- Мне повезло, а всем так везти не может. Хотя, "повезло" явно не лучшее слово... Ренар - тот еще жук. Но, Элеонора, пожалуйста, послушайся только одного совета: не пытайся разрешить все сама. Это не только твоя проблема.
- Это вообще не моя проблема, - насупилась я.
Шанаталь бесшабашно улыбнулась, чмокнула меня неожиданно в щеку и упорхнула. Я осталась наедине со своими мыслями. Не самая лучшая компания. Налила себе ванну, надеясь, что горячая вода с ароматной пеной смоет все мои неприятности и дурные мысли. Потом вспомнила про раненное плечо, спустила воду и присела на бортик ванны. Вместо того, чтобы думать о своем будущем, я вспоминала Джони. Меня обманул при первой встрече его внешний вид, да и потом - эта роскошная грива и манеры плохо вязались с нелепой легендой о бухгалтере. Они и с юридическим образованием плохо вязались, но всем странностям в конце концов нашлось объяснение: богатенький богемный мальчик.
Вот оно. Богатенький мальчик из хорошей семьи. Наследник крупной компании. Ты не злишься на него, Элеонора Лермонт. Ты боишься. Потому что лучше прочих понимаешь: ничего серьезного у вас не выйдет. А тебе вдруг, как в юности, захотелось, чтобы было серьезно. Но ничего общего у содержанки и этакого прекрасного принца быть не может.
Надо сказать, история, рассказанная в "Красотке", всегда казалась мне фальшивой. Недоброй и фальшивой.
Еще была Шанталь, выскочившая за своего миллионера. Но она ведь никогда и не была содержанкой, скорее уж - гейшей, какой-нибудь ойран самого высокого ранга. Да и Ренар ее был - со странностями.
Мы с Джони - другое дело.
Я поднялась, наскоро умылась - в самом деле, совсем позабросила свою внешность - и вышла из ванной. В доме было темно, только в отведенной мне гостеприимными хозяевами комнате был оставлен ночник, да из-под двери в конце коридора пробивался свет. Она раскрылась, мы с Ренаром раскланялись и разошлись по спальням.
Следующее утро встретило меня запахом подгоревших тостов и недовольным голосом Шанталь: "Да, мама. Нет, мама. Я в порядке, мама", и все в том же духе. Я с матерью не разговаривала уже несколько лет, и сомневаюсь, что она сейчас примет меня. Я многократно доказывала своим поведением, что глупа и распущена.
- Привет.
Мне досталась толика шанталева недовольства и парочка подгорелых тостов.
- Проблемы? - спросила я, делая вид, что мы подруги.
- Мама, - мрачно ответила Шанталь. - Сначала она устроила истерику из-за моего замужества. Как же так! Мужчине за пятьдесят! Я вот только не поняла, он у нее оказался то ли старой развалиной, то ли совратителем малолетних. А вот теперь она ведет себя так, словно я не беременна, а смертельно больна!
- Постой-ка... - я так и не донесла тост до рта. - Ты беременна?
- Боже! Ты только не начинай! - Шанталь закатила глаза. - Это не смертельно и, кстати, не заразно.
Я все-таки сгрызла тост, пересушенный и жесткий, крошки оцарапали мне горло. Шанталь в положении... с ума сойти! Шанталь счастливо замужем, в положении, а тут я со своими проблемами и убийцами на хвосте. И если не дай Бог, с Шанталь что-то случится... я себе этого не прощу. Если, конечно, проживу достаточно долго, чтобы сожалеть. Мне ведь Ренар убьет.
- Чем бы нам заняться?...- Шанталь сменила тему. Стакан молока в ее руке выглядел, как кубок, полный драгоценного вина. Я начала ей завидовать. Она то ли не понимала, насколько все серьезно, то ли успешно делала вид.
- По магазинам мы пробежаться не сможем... - задумчиво продолжила Шанталь. - Не сидеть же нам, как прежде, распивая шампанское.
- Тебе нельзя, - напомнила я.
- Да я его и не люблю. О, можем кино посмотреть.
- А еще повязать пинетки, - мрачно съязвила я.
Шанталь и бровью не повела.
- А еще мы можем вспомнить, что мы знаем о Надин.
- Сука, - безапелляционно ответила я. Шанталь спорить не стала.
- Ты сказала, что видела снимок у Дюлака, сменила тему Шанталь, потому что, как и я, ничего не могла вспомнить про скрытницу Надин. - Напрягись. Что на нем было?
- Понятия не имею! Может вообще ничего особенного! Мама его!
Я сгрызла еще один тост. Что бы не происходило, Шанталь я должна оставить. Я и раньше была не в восторге от того, что пришлось ее ввязывать, а уж теперь... Вот только идти мне было некуда.
Джони
Рено странно смотрелся в нашей гостиной. Впрочем, на любимой бабушкиной мебели - времен ее бурной беспутной молодости - кто угодно смотрелся странно. Наверное, даже ее любовники.
- Кофе? Коньяк?
- Я предпочитаю травяной чай, - огорошил меня Рено, в который раз разрушая все мыслимые представления о наемниках. На стол легла папка. - Я нашел для вас кое-что любопытное.
- Мадлен, принеси, пожалуйста, чай и кофе, - я сел в безмерно неудобное кресло и пролистал содержимое папки. Уголовные дела двадцатилетней давности. - Что это?
- Мсье Дюлак незадолго до своей смерти нанял частного детектива, одного моего приятеля, чтобы расследовать дело о смерти своего отца.
- Это ведь было... - я пролистал еще раз дело, полное ветхих бумажек. - Это было лет двадцать назад!
- Двадцать четыре.
- Пищевое отравление, кажется?
Рено ухмыльнулся. Нет, конечно нет. Не все так просто. Я выудил из папки отчет судмедэксперта. Отравление грибами. Намедни, как было в одном русском фильме, грибков покушал, и помер.
- Дюлак хотел доказать, что кто-то убил его отца? И кто у него был под подозрением?
Рено снова нахмурился, готовясь преподнести мне неприятные новости. Впрочем, я и сам без труда догадался.
- Болье и отец, верно?
Рено кивнул.
- Ознакомитесь с бумагами сами, или вам помочь?
- Можете изложить кратко? - предложил я, не готовый читать документы, возможно, обвиняющие моего отца. Почему-то мысль, что он может... Это было отвратительно, но мысль о том, что кто-то обвиняет отца в убийстве, не казалась мне кощунственной. То ли я не верил в его виновность, то ли наоборот - слишком легко представлял, что...
Я глотнул кофе, в который Эрина, наша незаменимая и не в меру энергичная кухарка-экспериментатор, слишком щедро положила имбиря и перца. Во рту полыхал пожар. В голове - тоже.
- Это было 28 мая 19ХХ года. Ваш отец, Руджеро Дюлак и Болье обедали вместе на вилле. Согласно свидетельским показаниям, подавалась говядина с грибным соусом, печеный картофель, паштет с трюфелями и сладкий бисквит. Плюс вино, три сорта, еще коньяк и ликер.
Все это Рено излагал по памяти, не подглядывая в бумаги. Словно сочинял вдохновенно на ходу.
- Вернувшись вечером домой, Руджеро почувствовал недомогание, однако врача вызвал только около полуночи, когда, по его словам, боли стали невыносимы. Прибывшие медики уже ничего не смогли сделать, только констатировали: смерть от отравления грибами.
- А что с... - я покачал головой. - Верно, отец не любил грибы.
- А у Болье была аллергия. А его отец, кажется, вообще ничего не ел из-за приступов ипохондрии.
- Что не мешало ему разбиться, прыгая с парашютом. Обычно это кокетливо называют "аварией".
Я поднялся и прошел по гостиной. Принесенная Рено папка только еще сильнее все запутала. Будто мало мне проблем здесь и сейчас. В дело вмешана история двадцатилетней давности.
- И к какому выводу пришел ваш друг-детектив? Кто убийца?
Рено пожал плечами.
- Ни к какому. Это не входило в его задачу. Он собрал информацию. Потом Дюлак поручил ему найти данные о последней любовнице своего отца и их совместной дочери, но буквально на следующий день позвонил и отменил все.
- Нашел сам?
Рено вновь пожал плечами.
- Или она его нашла. Или это стало неактуально. Бенуа, умоляю, сядьте! У меня уже голова кружится!
Я плюхнулся в кресло.
- Исходя из логики, это одна из замешанных в дело женщин.
- Ну-ну, - хмыкнул Рено.
- Элеонора или Надин? - я посмотрел на наемника в поисках поддержки и, конечно же, ее не обнаружил.
- Пикантно, - только и сказал он. - В обоих случаях.
- Элеонора в любом случае не убийца, - я тряхнул головой. Плохо дело, если мысль о виновности Горгоны возмущает меня больше, чем мысль о виновности отца.
- Вам этого не хочется, - кивнул Рено.
- Я ее знаю. Эльнор не убийца.
- Евлалия однажды меня чуть не пристрелила, - доверительно сообщил Рено. - А они ведь подруги.
Да пошел ты, Эмма! Я беспомощно посмотрел на папку, не зная, что с этим делать. Имело ли расследование, инициированное Дюлаком, какое-либо отношение к его смерти? Поиски возможных убийц Руджеро говорили о мести, то же, что происходило с Помоной - о жажде наживы. При чем здесь фото, мельком виденное Эльнор? Да и имеет ли оно хоть какое-то отношение к происходящему? А...
Я посмотрел на Рено, с безмятежным видном пьющего свой травяной чай. Интересно, это травки на него так благотворно действуют?
- На вашем месте... - как бы между прочим начал он и умолк.
- Слушаю.
- На вашем месте я разузнал бы о прошлом мадмуазель Лермонт и мадам Болье. Нашел любовницу Руджеро Дюлака и узнал, что стало с их дочерью. Случилось так, что я знаю отличного специалиста по поиску информации...
- И во сколько же мне обойдутся услуги мадам Монрое? - спросил я.
Рено назвал цену. Я присвистнул и уточнил: за каждого? А скидка на мелкий опт?
- Информацию на мадмуазель Лермонт она вам даст почти бесплатно, - хмыкнул Рено.
- Чек подойдет?
Наемник с обворожительной улыбкой кивнул. Мне кое-как удалось убедить себя, что все это для пользы дела, и спать мне отныне будет значительно легче. Но, когда я ставил проспись, рука дрожала. Уже после того, как Рено ушел, пообещав держать меня в курсе, я сообразил: есть еще один человек, могущий помнить любовницу старшего Дюлака.
Бабушка.
Информация из ее уст обойдется еще дороже.
Квинни
После обеда - снова какая-то паста, вкуса я на нервной почве и не почувствовала - Шанталь упорхнула в магазин. Обещала принести мне все, что угодно, и я попросила плитку молочного шоколада. Очень большую плитку молочного шоколада. Окончательно я наплевала и на внешность, и на фигуру. Лучше бы тюбик помады попросила, честное слово.
Оставшись одна, я сварила себе кофе, походила вдоль полок с книгами - безумно дорогими, порылась в журналах по антиквариату. У Шанталь и в лучшие-то годы нельзя было найти "Вог" или "Харперс Базар".
Когда разглядывать и перебирать стало уже нечего (не считая какие-то совершенно уж личные вещи), я села в кресло в гостиной и сложила руки на коленях. Что делать - я не знала. Я понимала, что следует оставить Шанталь, не подводить ее, не подвергать опасности, однако с трудом представляла, куда мне податься и что сказать перед уходом. Если я не буду достаточно убедительна, Шанталь последует за мной.
От размышлений, затягивающих во все более глубокий и опасный омут, меня отвлек звонок в дверь. Это не Шанталь и не ее муж - у них-то, конечно, ключи. Может быть, это Леклер? (Вот, я сказала это! Осталось только признать, что я хочу его видеть.)
Вообще-то, открывать в чужом доме дверь было неправильно, но я тем не менее подошла и взглянула на посетителя сквозь серебристо-лиловое витражное окошко. На пороге стояла, поигрывая тонким вишневым мундштуком, Надин Болье. На ловца и зверь бежит. Или как-то так.
Я открыла дверь, потому что в известной степени это избавляло меня от проблемы выбора. Надин окинула меня странноватым взглядом.
- О, а я хотела спросить Флери, где тебя искать.
Я скривилась и передразнила:
- "Привет, Шанталь. Я никак не могу убить эту назойливую суку Квинни. Ты не знаешь, где она?"
Оспаривать идею убийства Надин не стала, отчего мне несколько поплохело. Впрочем, начни она изворачиваться, и мне было бы еще хуже. Я все равно не смогла бы поверить этой женщине.
- Что тебе нужно?
Надин посторонилась и указала на машину.
- Чтобы ты поехала со мной, Элеонора.
Она знала мое настоящее имя. Тянет это на признание? И не должна ли я захлопнуть дверь перед носом этой женщины? Опять удариться в бега было так заманчиво, но сил у меня уже не осталось.
- Подожди, я оставлю Шанталь записку. Не хватало только, чтобы она бросилась за мной вдогон.
Надин пожала плечами. Я вырвала листок из блокнота и минут пять потратила на сочинение нехитрого коротенького послания. Вышло не слишком убедительно, но я очистила свою совесть. Я велела Шанталь сидеть дома и беспокоиться о своем здоровье, а не обо мне. Слушаться же, или нет - ее воля. Слабенькое, надо сказать, средство для очистки совести. Придавив записку телефонным аппаратом, я вышла из дома и захлопнула дверь.
- Идем.
Спустившись, Надин распахнула передо мной дверцу машины и дождалась, пока я села. Она все делала молча, неспешно, внешне совершенно спокойная. Но что-то в ее поведении настораживало меня. Как-то нехорошо дрожали ее руки. Надин закурила и села за руль.
- Куда мы едем?
- Не все ли тебе равно? - спросила Надин.
Да нет, мне в общем-то наплевать, где меня шлепнут. Боже, куда меня везут?! Элеонора, что ты задумала? Во что ты ввязалась? У тебя же есть план? Почему ты вообще поехала с этой... этой...
Надин достала пистолет и выложила его на приборную доску.
Да. Теперь все ясно.
- Зачем ты все это затеяла? - спросила я, решив, что жалеть мне уже не о чем. - Так хотела денег?
- Неужели ты думала, что все это так просто? - спросила Надин. - Деньги? Пф-ф! это ты хочешь денег, красивой жизни. У меня более важная цель.
- А именно? - спросила я.
- Знаешь, что раздражает меня в романах и нелепых блокбастерах, Элли? - спросила Надин, в очередной раз уродуя мое имя. - Эти убийцы, выдающие за десять минут до финала все свои замыслы.
- Значит, ты убийца? - уточнила я. Голос предательски дрожал.
Надин промолчала.
- Знаешь, ты неправа, - я попыталась потянуть время. - Дело не в деньгах. Просто я ненавижу мужчин, авторитарных, жадных и глупых. Мне просто нравиться оставлять их с носом, голых и нищих.
- Из-за этого ты спала с Леклером? - ядовито уточнила Надин.
- Ну, и на старуху бывает проруха.
- Мы приехали, - мой афоризм Надин оставила без внимания. - Выходи.
В руке у нее был пистолет. Я не знала, заряжен ли он, но проверять не решилась. Я вышла, ноги сразу промокли. Я угодила прямиком в грязную лужу. Надин завезла меня в какую-то заброшенную деревню. Слева высился дом, старый, с облупившейся краской; справа - заросшая кривыми деревьями роща, или, скорее, запущенный яблоневый сад. Ну, и куда она меня завезла?
- Мне идти в дом? - уточнила я, стараясь не показывать свой страх.
Надин подтолкнула меня пистолетом в спину. Чувство было странное: страх вдруг схлынул, оставив после себя пустоту. Я поднялась по скрипучим ступенькам на покосившееся крыльцо и ступила на не менее скрипучий, рассохшийся паркет. Внутри пахло гнилью.
- В подвал.
Я посмотрела на Надин. Итак, думаю у меня есть признание: она убила Дюлака и мужа и, наверное, отца Леклера. И меня убьет.
- Знаешь, я ведь действительно не понимаю, зачем ты привезла меня сюда. Зачем ты вообще втянула меня в эту историю?
- Это вообще не моя проблема, - насупилась я.
Шанаталь бесшабашно улыбнулась, чмокнула меня неожиданно в щеку и упорхнула. Я осталась наедине со своими мыслями. Не самая лучшая компания. Налила себе ванну, надеясь, что горячая вода с ароматной пеной смоет все мои неприятности и дурные мысли. Потом вспомнила про раненное плечо, спустила воду и присела на бортик ванны. Вместо того, чтобы думать о своем будущем, я вспоминала Джони. Меня обманул при первой встрече его внешний вид, да и потом - эта роскошная грива и манеры плохо вязались с нелепой легендой о бухгалтере. Они и с юридическим образованием плохо вязались, но всем странностям в конце концов нашлось объяснение: богатенький богемный мальчик.
Вот оно. Богатенький мальчик из хорошей семьи. Наследник крупной компании. Ты не злишься на него, Элеонора Лермонт. Ты боишься. Потому что лучше прочих понимаешь: ничего серьезного у вас не выйдет. А тебе вдруг, как в юности, захотелось, чтобы было серьезно. Но ничего общего у содержанки и этакого прекрасного принца быть не может.
Надо сказать, история, рассказанная в "Красотке", всегда казалась мне фальшивой. Недоброй и фальшивой.
Еще была Шанталь, выскочившая за своего миллионера. Но она ведь никогда и не была содержанкой, скорее уж - гейшей, какой-нибудь ойран самого высокого ранга. Да и Ренар ее был - со странностями.
Мы с Джони - другое дело.
Я поднялась, наскоро умылась - в самом деле, совсем позабросила свою внешность - и вышла из ванной. В доме было темно, только в отведенной мне гостеприимными хозяевами комнате был оставлен ночник, да из-под двери в конце коридора пробивался свет. Она раскрылась, мы с Ренаром раскланялись и разошлись по спальням.
Следующее утро встретило меня запахом подгоревших тостов и недовольным голосом Шанталь: "Да, мама. Нет, мама. Я в порядке, мама", и все в том же духе. Я с матерью не разговаривала уже несколько лет, и сомневаюсь, что она сейчас примет меня. Я многократно доказывала своим поведением, что глупа и распущена.
- Привет.
Мне досталась толика шанталева недовольства и парочка подгорелых тостов.
- Проблемы? - спросила я, делая вид, что мы подруги.
- Мама, - мрачно ответила Шанталь. - Сначала она устроила истерику из-за моего замужества. Как же так! Мужчине за пятьдесят! Я вот только не поняла, он у нее оказался то ли старой развалиной, то ли совратителем малолетних. А вот теперь она ведет себя так, словно я не беременна, а смертельно больна!
- Постой-ка... - я так и не донесла тост до рта. - Ты беременна?
- Боже! Ты только не начинай! - Шанталь закатила глаза. - Это не смертельно и, кстати, не заразно.
Я все-таки сгрызла тост, пересушенный и жесткий, крошки оцарапали мне горло. Шанталь в положении... с ума сойти! Шанталь счастливо замужем, в положении, а тут я со своими проблемами и убийцами на хвосте. И если не дай Бог, с Шанталь что-то случится... я себе этого не прощу. Если, конечно, проживу достаточно долго, чтобы сожалеть. Мне ведь Ренар убьет.
- Чем бы нам заняться?...- Шанталь сменила тему. Стакан молока в ее руке выглядел, как кубок, полный драгоценного вина. Я начала ей завидовать. Она то ли не понимала, насколько все серьезно, то ли успешно делала вид.
- По магазинам мы пробежаться не сможем... - задумчиво продолжила Шанталь. - Не сидеть же нам, как прежде, распивая шампанское.
- Тебе нельзя, - напомнила я.
- Да я его и не люблю. О, можем кино посмотреть.
- А еще повязать пинетки, - мрачно съязвила я.
Шанталь и бровью не повела.
- А еще мы можем вспомнить, что мы знаем о Надин.
- Сука, - безапелляционно ответила я. Шанталь спорить не стала.
- Ты сказала, что видела снимок у Дюлака, сменила тему Шанталь, потому что, как и я, ничего не могла вспомнить про скрытницу Надин. - Напрягись. Что на нем было?
- Понятия не имею! Может вообще ничего особенного! Мама его!
Я сгрызла еще один тост. Что бы не происходило, Шанталь я должна оставить. Я и раньше была не в восторге от того, что пришлось ее ввязывать, а уж теперь... Вот только идти мне было некуда.
Джони
Рено странно смотрелся в нашей гостиной. Впрочем, на любимой бабушкиной мебели - времен ее бурной беспутной молодости - кто угодно смотрелся странно. Наверное, даже ее любовники.
- Кофе? Коньяк?
- Я предпочитаю травяной чай, - огорошил меня Рено, в который раз разрушая все мыслимые представления о наемниках. На стол легла папка. - Я нашел для вас кое-что любопытное.
- Мадлен, принеси, пожалуйста, чай и кофе, - я сел в безмерно неудобное кресло и пролистал содержимое папки. Уголовные дела двадцатилетней давности. - Что это?
- Мсье Дюлак незадолго до своей смерти нанял частного детектива, одного моего приятеля, чтобы расследовать дело о смерти своего отца.
- Это ведь было... - я пролистал еще раз дело, полное ветхих бумажек. - Это было лет двадцать назад!
- Двадцать четыре.
- Пищевое отравление, кажется?
Рено ухмыльнулся. Нет, конечно нет. Не все так просто. Я выудил из папки отчет судмедэксперта. Отравление грибами. Намедни, как было в одном русском фильме, грибков покушал, и помер.
- Дюлак хотел доказать, что кто-то убил его отца? И кто у него был под подозрением?
Рено снова нахмурился, готовясь преподнести мне неприятные новости. Впрочем, я и сам без труда догадался.
- Болье и отец, верно?
Рено кивнул.
- Ознакомитесь с бумагами сами, или вам помочь?
- Можете изложить кратко? - предложил я, не готовый читать документы, возможно, обвиняющие моего отца. Почему-то мысль, что он может... Это было отвратительно, но мысль о том, что кто-то обвиняет отца в убийстве, не казалась мне кощунственной. То ли я не верил в его виновность, то ли наоборот - слишком легко представлял, что...
Я глотнул кофе, в который Эрина, наша незаменимая и не в меру энергичная кухарка-экспериментатор, слишком щедро положила имбиря и перца. Во рту полыхал пожар. В голове - тоже.
- Это было 28 мая 19ХХ года. Ваш отец, Руджеро Дюлак и Болье обедали вместе на вилле. Согласно свидетельским показаниям, подавалась говядина с грибным соусом, печеный картофель, паштет с трюфелями и сладкий бисквит. Плюс вино, три сорта, еще коньяк и ликер.
Все это Рено излагал по памяти, не подглядывая в бумаги. Словно сочинял вдохновенно на ходу.
- Вернувшись вечером домой, Руджеро почувствовал недомогание, однако врача вызвал только около полуночи, когда, по его словам, боли стали невыносимы. Прибывшие медики уже ничего не смогли сделать, только констатировали: смерть от отравления грибами.
- А что с... - я покачал головой. - Верно, отец не любил грибы.
- А у Болье была аллергия. А его отец, кажется, вообще ничего не ел из-за приступов ипохондрии.
- Что не мешало ему разбиться, прыгая с парашютом. Обычно это кокетливо называют "аварией".
Я поднялся и прошел по гостиной. Принесенная Рено папка только еще сильнее все запутала. Будто мало мне проблем здесь и сейчас. В дело вмешана история двадцатилетней давности.
- И к какому выводу пришел ваш друг-детектив? Кто убийца?
Рено пожал плечами.
- Ни к какому. Это не входило в его задачу. Он собрал информацию. Потом Дюлак поручил ему найти данные о последней любовнице своего отца и их совместной дочери, но буквально на следующий день позвонил и отменил все.
- Нашел сам?
Рено вновь пожал плечами.
- Или она его нашла. Или это стало неактуально. Бенуа, умоляю, сядьте! У меня уже голова кружится!
Я плюхнулся в кресло.
- Исходя из логики, это одна из замешанных в дело женщин.
- Ну-ну, - хмыкнул Рено.
- Элеонора или Надин? - я посмотрел на наемника в поисках поддержки и, конечно же, ее не обнаружил.
- Пикантно, - только и сказал он. - В обоих случаях.
- Элеонора в любом случае не убийца, - я тряхнул головой. Плохо дело, если мысль о виновности Горгоны возмущает меня больше, чем мысль о виновности отца.
- Вам этого не хочется, - кивнул Рено.
- Я ее знаю. Эльнор не убийца.
- Евлалия однажды меня чуть не пристрелила, - доверительно сообщил Рено. - А они ведь подруги.
Да пошел ты, Эмма! Я беспомощно посмотрел на папку, не зная, что с этим делать. Имело ли расследование, инициированное Дюлаком, какое-либо отношение к его смерти? Поиски возможных убийц Руджеро говорили о мести, то же, что происходило с Помоной - о жажде наживы. При чем здесь фото, мельком виденное Эльнор? Да и имеет ли оно хоть какое-то отношение к происходящему? А...
Я посмотрел на Рено, с безмятежным видном пьющего свой травяной чай. Интересно, это травки на него так благотворно действуют?
- На вашем месте... - как бы между прочим начал он и умолк.
- Слушаю.
- На вашем месте я разузнал бы о прошлом мадмуазель Лермонт и мадам Болье. Нашел любовницу Руджеро Дюлака и узнал, что стало с их дочерью. Случилось так, что я знаю отличного специалиста по поиску информации...
- И во сколько же мне обойдутся услуги мадам Монрое? - спросил я.
Рено назвал цену. Я присвистнул и уточнил: за каждого? А скидка на мелкий опт?
- Информацию на мадмуазель Лермонт она вам даст почти бесплатно, - хмыкнул Рено.
- Чек подойдет?
Наемник с обворожительной улыбкой кивнул. Мне кое-как удалось убедить себя, что все это для пользы дела, и спать мне отныне будет значительно легче. Но, когда я ставил проспись, рука дрожала. Уже после того, как Рено ушел, пообещав держать меня в курсе, я сообразил: есть еще один человек, могущий помнить любовницу старшего Дюлака.
Бабушка.
Информация из ее уст обойдется еще дороже.
Квинни
После обеда - снова какая-то паста, вкуса я на нервной почве и не почувствовала - Шанталь упорхнула в магазин. Обещала принести мне все, что угодно, и я попросила плитку молочного шоколада. Очень большую плитку молочного шоколада. Окончательно я наплевала и на внешность, и на фигуру. Лучше бы тюбик помады попросила, честное слово.
Оставшись одна, я сварила себе кофе, походила вдоль полок с книгами - безумно дорогими, порылась в журналах по антиквариату. У Шанталь и в лучшие-то годы нельзя было найти "Вог" или "Харперс Базар".
Когда разглядывать и перебирать стало уже нечего (не считая какие-то совершенно уж личные вещи), я села в кресло в гостиной и сложила руки на коленях. Что делать - я не знала. Я понимала, что следует оставить Шанталь, не подводить ее, не подвергать опасности, однако с трудом представляла, куда мне податься и что сказать перед уходом. Если я не буду достаточно убедительна, Шанталь последует за мной.
От размышлений, затягивающих во все более глубокий и опасный омут, меня отвлек звонок в дверь. Это не Шанталь и не ее муж - у них-то, конечно, ключи. Может быть, это Леклер? (Вот, я сказала это! Осталось только признать, что я хочу его видеть.)
Вообще-то, открывать в чужом доме дверь было неправильно, но я тем не менее подошла и взглянула на посетителя сквозь серебристо-лиловое витражное окошко. На пороге стояла, поигрывая тонким вишневым мундштуком, Надин Болье. На ловца и зверь бежит. Или как-то так.
Я открыла дверь, потому что в известной степени это избавляло меня от проблемы выбора. Надин окинула меня странноватым взглядом.
- О, а я хотела спросить Флери, где тебя искать.
Я скривилась и передразнила:
- "Привет, Шанталь. Я никак не могу убить эту назойливую суку Квинни. Ты не знаешь, где она?"
Оспаривать идею убийства Надин не стала, отчего мне несколько поплохело. Впрочем, начни она изворачиваться, и мне было бы еще хуже. Я все равно не смогла бы поверить этой женщине.
- Что тебе нужно?
Надин посторонилась и указала на машину.
- Чтобы ты поехала со мной, Элеонора.
Она знала мое настоящее имя. Тянет это на признание? И не должна ли я захлопнуть дверь перед носом этой женщины? Опять удариться в бега было так заманчиво, но сил у меня уже не осталось.
- Подожди, я оставлю Шанталь записку. Не хватало только, чтобы она бросилась за мной вдогон.
Надин пожала плечами. Я вырвала листок из блокнота и минут пять потратила на сочинение нехитрого коротенького послания. Вышло не слишком убедительно, но я очистила свою совесть. Я велела Шанталь сидеть дома и беспокоиться о своем здоровье, а не обо мне. Слушаться же, или нет - ее воля. Слабенькое, надо сказать, средство для очистки совести. Придавив записку телефонным аппаратом, я вышла из дома и захлопнула дверь.
- Идем.
Спустившись, Надин распахнула передо мной дверцу машины и дождалась, пока я села. Она все делала молча, неспешно, внешне совершенно спокойная. Но что-то в ее поведении настораживало меня. Как-то нехорошо дрожали ее руки. Надин закурила и села за руль.
- Куда мы едем?
- Не все ли тебе равно? - спросила Надин.
Да нет, мне в общем-то наплевать, где меня шлепнут. Боже, куда меня везут?! Элеонора, что ты задумала? Во что ты ввязалась? У тебя же есть план? Почему ты вообще поехала с этой... этой...
Надин достала пистолет и выложила его на приборную доску.
Да. Теперь все ясно.
- Зачем ты все это затеяла? - спросила я, решив, что жалеть мне уже не о чем. - Так хотела денег?
- Неужели ты думала, что все это так просто? - спросила Надин. - Деньги? Пф-ф! это ты хочешь денег, красивой жизни. У меня более важная цель.
- А именно? - спросила я.
- Знаешь, что раздражает меня в романах и нелепых блокбастерах, Элли? - спросила Надин, в очередной раз уродуя мое имя. - Эти убийцы, выдающие за десять минут до финала все свои замыслы.
- Значит, ты убийца? - уточнила я. Голос предательски дрожал.
Надин промолчала.
- Знаешь, ты неправа, - я попыталась потянуть время. - Дело не в деньгах. Просто я ненавижу мужчин, авторитарных, жадных и глупых. Мне просто нравиться оставлять их с носом, голых и нищих.
- Из-за этого ты спала с Леклером? - ядовито уточнила Надин.
- Ну, и на старуху бывает проруха.
- Мы приехали, - мой афоризм Надин оставила без внимания. - Выходи.
В руке у нее был пистолет. Я не знала, заряжен ли он, но проверять не решилась. Я вышла, ноги сразу промокли. Я угодила прямиком в грязную лужу. Надин завезла меня в какую-то заброшенную деревню. Слева высился дом, старый, с облупившейся краской; справа - заросшая кривыми деревьями роща, или, скорее, запущенный яблоневый сад. Ну, и куда она меня завезла?
- Мне идти в дом? - уточнила я, стараясь не показывать свой страх.
Надин подтолкнула меня пистолетом в спину. Чувство было странное: страх вдруг схлынул, оставив после себя пустоту. Я поднялась по скрипучим ступенькам на покосившееся крыльцо и ступила на не менее скрипучий, рассохшийся паркет. Внутри пахло гнилью.
- В подвал.
Я посмотрела на Надин. Итак, думаю у меня есть признание: она убила Дюлака и мужа и, наверное, отца Леклера. И меня убьет.
- Знаешь, я ведь действительно не понимаю, зачем ты привезла меня сюда. Зачем ты вообще втянула меня в эту историю?
