- Разве я хотя бы раз дала вам повод усомниться в собственной преданности нашему ордену и миссии? Разве похожа я на изменницу, и возможно ли вообще подобное – отринуть собственную природу, ослушаться доводов рассудка?! – в глазах Керы застыло непонимание, растерянность.
- Нет, Рината, ты меня никогда не предашь, в этом я убеждена, – вздохнула Октавия и поднялась с места.
- Ваши слова все больше беспокоят меня, они не похожи на пространные рассуждения. Я знаю, вы не стали бы затрагивать подобной темы лишь беседы ради… Ведь вы говорите о ком-то конкретном?
Старшая Кера гордо выпрямилась и с какой-то притворной, слишком наигранной что ли, скорбью произнесла:
- У меня есть все основания полагать, что разум Нициферы затмили сильные человеческие чувства.
Страшное предположение Октавии содрогнуло все те каноны, на которых строилась вера Ринаты в древнюю и почетную миссию Кер. Побелевшими губами она тихо сказала:
- Но ведь Ницифера – одна из девяти перворожденных дочерей Морриали, кои встали на защиту границы двух миров. Она та, кто исполняет свой долг с особой дисциплиной и с неукоснительной преданностью сопровождает проклятые души по коридору Плача. Ницифере ненавистен мир живых, и прежде всего она презирает его именно за проявление людьми высшей степени слабости – за их чувства.
- Ты, безусловно, права, Рината. Как старшая из Круга Девяти, я с искренним умилением, гордостью за младшую сестру наблюдала за ее жадной исполнительностью и преданностью делу. Более того, когда имя Игана Аттема появилось в Книге Проклятий, я умышленно выбрала именно Нициферу, зная, что лучше нее никто не справится с магией могущественнейшего из чародеев всех трех миров. Вечность она была предана мудрости и всего за несколько недель покорилась чувствам с легкостью обычного смертного! – Октавия со злостью сжала кулаки.
Если проявление добрых чувств у Кер считалось чем-то невозможным, в виду отсутствия сердца, то гнев, презрение испытывать они не гнушались. Когда доводы рассудка не уравновешиваются подсказками чуткого сердца, неизменно происходит нечто подобное, и на одну из чаш положено слишком много, вторая же по-прежнему остается пуста.
- Что же произошло с Нициферой в том убогом мире? – разочарованно спросила Рината.
- А на этот вопрос ответишь мне ты, когда вернешься из вместилища живых, - строго провозгласила Октавия. – Вернешься и приведешь с собой Нициферу, но прежде я хочу, чтобы ты какое-то время понаблюдала за ней, чтобы выяснила причину, погубившую в дочери Морриали веру в нерушимые догмы Баланса. Я лишь надеюсь, что мне не придется вразумлять ее, прибегая к крайним мерам…
Голос старшей Керы звучал властно и непреклонно, Рината не смела даже глаз поднять. Настроение Октавии очень быстро передалось и ей, оттого она теперь тоже злилась на Нициферу за вольность, за легкомыслие, что та допустила, исполняя свой долг перед Балансом. Кера страшилась того, что с ней будет, если вдруг не удастся оправдать доверие Надзирательницы. Рината боялась увидеть в глазах Октавии то же разочарование, что постигло ее в случае с Нициферой. Стараясь придать себе уверенности, Рината позволила злобе на старшую сестру овладеть ее разумом. Она подняла взгляд, полный решимости, и спросила:
- Когда я должна исполнить волю Верховной Надзирательницы?
- Немедленно, сестра. Ступай в мир живых сию же минуту. Руководствуясь нашей мудростью, верни мне Нициферу, - не меняя властного тона, произнесла Октавия. А когда Рината покинула ее кабинет, Кера тихо добавила: - Мы не можем позволить еще одной из девяти перворожденных дочерей Морриали ощутить стук сердца в собственной груди…
* * *
Время – ничто для созданий вечности, вроде Кер. Для них оно мерой не является, оттого и ценности не представляет. Октавия всегда цинично взирала на странных людей, которым несла проклятье Властителя. Все они отчаянно пытались успеть перед смертью то, чего не могли совершить или не хотели в течение жизни. Старшая из Кер с отвращением относилась к смертным, считая их души мелочными, жадными, эгоистичными, потому она с величайшим удовольствием исполняла свой долг Стража проклятий и провожала к Вратам Забвения безропотных жертв. Всякий раз, когда ей самой случалось ступать по миру живых, она вспоминала о существовании времени и молила его быть скоротечнее. Октавия ничего так не желала, как скорейшего приведения в действие проклятия, чтобы вновь оказаться в Цирилатаре, в его пронизанных мраком и сыростью коридорах. Она не понимала да и не хотела понимать, что обреченные на вечное заточение в Мрачной Бездне в тот самый момент желали обратного, дорожа каждой оставшейся им секундой. И вот сейчас ей отчего-то казалось, что среди потоков вечности у нее совсем не осталось времени, что еще чуть-чуть и Октавия вновь потеряет одну из своих сестер. Еще одну…
С этими мыслями она схватила свой посох и стремительно покинула кабинет. Пока не вернулись Рината и Ницифера, Верховной Надзирательнице необходимо было разобраться в случившемся. И самый верный путь к пониманию – это опыт прошлого. Однако для этого придется идти к ней…
Женщина снова надела на лицо непроницаемую маску и, расправив плечи, уверенно зашагала к запретной части замка, куда вход был разрешен лишь обладающей титулом старшей Керы. Минуя бесконечное множество коридоров, лестниц, переходов, она не замечала ничего из того, что творилось вокруг, оставляла без внимания приветствия и вопросы сестер. Для Октавии в данный момент существовала только одна из них, та, которую много веков назад она лично лишила права зваться Керой, отменила все привилегии, кроме разве что вечной жизни, обратив этот дар Баланса в нескончаемое жесточайшее наказание.
Наконец, Кера очутилась перед невзрачной цириловой дверью в самом дальнем крыле замка. Она вонзила острое основание своего посоха в небольшое отверстие в полу, и тяжелая створа послушно распахнулась. Октавия окончательно отрешилась от каких-либо тягостных мыслей, которые могли выдать ее истинное внутреннее состояние. С ледяным взглядом она вошла и закрыла за собой дверь. Прежде чем попасть в жилые помещения запретного крыла, нечастому гостю необходимо было миновать еще один длинный и темный коридор, а затем подняться по узкой винтовой лестнице и только тогда оказаться в обособленных комнатах.
Октавия была здесь в последний раз, когда произошла та страшная беда с ее сестрой, первой из дочерей Морриали, которая по праву старшинства являлась Верховной Надзирательницей проклятий. И вдруг случилось непоправимое. То, за что люди в мире живых неустанно благодарят Творца, Керы считают изменой и никогда не даруют прощения за содеянное. Когда в груди старшей сестры раздался едва различимый трепет чувственного сердца, Керы отреклись от нее со свойственным им безразличием. Они не простили, ибо пустота в их груди все также гулко молчала…
С тех самых пор минуло не одно тысячелетие, но за все это время сестры ни разу не пришли к забытой всеми изгнаннице. И, вероятно, никто не отворил бы двери запретного крыла еще бесконечно долго, если б не события настоящего, которые до боли напоминали былые времена.
- Мужайся, Октавия, - подбадривала себя Верховная Надзирательница, касаясь холодной ладонью последней двери, что отделяла ее от сестры-отступницы.
Собрав всю выдержку, она толкнула деревянную створу и тотчас же зажмурилась от потока белого света, внезапно хлынувшего в кромешный мрак коридора. Немного привыкнув к его яркому сиянию, Октавия медленно двинулась вперед. С каждым новым шагом ей все больше хотелось развернуться и уйти прочь, но мысль о том, что на карту поставлена судьба еще одной Керы из Круга Девяти, заставляла все быстрее ступать дальше, пока она наконец не остановилась на пороге круглой комнаты с хрустальным потолком в форме купола. Своды были до того прозрачны, что сквозь его правую половину в помещение лился платиновый свет, излучаемый луной и мириадами звезд мира живых. Больше всего Октавию поразил тот факт, что туманы Морриали каким-то образом отступали под воздействием далекого и чуждого им свечения; свечения, отражавшегося от белоснежных колонн, пола и немногочисленных предметов убранства помещения. В самом центре комнаты, точно алтарь, разместился фонтан с чашами разных размеров, уменьшающихся в диаметре к высшей его точке. Вода в сосуде была не та, что в Морриали, мутная, здесь она лилась кристально чистая, и поверхность ее серебрилась бликами в лунном и звездном свете. Вокруг фонтана располагались белокаменные клумбы с дивной красоты розами кремовых, белых и нежно-розовых оттенков. Их чудесный аромат навеивал всякому способному на чувства созданию прекрасные воспоминания или грезы.
Скулы Октавии заходили от зрелища, что некогда самая мудрая из Кер под воздействием глупых сантиментов осквернила Цирилатар – крепость холодного разума, крепость самой Вечности – этими глупыми бесполезными цветами, жизнь которых так скоротечна! Но тотчас посреди всего этого сияющего великолепия, что было так ненавистно взору Октавии, она узрела темный силуэт сестры. Та стояла у окна и неотрывно смотрела в чистое ночное небо над правым берегом Морриали. Она просто не замечала появления нежданной гостьи, мыслями Кера была сейчас совершенно в другом месте. Чувствами тоже.
- Агата…
Тихий ледяной голос прозвучал в круглой комнате точно дуновение сквозняка из приоткрытой двери в прошлое. Хозяйка названного имени вздрогнула, но оборачиваться не стала. Она хорошо помнила ту, кому принадлежит этот лишенный всякого намека на тепло голос. Его звучание резало слух своими рваными, острыми краями, будто тончайший лист бумаги со стола казначейского работника.
- Ты напрасно делаешь вид, будто не слышишь меня, - снова заговорила Октавия и заставила себя ступить на залитый платиновым сиянием пол.
- Чего ради ты пришла, Верховная Надзирательница проклятий? – в ответ ей послышался глубокий бархатный голос Агаты.
- Не называй меня так, в конце концов, этот титул по праву рождения принадлежит тебе, - снова сухо произнесла гостья.
- Возможно, по праву рождения он и был моим, но не по призванию, Октавия. Здесь ты превзошла любую из нас, девяти перворожденных дочерей Морриали, - спокойно констатировала сестра, по-прежнему неотрывно наблюдая за иссиня-черным небосклоном.
- Ты собственными руками разрушила свою судьбу, променяв все то, что имела, на изгнание, только бы слышать монотонный стук в собственной груди и отпущенную тебе Балансом вечность простоять у окна, созерцая мучительные воспоминания! – со злобой бросила Кера.
- Пусть так. Я теперь ни о чем не жалею, - мягкие ноты в ее голосе обнаруживали по-прежнему теплое отношение к событиям давно минувшего прошлого. – Напротив, повторись моя история еще раз, я, не раздумывая, поступила бы в точности, как и тогда.
- А я, не раздумывая, снова обрекла бы тебя на изгнание в запретном крыле Цирилатара! – рявкнула Октавия, теряя всякое терпение. – Но твоя судьба – дело прошлого, и участь первой из Кер давно предрешена…
- Ты все также черства и бездушна, Октавия, как и пару тысяч лет назад, когда мы виделись в последний раз.
- А не уж-то наша милосердная Агата предположила, что я пришла сюда, чтобы даровать изменнице прощение?! – ядовито выплюнула Кера.
На этот приступ гнева Агата отреагировала снисходительным покачиванием головы и, помолчав некоторое время, все же сказала сестре:
- Увы, на твой счет я не строила подобных иллюзий, ибо прощение – тяжкий крест даже для тех, кто обладает сердцем. В твоем же случае это невозможно вовсе, даже будь у тебя их втрое больше.
- Хвала Балансу, что меня не постигла эта жалкая участь!
- Вот тут я согласна с тобой. Все равно бы ничего путного не вышло. Но благодарить тебе все же стоит не Баланс, а Властителя, ведь именно слепое поклонение хозяину Мрачной Бездны никогда не позволит тебе обзавестись даже крошечной частицей души. Ты не Страж проклятий Властителя, ты его главная и вечная жертва, Октавия.
- Да кто дал тебе, изгнаннице, право так разговаривать со мной?! С чего ты взяла, что можешь темницу превратить в цветущий сад и осквернять своды Цирилатара этими погаными цветами или лунным светом?! Я не могу найти ответ, как, во имя Баланса, тебе удалось сотворить с нашим домом подобное? – Октавия перешла на крик, активно взмахивая руками. От ее безмятежности не осталось и следа.
А вот голос Агаты по-прежнему звучал уверенно и спокойно:
- Пускай мой титул и посох Верховной Надзирательницы и перешли к тебе, сестра, однако в случае с Цирилатаром ситуация совсем иная. Магия замка все также подчинена мне. И если вместо того, чтобы запереть всех вас в бесконечных подземельях на правах старшинства, я покорно отбываю в изгнании свою вечность и развожу здесь розы, это еще не значит, что Цирилатар подчинился твоей воле. Подумай над этим хорошенько, Октавия, пока будешь возвращаться длинными коридорами запретного крыла. А теперь уходи и запомни, какая бы беда у тебя и твоих Кер не приключилась, вы вправе решать ее, лишь полагаясь на собственные силы. В отпущенную же мне вечность отныне я никогда больше не желаю видеть ни тебя, ни одну из твоих бессердечных сестер…
- Как выяснилось, не все они бессердечны, Агата! Твое поведение наводнило замок спорами чувств-паразитов, теперь они проникли в сознание еще одной дочери Морриали. Вот-вот Баланс может лишиться очередной ведьмы древности, но ты теперь только злорадствуешь, когда впору действовать, притом незамедлительно и самым решительным образом!
- Действовать? На какие же действия ты отважишься в этот раз? Едва ли станешь оригинальничать?! Нет, Октавия, ты поступишь так же, как поступила со мной. Назови имя той, которую ты мысленно уже приговорила.
Слова Агаты вмиг зазвучали требовательно, отчего-то гостья даже не смогла ослушаться. Превратившись в одночасье из ледяной Надзирательницы проклятий в неуверенную воспитанницу, Октавия отчаянно произнесла:
- Ницифера… Меня вновь предала та, от которой я ничего подобного не ожидала!
- Что ж, если глядеть на все твоими глазами, то эти потери и впрямь велики. Однако я всегда подозревала, нет, скажу больше – я надеялась, что именно Ницифера однажды обнаружит в своей груди доброе и чуткое сердце, - голос Агаты снова сделался мягким и очень приятным.
- Этого бы не произошло, если бы я сама взялась исполнить волю Властителя, - бормотала себе под нос Октавия. – Она попросту не смогла бы справиться с такой сильной душой, но отчего-то я поняла это слишком поздно…
- О чем ты толкуешь, Октавия? – непонимающе произнесла Кера.
- На сей раз проклятие оказалось такой силы, что Властителю пришлось задействовать чуть ли не все свое могущество. Потрудись представить, какой магией обладает избранная душа.
- Вероятно, магия в действительности велика, если сам хозяин Мрачной Бездны проклял несчастную душу, - с сожалением ответила Агата, по-прежнему наблюдая за звездным небом сквозь хрустальное окно своей темницы.
- Несчастная душа?! – воскликнула гостья, вскипая от гнева. – Да если бы не Властитель, я сама прокляла бы эту душу за то,
- Нет, Рината, ты меня никогда не предашь, в этом я убеждена, – вздохнула Октавия и поднялась с места.
- Ваши слова все больше беспокоят меня, они не похожи на пространные рассуждения. Я знаю, вы не стали бы затрагивать подобной темы лишь беседы ради… Ведь вы говорите о ком-то конкретном?
Старшая Кера гордо выпрямилась и с какой-то притворной, слишком наигранной что ли, скорбью произнесла:
- У меня есть все основания полагать, что разум Нициферы затмили сильные человеческие чувства.
Страшное предположение Октавии содрогнуло все те каноны, на которых строилась вера Ринаты в древнюю и почетную миссию Кер. Побелевшими губами она тихо сказала:
- Но ведь Ницифера – одна из девяти перворожденных дочерей Морриали, кои встали на защиту границы двух миров. Она та, кто исполняет свой долг с особой дисциплиной и с неукоснительной преданностью сопровождает проклятые души по коридору Плача. Ницифере ненавистен мир живых, и прежде всего она презирает его именно за проявление людьми высшей степени слабости – за их чувства.
- Ты, безусловно, права, Рината. Как старшая из Круга Девяти, я с искренним умилением, гордостью за младшую сестру наблюдала за ее жадной исполнительностью и преданностью делу. Более того, когда имя Игана Аттема появилось в Книге Проклятий, я умышленно выбрала именно Нициферу, зная, что лучше нее никто не справится с магией могущественнейшего из чародеев всех трех миров. Вечность она была предана мудрости и всего за несколько недель покорилась чувствам с легкостью обычного смертного! – Октавия со злостью сжала кулаки.
Если проявление добрых чувств у Кер считалось чем-то невозможным, в виду отсутствия сердца, то гнев, презрение испытывать они не гнушались. Когда доводы рассудка не уравновешиваются подсказками чуткого сердца, неизменно происходит нечто подобное, и на одну из чаш положено слишком много, вторая же по-прежнему остается пуста.
- Что же произошло с Нициферой в том убогом мире? – разочарованно спросила Рината.
- А на этот вопрос ответишь мне ты, когда вернешься из вместилища живых, - строго провозгласила Октавия. – Вернешься и приведешь с собой Нициферу, но прежде я хочу, чтобы ты какое-то время понаблюдала за ней, чтобы выяснила причину, погубившую в дочери Морриали веру в нерушимые догмы Баланса. Я лишь надеюсь, что мне не придется вразумлять ее, прибегая к крайним мерам…
Голос старшей Керы звучал властно и непреклонно, Рината не смела даже глаз поднять. Настроение Октавии очень быстро передалось и ей, оттого она теперь тоже злилась на Нициферу за вольность, за легкомыслие, что та допустила, исполняя свой долг перед Балансом. Кера страшилась того, что с ней будет, если вдруг не удастся оправдать доверие Надзирательницы. Рината боялась увидеть в глазах Октавии то же разочарование, что постигло ее в случае с Нициферой. Стараясь придать себе уверенности, Рината позволила злобе на старшую сестру овладеть ее разумом. Она подняла взгляд, полный решимости, и спросила:
- Когда я должна исполнить волю Верховной Надзирательницы?
- Немедленно, сестра. Ступай в мир живых сию же минуту. Руководствуясь нашей мудростью, верни мне Нициферу, - не меняя властного тона, произнесла Октавия. А когда Рината покинула ее кабинет, Кера тихо добавила: - Мы не можем позволить еще одной из девяти перворожденных дочерей Морриали ощутить стук сердца в собственной груди…
* * *
Время – ничто для созданий вечности, вроде Кер. Для них оно мерой не является, оттого и ценности не представляет. Октавия всегда цинично взирала на странных людей, которым несла проклятье Властителя. Все они отчаянно пытались успеть перед смертью то, чего не могли совершить или не хотели в течение жизни. Старшая из Кер с отвращением относилась к смертным, считая их души мелочными, жадными, эгоистичными, потому она с величайшим удовольствием исполняла свой долг Стража проклятий и провожала к Вратам Забвения безропотных жертв. Всякий раз, когда ей самой случалось ступать по миру живых, она вспоминала о существовании времени и молила его быть скоротечнее. Октавия ничего так не желала, как скорейшего приведения в действие проклятия, чтобы вновь оказаться в Цирилатаре, в его пронизанных мраком и сыростью коридорах. Она не понимала да и не хотела понимать, что обреченные на вечное заточение в Мрачной Бездне в тот самый момент желали обратного, дорожа каждой оставшейся им секундой. И вот сейчас ей отчего-то казалось, что среди потоков вечности у нее совсем не осталось времени, что еще чуть-чуть и Октавия вновь потеряет одну из своих сестер. Еще одну…
С этими мыслями она схватила свой посох и стремительно покинула кабинет. Пока не вернулись Рината и Ницифера, Верховной Надзирательнице необходимо было разобраться в случившемся. И самый верный путь к пониманию – это опыт прошлого. Однако для этого придется идти к ней…
Женщина снова надела на лицо непроницаемую маску и, расправив плечи, уверенно зашагала к запретной части замка, куда вход был разрешен лишь обладающей титулом старшей Керы. Минуя бесконечное множество коридоров, лестниц, переходов, она не замечала ничего из того, что творилось вокруг, оставляла без внимания приветствия и вопросы сестер. Для Октавии в данный момент существовала только одна из них, та, которую много веков назад она лично лишила права зваться Керой, отменила все привилегии, кроме разве что вечной жизни, обратив этот дар Баланса в нескончаемое жесточайшее наказание.
Наконец, Кера очутилась перед невзрачной цириловой дверью в самом дальнем крыле замка. Она вонзила острое основание своего посоха в небольшое отверстие в полу, и тяжелая створа послушно распахнулась. Октавия окончательно отрешилась от каких-либо тягостных мыслей, которые могли выдать ее истинное внутреннее состояние. С ледяным взглядом она вошла и закрыла за собой дверь. Прежде чем попасть в жилые помещения запретного крыла, нечастому гостю необходимо было миновать еще один длинный и темный коридор, а затем подняться по узкой винтовой лестнице и только тогда оказаться в обособленных комнатах.
Октавия была здесь в последний раз, когда произошла та страшная беда с ее сестрой, первой из дочерей Морриали, которая по праву старшинства являлась Верховной Надзирательницей проклятий. И вдруг случилось непоправимое. То, за что люди в мире живых неустанно благодарят Творца, Керы считают изменой и никогда не даруют прощения за содеянное. Когда в груди старшей сестры раздался едва различимый трепет чувственного сердца, Керы отреклись от нее со свойственным им безразличием. Они не простили, ибо пустота в их груди все также гулко молчала…
С тех самых пор минуло не одно тысячелетие, но за все это время сестры ни разу не пришли к забытой всеми изгнаннице. И, вероятно, никто не отворил бы двери запретного крыла еще бесконечно долго, если б не события настоящего, которые до боли напоминали былые времена.
- Мужайся, Октавия, - подбадривала себя Верховная Надзирательница, касаясь холодной ладонью последней двери, что отделяла ее от сестры-отступницы.
Собрав всю выдержку, она толкнула деревянную створу и тотчас же зажмурилась от потока белого света, внезапно хлынувшего в кромешный мрак коридора. Немного привыкнув к его яркому сиянию, Октавия медленно двинулась вперед. С каждым новым шагом ей все больше хотелось развернуться и уйти прочь, но мысль о том, что на карту поставлена судьба еще одной Керы из Круга Девяти, заставляла все быстрее ступать дальше, пока она наконец не остановилась на пороге круглой комнаты с хрустальным потолком в форме купола. Своды были до того прозрачны, что сквозь его правую половину в помещение лился платиновый свет, излучаемый луной и мириадами звезд мира живых. Больше всего Октавию поразил тот факт, что туманы Морриали каким-то образом отступали под воздействием далекого и чуждого им свечения; свечения, отражавшегося от белоснежных колонн, пола и немногочисленных предметов убранства помещения. В самом центре комнаты, точно алтарь, разместился фонтан с чашами разных размеров, уменьшающихся в диаметре к высшей его точке. Вода в сосуде была не та, что в Морриали, мутная, здесь она лилась кристально чистая, и поверхность ее серебрилась бликами в лунном и звездном свете. Вокруг фонтана располагались белокаменные клумбы с дивной красоты розами кремовых, белых и нежно-розовых оттенков. Их чудесный аромат навеивал всякому способному на чувства созданию прекрасные воспоминания или грезы.
Скулы Октавии заходили от зрелища, что некогда самая мудрая из Кер под воздействием глупых сантиментов осквернила Цирилатар – крепость холодного разума, крепость самой Вечности – этими глупыми бесполезными цветами, жизнь которых так скоротечна! Но тотчас посреди всего этого сияющего великолепия, что было так ненавистно взору Октавии, она узрела темный силуэт сестры. Та стояла у окна и неотрывно смотрела в чистое ночное небо над правым берегом Морриали. Она просто не замечала появления нежданной гостьи, мыслями Кера была сейчас совершенно в другом месте. Чувствами тоже.
- Агата…
Тихий ледяной голос прозвучал в круглой комнате точно дуновение сквозняка из приоткрытой двери в прошлое. Хозяйка названного имени вздрогнула, но оборачиваться не стала. Она хорошо помнила ту, кому принадлежит этот лишенный всякого намека на тепло голос. Его звучание резало слух своими рваными, острыми краями, будто тончайший лист бумаги со стола казначейского работника.
- Ты напрасно делаешь вид, будто не слышишь меня, - снова заговорила Октавия и заставила себя ступить на залитый платиновым сиянием пол.
- Чего ради ты пришла, Верховная Надзирательница проклятий? – в ответ ей послышался глубокий бархатный голос Агаты.
- Не называй меня так, в конце концов, этот титул по праву рождения принадлежит тебе, - снова сухо произнесла гостья.
- Возможно, по праву рождения он и был моим, но не по призванию, Октавия. Здесь ты превзошла любую из нас, девяти перворожденных дочерей Морриали, - спокойно констатировала сестра, по-прежнему неотрывно наблюдая за иссиня-черным небосклоном.
- Ты собственными руками разрушила свою судьбу, променяв все то, что имела, на изгнание, только бы слышать монотонный стук в собственной груди и отпущенную тебе Балансом вечность простоять у окна, созерцая мучительные воспоминания! – со злобой бросила Кера.
- Пусть так. Я теперь ни о чем не жалею, - мягкие ноты в ее голосе обнаруживали по-прежнему теплое отношение к событиям давно минувшего прошлого. – Напротив, повторись моя история еще раз, я, не раздумывая, поступила бы в точности, как и тогда.
- А я, не раздумывая, снова обрекла бы тебя на изгнание в запретном крыле Цирилатара! – рявкнула Октавия, теряя всякое терпение. – Но твоя судьба – дело прошлого, и участь первой из Кер давно предрешена…
- Ты все также черства и бездушна, Октавия, как и пару тысяч лет назад, когда мы виделись в последний раз.
- А не уж-то наша милосердная Агата предположила, что я пришла сюда, чтобы даровать изменнице прощение?! – ядовито выплюнула Кера.
На этот приступ гнева Агата отреагировала снисходительным покачиванием головы и, помолчав некоторое время, все же сказала сестре:
- Увы, на твой счет я не строила подобных иллюзий, ибо прощение – тяжкий крест даже для тех, кто обладает сердцем. В твоем же случае это невозможно вовсе, даже будь у тебя их втрое больше.
- Хвала Балансу, что меня не постигла эта жалкая участь!
- Вот тут я согласна с тобой. Все равно бы ничего путного не вышло. Но благодарить тебе все же стоит не Баланс, а Властителя, ведь именно слепое поклонение хозяину Мрачной Бездны никогда не позволит тебе обзавестись даже крошечной частицей души. Ты не Страж проклятий Властителя, ты его главная и вечная жертва, Октавия.
- Да кто дал тебе, изгнаннице, право так разговаривать со мной?! С чего ты взяла, что можешь темницу превратить в цветущий сад и осквернять своды Цирилатара этими погаными цветами или лунным светом?! Я не могу найти ответ, как, во имя Баланса, тебе удалось сотворить с нашим домом подобное? – Октавия перешла на крик, активно взмахивая руками. От ее безмятежности не осталось и следа.
А вот голос Агаты по-прежнему звучал уверенно и спокойно:
- Пускай мой титул и посох Верховной Надзирательницы и перешли к тебе, сестра, однако в случае с Цирилатаром ситуация совсем иная. Магия замка все также подчинена мне. И если вместо того, чтобы запереть всех вас в бесконечных подземельях на правах старшинства, я покорно отбываю в изгнании свою вечность и развожу здесь розы, это еще не значит, что Цирилатар подчинился твоей воле. Подумай над этим хорошенько, Октавия, пока будешь возвращаться длинными коридорами запретного крыла. А теперь уходи и запомни, какая бы беда у тебя и твоих Кер не приключилась, вы вправе решать ее, лишь полагаясь на собственные силы. В отпущенную же мне вечность отныне я никогда больше не желаю видеть ни тебя, ни одну из твоих бессердечных сестер…
- Как выяснилось, не все они бессердечны, Агата! Твое поведение наводнило замок спорами чувств-паразитов, теперь они проникли в сознание еще одной дочери Морриали. Вот-вот Баланс может лишиться очередной ведьмы древности, но ты теперь только злорадствуешь, когда впору действовать, притом незамедлительно и самым решительным образом!
- Действовать? На какие же действия ты отважишься в этот раз? Едва ли станешь оригинальничать?! Нет, Октавия, ты поступишь так же, как поступила со мной. Назови имя той, которую ты мысленно уже приговорила.
Слова Агаты вмиг зазвучали требовательно, отчего-то гостья даже не смогла ослушаться. Превратившись в одночасье из ледяной Надзирательницы проклятий в неуверенную воспитанницу, Октавия отчаянно произнесла:
- Ницифера… Меня вновь предала та, от которой я ничего подобного не ожидала!
- Что ж, если глядеть на все твоими глазами, то эти потери и впрямь велики. Однако я всегда подозревала, нет, скажу больше – я надеялась, что именно Ницифера однажды обнаружит в своей груди доброе и чуткое сердце, - голос Агаты снова сделался мягким и очень приятным.
- Этого бы не произошло, если бы я сама взялась исполнить волю Властителя, - бормотала себе под нос Октавия. – Она попросту не смогла бы справиться с такой сильной душой, но отчего-то я поняла это слишком поздно…
- О чем ты толкуешь, Октавия? – непонимающе произнесла Кера.
- На сей раз проклятие оказалось такой силы, что Властителю пришлось задействовать чуть ли не все свое могущество. Потрудись представить, какой магией обладает избранная душа.
- Вероятно, магия в действительности велика, если сам хозяин Мрачной Бездны проклял несчастную душу, - с сожалением ответила Агата, по-прежнему наблюдая за звездным небом сквозь хрустальное окно своей темницы.
- Несчастная душа?! – воскликнула гостья, вскипая от гнева. – Да если бы не Властитель, я сама прокляла бы эту душу за то,
