Эстель действительно обнаружилась у реки, где сидела в одиночестве и стирала прямо в холодной воде. Уже подходя к объекту всех своих желаний, Лидэль замедлился. Утренний запал прошел, и навалились вчерашние сомнения. Он слишком сильно влип во все это — в интриги, в убийства и слежку. Есть на свете вещи, коснувшись которых, потом не освободишься. Это как родиться кронпринцем (и королем). Лоренсу, наверное, еще до рождения было предначертано Судьбой, Светом, Забытыми Богами, собственными родителями и народом стать правителем, и даже если бы история пошла другим чередом, Лидэль сильно сомневался, что брату удалось бы улизнуть от королевского венца. Он сам притягивал к себе власть, срастившись с ней. В чем-то ситуация Лидэля была похожа: так пожелал Свет, что он оказался единственным, на кого смог положиться Лоренс. А потом стало уже не выбраться, и Лидэль навсегда увяз в этой паутине. Еще до своего путешествия на юг он этого не замечал, но сейчас, идя по лагерю, он невольно поймал себя на том, что внимательно слушает разговоры эльфов, ловит их взгляды, присматривается к окружению брата, вычисляет лояльность тех или иных лордов… и решает проблемы других — своих подчиненных — так же легко, как Лоренс отдает приказы. И вот тогда Лидэль понял, что пропал. Как-то он не думал, о том, что будет после войны, хотя понятно, что он так и останется Дарэ, теневым главой агентов короля, раскинувшим свои сети на полмира. Он не уйдет от этого и не сможет вернуться к обычной жизни, стать чистым и лощеным лордом. Раньше он никогда не сомневался в том, что подходит Эстель — проблема была лишь в ее согласии, — но теперь подумалось, что для леди Рисанэ, скромной и отважной целительницы, дочери генерала, вечно утопающий в проблемах и крови (чужой, естественно), шастающий везде, где только можно и нельзя, и не отягощенный моральными принципами бывший принц не самая подходящая пара. Даже если его карамельная девочка в него влюбится — а он все же верил, что еще способен очаровать девушку, — то вполне возможно, через пару лет сбежит от него. Или спустит с лестницы, что вероятнее. К тому же он теперь не был лордом, и сколько бы он не заявлял Лоренсу, что его это не волнует, но мужская гордость не позволяла делать предложение леди Рисанэ.
Так что будь его воля, Лидэль, наверное, как последний трус, сбежал бы, продолжив страдать издалека — он уже сжился с этой гноящей раной, — но его, как вампира к истекающей кровью жертве, тянуло к Эстель.
Он плюхнулся рядом, едва не задев таз с чистыми мокрыми повязками, вызвав у главной целительницы спазм лица.
— У тебя вроде со зрением проблем нет, — заметила она, отодвигая от него все вещи.
— А может, я ослеплен любовью?
— Только если к себе, — парировала Эстель, даже не глядя в его сторону. А Лидэль начал вновь сомневаться — небывалое для него дело! Он помнил слова Нейлина, да и Лоренс вчера, отправляя брата спать (под своим личным надзором), намекнул, что леди Рисанэ было не совсем плевать на второго принца. Вот только что он, что муж Линэль — оба они не очень хорошо разбирались в женщинах. Да и в их чувствах. Вот Лидэль вчера очень хорошо "разобрался", когда получил по лицу: до сих пор болит разбитая губа.
— Как ты здесь? — наконец придумал тему для разговора Лидэль. У него их, в принципе, было две: о любви и о его ошибках. Извиняться было бесполезно, он проверил это давно, а признаваться… Оказалось, что он все же был не железным, и от каждого отказа ему было больно. Лидэль понял: сейчас ему точно не хочется еще раз растравлять свою гноящуюся рану. Вот бы еще получилось уйти! И не думать об Эстель… Но, оказавшись рядом с ней, как верно заметил Лоренс, разум Лидэлю окончательно отказывал.
— Вероятно, произошло величайшее чудо, — произнесла Эстель, бросая очередную повязку в таз, и подняла на него взгляд своих прекрасных, цвета топленых сливок глаз. Тогда Лидэль пропал окончательно. — Тебя заинтересовал кто-то, кроме тебя самого.
— Ты всегда меня интересовала, — смог возразить он, не разрывая зрительного контакта, поэтому заметил, как слегка смутилась Эстель. Он обожал эти моменты, когда она из грозной целительницы превращалась в милую скромную эльфийку.
— Эсти…
— Я знаю, — вдруг произнесла она. — Ты заботливый, хоть и скрываешь это. Ты многое скрываешь. Многое хорошее, что есть в тебе. Зато плохое всегда выставляешь напоказ и так еще надеешься, что тебе не дадут по шее.
— Не надо меня идеализировать, — поморщился Лидэль. — Напридумывала похуже этих столичных дур. Идеальный принц в белом плаще?
Он склонился к ней, распаляясь все сильнее, а вот она оставалась спокойна.
— Так вот, объясняю: я не идеальный. Я злой, жестокий и бессердечный. От прекрасного у меня только внешность, да и ту попортили. Мне плевать на чужие жизни, на чужие души и на чужие сердца. Я не заботливый, не добрый и не чуткий. Я могу лишь убивать других и любить тебя. Все! — отрезал он.
На протяжении всего его монолога, глаза цвета топленых сливок зловеще сужались, а когда он наконец замолчал, высказав все, что думает, начала говорить Эстель.
— Теперь объясняю я, — голос ее был жестче клинка из голубой стали. — Если ты еще раз позволишь себе говорить со мной в таком тоне, то весь остаток жизни проведешь слепым безногим калекой. Во-вторых, я тоже видела некоторую грязь. Я видела, как мой отец пытает эльфов-предателей, видела, как умирают мои братья и сестры — часто у меня на руках. Я весь этот год провела в армии, видела множество боев и все их пережила. Мне тоже до сих пор плохо. И страшно. Так что тебе следует перестать считать себя единственным, кого эта война изменила. И в-третьих, ты можешь сколько угодно рычать и выставлять себя невероятным мужчиной, но я всегда буду видеть тебя насквозь. Я знаю тебя настоящего. Настоящий Лидэль любит свою семью, заботится о тех, кого любит, и готов отдать жизнь за свой народ — за тех самых чужих эльфов. И сейчас тебе до сих пор больно от потери родителей и младшего брата, ты переживаешь за старшего брата, на которого свалилось слишком многое, волнуешься об оставшейся в столице сестре, сомневаешься в своих силах, как руководителя, и не знаешь, как вновь подойти ко мне сделать предложение и не заполучить в качестве ответа сломанный нос.
Наверное, отвисшая челюсть была самой честной реакцией на такое. Наконец Лидэль смог собраться и кое-как выдавить из себя:
— Ты мысли читаешь?
Она приблизилась к нему, теперь их разделяла лишь пара дюймов. Лидэль замер, и Эстель отчетливо видела, как расширились его зрачки, как бьется жилка на шее. Она криво улыбнулась вместо ответа. Лидэль хмыкнул.
— Знаешь, что делают уверенные в себе мужчины, когда им нечего ответить?
Он коснулся пальцами ее подбородка и притянул к себе. Этот поцелуй был непохож на остальные: он был нежнее, в нем была и любовь, и горечь, и отголоски боли. Но когда сильные пальчики Эстель коснулись его шеи, Лидэль не выдержал и повалил ее прямо на ледяной берег. Она вцепилась в его плечи, ее ногти расчертили полосы на его плаще, а пару раз она даже ударила его, зато ее губы раскрылись навстречу его ловкому языку, и он готов был поклясться, что услышал ее тихий стон. А потом на его затылок опустилось что-то тяжелое.
— Папа?! Что ты делаешь?! — завизжала Эстель, как леди, увидевшая крысу, и тут же метнулась к скатившемуся к самой воде Лидэлю, волосы которого уже окрасились в багряный. — Что ты наделал?! Зачем ты его ударил?!
…— Вот так, — закончил рассказ генерал Рисанэ и вздохнул. — Наверное, половина лагеря уже в курсе.
— Весь, — серьезно ответил Лоренс, продолжавший держать лицо. А вот Нейлин смеялся практически в открытую над рассказом генерала. Эстель так визжала, что за полчаса слухи успели облететь все отряды, и теперь разве что ленивый не обсуждал генерала, избившего возлюбленного дочери. Еще и брата короля. Только последнее и гнев Эстель сдерживал лорда Рисанэ от того, чтобы не добавить наглецу. Но король явно был на стороне брата, а его любимая и единственная дочь не оценила заботу, так что остался генерал везде виноватым. Вот была бы рядом Авелис, она бы все уладила.
Генерал еще раз вздохнул, думая уже о жене.
Несколько дней Лидэль купался в заботе Эстель, которая забрала несчастного страдальца к себе в походную лечебницу. Она быстро поставила его на ноги (даже после проломленной головы), и скоро он порадовал старшего брата, ворвавшись вечером к нему в шатер:
— Лоренс, она согласна!
— Терпеть тебя весь остаток своей бесконечной жизни? — спокойно поинтересовался Лоренс, но улыбка выдала его — он был рад за брата.
— По сути — да, — фыркнул Лидэль. — Скоро я стану лордом Рисанэ. Представляешь, женюсь по расчету.
— Генерал рад?
— Старик-то? Нет. Каждый раз бросает на меня недовольный взгляд, но молчит: боится гнева дочери. Да, Эстель крута. Теперь знаю, от кого ей досталась такая тяжелая рука.
— Главное, что ты выдержал, — с самым серьезным видом заверил его Лоренс, только зеленые глаза весело поблескивали. Рядом с Лидэлем его и самого начинала поглощать эта безудержная энергия, что всегда окружала близнецов.
— Выдержал, — хохотнул Лидэль, опускаясь рядом на стул.
— Свадьба через полгода, — тут же отрезвил его Лоренс.
— Через какие полгода?! Мы уже через месяц будем в столице!
— А свадьба — через полгода, — спокойно повторил Лоренс и пояснил, видя законное возмущение брата: — Нашему королевству нужен праздник. Свадьба брата короля и дочери генерала подходит идеально. Лидэль, пойми, светлым эльфам нужно начинать новую жизнь, забыть войну. У тебя будет самая шикарная свадьба в нашей семье…
— Лоренс, из всего этого процесса меня интересует только ночь, — прошипел Лидэль, подаваясь вперед. — Я не трепетная эльфийка, меня не интересует сама свадьба.
— А меня интересует, — принялся убеждать брата Лоренс. — Нам всем это нужно.
— Лоренс, я семь лет мечтаю о ней!
— Помечтаешь еще полгода… Лидэль, ты нужен мне в столице, а Эстель еще на несколько месяцев останется в армии, и ее ты, как меня, криками и пылкими признаниями не переубедишь.
Несколько секунд Лидэль насуплено молчал.
— Умеешь ты… убедить.
— Титул обязывает, — горько усмехнулся Лоренс.
— Совсем тяжело? — сочувственно поинтересовался Лидэль.
— Терпимо, — ответил старший брат, стягивая со своих серебристых волос королевский венец. — Слишком резко. И неожиданно.
Лидэль напрягся: они подошли к опасной теме обсуждения смерти отца. Но Лоренс заговорил о другом.
— Они все называют меня королем.
— И?
— Ты не представляешь, каково это, — с чувством произнес Лоренс, хотя бы на пару мгновений становясь живым. — Они все — все! — обращаются ко мне "Ваше величество", кланяются, ползают на коленях, восхищенно смотрят. И даже в разговорах между собой называют меня не по имени, а "король". Я уже забыл, как меня зовут.
— Приедешь в столицу, там тебе Линэль с Ирэйной быстро напомнят, — едва сдерживая смех, ответил Лидэль. Брата, конечно, было жалко, но сама ситуация его повеселила. — Не переживай ты так. Это ведь хорошо, что все в тебя так верят и любят. А доля короля ведь нелегкая, ты и сам это знаешь. Терпи, братец, терпи.
— Благодарю за поддержку, Лидэль, — слабо улыбнулся Лоренс и тут же перевел тему: — Так ты согласен? Я про свадьбу.
— Как будто у меня есть выбор.
— Нет, братец, нет.
До границы они должны были ехать вместе с армией, а вот как только они окажутся в Рассветном Лесу, Лоренс планировал направиться в столицу, оставив все заботы на генерала Рисанэ. Эстель, естественно, как и предрекал старший брат, собиралась находиться с отцом и армией: у нее, как у главного военного целителя, было много дел и даже любовь к ветреному принцу (бывшему!) не заставила бы ее забыть свой долг. Так что совсем скоро, на радость генералу, возлюбленная пара должна была расстаться. Лоренса ждали в столице дела и супруга с детьми, и Лидэля отпускать он не собирался. Также к ним планировал примкнуть Нейлин, чтобы проведать семью и увезти их обратно на север, где наконец-то станет спокойно.
Теперь вечера у Лоренса проходили намного веселее — хватало присутствия Лидэля. Тот умел взбаламутить воду. Тем более братьям было что обсудить, ведь ни с кем, кроме Лидэля, Лоренс не мог говорить откровенно. В один из таких вечеров они затронули болезненную для обоих тему. А началось все с того, что Лоренс осторожно заметил:
— Ты так ни разу не упомянул мать. Если тебе…
— Мне не нужна подушка для слез в виде твоего плеча, — неожиданно спокойно ответил Лидэль. — Я не желаю о ней говорить: ни сейчас, ни потом.
Лоренс внимательно посмотрел на брата.
— Я думал, ты горюешь.
— Горюю? — горько усмехнулся Лидэль. — Я не могу ее простить. Знаешь, тебе в этом повезло, хотя о каком везении может идти речь, когда мы обсуждаем смерть наших матерей.
Он ненадолго замолчал, разглядывая пламя свечи.
— Перед своей смертью Виранэ успел многое рассказать. И про королеву Илинеру… Не знаю, хочешь ли ты это слышать.
— Хочу, — голос изменил Лоренсу.
Лидэль отвел взгляд от пламени.
— Она вычислила Виранэ. Он продался в последние годы войны, и твоя мать тут же это почуяла. Она быстро вышла на него, но он опередил ее. Она носила тебя, была совершенно одна в столице… Виранэ со своими приспешниками отравил ее. И знаешь что? Она боролась. Боролась до последнего. Ради тебя.
Лидэль не смотрел на брата и не видел выражение его лица: он переживал свою боль.
— Из-за большой дозы смертельного яда у нее начались роды — сильно раньше срока. Они оставили ее умирать, надеясь выдать смерть королевы за несчастный случай — так было даже лучше для них. Но Илинера не умирала — вновь боролась за твою жизнь. Наконец один из них, как раз помощник целителя, не выдержал и помог королеве родить. Они уже собирались убить вас обоих — ведь твоя мать продолжала дышать, несмотря на яд и огромную кровопотерю, — но тут приехал Ниранэ. Виранэ быстро решил сохранить тебе жизнь — никто не верил, что ты выживешь, — чтобы отвлечь целителя, пока они прячут труп королевы. Они перерезали ей горло — только это оборвало ее жизнь. Понимаешь? Твоя мать столько времени сопротивлялась, столько сил отдала. Она жила ради тебя… а моя предпочла умереть, — горько закончил Лидэль и посмотрел на брата: — Лоренс, прости, я не подумал.
— Ничего, — отвел взгляд старший брат: в его зеленых глазах явственно были заметны слезы. — Я хотел бы это знать… Мне жаль, что Алеста не осталась рядом, чтобы поддержать тебя, Линэль и… — Лоренс осекся. Это была запретная тема: они не обсуждали младшего брата. Каждый делал вид, что они пережили это. Каждый горевал по-своему, раз за разом прокручивая в голове события прошлого и гадая, мог ли он изменить что-нибудь? Мог ли спасти младшего брата, малыша Вэля?
— В любом случае, — продолжил Лоренс, стараясь не показывать виду, что что-то произошло, — и ты, и Линэль всегда можете рассчитывать на меня.
— Я в очередной раз отвечаю тебе, что не нуждаюсь в подушке для слез, — закатил глаза Лидэль. — Я уже взрослый мальчик и мне никто не нужен.
— Уверен? Мне помощь была нужна, — многозначительно заметил Лоренс и, поймав недоуменный взгляд брата, пояснил: — Я знаю про шрамы на спине.
— Эстель, — безошибочно вычислил "доносчика" Лидэль.
Так что будь его воля, Лидэль, наверное, как последний трус, сбежал бы, продолжив страдать издалека — он уже сжился с этой гноящей раной, — но его, как вампира к истекающей кровью жертве, тянуло к Эстель.
Он плюхнулся рядом, едва не задев таз с чистыми мокрыми повязками, вызвав у главной целительницы спазм лица.
— У тебя вроде со зрением проблем нет, — заметила она, отодвигая от него все вещи.
— А может, я ослеплен любовью?
— Только если к себе, — парировала Эстель, даже не глядя в его сторону. А Лидэль начал вновь сомневаться — небывалое для него дело! Он помнил слова Нейлина, да и Лоренс вчера, отправляя брата спать (под своим личным надзором), намекнул, что леди Рисанэ было не совсем плевать на второго принца. Вот только что он, что муж Линэль — оба они не очень хорошо разбирались в женщинах. Да и в их чувствах. Вот Лидэль вчера очень хорошо "разобрался", когда получил по лицу: до сих пор болит разбитая губа.
— Как ты здесь? — наконец придумал тему для разговора Лидэль. У него их, в принципе, было две: о любви и о его ошибках. Извиняться было бесполезно, он проверил это давно, а признаваться… Оказалось, что он все же был не железным, и от каждого отказа ему было больно. Лидэль понял: сейчас ему точно не хочется еще раз растравлять свою гноящуюся рану. Вот бы еще получилось уйти! И не думать об Эстель… Но, оказавшись рядом с ней, как верно заметил Лоренс, разум Лидэлю окончательно отказывал.
— Вероятно, произошло величайшее чудо, — произнесла Эстель, бросая очередную повязку в таз, и подняла на него взгляд своих прекрасных, цвета топленых сливок глаз. Тогда Лидэль пропал окончательно. — Тебя заинтересовал кто-то, кроме тебя самого.
— Ты всегда меня интересовала, — смог возразить он, не разрывая зрительного контакта, поэтому заметил, как слегка смутилась Эстель. Он обожал эти моменты, когда она из грозной целительницы превращалась в милую скромную эльфийку.
— Эсти…
— Я знаю, — вдруг произнесла она. — Ты заботливый, хоть и скрываешь это. Ты многое скрываешь. Многое хорошее, что есть в тебе. Зато плохое всегда выставляешь напоказ и так еще надеешься, что тебе не дадут по шее.
— Не надо меня идеализировать, — поморщился Лидэль. — Напридумывала похуже этих столичных дур. Идеальный принц в белом плаще?
Он склонился к ней, распаляясь все сильнее, а вот она оставалась спокойна.
— Так вот, объясняю: я не идеальный. Я злой, жестокий и бессердечный. От прекрасного у меня только внешность, да и ту попортили. Мне плевать на чужие жизни, на чужие души и на чужие сердца. Я не заботливый, не добрый и не чуткий. Я могу лишь убивать других и любить тебя. Все! — отрезал он.
На протяжении всего его монолога, глаза цвета топленых сливок зловеще сужались, а когда он наконец замолчал, высказав все, что думает, начала говорить Эстель.
— Теперь объясняю я, — голос ее был жестче клинка из голубой стали. — Если ты еще раз позволишь себе говорить со мной в таком тоне, то весь остаток жизни проведешь слепым безногим калекой. Во-вторых, я тоже видела некоторую грязь. Я видела, как мой отец пытает эльфов-предателей, видела, как умирают мои братья и сестры — часто у меня на руках. Я весь этот год провела в армии, видела множество боев и все их пережила. Мне тоже до сих пор плохо. И страшно. Так что тебе следует перестать считать себя единственным, кого эта война изменила. И в-третьих, ты можешь сколько угодно рычать и выставлять себя невероятным мужчиной, но я всегда буду видеть тебя насквозь. Я знаю тебя настоящего. Настоящий Лидэль любит свою семью, заботится о тех, кого любит, и готов отдать жизнь за свой народ — за тех самых чужих эльфов. И сейчас тебе до сих пор больно от потери родителей и младшего брата, ты переживаешь за старшего брата, на которого свалилось слишком многое, волнуешься об оставшейся в столице сестре, сомневаешься в своих силах, как руководителя, и не знаешь, как вновь подойти ко мне сделать предложение и не заполучить в качестве ответа сломанный нос.
Наверное, отвисшая челюсть была самой честной реакцией на такое. Наконец Лидэль смог собраться и кое-как выдавить из себя:
— Ты мысли читаешь?
Она приблизилась к нему, теперь их разделяла лишь пара дюймов. Лидэль замер, и Эстель отчетливо видела, как расширились его зрачки, как бьется жилка на шее. Она криво улыбнулась вместо ответа. Лидэль хмыкнул.
— Знаешь, что делают уверенные в себе мужчины, когда им нечего ответить?
Он коснулся пальцами ее подбородка и притянул к себе. Этот поцелуй был непохож на остальные: он был нежнее, в нем была и любовь, и горечь, и отголоски боли. Но когда сильные пальчики Эстель коснулись его шеи, Лидэль не выдержал и повалил ее прямо на ледяной берег. Она вцепилась в его плечи, ее ногти расчертили полосы на его плаще, а пару раз она даже ударила его, зато ее губы раскрылись навстречу его ловкому языку, и он готов был поклясться, что услышал ее тихий стон. А потом на его затылок опустилось что-то тяжелое.
— Папа?! Что ты делаешь?! — завизжала Эстель, как леди, увидевшая крысу, и тут же метнулась к скатившемуся к самой воде Лидэлю, волосы которого уже окрасились в багряный. — Что ты наделал?! Зачем ты его ударил?!
…— Вот так, — закончил рассказ генерал Рисанэ и вздохнул. — Наверное, половина лагеря уже в курсе.
— Весь, — серьезно ответил Лоренс, продолжавший держать лицо. А вот Нейлин смеялся практически в открытую над рассказом генерала. Эстель так визжала, что за полчаса слухи успели облететь все отряды, и теперь разве что ленивый не обсуждал генерала, избившего возлюбленного дочери. Еще и брата короля. Только последнее и гнев Эстель сдерживал лорда Рисанэ от того, чтобы не добавить наглецу. Но король явно был на стороне брата, а его любимая и единственная дочь не оценила заботу, так что остался генерал везде виноватым. Вот была бы рядом Авелис, она бы все уладила.
Генерал еще раз вздохнул, думая уже о жене.
Несколько дней Лидэль купался в заботе Эстель, которая забрала несчастного страдальца к себе в походную лечебницу. Она быстро поставила его на ноги (даже после проломленной головы), и скоро он порадовал старшего брата, ворвавшись вечером к нему в шатер:
— Лоренс, она согласна!
— Терпеть тебя весь остаток своей бесконечной жизни? — спокойно поинтересовался Лоренс, но улыбка выдала его — он был рад за брата.
— По сути — да, — фыркнул Лидэль. — Скоро я стану лордом Рисанэ. Представляешь, женюсь по расчету.
— Генерал рад?
— Старик-то? Нет. Каждый раз бросает на меня недовольный взгляд, но молчит: боится гнева дочери. Да, Эстель крута. Теперь знаю, от кого ей досталась такая тяжелая рука.
— Главное, что ты выдержал, — с самым серьезным видом заверил его Лоренс, только зеленые глаза весело поблескивали. Рядом с Лидэлем его и самого начинала поглощать эта безудержная энергия, что всегда окружала близнецов.
— Выдержал, — хохотнул Лидэль, опускаясь рядом на стул.
— Свадьба через полгода, — тут же отрезвил его Лоренс.
— Через какие полгода?! Мы уже через месяц будем в столице!
— А свадьба — через полгода, — спокойно повторил Лоренс и пояснил, видя законное возмущение брата: — Нашему королевству нужен праздник. Свадьба брата короля и дочери генерала подходит идеально. Лидэль, пойми, светлым эльфам нужно начинать новую жизнь, забыть войну. У тебя будет самая шикарная свадьба в нашей семье…
— Лоренс, из всего этого процесса меня интересует только ночь, — прошипел Лидэль, подаваясь вперед. — Я не трепетная эльфийка, меня не интересует сама свадьба.
— А меня интересует, — принялся убеждать брата Лоренс. — Нам всем это нужно.
— Лоренс, я семь лет мечтаю о ней!
— Помечтаешь еще полгода… Лидэль, ты нужен мне в столице, а Эстель еще на несколько месяцев останется в армии, и ее ты, как меня, криками и пылкими признаниями не переубедишь.
Несколько секунд Лидэль насуплено молчал.
— Умеешь ты… убедить.
— Титул обязывает, — горько усмехнулся Лоренс.
— Совсем тяжело? — сочувственно поинтересовался Лидэль.
— Терпимо, — ответил старший брат, стягивая со своих серебристых волос королевский венец. — Слишком резко. И неожиданно.
Лидэль напрягся: они подошли к опасной теме обсуждения смерти отца. Но Лоренс заговорил о другом.
— Они все называют меня королем.
— И?
— Ты не представляешь, каково это, — с чувством произнес Лоренс, хотя бы на пару мгновений становясь живым. — Они все — все! — обращаются ко мне "Ваше величество", кланяются, ползают на коленях, восхищенно смотрят. И даже в разговорах между собой называют меня не по имени, а "король". Я уже забыл, как меня зовут.
— Приедешь в столицу, там тебе Линэль с Ирэйной быстро напомнят, — едва сдерживая смех, ответил Лидэль. Брата, конечно, было жалко, но сама ситуация его повеселила. — Не переживай ты так. Это ведь хорошо, что все в тебя так верят и любят. А доля короля ведь нелегкая, ты и сам это знаешь. Терпи, братец, терпи.
— Благодарю за поддержку, Лидэль, — слабо улыбнулся Лоренс и тут же перевел тему: — Так ты согласен? Я про свадьбу.
— Как будто у меня есть выбор.
— Нет, братец, нет.
***
До границы они должны были ехать вместе с армией, а вот как только они окажутся в Рассветном Лесу, Лоренс планировал направиться в столицу, оставив все заботы на генерала Рисанэ. Эстель, естественно, как и предрекал старший брат, собиралась находиться с отцом и армией: у нее, как у главного военного целителя, было много дел и даже любовь к ветреному принцу (бывшему!) не заставила бы ее забыть свой долг. Так что совсем скоро, на радость генералу, возлюбленная пара должна была расстаться. Лоренса ждали в столице дела и супруга с детьми, и Лидэля отпускать он не собирался. Также к ним планировал примкнуть Нейлин, чтобы проведать семью и увезти их обратно на север, где наконец-то станет спокойно.
Теперь вечера у Лоренса проходили намного веселее — хватало присутствия Лидэля. Тот умел взбаламутить воду. Тем более братьям было что обсудить, ведь ни с кем, кроме Лидэля, Лоренс не мог говорить откровенно. В один из таких вечеров они затронули болезненную для обоих тему. А началось все с того, что Лоренс осторожно заметил:
— Ты так ни разу не упомянул мать. Если тебе…
— Мне не нужна подушка для слез в виде твоего плеча, — неожиданно спокойно ответил Лидэль. — Я не желаю о ней говорить: ни сейчас, ни потом.
Лоренс внимательно посмотрел на брата.
— Я думал, ты горюешь.
— Горюю? — горько усмехнулся Лидэль. — Я не могу ее простить. Знаешь, тебе в этом повезло, хотя о каком везении может идти речь, когда мы обсуждаем смерть наших матерей.
Он ненадолго замолчал, разглядывая пламя свечи.
— Перед своей смертью Виранэ успел многое рассказать. И про королеву Илинеру… Не знаю, хочешь ли ты это слышать.
— Хочу, — голос изменил Лоренсу.
Лидэль отвел взгляд от пламени.
— Она вычислила Виранэ. Он продался в последние годы войны, и твоя мать тут же это почуяла. Она быстро вышла на него, но он опередил ее. Она носила тебя, была совершенно одна в столице… Виранэ со своими приспешниками отравил ее. И знаешь что? Она боролась. Боролась до последнего. Ради тебя.
Лидэль не смотрел на брата и не видел выражение его лица: он переживал свою боль.
— Из-за большой дозы смертельного яда у нее начались роды — сильно раньше срока. Они оставили ее умирать, надеясь выдать смерть королевы за несчастный случай — так было даже лучше для них. Но Илинера не умирала — вновь боролась за твою жизнь. Наконец один из них, как раз помощник целителя, не выдержал и помог королеве родить. Они уже собирались убить вас обоих — ведь твоя мать продолжала дышать, несмотря на яд и огромную кровопотерю, — но тут приехал Ниранэ. Виранэ быстро решил сохранить тебе жизнь — никто не верил, что ты выживешь, — чтобы отвлечь целителя, пока они прячут труп королевы. Они перерезали ей горло — только это оборвало ее жизнь. Понимаешь? Твоя мать столько времени сопротивлялась, столько сил отдала. Она жила ради тебя… а моя предпочла умереть, — горько закончил Лидэль и посмотрел на брата: — Лоренс, прости, я не подумал.
— Ничего, — отвел взгляд старший брат: в его зеленых глазах явственно были заметны слезы. — Я хотел бы это знать… Мне жаль, что Алеста не осталась рядом, чтобы поддержать тебя, Линэль и… — Лоренс осекся. Это была запретная тема: они не обсуждали младшего брата. Каждый делал вид, что они пережили это. Каждый горевал по-своему, раз за разом прокручивая в голове события прошлого и гадая, мог ли он изменить что-нибудь? Мог ли спасти младшего брата, малыша Вэля?
— В любом случае, — продолжил Лоренс, стараясь не показывать виду, что что-то произошло, — и ты, и Линэль всегда можете рассчитывать на меня.
— Я в очередной раз отвечаю тебе, что не нуждаюсь в подушке для слез, — закатил глаза Лидэль. — Я уже взрослый мальчик и мне никто не нужен.
— Уверен? Мне помощь была нужна, — многозначительно заметил Лоренс и, поймав недоуменный взгляд брата, пояснил: — Я знаю про шрамы на спине.
— Эстель, — безошибочно вычислил "доносчика" Лидэль.
