с другом? Что между ними и их отцом существует странные панибратские отношения, под которым они так плохо скрывают заботу друг о друге? Что темные принцы окажутся способными на искреннюю любовь, на признание своих чувств и — что еще более удивительно — ошибок? Разве можно это сказать и не обидеть Элиэн? Как вежливо объяснить, что чувствуешь себя единственной адекватной среди безумцев, но хочешь не сбежать от них, а стать такой же?
— Попробуй поговорить о том, что тебя беспокоит, с мальчиками.
— Что я им скажу?! — всплеснула руками Лисари, падая в кресло и сминая платье. Элиэн не удержалась и едва заметно поморщилась, но ничего не сказала, и за это ее невестка была ей крайне благодарна — она терпеть не могла нравоучения.
— Они такие… добрые, заботливые, милые, хоть и твари, — противоречиво заметила Лисари, не сумев убрать из голоса эти мечтательные влюбленные нотки. Мальчики буквально окружили ее и Вэйлу своей любовью, делали все для них, терпели их капризы. Не без обид, конечно, но разве они могли хоть ненадолго возвести между собою стену? Они не были любовниками, но теперь были ближе, чем все предыдущие пятнадцать лет! И Лисари краснела, как невинная девчонка, когда они приносили ей завтрак в постель (хотя чаще они приносили голодную Вэйлу). Еще до приезда в Империю она поражалась их поведению, потом, побывав на семейных обедах и поближе познакомившись с их семьей, нашла причину подобного — близнецы всего лишь повторяли за отцом. Но вот откуда в темных эта чувственность? И ведь дело не ограничивалось только императорской семьей!
— Я не могу понять, — наконец произнесла Лисари. Что примечательно, Элиэн все это время терпеливо ждала, пока она разберется в себе и своих чувствах. — Я видела достаточно много жестокости, жестоких людей и нелюдей — и это только в Ленате и Рестании. Но сейчас я сижу здесь, на мягком диванчике в замке Темного Императора, и не чувствую той опасности, которая меня всегда окружала. Почему здесь так спокойно? Почему темные…
— Не такие плохие, как ты думала?
— Я не хочу вас оскорбить…
— Но твое удивление понятно.
— И все же я не могу увидеть причину этого. Последний год был тяжелым — не только из-за Вэйлы, — я опасалась встречи с близнецами… А, плевать — я боялась встречи с ними. А потом она произошла, жизнь моя кардинально изменилась. Я начинаю с чистого листка в месте, которое считается едва ли не преддверием Глубин — а у меня такое чувство, словно…
— Ты только начала жить, — понимающе произнесла Элиэн, и что-то в ее голосе заставило Лисари поверить — Императрица сама пережила подобное и сочувствует ей. Дальнейшие слова лишь подтвердили это. — Со мной было также. Я почувствовала себя счастливой только рядом с Вадерион. Вернее, он научил меня быть счастливой, чувствовать радость, жить… Но я тоже долго не могла понять, как мыслят темные. Почему они такие? — Элиэн изящно пожала плечами, коротко улыбаясь. — Мой отец был светлым эльфом, примером добродетели для всех, но я в нем видела лишь жестокого тирана. Вадерион мало отличается от него: он также безразличен к чужим жизням, жесток, холоден. Вот только мой муж любит меня и наших детей, а значит, его темная сторона не будет касаться меня. В этом суть. Темные жестоки ко всем и каждому, но у них есть свой кодекс чести. Предательство порицается больше убийства, семья превозносится, остальные принижаются. Близкому кругу ты прощаешь все, к другим ты требователен до мелочей.
— Это называется двойные стандарты, — хмыкнула Лисари. — В центральных землях такого нет. Ты либо…
— Хороший, либо плохой. Да, именно так. Люди, светлые эльфы, даже гномы с драконами — все они стараются найти свое место в жизни. Одни идут по головам, другие искренне подают медяки бедным. В Темной Империи все схоже, но лишь внешне. А с другой стороны — разница? Я уже почти два столетия заведую всей благотворительностью в Меладе и в Империи. Я строю школы, приюты, лазареты. Но это вовсе не из любви к народу, мне все равно, как они будут жить и будут ли. Однако их благополучие — это залог благополучия Темной Империи, а значит, и моей семьи.
— Любите лишь избранных? Раньше я не верила в любовь приспешником Тьмы.
— Даже в самом темном создании можно найти светлые чувства. Как и в светлом — найти истинную Тьму. А любовь — она для всех.
— И не страшно? — вдруг спросила Лисари, пряча за этой бравадой беспокойство. — А если они разлюбят? Ты станешь для них грязью под ногами.
— Дети обычно похожи на родителей, а Вадерион за сто семьдесят лет так и не смог меня разлюбит. Он даже не пытался, — улыбнулась Элиэн.
Лисари не знала, как задать вопрос, горящий у нее на языке.
— Ты ему доверилась. Как?
— Никак. В один миг решила дать ему шанс. И ни разу не пожалела… Я очень его люблю, — прошептала она с нежностью, глядя куда-то вдаль, сквозь стены. — Он попросил меня остаться… и я осталась… ради него…
Внезапно Элиэн повела плечами, словно от холодного ветерка, и уже нормально обратилась к Лисари:
— Ты тоже боишься довериться до конца. Отпусти себя, ты ведь их так любишь.
— Как будто вы знаете, что я чувствую!
— Не обижайся, но все написано у тебя на лице. Любовь ведь в мелочах: как полуоборачиваешься к ним, ища поддержку, как улыбаешься, когда говоришь о них, как ищешь в личике Вэйлы их черты. С последним, впрочем, проблем нет! — со смехом закончила Элиэн, поднимаясь. — Подумай над моими словами. Это совет, но основанный на опыте. Твое дело — принимать моих сыновей или нет, — однако я в равной степени желаю счастья и им, и тебе.
Она ушла, оставив Лисари с дюжиной новых платьев и ворохом мыслей в голове.
— Ты такая красивая, — Веррсон вновь припал к ее обнаженному плечу. Они спали вместе, и близнецы, несмотря на вынужденный целибат, не скрывали своего желания, но и не переходили границу. Лисари терпеливо ждала момент для мести, пока не поняла, что начинает откладывать ее. Ведь ее урок явно придется возлюбленным не по вкусу, начнется ссора, первая семейная ссора. Лисари боялась не ее — они помирятся быстро, — а в принципе сделать этот шаг, приблизить к себе любимых, признать, что они действительно вместе. Что они семья, и — демоны ее задерите! — она любит их. Слова Элиэн стали последним, таким необходимым толчком, чтобы Лисари позволила себе наконец сделать невозможное — довериться мужчине. Или трем.
— Соскучились? — промурлыкала она, выворачиваясь из объятий любимых и кокетливо накидывая на обнаженное плечо шелковую ночнушку. Прекрасная вещь, даром что абсолютно прозрачная. Мальчикам нравилось — спасибо эльфийской крови, позволившей Лисари сохранить идеальную фигуру даже после родов.
— Ты не представляешь как, — выдохнул Винетт, пожирая ее глазами. Велиот же молча качнул головой, с печалью глядя на нее. Три милых скучающих щеночка, а не троица похотливых темных принцев. К тому же наглых обманщиков, лгунов и шантажистов. Вот за это они сейчас и будут расплачиваться.
Лисари обернулась, с предвкушением глядя на развалившихся на кровати близнецов. Ее любимые, жадные до ласк мальчики.
— Помочь вам? Вы так страдаете…
— Тебе нельзя! — тут же хором завопили они. Забытые Боги, зачем им быть такими заботливыми?!
— Так я и не собираюсь устраивать оргию, — невинно пожала плечиками Лисари. — Всего лишь чуть-чуть помогу. Вы так долго терпите.
Было ни с чем не сравнимым удовольствием видеть, как загораются алыми всполохами их голубые глаза, как раздуваются крылья носа, как прерывисто вздымается грудь. Лисари умела завести мужчин с одной фразы, а ее любимым хватило бы даже взгляда.
Она соблазнительно изогнулась, нависая над ними, и позволяя им мысленно уже брать ее во всех позах. Ее ждал незабываемый брак, а сейчас будет лишь разминка.
— Такие возбужденные, такие жаждущие, — мурлыкала она, потираясь животом об их вставшие члены. — Неужели вы не могли помочь себе сами?
— Хотим с тобой, — прохрипел Велиот, один из всех сохраняя еще остатки разума.
— Только со мной? — прошептала она на ухо Винетту, поглаживая пальчиками истекающую смазкой головку члена Веррсона.
— Да, — выдохнул младший из близнецов.
— Клянитесь. Не хочу измен, даже с вашими собственными руками.
— Клянемся, — сейчас они были согласны на все, тем более на нее. Только на нее.
Мысленно улыбнувшись первой победе, Лисари опустилась ниже, ловя губами член Велиота. Как давно она не пробовала их, как давно не слышала стоны.
Она никого не обделила своим вниманием. Они не стесняясь стонали в голос под ее искусными ласками, когда кончик ее язычка ласкал уретру, а пальчики гладили готовые лопнуть от скопившегося семени яички. О, она издевалась над ними, то почти доводя до пика, то останавливаясь и принимаясь дразнить. Поначалу им даже нравилась эта игра, потом они стали проявлять нетерпение, но Лисари быстро пресекла попытку перехватить инициативу. Нет, в этот раз ведет она, ее мальчикам придется смириться.
Когда напряжение достигло своего пика, а близнецы буквально умирали от возбуждения, сводившего их с ума, когда им оставалось мгновение до оргазма… Лисари вдруг отпрянула и как ни в чем не бывало принялась одеваться. Они не сразу поняли в чем дело.
— Ты куда?! — рявкнул взбешенный Веррсон, пытаясь подняться с разворошенной кровати, так весело сверкавшей своей желтизной.
— Завтракать, — невинно взмахнув ресницами, ответила Лисари. — А вам придется чуть-чуть помучиться, ведь вы обещали не помогать себе, — она погрозила им пальчиком и с хохотом скрылась за дверью. Судя по грохоту, в стену спальни прилетело что-то тяжелое.
— А вот и мы! — провозгласил как минимум на ползамка Вэйзар, вваливаясь вместе с Велоном к ним в покои. Братья тащили какой-то явно тяжелый короб, которым едва не снесли дверь, диваны и столик рядом. К счастью, старшим принцам не удалось учинить никаких разрушений, и они с диким грохотом поставили свою ношу в центре комнаты, плюхнувшись прямо на мягкий ковер по обе стороны от нее.
Сжираемая любопытством, Лисари прошла к ним и уселась напротив.
— Это что? И какого демона вы так вопите? А если Вэйла спит?
— Мы знаем, что наша неугомонная племянница — вся в нас — сейчас гуляет с няней в саду. Так что зови своих юных папаш, будем делом заниматься.
"Юные папаши" сами появились на грохот, учиненные старшими. Выглядели они хмурыми и неприветливыми — уже третий день дулись на свою Лиси и не разговаривали с ней. Но лед постепенно таял, так что ей оставалось лишь терпеливо ждать, когда они сдадутся и признают, что были неправы — а то ведь у нее еще очень много идей наказаний для них.
— Что вы… Так, — мрачно, прямо как его отец, постановил Велиот, глядя на короб. Это был обычный деревянный сундук, разве что больше бельевого, обитый старым железом. Сразу становилось заметно, что он пережил немало "приключений" — ни одна из граней не осталась полностью целой, на каждой были сколы, царапины, следы огня и прочие результаты чьего-то "труда".
— Мы долго думали, — начал Вэйзар.
— Полезное занятие, и как вам? — съязвил Веррсон. Несмотря на ссору, близнецы расселись вокруг Лисари, согревая ее теплом своих тел. Ее мальчики, пусть и насупившиеся.
— Приятно, — парировал с мерзкой улыбочкой Велон, даже не помогая Вэйзару открывать тугую крышку короба. — Как заботливые дядюшки, мы обязаны были чем-то порадовать нашу маленькую племянницу. Хотели накупить ей гору игрушек, а потом вспомнили о более ценном даре.
Загадочные слова и короб, конечно, заинтриговали Лисари, но больше всего ее внимания привлекли выражения лиц близнецов — они вроде и злились, и веселились, и даже — вот новость! — чувствовали себя неловко.
— Что это? — не выдержала нетерпеливая Лисари и первой сунула нос в сундук. — Ахах, смотрите!
Она вынула из горы игрушек одну, особенно потрепанную, но сохранившую свой милый вид — давно потерявшего свой лоск, но не обаяние тряпичного зайца. Или зайчиху?
— Это Ливи, — едва выговорил сквозь смех Вэйзар, пока Велон более подробно объяснял:
— Когда-то наши младшие братья ложились спать только с милашкой Ливи…
— Демоны, заткнись!
— Вернее…
— Сказали, заткнись!
— Ливелией, — провозгласил старший брат.
— Нам было два года, это не считается!
— Вэйзар, помнишь, какую истерику они закатили, когда мы спрятали Ливи и они думали, что она потерялась навсегда?
— Ага.
— Так это были вы!
— Мама, Ливи пропала, — хором проканючили старшие, и близнецы, тоже не отличавшиеся долготерпением, бросились на них.
— Сели! — рявкнула Лисари, и ее мальчики тут же присмирели — поджатые губы и злой взгляд не в счет. — Дай, — попросила она Велона, и тот с торжественной издевкой протянул ей потрепанного счастливым детством зайца. Зайчиху. Хоть ревнуй!
— Какая прелесть, мы ее оставим. Вэйле она понравится.
— Вэйле она не понравится, — из чистого упрямства буркнул Веррсон.
Лисари тут же взвилась:
— Даже не думайте мне перечить! Ливи остается с нами.
— Вас все больше, — с хохотом заметил Вэйзар и нырнул в короб. — Вот, помните, папа вырезал.
— Вэйзар, это деревянный меч.
— И что?
— Вэйла — девочка.
— Велия тоже девочка!
— Велия… — Велон замялся. — Девочка боевая, а Вэйла еще может вырастит тихоней.
— Тихоня? В нашей семье? — с подозрением в адекватности брата поинтересовался Вэйзар. — Что скажут молодые родители?
— Никакого меча, — вмешался Велиот. — Она девочка, достань кукол.
— Какие куклы? Нас у папы пять парней и Велия-стрела-в-зад! Не буду говорить, кому.
Лисари рассмеялась, сама заглядывая в короб и перебирая старые игрушки.
— Это все наши, — с какой-то странной, но пышущей теплом гордостью сообщил Вэйзар, и даже Велон не съязвил. — Вот это нам мама купила, помнишь? Она еще глаз пантере подшивала, а Велия рядом канючила.
— Ага, а вот это твой меч.
— Он же сломанный! — удивилась Лисари, глядя на половинку деревянного меча, совсем маленького.
— Да, у Вэйзара все такие. Как говорит папа, ума нам воинам не надо.
— Сам такой.
Вот так они сидели, болтали, принцы рассказывали ей истории из их детства. Лисари с любопытством наблюдала за такими разными мужчинами (вообще-то взрослыми!), которые дурачились, как мальчишки. Велон с Вэйзаром соревновались во взаимных, но приличных оскорблениях, при этом у первого было колоссальное преимущество — о его детстве никто ничего не знал, и дразнить любимой зайчихой Ливи или сломанным мечом не стал бы, — но младшие все равно не унывали и цеплялись к старшему брату. Особенно в этом преуспели близнецы, которые втроем могли переспорить любого, ибо их манеру договаривать друг за другом переваривала только Лисари. А как же она хохотала вместе с Вэйзаром, когда Велон начинал яриться из-за прилипшей к нему в последнее время клички — Императорский индюк. В этот момент он как никогда становился похож на ту самую красную надутую птицу.
— Заткнулись, я сказал! Закрыли свои рты!
— Давай, грознее, прям как у папы, — подзуживал Вэйзар, который явно редко становился наблюдателем, а не объектом шуток.
— Вылитый индюк, — прошипел довольный Винетт, а Велиот добавил:
— Хоть сейчас в суп.
Велон, и правда, в ярости подрастерял весь свой лоск, даже тщательно причесанные короткие белые волосы распались на тонкие пряди и лезли в глаза, отливающие алым.
— Попробуй поговорить о том, что тебя беспокоит, с мальчиками.
— Что я им скажу?! — всплеснула руками Лисари, падая в кресло и сминая платье. Элиэн не удержалась и едва заметно поморщилась, но ничего не сказала, и за это ее невестка была ей крайне благодарна — она терпеть не могла нравоучения.
— Они такие… добрые, заботливые, милые, хоть и твари, — противоречиво заметила Лисари, не сумев убрать из голоса эти мечтательные влюбленные нотки. Мальчики буквально окружили ее и Вэйлу своей любовью, делали все для них, терпели их капризы. Не без обид, конечно, но разве они могли хоть ненадолго возвести между собою стену? Они не были любовниками, но теперь были ближе, чем все предыдущие пятнадцать лет! И Лисари краснела, как невинная девчонка, когда они приносили ей завтрак в постель (хотя чаще они приносили голодную Вэйлу). Еще до приезда в Империю она поражалась их поведению, потом, побывав на семейных обедах и поближе познакомившись с их семьей, нашла причину подобного — близнецы всего лишь повторяли за отцом. Но вот откуда в темных эта чувственность? И ведь дело не ограничивалось только императорской семьей!
— Я не могу понять, — наконец произнесла Лисари. Что примечательно, Элиэн все это время терпеливо ждала, пока она разберется в себе и своих чувствах. — Я видела достаточно много жестокости, жестоких людей и нелюдей — и это только в Ленате и Рестании. Но сейчас я сижу здесь, на мягком диванчике в замке Темного Императора, и не чувствую той опасности, которая меня всегда окружала. Почему здесь так спокойно? Почему темные…
— Не такие плохие, как ты думала?
— Я не хочу вас оскорбить…
— Но твое удивление понятно.
— И все же я не могу увидеть причину этого. Последний год был тяжелым — не только из-за Вэйлы, — я опасалась встречи с близнецами… А, плевать — я боялась встречи с ними. А потом она произошла, жизнь моя кардинально изменилась. Я начинаю с чистого листка в месте, которое считается едва ли не преддверием Глубин — а у меня такое чувство, словно…
— Ты только начала жить, — понимающе произнесла Элиэн, и что-то в ее голосе заставило Лисари поверить — Императрица сама пережила подобное и сочувствует ей. Дальнейшие слова лишь подтвердили это. — Со мной было также. Я почувствовала себя счастливой только рядом с Вадерион. Вернее, он научил меня быть счастливой, чувствовать радость, жить… Но я тоже долго не могла понять, как мыслят темные. Почему они такие? — Элиэн изящно пожала плечами, коротко улыбаясь. — Мой отец был светлым эльфом, примером добродетели для всех, но я в нем видела лишь жестокого тирана. Вадерион мало отличается от него: он также безразличен к чужим жизням, жесток, холоден. Вот только мой муж любит меня и наших детей, а значит, его темная сторона не будет касаться меня. В этом суть. Темные жестоки ко всем и каждому, но у них есть свой кодекс чести. Предательство порицается больше убийства, семья превозносится, остальные принижаются. Близкому кругу ты прощаешь все, к другим ты требователен до мелочей.
— Это называется двойные стандарты, — хмыкнула Лисари. — В центральных землях такого нет. Ты либо…
— Хороший, либо плохой. Да, именно так. Люди, светлые эльфы, даже гномы с драконами — все они стараются найти свое место в жизни. Одни идут по головам, другие искренне подают медяки бедным. В Темной Империи все схоже, но лишь внешне. А с другой стороны — разница? Я уже почти два столетия заведую всей благотворительностью в Меладе и в Империи. Я строю школы, приюты, лазареты. Но это вовсе не из любви к народу, мне все равно, как они будут жить и будут ли. Однако их благополучие — это залог благополучия Темной Империи, а значит, и моей семьи.
— Любите лишь избранных? Раньше я не верила в любовь приспешником Тьмы.
— Даже в самом темном создании можно найти светлые чувства. Как и в светлом — найти истинную Тьму. А любовь — она для всех.
— И не страшно? — вдруг спросила Лисари, пряча за этой бравадой беспокойство. — А если они разлюбят? Ты станешь для них грязью под ногами.
— Дети обычно похожи на родителей, а Вадерион за сто семьдесят лет так и не смог меня разлюбит. Он даже не пытался, — улыбнулась Элиэн.
Лисари не знала, как задать вопрос, горящий у нее на языке.
— Ты ему доверилась. Как?
— Никак. В один миг решила дать ему шанс. И ни разу не пожалела… Я очень его люблю, — прошептала она с нежностью, глядя куда-то вдаль, сквозь стены. — Он попросил меня остаться… и я осталась… ради него…
Внезапно Элиэн повела плечами, словно от холодного ветерка, и уже нормально обратилась к Лисари:
— Ты тоже боишься довериться до конца. Отпусти себя, ты ведь их так любишь.
— Как будто вы знаете, что я чувствую!
— Не обижайся, но все написано у тебя на лице. Любовь ведь в мелочах: как полуоборачиваешься к ним, ища поддержку, как улыбаешься, когда говоришь о них, как ищешь в личике Вэйлы их черты. С последним, впрочем, проблем нет! — со смехом закончила Элиэн, поднимаясь. — Подумай над моими словами. Это совет, но основанный на опыте. Твое дело — принимать моих сыновей или нет, — однако я в равной степени желаю счастья и им, и тебе.
Она ушла, оставив Лисари с дюжиной новых платьев и ворохом мыслей в голове.
Глава 6. Кнутом и пряником, или Вместе
— Ты такая красивая, — Веррсон вновь припал к ее обнаженному плечу. Они спали вместе, и близнецы, несмотря на вынужденный целибат, не скрывали своего желания, но и не переходили границу. Лисари терпеливо ждала момент для мести, пока не поняла, что начинает откладывать ее. Ведь ее урок явно придется возлюбленным не по вкусу, начнется ссора, первая семейная ссора. Лисари боялась не ее — они помирятся быстро, — а в принципе сделать этот шаг, приблизить к себе любимых, признать, что они действительно вместе. Что они семья, и — демоны ее задерите! — она любит их. Слова Элиэн стали последним, таким необходимым толчком, чтобы Лисари позволила себе наконец сделать невозможное — довериться мужчине. Или трем.
— Соскучились? — промурлыкала она, выворачиваясь из объятий любимых и кокетливо накидывая на обнаженное плечо шелковую ночнушку. Прекрасная вещь, даром что абсолютно прозрачная. Мальчикам нравилось — спасибо эльфийской крови, позволившей Лисари сохранить идеальную фигуру даже после родов.
— Ты не представляешь как, — выдохнул Винетт, пожирая ее глазами. Велиот же молча качнул головой, с печалью глядя на нее. Три милых скучающих щеночка, а не троица похотливых темных принцев. К тому же наглых обманщиков, лгунов и шантажистов. Вот за это они сейчас и будут расплачиваться.
Лисари обернулась, с предвкушением глядя на развалившихся на кровати близнецов. Ее любимые, жадные до ласк мальчики.
— Помочь вам? Вы так страдаете…
— Тебе нельзя! — тут же хором завопили они. Забытые Боги, зачем им быть такими заботливыми?!
— Так я и не собираюсь устраивать оргию, — невинно пожала плечиками Лисари. — Всего лишь чуть-чуть помогу. Вы так долго терпите.
Было ни с чем не сравнимым удовольствием видеть, как загораются алыми всполохами их голубые глаза, как раздуваются крылья носа, как прерывисто вздымается грудь. Лисари умела завести мужчин с одной фразы, а ее любимым хватило бы даже взгляда.
Она соблазнительно изогнулась, нависая над ними, и позволяя им мысленно уже брать ее во всех позах. Ее ждал незабываемый брак, а сейчас будет лишь разминка.
— Такие возбужденные, такие жаждущие, — мурлыкала она, потираясь животом об их вставшие члены. — Неужели вы не могли помочь себе сами?
— Хотим с тобой, — прохрипел Велиот, один из всех сохраняя еще остатки разума.
— Только со мной? — прошептала она на ухо Винетту, поглаживая пальчиками истекающую смазкой головку члена Веррсона.
— Да, — выдохнул младший из близнецов.
— Клянитесь. Не хочу измен, даже с вашими собственными руками.
— Клянемся, — сейчас они были согласны на все, тем более на нее. Только на нее.
Мысленно улыбнувшись первой победе, Лисари опустилась ниже, ловя губами член Велиота. Как давно она не пробовала их, как давно не слышала стоны.
Она никого не обделила своим вниманием. Они не стесняясь стонали в голос под ее искусными ласками, когда кончик ее язычка ласкал уретру, а пальчики гладили готовые лопнуть от скопившегося семени яички. О, она издевалась над ними, то почти доводя до пика, то останавливаясь и принимаясь дразнить. Поначалу им даже нравилась эта игра, потом они стали проявлять нетерпение, но Лисари быстро пресекла попытку перехватить инициативу. Нет, в этот раз ведет она, ее мальчикам придется смириться.
Когда напряжение достигло своего пика, а близнецы буквально умирали от возбуждения, сводившего их с ума, когда им оставалось мгновение до оргазма… Лисари вдруг отпрянула и как ни в чем не бывало принялась одеваться. Они не сразу поняли в чем дело.
— Ты куда?! — рявкнул взбешенный Веррсон, пытаясь подняться с разворошенной кровати, так весело сверкавшей своей желтизной.
— Завтракать, — невинно взмахнув ресницами, ответила Лисари. — А вам придется чуть-чуть помучиться, ведь вы обещали не помогать себе, — она погрозила им пальчиком и с хохотом скрылась за дверью. Судя по грохоту, в стену спальни прилетело что-то тяжелое.
***
— А вот и мы! — провозгласил как минимум на ползамка Вэйзар, вваливаясь вместе с Велоном к ним в покои. Братья тащили какой-то явно тяжелый короб, которым едва не снесли дверь, диваны и столик рядом. К счастью, старшим принцам не удалось учинить никаких разрушений, и они с диким грохотом поставили свою ношу в центре комнаты, плюхнувшись прямо на мягкий ковер по обе стороны от нее.
Сжираемая любопытством, Лисари прошла к ним и уселась напротив.
— Это что? И какого демона вы так вопите? А если Вэйла спит?
— Мы знаем, что наша неугомонная племянница — вся в нас — сейчас гуляет с няней в саду. Так что зови своих юных папаш, будем делом заниматься.
"Юные папаши" сами появились на грохот, учиненные старшими. Выглядели они хмурыми и неприветливыми — уже третий день дулись на свою Лиси и не разговаривали с ней. Но лед постепенно таял, так что ей оставалось лишь терпеливо ждать, когда они сдадутся и признают, что были неправы — а то ведь у нее еще очень много идей наказаний для них.
— Что вы… Так, — мрачно, прямо как его отец, постановил Велиот, глядя на короб. Это был обычный деревянный сундук, разве что больше бельевого, обитый старым железом. Сразу становилось заметно, что он пережил немало "приключений" — ни одна из граней не осталась полностью целой, на каждой были сколы, царапины, следы огня и прочие результаты чьего-то "труда".
— Мы долго думали, — начал Вэйзар.
— Полезное занятие, и как вам? — съязвил Веррсон. Несмотря на ссору, близнецы расселись вокруг Лисари, согревая ее теплом своих тел. Ее мальчики, пусть и насупившиеся.
— Приятно, — парировал с мерзкой улыбочкой Велон, даже не помогая Вэйзару открывать тугую крышку короба. — Как заботливые дядюшки, мы обязаны были чем-то порадовать нашу маленькую племянницу. Хотели накупить ей гору игрушек, а потом вспомнили о более ценном даре.
Загадочные слова и короб, конечно, заинтриговали Лисари, но больше всего ее внимания привлекли выражения лиц близнецов — они вроде и злились, и веселились, и даже — вот новость! — чувствовали себя неловко.
— Что это? — не выдержала нетерпеливая Лисари и первой сунула нос в сундук. — Ахах, смотрите!
Она вынула из горы игрушек одну, особенно потрепанную, но сохранившую свой милый вид — давно потерявшего свой лоск, но не обаяние тряпичного зайца. Или зайчиху?
— Это Ливи, — едва выговорил сквозь смех Вэйзар, пока Велон более подробно объяснял:
— Когда-то наши младшие братья ложились спать только с милашкой Ливи…
— Демоны, заткнись!
— Вернее…
— Сказали, заткнись!
— Ливелией, — провозгласил старший брат.
— Нам было два года, это не считается!
— Вэйзар, помнишь, какую истерику они закатили, когда мы спрятали Ливи и они думали, что она потерялась навсегда?
— Ага.
— Так это были вы!
— Мама, Ливи пропала, — хором проканючили старшие, и близнецы, тоже не отличавшиеся долготерпением, бросились на них.
— Сели! — рявкнула Лисари, и ее мальчики тут же присмирели — поджатые губы и злой взгляд не в счет. — Дай, — попросила она Велона, и тот с торжественной издевкой протянул ей потрепанного счастливым детством зайца. Зайчиху. Хоть ревнуй!
— Какая прелесть, мы ее оставим. Вэйле она понравится.
— Вэйле она не понравится, — из чистого упрямства буркнул Веррсон.
Лисари тут же взвилась:
— Даже не думайте мне перечить! Ливи остается с нами.
— Вас все больше, — с хохотом заметил Вэйзар и нырнул в короб. — Вот, помните, папа вырезал.
— Вэйзар, это деревянный меч.
— И что?
— Вэйла — девочка.
— Велия тоже девочка!
— Велия… — Велон замялся. — Девочка боевая, а Вэйла еще может вырастит тихоней.
— Тихоня? В нашей семье? — с подозрением в адекватности брата поинтересовался Вэйзар. — Что скажут молодые родители?
— Никакого меча, — вмешался Велиот. — Она девочка, достань кукол.
— Какие куклы? Нас у папы пять парней и Велия-стрела-в-зад! Не буду говорить, кому.
Лисари рассмеялась, сама заглядывая в короб и перебирая старые игрушки.
— Это все наши, — с какой-то странной, но пышущей теплом гордостью сообщил Вэйзар, и даже Велон не съязвил. — Вот это нам мама купила, помнишь? Она еще глаз пантере подшивала, а Велия рядом канючила.
— Ага, а вот это твой меч.
— Он же сломанный! — удивилась Лисари, глядя на половинку деревянного меча, совсем маленького.
— Да, у Вэйзара все такие. Как говорит папа, ума нам воинам не надо.
— Сам такой.
Вот так они сидели, болтали, принцы рассказывали ей истории из их детства. Лисари с любопытством наблюдала за такими разными мужчинами (вообще-то взрослыми!), которые дурачились, как мальчишки. Велон с Вэйзаром соревновались во взаимных, но приличных оскорблениях, при этом у первого было колоссальное преимущество — о его детстве никто ничего не знал, и дразнить любимой зайчихой Ливи или сломанным мечом не стал бы, — но младшие все равно не унывали и цеплялись к старшему брату. Особенно в этом преуспели близнецы, которые втроем могли переспорить любого, ибо их манеру договаривать друг за другом переваривала только Лисари. А как же она хохотала вместе с Вэйзаром, когда Велон начинал яриться из-за прилипшей к нему в последнее время клички — Императорский индюк. В этот момент он как никогда становился похож на ту самую красную надутую птицу.
— Заткнулись, я сказал! Закрыли свои рты!
— Давай, грознее, прям как у папы, — подзуживал Вэйзар, который явно редко становился наблюдателем, а не объектом шуток.
— Вылитый индюк, — прошипел довольный Винетт, а Велиот добавил:
— Хоть сейчас в суп.
Велон, и правда, в ярости подрастерял весь свой лоск, даже тщательно причесанные короткие белые волосы распались на тонкие пряди и лезли в глаза, отливающие алым.
