Мне слышится тихая поступь в ночи,
То ветер гуляет среди разнотравья.
Шаги его звучны, то стихнут вдали,
То вымыслом кажутся, то чистою явью.
Мне слышится тихая поступь в ночи.
Прерывистый шепот, глухие стенанья.
То, может быть, странник сбился с пути,
И полнится страхом людское сознанье.
А, может, то поступь ночной кобылицы?
Путы ноги Верфире надежно сплели.
Сияет, как жемчуг, в ярком свете зарницы
Гривы шелковы пряди до самой земли…
- Какая удивительная мелодия, - раздался тихий голос Саграды из-за спины.
Лилит спокойно повернулась к ночной гостье и также тихо спросила:
- Вы тоже ее слышите? – когда же Саграда утвердительно кивнула, Лилит спросила снова: - О чем она толкует?
- О, этого я, к большому сожалению, не знаю. Мне слышна лишь мелодия, - пожала плечами богиня и тихо опустилась на тюремную скамью рядом с Лилит.
- Разве подобное возможно, чтобы одному дано было слышать, а другому нет? – наивно детский вопрос прозвучал из уст колдуньи, и на одно мгновение в ней будто бы возродилась скромная, нежная Луна, та самая, которая навеки осталась в Мертвом лесу под грудой вороновых перьев.
- Отчего же нет? – хмыкнула Саграда. – В мире много такого, чего дано услышать не всякому. Например, шелест далеких звезд, тихое шептание июньского ветра, плач тоскующего сердца…
- Гулче всего звенит пустота… - точно самой себе прошептала Лилит и взглянула на остроконечный лунный серп за окном своей камеры.
- Но ведь теперь она покинула тебя.
- А по мне, так только она и осталась.
- Ошибаешься, дорогая, перед тобой отныне простирается миллион дорог – выбирай любую.
- Увы, нет желания, - вздохнула колдунья.
- Судьба распорядилась за тебя, дорогая, и ничего с этим не поделаешь. Амрис относится к высшим магам мира живых, он наделен не только могущественным даром, но и вечной жизнью, а посему тебе придется найти смысл существования длиной в эту самую вечность.
- В таком случае, для меня наступает вечность отчаяния, - безразличным тоном ответила Лилит.
- О, ну это вряд ли, дорогая! Ты не торопись отчаиваться, это только на словах звучит безнадежно, на деле же все будет совсем иначе, можешь мне поверить, - добрая улыбка Саграды, казалось, осветила продрогшую насквозь камеру ярче лунного или даже солнечного света.
- О чем вы?
- Все откроется в свое время, Лилит. Пока же оно не наступило, ты вполне можешь наслаждаться шелестом далеких звезд или тихим шепотом июньского ветра, ты даже можешь последовать за чудесными трелями этой мелодии.
- А что станется с ним?.. – вдруг спросила девушка.
- С ним? – в непонимании нахмурилась Саграда.
- С моим сердцем… - прошептала Лилит.
- Мне жаль, дорогая, но это сердце больше не принадлежит тебе, а ты ему…
- Что ж, наверное, это к лучшему. Мне же все равно не известно, как его применить. Мы словно всегда были чужими друг другу, - как по наитию сообщила Лилит, точно отголоски прошлого скреблись за дверью в ее сознание. Однако магия Мальвады действовала безукоризненно, будто строгий привратник, не позволяя просочиться даже малой толике воспоминаний. – Последовать за чудесными трелями мелодии? Пожалуй, что так и следует поступить… Похоже, это единственное место на всем свете, где будто бы меня ждут…
Лилит поднесла бледную руку к лучу серебристого света. Коснувшись холодного сияния, она растворилась в нем без остатка, и сбежала из своей грозной темницы сквозь чугунные решетки небольшого окошка под самым потолком.
- Ты не представляешь, дорогая, как тебя там ждут… - печально улыбнулась Саграда, провожая взглядом мерцающий луч.
* * *
Солнце вздымалось над горизонтом, в воздухе еще чувствовалась ночная прохлада. Амрис неторопливо брел вдоль рыночных рядов и безучастно рассматривал полупустые прилавки. Торговцы и ремесленники, съехавшиеся на ярмарку, еще только разбирали товар, ожидая первых посетителей. Вот булочник прошел к своему лотку с полной корзиной свежеиспеченного хлеба, и сыродел заботливо выкладывает на хлопковую ткань свой ассортимент. Овощник расставил деревянные короба с репой, морковью и сельдереем, а мясник занес топор над свежей говяжьей вырезкой. Где-то в соседних рядах продавали специи, их пряный аромат витал в воздухе повсеместно.
Амрис впервые за очень долгое время смог довольствоваться сном, но еще более длительный срок он не знал сна безмятежного, покойного. Пока Мальвада пребывала в его сознании, в те непродолжительные часы забвения он видел лишь кошмарные образы, и они терзали его душу сильнее тех видений, что являлись в часы бодрствования.
Это тихое солнечное утро пролилось бальзамом на его сердце, Амрис продолжал бесцельное шествие, заглядывая в лица идущих ему навстречу крестьян, обремененных собственными заботами. Постепенно торговые ряды полнились все прибывающими людьми, и уже спустя каких-нибудь четверть часа, всюду стоял гул, торговля шла полным ходом. Но Амрис все также брел и наслаждался гармонией этого утра, не обращая никакого внимания на толпящихся вокруг крестьян.
Проходя мимо прилавка с теми самыми специями, чьи терпкие ароматы здесь можно было уловить повсюду, Амрис услышал громкий голос торговца, похоже, обращенный к постоянной покупательнице:
- Доченька, я привез отличной куркумы, как ты и просила…
Ответа то ли не последовало, то ли Амрис его уже не услышал, продолжая идти вперед. Вдруг торговец выкрикнул в толпу еще громче:
- Доченька? Луна?..
Внезапная боль под ребрами в мгновение заставила Амриса проснуться. Он резко поднялся, обхватив голову руками. Остатки сна унесло дуновение ледяного ветра, охально ворвавшегося в распахнутые балконные двери. Колдун устало потер глаза, вглядываясь в темноту, которая постепенно обретала черты и формы его покоев. Амрис машинально обратил взгляд к балкону. Из-за облаков показался лунный серп, его холодное сияние тотчас разлилось от порога к самой кровати Амриса, заливая добрую половину комнаты. В звенящей ночной тишине послышались тихие переливы печальной мелодии. Сквозь едва развевающиеся тюлевые полотна проступил человеческий образ. Это была она, колдунья, принесшая Амрису оберег его магии, его души, что хранился в ее черном, обугленном сердце, но даже не сама колдунья, а скорее ее проекция, образ, сотканный серебристой нитью лунного света. Она стояла недвижимо и будто прислушивалась к чему-то.
Колдун медленно поднялся с постели и направился к балконным дверям. Казалось, Лилит не замечала его приближения, она по-прежнему напряженно вслушивалась. И лишь когда хозяин замка подошел вплотную, взгляд ее едва тронутых лазурью глаз коснулся лица Амриса. Мгновение они молчаливо смотрели друг на друга, а потом колдунья рассыпалась миллионами алмазных пылинок, так ярко мерцающих в лунном свете, и исчезла, точно ночное виденье с первым рассветным лучом. Амрис даже не попытался препятствовать побегу пленницы, интуитивно он понимал, что никакая магия не сможет удержать ее здесь навсегда.
С приходом рассвета колдун был готов к ожидавшему его многодневному переходу к источнику жизни Р’Кхану. Саграды нигде не было, в темницу он даже не стал спускаться, так как знал наверняка, что ведьма, даровавшая ему оберег пусть и против воли, ушла нынешней ночью.
Когда были закончены последние приготовления к походу, шестеро спутников обратились к Амрису:
- Король-колдун Элессара, отсюда начинается наше путешествие к Острову Таинств. Для нас оно будет долгим и трудным, для тебя же – бесконечным и невыносимым. С этого самого момента ты понесешь искупление за пролитую в источник вселенской жизни кровь. За проклятие ты заплатишь абсолютно всем, что имеешь, - зловеще напутствовал один из старейшин, протягивая Амрису небольшой фиал с черной жидкостью.
- В этом флаконе капля воды из пр?клятого Р’Кхана. Чтобы идти с нами, ты должен выпить ее, - сказал второй. – Это условие непреложно, а плата за причиненный ущерб миру живых несравнимо мала.
Колдун без колебаний принял фиал из рук загадочных гостей и осторожно, чтобы не пролить драгоценную каплю, откупорил сосуд.
- Прежде чем яд попадет в твое тело, ты должен знать о последствиях, король-колдун Элессара…
- Честно, но не совсем своевременно. Отступать ведь уже некуда, - хмыкнул Амрис, не теряя уверенности выпить проклятой воды.
- Шесть стадий придется тебе пройти до своего восхождения к Р’Кхану. К закату первого дня ты до последней капли утратишь всю магию, что жила в тебе до сей поры, даже ту, о существовании которой ты не подозревал. На седьмой день ты лишишься зрения, на тринадцатый – слуха. Вслед за этим молодость сменится старостью, здоровье – хворью, и, наконец, последней станет потеря рассудка.
- Твоя задача, король-колдун Элессара, не бороться с действием проклятья, а, несмотря на его распространение, продолжать идти к Р’Кхану. Наш переход займет ровно тридцать один день. А на рассвете тридцать второго мы предстанем пред покойными водами источника жизни, и, полностью искупив вину своего проклятия, ты даруешь свободу магии Р’Кхана, и только после этого получишь свободу сам.
- Таково непреложное условие ордена, но у тебя еще есть возможность отступиться. Однако ежели ты отправишься с нами, назад пути тебе уже не будет.
Без раздумий Амрис поднес фиал к губам и выпил его содержимое.
- Кажется, мы куда-то спешили? – не желая делать из происходящего церемонию, поторопил колдун.
Так началось путешествие принца Элессара и шестерых его спутников к Острову Таинств.
Все время до ночного привала Амрис следовал за старейшинами безмолвно, стараясь свыкнуться с пустотой внутри себя, что оставалась после уходящей капля за каплей магии. К полудню Амрис уже не способен был запалить искру при помощи дара, а с последним лучом скрывающегося за горизонтом солнца он окончательно простился с колдовством, жившем в нем столетия до сего дня.
Еще одна мысль не давала Амрису покоя в течение всего перехода до привала, она же навязывалась, когда он рубил дрова, набирал воду в роднике для приготовления позднего ужина, и даже прежде чем забыться чутким сном, она неизменно взывала к разуму колдуна. Как же кровь Амриса могла попасть к Мальваде, как способна была чародейка завладеть ею, если он все это время, вот уже несколько веков не покидал стен своей крепости, где единственно в целом свете был недосягаем для ее цепких когтей? Защитные чары замка Элессара действовали безотказно, если бы было иначе, Мальвада не стала подсылать сильнейшую из своих ведьм, а уже давно явилась бы лично за оберегом души Амриса и без особых проблем уничтожила его в тот же миг, как только б завладела.
- Вы утверждаете, что не знаете, как моя кровь попала в воды источника жизни, но притом настолько же свято убеждены, что кровью он проклят все же моей и ничьей больше, - нарушил молчание колдун и подбросил в костер несколько поленьев.
- Так и есть, - бесхитростно ответил один из старцев, будто нарочно не замечая, к чему ведет Амрис.
- Как можно знать причину, но не ведать ее истоков? – искренне поразился чародей, намереваясь во что бы то ни стало докопаться до истины.
- Не наша в том вина, король-колдун Элессара, мы лишь трактуем то, что дозволено трактовать, - снова размыто ответил старец, увлеченно вырезая из бруска дерева фигурку медведя.
- В таком случае, откуда вы берете то, что, как сами говорите, дозволено трактовать? – не унимался Амрис.
- Великой Жрице приходят видения, - ответил другой старец, нахмурив брови, словно был удивлен, что собеседник невежественен в таких простых вещах. – Ей открывается как грядущее, так свершившееся. На’ане рисует то, что ей открывается, мы же призваны искать смысл в переданных духами сообщениях. Иногда это целые истории, а иногда мимолетные отрывки, как, например, в случае с тобой, король-колдун Элессара.
- И что было в том мимолетном отрывке обо мне?
- На’ане видела, как ты распростер над водами Р’Кхана руку и полоснул запястье острием Древнего клинка. Черная Богиня ликовала, проклиная сочившуюся в источник жизни кровь.
- Сперва мы решили, что это событие только предписано к исполнению, но Р’Кхан в самом деле был уже отравлен.
- И эта ваша Великая Жрица в действительности видела именно меня?
- На’ане не называет имен, не дает пояснений, она только передает то, что открывают ее магическому взору духи наших предков, - не теряя самообладания, произнес старец.
- И что же подвигло вас думать, что видение именно обо мне? – усмехнулся Амрис, разводя руками. – Что если вы ошиблись в своих предположениях и теперь теряете время, провожая к Р’Кхану не того человека?
- Это исключено, король-колдун Элессара, - отрицательно покачал головой один из спутников. – Пускай нам не было явлено ни твоего лица, ни имени, но знаки в видении На’ане безоговорочно указали на тебя.
- Знаки? Что еще за знаки?
Старейшины поняли, что Амрис не намерен верить им на слово, что бы они ему не сказали, а посему тот, что сидел напротив, неспешно достал из своего заплечного мешка свиток и протянул колдуну. Развернув лист грубой бумаги, Амрис действительно увидел себя, стоящего по колено в водах Р’Кхана и вознесшего меч над запястьем левой руки. На плечах чародея висела королевская порфира с золотым гербом в виде расправившего крылья дракона.
- Видения Великой Жрицы черно-белые? – вдруг спросил Амрис.
- Отчего ты спрашиваешь об этом, король-колдун Элессара? – насупились в непонимании старейшины.
- Камень в моем перстне – синий сапфир, а здесь совершенно отчетливо видно, что изображен черный.
- Оникс – Камень Власти, На’ане даже вывела руну вот здесь, рядом с перстнем, что совершенно точно подразумевает именно эту драгоценную породу.
Амрис поднес правую руку ближе к полыхающему костру. В лучах его красного зарева сапфир принял черно-фиолетовый оттенок, в застывшем сапфировом сиянии мерцал золотой дракон.
- Возможно, Жрица ошиблась, глубокий синий вполне можно спутать с черным при искаженном освещении.
- Да будет тебе известно, король-колдун Элессара, никогда На’ане не ошибается. Видения приходят к ней бесконтрольно, но еще ни разу за тысячи лет не было искажено ни одного из них, - настаивали старцы на своей правоте.
- В таком случае, объясните мне вот что: всего было выплавлено три таких перстня: у моего отца был рубин, у старшего брата – бриллиант, мой, как я уже сказал, - сапфир, откуда взяться ониксу? А если чисто гипотетически предположить, что это в действительности Камень Власти, как утверждает ваша Жрица, то выходит, вы все равно допустили ошибку, поскольку пришли не к тому.
- Здесь также исключена ошибка, - несгибаемым тоном ответили старейшины.
- На чем теперь основана ваша уверенность?
- Будь все иначе, действие воды из проклятого Р’Кхана для тебя осталось бы нейтральным, король-колдун Элессара, - заявил незнакомый голос из-за спины. – А поскольку ты, как и было условлено, лишился своих способностей, и к настоящему моменту в тебе нет и частицы магии, то пришли мы все же к тому.
Амрис обернулся к говорящему и с немалым удивлением обнаружил, что из ветхого старца он вдруг превратился в молодого мужчину.
- Моя магия отступила, а вот ваша, похоже, только нарастает…
То ветер гуляет среди разнотравья.
Шаги его звучны, то стихнут вдали,
То вымыслом кажутся, то чистою явью.
Мне слышится тихая поступь в ночи.
Прерывистый шепот, глухие стенанья.
То, может быть, странник сбился с пути,
И полнится страхом людское сознанье.
А, может, то поступь ночной кобылицы?
Путы ноги Верфире надежно сплели.
Сияет, как жемчуг, в ярком свете зарницы
Гривы шелковы пряди до самой земли…
- Какая удивительная мелодия, - раздался тихий голос Саграды из-за спины.
Лилит спокойно повернулась к ночной гостье и также тихо спросила:
- Вы тоже ее слышите? – когда же Саграда утвердительно кивнула, Лилит спросила снова: - О чем она толкует?
- О, этого я, к большому сожалению, не знаю. Мне слышна лишь мелодия, - пожала плечами богиня и тихо опустилась на тюремную скамью рядом с Лилит.
- Разве подобное возможно, чтобы одному дано было слышать, а другому нет? – наивно детский вопрос прозвучал из уст колдуньи, и на одно мгновение в ней будто бы возродилась скромная, нежная Луна, та самая, которая навеки осталась в Мертвом лесу под грудой вороновых перьев.
- Отчего же нет? – хмыкнула Саграда. – В мире много такого, чего дано услышать не всякому. Например, шелест далеких звезд, тихое шептание июньского ветра, плач тоскующего сердца…
- Гулче всего звенит пустота… - точно самой себе прошептала Лилит и взглянула на остроконечный лунный серп за окном своей камеры.
- Но ведь теперь она покинула тебя.
- А по мне, так только она и осталась.
- Ошибаешься, дорогая, перед тобой отныне простирается миллион дорог – выбирай любую.
- Увы, нет желания, - вздохнула колдунья.
- Судьба распорядилась за тебя, дорогая, и ничего с этим не поделаешь. Амрис относится к высшим магам мира живых, он наделен не только могущественным даром, но и вечной жизнью, а посему тебе придется найти смысл существования длиной в эту самую вечность.
- В таком случае, для меня наступает вечность отчаяния, - безразличным тоном ответила Лилит.
- О, ну это вряд ли, дорогая! Ты не торопись отчаиваться, это только на словах звучит безнадежно, на деле же все будет совсем иначе, можешь мне поверить, - добрая улыбка Саграды, казалось, осветила продрогшую насквозь камеру ярче лунного или даже солнечного света.
- О чем вы?
- Все откроется в свое время, Лилит. Пока же оно не наступило, ты вполне можешь наслаждаться шелестом далеких звезд или тихим шепотом июньского ветра, ты даже можешь последовать за чудесными трелями этой мелодии.
- А что станется с ним?.. – вдруг спросила девушка.
- С ним? – в непонимании нахмурилась Саграда.
- С моим сердцем… - прошептала Лилит.
- Мне жаль, дорогая, но это сердце больше не принадлежит тебе, а ты ему…
- Что ж, наверное, это к лучшему. Мне же все равно не известно, как его применить. Мы словно всегда были чужими друг другу, - как по наитию сообщила Лилит, точно отголоски прошлого скреблись за дверью в ее сознание. Однако магия Мальвады действовала безукоризненно, будто строгий привратник, не позволяя просочиться даже малой толике воспоминаний. – Последовать за чудесными трелями мелодии? Пожалуй, что так и следует поступить… Похоже, это единственное место на всем свете, где будто бы меня ждут…
Лилит поднесла бледную руку к лучу серебристого света. Коснувшись холодного сияния, она растворилась в нем без остатка, и сбежала из своей грозной темницы сквозь чугунные решетки небольшого окошка под самым потолком.
- Ты не представляешь, дорогая, как тебя там ждут… - печально улыбнулась Саграда, провожая взглядом мерцающий луч.
* * *
Глава 3
Солнце вздымалось над горизонтом, в воздухе еще чувствовалась ночная прохлада. Амрис неторопливо брел вдоль рыночных рядов и безучастно рассматривал полупустые прилавки. Торговцы и ремесленники, съехавшиеся на ярмарку, еще только разбирали товар, ожидая первых посетителей. Вот булочник прошел к своему лотку с полной корзиной свежеиспеченного хлеба, и сыродел заботливо выкладывает на хлопковую ткань свой ассортимент. Овощник расставил деревянные короба с репой, морковью и сельдереем, а мясник занес топор над свежей говяжьей вырезкой. Где-то в соседних рядах продавали специи, их пряный аромат витал в воздухе повсеместно.
Амрис впервые за очень долгое время смог довольствоваться сном, но еще более длительный срок он не знал сна безмятежного, покойного. Пока Мальвада пребывала в его сознании, в те непродолжительные часы забвения он видел лишь кошмарные образы, и они терзали его душу сильнее тех видений, что являлись в часы бодрствования.
Это тихое солнечное утро пролилось бальзамом на его сердце, Амрис продолжал бесцельное шествие, заглядывая в лица идущих ему навстречу крестьян, обремененных собственными заботами. Постепенно торговые ряды полнились все прибывающими людьми, и уже спустя каких-нибудь четверть часа, всюду стоял гул, торговля шла полным ходом. Но Амрис все также брел и наслаждался гармонией этого утра, не обращая никакого внимания на толпящихся вокруг крестьян.
Проходя мимо прилавка с теми самыми специями, чьи терпкие ароматы здесь можно было уловить повсюду, Амрис услышал громкий голос торговца, похоже, обращенный к постоянной покупательнице:
- Доченька, я привез отличной куркумы, как ты и просила…
Ответа то ли не последовало, то ли Амрис его уже не услышал, продолжая идти вперед. Вдруг торговец выкрикнул в толпу еще громче:
- Доченька? Луна?..
Внезапная боль под ребрами в мгновение заставила Амриса проснуться. Он резко поднялся, обхватив голову руками. Остатки сна унесло дуновение ледяного ветра, охально ворвавшегося в распахнутые балконные двери. Колдун устало потер глаза, вглядываясь в темноту, которая постепенно обретала черты и формы его покоев. Амрис машинально обратил взгляд к балкону. Из-за облаков показался лунный серп, его холодное сияние тотчас разлилось от порога к самой кровати Амриса, заливая добрую половину комнаты. В звенящей ночной тишине послышались тихие переливы печальной мелодии. Сквозь едва развевающиеся тюлевые полотна проступил человеческий образ. Это была она, колдунья, принесшая Амрису оберег его магии, его души, что хранился в ее черном, обугленном сердце, но даже не сама колдунья, а скорее ее проекция, образ, сотканный серебристой нитью лунного света. Она стояла недвижимо и будто прислушивалась к чему-то.
Колдун медленно поднялся с постели и направился к балконным дверям. Казалось, Лилит не замечала его приближения, она по-прежнему напряженно вслушивалась. И лишь когда хозяин замка подошел вплотную, взгляд ее едва тронутых лазурью глаз коснулся лица Амриса. Мгновение они молчаливо смотрели друг на друга, а потом колдунья рассыпалась миллионами алмазных пылинок, так ярко мерцающих в лунном свете, и исчезла, точно ночное виденье с первым рассветным лучом. Амрис даже не попытался препятствовать побегу пленницы, интуитивно он понимал, что никакая магия не сможет удержать ее здесь навсегда.
С приходом рассвета колдун был готов к ожидавшему его многодневному переходу к источнику жизни Р’Кхану. Саграды нигде не было, в темницу он даже не стал спускаться, так как знал наверняка, что ведьма, даровавшая ему оберег пусть и против воли, ушла нынешней ночью.
Когда были закончены последние приготовления к походу, шестеро спутников обратились к Амрису:
- Король-колдун Элессара, отсюда начинается наше путешествие к Острову Таинств. Для нас оно будет долгим и трудным, для тебя же – бесконечным и невыносимым. С этого самого момента ты понесешь искупление за пролитую в источник вселенской жизни кровь. За проклятие ты заплатишь абсолютно всем, что имеешь, - зловеще напутствовал один из старейшин, протягивая Амрису небольшой фиал с черной жидкостью.
- В этом флаконе капля воды из пр?клятого Р’Кхана. Чтобы идти с нами, ты должен выпить ее, - сказал второй. – Это условие непреложно, а плата за причиненный ущерб миру живых несравнимо мала.
Колдун без колебаний принял фиал из рук загадочных гостей и осторожно, чтобы не пролить драгоценную каплю, откупорил сосуд.
- Прежде чем яд попадет в твое тело, ты должен знать о последствиях, король-колдун Элессара…
- Честно, но не совсем своевременно. Отступать ведь уже некуда, - хмыкнул Амрис, не теряя уверенности выпить проклятой воды.
- Шесть стадий придется тебе пройти до своего восхождения к Р’Кхану. К закату первого дня ты до последней капли утратишь всю магию, что жила в тебе до сей поры, даже ту, о существовании которой ты не подозревал. На седьмой день ты лишишься зрения, на тринадцатый – слуха. Вслед за этим молодость сменится старостью, здоровье – хворью, и, наконец, последней станет потеря рассудка.
- Твоя задача, король-колдун Элессара, не бороться с действием проклятья, а, несмотря на его распространение, продолжать идти к Р’Кхану. Наш переход займет ровно тридцать один день. А на рассвете тридцать второго мы предстанем пред покойными водами источника жизни, и, полностью искупив вину своего проклятия, ты даруешь свободу магии Р’Кхана, и только после этого получишь свободу сам.
- Таково непреложное условие ордена, но у тебя еще есть возможность отступиться. Однако ежели ты отправишься с нами, назад пути тебе уже не будет.
Без раздумий Амрис поднес фиал к губам и выпил его содержимое.
- Кажется, мы куда-то спешили? – не желая делать из происходящего церемонию, поторопил колдун.
Так началось путешествие принца Элессара и шестерых его спутников к Острову Таинств.
Все время до ночного привала Амрис следовал за старейшинами безмолвно, стараясь свыкнуться с пустотой внутри себя, что оставалась после уходящей капля за каплей магии. К полудню Амрис уже не способен был запалить искру при помощи дара, а с последним лучом скрывающегося за горизонтом солнца он окончательно простился с колдовством, жившем в нем столетия до сего дня.
Еще одна мысль не давала Амрису покоя в течение всего перехода до привала, она же навязывалась, когда он рубил дрова, набирал воду в роднике для приготовления позднего ужина, и даже прежде чем забыться чутким сном, она неизменно взывала к разуму колдуна. Как же кровь Амриса могла попасть к Мальваде, как способна была чародейка завладеть ею, если он все это время, вот уже несколько веков не покидал стен своей крепости, где единственно в целом свете был недосягаем для ее цепких когтей? Защитные чары замка Элессара действовали безотказно, если бы было иначе, Мальвада не стала подсылать сильнейшую из своих ведьм, а уже давно явилась бы лично за оберегом души Амриса и без особых проблем уничтожила его в тот же миг, как только б завладела.
- Вы утверждаете, что не знаете, как моя кровь попала в воды источника жизни, но притом настолько же свято убеждены, что кровью он проклят все же моей и ничьей больше, - нарушил молчание колдун и подбросил в костер несколько поленьев.
- Так и есть, - бесхитростно ответил один из старцев, будто нарочно не замечая, к чему ведет Амрис.
- Как можно знать причину, но не ведать ее истоков? – искренне поразился чародей, намереваясь во что бы то ни стало докопаться до истины.
- Не наша в том вина, король-колдун Элессара, мы лишь трактуем то, что дозволено трактовать, - снова размыто ответил старец, увлеченно вырезая из бруска дерева фигурку медведя.
- В таком случае, откуда вы берете то, что, как сами говорите, дозволено трактовать? – не унимался Амрис.
- Великой Жрице приходят видения, - ответил другой старец, нахмурив брови, словно был удивлен, что собеседник невежественен в таких простых вещах. – Ей открывается как грядущее, так свершившееся. На’ане рисует то, что ей открывается, мы же призваны искать смысл в переданных духами сообщениях. Иногда это целые истории, а иногда мимолетные отрывки, как, например, в случае с тобой, король-колдун Элессара.
- И что было в том мимолетном отрывке обо мне?
- На’ане видела, как ты распростер над водами Р’Кхана руку и полоснул запястье острием Древнего клинка. Черная Богиня ликовала, проклиная сочившуюся в источник жизни кровь.
- Сперва мы решили, что это событие только предписано к исполнению, но Р’Кхан в самом деле был уже отравлен.
- И эта ваша Великая Жрица в действительности видела именно меня?
- На’ане не называет имен, не дает пояснений, она только передает то, что открывают ее магическому взору духи наших предков, - не теряя самообладания, произнес старец.
- И что же подвигло вас думать, что видение именно обо мне? – усмехнулся Амрис, разводя руками. – Что если вы ошиблись в своих предположениях и теперь теряете время, провожая к Р’Кхану не того человека?
- Это исключено, король-колдун Элессара, - отрицательно покачал головой один из спутников. – Пускай нам не было явлено ни твоего лица, ни имени, но знаки в видении На’ане безоговорочно указали на тебя.
- Знаки? Что еще за знаки?
Старейшины поняли, что Амрис не намерен верить им на слово, что бы они ему не сказали, а посему тот, что сидел напротив, неспешно достал из своего заплечного мешка свиток и протянул колдуну. Развернув лист грубой бумаги, Амрис действительно увидел себя, стоящего по колено в водах Р’Кхана и вознесшего меч над запястьем левой руки. На плечах чародея висела королевская порфира с золотым гербом в виде расправившего крылья дракона.
- Видения Великой Жрицы черно-белые? – вдруг спросил Амрис.
- Отчего ты спрашиваешь об этом, король-колдун Элессара? – насупились в непонимании старейшины.
- Камень в моем перстне – синий сапфир, а здесь совершенно отчетливо видно, что изображен черный.
- Оникс – Камень Власти, На’ане даже вывела руну вот здесь, рядом с перстнем, что совершенно точно подразумевает именно эту драгоценную породу.
Амрис поднес правую руку ближе к полыхающему костру. В лучах его красного зарева сапфир принял черно-фиолетовый оттенок, в застывшем сапфировом сиянии мерцал золотой дракон.
- Возможно, Жрица ошиблась, глубокий синий вполне можно спутать с черным при искаженном освещении.
- Да будет тебе известно, король-колдун Элессара, никогда На’ане не ошибается. Видения приходят к ней бесконтрольно, но еще ни разу за тысячи лет не было искажено ни одного из них, - настаивали старцы на своей правоте.
- В таком случае, объясните мне вот что: всего было выплавлено три таких перстня: у моего отца был рубин, у старшего брата – бриллиант, мой, как я уже сказал, - сапфир, откуда взяться ониксу? А если чисто гипотетически предположить, что это в действительности Камень Власти, как утверждает ваша Жрица, то выходит, вы все равно допустили ошибку, поскольку пришли не к тому.
- Здесь также исключена ошибка, - несгибаемым тоном ответили старейшины.
- На чем теперь основана ваша уверенность?
- Будь все иначе, действие воды из проклятого Р’Кхана для тебя осталось бы нейтральным, король-колдун Элессара, - заявил незнакомый голос из-за спины. – А поскольку ты, как и было условлено, лишился своих способностей, и к настоящему моменту в тебе нет и частицы магии, то пришли мы все же к тому.
Амрис обернулся к говорящему и с немалым удивлением обнаружил, что из ветхого старца он вдруг превратился в молодого мужчину.
- Моя магия отступила, а вот ваша, похоже, только нарастает…
