Если ёкаи изначально нейтрально относятся к людям (хотя как правило жестоко мстят за обиды), то мононоке, созданные зачастую из злобы, ненависти и обиды, для людей всегда опасны
* Вселенная делится на три мира: Небожителей, духов и смертных. Иногда отдельно выделяют еще мир бесов, но это не вполне корректно, поскольку все бесы делятся на отступившихся от света Небожителей и одержимых ненавистью духов.
1. Небожители – божества, обитающие в недоступных горних высях. Они бессмертны и всемогущи, что не мешает им крайне мало отличаться от людей. К небожителям относятся боги стихий, явлений природы, божества, отвечающие за эмоции и пр. Правителями считаются Великий Бог Самого Высокого Неба, и его супруга Госпожа Сияющего Солнца. Все прочие небожители состоят с ними в крайне противоречивых родственных отношениях.
2. Духи – низшие божества, живущие бок о бок с людьми, и также мало отличающиеся от них по укладу и характеру (что им не мешает задирать частенько нос). Делятся на божеств, ёкаев и мононоке (о них подробнее см. выше). Очень часто божества теряют свою власть, как госпожа Кицусакари, и становятся обычными ёкаями. Однако, пока им поклоняются и строят святилища, духи обладают высокой властью и способны влиять на материальный мир, вызывая дождь, улучшая урожай, защищая от врагов и пр. Наиболее достойные духи приглашаются в сонм небожителей, также при желании они могут умереть и переродиться в любом облике по своему выбору; однако в принципе бессмертны
3. Люди – все смертные, подчинены кругу перерождений, и как правило не способны переродиться кем-либо, кроме людей. Однако, известны случаи, когда наиболее праведные из них приглашались в круг Небожителей, также известны истории, когда Небожители призывали к себе самых талантливых художников, музыкантов, поэтов и т. п. Одержимые ненавистью и тому подобными страстями могут превратиться в мононоке и даже бесов. Кроме того, только люди могут стать призраками
4. Бесы – Небожители и духи, чья ненависть была так велика, что их навсегда изгнали из круга им подобных; способны влиять на материальный и нематериальный мир, вызывая эпидемии и становясь причинами войн и катастроф. Практически совершенно неспособны совершать добрые поступки. Если бес способен испытать хоть к кому-то жалость, значит, его еще можно вернуть к праведной жизни. Единственная слезинка беса может излечить любую болезнь и даже вернуть человека к жизни.
Повелитель бесов – существо, неспособное жить в материальном мире. Его главная цель: при помощи демонов и дурных людей уничтожить этот мир и поглотить все небытием, так чтобы все в этом мире сделалось частицей Повелителя. Таким образом между ним и Небожителями идет бесконечная война за мироздание
* Небесный Лис – лис-оборотень, принятый в сонм Небожителей
* Наследническая печать – в древности у аристократии давалась наследнику рода, как знак, что именно он будет следующим правителем. Представляет собой уменьшенную копию печати правителя (величиной где-то с ноготь большого пальца), квадратной формы, с изображением герба рода, однако без иероглифа «священный император», который есть на печати правителя. Что касается родительского благословение, то без него нельзя было не только жениться и занимать должности, но иногда и перемещаться по стране
* Нагадзюбан – нижнее кимоно белого цвета, длиной как правило до колена. В более широком смысле: любая исподняя одежда, а также кимоно для сна, также белое, но длиной до пят
Однажды, гуляя по берегу моря, Дева-Дракон встретила плачущего мальчика лет семи-восьми. Она дала ему красивые раковины и спросила: «О чем ты плачешь?». «Мои родители очень бедны, - ответил мальчик, - и отправили меня из дома, искать доброго человека, что взял бы меня в услужение». Дева-Дракон посмотрела на него внимательным взором и сказала: «О нет, мальчик, твои родители не бедные рыбаки. Твой настоящий отец – сам император-изгнанник Го-Суоруки, а твоя настоящая мать – его любимая наложница Сакэтиби, бежавшая в эти места дабы скрыться от убийц. Тебя ждет великое будущее, и первые его ростки пробьются прежде, чем ты сменишь свое детское имя Кэтикэ на взрослое Цунукуши. Приходи на это самое место через десять лет, и я стану тогда твоей верной женой».
Много подвигов совершил Кэтикэ, прежде чем сменил свое имя на взрослое. Отбил он сначала маленькую деревню, где вырос, затем княжество, где та деревня стояла. Собрал он армию и повел ее на столицу, и прежде, чем исполнилось ему пятнадцать, прежде, чем нарекли его Цунукуши-тайо – «Император, Наделенный Силой, Мудростью и Честью», занял он престол в столице. Прошло еще три года, пришел Цунукуши-тайо, что прежде звался Кэтикэ, на условленное место, и вышла к нему навстречу Дева-Дракон, неся в ладонях «Жемчужину богатства» и прожила с ним, как высочайшая супруга сорок лет.
И кого сейчас волнует, не был ли Кэтикэ Сборщик Раковин и в самом деле сыном рыбака?
…похороните меня прошу на горе с вишневыми деревьями или же в лощине, где растут клены. Когда люди придут полюбоваться на расцветшие по весне вишни или на клены в осеннем багрянце, они наверняка прольют на землю хоть немного сакэ, и оно дойдет до моих косточек. Поймите, мамаша, если я после смерти не собираюсь расстаться с сакэ, могу ли я отказаться от него при жизни?!
Ихара Сайкаку «Общество восьмерых пьяниц»
- Не думаю, - объявил Кицусаномару , с подозрением глядя на пекущиеся вафли, - что я буду это есть.
- Тебе никто и не предлагает, - фыркнула Рин, грохая вафельницей об стол. – Тебя здесь вообще никто не держит.
Уже три дня привычный уклад ее жизни был нарушен, а в доме стало слишком шумно из-за постоянных жалоб и оскорблений. Как можно жить в такой жалкой хижине? Вы, смертные, отравляете все, к чему прикасаетесь. Почему от этого одеяла пахнет плесенью? Да я даже платье сменить не могу! Что за вонь! Выкинь эти «благовонные» палочки! В те годы, когда мы были богами, нам преподносился лучший рис.
- Но вы больше не боги. Взгляни в любой мифологический словарь: ёкай, разновидность демонов.
Когда она сказала это, лис пришел в бешенство, сломал ставню, оклеенную великолепной бумагой, и исчез на полдня. И вот появился снова, судя по всему, проголодавшись, обругал в очередной раз закусочную, и устроился возле прилавка, наблюдая за приготовлением вафель. За прошедшие три дня он ни крошки не съел, брезгуя «объедками смертных», так что на высящиеся горкой и посыпанные сахарной пудрой вафли смотрел весьма заинтересованно. Рин со своей стороны понимала: если его еще и прикормить, тогда совсем от этой напасти не избавишься.
- Кстати, - Кицусаномару проводил задумчивым взглядом очередную вафлю. – Почему здесь так пусто? Разве это не закусочная?
- После смерти деда клиентов не стало, - спокойно, не вдаваясь в подробности ответила Рин.
Это была не вся правда. Вернее, это была лишь внешняя оболочка правды, констатация голого факта. После смерти деда клиентов не стало. У этого была совершенно конкретная причина, вспоминать о которой Рин не хотелось. Та же причина, по которой Рин обычно ходила гулять в сторону Лисьего Патриарха, а не в сторону города. Здесь ее знали с детства. Лишившись родителей, проводя учебные триместры в закрытой частной школе (обучение оплачивалось из скромного наследства, оставшегося после продажи отцовской компании), на каникулы Рин выезжала в Нанто. Ни ее тетушка, ни оба ее дяди ничего общего не хотели иметь с замкнутой неразговорчивой девчонкой, которая с карандашами и красками проводила больше времени, чем с кузенами. Но здесь, в компании дедушки Рин преображалась, появлялась улыбка, звучал смех, и она думала – жители Нанто знают ее. Но единственный слушок о ее неподобающем поведении в Отиё (а всем известно, как молодые люди распутничают в столице) превратил ее в изгоя, объект для сплетен и брезгливого перешептывания. За первую неделю слух вырос до невиданных размеров – почва тут была благодатная, местные всегда любили посплетничать. И вот в свои двадцать пять Рин обзавелась доброй дюжиной любовников, парой абортов и брошенным ребенком, что по меркам жителей Нанто было равносильно убийству. А она была всего лишь брошенной женщиной и обманутой невестой.
Рин шваркнула вафельницей по столу, засучила рукава и свирепо выдохнула. Не хватало еще сейчас вспоминать об этом. Нет уж! Лис удивленно посмотрел на нее, на мгновение напрягся, а потом вдруг ухмыльнулся.
- Сюда идут гости. У тебя есть сакэ?
- Это закусочная, - хмуро ответила Рин. – Здесь подают вафли и яичные блинчики. У меня есть чай.
- Нет-нет, нашим гостям можно подавать только сакэ, самое лучшее сакэ. Уж поверь, они знают в нем толк, - Кицусаномару хлопнул в ладоши. – Бокка и Кокка, рад приветствовать вас!
Откинув занавесь, в закусочную шагнули двое таких необъятных размеров, что их можно бы было принять за борцов сумо, или даже за две вершины Козьей горы. Одеты они были в праздничные кимоно, и у каждого на груди было вышито имя. Бокка – в синем – был совершенно лыс, а Кокка – в одежде цвета весенней травы – обладал кучерявой шевелюрой. Прибавить к этому металлические веера, запах магнолий и то, что вместо левого глаза у Бокки был крупный сапфир, и становилось ясно, что в закусочную заглянули не люди, а обитатели мира духов. Подумать только, еще три дня назад все они были для Рин лишь разделами в энциклопедии. И – на тебе! Схватив лиса за рукав, Рин дернула его на себя.
- Кто это и что они здесь делают?!
- Мои друзья. Сидеть тут с тобой и ждать, когда ты что-нибудь придумаешь – скука смертная! – Кицусаномару вырвал свой рукав и брезгливо отряхнул его, после чего выложил на стол золотую пластинку. – Иди и купи нам лучшего сакэ.
- Такие деньги были в ходу лет семьсот назад, - заметила Рин, прикасаясь аккуратно к золоту. Деньга была настоящей, хотя она не была в этом так уж уверена. О лисьих иллюзиях ходило множество легенд.
- Не меньше двадцати бутылей на каждого, - бросил Кицусаномару, направляясь к приятелям.
Рин его требование, конечно же, проигнорировала. Не хватало еще идти на поводу у какого-то лишь условно существующего ёкая и его собутыльников. Однако, характер она смогла выдержать только двадцать минут. Под взглядами трех пар откровенно бесовских глаз, словно бы говорящих: «Как, ты еще здесь, смертная прислужница?», Рин вытащила деньги и вышла, хлопнув дверью.
- Раб, как же! Это еще посмотреть, кто чей раб.
Покупать им сакэ она, конечно, не собиралась, но и сидеть в закусочной, когда там такая напряженная атмосфера, смысла не было. А так, можно было прогуляться и мороженного поесть. Но, как же Рин не хотелось идти в город, кто бы знал. Она буквально кожей ощущала перешептывания за спиной.
* * *
- А где же братец Рокка? – поинтересовался Кицусаномару, пальцем подзывая металлическую пластинку. Вспорхнув в воздух, она превратилась в бамбуковый лист и покорно легла ему на ладонь. – Отчего он не с вами?
- Долгая история, - отмахнулся Бокка. – Сано-ка*, могу я взять эту кастрюлю?
Он помахал тяжелой медной кастрюлей, свидетельницей, наверное, нескольких последних эпох. Когда-то о ней заботились, но теперь она покрылась патиной и разводами. Похоже, смертная девчонка не слишком-то много ей уделяла внимания. Вот бы в ней завелся какой-нибудь мстительный дух, тогда Кицусаномару мог бы усмирить его считать долго оплаченным.
- Сано-ка-а, - напомнил о себе Бокка, размахивающий уже двумя кастрюдями. – И эту.
- Да мне откуда знать? У этой девицы и спрашивайте.
- Ладно, просто извинимся потом, - решил старший из братьев. – Кокка, неси все сюда, жаровня раскалена в самый раз.
Полулежа на столе, Кицусаномару наблюдал, как Заоблачные Выпивохи с Козьей горы* варят свою брагу, и мир начинал казаться ему чуточку более справедливым. Хотя, решение матушки таковым никак быть не могло, под каким углом не взгляни. Это было весьма типично для Белой лисы Нанто: изыскать для своего единственного сына как можно более сложную задачу и бросить его в одиночестве. И это в те самые дни, когда он, Кицусаномару, почти принят в сонм Небожителей и приближен к своему достопочтенному отцу!
- Что хорошего в жизни среди небожителей, Сано-ка? – поинтересовался Кокка, сосредоточенно отмеряющий лунную пыльцу, придающую браге Заоблачных Выпивох необычайную прозрачность.
- Неужели я сказал это вслух? – сконфузился лис.
- Увы, братец, сказал, - усмехнулся Бокка, помешивающий варево в котле. – Впрочем, мы и без твоих слов знаем, как хочешь ты примкнуть к Небожителям и поселиться на Яшмовом Небе.*
Братья захихикали.
- Ну и что в этом смешного? – насупился Кицусаномару.
- Из всех миров, братец, милее мир смертных людей, - мечтательно проговорил Кокка. – Одни лишь они знают, как много в мире чудес.
- Вот еще! – фыркнул лис. – Они позабыли про нас, про наше волшебство, про святых отшельников, а молитвы буддам свели к пустому бормотанию. И вы еще восхищаетесь этими ничтожными существами?
- А разве мы, живущие в мире чудес, мире духов, не поступили точно так же? – проницательно поинтересовался Бокка. – Взгляни, братец. Мы носим роскошную одежду, которую смертные давно позабыли, и пьем из лаковых чарок…
Старший продемонстрировал редкую по красоте плошку, изнутри покрытую золотым лаком, а снаружи – алым, и расписанную жемчужного тона драконами, которую достал из рукава.
- Но что стоит за этим? – продолжил Кокка. – Лишь наше желание покичиться и выделиться среди себе подобных, щегольнуть своими предками, богатствами, долголетием или давностью рода. Разве можно назвать нас благородными в истинном, прежнем понимании этого слова?
- Хорошо, что с вами нет третьего, - вздохнул лис. – Тогда бы от вашей философии я поседел и усох, как древний архат. Вы, кстати, так и не сказали, где он.
- С тех пор, как у нас похитили бездонный жбан, - вздохнул Кокка, - братец Рокамомару совсем обезумел и всего себя посвятил его поискам в смертном мире, позабыв про еду, сон и сакэ.
«А вы говорите – благородные смертные», - фыркнул про себя лис.
* * *
Нанто в целом был холмистой провинцией, и сам город был построен на склоне Белого Старца. Гора начинала круто подниматься за ручьем, здесь же склон шел настолько полого, что привыкшие ко всему жители Нанто искренне полагали, что живут на равнине, что не мешало детям радостно кататься на велосипедах по достаточно крутым улицам. С небольшой терраски неподалеку от закусочной можно было рассмотреть весь город, разве что дальняя его окраина была скрыта дюжиной многоквартирных домов, чьи окна сияли на солнце. До них было достаточно далеко, и, гуляя по городу в окружении аккуратных домиков и старых усадеб с глинобитными заборами, можно было наслаждаться цветущими пионами и жасмином, гортензиями и кривыми акациями. Это был приветливый тихий город, выгодно отличающийся от Отиё, еще помнящий свое прошлое.
И – увы – легко разносящий сплетни.
Идя по улицам, Рин чувствовала себя неуютно. С ней здоровались с фальшивыми, лицемерными улыбками, но стоило отойти немного, и за спиной начиналось перешептывание. Хотелось закричать: «Ложь! Это все ложь! Ложь!», но она прекрасно понимала, насколько это бессмысленно. Между
* Вселенная делится на три мира: Небожителей, духов и смертных. Иногда отдельно выделяют еще мир бесов, но это не вполне корректно, поскольку все бесы делятся на отступившихся от света Небожителей и одержимых ненавистью духов.
1. Небожители – божества, обитающие в недоступных горних высях. Они бессмертны и всемогущи, что не мешает им крайне мало отличаться от людей. К небожителям относятся боги стихий, явлений природы, божества, отвечающие за эмоции и пр. Правителями считаются Великий Бог Самого Высокого Неба, и его супруга Госпожа Сияющего Солнца. Все прочие небожители состоят с ними в крайне противоречивых родственных отношениях.
2. Духи – низшие божества, живущие бок о бок с людьми, и также мало отличающиеся от них по укладу и характеру (что им не мешает задирать частенько нос). Делятся на божеств, ёкаев и мононоке (о них подробнее см. выше). Очень часто божества теряют свою власть, как госпожа Кицусакари, и становятся обычными ёкаями. Однако, пока им поклоняются и строят святилища, духи обладают высокой властью и способны влиять на материальный мир, вызывая дождь, улучшая урожай, защищая от врагов и пр. Наиболее достойные духи приглашаются в сонм небожителей, также при желании они могут умереть и переродиться в любом облике по своему выбору; однако в принципе бессмертны
3. Люди – все смертные, подчинены кругу перерождений, и как правило не способны переродиться кем-либо, кроме людей. Однако, известны случаи, когда наиболее праведные из них приглашались в круг Небожителей, также известны истории, когда Небожители призывали к себе самых талантливых художников, музыкантов, поэтов и т. п. Одержимые ненавистью и тому подобными страстями могут превратиться в мононоке и даже бесов. Кроме того, только люди могут стать призраками
4. Бесы – Небожители и духи, чья ненависть была так велика, что их навсегда изгнали из круга им подобных; способны влиять на материальный и нематериальный мир, вызывая эпидемии и становясь причинами войн и катастроф. Практически совершенно неспособны совершать добрые поступки. Если бес способен испытать хоть к кому-то жалость, значит, его еще можно вернуть к праведной жизни. Единственная слезинка беса может излечить любую болезнь и даже вернуть человека к жизни.
Повелитель бесов – существо, неспособное жить в материальном мире. Его главная цель: при помощи демонов и дурных людей уничтожить этот мир и поглотить все небытием, так чтобы все в этом мире сделалось частицей Повелителя. Таким образом между ним и Небожителями идет бесконечная война за мироздание
* Небесный Лис – лис-оборотень, принятый в сонм Небожителей
* Наследническая печать – в древности у аристократии давалась наследнику рода, как знак, что именно он будет следующим правителем. Представляет собой уменьшенную копию печати правителя (величиной где-то с ноготь большого пальца), квадратной формы, с изображением герба рода, однако без иероглифа «священный император», который есть на печати правителя. Что касается родительского благословение, то без него нельзя было не только жениться и занимать должности, но иногда и перемещаться по стране
* Нагадзюбан – нижнее кимоно белого цвета, длиной как правило до колена. В более широком смысле: любая исподняя одежда, а также кимоно для сна, также белое, но длиной до пят
Часть вторая. Выпивохи
Однажды, гуляя по берегу моря, Дева-Дракон встретила плачущего мальчика лет семи-восьми. Она дала ему красивые раковины и спросила: «О чем ты плачешь?». «Мои родители очень бедны, - ответил мальчик, - и отправили меня из дома, искать доброго человека, что взял бы меня в услужение». Дева-Дракон посмотрела на него внимательным взором и сказала: «О нет, мальчик, твои родители не бедные рыбаки. Твой настоящий отец – сам император-изгнанник Го-Суоруки, а твоя настоящая мать – его любимая наложница Сакэтиби, бежавшая в эти места дабы скрыться от убийц. Тебя ждет великое будущее, и первые его ростки пробьются прежде, чем ты сменишь свое детское имя Кэтикэ на взрослое Цунукуши. Приходи на это самое место через десять лет, и я стану тогда твоей верной женой».
Много подвигов совершил Кэтикэ, прежде чем сменил свое имя на взрослое. Отбил он сначала маленькую деревню, где вырос, затем княжество, где та деревня стояла. Собрал он армию и повел ее на столицу, и прежде, чем исполнилось ему пятнадцать, прежде, чем нарекли его Цунукуши-тайо – «Император, Наделенный Силой, Мудростью и Честью», занял он престол в столице. Прошло еще три года, пришел Цунукуши-тайо, что прежде звался Кэтикэ, на условленное место, и вышла к нему навстречу Дева-Дракон, неся в ладонях «Жемчужину богатства» и прожила с ним, как высочайшая супруга сорок лет.
И кого сейчас волнует, не был ли Кэтикэ Сборщик Раковин и в самом деле сыном рыбака?
…похороните меня прошу на горе с вишневыми деревьями или же в лощине, где растут клены. Когда люди придут полюбоваться на расцветшие по весне вишни или на клены в осеннем багрянце, они наверняка прольют на землю хоть немного сакэ, и оно дойдет до моих косточек. Поймите, мамаша, если я после смерти не собираюсь расстаться с сакэ, могу ли я отказаться от него при жизни?!
Ихара Сайкаку «Общество восьмерых пьяниц»
- Не думаю, - объявил Кицусаномару , с подозрением глядя на пекущиеся вафли, - что я буду это есть.
- Тебе никто и не предлагает, - фыркнула Рин, грохая вафельницей об стол. – Тебя здесь вообще никто не держит.
Уже три дня привычный уклад ее жизни был нарушен, а в доме стало слишком шумно из-за постоянных жалоб и оскорблений. Как можно жить в такой жалкой хижине? Вы, смертные, отравляете все, к чему прикасаетесь. Почему от этого одеяла пахнет плесенью? Да я даже платье сменить не могу! Что за вонь! Выкинь эти «благовонные» палочки! В те годы, когда мы были богами, нам преподносился лучший рис.
- Но вы больше не боги. Взгляни в любой мифологический словарь: ёкай, разновидность демонов.
Когда она сказала это, лис пришел в бешенство, сломал ставню, оклеенную великолепной бумагой, и исчез на полдня. И вот появился снова, судя по всему, проголодавшись, обругал в очередной раз закусочную, и устроился возле прилавка, наблюдая за приготовлением вафель. За прошедшие три дня он ни крошки не съел, брезгуя «объедками смертных», так что на высящиеся горкой и посыпанные сахарной пудрой вафли смотрел весьма заинтересованно. Рин со своей стороны понимала: если его еще и прикормить, тогда совсем от этой напасти не избавишься.
- Кстати, - Кицусаномару проводил задумчивым взглядом очередную вафлю. – Почему здесь так пусто? Разве это не закусочная?
- После смерти деда клиентов не стало, - спокойно, не вдаваясь в подробности ответила Рин.
Это была не вся правда. Вернее, это была лишь внешняя оболочка правды, констатация голого факта. После смерти деда клиентов не стало. У этого была совершенно конкретная причина, вспоминать о которой Рин не хотелось. Та же причина, по которой Рин обычно ходила гулять в сторону Лисьего Патриарха, а не в сторону города. Здесь ее знали с детства. Лишившись родителей, проводя учебные триместры в закрытой частной школе (обучение оплачивалось из скромного наследства, оставшегося после продажи отцовской компании), на каникулы Рин выезжала в Нанто. Ни ее тетушка, ни оба ее дяди ничего общего не хотели иметь с замкнутой неразговорчивой девчонкой, которая с карандашами и красками проводила больше времени, чем с кузенами. Но здесь, в компании дедушки Рин преображалась, появлялась улыбка, звучал смех, и она думала – жители Нанто знают ее. Но единственный слушок о ее неподобающем поведении в Отиё (а всем известно, как молодые люди распутничают в столице) превратил ее в изгоя, объект для сплетен и брезгливого перешептывания. За первую неделю слух вырос до невиданных размеров – почва тут была благодатная, местные всегда любили посплетничать. И вот в свои двадцать пять Рин обзавелась доброй дюжиной любовников, парой абортов и брошенным ребенком, что по меркам жителей Нанто было равносильно убийству. А она была всего лишь брошенной женщиной и обманутой невестой.
Рин шваркнула вафельницей по столу, засучила рукава и свирепо выдохнула. Не хватало еще сейчас вспоминать об этом. Нет уж! Лис удивленно посмотрел на нее, на мгновение напрягся, а потом вдруг ухмыльнулся.
- Сюда идут гости. У тебя есть сакэ?
- Это закусочная, - хмуро ответила Рин. – Здесь подают вафли и яичные блинчики. У меня есть чай.
- Нет-нет, нашим гостям можно подавать только сакэ, самое лучшее сакэ. Уж поверь, они знают в нем толк, - Кицусаномару хлопнул в ладоши. – Бокка и Кокка, рад приветствовать вас!
Откинув занавесь, в закусочную шагнули двое таких необъятных размеров, что их можно бы было принять за борцов сумо, или даже за две вершины Козьей горы. Одеты они были в праздничные кимоно, и у каждого на груди было вышито имя. Бокка – в синем – был совершенно лыс, а Кокка – в одежде цвета весенней травы – обладал кучерявой шевелюрой. Прибавить к этому металлические веера, запах магнолий и то, что вместо левого глаза у Бокки был крупный сапфир, и становилось ясно, что в закусочную заглянули не люди, а обитатели мира духов. Подумать только, еще три дня назад все они были для Рин лишь разделами в энциклопедии. И – на тебе! Схватив лиса за рукав, Рин дернула его на себя.
- Кто это и что они здесь делают?!
- Мои друзья. Сидеть тут с тобой и ждать, когда ты что-нибудь придумаешь – скука смертная! – Кицусаномару вырвал свой рукав и брезгливо отряхнул его, после чего выложил на стол золотую пластинку. – Иди и купи нам лучшего сакэ.
- Такие деньги были в ходу лет семьсот назад, - заметила Рин, прикасаясь аккуратно к золоту. Деньга была настоящей, хотя она не была в этом так уж уверена. О лисьих иллюзиях ходило множество легенд.
- Не меньше двадцати бутылей на каждого, - бросил Кицусаномару, направляясь к приятелям.
Рин его требование, конечно же, проигнорировала. Не хватало еще идти на поводу у какого-то лишь условно существующего ёкая и его собутыльников. Однако, характер она смогла выдержать только двадцать минут. Под взглядами трех пар откровенно бесовских глаз, словно бы говорящих: «Как, ты еще здесь, смертная прислужница?», Рин вытащила деньги и вышла, хлопнув дверью.
- Раб, как же! Это еще посмотреть, кто чей раб.
Покупать им сакэ она, конечно, не собиралась, но и сидеть в закусочной, когда там такая напряженная атмосфера, смысла не было. А так, можно было прогуляться и мороженного поесть. Но, как же Рин не хотелось идти в город, кто бы знал. Она буквально кожей ощущала перешептывания за спиной.
* * *
- А где же братец Рокка? – поинтересовался Кицусаномару, пальцем подзывая металлическую пластинку. Вспорхнув в воздух, она превратилась в бамбуковый лист и покорно легла ему на ладонь. – Отчего он не с вами?
- Долгая история, - отмахнулся Бокка. – Сано-ка*, могу я взять эту кастрюлю?
Он помахал тяжелой медной кастрюлей, свидетельницей, наверное, нескольких последних эпох. Когда-то о ней заботились, но теперь она покрылась патиной и разводами. Похоже, смертная девчонка не слишком-то много ей уделяла внимания. Вот бы в ней завелся какой-нибудь мстительный дух, тогда Кицусаномару мог бы усмирить его считать долго оплаченным.
- Сано-ка-а, - напомнил о себе Бокка, размахивающий уже двумя кастрюдями. – И эту.
- Да мне откуда знать? У этой девицы и спрашивайте.
- Ладно, просто извинимся потом, - решил старший из братьев. – Кокка, неси все сюда, жаровня раскалена в самый раз.
Полулежа на столе, Кицусаномару наблюдал, как Заоблачные Выпивохи с Козьей горы* варят свою брагу, и мир начинал казаться ему чуточку более справедливым. Хотя, решение матушки таковым никак быть не могло, под каким углом не взгляни. Это было весьма типично для Белой лисы Нанто: изыскать для своего единственного сына как можно более сложную задачу и бросить его в одиночестве. И это в те самые дни, когда он, Кицусаномару, почти принят в сонм Небожителей и приближен к своему достопочтенному отцу!
- Что хорошего в жизни среди небожителей, Сано-ка? – поинтересовался Кокка, сосредоточенно отмеряющий лунную пыльцу, придающую браге Заоблачных Выпивох необычайную прозрачность.
- Неужели я сказал это вслух? – сконфузился лис.
- Увы, братец, сказал, - усмехнулся Бокка, помешивающий варево в котле. – Впрочем, мы и без твоих слов знаем, как хочешь ты примкнуть к Небожителям и поселиться на Яшмовом Небе.*
Братья захихикали.
- Ну и что в этом смешного? – насупился Кицусаномару.
- Из всех миров, братец, милее мир смертных людей, - мечтательно проговорил Кокка. – Одни лишь они знают, как много в мире чудес.
- Вот еще! – фыркнул лис. – Они позабыли про нас, про наше волшебство, про святых отшельников, а молитвы буддам свели к пустому бормотанию. И вы еще восхищаетесь этими ничтожными существами?
- А разве мы, живущие в мире чудес, мире духов, не поступили точно так же? – проницательно поинтересовался Бокка. – Взгляни, братец. Мы носим роскошную одежду, которую смертные давно позабыли, и пьем из лаковых чарок…
Старший продемонстрировал редкую по красоте плошку, изнутри покрытую золотым лаком, а снаружи – алым, и расписанную жемчужного тона драконами, которую достал из рукава.
- Но что стоит за этим? – продолжил Кокка. – Лишь наше желание покичиться и выделиться среди себе подобных, щегольнуть своими предками, богатствами, долголетием или давностью рода. Разве можно назвать нас благородными в истинном, прежнем понимании этого слова?
- Хорошо, что с вами нет третьего, - вздохнул лис. – Тогда бы от вашей философии я поседел и усох, как древний архат. Вы, кстати, так и не сказали, где он.
- С тех пор, как у нас похитили бездонный жбан, - вздохнул Кокка, - братец Рокамомару совсем обезумел и всего себя посвятил его поискам в смертном мире, позабыв про еду, сон и сакэ.
«А вы говорите – благородные смертные», - фыркнул про себя лис.
* * *
Нанто в целом был холмистой провинцией, и сам город был построен на склоне Белого Старца. Гора начинала круто подниматься за ручьем, здесь же склон шел настолько полого, что привыкшие ко всему жители Нанто искренне полагали, что живут на равнине, что не мешало детям радостно кататься на велосипедах по достаточно крутым улицам. С небольшой терраски неподалеку от закусочной можно было рассмотреть весь город, разве что дальняя его окраина была скрыта дюжиной многоквартирных домов, чьи окна сияли на солнце. До них было достаточно далеко, и, гуляя по городу в окружении аккуратных домиков и старых усадеб с глинобитными заборами, можно было наслаждаться цветущими пионами и жасмином, гортензиями и кривыми акациями. Это был приветливый тихий город, выгодно отличающийся от Отиё, еще помнящий свое прошлое.
И – увы – легко разносящий сплетни.
Идя по улицам, Рин чувствовала себя неуютно. С ней здоровались с фальшивыми, лицемерными улыбками, но стоило отойти немного, и за спиной начиналось перешептывание. Хотелось закричать: «Ложь! Это все ложь! Ложь!», но она прекрасно понимала, насколько это бессмысленно. Между
