— Лен, это кошмар! — возвестил предмет его мыслей.
Из столовой выглянула Виладжия, приветственно кивнула и удалилась, оставляя родителей.
— Лен, хватит лежать! Ты слышал меня? Это кошмар!
— Что именно? — недовольно поинтересовался Лен, потирая ушибленный любимой женой бок.
— Мне до лета необходимо найти Верховного мага!
Ответом ей стал болезненный стон.
— Да, я опять об этом! И учти, если я не смогу, то твой дружок Мэл пропихнет в Совет свою женушку, — мстительно заметила Мила.
— Не пропихнет, он всего лишь паладин.
— Он уже год как представитель Ордена в Рестании, после того, как его наставник Хенрик де Тиаль стал Верховным паладином! И так каждый второй Совет торчит в зале со своими репликами! Так что жену он свою вполне ожидаемо пропихнет, если мы ничего не предпримем.
— Что ты хочешь от меня? — сдался Лен, садясь и морщась от прострелившей бок боли — все же удар у Милы был неслабый. — Я не знаю ни одного мага, который бы подошел на роль Верховного. Ты и сама знаешь, что сейчас с ними в центральных землях плохо, а кто есть, те не согласятся.
Мила недовольно цыкнула, сверля взглядом стену.
— Надо подойти к этой проблеме с другой стороны.
— Что ты имеешь в виду?
Но получить ответ на свой вопрос он не успел — с Академии вернулся усталый, припорошенный снегом Дель, на шее у которого тут же повисли и занятая книгами Шелиан, и сдержанная Виладжия, и независимая Ливела.
— А мы? — Возмущению Лена не было предела.
— А мы — всего лишь родители, — философски заметила Мила, кладя ему руку на плечо.
Мила остановилась перед небольшим белоснежным домиком с синей крышей и ажурными занавесками на маленьких круглых окнах. Ограда едва доходила ей до пояса, а за ней простирался густой неухоженный, но уютный садик. Сам домик и вся обстановка вокруг него напоминала жилище пряничного человечка, но Мила-то знала, что здесь живет один из самых умных и опасных (для некоторых) рестанийцев.
Не успела она позвонить в миниатюрный серебряный колокольчик, как в саду кто-то зашелестел.
— Иди.
— Нет, ты иди.
— Нет, ты.
— Ты.
— Ты.
— Ой, молчите, нас заметили!
— Заметили?
— Заметили-заметили-заметили! — защебетали писклявые голоса, и заснеженный куст гортензии мелко затрясся.
Мила подавилась смешком и уже громче позвала:
— Открывайте, я в гости.
Куст замер, а потом из-за его веток просунулась маленькая кукольная головка малышки-феи и поинтересовалась:
— К деде?
— К деде, — едва сдерживая хохот, подтвердила Мила.
Головка исчезла, и куст вновь затрясся, а потом из него молнией выскочила другая малышка-фея и залетела в дом. Спустя минуту на порог вышла невысокая худенькая женщина с бледно-розовой, как у младенца, кожей и большими серебристыми глазами. Фий Йекати, бывший когда-то коллегой отца Лена, в своих венах смешал кровь трех рас — дриад, нимф и фей, — но сам женился на фее. Его детям и внукам достались от него лишь серебристые глаза нимф.
— Дедушка не принимает, он болеет, — даже не сказала, а пропела девушка своим мелодичным и чистым, как перезвон колокольчиков, голосом.
— Мне очень нужно с ним поговорить, — призналась Мила. — Передайте ему, что пришла жена Лена.
Девушка окинула ее взглядом и уплыла в дом. Спустя пять минут она вновь появилась на пороге и впустила незваную гостью. Внутри домик был таким же игрушечным, как и снаружи: маленькие деревянные стульчики, пушистый коврик у двери, портреты малышей на стенах и горшочки с незабудками на столике. Пройдя вслед за девушкой по коротенькой (для нее, а не для здешних обитателей) лестнице, Мила очутилась в просторной (для фей, опять же) спальне, большую часть которой занимала кровать, заправленная пуховым одеялом в голубой цветочек. В центре ее лежал маленький сморщенный, как сушенное яблочко, человечек. Его тонкие дряхлые ручки безвольно лежали на покрывале, но взгляд серебристых глаз оставался твердым.
— Так-так, кто ко мне пришел, — с легкой насмешкой прошелестел Фий, когда девушка оставила их, а Мила уселась в креслице напротив кровати. — "Жена Лена"? Еще бы сказала "невестка Альберта Крейла и его преемница".
— Решила побыть скромной.
Старик тихо рассмеялся, и в этом смехе Мила услышала тот же перезвон колокольчиков, что и его внучки.
— Так что понадобилось "скромной госпоже" от несчастного больного меня?
— От умного и мудрого вас мне понадобился совет.
Фий внимательно смотрел на нее, как дедушка смотрит на внучку, но Мила не теряла бдительности: от ее вопроса зависел ответ, а от ответа — судьба Рестании.
— Мне нужен маг.
— Всего лишь?
— У меня есть ряд требований, — сразу же обозначила Мила, закидывая ногу на ногу.
— Но чем тебе могу помочь я? — Если бы не хитринка в серебристых глазах, она могла бы поверить в искренность его недоумения.
— Вы прожили несколько веков и обладаете непревзойденным умом и памятью...
— У мужа научилась так льстить? — со смешком поинтересовался Фий.
— У кого же еще, — тем же тоном ответила Мила.
— Ну хорошо, может чем и смогу помочь. — Он устало прикрыл глаза. — Говори.
— Мне нужен маг, — повторила эльфийка. — Сильный и умелый, не совсем молодой, но и не древний старик. Чтобы он был независим, не чьей-то пешкой. При этом, желательно, чтобы я смогла с ним договориться. И последнее — я бы предпочла, чтобы это была женщина.
— Почему? — в голосе Фия прорезалось удивление.
— Мужчины, особенно наделенные силой и властью, часто бывают беспечны. Женщины в этом вопросе более собраны. Мне не нужен второй Карсен, которому перерезала горло продажная девица.
Фий хмыкнул и затих.
Часы на полке тихо тикали, за окном падали снежинки, а внизу, на кухне, хлопотала старшая внучка. Время тянулось неимоверно медленно для такой деятельной натуры, как Мила. За те три часа, что "деда" думал, она успела мысленно набросать список вопросов (и предполагаемые ответы на них) на ближайшие три собрания Совета, придумать, что подарить на день рождение Ливеле, пару поручений для Деля и повод поскандалить с Леном, спуститься вниз к внучке, которая угостила ее пирожками с вишней и познакомила с матерью, такой же худенькой нежной женщиной, подняться обратно, обойти всю спальню Фия, рассмотреть портреты всех семнадцати внуков, занимавших отдельную стену, полюбоваться видам из окна и умереть от скуки.
— Есть один такой маг, — внезапно произнес старик, когда Мила уже пришла к выводу, что Лен станет вдовцом, потому что она не выдержит и повесится прямо здесь.
— Кто? — Эльфийка нетерпеливо заерзала в креслице, но хозяин явно не собирался спешить. Он улегся поудобнее, сложил руки на покрывале, поморгал, глядя на заснеженный пейзаж за окном и только после этого ответил:
— Жила лет семьдесят назад здесь девушка. Сирота, в рестанийском приюте выросла, потом в ней дар проснулся, и ее к себе взял Карсен.
— Разве он тогда еще жил? — удивилась Мила, перебив Фия.
Тот качнул головой:
— Да. Он последние лет сто мало что делал, жил замкнуто, но учеников брал. Из них мало кого в живых сейчас осталось, только вот... — Фий закашлялся. — Старость, да... Так вот, была у Карсена ученица, последняя его, он как раз тогда умер. А она талантливая была и трудолюбивая, очень хорошая, но не красавица, поэтому все удивились, когда за ней стал лорд ухаживать.
Мила слушала внимательно, не перебивала: она знала, что все, что рассказывает Фий — важно. Бывший бессменный заместитель Чесэра никогда не говорил ничего лишнего.
— Молодой, видный, послушником в Ордене ходил. Ему паладином стать пророчили... Любили они друг друга, уже в невестах она ходила, когда по Рестании слухи плохие стали гулять: кто-то детей убивал и ритуалы над ними проводил. Все Управление и Орден поднялось, убийцу мы искали, а потом... — Фий прикрыл глаза, вспоминая. — Вангред тогда совсем молодым был, как раз на аресте поехал. Улики, видишь ли, нашлись, против этой девчонки, да такие, что никак ей не выбраться. Мы, конечно, проверили бы все, но Орден хотел показательную казнь. Девушка до последнего боролась, отрицала все, но в тот день... это не суд был, а судилище. Жених ее прямо там же, при всех, от нее отрекся. Ей приговор Орден вынес, да не казнь, а еще более жестокий: посчитали паладины, что смерть — слишком мягкое наказание для убийцы детей. Приговорили ее к вечному заключению в Тирагарде. Она там уж лет семьдесят сидит.
Часы тихо тикали на полке, а за окном кружились в своем прекрасном танце снежинки.
— Как ее звали? — после продолжительного молчания спросила Мила.
— Далия. Далия Шенор.
— И вы думаете, что она невиновна?
— Я этого не говорил, — прохрипел старичок, зевая.
— Но вы бы не советовали ее мне, — весомо произнесла Мила, наклоняясь вперед, — если бы она была заключена заслуженно.
Фий посмотрел на нее внимательным взглядом серебристых глаз, ожидая продолжения. Мила тщательно обдумала свои дальнейшие слова.
— Как вы думаете, она совершила то, в чем ее обвинил Орден?
Старичок склонил свою маленькую головку, тонкие серебристые пряди качнулись.
— Если бы ты спросила, могла ли она убить тех детей, я бы ответил, что да. Но отвечая на твой вопрос — нет, она их не убивала.
Мила кивнула, поблагодарила за совет и собралась уходить. Только у самой двери она все же решилась спросить, хотя могла это выяснить сама, но ей вдруг пришло в голову, что не просто так Фий рассказывал ей про жениха Далии — слезливой историей ни ее, ни его не удивить.
— Жених той девушки, паладин, он еще жив?
Фий хитро улыбнулся и многозначительно зевнул, всем своим видом показывая, как он устал от гостьи.
— Жив. Недавно стал Верховным паладином.
Загадка времени в том, что оно не течет, оно — окутывает. Время — эта та же материя, как магия, как пространство. Если ты сумеешь заглянуть в него, ты поймешь его суть, поймешь, что наши жизни не существуют, ведь то настоящее, в котором мы живем, его нет. Каждую секунду оно сменяется другим настоящим, будущее становится прошлым за короткий миг. Один вдох — ты живешь, выдох — умираешь. Живешь. Умираешь. Вдох. Выдох.
Полоска света медленно ползет по серому холодному полу. Здесь все серое и все холодное. Здесь нет ничего, кроме соломы и миски с водой. Маленькое зарешеченное окошко под самым потолком — в нем никогда не отражается ничего, кроме серого неба, даже птицы не пролетают над ним. Серое и холодное, как жизнь, как время...
Она замирает на весь день, наблюдая за полоской света, но никто не знает, что она не видит ее — она размышляет. О времени? Времени, бесконечно долгой единицы, обернувшейся для нее наказанием. Наказанием...
Она обрывает мысль — нельзя об этом думать. У нее есть список табу — тем, над которыми нельзя размышлять. В нем все, что относится к ее прошлой, нет, просто к ее жизни. Прошлой нет, есть жизнь, а есть существование. Последнее — менее приятно, но терпимо.
Она сидит и строит. В своей голове, тысячи заклинаний. Зачарованные Светом кандалы на запястьях лишают ее силы, но она строит воображаемые нити магии в своей голове. Это сложно. Даже для опытного мага. Без бумаги, без практики, она строит. Она придумывает новые заклинания, совершенствует старые. Она живет единственной вещью, оставшейся ей от жизни — своей магией. Магия — ее первая и последняя любовь, ее страсть, ее сущность. Она живет ею, когда жить невозможно. И полоска света вновь и вновь ползет по полу, охрана вновь и вновь приносит хлеб и воду, а она все сидит и строит. Создает. Творит. Она замерзла, замерла, ее больше нет. Теперь она понимает, что ее никогда и не было.
«Единственный и самый страшный бич магов — это одиночество», — говорил наставник. Смешно, но как раз одиночества она больше не боится — ведь все внутри замерзло, зачем ей теперь кто-то...
Она вновь обрывает себя — табу. И мысли ее возвращаются на прежний круг — для стабилизации заклинания "Огненная завеса" стоит усилить второй символ. Или лучше соединить третий с первым?
Полоска света ползет, небо за окном серое, тело привычно занемело, время перестало существовать, а холод внутри уже не ощущается, он стал ее частью...
...Внезапно дверь в камеру открылась, и охранник презрительно бросил ей:
— Поднимайся. К тебе гость.
Далия повернула голову — затекшую шею прострельнуло болью — и поднялась. Она еще ни разу не выходила из своей камеры — и ни разу к ней никто не приходил, у нее ведь никого не было. Это странно. Кто к ней мог прийти?
Реальность вокруг нее изменилась, время напомнило о своем существовании, она вновь начала считать секунды, слышать биение своего сердца.
Они прошли по длинному коридору, спустились на пару этажей вниз. Далии было тяжело идти — тело отдавало болью, но сильнее всего билось сердце, а в голове словно развеялся туман. Впервые за десятилетия она выпустила свои мысли из-под контроля.
Охранник отворил перед нею дверь и грубо бросил:
— Пять минут на разговор, ничего лишнего, мы следим за вами.
Далия медленно вошла внутрь. Это была камера, раза в три больше, чем ее, и здесь был стол и два стула. На одном из них сидела светлая эльфийка. Безупречная память мага подсказала Далии, что незнакомка явно из рода Феланэ, эти золотые волосы и сапфировые глаза ни с чем не спутать. Красивая эльфийка. Кожаный костюм, меховой плащ, уверенный взгляд. В Рестании сейчас зима. Зима...
— Садитесь, госпожа Шенор. У нас мало времени. — Мелодичный голос эльфийки прервал затянувшуюся тишину. Далия шагнула к стулу и опустилась на него, не сводя взгляда с незнакомки. Это было странно, непонятно, пугающе. Это было вне ее мира. Это была часть жизнь.
Эльфийка тоже внимательно ее разглядывала, а потом кивнула:
— Я сразу перейду к делу, раз уж тут такие строгие порядки. У меня к вам предложение. Я — Амелия Крейл, правительница Рестании, и мне нужен Верховный маг. Судя по тем сведениям, что я о вас собрала, вы — самая подходящая кандидатура. Поэтому я предлагаю вам сделку: я вытаскиваю вас из Тирагарда, а вы взамен займете место Верховного мага Рестании до тех пор, пока не подготовите преемника или пока я не найду вам замену. Что вы скажете?
— Я согласна.
Резко, как вспышка света. Неожиданно, как нападение наставника. Страшно, как прыжок в пропасть. Уверенно, как и всегда.
— Замечательно, — кивнула эльфийка. Она разговаривала с ней, как будто они были... живыми?
— Тогда у меня к вам один вопрос, от которого будет зависеть, каким образом я буду выполнять свою часть сделки. — Эльфийка, нет, Амелия Крейл, наклонилась вперед, ее золотые волосы качнулись в такт движению. Далия наблюдала за нею, как за бабочкой на ветке. Это было странно. Это было непривычно. Это было так давно: что-то кроме серого. — Вы совершили то, за что вас сюда отправили?
Время качнулось, сделало петлю и замерло. Сердце билось громко, но мысли были холодны и строги. Далия спокойно ответила:
— Нет.
Амелия кивнула и встала.
— Мы с вами еще увидимся, но не скоро. Это будет нелегко.
Она ушла. Далия не заметила, как очутилась в камере. Разговор — первый ее разговор с кем-то — перечеркнул все. Он перевернул ее мир. Полоска света ползла по полу, сердце постепенно успокаивалось, но мысли метались в голове.
К ней приходила эльфийка — светлая эльфийка! — и предлагала помощь, обмен. Она обещала вытащить ее. Правительница Рестании? Разве там не Совет? Быть Верховным магом? Быть магом? Смешно, она же и так маг. Это правда, что ей помогут? Неужели она выйдет отсюда? Это невозможно!
Из столовой выглянула Виладжия, приветственно кивнула и удалилась, оставляя родителей.
— Лен, хватит лежать! Ты слышал меня? Это кошмар!
— Что именно? — недовольно поинтересовался Лен, потирая ушибленный любимой женой бок.
— Мне до лета необходимо найти Верховного мага!
Ответом ей стал болезненный стон.
— Да, я опять об этом! И учти, если я не смогу, то твой дружок Мэл пропихнет в Совет свою женушку, — мстительно заметила Мила.
— Не пропихнет, он всего лишь паладин.
— Он уже год как представитель Ордена в Рестании, после того, как его наставник Хенрик де Тиаль стал Верховным паладином! И так каждый второй Совет торчит в зале со своими репликами! Так что жену он свою вполне ожидаемо пропихнет, если мы ничего не предпримем.
— Что ты хочешь от меня? — сдался Лен, садясь и морщась от прострелившей бок боли — все же удар у Милы был неслабый. — Я не знаю ни одного мага, который бы подошел на роль Верховного. Ты и сама знаешь, что сейчас с ними в центральных землях плохо, а кто есть, те не согласятся.
Мила недовольно цыкнула, сверля взглядом стену.
— Надо подойти к этой проблеме с другой стороны.
— Что ты имеешь в виду?
Но получить ответ на свой вопрос он не успел — с Академии вернулся усталый, припорошенный снегом Дель, на шее у которого тут же повисли и занятая книгами Шелиан, и сдержанная Виладжия, и независимая Ливела.
— А мы? — Возмущению Лена не было предела.
— А мы — всего лишь родители, — философски заметила Мила, кладя ему руку на плечо.
***
Мила остановилась перед небольшим белоснежным домиком с синей крышей и ажурными занавесками на маленьких круглых окнах. Ограда едва доходила ей до пояса, а за ней простирался густой неухоженный, но уютный садик. Сам домик и вся обстановка вокруг него напоминала жилище пряничного человечка, но Мила-то знала, что здесь живет один из самых умных и опасных (для некоторых) рестанийцев.
Не успела она позвонить в миниатюрный серебряный колокольчик, как в саду кто-то зашелестел.
— Иди.
— Нет, ты иди.
— Нет, ты.
— Ты.
— Ты.
— Ой, молчите, нас заметили!
— Заметили?
— Заметили-заметили-заметили! — защебетали писклявые голоса, и заснеженный куст гортензии мелко затрясся.
Мила подавилась смешком и уже громче позвала:
— Открывайте, я в гости.
Куст замер, а потом из-за его веток просунулась маленькая кукольная головка малышки-феи и поинтересовалась:
— К деде?
— К деде, — едва сдерживая хохот, подтвердила Мила.
Головка исчезла, и куст вновь затрясся, а потом из него молнией выскочила другая малышка-фея и залетела в дом. Спустя минуту на порог вышла невысокая худенькая женщина с бледно-розовой, как у младенца, кожей и большими серебристыми глазами. Фий Йекати, бывший когда-то коллегой отца Лена, в своих венах смешал кровь трех рас — дриад, нимф и фей, — но сам женился на фее. Его детям и внукам достались от него лишь серебристые глаза нимф.
— Дедушка не принимает, он болеет, — даже не сказала, а пропела девушка своим мелодичным и чистым, как перезвон колокольчиков, голосом.
— Мне очень нужно с ним поговорить, — призналась Мила. — Передайте ему, что пришла жена Лена.
Девушка окинула ее взглядом и уплыла в дом. Спустя пять минут она вновь появилась на пороге и впустила незваную гостью. Внутри домик был таким же игрушечным, как и снаружи: маленькие деревянные стульчики, пушистый коврик у двери, портреты малышей на стенах и горшочки с незабудками на столике. Пройдя вслед за девушкой по коротенькой (для нее, а не для здешних обитателей) лестнице, Мила очутилась в просторной (для фей, опять же) спальне, большую часть которой занимала кровать, заправленная пуховым одеялом в голубой цветочек. В центре ее лежал маленький сморщенный, как сушенное яблочко, человечек. Его тонкие дряхлые ручки безвольно лежали на покрывале, но взгляд серебристых глаз оставался твердым.
— Так-так, кто ко мне пришел, — с легкой насмешкой прошелестел Фий, когда девушка оставила их, а Мила уселась в креслице напротив кровати. — "Жена Лена"? Еще бы сказала "невестка Альберта Крейла и его преемница".
— Решила побыть скромной.
Старик тихо рассмеялся, и в этом смехе Мила услышала тот же перезвон колокольчиков, что и его внучки.
— Так что понадобилось "скромной госпоже" от несчастного больного меня?
— От умного и мудрого вас мне понадобился совет.
Фий внимательно смотрел на нее, как дедушка смотрит на внучку, но Мила не теряла бдительности: от ее вопроса зависел ответ, а от ответа — судьба Рестании.
— Мне нужен маг.
— Всего лишь?
— У меня есть ряд требований, — сразу же обозначила Мила, закидывая ногу на ногу.
— Но чем тебе могу помочь я? — Если бы не хитринка в серебристых глазах, она могла бы поверить в искренность его недоумения.
— Вы прожили несколько веков и обладаете непревзойденным умом и памятью...
— У мужа научилась так льстить? — со смешком поинтересовался Фий.
— У кого же еще, — тем же тоном ответила Мила.
— Ну хорошо, может чем и смогу помочь. — Он устало прикрыл глаза. — Говори.
— Мне нужен маг, — повторила эльфийка. — Сильный и умелый, не совсем молодой, но и не древний старик. Чтобы он был независим, не чьей-то пешкой. При этом, желательно, чтобы я смогла с ним договориться. И последнее — я бы предпочла, чтобы это была женщина.
— Почему? — в голосе Фия прорезалось удивление.
— Мужчины, особенно наделенные силой и властью, часто бывают беспечны. Женщины в этом вопросе более собраны. Мне не нужен второй Карсен, которому перерезала горло продажная девица.
Фий хмыкнул и затих.
Часы на полке тихо тикали, за окном падали снежинки, а внизу, на кухне, хлопотала старшая внучка. Время тянулось неимоверно медленно для такой деятельной натуры, как Мила. За те три часа, что "деда" думал, она успела мысленно набросать список вопросов (и предполагаемые ответы на них) на ближайшие три собрания Совета, придумать, что подарить на день рождение Ливеле, пару поручений для Деля и повод поскандалить с Леном, спуститься вниз к внучке, которая угостила ее пирожками с вишней и познакомила с матерью, такой же худенькой нежной женщиной, подняться обратно, обойти всю спальню Фия, рассмотреть портреты всех семнадцати внуков, занимавших отдельную стену, полюбоваться видам из окна и умереть от скуки.
— Есть один такой маг, — внезапно произнес старик, когда Мила уже пришла к выводу, что Лен станет вдовцом, потому что она не выдержит и повесится прямо здесь.
— Кто? — Эльфийка нетерпеливо заерзала в креслице, но хозяин явно не собирался спешить. Он улегся поудобнее, сложил руки на покрывале, поморгал, глядя на заснеженный пейзаж за окном и только после этого ответил:
— Жила лет семьдесят назад здесь девушка. Сирота, в рестанийском приюте выросла, потом в ней дар проснулся, и ее к себе взял Карсен.
— Разве он тогда еще жил? — удивилась Мила, перебив Фия.
Тот качнул головой:
— Да. Он последние лет сто мало что делал, жил замкнуто, но учеников брал. Из них мало кого в живых сейчас осталось, только вот... — Фий закашлялся. — Старость, да... Так вот, была у Карсена ученица, последняя его, он как раз тогда умер. А она талантливая была и трудолюбивая, очень хорошая, но не красавица, поэтому все удивились, когда за ней стал лорд ухаживать.
Мила слушала внимательно, не перебивала: она знала, что все, что рассказывает Фий — важно. Бывший бессменный заместитель Чесэра никогда не говорил ничего лишнего.
— Молодой, видный, послушником в Ордене ходил. Ему паладином стать пророчили... Любили они друг друга, уже в невестах она ходила, когда по Рестании слухи плохие стали гулять: кто-то детей убивал и ритуалы над ними проводил. Все Управление и Орден поднялось, убийцу мы искали, а потом... — Фий прикрыл глаза, вспоминая. — Вангред тогда совсем молодым был, как раз на аресте поехал. Улики, видишь ли, нашлись, против этой девчонки, да такие, что никак ей не выбраться. Мы, конечно, проверили бы все, но Орден хотел показательную казнь. Девушка до последнего боролась, отрицала все, но в тот день... это не суд был, а судилище. Жених ее прямо там же, при всех, от нее отрекся. Ей приговор Орден вынес, да не казнь, а еще более жестокий: посчитали паладины, что смерть — слишком мягкое наказание для убийцы детей. Приговорили ее к вечному заключению в Тирагарде. Она там уж лет семьдесят сидит.
Часы тихо тикали на полке, а за окном кружились в своем прекрасном танце снежинки.
— Как ее звали? — после продолжительного молчания спросила Мила.
— Далия. Далия Шенор.
— И вы думаете, что она невиновна?
— Я этого не говорил, — прохрипел старичок, зевая.
— Но вы бы не советовали ее мне, — весомо произнесла Мила, наклоняясь вперед, — если бы она была заключена заслуженно.
Фий посмотрел на нее внимательным взглядом серебристых глаз, ожидая продолжения. Мила тщательно обдумала свои дальнейшие слова.
— Как вы думаете, она совершила то, в чем ее обвинил Орден?
Старичок склонил свою маленькую головку, тонкие серебристые пряди качнулись.
— Если бы ты спросила, могла ли она убить тех детей, я бы ответил, что да. Но отвечая на твой вопрос — нет, она их не убивала.
Мила кивнула, поблагодарила за совет и собралась уходить. Только у самой двери она все же решилась спросить, хотя могла это выяснить сама, но ей вдруг пришло в голову, что не просто так Фий рассказывал ей про жениха Далии — слезливой историей ни ее, ни его не удивить.
— Жених той девушки, паладин, он еще жив?
Фий хитро улыбнулся и многозначительно зевнул, всем своим видом показывая, как он устал от гостьи.
— Жив. Недавно стал Верховным паладином.
Глава 2. Узница
Загадка времени в том, что оно не течет, оно — окутывает. Время — эта та же материя, как магия, как пространство. Если ты сумеешь заглянуть в него, ты поймешь его суть, поймешь, что наши жизни не существуют, ведь то настоящее, в котором мы живем, его нет. Каждую секунду оно сменяется другим настоящим, будущее становится прошлым за короткий миг. Один вдох — ты живешь, выдох — умираешь. Живешь. Умираешь. Вдох. Выдох.
Полоска света медленно ползет по серому холодному полу. Здесь все серое и все холодное. Здесь нет ничего, кроме соломы и миски с водой. Маленькое зарешеченное окошко под самым потолком — в нем никогда не отражается ничего, кроме серого неба, даже птицы не пролетают над ним. Серое и холодное, как жизнь, как время...
Она замирает на весь день, наблюдая за полоской света, но никто не знает, что она не видит ее — она размышляет. О времени? Времени, бесконечно долгой единицы, обернувшейся для нее наказанием. Наказанием...
Она обрывает мысль — нельзя об этом думать. У нее есть список табу — тем, над которыми нельзя размышлять. В нем все, что относится к ее прошлой, нет, просто к ее жизни. Прошлой нет, есть жизнь, а есть существование. Последнее — менее приятно, но терпимо.
Она сидит и строит. В своей голове, тысячи заклинаний. Зачарованные Светом кандалы на запястьях лишают ее силы, но она строит воображаемые нити магии в своей голове. Это сложно. Даже для опытного мага. Без бумаги, без практики, она строит. Она придумывает новые заклинания, совершенствует старые. Она живет единственной вещью, оставшейся ей от жизни — своей магией. Магия — ее первая и последняя любовь, ее страсть, ее сущность. Она живет ею, когда жить невозможно. И полоска света вновь и вновь ползет по полу, охрана вновь и вновь приносит хлеб и воду, а она все сидит и строит. Создает. Творит. Она замерзла, замерла, ее больше нет. Теперь она понимает, что ее никогда и не было.
«Единственный и самый страшный бич магов — это одиночество», — говорил наставник. Смешно, но как раз одиночества она больше не боится — ведь все внутри замерзло, зачем ей теперь кто-то...
Она вновь обрывает себя — табу. И мысли ее возвращаются на прежний круг — для стабилизации заклинания "Огненная завеса" стоит усилить второй символ. Или лучше соединить третий с первым?
Полоска света ползет, небо за окном серое, тело привычно занемело, время перестало существовать, а холод внутри уже не ощущается, он стал ее частью...
...Внезапно дверь в камеру открылась, и охранник презрительно бросил ей:
— Поднимайся. К тебе гость.
Далия повернула голову — затекшую шею прострельнуло болью — и поднялась. Она еще ни разу не выходила из своей камеры — и ни разу к ней никто не приходил, у нее ведь никого не было. Это странно. Кто к ней мог прийти?
Реальность вокруг нее изменилась, время напомнило о своем существовании, она вновь начала считать секунды, слышать биение своего сердца.
Они прошли по длинному коридору, спустились на пару этажей вниз. Далии было тяжело идти — тело отдавало болью, но сильнее всего билось сердце, а в голове словно развеялся туман. Впервые за десятилетия она выпустила свои мысли из-под контроля.
Охранник отворил перед нею дверь и грубо бросил:
— Пять минут на разговор, ничего лишнего, мы следим за вами.
Далия медленно вошла внутрь. Это была камера, раза в три больше, чем ее, и здесь был стол и два стула. На одном из них сидела светлая эльфийка. Безупречная память мага подсказала Далии, что незнакомка явно из рода Феланэ, эти золотые волосы и сапфировые глаза ни с чем не спутать. Красивая эльфийка. Кожаный костюм, меховой плащ, уверенный взгляд. В Рестании сейчас зима. Зима...
— Садитесь, госпожа Шенор. У нас мало времени. — Мелодичный голос эльфийки прервал затянувшуюся тишину. Далия шагнула к стулу и опустилась на него, не сводя взгляда с незнакомки. Это было странно, непонятно, пугающе. Это было вне ее мира. Это была часть жизнь.
Эльфийка тоже внимательно ее разглядывала, а потом кивнула:
— Я сразу перейду к делу, раз уж тут такие строгие порядки. У меня к вам предложение. Я — Амелия Крейл, правительница Рестании, и мне нужен Верховный маг. Судя по тем сведениям, что я о вас собрала, вы — самая подходящая кандидатура. Поэтому я предлагаю вам сделку: я вытаскиваю вас из Тирагарда, а вы взамен займете место Верховного мага Рестании до тех пор, пока не подготовите преемника или пока я не найду вам замену. Что вы скажете?
— Я согласна.
Резко, как вспышка света. Неожиданно, как нападение наставника. Страшно, как прыжок в пропасть. Уверенно, как и всегда.
— Замечательно, — кивнула эльфийка. Она разговаривала с ней, как будто они были... живыми?
— Тогда у меня к вам один вопрос, от которого будет зависеть, каким образом я буду выполнять свою часть сделки. — Эльфийка, нет, Амелия Крейл, наклонилась вперед, ее золотые волосы качнулись в такт движению. Далия наблюдала за нею, как за бабочкой на ветке. Это было странно. Это было непривычно. Это было так давно: что-то кроме серого. — Вы совершили то, за что вас сюда отправили?
Время качнулось, сделало петлю и замерло. Сердце билось громко, но мысли были холодны и строги. Далия спокойно ответила:
— Нет.
Амелия кивнула и встала.
— Мы с вами еще увидимся, но не скоро. Это будет нелегко.
Она ушла. Далия не заметила, как очутилась в камере. Разговор — первый ее разговор с кем-то — перечеркнул все. Он перевернул ее мир. Полоска света ползла по полу, сердце постепенно успокаивалось, но мысли метались в голове.
К ней приходила эльфийка — светлая эльфийка! — и предлагала помощь, обмен. Она обещала вытащить ее. Правительница Рестании? Разве там не Совет? Быть Верховным магом? Быть магом? Смешно, она же и так маг. Это правда, что ей помогут? Неужели она выйдет отсюда? Это невозможно!
