— Надо же, — изумилась я. — Так и шьете, стежок рядом со стежком? Это только на вышивках или вообще?
— На вышивках, эрра. Есть разные узоры: защитные, девичьи – для привлекательности, женские – для хозяйственности, мужские – для силы… разной.
— Интересное средство от импотенции. У нас такого тоже много, альтернативного, особенно в интернете. И как, работает? — с сомнением поинтересовалась я.
— Смотря как вышивать… и кто вышивает. И сколько заплатить. Хорошие вышивальщицы, кружевницы и пряхи никогда без работы не сидят.
— Понятно. Ну что, проведешь меня в кабинет Филеаса.
— Проведу, эрра, прямо сейчас, — служанка сама чуть ли не приплясывала от нетерпения. Должно быть, ей тоже было любопытно.
На пороге покоев я столкнулась со своей матушкой. За дни некоторого вакуума вокруг принцессы королева навещала дочь почти каждое утро. С ней обычно приходила служанка с подносом, на котором над зажженной свечой исходил парком глиняный чайник с ароматным отваром. Мы пили чай, и матушка вела разговоры ни о чем. Я видела, что королева довольно умна и… несчастна. Права голоса у нее не было. Никакого. Здесь так принято, в этом мире, не очень дружелюбном к женскому полу. Я ни о чем не спрашивала матушку, мы говорили о цветах, снах и моем детстве, которое я якобы вспоминала с некоторым трудом. Но чувствовалось, что внимание королевы, как и всего замка, было обращено в сторону мира за пределами крепости королевства Коэд – в столицу. Все ждали, каким боком выйдет принцессе убийство мага Филеаса.
На этот раз королева была одна, без служанки. Чай отменялся – меня звал к себе король. На разговор без свидетелей, как путанно объяснила королева.
— Мне пойти с тобой, Илэль? — взволнованно спросила матушка.
— Нет, Ваше Величество, — я покачала головой, — не стоит. Если король звал меня одну, то пусть это и будет разговор двух людей, лицом к лицу.
Гута отвела меня в покои Бруна. Король был там. Он сидел за длинным узким столом над картой-свитком, испещренной пометками. В руке отчима было перо, и я увидела, как оно дрогнуло при моем появлении.
— Илэль?
— Ваше Величество… папенька.
Брун не смог скрыть легкой гримасы. Что ж, неприятно, наверное, слышать, как тебя называют отцом той, кого ты совершенно не по-отцовски вожделеешь. У короля отлично получалось контролировать выражение лица и речь. Он говорил со мной невозмутимо, с правдоподобными нотками родительской тревоги, но взгляд… взгляд его выдавал. Мне казалось, что и тело его выдает – дыхание его сбивалось, пальцы с побелевшими костяшками впивались в край стола. Он с трудом сохранял между нами дистанцию, и чем дальше, тем труднее ему становилось сдерживаться.
— Мне доложили, что ты много времени проводишь в библиотеке.
— Это преступление?
— Нет, но раньше ты не тяготела к чтению книг по теории магии, только к тем, где описывались свойства трав.
— В книгах по магии красивые картинки. Все эти магические потоки… они такие причудливые.
— Что? — Брун сдвинул брови. Красивый все-таки мужик, жаль, что козел.
— Мне скучно, — уточнила я, пожав плечами.
— Ты очень изменилась с того момента, как…
— … Жезл убил Филеаса? Да, это было…
— Чего ты добиваешься, Илэль?! — Брун повысил голос. — Сейчас, когда ты не в лучшем положении, когда больше всего нуждаешься в защите? Решила бунтовать? И начала с собственных служанок? Мало тебе репутации блаженной, ты решила еще и буйной стать?
— Блаженной меня сделали вы.
— Ты проклята! Когда тебе было…
— … пять лет, я побывала в Лесу. Да, да. Но меня вернули. Этот факт можно толковать по-разному. Докажите, что я повредилась рассудком или стала одержимой.
— Доказывать буду не я. Это сделает Инквизиция. У нас нет жрецов нужной силы и магов должного опыта. Теперь ты понимаешь, насколько велика угроза?
— Что сделают со мной, если я лесная ведьма?
— Изгонят в Лес, закуют в магические кандалы на всю жизнь, отправят в дальние храмы в горах… вариантов много.
Брун сел и развалился в кресле, на губах его блуждала снисходительная улыбочка.
— Ты привыкла к комфорту, заботе близких… доброму к себе отношению, несмотря ни на что. Представляешь, как трудно тебе будет? Илэль, позволь мне тебе помочь. Ты в беде и поскольку разум твой, и без того… уязвимый, после убийства, этого поистине рокового недоразумения, пострадал еще больше, самой тебе с этим не справиться. Кто защитит тебя в суде? Кто станет свидетельствовать в твою пользу? Мне и королеве делать это запрещено. Это касается и Лэя, если ты рассчитываешь на его помощь. Филеас мертв, Герард недостаточно опытен.
— И что вы предлагаете? — я вопросительно подняла бровь.
— Я отправлюсь в Храм Северной Богини и попрошу жриц о помощи. Ты поедешь со мной, тайно. Там тебе дадут убежище, и никто не посмеет потребовать у жриц твоей выдачи, поскольку суда не будет, а без суда вина твоя не доказана.
— И мне придется остаться там на всю жизнь? — спросила я. И добавила в неожиданном порыве гнева, устав ходить вокруг да около: — А когда я вам надоем и вы перестанете меня… навещать, добровольно-вынужденно приму обет и стану жрицей? Мир уже не примет меня, лишь боги. Так?
Брун делано рассмеялся.
— Ты действительно безумна. Подозреваешь меня… тьма знает в чем. Я всего лишь пытаюсь помочь.
— А если суд признает меня невиновной?
— Илэль, — король поморщился, — слишком много свидетелей твоей… ненормальности и, что еще хуже, проявления лесного волшебства в замке. Помнишь ту напасть… нашествие змей в год, когда… Ах да, не помнишь, бедняжка? А дождь, прошедший через крышу и заливший пяльцы рукодельниц с защитными вышивками? Я долго могу перечислять. Твои странные видения… Да, я понимаю, некоторые считают тебя благословленной Даром, Видящей. Это ведь ваша родовая магия. У Виотты тоже бывают видения. Домина Оланна очень ценит свою фрейлину и часто полагается на ее подсказки. Ты ведь помнишь, что одаренной может быть только одна из вас? Если не ты, то … моя дочь.
Король встал и начал медленно ко мне приближаться:
— Тебе уже восемнадцать. Опека твоей матери окончена, отец гниет в могиле, а я твой покровитель. Ты живешь на моей земле, в моем замке. Раньше ты была слишком молода, чтобы это понять. Интересовалась лишь своими травами и зельями. Но… теперь? Мне придется выдать тебя замуж. Не хочется этого делать, но это единственный способ защитить тебя… от недобрых людей. Говорят, сам Домин Тион спрашивал о тебе. Хочешь попасть в лапы узурпатора? Одно лишь слово, Илэль или… действие.
Король взял меня за руку, любовно расправил пальцы, поцеловал в ладошку, прижал ее к своей груди и… потянул немного вниз.
В голове моей застучали молоточки. В глазах потемнело. Комната словно сузилась, стены… можно их коснуться. Мое негодование разделяли. Замок. В нем действительно полно магии. Плохой, проклятой. И носитель ее передо мной. Замок жаловался. Прежде в нем жил миролюбивый народ сидов, окруживший себя красотой, светом и любовью к земле и всему, что из нее происходит. А потом случилось нечто ужасное. И с тех пор здесь нет покоя ни днем ни ночью. И каждый год гибнут люди.
— Ваш предок, — прошептала я. — Он… предал Светлый народ. Его дочь прокляла весь ваш род… и вас, и Виотту, и ее мать.
— Откуда? — растерянно пробормотал король. — Никто не знал, даже Вит. Кто ты? Ты не Илэль! Другой взгляд, походка… другая, сила…
Он сжал мою руку, но я с размахом залепила ему пощечину правой рукой.
— Все узнают, — прошипела я. — Вам больше не удастся скрывать и делать виноватой меня.
Я повернулась и направилась к выходу. Только бы меня не задержали!
— Не смей! — крикнул Брун мне вслед. — Пожалеешь!
Шла я, не разбирая дороги. В последние дни Гута показывала мне замок шаг за шагом, позволяя изучить все эти запутанные переходы и коварные лестницы, уводящие в тупики. Крепость Коэд была построена поверх стен полуразрушенного осадой древнего дворца сидов в те времена, когда завоевание новых земель шло полным ходом. Хозяев, соответственно, не очень вежливо попросили на выход. И с тех пор магия поверженных иногда вырывалась из-под регулярно переплетаемой защиты и мстила потомкам тех, кто принес войну на эту землю. Поэтому Гута все время повторяла, что нужно быть осторожной. Теперь я знала кое-что еще: у Замка было огромное количество поводов гневаться.
Я забрела непонятно куда, в ту часть, где старые покои переделали под мастерские и комнаты для прислуги. Даже теперь было видно, что когда-то крепость была полна света и красоты. Тут и там из-под грубой лепнины и облицовки выступали изящные росписи и барельефы. Их старались замазать, особенно человеческие фигуры. Я стояла и пыталась рассмотреть лица сидов-танцовщиков, гибких парней и девушек. Они выступали из камня, подняв руки над головой, и были похожи на цветок с колышущимися лепестками. Рядом, скрывая барельеф почти наполовину, было налеплен лик мужчины в короне, грубый, властный и надменный, чертами похожий на лицо короля Бруна. Зачем было уродовать такую прекрасную работу?
Где-то рядом послышались голоса и тихое пение. Я прошлась по каменному мосту над квадратным атриумом и спустилась в него по боковой лестнице. Здесь, благодаря открытой террасе, было гораздо светлее. Квадратное пространство было заставлено деревянными рамами под пяльцы. Десяток вышивальщиц напевали грустную песню о влюбленной в жителя Лесов девушке. Народный фольклор не знает политики. Он воспевает истинные чувства, неподвластные искусственным ограничениям. И если кто-то, считающийся врагом, прекрасен душой и телом, нет никаких гарантий, что его не коснется благая Любовь.
При виде меня девушки замолкли и привстали, но я жестом попросила их продолжать, подходя ближе и рассматривая вышивку. Цветы, прекрасные птицы, красиво. Вышивальщицы вновь запели. Они пели о том, как дочь короля полюбила прекрасного альва, а тот бросил свое племя и ради любви ушел жить к людям. Недолго продержался он в темном замке, где истреблялось любая травинка, принесенная ветром из-за защитной стены. Альв стал чахнуть, и дева, пожертвовав собой, отвела его в Леса. Лес не принял ее. Он выжил, а она – нет. Печально.
— Госпожа! — ко мне во весь дух бежала Гута. — Ваше Высочество! Вы тут? С трудом нашла вас!
Подбежав, служанка перешла на шепот:
— О эрра. Что случилось? Король вне себя, рвет и мечет. Приказал было найти вас и силой привести к нему!
— Как выйти из замка? — пробормотала я, скрипя зубами. — Мне нужно бежать.
В конце концов, я не нарушала законов Леса. В отличие от девы из песни, меня даже приглашали. И в детстве я выжила в лесу… кажется. Память принцессы была там, в моей голове, но ощущалась как давно просмотренный фильм, обрывками, довольно путаными. Было что-то такое… лучи солнца на тропинке, переплетенные над ней стволы деревьев, золотой свет, его пятна на пухлых ручках и носках вышитых туфелек…
— Эрра, что случилось? — глаза Гуты стали круглыми.
Я отвела ее в угол и рассказала о том, что произошло. Гута внимала мне, побледнев и испуганно приоткрыв ротик.
— Дар… — пробормотала Гута. — Вы слышали это место. Вы Видящая. В роду Гефеест было несколько Видящих. Кровь все знает.
— Мне нельзя снова попасть в руки королю, я перешла черту – мы сбросили маски и теперь находимся в состоянии войны. Но Брун намного сильнее меня. Ему ничего не стоит запереть меня в башне или увезти куда-нибудь подальше. У меня один выход – бежать. Поможешь мне?
Гута нервно закивала.
— Но, эрра Илэль, нам нужен Жезл. Нельзя оставлять его Бруну. Ради него Филеас…Смотрите, что я нашла в куче плавника.
Из складок платья служанка извлекла выбеленную речной водой палку. Не Жезл, но похож. Если не очень присматриваться, то просто один в один. В нынешних условиях это поможет нам выиграть время.
— Идем, — решительно сказала я.
К нашему удивлению, никто по замку не бегал и принцессу не искал. Зато во дворе у подъемного моста царила суматоха. Мы нырнули в узкий проход к кухням, и в нем Гута открыла дверь в потайной ход. Немного пыли и затхлости, и вот мы уже в лаборатории Филеаса.
— Отлично, — прошептала Гута, оглядываясь. — Герард не успел сюда добраться прежде вольных магов. А вот и Жезл.
Волшебная палка лежала на том же подносе с расшитой салфеткой. Под внимательным взглядом Гуты я аккуратно взяла Жезл в руки. Ничего. Никаких ощущений. Палка как палка. Странно, мне казалось раньше артефакт был длиннее. Место Жезла занял кусок деревяшки. Гута помогла мне спрятать артефакт под верхней накидкой без рукавов, тяжелой, расшитой красными, синими и зелеными нитками, в которой несколько складок были прошиты наподобие карманов.
— Что ж, — сказала я. — Идем? Эй, Гута!
Гута меня не слышала. Она смотрела в угол, на плотную темную штору с неизменным узором гладью.
— Эрра Илэль, — прошептала служанка. — Я знаю, где маг Филеас хранил ключ от люка.
— Какого люка?
— Вот этого, — Гута отодвинула штору. — Там у него еще одна лаборатория.
— Думаешь, найдем что-то полезное?
— Непременно.
— Тогда… — я показала рукой: вперед.
Не то чтобы я подозревала ловушку: если бы Гута захотела, мне давно пришлось бы несладко – уж сколько всего я ей наговорила, сколько тайн выдала. Она мне помогала, да. Меж тем между нами ощущалась некоторая недоговоренность. Да и счастливых билетиков через Гуту мне выпало в количестве слишком большом, чтобы верить в случайные совпадения.
Служанка кивнула и начала подниматься по лестнице. Я последовала за ней. Ключ хранился в едва заметной щели между балками потолка. Гута покопалась ключом в увесистом замке, откинула люк и исчезла в светлом прямоугольнике. Запах. Какой тяжелый запах, больницы, болезни. Я медлила, но любопытство победило.
Когда я пролезла через люк, Гута стояла у узкого длинного металлического стола, точь-в-точь, как в наших прозекторских, там даже слив имелся.
— Странно пахнет, — сказала я, изучая обстановку лаборатории. — О Тьма!
Я ближе и взглянула на стол через плечо Гуты. На столе лежало дивное существо. Человек? Нет, нелюдь, как тут говорят. Молодой мужчина, весь какой-то белый… алебастровый, с голубыми тенями на коже безупречно вылепленного лица, синими тенями в прядях длинных белоснежных волос. Уши… уши были белыми и острыми, их кончики торчали сквозь волосы. Мужчина был почти обнажен, лишь кусок грубой ткани прикрывал бедра. Этот неприятный запах… он исходил от молодого человека. Он мертв?
Я машинально протянула руку к шее мужчины. Гута схватила меня за запястье.
— Нет. Осторожно. Это водный альв.
— Он жив?
— Да. Смотрите.
Я пригляделась к торсу лесного существа. Под торчащими ребрами, на впалом животе, билась крошечная жилка.
— Он очень истощен, — проговорила Гута со странной интонацией. Губы ее дрожали. — Маг не давал ему пить… я думаю.
— И есть, наверное, — предположила я, вздохнув.
— Альвы долго могут прожить без еды… и без воды… тоже… но этот здесь много недель. Еще немного и… он не смог уйти… не смог обратиться…
— Давай его напоим, Гута. Мы не можем бросить его здесь на погибель. Где найти воду?
— Я принесу, я видела бочонок внизу, — служанка встрепенулась и через несколько секунд исчезла в люке.
Пока ее не было, я рассматривала существо на столе. Увидела несколько шрамов на руках и свежие порезы. Рыжие полоски вдоль слива. Кровь? Что маг делал с альвом? Учитывая то, что Филеас был довольно противным человеком, смею предположить, что ничего хорошего.
— На вышивках, эрра. Есть разные узоры: защитные, девичьи – для привлекательности, женские – для хозяйственности, мужские – для силы… разной.
— Интересное средство от импотенции. У нас такого тоже много, альтернативного, особенно в интернете. И как, работает? — с сомнением поинтересовалась я.
— Смотря как вышивать… и кто вышивает. И сколько заплатить. Хорошие вышивальщицы, кружевницы и пряхи никогда без работы не сидят.
— Понятно. Ну что, проведешь меня в кабинет Филеаса.
— Проведу, эрра, прямо сейчас, — служанка сама чуть ли не приплясывала от нетерпения. Должно быть, ей тоже было любопытно.
На пороге покоев я столкнулась со своей матушкой. За дни некоторого вакуума вокруг принцессы королева навещала дочь почти каждое утро. С ней обычно приходила служанка с подносом, на котором над зажженной свечой исходил парком глиняный чайник с ароматным отваром. Мы пили чай, и матушка вела разговоры ни о чем. Я видела, что королева довольно умна и… несчастна. Права голоса у нее не было. Никакого. Здесь так принято, в этом мире, не очень дружелюбном к женскому полу. Я ни о чем не спрашивала матушку, мы говорили о цветах, снах и моем детстве, которое я якобы вспоминала с некоторым трудом. Но чувствовалось, что внимание королевы, как и всего замка, было обращено в сторону мира за пределами крепости королевства Коэд – в столицу. Все ждали, каким боком выйдет принцессе убийство мага Филеаса.
На этот раз королева была одна, без служанки. Чай отменялся – меня звал к себе король. На разговор без свидетелей, как путанно объяснила королева.
— Мне пойти с тобой, Илэль? — взволнованно спросила матушка.
— Нет, Ваше Величество, — я покачала головой, — не стоит. Если король звал меня одну, то пусть это и будет разговор двух людей, лицом к лицу.
Гута отвела меня в покои Бруна. Король был там. Он сидел за длинным узким столом над картой-свитком, испещренной пометками. В руке отчима было перо, и я увидела, как оно дрогнуло при моем появлении.
— Илэль?
— Ваше Величество… папенька.
Брун не смог скрыть легкой гримасы. Что ж, неприятно, наверное, слышать, как тебя называют отцом той, кого ты совершенно не по-отцовски вожделеешь. У короля отлично получалось контролировать выражение лица и речь. Он говорил со мной невозмутимо, с правдоподобными нотками родительской тревоги, но взгляд… взгляд его выдавал. Мне казалось, что и тело его выдает – дыхание его сбивалось, пальцы с побелевшими костяшками впивались в край стола. Он с трудом сохранял между нами дистанцию, и чем дальше, тем труднее ему становилось сдерживаться.
— Мне доложили, что ты много времени проводишь в библиотеке.
— Это преступление?
— Нет, но раньше ты не тяготела к чтению книг по теории магии, только к тем, где описывались свойства трав.
— В книгах по магии красивые картинки. Все эти магические потоки… они такие причудливые.
— Что? — Брун сдвинул брови. Красивый все-таки мужик, жаль, что козел.
— Мне скучно, — уточнила я, пожав плечами.
— Ты очень изменилась с того момента, как…
— … Жезл убил Филеаса? Да, это было…
— Чего ты добиваешься, Илэль?! — Брун повысил голос. — Сейчас, когда ты не в лучшем положении, когда больше всего нуждаешься в защите? Решила бунтовать? И начала с собственных служанок? Мало тебе репутации блаженной, ты решила еще и буйной стать?
— Блаженной меня сделали вы.
— Ты проклята! Когда тебе было…
— … пять лет, я побывала в Лесу. Да, да. Но меня вернули. Этот факт можно толковать по-разному. Докажите, что я повредилась рассудком или стала одержимой.
— Доказывать буду не я. Это сделает Инквизиция. У нас нет жрецов нужной силы и магов должного опыта. Теперь ты понимаешь, насколько велика угроза?
— Что сделают со мной, если я лесная ведьма?
— Изгонят в Лес, закуют в магические кандалы на всю жизнь, отправят в дальние храмы в горах… вариантов много.
Брун сел и развалился в кресле, на губах его блуждала снисходительная улыбочка.
— Ты привыкла к комфорту, заботе близких… доброму к себе отношению, несмотря ни на что. Представляешь, как трудно тебе будет? Илэль, позволь мне тебе помочь. Ты в беде и поскольку разум твой, и без того… уязвимый, после убийства, этого поистине рокового недоразумения, пострадал еще больше, самой тебе с этим не справиться. Кто защитит тебя в суде? Кто станет свидетельствовать в твою пользу? Мне и королеве делать это запрещено. Это касается и Лэя, если ты рассчитываешь на его помощь. Филеас мертв, Герард недостаточно опытен.
— И что вы предлагаете? — я вопросительно подняла бровь.
— Я отправлюсь в Храм Северной Богини и попрошу жриц о помощи. Ты поедешь со мной, тайно. Там тебе дадут убежище, и никто не посмеет потребовать у жриц твоей выдачи, поскольку суда не будет, а без суда вина твоя не доказана.
— И мне придется остаться там на всю жизнь? — спросила я. И добавила в неожиданном порыве гнева, устав ходить вокруг да около: — А когда я вам надоем и вы перестанете меня… навещать, добровольно-вынужденно приму обет и стану жрицей? Мир уже не примет меня, лишь боги. Так?
Брун делано рассмеялся.
— Ты действительно безумна. Подозреваешь меня… тьма знает в чем. Я всего лишь пытаюсь помочь.
— А если суд признает меня невиновной?
— Илэль, — король поморщился, — слишком много свидетелей твоей… ненормальности и, что еще хуже, проявления лесного волшебства в замке. Помнишь ту напасть… нашествие змей в год, когда… Ах да, не помнишь, бедняжка? А дождь, прошедший через крышу и заливший пяльцы рукодельниц с защитными вышивками? Я долго могу перечислять. Твои странные видения… Да, я понимаю, некоторые считают тебя благословленной Даром, Видящей. Это ведь ваша родовая магия. У Виотты тоже бывают видения. Домина Оланна очень ценит свою фрейлину и часто полагается на ее подсказки. Ты ведь помнишь, что одаренной может быть только одна из вас? Если не ты, то … моя дочь.
Король встал и начал медленно ко мне приближаться:
— Тебе уже восемнадцать. Опека твоей матери окончена, отец гниет в могиле, а я твой покровитель. Ты живешь на моей земле, в моем замке. Раньше ты была слишком молода, чтобы это понять. Интересовалась лишь своими травами и зельями. Но… теперь? Мне придется выдать тебя замуж. Не хочется этого делать, но это единственный способ защитить тебя… от недобрых людей. Говорят, сам Домин Тион спрашивал о тебе. Хочешь попасть в лапы узурпатора? Одно лишь слово, Илэль или… действие.
Король взял меня за руку, любовно расправил пальцы, поцеловал в ладошку, прижал ее к своей груди и… потянул немного вниз.
В голове моей застучали молоточки. В глазах потемнело. Комната словно сузилась, стены… можно их коснуться. Мое негодование разделяли. Замок. В нем действительно полно магии. Плохой, проклятой. И носитель ее передо мной. Замок жаловался. Прежде в нем жил миролюбивый народ сидов, окруживший себя красотой, светом и любовью к земле и всему, что из нее происходит. А потом случилось нечто ужасное. И с тех пор здесь нет покоя ни днем ни ночью. И каждый год гибнут люди.
— Ваш предок, — прошептала я. — Он… предал Светлый народ. Его дочь прокляла весь ваш род… и вас, и Виотту, и ее мать.
— Откуда? — растерянно пробормотал король. — Никто не знал, даже Вит. Кто ты? Ты не Илэль! Другой взгляд, походка… другая, сила…
Он сжал мою руку, но я с размахом залепила ему пощечину правой рукой.
— Все узнают, — прошипела я. — Вам больше не удастся скрывать и делать виноватой меня.
Я повернулась и направилась к выходу. Только бы меня не задержали!
— Не смей! — крикнул Брун мне вслед. — Пожалеешь!
Глава 6
Шла я, не разбирая дороги. В последние дни Гута показывала мне замок шаг за шагом, позволяя изучить все эти запутанные переходы и коварные лестницы, уводящие в тупики. Крепость Коэд была построена поверх стен полуразрушенного осадой древнего дворца сидов в те времена, когда завоевание новых земель шло полным ходом. Хозяев, соответственно, не очень вежливо попросили на выход. И с тех пор магия поверженных иногда вырывалась из-под регулярно переплетаемой защиты и мстила потомкам тех, кто принес войну на эту землю. Поэтому Гута все время повторяла, что нужно быть осторожной. Теперь я знала кое-что еще: у Замка было огромное количество поводов гневаться.
Я забрела непонятно куда, в ту часть, где старые покои переделали под мастерские и комнаты для прислуги. Даже теперь было видно, что когда-то крепость была полна света и красоты. Тут и там из-под грубой лепнины и облицовки выступали изящные росписи и барельефы. Их старались замазать, особенно человеческие фигуры. Я стояла и пыталась рассмотреть лица сидов-танцовщиков, гибких парней и девушек. Они выступали из камня, подняв руки над головой, и были похожи на цветок с колышущимися лепестками. Рядом, скрывая барельеф почти наполовину, было налеплен лик мужчины в короне, грубый, властный и надменный, чертами похожий на лицо короля Бруна. Зачем было уродовать такую прекрасную работу?
Где-то рядом послышались голоса и тихое пение. Я прошлась по каменному мосту над квадратным атриумом и спустилась в него по боковой лестнице. Здесь, благодаря открытой террасе, было гораздо светлее. Квадратное пространство было заставлено деревянными рамами под пяльцы. Десяток вышивальщиц напевали грустную песню о влюбленной в жителя Лесов девушке. Народный фольклор не знает политики. Он воспевает истинные чувства, неподвластные искусственным ограничениям. И если кто-то, считающийся врагом, прекрасен душой и телом, нет никаких гарантий, что его не коснется благая Любовь.
При виде меня девушки замолкли и привстали, но я жестом попросила их продолжать, подходя ближе и рассматривая вышивку. Цветы, прекрасные птицы, красиво. Вышивальщицы вновь запели. Они пели о том, как дочь короля полюбила прекрасного альва, а тот бросил свое племя и ради любви ушел жить к людям. Недолго продержался он в темном замке, где истреблялось любая травинка, принесенная ветром из-за защитной стены. Альв стал чахнуть, и дева, пожертвовав собой, отвела его в Леса. Лес не принял ее. Он выжил, а она – нет. Печально.
— Госпожа! — ко мне во весь дух бежала Гута. — Ваше Высочество! Вы тут? С трудом нашла вас!
Подбежав, служанка перешла на шепот:
— О эрра. Что случилось? Король вне себя, рвет и мечет. Приказал было найти вас и силой привести к нему!
— Как выйти из замка? — пробормотала я, скрипя зубами. — Мне нужно бежать.
В конце концов, я не нарушала законов Леса. В отличие от девы из песни, меня даже приглашали. И в детстве я выжила в лесу… кажется. Память принцессы была там, в моей голове, но ощущалась как давно просмотренный фильм, обрывками, довольно путаными. Было что-то такое… лучи солнца на тропинке, переплетенные над ней стволы деревьев, золотой свет, его пятна на пухлых ручках и носках вышитых туфелек…
— Эрра, что случилось? — глаза Гуты стали круглыми.
Я отвела ее в угол и рассказала о том, что произошло. Гута внимала мне, побледнев и испуганно приоткрыв ротик.
— Дар… — пробормотала Гута. — Вы слышали это место. Вы Видящая. В роду Гефеест было несколько Видящих. Кровь все знает.
— Мне нельзя снова попасть в руки королю, я перешла черту – мы сбросили маски и теперь находимся в состоянии войны. Но Брун намного сильнее меня. Ему ничего не стоит запереть меня в башне или увезти куда-нибудь подальше. У меня один выход – бежать. Поможешь мне?
Гута нервно закивала.
— Но, эрра Илэль, нам нужен Жезл. Нельзя оставлять его Бруну. Ради него Филеас…Смотрите, что я нашла в куче плавника.
Из складок платья служанка извлекла выбеленную речной водой палку. Не Жезл, но похож. Если не очень присматриваться, то просто один в один. В нынешних условиях это поможет нам выиграть время.
— Идем, — решительно сказала я.
К нашему удивлению, никто по замку не бегал и принцессу не искал. Зато во дворе у подъемного моста царила суматоха. Мы нырнули в узкий проход к кухням, и в нем Гута открыла дверь в потайной ход. Немного пыли и затхлости, и вот мы уже в лаборатории Филеаса.
— Отлично, — прошептала Гута, оглядываясь. — Герард не успел сюда добраться прежде вольных магов. А вот и Жезл.
Волшебная палка лежала на том же подносе с расшитой салфеткой. Под внимательным взглядом Гуты я аккуратно взяла Жезл в руки. Ничего. Никаких ощущений. Палка как палка. Странно, мне казалось раньше артефакт был длиннее. Место Жезла занял кусок деревяшки. Гута помогла мне спрятать артефакт под верхней накидкой без рукавов, тяжелой, расшитой красными, синими и зелеными нитками, в которой несколько складок были прошиты наподобие карманов.
— Что ж, — сказала я. — Идем? Эй, Гута!
Гута меня не слышала. Она смотрела в угол, на плотную темную штору с неизменным узором гладью.
— Эрра Илэль, — прошептала служанка. — Я знаю, где маг Филеас хранил ключ от люка.
— Какого люка?
— Вот этого, — Гута отодвинула штору. — Там у него еще одна лаборатория.
— Думаешь, найдем что-то полезное?
— Непременно.
— Тогда… — я показала рукой: вперед.
Не то чтобы я подозревала ловушку: если бы Гута захотела, мне давно пришлось бы несладко – уж сколько всего я ей наговорила, сколько тайн выдала. Она мне помогала, да. Меж тем между нами ощущалась некоторая недоговоренность. Да и счастливых билетиков через Гуту мне выпало в количестве слишком большом, чтобы верить в случайные совпадения.
Служанка кивнула и начала подниматься по лестнице. Я последовала за ней. Ключ хранился в едва заметной щели между балками потолка. Гута покопалась ключом в увесистом замке, откинула люк и исчезла в светлом прямоугольнике. Запах. Какой тяжелый запах, больницы, болезни. Я медлила, но любопытство победило.
Когда я пролезла через люк, Гута стояла у узкого длинного металлического стола, точь-в-точь, как в наших прозекторских, там даже слив имелся.
— Странно пахнет, — сказала я, изучая обстановку лаборатории. — О Тьма!
Я ближе и взглянула на стол через плечо Гуты. На столе лежало дивное существо. Человек? Нет, нелюдь, как тут говорят. Молодой мужчина, весь какой-то белый… алебастровый, с голубыми тенями на коже безупречно вылепленного лица, синими тенями в прядях длинных белоснежных волос. Уши… уши были белыми и острыми, их кончики торчали сквозь волосы. Мужчина был почти обнажен, лишь кусок грубой ткани прикрывал бедра. Этот неприятный запах… он исходил от молодого человека. Он мертв?
Я машинально протянула руку к шее мужчины. Гута схватила меня за запястье.
— Нет. Осторожно. Это водный альв.
— Он жив?
— Да. Смотрите.
Я пригляделась к торсу лесного существа. Под торчащими ребрами, на впалом животе, билась крошечная жилка.
— Он очень истощен, — проговорила Гута со странной интонацией. Губы ее дрожали. — Маг не давал ему пить… я думаю.
— И есть, наверное, — предположила я, вздохнув.
— Альвы долго могут прожить без еды… и без воды… тоже… но этот здесь много недель. Еще немного и… он не смог уйти… не смог обратиться…
— Давай его напоим, Гута. Мы не можем бросить его здесь на погибель. Где найти воду?
— Я принесу, я видела бочонок внизу, — служанка встрепенулась и через несколько секунд исчезла в люке.
Пока ее не было, я рассматривала существо на столе. Увидела несколько шрамов на руках и свежие порезы. Рыжие полоски вдоль слива. Кровь? Что маг делал с альвом? Учитывая то, что Филеас был довольно противным человеком, смею предположить, что ничего хорошего.
