Мотоциклы — не менее четырех судя по звуку — остановились. Дверь открылась, медленно, осторожно, и Патаки заглянул внутрь.его встретили тишина и захламленное, но очевидно пустое помещение: Шо, Цзимо и двое матросов спрятались за фальш-стеной, также сооруженной на скорую руку из того, что валялось поблизости. Убедившись, что внутри никого нет, Патаки шагнул в сарай и прикрыл за собой дверь. Своим шестеркам он, очевидно, не доверял. Едва ли эти люди представляли, о какой сумме в действительности идет речь. Впрочем, могло быть и другое объяснение: они планировали обобрать Патаки, когда он заберет деньги. Чудесный замкнутый круг насилия и взаимного недоверия.
Сверившись со своим смартфоном, Патаки прошел немного вперед, присел возле небольшой перевернутой весельной лодки и принялся шарить под ней. Цзимо, стараясь двигаться бесшумно, выскользнул из-за фальш-стены и направился к мужчине. Дин встал возле двери, другую должен был перекрыть еще один матрос — Энди. Снаружи с шестерками Патаки разбирались оставшиеся члены команды. Цзимо не слишком удивило то, что они были неплохо обучены: в конце концов, все до единого, начиная с капитана-медика Ибрагима выглядели и вели себя, как беглые преступники. Иногда, не сдержавшись, Цзимо — про себя, конечно — называл Шо «графом Монте-Кристо».
Патаки нащупал наконец искомый сверток и не сдержал ликующего смешка. Цзимо едва не рассмеялся в ответ. До чего же жалкий, карикатурный персонаж! Сложно было себе представить, что их с Шо связывало хоть какое-то подобие приятельства, о дружбе и говорить нечего. Патаки поднялся и сделал шаг назад, желая при свете, льющемся из небольших окошек почти под самой крышей, изучить содержимое свертка. И в следующую секунду взревел от ярости: в свертке была лишь резаная бумага.
Сперва Шо хотел положить туда настоящие деньги, но в конце концов решил по его словам «не отказывать себе в удовольствии».
Взревев, Патаки принялся ругаться на нескольких языках одновременно, демонстрируя весьма впечатляющий словарный запас. Затем обернулся.
- Добрый день, - любезно поприветствовал его Цзимо, улыбнувшись.
Он знал, что производит впечатление, прежде всего благодаря росту. Он был высокий, худощавый — большинство европейцев описывали его как «тонкого» или «хрупкого». Цзимо в самом деле был весьма легким, но в первую очередь все решал рост, особенно когда он стоял напротив столь же худощавого, но низкорослого человека. Патаки был ниже чуть ли не на две головы, Цзимо достаточно было сделать шаг вперед и нависнуть угрожающе, чтобы тот в панике отступил. И наткнулся на Шо. Патаки запаниковал, осознав, что он один, а противников слишком много, потерял ориентацию, и не потребовалось особых усилий, чтобы связать ему руки пластиковыми стяжками.
Эта идея Цзимо не нравилась, но веревки были ненадежны, а наручников у них не было. Вернее... Цзимо при обсуждении плана едва не пошутил, что Шо мог бы что-то вынуть из своих запасов — кожаное, а быть может обтянутое розовым мехом, но сдержался. И сейчас, посмотрев в лицо Шо, понял, что правильно сдержался. Глаза японца были совершенно ледяными, и больше всего он походил на безумного персонажа какого-то безумного японского фильма. Или на маску воина из театра: со злым взглядом и искаженным гримасой ртом.
Двигаясь спокойно, не делая ни одного лишнего движения, Шо прицепил руки Патаки на крюк и сделал короткий знак. Повинуясь ему, один из матросов подтянул лебедку, и вращал ее до тех пор, пока ноги Патаки не оторвались от земли на достаточное по мнению Шо расстояние.
Этого в плане также не было.
- Шеф... - осторожно начал Цзимо, наткнулся на ледяной взгляд Шо и предпочел замолкнуть. Сейчас было не время оспаривать авторитет начальства. Хотя мелькнула мысль, что после этого ему придется уволиться, оставив тепленькое местечко и вернувшись домой.
Шо протянул руку, требовательно пошевелил пальцами, и Дин вложил ему в ладонь длинный тонкий электростимулятор. Весьма иронично розовый. Шо с задумчивым видом нажал на кнопку и прислушался к зловещему треску.
- Поговорим?
Первым возникшим чувством была, что закономерно, паника. Подавляющая, всеконтролирующая, она захватила Фэй с головой, мешая рационально мыслить и даже просто дышать. Никакие попытки успокоиться, предпринятые неуклюже, не помогали. Фэй побежала, увязая по щиколотку в мелком белом песке, даже не выбрав направление. Просто побежала, надеясь выбраться из передряги, в которую угодила. В голове билась тревожным сигналом одна-единственная бесполезная мысль: я так и думала! Я так и думала! Толку от нее было...
Несколько раз Фэй оборачивалась через плечо, но густые прибрежные заросли скрывали от нее дорогу, а значит — преследователей. Рассуждая разумно — на этой у Фэй, конечно, не было сил — ее не стали бы преследовать на мотоциклах, они едва ли приспособлены для езды по такому песку. Но тут, пожалуй, все равно не стоило радоваться раньше времени: Фэй преследовали мужчины, и они должны были бегать куда лучше, чем она. Спорт сроду не был ее сильной стороной.
В очередной раз споткнувшись о притаившийся под песком камень, Фэй дала себе бесполезный зарок прийти в форму. Если выберется из передряги.
Вторым столь же ожидаемым чувством была злость. На себя — за доверчивость, но прежде всего — на Веру. Конечно же, мошенница и мелкая преступница бросила ее как толко подвернулась такая возможность, и глупо было рассчитывать на что-то иное, однако злость от этого не проходила. Она бодрила немного и придавала сил двигаться дальше.
Впереди над деревьями промелькнули провода и крыши, и даже, кажется, флюгер — так или иначе, следы человеческого жилья. Это на мгновение придало Фэй сил, она сделала резкий рывок и окончательно выдохлась. И в этот самый момент позади, совсем близко послышались грубые голоса.
Живя всю жизнь в Калифорнии, она, конечно, немного знала испанский, и пусть местный выговор отличался от привычного ей, но смысл Фэй поняла и запаниковала еще больше. Преследователи твердо были намерены ее отловить и... дальше возможны были варианты. И ни один из этих вариантов Фэй не нравился.
Она споткнулась в очередной раз, ударив ногу то ли о камень, то и о корягу, притаившуюся в песке, и, потеряв равновесие, растянулась на песке. Обернувшись, упав на спину, Фэй могла лишь беспомощно наблюдать, как неумолимо, хотя и достаточно медленно — куда им теперь спешить? - к ней приближается полдюжины рослых загорелых парней.
Они были в штанах и майках, несколько демонстративно подчеркивающих крепкие мускулы и яркие татуировки. У одного рисунок был даже на лице и на блестящей на солнце лысине: имитация черепа и обвивающая его голову змея. Вооружены они были достаточно просто, дубинками и электрошокерами, но едва ли, пусти они в дело ножи или пистолеты, дело бы обернулось хуже. Оно уже было — труба.
А Фэй могла только отползать, уставившись на своих преследователей огромными испуганными глазами. Их изрядно веселил внешний вид «малявки», которая все больше каменела. Паника разрасталась, билась внутри черепной коробки, и в утешение в голову звучало только лишь саркастическое: ну, дважды ты уже практически умерла.
На третий раз наверняка получится умереть совсем. После того как...
- Бежим!
Горячая рука стиснула запястье Фэй, и под кожу вонзились длинные ногти. Повернув голову с каким-то странным пугающим щелчком, Фэй к своему изумлению увидела рядом Веру. Та выглядела бледной и растрепаной, запыхавшейся и не менее испуганной. И в то же время — куда более уверенной в себе. В руке у нее был небольшой пистолет, а второй она продолжала сжимать запястье Фэй, заставляя ту подняться.
- К дороге!
Фэй кое-как неуклюже поднялась-таки на ноги и побежала за Верой, задыхаясь и кашляя. Паника прогнала все мысли, и лишь вялое недоумение гуляло по голове, рикошетя в пустоте точно мячик для пинг-понга. Что она тут делает? А что она тут делает? А почему она вернулась? Странно...
Дорога в самом деле была недалеко, и небольшая фора — и то, что по глупости преследователи не сразу перешли на бодрую рысь, дав своим жервам оторваться на некоторое расстояние — позволили им добраться до припаркованного автомобиля. Вера завела мотор, машина сорвалась с места, но спустя совсем недолгое время преследователи, снова оседлавшие свои мотоциклы, пристроились им в хвост.
Вера бросила нервный взгляд на приборную панель. Фэй проследила за ним и икнула.
Топливо было на нуле.
- Дио кане! - весьма очевидно выругалась Вера. - Кеста е уна паницьоне дивина пер ме, овьяменте!
Преследователи ее быстро отстали, и Вера, выдохнув, сбавила немного скорость. Машина — как и та, что они взяли в прокате чуть ранее (смысл наличия в плане Шо двух машин от Веры ускользал) была старой. Ее нельзя было, конечно, назвать развалюхой или ведром с гайками, но было близко к тому. Рессоры едва справляли со своей работой на неровной прибрежной дороге, и машина то и дело пугающе подпрыгивала и всхлипывала натужно. Этот звук заставлял Веру вздрагивать и сбавлять скорость, пока она не остановилась совсем, прижавшись к обочине.
Проблема была решена. Патаки доставлен по назначению, деньги же... Вера никогда не могла похвастаться стабильным доходом, и чаще всего оказывалась в таком вот положении: на мели, в съемной, а иногда и... позаимствованной машине и без монеты любой валюты в кармане. И с неприятностями на хвосте. Она умела выкручиваться.
Сегодня, впрочем, было как-то... гадко что ли? Вера не ощущала угрызений совести, уколов сожаления или позывов спешить оставленной позади Фэй Брикнелл на помощь, однако... однако, было не слишком хорошо. Вера частенько бросала своих напарников, если не сказать — подельников, но то были люди готовые к подобному обращению. Они и сами не раздумывая кидали любого, и потому подобное к ним отношение не вызывало ровным счетом никаких чувств, ни хороших, ни плохих. Как правило, это были люди, такое заслужившие. Чего никак нельзя было сказать о Фэй Брикнелл.
Вере она напоминала Дину. Разница была, конечно, существенная. Дина всегда была крутой, самостоятельной, умела за себя постоять и из неприятностевый выкручивалась получше самой Веры. Но, как и Фэй Брикнелл, Дина в эти неприятности попадала не по своей воле, не благодаря своим сомнительным усилиям, не наживала их и не напрашивалась. Дина, и в том была ее единственная вина, просто дружила с Верой Бланкой Блэк.
Итог у этой дружбы был, конечно, более чем интересный, и теперь Дина носила фамилию Росси и по документам приходилась Вере мачехой, но — тем не менее. Подобный итог не отменял того, что по сути своей Дина всегда была безвинна. Как и Фэй.
Вера, отчасти из обычного разумного желания понять с кем имеет дело и по укоренившейся привычке, а отчасти из любопытства прошерстила калифорнийскую прессу в поисках публикаций о Фэй Брикнелл. Об исчезнувшей наследнице милионного состояния, виноградников, винодельческого хозяйства и элегантной усадьбы писали разное. Суть зависила от того, на чем специализируется очередной газетный либо сетевой сплетник, но общая линия просматривалась. Фэй Брикнелл была беглянкой, бросившей своего жениха и семью ради авантюры, любовника или — тут издания выдумывали самые разные версии. Пара публикаций была к девушке чуть добрее и писала о внезапно проснувшейся дромомании, но по большей части все они сходились в одном: богатая девчонка если и попала в какие-то неприятности, то исключительно по доброй воле и собственной вине.
Шрамы и ожеги на теле и лице Фэй Брикнелл говорили об обратном, однако она не могла сейчас защитить свою честь. Да и едва ли когда-то просто попыталась бы это сделать.
Выругавшись — по итальянски, английски и немецки для большей экспрессивности — Вера повернула назад.
Она была плохим человеком и никогда не пыталась это оспаривать. Но она не была настолько плохим человеком, чтобы бросить беспомощную искалеченную девочку на произвол судьбы.
Голос совести со знакомыми интонациями Дины Вайц Росси похвалил ее за это решение.
Электростимулятор с неприятным треском почти коснулся кожи Патаки, и тот отпрянул и принялся раскачиваться на цепи, отчаянно вереща. Цзимо попытался перехватить руку Шо, но тот вывернулся и шагнул вперед. Сейчас, по счастью, наверное, лица его не было видно, но даже спина, разворот плеч выдавали безумие и холодную ярость. Треск, вопль, переходящий в стоны. Патаки даже пытать бы не потребовалось, он оказался существом исключительно слабым и жалким.
- Господин Сюй, - ледяным тоном приказал Шо, передавая электростимулятор матросу, - объясните нашему другу правила.
Это в планах было. Цзимо, пользуясь ростом, навыками и полицейским опытом, должен был хорошенько запугать Патаки, да только этого, кажется, уже не требовалось. Шо и без того был достаточно страшным. Однако, приходилось подыгрывать нанимателю, уже практически бывшему, следуя плану, который не так уж дурно выглядел на бумаге. С планами такое случается сплошь и рядом.
Цзимо подошел ближе. Даже несмотря на то, что подвешенный за руки к потолку Патаки едва касался пола мысками ног, Цзимо все равно был выше, и мог запугать этого жалкого человечка пользуясь одним только ростом. И все же, следуя первоначальному плану, Цзимо ударил его под дых. Не сильно и почти не испытывая угрызений совести. Патаки был из числа тех тварей, что угрожают женщинам, а следовательно трепку заслужил. Цзимо только боялся, что ситуация выйдет у него из-под контроля и плохо закончится.
Патаки, хотя удар был точно расчитанным и далеко не таким сильным, заверещал.
Шо склонился над небольшой сумкой, и Цзимо ожидал уже увидеть клещи или молоток, но японец вернулся со штативом и камерой, которую принялся настраивать с пугающей методичностью. На лице его теперь застыло холодное безразличие, которое пугало куда сильнее ярости.
- Тебе лучше ответить на мои вопросы, Терренс, если, конечно, ты не хочешь, чтобы господин Сюй продолжил. Расклад такой, - Шо выпрямился и замер, положив руку на пока выключенную камеру. - Я задаю вопросы, и ты отвечаешь, после чего мы расходимся добрыми друзьями. Даже можешь оставить себе деньги, компенсируешь моральный ущерб. Или же ты упираешься и молчишь, и тогда господин Сюй учит тебя уму-разуму. И если ты продолжишь упираться, а господин Сюй устанет, тогда... нет, не думаю, что тебе хочется знать заранее, что будет тогда.
Патаки снова качнулся. Глаза его, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Это жалкое существо полностью поглотила паника, лишив, кажется, последних мозгов.
- Повторите, господин Сюй, - приказал Шо. - А потом приведите этот огрызок в чувство.
Второй удар уже не казался таким обязательным, но Цзимо послушался. Патаки всхлипнул, потом еще раз, когда в лицо ему ударила холодная вода, выплеснутая из ведра. Теперь, мокрый, бледный, висящий на цепях, он выглядел особенно жалко. На Шо, впрочем, это не произвело ни малейшего впечатления. Не спеша он включил камеру, поднял штатив повыше, и некоторое время возился с настройками записи. Затем сел на ящик, сделав своим людям знак отойти. Цзимо также сделал шаг назад, стараясь сохранять самообладание. Происходящее ему не нравилось, но он не решался оспаривать авторитет нанимателя в такую минуту.
Сверившись со своим смартфоном, Патаки прошел немного вперед, присел возле небольшой перевернутой весельной лодки и принялся шарить под ней. Цзимо, стараясь двигаться бесшумно, выскользнул из-за фальш-стены и направился к мужчине. Дин встал возле двери, другую должен был перекрыть еще один матрос — Энди. Снаружи с шестерками Патаки разбирались оставшиеся члены команды. Цзимо не слишком удивило то, что они были неплохо обучены: в конце концов, все до единого, начиная с капитана-медика Ибрагима выглядели и вели себя, как беглые преступники. Иногда, не сдержавшись, Цзимо — про себя, конечно — называл Шо «графом Монте-Кристо».
Патаки нащупал наконец искомый сверток и не сдержал ликующего смешка. Цзимо едва не рассмеялся в ответ. До чего же жалкий, карикатурный персонаж! Сложно было себе представить, что их с Шо связывало хоть какое-то подобие приятельства, о дружбе и говорить нечего. Патаки поднялся и сделал шаг назад, желая при свете, льющемся из небольших окошек почти под самой крышей, изучить содержимое свертка. И в следующую секунду взревел от ярости: в свертке была лишь резаная бумага.
Сперва Шо хотел положить туда настоящие деньги, но в конце концов решил по его словам «не отказывать себе в удовольствии».
Взревев, Патаки принялся ругаться на нескольких языках одновременно, демонстрируя весьма впечатляющий словарный запас. Затем обернулся.
- Добрый день, - любезно поприветствовал его Цзимо, улыбнувшись.
Он знал, что производит впечатление, прежде всего благодаря росту. Он был высокий, худощавый — большинство европейцев описывали его как «тонкого» или «хрупкого». Цзимо в самом деле был весьма легким, но в первую очередь все решал рост, особенно когда он стоял напротив столь же худощавого, но низкорослого человека. Патаки был ниже чуть ли не на две головы, Цзимо достаточно было сделать шаг вперед и нависнуть угрожающе, чтобы тот в панике отступил. И наткнулся на Шо. Патаки запаниковал, осознав, что он один, а противников слишком много, потерял ориентацию, и не потребовалось особых усилий, чтобы связать ему руки пластиковыми стяжками.
Эта идея Цзимо не нравилась, но веревки были ненадежны, а наручников у них не было. Вернее... Цзимо при обсуждении плана едва не пошутил, что Шо мог бы что-то вынуть из своих запасов — кожаное, а быть может обтянутое розовым мехом, но сдержался. И сейчас, посмотрев в лицо Шо, понял, что правильно сдержался. Глаза японца были совершенно ледяными, и больше всего он походил на безумного персонажа какого-то безумного японского фильма. Или на маску воина из театра: со злым взглядом и искаженным гримасой ртом.
Двигаясь спокойно, не делая ни одного лишнего движения, Шо прицепил руки Патаки на крюк и сделал короткий знак. Повинуясь ему, один из матросов подтянул лебедку, и вращал ее до тех пор, пока ноги Патаки не оторвались от земли на достаточное по мнению Шо расстояние.
Этого в плане также не было.
- Шеф... - осторожно начал Цзимо, наткнулся на ледяной взгляд Шо и предпочел замолкнуть. Сейчас было не время оспаривать авторитет начальства. Хотя мелькнула мысль, что после этого ему придется уволиться, оставив тепленькое местечко и вернувшись домой.
Шо протянул руку, требовательно пошевелил пальцами, и Дин вложил ему в ладонь длинный тонкий электростимулятор. Весьма иронично розовый. Шо с задумчивым видом нажал на кнопку и прислушался к зловещему треску.
- Поговорим?
ГЛАВА 44.
Первым возникшим чувством была, что закономерно, паника. Подавляющая, всеконтролирующая, она захватила Фэй с головой, мешая рационально мыслить и даже просто дышать. Никакие попытки успокоиться, предпринятые неуклюже, не помогали. Фэй побежала, увязая по щиколотку в мелком белом песке, даже не выбрав направление. Просто побежала, надеясь выбраться из передряги, в которую угодила. В голове билась тревожным сигналом одна-единственная бесполезная мысль: я так и думала! Я так и думала! Толку от нее было...
Несколько раз Фэй оборачивалась через плечо, но густые прибрежные заросли скрывали от нее дорогу, а значит — преследователей. Рассуждая разумно — на этой у Фэй, конечно, не было сил — ее не стали бы преследовать на мотоциклах, они едва ли приспособлены для езды по такому песку. Но тут, пожалуй, все равно не стоило радоваться раньше времени: Фэй преследовали мужчины, и они должны были бегать куда лучше, чем она. Спорт сроду не был ее сильной стороной.
В очередной раз споткнувшись о притаившийся под песком камень, Фэй дала себе бесполезный зарок прийти в форму. Если выберется из передряги.
Вторым столь же ожидаемым чувством была злость. На себя — за доверчивость, но прежде всего — на Веру. Конечно же, мошенница и мелкая преступница бросила ее как толко подвернулась такая возможность, и глупо было рассчитывать на что-то иное, однако злость от этого не проходила. Она бодрила немного и придавала сил двигаться дальше.
Впереди над деревьями промелькнули провода и крыши, и даже, кажется, флюгер — так или иначе, следы человеческого жилья. Это на мгновение придало Фэй сил, она сделала резкий рывок и окончательно выдохлась. И в этот самый момент позади, совсем близко послышались грубые голоса.
Живя всю жизнь в Калифорнии, она, конечно, немного знала испанский, и пусть местный выговор отличался от привычного ей, но смысл Фэй поняла и запаниковала еще больше. Преследователи твердо были намерены ее отловить и... дальше возможны были варианты. И ни один из этих вариантов Фэй не нравился.
Она споткнулась в очередной раз, ударив ногу то ли о камень, то и о корягу, притаившуюся в песке, и, потеряв равновесие, растянулась на песке. Обернувшись, упав на спину, Фэй могла лишь беспомощно наблюдать, как неумолимо, хотя и достаточно медленно — куда им теперь спешить? - к ней приближается полдюжины рослых загорелых парней.
Они были в штанах и майках, несколько демонстративно подчеркивающих крепкие мускулы и яркие татуировки. У одного рисунок был даже на лице и на блестящей на солнце лысине: имитация черепа и обвивающая его голову змея. Вооружены они были достаточно просто, дубинками и электрошокерами, но едва ли, пусти они в дело ножи или пистолеты, дело бы обернулось хуже. Оно уже было — труба.
А Фэй могла только отползать, уставившись на своих преследователей огромными испуганными глазами. Их изрядно веселил внешний вид «малявки», которая все больше каменела. Паника разрасталась, билась внутри черепной коробки, и в утешение в голову звучало только лишь саркастическое: ну, дважды ты уже практически умерла.
На третий раз наверняка получится умереть совсем. После того как...
- Бежим!
Горячая рука стиснула запястье Фэй, и под кожу вонзились длинные ногти. Повернув голову с каким-то странным пугающим щелчком, Фэй к своему изумлению увидела рядом Веру. Та выглядела бледной и растрепаной, запыхавшейся и не менее испуганной. И в то же время — куда более уверенной в себе. В руке у нее был небольшой пистолет, а второй она продолжала сжимать запястье Фэй, заставляя ту подняться.
- К дороге!
Фэй кое-как неуклюже поднялась-таки на ноги и побежала за Верой, задыхаясь и кашляя. Паника прогнала все мысли, и лишь вялое недоумение гуляло по голове, рикошетя в пустоте точно мячик для пинг-понга. Что она тут делает? А что она тут делает? А почему она вернулась? Странно...
Дорога в самом деле была недалеко, и небольшая фора — и то, что по глупости преследователи не сразу перешли на бодрую рысь, дав своим жервам оторваться на некоторое расстояние — позволили им добраться до припаркованного автомобиля. Вера завела мотор, машина сорвалась с места, но спустя совсем недолгое время преследователи, снова оседлавшие свои мотоциклы, пристроились им в хвост.
Вера бросила нервный взгляд на приборную панель. Фэй проследила за ним и икнула.
Топливо было на нуле.
- Дио кане! - весьма очевидно выругалась Вера. - Кеста е уна паницьоне дивина пер ме, овьяменте!
ГЛАВА 45.
Преследователи ее быстро отстали, и Вера, выдохнув, сбавила немного скорость. Машина — как и та, что они взяли в прокате чуть ранее (смысл наличия в плане Шо двух машин от Веры ускользал) была старой. Ее нельзя было, конечно, назвать развалюхой или ведром с гайками, но было близко к тому. Рессоры едва справляли со своей работой на неровной прибрежной дороге, и машина то и дело пугающе подпрыгивала и всхлипывала натужно. Этот звук заставлял Веру вздрагивать и сбавлять скорость, пока она не остановилась совсем, прижавшись к обочине.
Проблема была решена. Патаки доставлен по назначению, деньги же... Вера никогда не могла похвастаться стабильным доходом, и чаще всего оказывалась в таком вот положении: на мели, в съемной, а иногда и... позаимствованной машине и без монеты любой валюты в кармане. И с неприятностями на хвосте. Она умела выкручиваться.
Сегодня, впрочем, было как-то... гадко что ли? Вера не ощущала угрызений совести, уколов сожаления или позывов спешить оставленной позади Фэй Брикнелл на помощь, однако... однако, было не слишком хорошо. Вера частенько бросала своих напарников, если не сказать — подельников, но то были люди готовые к подобному обращению. Они и сами не раздумывая кидали любого, и потому подобное к ним отношение не вызывало ровным счетом никаких чувств, ни хороших, ни плохих. Как правило, это были люди, такое заслужившие. Чего никак нельзя было сказать о Фэй Брикнелл.
Вере она напоминала Дину. Разница была, конечно, существенная. Дина всегда была крутой, самостоятельной, умела за себя постоять и из неприятностевый выкручивалась получше самой Веры. Но, как и Фэй Брикнелл, Дина в эти неприятности попадала не по своей воле, не благодаря своим сомнительным усилиям, не наживала их и не напрашивалась. Дина, и в том была ее единственная вина, просто дружила с Верой Бланкой Блэк.
Итог у этой дружбы был, конечно, более чем интересный, и теперь Дина носила фамилию Росси и по документам приходилась Вере мачехой, но — тем не менее. Подобный итог не отменял того, что по сути своей Дина всегда была безвинна. Как и Фэй.
Вера, отчасти из обычного разумного желания понять с кем имеет дело и по укоренившейся привычке, а отчасти из любопытства прошерстила калифорнийскую прессу в поисках публикаций о Фэй Брикнелл. Об исчезнувшей наследнице милионного состояния, виноградников, винодельческого хозяйства и элегантной усадьбы писали разное. Суть зависила от того, на чем специализируется очередной газетный либо сетевой сплетник, но общая линия просматривалась. Фэй Брикнелл была беглянкой, бросившей своего жениха и семью ради авантюры, любовника или — тут издания выдумывали самые разные версии. Пара публикаций была к девушке чуть добрее и писала о внезапно проснувшейся дромомании, но по большей части все они сходились в одном: богатая девчонка если и попала в какие-то неприятности, то исключительно по доброй воле и собственной вине.
Шрамы и ожеги на теле и лице Фэй Брикнелл говорили об обратном, однако она не могла сейчас защитить свою честь. Да и едва ли когда-то просто попыталась бы это сделать.
Выругавшись — по итальянски, английски и немецки для большей экспрессивности — Вера повернула назад.
Она была плохим человеком и никогда не пыталась это оспаривать. Но она не была настолько плохим человеком, чтобы бросить беспомощную искалеченную девочку на произвол судьбы.
Голос совести со знакомыми интонациями Дины Вайц Росси похвалил ее за это решение.
ГЛАВА 46.
Электростимулятор с неприятным треском почти коснулся кожи Патаки, и тот отпрянул и принялся раскачиваться на цепи, отчаянно вереща. Цзимо попытался перехватить руку Шо, но тот вывернулся и шагнул вперед. Сейчас, по счастью, наверное, лица его не было видно, но даже спина, разворот плеч выдавали безумие и холодную ярость. Треск, вопль, переходящий в стоны. Патаки даже пытать бы не потребовалось, он оказался существом исключительно слабым и жалким.
- Господин Сюй, - ледяным тоном приказал Шо, передавая электростимулятор матросу, - объясните нашему другу правила.
Это в планах было. Цзимо, пользуясь ростом, навыками и полицейским опытом, должен был хорошенько запугать Патаки, да только этого, кажется, уже не требовалось. Шо и без того был достаточно страшным. Однако, приходилось подыгрывать нанимателю, уже практически бывшему, следуя плану, который не так уж дурно выглядел на бумаге. С планами такое случается сплошь и рядом.
Цзимо подошел ближе. Даже несмотря на то, что подвешенный за руки к потолку Патаки едва касался пола мысками ног, Цзимо все равно был выше, и мог запугать этого жалкого человечка пользуясь одним только ростом. И все же, следуя первоначальному плану, Цзимо ударил его под дых. Не сильно и почти не испытывая угрызений совести. Патаки был из числа тех тварей, что угрожают женщинам, а следовательно трепку заслужил. Цзимо только боялся, что ситуация выйдет у него из-под контроля и плохо закончится.
Патаки, хотя удар был точно расчитанным и далеко не таким сильным, заверещал.
Шо склонился над небольшой сумкой, и Цзимо ожидал уже увидеть клещи или молоток, но японец вернулся со штативом и камерой, которую принялся настраивать с пугающей методичностью. На лице его теперь застыло холодное безразличие, которое пугало куда сильнее ярости.
- Тебе лучше ответить на мои вопросы, Терренс, если, конечно, ты не хочешь, чтобы господин Сюй продолжил. Расклад такой, - Шо выпрямился и замер, положив руку на пока выключенную камеру. - Я задаю вопросы, и ты отвечаешь, после чего мы расходимся добрыми друзьями. Даже можешь оставить себе деньги, компенсируешь моральный ущерб. Или же ты упираешься и молчишь, и тогда господин Сюй учит тебя уму-разуму. И если ты продолжишь упираться, а господин Сюй устанет, тогда... нет, не думаю, что тебе хочется знать заранее, что будет тогда.
Патаки снова качнулся. Глаза его, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Это жалкое существо полностью поглотила паника, лишив, кажется, последних мозгов.
- Повторите, господин Сюй, - приказал Шо. - А потом приведите этот огрызок в чувство.
Второй удар уже не казался таким обязательным, но Цзимо послушался. Патаки всхлипнул, потом еще раз, когда в лицо ему ударила холодная вода, выплеснутая из ведра. Теперь, мокрый, бледный, висящий на цепях, он выглядел особенно жалко. На Шо, впрочем, это не произвело ни малейшего впечатления. Не спеша он включил камеру, поднял штатив повыше, и некоторое время возился с настройками записи. Затем сел на ящик, сделав своим людям знак отойти. Цзимо также сделал шаг назад, стараясь сохранять самообладание. Происходящее ему не нравилось, но он не решался оспаривать авторитет нанимателя в такую минуту.
