- Виктория Дерби, - маленькая незнакомка протянула руку.
- Беатрис Шелдон, - тихо пролепетала Беатрис и коснулась неловко предложенных пальцев.
Дерби села за стол и деловита принялась расправлять на коленях салфетку.
- Я хотела попросить вас об одной услуге.
- Боже мой! - Тарт всплеснул руками, а потом дернул Беатрис за запястье, вынуждая сесть. - Неужели вы хотите взять мою бесценную книгу домой?
Дерби рассмеялась.
- Это настолько кощунственно? Нет, конечно, сэр, я не осмелюсь взять вашу драгоценную книгу. Но я слышала, у вас хранится заколка, которой боргежский господарь заколол свою сестру. Я хотела бы взглянуть на нее.
Воздух сгустился, атмосфера сделалась необычайно напряженной. Бросив короткий взгляд на Тарта, Беатрис содрогнулась: глаза его затопило серебро, в котором отражалась вся комната.
- С чего вы взяли, что у меня есть нечто подобное?
- Знаете человека по имени Джеймс Баллант?
Тарт к облегчению как Беатрис, так, вероятно, и Дерби отвел взгляд.
- Вы водите дружбу с подобными людьми? Даже если у меня и есть нечто подобное, вам я это не покажу.
- Почему? - Дерби закусила губу.
- Потому что Джеймс Баллант - не лучшая рекомендация. Простите, дамы, телефон звонит.
Никакого звонка Беатрис не услышала, но испытала облегчение от того, что Тарт вышел. Появилась пожилая служанка, юркая и рыжая, как язык пламени, поставила на стол жаркое и исчезла. Словно призрак. Дерби взялась за вилку, бросая на Беатрис заинтересованные взгляды. Та почувствовала себя неловко.
Когда впоследствии Беатрис пыталась описать свою новую подругу Кларе Картер, ей всякий раз не хватало слов. И это при том, что Виктория Дерби казалась весьма заурядной.
«Она невысокого роста, - писала Беатрис, - ниже меня и даже тебя. Чернявая, большеглазая. Больше всего она походит на какую-то маленькую птичку вроде воробья. Такую маленькую, худенькую и взъерошенную. Она со странностями, но очень умна и, подобно нам с тобой, видит много лишнего».
- Вы ведь не ассистентка профессора, верно, - спросила Виктория.
- Вовсе нет, - неопределенно ответила Беатрис, и это можно было в сущности расценить, как любой ответ.
- Не ассистентка. Вы вообще едва знакомы. И вы боитесь его, - Дерби покачала головой. - Не могу не согласиться; есть в нем нечто жуткое.
- Я… - Беатрис огляделась по сторонам. - Я не хочу это обсуждать.
- Как знаете, - Дерби отложила салфетку. - Прошу прощения, мне нужно закончить выписки.
Она вышла, и Беатрис вновь осталась одна.
Фредерик открыл злополучную шкатулку под номером C-5-36/10 и провел пальцами по тонкой бронзовой фибуле, украшенной диковатым орнаментом. Дохристианская вещица, скорее всего остготы. Куда старше, чем тиран, убивший ею сестру и навсегда проклявший ни в чем не повинную безделушку из темной бронзы.
Прикасаться к ней было неприятно. На счету у фибулы по меньшей мере пятнадцать жертв, и их кровь запеклась на тонкой граненой игле.
Зачем она понадобилась Ланкастеру, Фредерик мог понять. Но вот маленькая мисс Дерби… Сначала попросила редкую, весьма путано написанную книгу, потом заговорила о проклятой фибуле. Фредерик не очень любил совпадения.
Сняв трубку, он набрал номер короткий, насколько это вообще было возможно. Номер, не состоящий вовсе из цифр.
- Фредерик Тарт.
Собеседник был очень нелюбезен, но Фредерика это не остановило.
- Послушайте, пора уже пойти на мировую. Я извиняюсь, что сжег редчайший папирус только потому, что он мог выпустить в мир сфору кровожадных чудовищ. И за тот японский свиток я тоже извиняюсь. Мне нужна ваша помощь.
- В чем? - собеседник сменил наконец гнев на милость.
- Некто Виктория Дербия. Что она из себя представляет?
- Охотница на вампиров. Считает себя таковой, во всяком случае. Медиум. Достаточно умна, чтобы все это не показывать. Вообще достаточно умна.
- Могу ли я доверять ей?
- Кто из нас вообще может доверять женщинам? Кстати, почему бы вам не спросить меня о мисс Шелдон? Упомяните при ней Школу Розетт Блум и результаты вас заинтересуют.
И собеседник с прежней нелюбезностью положил трубку.
Глава 3. Погребальные принадлежности
Перемещениям по дому никто не препятствовал, но Беатрис не особенно хотелось тут расхаживать. Дрянное место. Ей то и дело чудилось, что густые тени в коридорах уплотняются и складываются во что-то ужасное.
Еще хуже призраков и демонов - не важно, реальных или мнимых - была неопределенность. Почему Фредерик Тарт не позвонил в полицию? Зачем он удерживает ее дома? Какие у него намерения? Можно ли считать его джентльменом?
Так или иначе, ночью Беатрис решила бежать и найти Чарли. Он, должно быть, очень переживал.
К полуночи дом затих. Улеглись спать слуги, если таковые имелись. Уехала на такси странная нелюдимая мисс Дерби. Прекратили свою бесконечную ругань обе пожилые дамы. Хозяин, накинув строгое серое пальто, скрылся в тумане. Беатрис выждала еще полчаса, затем зажгла свечу (а в ее комнате было два подсвечника) и спустилась в холл. По дороге она старалась не смотреть по сторонам, потому что там, на периферии зрения, таилось нечто чудовищное.
Беатрис спустилась по главной лестнице и с минуту потратила на колебания. Свернуть ли в хозяйственную половину дома, или выйти через парадные двери? Наконец девушка выбрала второе. В кухне велика была вероятность наткнутся на какую-нибудь кастрюлю и грохотом перебудить весь дом.
Пройдя через холл, Беатрис нащупала защелку замка. В этот момент дуновение ветра затушило свечу. Запахло тленом, могильной землей. Повинуясь инстинктам, Беатрис повернулась. Высокая, пепельно-серая фигура, словно бы в саване. Мягкая ткань скрывает лицо, ложиться складками и, кажется, его нету вовсе. Приглядишься, и становится ясно, что ткань ветхая и дырявая, кое-где обратившаяся уже в лохмотья, и из-под нее выглядывают костлявые руки. пальцы, похожие на лапки паука, царапают воздух.
Беатрис, утратив дар речи, прижалась к двери и сползла на пол. Медленно и беззвучно открывается высеченная из мрамора дверь…
В старом добром Лондоне еще оставались места, где аверс и реверс мира пересекались, вопреки всем законам геометрии. Ибо чхать вселенная хотела на Пифагора и ему подобных. С каждым годом, впрочем, таких мест становилось все меньше. Закрывались ресторанчики и лавки, уже опустила прежде такая оживленная Софистикейт-стрит. Неизменной оставалась пока «Кабанья голова», которая норовила ускользнуть от реальности. Казалось, на втором этаже еще умирает старик Фальстаф, «и мы скорбеть должны»*.
Фредерик толкнул дверь и склонил голову, чтобы пройти в низкий проем. Трактирщик - низенький пузатый человек с лицом, похожим на полную луну - поднял голову от кружек, которые протирал, как он делал это дни напролет.
- Мистер Тарт.
- Питер, - Фредерик сел за стол. - Пинту. И книгу.
Трактирщик, подкатившись к столу, выставил кружку, а потом бухнул на столешницу тяжелый гроссбух. Фредерик снял пальто и шляпу, бросил их в угол и откинулся на спинку. Закурил. Дым голубоватой струйкой ушел в темный потолок.
- Здесь не занято?
Фредерик поднял глаза. Зал был пуст, но незнакомка стояла именно у его стола. невысокая, стройная брюнетка в дорогом французском костюме. И пронзительно-зеленые глаза светятся в темноте, как у кошки.
Не дожидаясь позволения, женщина села. Питер выставил перед ней бокал белого вина и удалился к своим кружкам.
- Интересно, а где же миссис Куикли? - улыбнулась женщина. - Отошла от дел?
- Кто вы и что вам нужно? - не слишком любезно спросил Фредерик.
Женщина обворожительно улыбнулась.
- Мое имя - Виржини Лэ. Возможно, вы читали мои ра…
- Нет, - отрезал Фредерик.
- Простите?
Фредерик стряхнул пепел и замер, поднеся сигарету к губам. Голос его прозвучал глухо.
- Виржини Лэ. Вы публикуетесь в Oeil de Sortilege* и тому подобной оккультной чепухе.
- Вы это не читаете?
- С чего бы? - делано удивился Фредерик. - Мой досуг составляют археологические вестники Кембриджа.
- Я знала, что вы серьезный человек. И у меня к вам серьезное дело, - Виржини Лэ пригубила вино. - По слухам в вашей коллекции хранится фибула готской работы, принадлежавшая когда-то боргежскому господарю Александру. Я бы хотела на нее взглянуть.
Фредерик резким движением затушил сигарету и подался вперед.
- Еще до утра у меня с этим вопросом побывают все прелестницы Лондона?
Виржини Лэ улыбнулась.
- При всем уважении, я из Канады. Но, позвольте догадаться… у вас был сегодня маленький воробей по имени Виктория Дерби?
- Это сговор? - светским тоном полюбопытствовал Фредерик, откидываясь на спинку скамьи.
- Простое предположение. Я не знаю больше женщин, одержимых желанием убить вампира. Так вы покажете мне фибулу?
- Нет.
- Очень жаль. А я хотела показать вам перстень знаменитого Василия Критянина.
Женщина нарочито медленно убрала руку под стол. Что-то блестело у нее на пальцы. Фредерик открыл книгу. Опись вещей, в 1672 году изъятых у Филиппа Бромиса, чернокнижника с юга Новой Англии. Фибула, древний медный перстень, плащ из грубой шерсти и книга в потертом кожаном переплете. Misteria de Vita - значилось на обложке. Книгу сожгли принародно, однако на следующий день она объявилась в библиотеке судьи, отправившего Бромиса не виселицу. И с тех пор пошла по рукам, пока не оказалась в бумажной обертке на столе в доме на Х-стрит. Теперь уже, Фредерик на это надеялся, она должна была стоять на полке в Библиотеке, где ей, вне всякого сомнения, самое место. Вполне заурядная копия Misteria de Vita, восемь глав, что вполне характерно для версий XVII века. Но с заметками на полях.
Фредерик поднялся.
- Вы можете зайти ко мне сейчас, мадам Лэ?
Из гипотетического дневника мисс Виктории Дерби
17 октября 1947 года
Джеймс Баллант никогда не приглашал Викторию Дерби к себе домой. Дом для него был крепостью в самом прямом смысле слова, и посягательства на эту твердыню воспринимались в штыки. Поэтому на долю мисс Дерби - то есть меня - оставались короткие встречи в отелях.
Ночь была дождливой и туманной, и Лондон - Лондон, который бог видит, я оставила на полвека, казался тем - Викторианским. Тускло желтились сквозь туман фонари, и страшно было вступить в Уайтчапел.
Зонт защищал от мороси, а пальто - от пронизывающего октябрьского холода. Но ничто не могло защитить от мрачных мыслей. О себе, о Джеймсе, о человеческих взаимоотношениях. Вот та сфера, которая для мисс Дерби оставалась закрытой, недоступной. Взаимоотношения это, увы, не только секс, о котором в годы моей юности девице даже думать не следовало. Это нечто большее, и мне недоступное: умение существовать с другими людьми в одной плоскости.
Мисс Дерби - то есть я - шла, задумавшись, не глядя себе под ноги, не сводя глаз с желтых пятен фонарей. Это неизбежно привело к падению, но к счастью (к счастью ли?) что-то смягчило удар.
- Привет, бойцовый воробей. Давненько не виделись.
Я вскочила на ноги, с остервенением счищая кровь и запах. Бэзил рассмеялся, как всегда найдя себе в моем поведении повод для веселья.
- Сколько лет, сколько зим! Не подашь руку своему старому другу?
Я отхожу поближе к фонарю под защиту света, впрочем, болезненно желтого. Бэзил поднимается сам и делает шаг ко мне. Выглядит он ужасно. Помните, как у Байрона:
Когда с кровавыми устами,
Скрежеча острыми зубами
В могилу с воем ты придешь…*
Щегольской костюм, который по своему обыкновению носит Бэзил, изодран и изгваздан, и на голове среди спутанных волос запеклась кровь. Впервые за все десятилетия нашего знакомства я хочу закричать.
- Я выгляжу ужасно, да? - сокрушенно говорит Бэзил. По его лицу течет дождь.
Я снимаю комнату на N-роад. Дешевое глухое место, зато хозяйке наплевать, чем я занимаюсь. Полагаю, она считает меня шулюхой. За свои деньги я получаю комнату и крошечную уборную, настолько маленькую, что раковина устроена перед ней возле двери. Душ в конце коридора, и миссис Мастерс взимает за него отдельную плату. Она из тех, кто никогда не пропадет.
Бэзил сидит на моей постели, застеленной клетчатым пледом-шотландкой, в одной рубашке, а я пытаюсь промыть ему рану на голове. От нее остался только тонкий шрам, но Бэзилу не нравится запах собственной крови. Он поглядывает искоса на меня и принюхивается.
- Кто он? Твой мужчина, кто он такой?
- Кто ударил тебя по голове?
У Бэзила холодный смех.
- Кое-кто, оказавшийся сильнее меня. Куда важнее, что было у меня в корзинке.
- Прости? - я привычно не поспеваю за его чувством юмора.
- Пирожки для больной бабушки, - поясняет он. - И книга.
Нет нужды пояснять - какая. Это всегда одна и та же книга.
- На этот раз все гораздо хуже, мой бойцовый воробей. В этом варианте всего пять глав, зато на полях заметки некоего Филиппа Бромиса, или Филиппиуса Бромиуса по прозвищу Ундекинкагинта*.
- Прости? - переспросила я, когда Бэзил не запнулся ни секунды на этом слове.
- Scentia potentia est*, дитя мое. Тебе бы не помешало подучить латынь, если хочешь свернуть мне шею. Его так прозвали, потому что он был сорок девятым жрецом некоего осирического культа и владельцем ряда безделушек. Среди них, скажем, шерстяной плащ, который по преданию делал носителя невидимым и, что гораздо веселее, мог вытянуть из него всю жизнь. Или, скажем, фибула господаря Александра из местечки Боргежи. Ты побледнела.
Я не побледнела - я обмерла. Ведь именно эту фибулу я просила сегодня у Фредерика Тарта. Бэзил поддерживает меня под локоть и усаживает на кровать.
- Рассказывай, мой бойцовый воробей.
Беатрис медленно открыла глаза. В чувство ее привело ощущение присутствия в холле чего-то чужого. Живого. Беатрис не смогла бы сказать, как она это определяет. Она отползла в угол, в тень от вешалки, и скользнувший по холлу луч фонарика не достал ее. Он высветил, зато, монструозную фигуру демона в саване; но, похоже, непрошеные гости ее не увидели.
- А если старухи проснуться? - просипел знакомый голос Чарли.
- Ты старуху придушить не можешь, Чарли-бой? - фыркнул едва слышно второй голос. Смит.
Луч фонаря пошел выше по лестнице. Страшная фигура в саване дернулась за ними, но не смогла сдвинуться с места и издала протяжный жалобный стон. Беатрис в нем послышалось «Пусти!».
- Страж…
Страж, вот, что она слышала сквозь беспамятство. Монстр, призрак, поставленный охранять бесчисленные сокровища Тарта. Беатрис медленно поднялась на ноги, сняла туфли и подошла к камню. Страшная фигура дернулась. Сердце упрыгало в пятки. Беатрис медленно опустилась на корточки и ощупала плиту. Низ ее был обмотан тонкой нейлоновой бечевкой, пропитанной каким-то пахучим составом. Подняв руку, Беатрис нащупала на столике нож для писем. Веревка поддалась спустя полминуты. Издав протяжный стон, чудовище медленно пошло за ворами. Тяжело опираясь на стену, Беатрис поднялась и отерла пот.
Со второго этажа не доносилось ни звука. Призрак исчез. Путь был свободен. Беатрис открыла дверь, переступила порог и выглянула в туман. Как в викторианских страшных историях. Беатрис поежилась и медленно спустилась по ступеням вниз, и ступила на влажный тротуар. Тишина, легкий дождь, туман и отдаленный шум улиц. Очень отдаленный, а этот кусок тротуара словно застыл в XIX веке. Кажется, фонарь сквозь туман проглядывает газовый. Беатрис постояла в нерешительности, прежде чем, выбрав направление, сделать шаг прочь от дома.
- Беатрис Шелдон, - тихо пролепетала Беатрис и коснулась неловко предложенных пальцев.
Дерби села за стол и деловита принялась расправлять на коленях салфетку.
- Я хотела попросить вас об одной услуге.
- Боже мой! - Тарт всплеснул руками, а потом дернул Беатрис за запястье, вынуждая сесть. - Неужели вы хотите взять мою бесценную книгу домой?
Дерби рассмеялась.
- Это настолько кощунственно? Нет, конечно, сэр, я не осмелюсь взять вашу драгоценную книгу. Но я слышала, у вас хранится заколка, которой боргежский господарь заколол свою сестру. Я хотела бы взглянуть на нее.
Воздух сгустился, атмосфера сделалась необычайно напряженной. Бросив короткий взгляд на Тарта, Беатрис содрогнулась: глаза его затопило серебро, в котором отражалась вся комната.
- С чего вы взяли, что у меня есть нечто подобное?
- Знаете человека по имени Джеймс Баллант?
Тарт к облегчению как Беатрис, так, вероятно, и Дерби отвел взгляд.
- Вы водите дружбу с подобными людьми? Даже если у меня и есть нечто подобное, вам я это не покажу.
- Почему? - Дерби закусила губу.
- Потому что Джеймс Баллант - не лучшая рекомендация. Простите, дамы, телефон звонит.
Никакого звонка Беатрис не услышала, но испытала облегчение от того, что Тарт вышел. Появилась пожилая служанка, юркая и рыжая, как язык пламени, поставила на стол жаркое и исчезла. Словно призрак. Дерби взялась за вилку, бросая на Беатрис заинтересованные взгляды. Та почувствовала себя неловко.
Когда впоследствии Беатрис пыталась описать свою новую подругу Кларе Картер, ей всякий раз не хватало слов. И это при том, что Виктория Дерби казалась весьма заурядной.
«Она невысокого роста, - писала Беатрис, - ниже меня и даже тебя. Чернявая, большеглазая. Больше всего она походит на какую-то маленькую птичку вроде воробья. Такую маленькую, худенькую и взъерошенную. Она со странностями, но очень умна и, подобно нам с тобой, видит много лишнего».
- Вы ведь не ассистентка профессора, верно, - спросила Виктория.
- Вовсе нет, - неопределенно ответила Беатрис, и это можно было в сущности расценить, как любой ответ.
- Не ассистентка. Вы вообще едва знакомы. И вы боитесь его, - Дерби покачала головой. - Не могу не согласиться; есть в нем нечто жуткое.
- Я… - Беатрис огляделась по сторонам. - Я не хочу это обсуждать.
- Как знаете, - Дерби отложила салфетку. - Прошу прощения, мне нужно закончить выписки.
Она вышла, и Беатрис вновь осталась одна.
Фредерик открыл злополучную шкатулку под номером C-5-36/10 и провел пальцами по тонкой бронзовой фибуле, украшенной диковатым орнаментом. Дохристианская вещица, скорее всего остготы. Куда старше, чем тиран, убивший ею сестру и навсегда проклявший ни в чем не повинную безделушку из темной бронзы.
Прикасаться к ней было неприятно. На счету у фибулы по меньшей мере пятнадцать жертв, и их кровь запеклась на тонкой граненой игле.
Зачем она понадобилась Ланкастеру, Фредерик мог понять. Но вот маленькая мисс Дерби… Сначала попросила редкую, весьма путано написанную книгу, потом заговорила о проклятой фибуле. Фредерик не очень любил совпадения.
Сняв трубку, он набрал номер короткий, насколько это вообще было возможно. Номер, не состоящий вовсе из цифр.
- Фредерик Тарт.
Собеседник был очень нелюбезен, но Фредерика это не остановило.
- Послушайте, пора уже пойти на мировую. Я извиняюсь, что сжег редчайший папирус только потому, что он мог выпустить в мир сфору кровожадных чудовищ. И за тот японский свиток я тоже извиняюсь. Мне нужна ваша помощь.
- В чем? - собеседник сменил наконец гнев на милость.
- Некто Виктория Дербия. Что она из себя представляет?
- Охотница на вампиров. Считает себя таковой, во всяком случае. Медиум. Достаточно умна, чтобы все это не показывать. Вообще достаточно умна.
- Могу ли я доверять ей?
- Кто из нас вообще может доверять женщинам? Кстати, почему бы вам не спросить меня о мисс Шелдон? Упомяните при ней Школу Розетт Блум и результаты вас заинтересуют.
И собеседник с прежней нелюбезностью положил трубку.
Глава 3. Погребальные принадлежности
Перемещениям по дому никто не препятствовал, но Беатрис не особенно хотелось тут расхаживать. Дрянное место. Ей то и дело чудилось, что густые тени в коридорах уплотняются и складываются во что-то ужасное.
Еще хуже призраков и демонов - не важно, реальных или мнимых - была неопределенность. Почему Фредерик Тарт не позвонил в полицию? Зачем он удерживает ее дома? Какие у него намерения? Можно ли считать его джентльменом?
Так или иначе, ночью Беатрис решила бежать и найти Чарли. Он, должно быть, очень переживал.
К полуночи дом затих. Улеглись спать слуги, если таковые имелись. Уехала на такси странная нелюдимая мисс Дерби. Прекратили свою бесконечную ругань обе пожилые дамы. Хозяин, накинув строгое серое пальто, скрылся в тумане. Беатрис выждала еще полчаса, затем зажгла свечу (а в ее комнате было два подсвечника) и спустилась в холл. По дороге она старалась не смотреть по сторонам, потому что там, на периферии зрения, таилось нечто чудовищное.
Беатрис спустилась по главной лестнице и с минуту потратила на колебания. Свернуть ли в хозяйственную половину дома, или выйти через парадные двери? Наконец девушка выбрала второе. В кухне велика была вероятность наткнутся на какую-нибудь кастрюлю и грохотом перебудить весь дом.
Пройдя через холл, Беатрис нащупала защелку замка. В этот момент дуновение ветра затушило свечу. Запахло тленом, могильной землей. Повинуясь инстинктам, Беатрис повернулась. Высокая, пепельно-серая фигура, словно бы в саване. Мягкая ткань скрывает лицо, ложиться складками и, кажется, его нету вовсе. Приглядишься, и становится ясно, что ткань ветхая и дырявая, кое-где обратившаяся уже в лохмотья, и из-под нее выглядывают костлявые руки. пальцы, похожие на лапки паука, царапают воздух.
Беатрис, утратив дар речи, прижалась к двери и сползла на пол. Медленно и беззвучно открывается высеченная из мрамора дверь…
В старом добром Лондоне еще оставались места, где аверс и реверс мира пересекались, вопреки всем законам геометрии. Ибо чхать вселенная хотела на Пифагора и ему подобных. С каждым годом, впрочем, таких мест становилось все меньше. Закрывались ресторанчики и лавки, уже опустила прежде такая оживленная Софистикейт-стрит. Неизменной оставалась пока «Кабанья голова», которая норовила ускользнуть от реальности. Казалось, на втором этаже еще умирает старик Фальстаф, «и мы скорбеть должны»*.
Фредерик толкнул дверь и склонил голову, чтобы пройти в низкий проем. Трактирщик - низенький пузатый человек с лицом, похожим на полную луну - поднял голову от кружек, которые протирал, как он делал это дни напролет.
- Мистер Тарт.
- Питер, - Фредерик сел за стол. - Пинту. И книгу.
Трактирщик, подкатившись к столу, выставил кружку, а потом бухнул на столешницу тяжелый гроссбух. Фредерик снял пальто и шляпу, бросил их в угол и откинулся на спинку. Закурил. Дым голубоватой струйкой ушел в темный потолок.
- Здесь не занято?
Фредерик поднял глаза. Зал был пуст, но незнакомка стояла именно у его стола. невысокая, стройная брюнетка в дорогом французском костюме. И пронзительно-зеленые глаза светятся в темноте, как у кошки.
Не дожидаясь позволения, женщина села. Питер выставил перед ней бокал белого вина и удалился к своим кружкам.
- Интересно, а где же миссис Куикли? - улыбнулась женщина. - Отошла от дел?
- Кто вы и что вам нужно? - не слишком любезно спросил Фредерик.
Женщина обворожительно улыбнулась.
- Мое имя - Виржини Лэ. Возможно, вы читали мои ра…
- Нет, - отрезал Фредерик.
- Простите?
Фредерик стряхнул пепел и замер, поднеся сигарету к губам. Голос его прозвучал глухо.
- Виржини Лэ. Вы публикуетесь в Oeil de Sortilege* и тому подобной оккультной чепухе.
- Вы это не читаете?
- С чего бы? - делано удивился Фредерик. - Мой досуг составляют археологические вестники Кембриджа.
- Я знала, что вы серьезный человек. И у меня к вам серьезное дело, - Виржини Лэ пригубила вино. - По слухам в вашей коллекции хранится фибула готской работы, принадлежавшая когда-то боргежскому господарю Александру. Я бы хотела на нее взглянуть.
Фредерик резким движением затушил сигарету и подался вперед.
- Еще до утра у меня с этим вопросом побывают все прелестницы Лондона?
Виржини Лэ улыбнулась.
- При всем уважении, я из Канады. Но, позвольте догадаться… у вас был сегодня маленький воробей по имени Виктория Дерби?
- Это сговор? - светским тоном полюбопытствовал Фредерик, откидываясь на спинку скамьи.
- Простое предположение. Я не знаю больше женщин, одержимых желанием убить вампира. Так вы покажете мне фибулу?
- Нет.
- Очень жаль. А я хотела показать вам перстень знаменитого Василия Критянина.
Женщина нарочито медленно убрала руку под стол. Что-то блестело у нее на пальцы. Фредерик открыл книгу. Опись вещей, в 1672 году изъятых у Филиппа Бромиса, чернокнижника с юга Новой Англии. Фибула, древний медный перстень, плащ из грубой шерсти и книга в потертом кожаном переплете. Misteria de Vita - значилось на обложке. Книгу сожгли принародно, однако на следующий день она объявилась в библиотеке судьи, отправившего Бромиса не виселицу. И с тех пор пошла по рукам, пока не оказалась в бумажной обертке на столе в доме на Х-стрит. Теперь уже, Фредерик на это надеялся, она должна была стоять на полке в Библиотеке, где ей, вне всякого сомнения, самое место. Вполне заурядная копия Misteria de Vita, восемь глав, что вполне характерно для версий XVII века. Но с заметками на полях.
Фредерик поднялся.
- Вы можете зайти ко мне сейчас, мадам Лэ?
Из гипотетического дневника мисс Виктории Дерби
17 октября 1947 года
Джеймс Баллант никогда не приглашал Викторию Дерби к себе домой. Дом для него был крепостью в самом прямом смысле слова, и посягательства на эту твердыню воспринимались в штыки. Поэтому на долю мисс Дерби - то есть меня - оставались короткие встречи в отелях.
Ночь была дождливой и туманной, и Лондон - Лондон, который бог видит, я оставила на полвека, казался тем - Викторианским. Тускло желтились сквозь туман фонари, и страшно было вступить в Уайтчапел.
Зонт защищал от мороси, а пальто - от пронизывающего октябрьского холода. Но ничто не могло защитить от мрачных мыслей. О себе, о Джеймсе, о человеческих взаимоотношениях. Вот та сфера, которая для мисс Дерби оставалась закрытой, недоступной. Взаимоотношения это, увы, не только секс, о котором в годы моей юности девице даже думать не следовало. Это нечто большее, и мне недоступное: умение существовать с другими людьми в одной плоскости.
Мисс Дерби - то есть я - шла, задумавшись, не глядя себе под ноги, не сводя глаз с желтых пятен фонарей. Это неизбежно привело к падению, но к счастью (к счастью ли?) что-то смягчило удар.
- Привет, бойцовый воробей. Давненько не виделись.
Я вскочила на ноги, с остервенением счищая кровь и запах. Бэзил рассмеялся, как всегда найдя себе в моем поведении повод для веселья.
- Сколько лет, сколько зим! Не подашь руку своему старому другу?
Я отхожу поближе к фонарю под защиту света, впрочем, болезненно желтого. Бэзил поднимается сам и делает шаг ко мне. Выглядит он ужасно. Помните, как у Байрона:
Когда с кровавыми устами,
Скрежеча острыми зубами
В могилу с воем ты придешь…*
Щегольской костюм, который по своему обыкновению носит Бэзил, изодран и изгваздан, и на голове среди спутанных волос запеклась кровь. Впервые за все десятилетия нашего знакомства я хочу закричать.
- Я выгляжу ужасно, да? - сокрушенно говорит Бэзил. По его лицу течет дождь.
Я снимаю комнату на N-роад. Дешевое глухое место, зато хозяйке наплевать, чем я занимаюсь. Полагаю, она считает меня шулюхой. За свои деньги я получаю комнату и крошечную уборную, настолько маленькую, что раковина устроена перед ней возле двери. Душ в конце коридора, и миссис Мастерс взимает за него отдельную плату. Она из тех, кто никогда не пропадет.
Бэзил сидит на моей постели, застеленной клетчатым пледом-шотландкой, в одной рубашке, а я пытаюсь промыть ему рану на голове. От нее остался только тонкий шрам, но Бэзилу не нравится запах собственной крови. Он поглядывает искоса на меня и принюхивается.
- Кто он? Твой мужчина, кто он такой?
- Кто ударил тебя по голове?
У Бэзила холодный смех.
- Кое-кто, оказавшийся сильнее меня. Куда важнее, что было у меня в корзинке.
- Прости? - я привычно не поспеваю за его чувством юмора.
- Пирожки для больной бабушки, - поясняет он. - И книга.
Нет нужды пояснять - какая. Это всегда одна и та же книга.
- На этот раз все гораздо хуже, мой бойцовый воробей. В этом варианте всего пять глав, зато на полях заметки некоего Филиппа Бромиса, или Филиппиуса Бромиуса по прозвищу Ундекинкагинта*.
- Прости? - переспросила я, когда Бэзил не запнулся ни секунды на этом слове.
- Scentia potentia est*, дитя мое. Тебе бы не помешало подучить латынь, если хочешь свернуть мне шею. Его так прозвали, потому что он был сорок девятым жрецом некоего осирического культа и владельцем ряда безделушек. Среди них, скажем, шерстяной плащ, который по преданию делал носителя невидимым и, что гораздо веселее, мог вытянуть из него всю жизнь. Или, скажем, фибула господаря Александра из местечки Боргежи. Ты побледнела.
Я не побледнела - я обмерла. Ведь именно эту фибулу я просила сегодня у Фредерика Тарта. Бэзил поддерживает меня под локоть и усаживает на кровать.
- Рассказывай, мой бойцовый воробей.
Беатрис медленно открыла глаза. В чувство ее привело ощущение присутствия в холле чего-то чужого. Живого. Беатрис не смогла бы сказать, как она это определяет. Она отползла в угол, в тень от вешалки, и скользнувший по холлу луч фонарика не достал ее. Он высветил, зато, монструозную фигуру демона в саване; но, похоже, непрошеные гости ее не увидели.
- А если старухи проснуться? - просипел знакомый голос Чарли.
- Ты старуху придушить не можешь, Чарли-бой? - фыркнул едва слышно второй голос. Смит.
Луч фонаря пошел выше по лестнице. Страшная фигура в саване дернулась за ними, но не смогла сдвинуться с места и издала протяжный жалобный стон. Беатрис в нем послышалось «Пусти!».
- Страж…
Страж, вот, что она слышала сквозь беспамятство. Монстр, призрак, поставленный охранять бесчисленные сокровища Тарта. Беатрис медленно поднялась на ноги, сняла туфли и подошла к камню. Страшная фигура дернулась. Сердце упрыгало в пятки. Беатрис медленно опустилась на корточки и ощупала плиту. Низ ее был обмотан тонкой нейлоновой бечевкой, пропитанной каким-то пахучим составом. Подняв руку, Беатрис нащупала на столике нож для писем. Веревка поддалась спустя полминуты. Издав протяжный стон, чудовище медленно пошло за ворами. Тяжело опираясь на стену, Беатрис поднялась и отерла пот.
Со второго этажа не доносилось ни звука. Призрак исчез. Путь был свободен. Беатрис открыла дверь, переступила порог и выглянула в туман. Как в викторианских страшных историях. Беатрис поежилась и медленно спустилась по ступеням вниз, и ступила на влажный тротуар. Тишина, легкий дождь, туман и отдаленный шум улиц. Очень отдаленный, а этот кусок тротуара словно застыл в XIX веке. Кажется, фонарь сквозь туман проглядывает газовый. Беатрис постояла в нерешительности, прежде чем, выбрав направление, сделать шаг прочь от дома.
