Фэй очевидно не хватало красноречия, а Цзимо боялся слишком часто ей подсказывать. Потребовалось немало времени, чтобы разговор зашел о прошлом городка и его обитателей. Тут сплетни потекли сплошным потоком, и быстро стало понятно, почему сеньора Диаз так нелестно отозвалась о «болтливых старухах». Для всех жителей Рочи у дам, быстро слившихся для Цзимо в одну сплошную Исидору Вальдес (эта дама была самой яркой и шумной) нашлась пара нелестных, крепких словечек. Про всех, буквально про всех и каждого они знали что-то постыдное, и с радостью этим делились, и вскоре стало заметно, что не привычную к такому Фэй начала охватывать паника. Пару раз Цзимо пытался подтолкнуть ее, но в конце концов понял, что это совершенно бесполезно и, собрав воедино весь свой словарный запас, со скрипом повернул разговор в нужное русло.
О прошлом дамы также оказались любительницами поболтать, но тут уже не было прежней язвительности и злобы, и Фэй заметно расслабилась и вскоре сама уже начала задавать нужные вопросы. Легенду новую, впрочем, пришлось сочинять на ходу вдвоем, мешая правду с выдумкой. И вот уже Фэй разыскивала старого друга своего деда, который в начале семидесятых уехал из Америки, и ахала весьма картинно, но в то же время натурально, слушая страшные истории о похождениях Босси Кэндалла. Тут сеньора Диаз снова оказалась права. Для «болтливых старух» история не была сколько-нибудь личной, они не пострадали, они даже не сталкивались с Кэндаллом в юности, лишь видели его со расстояния и воспринимали как причудливую страшилку.
Вырвавшись наконец на волю, сбежав на пляж, они смогли перевести дух. Голова гудела даже у привычного к такому Цзимо, на Фэй же и вовсе лица не было. Она, позабыв о сохранности платья, рухнула прямо на песок, вытянув ноги, и принялась растирать лицо руками. Шляпу сорвало ветром, Цзимо поймал ее и аккуратно вернул на место, на голову девушки.
- Это ужасно!
- Разговаривал я с людьми и похуже, - хмыкнул Цзимо. - Но да, эти дамы действительно исключительные.
- И мы толком ничего не узнали, - расстроенно заметила Фэй.
Цзимо покачал головой.
- Не совсем так. Мы знаем, что жена Кэндалла была замученной, тихой женщиной, которая почти не показывалась на глаза. Обычное дело с таким мужем. После его смерти они должна была уехать отсюда как можно дальше. Скорее всего, вырвавшись от мужа-преступника она предпочла сменить имя и скрыться как можно дальше от места его преступлений.
- То есть она может быть где угодно, - Фэй развела руками.
- Я бы поставил на англоязычную страну, - заметил Цзимо, садясь рядом. - После всего, что женщина пережила, она наверняка предпочла оказаться в более привычной среде. Так что скорее всего она с сыновьями переехала в Англию. И мы знаем, что сыновей зовут то ли Джим, то ли Джек и как-то на Э.
- Негусто, - вздохнула Фэй.
Цзимо похлопал ее по плечу.
- Но и не так уж мало. Мы приблизительно знаем их возраст и можем попытаться отследить перемещения. И у нас есть еще одна ниточка: человек, оплативший уход за могилой Кэндалла. Почти наверняка — родственник. Это может быть и Артур, и человек, связанный с Босси, который поможет нам понять, что происходит в голове Артура. Пошли, расспросим о нем. И попытаем удачу в архиве. Возможно, настолько старые документы удастся получить без особых проблем.
Начать решили с архива, и сразу же потерпели неудачу. Пусть документам и было уже полвека, выдавать их на руки случайным людям никто не собирался. Цзимо сделал в уме пометку, что следует попробовать добыть документы через Шо и его многочисленные связи.
Со вторым пунктом программы им неожиданно повезло.
Гуляя по городу и расспрашивая в магазинчиках о чужаках, интересующихся местными историями и могилой Босси Кэндалла, а также о его жизни, очень скоро они наткнулись на словоохотливую продавщицу. Ей было лет сорок, и она, очевидно, скучала за прилавком. Покупателей за исключением Цзимо и Фэй не было, и она настроена была поболтать. Речь ее была такой же быстрой и сумбурной, как и у «болтливых старух», и Цзимо пришлось слушать эту историю в переводе Фэй. У нее, судя по выражению лица, тоже были определенные трудности, и она вслушивалась в рассказ, склонив голову к плечу, точно внимательная собака.
Босси Кэндалла действительно разыскивал молодой мужчина, которого продавщица назвала «muy atractivo bronceado extranjero1», но на фотографии Артура не опознала. Хотя и сказала, что мужчине было примерно столько же, может быть на пару лет больше. Около тридцати, отметил про себя Цзимо, молодой мужчина, загорелый и привлекательный. Блондин, как спустя какое-то время дополнила продавщица. Он расспрашивал о доме Кэндалла и был разочарован узнав, что от старой рыбацкой деревушки ни следа уже не осталось. Тогда он решил отправиться на его могилу. Но среди местных, особенно молодых примелькался.
Молодых местных следовало по словам продавщицы искать на отдаленном пляже, Кала дель Фаро, где они пили пиво и изредка играли в волейбол.
- Ну что ж, поехали, - вздохнул Цзимо, сверившись с картой. - Еnvuelvanos esos bollos, por favor2.
Muy atractivo bronceado extranjero (исп.) - весьма привлекательный загорелый иностранец
Еnvuelvanos esos bollos, por favor (исп.) - заверните нам те булочки, пожалуйста
Комиссионные магазины всегда казались Вере довольно печальным местом, где хранятся далеко не самым бережным образом чужие воспоминания. Люди сдают туда вещи, когда они перестают иметь для них эмоциональную ценность, или когда у них нет денег, или если вещи эти по сути чужие и достались от скончавшихся родственников. Это своего рода кладбище. Кладбища Вера недолюбливла. Магазин Лопезов к тому же еще и выглядел очень старомодно, словно сошел с киноэкрана: захламленная витрина, где в беспорядке были сложены старые телефонные аппараты, фарфоровые вазы и массивные весьма уродливые часы; потертый видавший виды прилавок; обручальные кольца и часы под стеклом. По стенам висели часы и потемневшие от времени картины, а шкафы скрывали множество чашек, вазочек, шкатулок и старинных фарфоровых кукол. Даже большой гардероб тут имелся, он стоял в углу, и в приоткрытую дверь можно было разглядеть развешенные на плечиках пестрые платья. Это место пахло нафталином и старыми духами, по крайней мере в воображении Веры.
Еще по дороге сюда они с Шо решили, что не будут сразу же с наскока задавать вопросы, а сперва осмотрятся, прикинут, что да как, чтобы не разозлить хозяев. С момента, как их пытались обокрасть Андерсоны — во что Шо до сих пор, кажется, не верил — прошло уже довольно много времени, но как знать, не затаили ли Лопезы обиду.
Они были пожилой парой, из тех, что с возрастом срастаются и превращаются в один монолит. Они походили друг на друга, и точно так же напоминал их старый пес, лежащиу на коврике возле нижней ступени лестницы, ведущей на второй этаж. Они даже двигались почти синхронно и улыбались одинаково. Едва звякнул колокольчик на двери, они повернулись и нацепили совершенно идентичные радушные улыбки, говорящие о страстном желании что-нибудь гостям продать. Тут Вера взяла все в свои руки, подошла к прилавку и попросила показать ей наручные часы. Расспросы она оставила Шо, это, в конце концов, была его забота.
Перебирая часы, некоторые, к слову сказать, были недурного качества и стоили больше, чем запрашивали супруги Лопез, Вера оглядывалась, изучая обстановку в магазине, который с каждой минутой все больше напоминал ей склеп. Дорогой склеп с парой бронированных пуленепробиваемых витрин. В одной под прилавком выставлены были часы и ювелирные украшения, зато вторая невольно привлекала внимание абсурдностью содержания. Там стояли вещи, едва ли имевшие когда-либо большую ценность: несколько книг, пара фарфоровых кукол, неполный сервиз весьма дурного вкуса и китайская шкатулка с секретом из тех, что сейчас можно купить в интернете за пару евро. Заметив интерес Веры, хозяин подвинулся, закрывая витрину своей сухой, худой спиной, и пробормотал:
- Это не продается.
Вера всерьез сомневалась, что это кто-нибудь вообще пожелает купить.
- Recuerdos sentimentales1? - спросил Шо с мягкой улыбкой.
- В каком-то смысле, - кивнула сеньора Лопез, аккуратно отодвигая мужа в сторону. - Если вам в витрине что-то приглянулось, уверена, у нас найдутся аналогичные вещи ничуть не хуже.
- Кроме шкатулки, - Шо кивнул на витрину. - Больше ничего подобного я не вижу.
- Не продается! - отрезал хозяин грубовато.
Шо с улыбкой покачал головой.
- Не беспокойтесь, я не буду настаивать. Хотя вещица довольно любопытная... Девятнадцатый век?
- Восемнадцатый, - поправила хозяйка. - Это память о прошлом, так что цена не имеет значения. Мы можем предложить вам чудесный ларец, инкрустированный черепаховым панцирем.
- Похоже это то, что у них пытались украсть, - шепнул Шо, склонившись к уху Веры.
- Поняла и без вас, - кивнула Вера и указала на наручные часы на изящном, слегка потертом кожаном ремешке. - Я хочу это. Заплатите?
Шо с усмешкой вытащил бумажник и безропотно расплатился, после чего весьма галантно застегнул ремешок на запястье Веры. Изучил ее руку, поднеся к лицу.
- Недурно. Вам идет. Я останусь без подарка?
Вера склонилась над витриной.
- Как насчет этого перстня с печаткой?
- Я похож на масона?
- Вам не угодишь, - покачала головой Вера. - Пеньковая трубка?
- Не курю.
- Часы с кукушкой?
Шо обвел взглядом помещение магазина и в конце концов остановился на витрине, которую хозяева продолжали почти инстинктивно закрывать своими спинами.
- Я куплю историю.
- Вам лучше уйти, - хмуро сказал сеньор Лопез. - Здесь не место для шуток.
Шо покачал головой.
- Я в самом деле хочу купить историю. И ответы на вопросы. Вы ведь видели этих людей?
Едва бросил взгляд на экран смартфона, хозяин выругался и весьма грубо. Шо явно хватило знания языка, чтобы понять, о чем речь, и он поморщился.
- Эти люди действительно пытались вас обокрасть? Что-то из этой витрины.
- Los extranjeros simplemente no entienden la palabra «no»2!
- Я понимаю, - мягко возразил Шо. - И мне не нужны ваши вещи, мне только нужны некоторые ответы. Видите ли... я разыскиваю этих людей уже некоторое время. Это мои друзья и они, скорее всего, попали в серьезные неприятности. И, оказавшись здесь и узнав, что их обвиняют в попытке кражи, я был серьезно удивлен. Андерсоны, возможно, не самые законопослушные люди из числа моих знакомых, но ограбление комиссионного магазина... Поверьте, это на них не похоже.
Сеньора Лопез дернула мужа за локоть, вынудив склониться ниже, и некоторое время они говорили так тихо и так быстро, что Вера не могла разобрать ни слова. Наконец они приняли определенное решение, и хозяйка, пройдя через зал, закрыла дверь и перевернула табличку.
- Идемте в соседнюю комнату, - сухо велел хозяин. - Хулиана, принеси нам что-нибудь.
Соседняя комната была обставлена приготовленной на продажу мебелью, и сидеть на ней было странно, словно бы Вера вломилась то ли в музей, то ли в мебельный магазин. А «что-нибудь» оказалось бутылкой сладкого хереса и сухими бисквитами.
- Так Андерсоны действительно пытались вас обокрасть? - уточнил Шо, с благодарным кивком принимая из рук хозяйки рюмку.
- Сперва они пытались купить то, что мы не хотим продавать. А потом попали на камеру наблюдения, - Лопез ядовито ухмыльнулся. - Вы как думаете, сеньор?...
- Кавабара. Поймите меня правильно, сеньор Лопез. На моих друзей это действительно не похоже, и я всерьез озадачен. Что они хотели купить?
- Книги. И шкатулку, - за мужа ответила сеньора Лопез. - Им сказали, что эти вещи не продаются, они настаивали, и в итоге нам пришлось вывести их на улицу.
- И что в этих вещах такого особенного? - удивилась Вера. - Они не выглядят слишком дорогими и... они как-то связаны с Андерсонами?
- Не в коем случае! - резко отозвался Лопез. - Это вещи нашей подруги, и они никакого отношения не могут иметь к паре американских проходимцев.
- Шведских проходимцев, - поправил Шо в задумчивости. - Но это действительно очень странно... Что это за книги?
- Ничего особенного, сентиментальные воспоминания, как вы весьма точно отметили, - в отличие от мужа сеньора Лопез сохраняла приятный любезный тон, и даже улыбка у нее вышла совсем не фальшивой, хотя и видно было по тому, как дергается уголок ее рта, что она не особенно хотела продолжать разговор. Просто книги, которые мы читали в школе. А шкатулка — обычная забава.
- Может быть, в ней хранится что-то ценное?
Хозяйка пожала плечами.
- Не имею ни малейшего понятия. Скорее всего какие-то милые безделушки, украшения, или быть может письма. Это сентиментальная ценность, все, что осталось от подруги, которая давным давно нас покинула.
Шо нахмурился.
- И вас не удивило, что появляются незнакомые вам иностранцы и настойчиво хотят купить эти вещи?
- Иностранцы всегда настойчивы, - проворчал Лопез, - и начисто лишены такта.
То же самое можно было сказать и про него самого.
- И они не объяснили, почему хотят это купить? - продолжил допытывать Шо.
- Нет. А мы не спрашивали особенно. Едва ли они могли знать Амаду, - сеньора Лопез грустно улыбнулась. - Как бы не хотелось верить в обратное, наверняка она давно уже мертва. Если бы она не спуталась с той тварью...
- С какой тварью? - насторожился Шо.
- С этим еxtranjero bastardo3! С Кэндаллом!
- Субараши! Секаи да доре о до чисаи ка!4 - пробормотал Шо и залпом выпил свой херес.
Recuerdos sentimentales (исп.) - сентиментальные воспоминания
Los extranjeros simplemente no entienden la palabra “no”! (исп.) - Иностранцы просто не понимают слово «нет»!
Extranjero bastardo (исп.) - ублюдочный иностранец
Subarashii! Sekai ga do re ho do chiisai ka (яп.) - Потрясающе! Как тесен мир!
Пляж Кала дель Фаро располагался в весьма живописном месте, к которому вела не менее живописная дорога. Чтобы добраться до самого пляжа, машину пришлось оставить на обочине и некоторое время идти через небольшой лес, затем по песку, чтобы наконец спуститься вниз по нагромождению камней. Пляж представлял собой весьма уютное, укромное место, окруженное камнями с трех сторон. Он выглядел диким и необжитым на первый взгляд, однако, люди тут были. Вероятно, это была та самая местная молодежь, о которой говорила продавщица в магазине.
Их было чуть больше дюжины, и такое количество молодых людей, парней в основном, пугало Фэй. Были тут и девушки, загорелые, в купальных костюмах весьма скромных размеров, словно сошедшие с обложек журналов. Один их вид вызывал у Фэй чувство собственной неполноценности и зависть.
Настроение испортилось.
- С ними ты точно общий язык не найдешь, - пробормотал Сюй Цзимо, разглядывая молодых людей на пляже. - Будем надеяться на язык международного общения.
- Брань? - пробормотала Фэй и подавилась нервным смешком.
Случалось с ней такое: иногда, напуганная, она начинала нести всякую чушь. Сюй Цзимо обернулся на этот смешок, окинул ее задумчивым взглядом и улыбнулся.
- Будем надеяться, что до этого не дойдет.
Ловко спрыгнув на песок, Сюй Цзимо коротким окриком привлек внимание молодых людей. Фэй стало не по себе, ведь те обменялись несколькими не слишком приятными фразами на испанском, комментируя появление незваных гостей. Фразы были грубыми, откровенно расистскими — в адрес Цзимо, и просто непристойными, когда взгляды сконцентрировались на ней.
О прошлом дамы также оказались любительницами поболтать, но тут уже не было прежней язвительности и злобы, и Фэй заметно расслабилась и вскоре сама уже начала задавать нужные вопросы. Легенду новую, впрочем, пришлось сочинять на ходу вдвоем, мешая правду с выдумкой. И вот уже Фэй разыскивала старого друга своего деда, который в начале семидесятых уехал из Америки, и ахала весьма картинно, но в то же время натурально, слушая страшные истории о похождениях Босси Кэндалла. Тут сеньора Диаз снова оказалась права. Для «болтливых старух» история не была сколько-нибудь личной, они не пострадали, они даже не сталкивались с Кэндаллом в юности, лишь видели его со расстояния и воспринимали как причудливую страшилку.
Вырвавшись наконец на волю, сбежав на пляж, они смогли перевести дух. Голова гудела даже у привычного к такому Цзимо, на Фэй же и вовсе лица не было. Она, позабыв о сохранности платья, рухнула прямо на песок, вытянув ноги, и принялась растирать лицо руками. Шляпу сорвало ветром, Цзимо поймал ее и аккуратно вернул на место, на голову девушки.
- Это ужасно!
- Разговаривал я с людьми и похуже, - хмыкнул Цзимо. - Но да, эти дамы действительно исключительные.
- И мы толком ничего не узнали, - расстроенно заметила Фэй.
Цзимо покачал головой.
- Не совсем так. Мы знаем, что жена Кэндалла была замученной, тихой женщиной, которая почти не показывалась на глаза. Обычное дело с таким мужем. После его смерти они должна была уехать отсюда как можно дальше. Скорее всего, вырвавшись от мужа-преступника она предпочла сменить имя и скрыться как можно дальше от места его преступлений.
- То есть она может быть где угодно, - Фэй развела руками.
- Я бы поставил на англоязычную страну, - заметил Цзимо, садясь рядом. - После всего, что женщина пережила, она наверняка предпочла оказаться в более привычной среде. Так что скорее всего она с сыновьями переехала в Англию. И мы знаем, что сыновей зовут то ли Джим, то ли Джек и как-то на Э.
- Негусто, - вздохнула Фэй.
Цзимо похлопал ее по плечу.
- Но и не так уж мало. Мы приблизительно знаем их возраст и можем попытаться отследить перемещения. И у нас есть еще одна ниточка: человек, оплативший уход за могилой Кэндалла. Почти наверняка — родственник. Это может быть и Артур, и человек, связанный с Босси, который поможет нам понять, что происходит в голове Артура. Пошли, расспросим о нем. И попытаем удачу в архиве. Возможно, настолько старые документы удастся получить без особых проблем.
Начать решили с архива, и сразу же потерпели неудачу. Пусть документам и было уже полвека, выдавать их на руки случайным людям никто не собирался. Цзимо сделал в уме пометку, что следует попробовать добыть документы через Шо и его многочисленные связи.
Со вторым пунктом программы им неожиданно повезло.
Гуляя по городу и расспрашивая в магазинчиках о чужаках, интересующихся местными историями и могилой Босси Кэндалла, а также о его жизни, очень скоро они наткнулись на словоохотливую продавщицу. Ей было лет сорок, и она, очевидно, скучала за прилавком. Покупателей за исключением Цзимо и Фэй не было, и она настроена была поболтать. Речь ее была такой же быстрой и сумбурной, как и у «болтливых старух», и Цзимо пришлось слушать эту историю в переводе Фэй. У нее, судя по выражению лица, тоже были определенные трудности, и она вслушивалась в рассказ, склонив голову к плечу, точно внимательная собака.
Босси Кэндалла действительно разыскивал молодой мужчина, которого продавщица назвала «muy atractivo bronceado extranjero1», но на фотографии Артура не опознала. Хотя и сказала, что мужчине было примерно столько же, может быть на пару лет больше. Около тридцати, отметил про себя Цзимо, молодой мужчина, загорелый и привлекательный. Блондин, как спустя какое-то время дополнила продавщица. Он расспрашивал о доме Кэндалла и был разочарован узнав, что от старой рыбацкой деревушки ни следа уже не осталось. Тогда он решил отправиться на его могилу. Но среди местных, особенно молодых примелькался.
Молодых местных следовало по словам продавщицы искать на отдаленном пляже, Кала дель Фаро, где они пили пиво и изредка играли в волейбол.
- Ну что ж, поехали, - вздохнул Цзимо, сверившись с картой. - Еnvuelvanos esos bollos, por favor2.
Muy atractivo bronceado extranjero (исп.) - весьма привлекательный загорелый иностранец
Еnvuelvanos esos bollos, por favor (исп.) - заверните нам те булочки, пожалуйста
ГЛАВА 69
Комиссионные магазины всегда казались Вере довольно печальным местом, где хранятся далеко не самым бережным образом чужие воспоминания. Люди сдают туда вещи, когда они перестают иметь для них эмоциональную ценность, или когда у них нет денег, или если вещи эти по сути чужие и достались от скончавшихся родственников. Это своего рода кладбище. Кладбища Вера недолюбливла. Магазин Лопезов к тому же еще и выглядел очень старомодно, словно сошел с киноэкрана: захламленная витрина, где в беспорядке были сложены старые телефонные аппараты, фарфоровые вазы и массивные весьма уродливые часы; потертый видавший виды прилавок; обручальные кольца и часы под стеклом. По стенам висели часы и потемневшие от времени картины, а шкафы скрывали множество чашек, вазочек, шкатулок и старинных фарфоровых кукол. Даже большой гардероб тут имелся, он стоял в углу, и в приоткрытую дверь можно было разглядеть развешенные на плечиках пестрые платья. Это место пахло нафталином и старыми духами, по крайней мере в воображении Веры.
Еще по дороге сюда они с Шо решили, что не будут сразу же с наскока задавать вопросы, а сперва осмотрятся, прикинут, что да как, чтобы не разозлить хозяев. С момента, как их пытались обокрасть Андерсоны — во что Шо до сих пор, кажется, не верил — прошло уже довольно много времени, но как знать, не затаили ли Лопезы обиду.
Они были пожилой парой, из тех, что с возрастом срастаются и превращаются в один монолит. Они походили друг на друга, и точно так же напоминал их старый пес, лежащиу на коврике возле нижней ступени лестницы, ведущей на второй этаж. Они даже двигались почти синхронно и улыбались одинаково. Едва звякнул колокольчик на двери, они повернулись и нацепили совершенно идентичные радушные улыбки, говорящие о страстном желании что-нибудь гостям продать. Тут Вера взяла все в свои руки, подошла к прилавку и попросила показать ей наручные часы. Расспросы она оставила Шо, это, в конце концов, была его забота.
Перебирая часы, некоторые, к слову сказать, были недурного качества и стоили больше, чем запрашивали супруги Лопез, Вера оглядывалась, изучая обстановку в магазине, который с каждой минутой все больше напоминал ей склеп. Дорогой склеп с парой бронированных пуленепробиваемых витрин. В одной под прилавком выставлены были часы и ювелирные украшения, зато вторая невольно привлекала внимание абсурдностью содержания. Там стояли вещи, едва ли имевшие когда-либо большую ценность: несколько книг, пара фарфоровых кукол, неполный сервиз весьма дурного вкуса и китайская шкатулка с секретом из тех, что сейчас можно купить в интернете за пару евро. Заметив интерес Веры, хозяин подвинулся, закрывая витрину своей сухой, худой спиной, и пробормотал:
- Это не продается.
Вера всерьез сомневалась, что это кто-нибудь вообще пожелает купить.
- Recuerdos sentimentales1? - спросил Шо с мягкой улыбкой.
- В каком-то смысле, - кивнула сеньора Лопез, аккуратно отодвигая мужа в сторону. - Если вам в витрине что-то приглянулось, уверена, у нас найдутся аналогичные вещи ничуть не хуже.
- Кроме шкатулки, - Шо кивнул на витрину. - Больше ничего подобного я не вижу.
- Не продается! - отрезал хозяин грубовато.
Шо с улыбкой покачал головой.
- Не беспокойтесь, я не буду настаивать. Хотя вещица довольно любопытная... Девятнадцатый век?
- Восемнадцатый, - поправила хозяйка. - Это память о прошлом, так что цена не имеет значения. Мы можем предложить вам чудесный ларец, инкрустированный черепаховым панцирем.
- Похоже это то, что у них пытались украсть, - шепнул Шо, склонившись к уху Веры.
- Поняла и без вас, - кивнула Вера и указала на наручные часы на изящном, слегка потертом кожаном ремешке. - Я хочу это. Заплатите?
Шо с усмешкой вытащил бумажник и безропотно расплатился, после чего весьма галантно застегнул ремешок на запястье Веры. Изучил ее руку, поднеся к лицу.
- Недурно. Вам идет. Я останусь без подарка?
Вера склонилась над витриной.
- Как насчет этого перстня с печаткой?
- Я похож на масона?
- Вам не угодишь, - покачала головой Вера. - Пеньковая трубка?
- Не курю.
- Часы с кукушкой?
Шо обвел взглядом помещение магазина и в конце концов остановился на витрине, которую хозяева продолжали почти инстинктивно закрывать своими спинами.
- Я куплю историю.
- Вам лучше уйти, - хмуро сказал сеньор Лопез. - Здесь не место для шуток.
Шо покачал головой.
- Я в самом деле хочу купить историю. И ответы на вопросы. Вы ведь видели этих людей?
Едва бросил взгляд на экран смартфона, хозяин выругался и весьма грубо. Шо явно хватило знания языка, чтобы понять, о чем речь, и он поморщился.
- Эти люди действительно пытались вас обокрасть? Что-то из этой витрины.
- Los extranjeros simplemente no entienden la palabra «no»2!
- Я понимаю, - мягко возразил Шо. - И мне не нужны ваши вещи, мне только нужны некоторые ответы. Видите ли... я разыскиваю этих людей уже некоторое время. Это мои друзья и они, скорее всего, попали в серьезные неприятности. И, оказавшись здесь и узнав, что их обвиняют в попытке кражи, я был серьезно удивлен. Андерсоны, возможно, не самые законопослушные люди из числа моих знакомых, но ограбление комиссионного магазина... Поверьте, это на них не похоже.
Сеньора Лопез дернула мужа за локоть, вынудив склониться ниже, и некоторое время они говорили так тихо и так быстро, что Вера не могла разобрать ни слова. Наконец они приняли определенное решение, и хозяйка, пройдя через зал, закрыла дверь и перевернула табличку.
- Идемте в соседнюю комнату, - сухо велел хозяин. - Хулиана, принеси нам что-нибудь.
Соседняя комната была обставлена приготовленной на продажу мебелью, и сидеть на ней было странно, словно бы Вера вломилась то ли в музей, то ли в мебельный магазин. А «что-нибудь» оказалось бутылкой сладкого хереса и сухими бисквитами.
- Так Андерсоны действительно пытались вас обокрасть? - уточнил Шо, с благодарным кивком принимая из рук хозяйки рюмку.
- Сперва они пытались купить то, что мы не хотим продавать. А потом попали на камеру наблюдения, - Лопез ядовито ухмыльнулся. - Вы как думаете, сеньор?...
- Кавабара. Поймите меня правильно, сеньор Лопез. На моих друзей это действительно не похоже, и я всерьез озадачен. Что они хотели купить?
- Книги. И шкатулку, - за мужа ответила сеньора Лопез. - Им сказали, что эти вещи не продаются, они настаивали, и в итоге нам пришлось вывести их на улицу.
- И что в этих вещах такого особенного? - удивилась Вера. - Они не выглядят слишком дорогими и... они как-то связаны с Андерсонами?
- Не в коем случае! - резко отозвался Лопез. - Это вещи нашей подруги, и они никакого отношения не могут иметь к паре американских проходимцев.
- Шведских проходимцев, - поправил Шо в задумчивости. - Но это действительно очень странно... Что это за книги?
- Ничего особенного, сентиментальные воспоминания, как вы весьма точно отметили, - в отличие от мужа сеньора Лопез сохраняла приятный любезный тон, и даже улыбка у нее вышла совсем не фальшивой, хотя и видно было по тому, как дергается уголок ее рта, что она не особенно хотела продолжать разговор. Просто книги, которые мы читали в школе. А шкатулка — обычная забава.
- Может быть, в ней хранится что-то ценное?
Хозяйка пожала плечами.
- Не имею ни малейшего понятия. Скорее всего какие-то милые безделушки, украшения, или быть может письма. Это сентиментальная ценность, все, что осталось от подруги, которая давным давно нас покинула.
Шо нахмурился.
- И вас не удивило, что появляются незнакомые вам иностранцы и настойчиво хотят купить эти вещи?
- Иностранцы всегда настойчивы, - проворчал Лопез, - и начисто лишены такта.
То же самое можно было сказать и про него самого.
- И они не объяснили, почему хотят это купить? - продолжил допытывать Шо.
- Нет. А мы не спрашивали особенно. Едва ли они могли знать Амаду, - сеньора Лопез грустно улыбнулась. - Как бы не хотелось верить в обратное, наверняка она давно уже мертва. Если бы она не спуталась с той тварью...
- С какой тварью? - насторожился Шо.
- С этим еxtranjero bastardo3! С Кэндаллом!
- Субараши! Секаи да доре о до чисаи ка!4 - пробормотал Шо и залпом выпил свой херес.
Recuerdos sentimentales (исп.) - сентиментальные воспоминания
Los extranjeros simplemente no entienden la palabra “no”! (исп.) - Иностранцы просто не понимают слово «нет»!
Extranjero bastardo (исп.) - ублюдочный иностранец
Subarashii! Sekai ga do re ho do chiisai ka (яп.) - Потрясающе! Как тесен мир!
ГЛАВА 70
Пляж Кала дель Фаро располагался в весьма живописном месте, к которому вела не менее живописная дорога. Чтобы добраться до самого пляжа, машину пришлось оставить на обочине и некоторое время идти через небольшой лес, затем по песку, чтобы наконец спуститься вниз по нагромождению камней. Пляж представлял собой весьма уютное, укромное место, окруженное камнями с трех сторон. Он выглядел диким и необжитым на первый взгляд, однако, люди тут были. Вероятно, это была та самая местная молодежь, о которой говорила продавщица в магазине.
Их было чуть больше дюжины, и такое количество молодых людей, парней в основном, пугало Фэй. Были тут и девушки, загорелые, в купальных костюмах весьма скромных размеров, словно сошедшие с обложек журналов. Один их вид вызывал у Фэй чувство собственной неполноценности и зависть.
Настроение испортилось.
- С ними ты точно общий язык не найдешь, - пробормотал Сюй Цзимо, разглядывая молодых людей на пляже. - Будем надеяться на язык международного общения.
- Брань? - пробормотала Фэй и подавилась нервным смешком.
Случалось с ней такое: иногда, напуганная, она начинала нести всякую чушь. Сюй Цзимо обернулся на этот смешок, окинул ее задумчивым взглядом и улыбнулся.
- Будем надеяться, что до этого не дойдет.
Ловко спрыгнув на песок, Сюй Цзимо коротким окриком привлек внимание молодых людей. Фэй стало не по себе, ведь те обменялись несколькими не слишком приятными фразами на испанском, комментируя появление незваных гостей. Фразы были грубыми, откровенно расистскими — в адрес Цзимо, и просто непристойными, когда взгляды сконцентрировались на ней.
