то открыть, даже если это была стена. Скользить по металлу отмычка была согласна, но оторваться только под усилием Ортана.
Вскоре нарушители ночного покоя снова стояли перед дверью архива. Ортан начал водить нетерпеливой маготмычкой по двери, за ней что-то щёлкало и скрипело в ответ. После нескольких минут упорного елозанья, которого хватило бы, чтобы покрыть площадь трёх таких дверей, в ней что-то сдалось, и плита шумно скрылась в своём проёме. Воздух, хлынувший из темноты, был спёртым и пыльным. Люди переглянулись и вошли внутрь.
Помещение оказалось меньше склада, но просторнее. Света здесь не было, лишь тусклый отсвет из коридора, но и освещать тут было особо нечего. Несколько полуразрушенных стеллажей, на которых лежало несколько потрёпанных фолиантов с названиями вроде «Основы мужского послушания» или «Дисциплинарный устав ШРОМ», разбитых сосудов знания и бесполезных треснувших кристаллов памяти. Ни схем, ни древних свитков, ни запретных знаний о природе магии. Лишь старая пачка отчётности об «успехах» учеников да скудные инструкции для надзирателей, от которых отказались десятилетия назад. Вместо таинственного хранилища знаний — убогая заброшенная кладовка.
Ортан попытался поднял с пола клочок бумаги, но тот рассыпался в прах. В груди у него потяжелело: их маленькое восстание против правил оказалось встречено пустотой. Это было даже обиднее, чем если бы их поймали и наказали. Тогда оставалась бы надежда, что что-то здесь есть. Теперь же она сгорела, не успев разгореться.
— Бесполезно. Значит, здесь никогда и не собирались учить нас магии, — сказал он наконец. Его голос вторил наполненности этого помещения. — Ни-че-го.
Эш чихнула и попыталась приободрить его шуткой:
— Есть и хорошая новость: этой пыли мне хватит на армию гомункулов.
Они уже повернулись к выходу, когда из коридора донеслись звуки — чёткие шаги и сдавленные, но яростные голоса. Женские.
Эш метнулась к двери, но она всё ещё пряталась в стене. Ортан инстинктивно отступил вглубь комнаты, в тень за ближайший завалившийся стеллаж, прижимаясь к холодной стене. Его сердце колотилось где-то в горле. Эш бросилась к нему — разумно, ведь он был самым крупным и, увы, единственным укрытием в этой самосозданной ловушке.
— ...переступаешь все границы, Ильдара-дочь-Сабра! И что хуже — протокол, — раздался голос Тулилы, уже совсем близко.
— Ты растишь из них умных хладосердов, Тулила! Их нужно ломать и перестраивать, а не изучать! — ответил резкий, незнакомый голос. — Результаты моего класса говорят сами за себя.
— Вот бы эти результаты имели прикладное значение в реальной жизни, да? Тогда бы они могли быть поводом для гордости.
Голоса приближались, и Ортан практически стал хладосердом, пытаясь остановить в себе все жизненные процессы. Дрожащая рука Вии, то есть Эш, схватила его ладонь. Ортан же был занят удержанием собственных многочисленных капель пота от падения на пол.
— Сломанный мужчина — это безопасный мужчина. Возможно, ты забыла об этом вдали от цивилизации. Или насмотрелась там странных идей, — тон Ильдары по отношению к Тулиле и в кошмаре бы не приснился Ортану.
Две колдуньи подошли так близко, что должны были заметить открытую дверь, но яростный спор поглощал всё их внимание.
— Так напиши на меня ещё один «анонимный» донос, — голос Тулилы стал зловеще-саркастичным.
— Либералка, — бросила Ильдара самое сильное оскорбление, какое знала.
— Ты, жриривиска (самка зубоскала), не оскорбляй меня! — Тулила и приняла это как самое сильное оскорбление. — Лучше бы ты тратила время на развитие интеллекта, а не удержание сисек в своём «панорамном окне». Или ты, наоборот, хочешь вываливать их? В закрытой школе для мужчин. Опять мы возвращаемся к твоему уровню интеллекта.
Наступила зловещая тишина, нарушаемая лишь шорохом ткани.
— Давай, давай! Увидишь, почему я высшая, — с почти весёлым вызовом произнесла Тулила.
Ортану было сложно такое представить, но иного объяснения он не находил, и он всё же представил. Должно быть, Ильдара направила на Тулилу боевой жест, а его учительница ответила тем же, но с численным преимуществом.
— Не тебе говорить о красоте, Тулила-дочь-Эхта. Ты сама стала как мужчина со своими «девочками»: одежда, движения, речь. Ужасный андрогинный стиль.
— Квате'малпэ'Пандемониумксия-им (твоё мнение безразлично для меня, но ему стоит отправиться медленно сгореть в Пандемониум).
— Есть те, кто выше и сильнее тебя, — с напряжением, но уже без прежней уверенности отметила Ильдара.
— Но ты не одна из них.
— Эта дверь открыта, — внезапно сменила тему ведьма, и Ортан не удивился бы, обнаружив у себя седые волосы. — Та зазарская девка отвратительно убирается, гомункулы постоянно ломаются от пыли.
Эш знакомо сильно сжала его руку.
— Нельзя оставлять гомункулов без человеческого присмотра. И душелишенного тоже.
— «Человеческого»? — этим одним словом Ильдара явила своё полное отношение к неблагословенным.
— Иди уже спать, Ильдара, — сказала Тулила примирительно, но не удержалась от маленького укольчика на прощание. — Тебе же с утра много часов сиськи укладывать в своё так называемое декольте. Работы много.
Послышались быстрые, озлобленные шаги. Похоже, Ильдара решила удалиться, не прощаясь. Стеллажи слегка затряслись от магического импульса, и через мгновение дверь архива с грохотом и силой захлопнулась.
В наступившей темноте и тишине прошло несколько вечностей, прежде чем они осмелились дышать нормально. Ортан на ощупь нашёл дверь. На её внутренней стороне был сложный лабиринт из железных узоров и множества щеколд. Но он уже открывал их более сложным способом, так что скоро механизм поддался, и нарушители быстро выбрались в коридор.
Они шли без разговоров, представляя апокалипсические картины, как Ильдара или Тулила заглядывает в архив и видит их. Возможно, так думал только Ортан, потому что, добравшись до его комнаты, Эш выдохнула:
— Это было великолепно.
10. Ильдара
На следующий день к классу пришла не Тулила.
А ведьма в старомодном платье и зачёсанными назад волосами. С её появлением в воздух ворвалась тяжёлая липкость — то ли исходящая от неё самой, то ли рождённая догадкой Ортана, кто она такая. Женщина молча распахнула дверь и, когда мужчины расселись за парты в недоумении, встала в центре комнаты, заложив руки за спину и широко расставив ноги, излишне привлекая к себе внимание.
— Ваша учительница занемогла, — объявила она резким голосом без самой маленькой органеллы сочувствия. — Вас, скотов, нельзя оставлять без человеческого присмотра, поэтому я заменю её. Меня зовут Ильдара-дочь-Сабра из клана Чёрной крови, двадцать третий ранг, учительница класса Пятнадцать. Но эта информация для вас бесполезна, ведь вы будете называть меня только «госпожа».
Ортан напрягся. Он знал достаточно, чтобы серьёзно засомневаться в её словах о Тулиле. Взгляд её холодных глаз цвета остывшей стали заскользил по мужчинам, заставляя их опускать головы. Всех, кроме Ярона. Он, как всегда, вскочил с дежурной улыбкой наперевес лица.
— Процветающей жизни, госпо... — успели выскочить из его рта слова, прежде чем он схватился за шею. Кожа на ней мгновенно побагровела, как от ожога, проступили кровавые капли.
Рука Ильдары, сжимающая невидимый хлыст, взлетела, и Ярон вылетел из-за парты вперёд, шлёпнувшись на пол бесформенной грудой мяса, не в силах даже вскрикнуть от боли.
— Вставание и слово без разрешения, — пояснила Ильдара. Она медленно провела пальцами по воздуху, и невидимое оружие с шелестом скользнуло обратно в складки её рукава. — В отличие от вашей прежней кураторши, я не верю в ваши жалкие попытки притворяться людьми. Вы здесь для обучения, а обучение, — она растянула фразу, только чтобы побыть с ней подольше, — требует дисциплины и боли. Она слишком вас разбаловала. Но вольности закончились. Пришло время учиться по-настоящему.
Ортан смотрел на Ярона. На мгновение ему показалось, что она убила его, и он почувствовал к дураку жалость, но тот начал судорожно возвращать движения своему телу. В голове Ортана стучащая кровь омывала память о словах: «Сломанный мужчина — безопасный мужчина». Он ощущал, как искра, пробуждённая Вией и Эш, гаснет под давлением Ильдары.
— Сегодняшняя лекция, — продолжила Ильдара, — посвящена основам магического воздействия на живые организмы. А именно — на нервную систему, — её тонкие губы исказила улыбка, как перед кульминацией остроумной шутки. — Иными словами, магические пытки. Пытки — это искусство контроля. Они учат подчинению, очищают разум от хаотичных мужских мыслей и освобождают душу. Пытки — это наука, наравне с анатомией и психонетикой. Магию можно направить в нервы, в кости, в разум, можно заставить человека видеть кошмары наяву, можно ощущать то, чего природа даже не предполагала. Можно всё. Пытки — это...
Лекция была долгой, детальной и невыносимой, не говоря уже о её бессмысленности с точки зрения обучения. Ортан не мог представить ситуации, где эти знания могли бы ему пригодиться. И пытать мужской магией не представлялось возможным, только раздавить кого-нибудь. Ильдара, конечно, это знала, и для неё это было осмысленное устрашение. И очень успешное — ученики сидели, вжавшись в парты, и даже одеждой не шумели, будто невидимые руки сдавливали их глотки.
После лекции Ильдара повела класс в ангар, где едва стояли мясные гомункулы — аморфные куски плоти, с едва наметившимися конечностями. Кожа цвета закисшего мяса, глаза мутные, но всё ещё живые. Эти комки дурно пахнущей магии шевелились неуклюже и дергано. Явно бракованные.
— Они нестабильны, как и вы. Ваша задача — стабилизировать, усилив их структуру. Направьте свою примитивную магию в их мышцы, — сухо приказала Ильдара. — Проявите усердие. Или примите последствия.
Первым своего гомункула взорвал Ярон, что никого не удивило. Его практическая жертва затрепетала и лопнула кровавыми ошмётками, забрызгав пол и соседей. Ильдара тут же ударила его невидимым хлыстом, и Ярон рухнул, корчась от боли, с кровоточащей через одежду полосой на груди.
