- Готовы, госпожа Мобри?
Алиса кивнула. Потом сказала:
- Да.
- Тогда идемте.
Вечер был ясный и теплый. Прошедший днем дождь многократно усилил все запахи, и теперь особенно сильно пахло сиренью и королевскими пионами, которые высаживали в своих палисадниках обитатели центральных улиц. Алиса взяла Реа под локоть, и она больше напоминали влюбленную парочку, чем пару заговорщиков.
Это было абсурдно, ведь Алиса знала этого мужчину всего несколько дней, так к чему это влечение? Не следует увлекаться мужчиной, о котором не знаешь ничего, кроме имени. Возможно, и оно ненастоящее.
Алиса посмотрела на Реа. Он с видимым интересом осматривал город. Это красивое, утонченное лицо не должно вводить ее в заблуждение. Он наверняка — превоклассный лжец.
- Пришли, госпожа Мобри.
Алиса моргнула. Небо! Она, должно быть, уже несколько минут бесстыдно пялится на Серанжа!
- Д-да. Я готова.
- Постойте минутку смирно, - попросил Серанж. - Морок, который я наведу, простенький и довольно хрупкий. Люди не будут обращать на вас внимание. Но, запомните, вы не должны будете произносить ни единого слова.
Алиса кивнула.
Прохладные пальцы коснулись ее лба, потом обвели контуры лица. Алиса вздрогнула от щекотки.
- Последний раз я наводил такой морок на брата, когда ему вздумалось пошалить, - сказал Реа, ведя пальцами по плечам Алисы вниз, к локтям. - Влез к чужой жен, паршивец. Попался, конечно же.
Кончики пальцев коснулись ее ладоней, и Алиса вздрогнула. Этого она не ожидала, как и своей почти болезненной реакции на касание. Их пальцы соприкоснулись, и Реа отступил.
- Помните, ни слова. Будьте умнее моего брата.
Алиса сделала глубокий вдох пошла ко входу в клинику. Ее и в самом деле не замечали, пару раз даже толкнули и пошли дальше, словно ничего не произошло. Алиса Мобри стала невидимкой. Пришлось напомнить себе, что надо молчать. Она прошла по первому этажу, спустилась в морг и облегченно выдохнула. На месте был только пожилой сторож. Алиса прошла мимо него в прозекторскую и изучила тела на столе. Оба мужчины, оба ей незнакомы. Значит Эдита Шенк в холодильнике.
Алиса осторожно, покосившись на сторожа, открыла регистрационный журнал и начала перелистывать страницы. Как, интересно, это видится сторожу? Листает ли страницы невидимка? Алиса тряхнула головой. Что за глупость! Она здесь не за тем. Эдита Шенк, вот, что главное.
Наконец на двенадцатой странице Алиса нашла нужное имя: Эдита Шенк, 24 года. Хладник №7. аккуратно закрыв книгу, Алиса вышла в соседнюю комнату. Здесь было холодно, но, кажется, виной тому была не температура. Такое впечатление оставляли окованные металлом и испещренные магическими знаками ящики. Алиса, стараясь поменьше шуметь, выдвинула седьмой. Ящик поддался на удивление легко, щеки обдало холодом. Внутри, накрытое белым полотнищем, лежало тело. Алиса аккуратно приподняла ткань и посмотрела на лицо проститутки, искаженное то ли ужасом, то ли болью. Посмотрев ниже, Алиса к ужасу своему обнаружила, что в груди Эдиты Шенк зияет огромная дыра. Сердца не было.
Алиса уже поняла, что делать этого не следует, но разве не за тем она сюда пришла? Протянув руку, Алиса кончиками пальцев коснулась щеки покойницы. И погрузилась в кошмар.
Четвертое письмо, как и ожидалось, присылает Аргран. От него веет холодом, бумага покрыта крупицами инея.
«Мы должны позаботиться о тех, кто нам доверился», - пишет он. - «У нас нет времени на игры. И, в конце концов, лишь вы с Тэм повинны в том, что случилось с Сенаром».
Аргран — вовсе не милосердный бог, так о ком же он заботится? Он откладывает письмо и привычно ищет взглядом Фоун, но ее нет. Последние несколько дней она занята чем-то и почти не бывает дома. Он чувствует, как что-то надламывается, как он теряет контроль над ситуацией. Это почти жест отчаянья, но он пишет Тэм.
Ее любовника снедает голод. Но это не тот голод, к которому она привыкла и который способна утолить. От нее ускользает, чего же он жаждет. Но очень скоро она понимает, что в принципе не способна утолить этот голод и эту жажду. Это что-то темное, что-то грязное, намного темнее и грязнее всего того, с чем она сталкивалась в жизни. Когда он стискивает ее горло, она отчетливо видит, что это конец. Никакого подвала, чернокосая кликуша ошиблась. Она умирает в роскошном номере самой дорогой гостиницы. Тонкая ленточка с ее шляпки сдавливает горло, нечем дышать, и наступающая затем боль значения уже не имеет.
Алиса отшатнулась, налетела на металлический стол-каталку и не удержалась на ногах. Стол поехал, врезался в ящичек, полный инструментов, и скальпели с лязганьем разлетелись по полу. Примчавшийся на этот грохот сторож оглядел комнату, вынутое из хладника тело, разбросанные инструменты. Алису он не видел, морок все еще действовал. Сторож нарисовал в воздухе знак, отгоняющий зло.
Алиса все еще была под впечатлением от ужасного видения. На краткий, но неописуемо мучительный мир она не просто увидела то же, что и Эдита Шенк. Она стала ею. Ее, Алису Мобри, душили. У нее вырвали сердце. С трудом поднявшись на ноги, Алиса прошла, пошатываясь, мимо сторожа и поспешила покинуть морг. Она ничего и никого не замечала, и, кажется, едва не сбила с ног несколько человек. Казалось ли им, что на них налетел невидимка? Алиса пыталась думать о таких тривиальных вещах, но безрезультатно. Она все еще ощущала весь ужас, всю боль, которую испытывала Эдита Шенк перед смертью.
Выбравшись на улицу, Алиса вдохнула прохладный, полный цветочных ароматов воздух, но это не принесло облегчение. У запаха цветов было странное могильное послевкусие, от которого ее мутило.
- Алиса! Алиса!
Она медленно обернулась на голос, так настойчиво ее зовущий, и угодила в объятья. Родной, знакомый аромат аптечных снадобий и лекарственных трав понемногу привел ее в чувство.
- Это… это было ужасно!
Серанж обнял ее крепче.
- Идемте.
В маленьком винном погребе он нашел для нее укромный уголок, где Алиса чувствовала себя в относительной безопасности, и принес бокал агервейского рёдвина. Должно быть, выбрал самое дорогое. Алиса сделала глоток, и огонь растекся по жилам. Правду говорят, что медовая сладость рёдвина возвращает ясность мыслям. Алиса сделала еще глоток и поспешно пересказала все, что увидела. Реа молча поднялся и принес еще два бокала вина, и Алиса с удивлением обнаружила, что ее бокал опустел.
- Я был против с самого начала.
- Но теперь мы знаем… На Эдиту напал не человек.
- Вы видели его?! - Реа сжал ее руку.
- Эм… Нет, но… Таковы были чувства Эдиты. Она была напугана, и она знала, что перед ней чудовище, прикидывающееся человеком. Кажется, это последнее, о чем она думала в жизни. Но самое странное… мне все это показалось таким знакомым… - Алиса замялась. - Я, кажется, уже видела где-то нечто подобное.
Серанж мягко коснулся ее руки, судорожно сжатой в кулак. Алиса медленно разжала пальцы.
- Я предупреждала ее… - да, в этом было дело. Алиса сглотнула комок, застрявший в горле. Предупреждала, что дело опасно и плохо закончится. Предвидела смерть, и ничего не сделала. Не смогла — это одно. Но, может, просто не проявила должную настойчивость?
- Вы не можете постоянно винить себя в чужих смертях, - мягко сказал Серанж, поглаживая ее руку кончиками пальцев. - У этой женщины была своя голова на плечах. Сейчас нам нужно решить, что делать дальше. Если, Алиса, вы не захотите больше вмешиваться в эту историю, я пойму.
Его голос обволакивал. Это не просто успокаивало — погружало в транс, из которого не хотелось выходить. Он был, должно быть, великолепным оратором.
- Вам не случалось выступать где-нибудь в суде, или каком-нибудь парламенте? - спросила Алиса, вытирая слезы.
Серанж улыбнулся и ответил.
- Приходилось, госпожа Мобри, и не раз, - и не стал уточнять, где именно. Но Алиса без труда представила его в судейской мантии. Ему должны идти вещи черные, строго покроя. Гармонично смотреться с его худощавым умным лицом.
- Нам нужно составить план действий, - Серанж поднялся и протянул ей руку.
Только теперь Алиса обнаружила, что коварный рёдвин ударил в ноги. Голова была совершенно ясной, а ноги — словно ватные. Они подламывались и заплетались, заставляя ее отчаянно краснеть.
- А вам нужно поспать, - закончил Серанж, крепко обнимая ее за талию. - Идемте, я вас отведу.
На улице, на прохладном чистом воздухе Алисе немного полегчало. Она отстранилась и пошла сама. Серанж только поддерживал ее бережно под локоть. Она даже начала наслаждаться ночной прогулкой, и ужас понемногу отступил. Алиса пошла ровнее, прекратив с прежней силой наваливаться на Реа.
- Мне уже лучше, благодарю вас. Но, кажется, теперь у нас совсем нет зацепок.
- Наоборот, - покачал головой Серанж. - У нас слишком много зацепок, и я решительно не представляю, с чего следует начать. Возможно, я буду знать это к утру. Возможно…
Эжени похоронили в ту же ночь. Отец Ренни провел обряд с серьезной торжественностью, словно хоронил не горничную сомнительной репутации, а знатную даму. Руссо снес тело девушки в склеп, Ализея шла следом, опираясь на руку священника. Ее колотило то ли от холода, то ли от ужаса, поселившегося внутри. Отец Ренни обещал отвести ее на ночное бдение над телом Онории Сэл и позволить прикоснуться к нему. Ализея представляла себе, что увидит.
Отец Ренни прочитал последнюю молитву, склонился и положил на грудь усопшей бумажную лилию.
- Покойся с миром, дитя. Идемте, госпожа Ализея.
Рядом со священником Ализея чувствовала себя удивительно спокойно. Он был вправе осуждать, даже проклинать ее, но молчал, лишь изредка сбивался и называл ее «госпожой Онард». Это обращение раздражало Ализею, но у нее не было другой фамилии. Не называться же — Ваньё, половина страны носила эту фамилию.
Ана Ваньё, так ее когда-то звали.
В церкви было пусто. Ночные бдения над Онорией Сэл уже закончились, у тела осталась только пожилая дама, имени которой Ализея не знала, но она клевала носом. Лучшей подруги погибшей, вдовы Роше в церкви не было; должно быть, утешала вдовца.
- Вы уверены, что хотите это сделать? - спросил отец Ренни.
Ализея посмотрела на его руку, мягко касающуюся ее запястья. Конечно, она не хотела прикасаться к телу Онории, но был ли у нее выбор? Ализея уже приняла решение, а она их редко меняла.
- Я должна, святой отец.
Выпустив с сожалением руку святого отца, Ализея опустилась на колени на скамеечку и сложила руки перед собой. Она, как могла, оттягивала момент, когда все же придется прикоснуться к мертвому телу.
Онории придали безмятежный вид. Казалось, она спит, и даже румяна нанесли на щеки, чтобы тело не производило такого тягостного впечатления. Ализея знала, что это лишь колдовство, иллюзия, призванная скрыть страшную правду.
Ализея медленно, сдерживая дрожь протянула руку и коснулась неправдоподобно-румяной щеки покойницы. Перед глазами промелькнуло видение, которое Ализея вовсе не хотела видеть. Чужая страсть, чужое наслаждение, чужая одержимость, прикрывающие одиночество и ненависть к себе. А потом, как удар хлыста — внезапная боль. Она все нарастала, нарастала, и кровавая пелена перед глазами мешала рассмотреть убийцу.
Потом безо всякого предупреждения Ализея вдруг рухнула в черноту, где не было ничего, ни времени, ни плоти, только голос, смутно, едва уловимо знакомый.
- Вы должны избавиться ото всех, кто сует свой нос в мои дела. Ты и твой муж. Иначе вы ничего не получите кроме боли.
И еще.
- Мне нравится эта боль.
И еще.
- Ты разочаровала меня.
И еще чавканье, и хруст костей, и жуткая боль в груди. Ализея отшатнулась. Отец Ренни поддержал ее под локоть, и на мгновение, утратив контроль, Ализея прижалась к нему. Простое человеческое тепло восстановило силы.
- Я был против, - напомнил священник. - Узнали вы, рискуя здоровьем и рассудком, хоть что-то полезное?
- Мне нужно на воздух, - сказала Ализея.
На улице, вдохнув морозный воздух, она смогла понемногу прийти в себя. Нагнувшись, набрала полные горсти снега и растерла лицо.
- Во-первых, это совсем не похоже на то, что было в столице. Там были ярость и голод. А здесь… Да, голод был. Возможно, вы правы, и это существо латало дыры. Но оно это сделало в наказание. Во-вторых, я слышала три очень странных фразы.
- Идемте, - отец Ренни решительно взял Ализею за руку и потянул за собой. - Вы все еще нездоровы. Нам не следует говорить на улице.
Ализея позволила увести себя в дом и послушно опустилась в кресло. Руссо забрал у нее плащ и без комментариев удалился. Ализея потянулась к огню, только сейчас поняв, как же продрогла. Отец Ренни снял с огня котелок, разлил по чашкам какао и подсел к Ализее ближе. Его рука легла ей на колено, но как-то… мимолетно. Словно колено ее — не часть тела, не живая плоть, а высечено из камня.
- Вы дрожите, - неодобрительно сказал священник. - Вы совсем не заботитесь о себе, госпожа О… Ализея.
Ализея обхватила кружку ладонями.
- Это… существо в моем видении велело Онории Сэл и ее мужу избавиться ото всех, кто ему мешает.
- От нас с вами? - уточнил Ренни.
- Не знаю. Еще оно сказало, что ему нравится боль. И что Онория его разочаровала.
Священник поднялся и прошелся несколько раз по комнате, сцепив руки за спиной.
- Вам нужно уехать, Ализея. Затеряться. Оказаться как можно дальше отсюда.
- Покинуть Аркадию, - подражая его страстному тону сказала Ализея.
- Да, - проигнорировал насмешку Ренни. - Что бы не произошло, вы — в опасности. Вы мишень. Смею надеяться, Руссо сможет вас защитить, но…
- А вы, святой отец? Что вы будете делать? Вы ведь тоже в опасности. Насколько я помню, это из вашего плеча пришлось доставать пулю.
Отец Ренни, поморщившись, потер плечо.
- Я поеду в обитель Святого Варфоломея, поговорю с аббатом и взгляну на книгу.
- Я еду с вами.
Ренни покачал головой.
- Не стоит, госпожа… Ализея.
Ализея посмотрела на него прямо и прямо же спросила:
- Это потому, что я шлюха?
Священник досадливо поморщился.
- Нет, Ализея. Это потому, что вы в смертельной опасности. И это — не ваша забота. Уезжайте, выберите действительно спокойное место и живите мирно.
Ализея фыркнула.
- Звучит так, словно это ваша забота, святой отец, - саркастично сказала она. - У вас есть экипаж, чтобы добраться до обители? Я помню, как священник, вы пользуетесь многим, недоступным нам, простым людям. Но сперва вы должны как-то покинуть Сэн-Рутен. У меня есть экипаж, превосходные лошади и лучший в мире кучер.
- И если я откажусь, вы что-то предпримете самостоятельно, - вздохнул отец Ренни. - Хорошо, ваша взяла. Едем. Велите Руссо запрягать лошадей. Лучше нам убраться из города до рассвета.
Запечатав письмо, Ренни спрятал его за обшлаг рукава и оглядел комнату. Очаг прогорел, к утру угли остынут, и ничто не будет напоминать о жившем здесь человеке. Новый священник займет его место. Прожив в Сэн-Рутене двенадцать лет, Ренни ухитрился не оставить никаких следов.
За дверью послышался шорох. Сперва Ренни решил, что вернулась Ализея, или Руссо, но потом что-то насторожило его. Ализея двигалась почти бесшумно, но не стала бы подкрадываться. Руссо — тем более. потушив лампу, Ренни осторожно подошел к двери и прислушался. Сопение, шорох, покашливание и потрескивание.
Алиса кивнула. Потом сказала:
- Да.
- Тогда идемте.
Вечер был ясный и теплый. Прошедший днем дождь многократно усилил все запахи, и теперь особенно сильно пахло сиренью и королевскими пионами, которые высаживали в своих палисадниках обитатели центральных улиц. Алиса взяла Реа под локоть, и она больше напоминали влюбленную парочку, чем пару заговорщиков.
Это было абсурдно, ведь Алиса знала этого мужчину всего несколько дней, так к чему это влечение? Не следует увлекаться мужчиной, о котором не знаешь ничего, кроме имени. Возможно, и оно ненастоящее.
Алиса посмотрела на Реа. Он с видимым интересом осматривал город. Это красивое, утонченное лицо не должно вводить ее в заблуждение. Он наверняка — превоклассный лжец.
- Пришли, госпожа Мобри.
Алиса моргнула. Небо! Она, должно быть, уже несколько минут бесстыдно пялится на Серанжа!
- Д-да. Я готова.
- Постойте минутку смирно, - попросил Серанж. - Морок, который я наведу, простенький и довольно хрупкий. Люди не будут обращать на вас внимание. Но, запомните, вы не должны будете произносить ни единого слова.
Алиса кивнула.
Прохладные пальцы коснулись ее лба, потом обвели контуры лица. Алиса вздрогнула от щекотки.
- Последний раз я наводил такой морок на брата, когда ему вздумалось пошалить, - сказал Реа, ведя пальцами по плечам Алисы вниз, к локтям. - Влез к чужой жен, паршивец. Попался, конечно же.
Кончики пальцев коснулись ее ладоней, и Алиса вздрогнула. Этого она не ожидала, как и своей почти болезненной реакции на касание. Их пальцы соприкоснулись, и Реа отступил.
- Помните, ни слова. Будьте умнее моего брата.
Алиса сделала глубокий вдох пошла ко входу в клинику. Ее и в самом деле не замечали, пару раз даже толкнули и пошли дальше, словно ничего не произошло. Алиса Мобри стала невидимкой. Пришлось напомнить себе, что надо молчать. Она прошла по первому этажу, спустилась в морг и облегченно выдохнула. На месте был только пожилой сторож. Алиса прошла мимо него в прозекторскую и изучила тела на столе. Оба мужчины, оба ей незнакомы. Значит Эдита Шенк в холодильнике.
Алиса осторожно, покосившись на сторожа, открыла регистрационный журнал и начала перелистывать страницы. Как, интересно, это видится сторожу? Листает ли страницы невидимка? Алиса тряхнула головой. Что за глупость! Она здесь не за тем. Эдита Шенк, вот, что главное.
Наконец на двенадцатой странице Алиса нашла нужное имя: Эдита Шенк, 24 года. Хладник №7. аккуратно закрыв книгу, Алиса вышла в соседнюю комнату. Здесь было холодно, но, кажется, виной тому была не температура. Такое впечатление оставляли окованные металлом и испещренные магическими знаками ящики. Алиса, стараясь поменьше шуметь, выдвинула седьмой. Ящик поддался на удивление легко, щеки обдало холодом. Внутри, накрытое белым полотнищем, лежало тело. Алиса аккуратно приподняла ткань и посмотрела на лицо проститутки, искаженное то ли ужасом, то ли болью. Посмотрев ниже, Алиса к ужасу своему обнаружила, что в груди Эдиты Шенк зияет огромная дыра. Сердца не было.
Алиса уже поняла, что делать этого не следует, но разве не за тем она сюда пришла? Протянув руку, Алиса кончиками пальцев коснулась щеки покойницы. И погрузилась в кошмар.
Глава четырнадцатая
Четвертое письмо, как и ожидалось, присылает Аргран. От него веет холодом, бумага покрыта крупицами инея.
«Мы должны позаботиться о тех, кто нам доверился», - пишет он. - «У нас нет времени на игры. И, в конце концов, лишь вы с Тэм повинны в том, что случилось с Сенаром».
Аргран — вовсе не милосердный бог, так о ком же он заботится? Он откладывает письмо и привычно ищет взглядом Фоун, но ее нет. Последние несколько дней она занята чем-то и почти не бывает дома. Он чувствует, как что-то надламывается, как он теряет контроль над ситуацией. Это почти жест отчаянья, но он пишет Тэм.
Ее любовника снедает голод. Но это не тот голод, к которому она привыкла и который способна утолить. От нее ускользает, чего же он жаждет. Но очень скоро она понимает, что в принципе не способна утолить этот голод и эту жажду. Это что-то темное, что-то грязное, намного темнее и грязнее всего того, с чем она сталкивалась в жизни. Когда он стискивает ее горло, она отчетливо видит, что это конец. Никакого подвала, чернокосая кликуша ошиблась. Она умирает в роскошном номере самой дорогой гостиницы. Тонкая ленточка с ее шляпки сдавливает горло, нечем дышать, и наступающая затем боль значения уже не имеет.
Алиса отшатнулась, налетела на металлический стол-каталку и не удержалась на ногах. Стол поехал, врезался в ящичек, полный инструментов, и скальпели с лязганьем разлетелись по полу. Примчавшийся на этот грохот сторож оглядел комнату, вынутое из хладника тело, разбросанные инструменты. Алису он не видел, морок все еще действовал. Сторож нарисовал в воздухе знак, отгоняющий зло.
Алиса все еще была под впечатлением от ужасного видения. На краткий, но неописуемо мучительный мир она не просто увидела то же, что и Эдита Шенк. Она стала ею. Ее, Алису Мобри, душили. У нее вырвали сердце. С трудом поднявшись на ноги, Алиса прошла, пошатываясь, мимо сторожа и поспешила покинуть морг. Она ничего и никого не замечала, и, кажется, едва не сбила с ног несколько человек. Казалось ли им, что на них налетел невидимка? Алиса пыталась думать о таких тривиальных вещах, но безрезультатно. Она все еще ощущала весь ужас, всю боль, которую испытывала Эдита Шенк перед смертью.
Выбравшись на улицу, Алиса вдохнула прохладный, полный цветочных ароматов воздух, но это не принесло облегчение. У запаха цветов было странное могильное послевкусие, от которого ее мутило.
- Алиса! Алиса!
Она медленно обернулась на голос, так настойчиво ее зовущий, и угодила в объятья. Родной, знакомый аромат аптечных снадобий и лекарственных трав понемногу привел ее в чувство.
- Это… это было ужасно!
Серанж обнял ее крепче.
- Идемте.
В маленьком винном погребе он нашел для нее укромный уголок, где Алиса чувствовала себя в относительной безопасности, и принес бокал агервейского рёдвина. Должно быть, выбрал самое дорогое. Алиса сделала глоток, и огонь растекся по жилам. Правду говорят, что медовая сладость рёдвина возвращает ясность мыслям. Алиса сделала еще глоток и поспешно пересказала все, что увидела. Реа молча поднялся и принес еще два бокала вина, и Алиса с удивлением обнаружила, что ее бокал опустел.
- Я был против с самого начала.
- Но теперь мы знаем… На Эдиту напал не человек.
- Вы видели его?! - Реа сжал ее руку.
- Эм… Нет, но… Таковы были чувства Эдиты. Она была напугана, и она знала, что перед ней чудовище, прикидывающееся человеком. Кажется, это последнее, о чем она думала в жизни. Но самое странное… мне все это показалось таким знакомым… - Алиса замялась. - Я, кажется, уже видела где-то нечто подобное.
Серанж мягко коснулся ее руки, судорожно сжатой в кулак. Алиса медленно разжала пальцы.
- Я предупреждала ее… - да, в этом было дело. Алиса сглотнула комок, застрявший в горле. Предупреждала, что дело опасно и плохо закончится. Предвидела смерть, и ничего не сделала. Не смогла — это одно. Но, может, просто не проявила должную настойчивость?
- Вы не можете постоянно винить себя в чужих смертях, - мягко сказал Серанж, поглаживая ее руку кончиками пальцев. - У этой женщины была своя голова на плечах. Сейчас нам нужно решить, что делать дальше. Если, Алиса, вы не захотите больше вмешиваться в эту историю, я пойму.
Его голос обволакивал. Это не просто успокаивало — погружало в транс, из которого не хотелось выходить. Он был, должно быть, великолепным оратором.
- Вам не случалось выступать где-нибудь в суде, или каком-нибудь парламенте? - спросила Алиса, вытирая слезы.
Серанж улыбнулся и ответил.
- Приходилось, госпожа Мобри, и не раз, - и не стал уточнять, где именно. Но Алиса без труда представила его в судейской мантии. Ему должны идти вещи черные, строго покроя. Гармонично смотреться с его худощавым умным лицом.
- Нам нужно составить план действий, - Серанж поднялся и протянул ей руку.
Только теперь Алиса обнаружила, что коварный рёдвин ударил в ноги. Голова была совершенно ясной, а ноги — словно ватные. Они подламывались и заплетались, заставляя ее отчаянно краснеть.
- А вам нужно поспать, - закончил Серанж, крепко обнимая ее за талию. - Идемте, я вас отведу.
На улице, на прохладном чистом воздухе Алисе немного полегчало. Она отстранилась и пошла сама. Серанж только поддерживал ее бережно под локоть. Она даже начала наслаждаться ночной прогулкой, и ужас понемногу отступил. Алиса пошла ровнее, прекратив с прежней силой наваливаться на Реа.
- Мне уже лучше, благодарю вас. Но, кажется, теперь у нас совсем нет зацепок.
- Наоборот, - покачал головой Серанж. - У нас слишком много зацепок, и я решительно не представляю, с чего следует начать. Возможно, я буду знать это к утру. Возможно…
Эжени похоронили в ту же ночь. Отец Ренни провел обряд с серьезной торжественностью, словно хоронил не горничную сомнительной репутации, а знатную даму. Руссо снес тело девушки в склеп, Ализея шла следом, опираясь на руку священника. Ее колотило то ли от холода, то ли от ужаса, поселившегося внутри. Отец Ренни обещал отвести ее на ночное бдение над телом Онории Сэл и позволить прикоснуться к нему. Ализея представляла себе, что увидит.
Отец Ренни прочитал последнюю молитву, склонился и положил на грудь усопшей бумажную лилию.
- Покойся с миром, дитя. Идемте, госпожа Ализея.
Рядом со священником Ализея чувствовала себя удивительно спокойно. Он был вправе осуждать, даже проклинать ее, но молчал, лишь изредка сбивался и называл ее «госпожой Онард». Это обращение раздражало Ализею, но у нее не было другой фамилии. Не называться же — Ваньё, половина страны носила эту фамилию.
Ана Ваньё, так ее когда-то звали.
В церкви было пусто. Ночные бдения над Онорией Сэл уже закончились, у тела осталась только пожилая дама, имени которой Ализея не знала, но она клевала носом. Лучшей подруги погибшей, вдовы Роше в церкви не было; должно быть, утешала вдовца.
- Вы уверены, что хотите это сделать? - спросил отец Ренни.
Ализея посмотрела на его руку, мягко касающуюся ее запястья. Конечно, она не хотела прикасаться к телу Онории, но был ли у нее выбор? Ализея уже приняла решение, а она их редко меняла.
- Я должна, святой отец.
Выпустив с сожалением руку святого отца, Ализея опустилась на колени на скамеечку и сложила руки перед собой. Она, как могла, оттягивала момент, когда все же придется прикоснуться к мертвому телу.
Онории придали безмятежный вид. Казалось, она спит, и даже румяна нанесли на щеки, чтобы тело не производило такого тягостного впечатления. Ализея знала, что это лишь колдовство, иллюзия, призванная скрыть страшную правду.
Ализея медленно, сдерживая дрожь протянула руку и коснулась неправдоподобно-румяной щеки покойницы. Перед глазами промелькнуло видение, которое Ализея вовсе не хотела видеть. Чужая страсть, чужое наслаждение, чужая одержимость, прикрывающие одиночество и ненависть к себе. А потом, как удар хлыста — внезапная боль. Она все нарастала, нарастала, и кровавая пелена перед глазами мешала рассмотреть убийцу.
Потом безо всякого предупреждения Ализея вдруг рухнула в черноту, где не было ничего, ни времени, ни плоти, только голос, смутно, едва уловимо знакомый.
- Вы должны избавиться ото всех, кто сует свой нос в мои дела. Ты и твой муж. Иначе вы ничего не получите кроме боли.
И еще.
- Мне нравится эта боль.
И еще.
- Ты разочаровала меня.
И еще чавканье, и хруст костей, и жуткая боль в груди. Ализея отшатнулась. Отец Ренни поддержал ее под локоть, и на мгновение, утратив контроль, Ализея прижалась к нему. Простое человеческое тепло восстановило силы.
- Я был против, - напомнил священник. - Узнали вы, рискуя здоровьем и рассудком, хоть что-то полезное?
- Мне нужно на воздух, - сказала Ализея.
На улице, вдохнув морозный воздух, она смогла понемногу прийти в себя. Нагнувшись, набрала полные горсти снега и растерла лицо.
- Во-первых, это совсем не похоже на то, что было в столице. Там были ярость и голод. А здесь… Да, голод был. Возможно, вы правы, и это существо латало дыры. Но оно это сделало в наказание. Во-вторых, я слышала три очень странных фразы.
- Идемте, - отец Ренни решительно взял Ализею за руку и потянул за собой. - Вы все еще нездоровы. Нам не следует говорить на улице.
Ализея позволила увести себя в дом и послушно опустилась в кресло. Руссо забрал у нее плащ и без комментариев удалился. Ализея потянулась к огню, только сейчас поняв, как же продрогла. Отец Ренни снял с огня котелок, разлил по чашкам какао и подсел к Ализее ближе. Его рука легла ей на колено, но как-то… мимолетно. Словно колено ее — не часть тела, не живая плоть, а высечено из камня.
- Вы дрожите, - неодобрительно сказал священник. - Вы совсем не заботитесь о себе, госпожа О… Ализея.
Ализея обхватила кружку ладонями.
- Это… существо в моем видении велело Онории Сэл и ее мужу избавиться ото всех, кто ему мешает.
- От нас с вами? - уточнил Ренни.
- Не знаю. Еще оно сказало, что ему нравится боль. И что Онория его разочаровала.
Священник поднялся и прошелся несколько раз по комнате, сцепив руки за спиной.
- Вам нужно уехать, Ализея. Затеряться. Оказаться как можно дальше отсюда.
- Покинуть Аркадию, - подражая его страстному тону сказала Ализея.
- Да, - проигнорировал насмешку Ренни. - Что бы не произошло, вы — в опасности. Вы мишень. Смею надеяться, Руссо сможет вас защитить, но…
- А вы, святой отец? Что вы будете делать? Вы ведь тоже в опасности. Насколько я помню, это из вашего плеча пришлось доставать пулю.
Отец Ренни, поморщившись, потер плечо.
- Я поеду в обитель Святого Варфоломея, поговорю с аббатом и взгляну на книгу.
- Я еду с вами.
Ренни покачал головой.
- Не стоит, госпожа… Ализея.
Ализея посмотрела на него прямо и прямо же спросила:
- Это потому, что я шлюха?
Священник досадливо поморщился.
- Нет, Ализея. Это потому, что вы в смертельной опасности. И это — не ваша забота. Уезжайте, выберите действительно спокойное место и живите мирно.
Ализея фыркнула.
- Звучит так, словно это ваша забота, святой отец, - саркастично сказала она. - У вас есть экипаж, чтобы добраться до обители? Я помню, как священник, вы пользуетесь многим, недоступным нам, простым людям. Но сперва вы должны как-то покинуть Сэн-Рутен. У меня есть экипаж, превосходные лошади и лучший в мире кучер.
- И если я откажусь, вы что-то предпримете самостоятельно, - вздохнул отец Ренни. - Хорошо, ваша взяла. Едем. Велите Руссо запрягать лошадей. Лучше нам убраться из города до рассвета.
Запечатав письмо, Ренни спрятал его за обшлаг рукава и оглядел комнату. Очаг прогорел, к утру угли остынут, и ничто не будет напоминать о жившем здесь человеке. Новый священник займет его место. Прожив в Сэн-Рутене двенадцать лет, Ренни ухитрился не оставить никаких следов.
За дверью послышался шорох. Сперва Ренни решил, что вернулась Ализея, или Руссо, но потом что-то насторожило его. Ализея двигалась почти бесшумно, но не стала бы подкрадываться. Руссо — тем более. потушив лампу, Ренни осторожно подошел к двери и прислушался. Сопение, шорох, покашливание и потрескивание.
