Оставалось удивляться, как у такого строгого, серьезного и всегда следующего правилам лорда Шайра Вал'Керан родились два таких шута. Правда, Велия что-то слышала о его супруге, даме весьма противоречивой — она как раз недавно приехала в крепость, — но сама с ней знакома не была и не стремилась. Последнее время ее интересовал лишь один темный и его дела, и именно его она сейчас шла поздравить с окончанием мучений — он наконец-то закончил биться со своим Куполом огня, который дорабатывал после встречи с некромантом. Признаться, немало вечеров она провела, слушая Риэла и его разглагольствования о природе магии, ауре, заклинаниях, сфере применения и прочей чуши, важной для него. Этим утром он порадовал ее тем, что закончил со своим последним проектом, и Велия решила его порадовать — и даже не сексом! — поэтому достала из своего личного запаса бутылку ледзерского — чудом умыкнула из-под носа папы, который хлестал самое дорогое вино Империи почище, чем свое кофе. Велон, к слову, в этом недалеко ушел от родителя. Оставалось радоваться, что близнецы, как и мама, предпочитали более легкое линийское, а Вэйзар и вовсе позорил честь лорда и пил пиво, эль, сидр и даже медовуху — вино ему, видите ли, слишком сладкое. Вкусы самой Велии были ближе к маминым, но в редких случаях она не отказывала себе в паре бокалов ледзерского — особенно когда был достойный повод и собеседник.
Как и всегда в последнее время, покои Риэл не запер, и она влетела в них (а скорость у нее была под стать Черному Пламени), довольно мурлыча себе под нос какую-то трактирную песенку — увидь это мама, горько бы вздохнула по так быстро утраченным манерам принцессы. В гостиной хозяин не обнаружился, но его голос послышался из спальни, и Велия направилась туда.
Вот есть такой выражение: "Мир рухнул". Велии всегда оно казалось смешным: как может весь мир еще и рухнуть? Что-то подсказывало, что мир в общем понимании простоит еще века и тысячелетия, а в частности Велия не особо верила: что может произойти, чтобы она, уверенная в себе, красивая, сильная эльфийка придет к выводу, что ее личный мир рухнул? Что может настолько перевернуть все ее существо? Велия никогда не была чувствительной особой, ее прагматичный ум не воспринимал таких слов, как отчаяние или меланхолия. Даже после того вечера, когда Риэл чуть не изнасиловал ее, она не погрузилась навечно в свои страхи, а переборола их (пусть и за счет крови своего недонасильника). К душевным переживаниям она относилась весьма скептично, считая что уж ее-то никогда нельзя было обвинить в женской склонности драматизировать и другим подобным вещам. И мир ее не собирался ни рушиться, ни падать, ни переворачиваться — в общем, оставался целым и невредимым. До сего момента.
Бутылка с дорогим вином разбилась о каменный пол. Мгновение — и все изменилось. Риэл только оборачивался, а Велия уже не видела ничего — глаза словно завязали алой лентой. Ярость, чистая ничем незамутненная ярость и дикая боль — она даже вздох не могла сделать, так ее сковало. Рука сама собой метнулась к ножу на поясе, и в следующее мгновение он оказался в горле голой девицы, которая висела на Риэле. Он же сам только-только оборачивался, на его лице не было ни капли вины. Она хотела его убить, уничтожить — это желание довело ее до безумия, но… не получалось. Она не могла.
Ярость и боль. Мир действительно мог рухнуть в одно мгновение, когда твой хес'си предает тебя.
— Велия, стой! Это не то, что ты думаешь!
Дверь покоев хлопнула раньше, чем Риэл успеть произнести эти слова. Словно порыв ветра, она пролетела коридор и оказалась в своих комнатах. Разбросанные по спальне и гардеробной вещи — она уже начала готовиться к своей временной поездке в столицу — стали насмешкой над ее чувствами и надеждами. Она ведь не собиралась брать много — скоро вернется. Должна была вернуться.
Рубашка и пара сменного белья полетели в старую походную сумку, ножны с мечом привычно прижались к бедру, а лук лег на спину. Сейчас ей было не до сборов, она взяла лишь самое необходимое, а остальное потом пришлют. Мысли скакали в голове, словно стая бешеных варгов, и Велия никак не могла сосредоточиться. Ей было так больно и плохо, что единственное, чего она хотела, это оказаться дома. С мамой.
Тварь, какая же он тварь! Она верила ему, несмотря на все сплетни, предубеждение отца против Вал'Акэш и собственных — против полукровок, а он так легко предал ее, кувыркаясь в постели с какой-то девицей за день до того, как собирался познакомить ее со своей родней! И после этого она цинична? Да она наивная дурочка! Глупая влюбленная принцесса — правы были те стражники, течная сучка, ластящаяся к своему кобелю, который — вот новость! — действительно оказался кобелем! Тварью, последней тварью! Весь из себя благородный, верный принципам, настоящий мужчина, который никакую бы женщину никогда не обидел — она уже успела в это убедиться, — но вот на порядочность с ней его не хватило. Двуличная тварь! Как же она его ненавидит — и как же ей больно! Невыносимо, словно душу рвут на части! А в голове без перерыва крутятся воспоминания о только что увиденной сцене. Каждое мгновение, проведенное там, оставило свой шрам, свою кровоточащую рану, и теперь она отчаянно хваталась за привычные вещи и чувства в надежде заглушить эту боль. Прочь! Прочь из этого проклятого замка, с этого проклятого севера! Зря она приехала, зря пошла на поводу у чувств, позволила себе засомневаться в своих убеждениях и поверила полукровке. Дура! Дура она!
Шум у двери заставил ее обернуться — и по сердцу резануло тупым ножом.
— Велия, ты все неправильно поняла! — начал Риэл, но она не слушала его. Ее ослепила ярость — это было единственное спасение от боли. Он что-то говорил про шутку, про близнецов Вал'Керан, про свою невиновность и про ошибку, что все не так, как она думает, а у нее в ушах гремело так, словно она попала в снежный буран. Ничего не видно, ничего не слышно — только боль. Боль и ярость. И она сделала то единственное, что могло унять ее воющую от отчаяния душу — ударила. Не ножом, как хотела бы, до крови, а всего лишь словами.
— Я не желаю слушать оправдания полукровки, — отчеканила она, и голос ее оставался совершенно спокойным, ледяным и безликими, словно она ничего не чувствовала. Она играла принцессу до конца. — Видимо, тот факт, что я допустила тебя до своего тела, позволил думать, будто бы меня интересуют твои слова. Запомни раз и навсегда — это была лишь игра. Или ты опять влюбился? Что ж, это даже забавно. Ты развлек меня в эти месяцы, но заводить себе шлюшек на стороне не следовало. К счастью, мы больше не увидимся, и ты можешь купаться в грязи, из которой вылез, столько, сколько пожелаешь. Я же постараюсь забыть это время, когда от скуки я связалась с существом, стоящим настолько ниже меня. Похотливое уродливое чудовище, с мерзкой орочьей мордой, которое так стремится к любви прекрасной принцессы, что становиться еще более жалким. Это было забавно, наблюдать, как ты унижаешься, как смотришь на меня влюбленными глазами, но, знаешь, все надоедает. И ты — тоже. Забавный уродец, но не более. Противного в тебе намного больше.
Его лицо окаменело, превратившись в такую же ледяную маску, как у нее. На несколько секунд он так стал похож на гневного Раудгарда, что Велию кольнул холодок — показалось, что сейчас он ее ударит, магией или кулаком. Но этого не произошло. Риэл отошел в сторону и безразлично пожелал:
— Теперь неприязнь взаимна. Надеюсь, мы не увидимся никогда. Темной ночи, ваше высочество.
Он был в ярости, но надежды не оправдались, и его боль ни на секунду не притупила ее. Не доверяя больше себе и боясь сорваться, Велия молча прошла мимо. Кажется, по пути к загонам ее кто-то окликал, но она ничего не замечала. Верный Арст сразу почуял ее настроение и покорно подставил спину. Снаружи уже начинался буран, но вновь ей было все равно — едва ли даже орда демонов сейчас смогла бы вырвать ее из круговорота боли. Он предал ее, изменил, развлекался с другой. А ведь она думала, что он любил ее — и только ее! Разве это не читалось в каждом жесте, в каждом взгляде.
«Вот только он никогда не говорил тебе о своих чувствах, наоборот, когда приглашал к оркам, четко расчертил границы, — раздался холодный голос внутри. — И поступки его говорят о том, что он к тебе ничего не испытывал: он не звал тебя к себе, не приходил сам, зато очень энергично отталкивал и избегал. А все взгляды и вздохи — глупость. Только поступки говорят о дроу. Он не любил тебя, глупая ты овца, он играл тобой так же, как ты им, только вот ты влюбилась, а он — нет».
Ветер выл, снег был со всех сторон, холод пробирал до кости, а до ближайшего поселения было несколько часов пути. Они с Арстом пробивались вперед, наперекор стихии, и буран спрятал ее слезы от всего мира.
Вилеша задумчиво перебирала чужие вещи, размышляя о бренности бытия и том, как ей теперь поступить. Она составила несколько вариантов развития событий, но ни один не устраивал ее во всем. Ей нужна была Мерейская Коса, здесь имелся выход к морю, главные торговые пути, огромный поток золота и отменные воины. Если она хотела захватить власть в Империи, то следовало начинать именно отсюда. Юг слишком своеволен — там надо биться за право быть лидером заговора, — а север, наоборот, слишком верен своим клятвам. Раудгард Вал'Акэш не тот, кого стоит иметь в противниках. Остальная же часть Империи находилась под контролем короны, и Вадерион пристально следил за тем, чтобы на его территории не правил никто, кроме него. Лар'Шера оставались единственными, через кого можно было начать свой путь к власти. В свое время Вилеша немало потрудилась, чтобы расположить к себе Церина Бурошкура, а после помогла удержаться Олану, которого младшие братья откровенно стали недолюбливать. Если отец их еще держал в узде, то муж Вилеши был слишком мягкотел, а Барриус и Роро очень скоро поняли, что отдавать власть бастардам не желают. Род Бурошкуров не прервался бы после Олана — официально, однако все знали, что кровь медведей-оборотней не течет в сыновьях Вилеши. Одно время она даже хотела устроить брак Марета со старшей дочерью Барриуса, фактически продолжив род мужа и умаслив его братьев, но тут к ней обратился Нивегион, и Бурошкуры отошли на второй план — ничего не могло сравниться с Лар'Шера. Если бы этот проклятый Вэйзар не убил старика Нивегиона, то их союз бы вышел весьма удачным, а Нелья, оставшись одна, наворотила кучу дел, которые постоянно приходилось разгребать Вилеше. Девчонку словно преследовал злой рок — или чья-то воля. Непреднамеренно Вилеша начала подозревать Лар'Шера. Раньше Нелья казалась ей глупой, слабовольной, но капризной девицей, однако в последнее время она все больше убеждалась в том, что ее позиции тают, тогда как ее "союзница" постепенно обрывает все связи, используя ее до конца. Смерть сыновей ослепила Вилешу, но теперь она нашла в себе силы понять, что кто-то вмешивается в ее планы. Либо это была третья сторона (предположительно, местные лорды), либо сама Нелья проявила чудеса изобретательности и хитрости и избавилась от всех женихов, в итоге обведя вокруг пальца саму Вилешу. Последнее было сомнительно…
Леди Бурошкур думала, а руки ее методично перебирали вещи. В этот раз она вызвалась помочь Нелья из желания увидеть, насколько Лар'Шера действительно плохо — не лжет ли молва. В последнее время в замке всем заправлял ее муженек, и хоть в политику он не лез, благоразумно оставляя дела Косы на ее долю, Вилеша не могла не отметить, что к Нелье ее мягко не допускают. Но сегодня у мальчишки-дроу не получилось переиграть ее: она смогла пообщалась с леди Лар'Шера и даже расположить к себе настолько, что та доверилась ей. Рассказ у этой беременной дурочки вышел путанным. Вилешу не отпускало ощущение, что ее либо откровенно дурят, либо она разговаривает с безумицей. Однако как только беседа перешла на чисто хозяйственные темы, Нелья пришла в себя, даже вполне разумно посетовала на служанок и их нерасторопность. В итоге Вилеша предложила свою помощь, и еще с полчаса выслушивала какой-то бред про химер, холодную зиму и сильные волны на море. Потом Нелья почувствовала себя плохо, и старшая леди разумно отослала ее отдыхать, продолжив разбирать вещи. Служанки действительно отбились от рук, им не хватало женского надзора — что мужчины понимают в белье и платьях?
Одна из полок и вовсе оказалась разворошена, словно кто-то копался в вещах, а потом покидал их комком. Вилеша с недовольством стянула шелковые ночнушки, удивившись их тяжести. Не иначе как Нелья спрятала здесь что-то. Но тут же эта мысль была отброшена — девушка сама ее сюда привела, да и она бы не проявила подобная небрежность. Только если была не в себе…
Из вороха ночнушек выпал окровавленный нож. Бурые давно засохшие пятна на шелке явственно показывали, что он пролежал тут несколько месяцев. Не веря в происходящее, Вилеша подняла нож, проведя большим пальцем по лезвию: на нем оказалась маленькие зубцы. Именно таким зарезали Марета — редкое южное оружие.
Она. Убила. Ее. Сына.
Вилеша осторожно завернула нож в ночнушки и положила их обратно. Пусть Нелья думает, что она ничего не нашла — не следует раньше времени тревожить жертву. Столько месяцев она сомневалась, гадала, терзала себя, а теперь знала — знала правду. Ее первенца, ее любимого сына, ее Марета, убила эта безумная. Теперь у Нельи был один путь — в Глубины. Она умрет, как ее отродье, а когда западные земли лишатся правителя, Вилеша польстится к брату, и тот поставит ее наместником Мерейской Косы. Ведь больше будет некому, тем более она помогала Лар'Шера.
Как же долго она боролась сама с собой: как мать она желала отомстить той, кто — пусть и невольно — стала причиной гибели ее сына Этария, но как леди она желала использовать Нелью в своих интересах. Этот конфликт слишком долго подтачивал ее душевные силы. Но теперь она знала наверняка, что руки Лар'Шера в крови ее сына, и была свободна. Выбор сделан. Нелья стала неуправляема, к тому же вышла замуж не за Бурошкура. Ей пора было умереть. Конечно, выгоднее использовать ее живой, но и мертвая она послужит немало. Придется вновь договариваться с братом — это Вилеша перетерпит, — зато потом она получит все западные земли. Нужно только убить Нелью. Убить.
Холодная улыбка легла на губы леди Бурошкур. Девчонка Лар'Шера не переживет свои первые роды, вместе с нею сгинет и младенец.
Все произошло в один достаточно солнечный день. Погода не знала о том, какие события будут разворачиваться среди прибрежных скал.
Утром того дня Вилеша Бурошкур получила письмо от дочери. Его содержание заставило ее на несколько секунд лишиться рассудка. В послании говорилось, что Цериан, ее последний сын, находится при смерти. Не колеблясь ни минуты, Вилеша собрала немного вещей и отправилась в Одер, впервые за последние годы покинув Мерейскую Косу. Делать это в столь решающий момент она не собиралась, но страх за жизнь сына пересилил в ней жажду власти.
Не успела леди Вилеша отъехать от крепости и на пару миль, как у Нельи Лар'Шера начались роды. Темная эльфийка металась в бреду, кричала, словно ее пытали, и просила лекаря не убивать ее.
Как и всегда в последнее время, покои Риэл не запер, и она влетела в них (а скорость у нее была под стать Черному Пламени), довольно мурлыча себе под нос какую-то трактирную песенку — увидь это мама, горько бы вздохнула по так быстро утраченным манерам принцессы. В гостиной хозяин не обнаружился, но его голос послышался из спальни, и Велия направилась туда.
Вот есть такой выражение: "Мир рухнул". Велии всегда оно казалось смешным: как может весь мир еще и рухнуть? Что-то подсказывало, что мир в общем понимании простоит еще века и тысячелетия, а в частности Велия не особо верила: что может произойти, чтобы она, уверенная в себе, красивая, сильная эльфийка придет к выводу, что ее личный мир рухнул? Что может настолько перевернуть все ее существо? Велия никогда не была чувствительной особой, ее прагматичный ум не воспринимал таких слов, как отчаяние или меланхолия. Даже после того вечера, когда Риэл чуть не изнасиловал ее, она не погрузилась навечно в свои страхи, а переборола их (пусть и за счет крови своего недонасильника). К душевным переживаниям она относилась весьма скептично, считая что уж ее-то никогда нельзя было обвинить в женской склонности драматизировать и другим подобным вещам. И мир ее не собирался ни рушиться, ни падать, ни переворачиваться — в общем, оставался целым и невредимым. До сего момента.
Бутылка с дорогим вином разбилась о каменный пол. Мгновение — и все изменилось. Риэл только оборачивался, а Велия уже не видела ничего — глаза словно завязали алой лентой. Ярость, чистая ничем незамутненная ярость и дикая боль — она даже вздох не могла сделать, так ее сковало. Рука сама собой метнулась к ножу на поясе, и в следующее мгновение он оказался в горле голой девицы, которая висела на Риэле. Он же сам только-только оборачивался, на его лице не было ни капли вины. Она хотела его убить, уничтожить — это желание довело ее до безумия, но… не получалось. Она не могла.
Ярость и боль. Мир действительно мог рухнуть в одно мгновение, когда твой хес'си предает тебя.
— Велия, стой! Это не то, что ты думаешь!
Дверь покоев хлопнула раньше, чем Риэл успеть произнести эти слова. Словно порыв ветра, она пролетела коридор и оказалась в своих комнатах. Разбросанные по спальне и гардеробной вещи — она уже начала готовиться к своей временной поездке в столицу — стали насмешкой над ее чувствами и надеждами. Она ведь не собиралась брать много — скоро вернется. Должна была вернуться.
Рубашка и пара сменного белья полетели в старую походную сумку, ножны с мечом привычно прижались к бедру, а лук лег на спину. Сейчас ей было не до сборов, она взяла лишь самое необходимое, а остальное потом пришлют. Мысли скакали в голове, словно стая бешеных варгов, и Велия никак не могла сосредоточиться. Ей было так больно и плохо, что единственное, чего она хотела, это оказаться дома. С мамой.
Тварь, какая же он тварь! Она верила ему, несмотря на все сплетни, предубеждение отца против Вал'Акэш и собственных — против полукровок, а он так легко предал ее, кувыркаясь в постели с какой-то девицей за день до того, как собирался познакомить ее со своей родней! И после этого она цинична? Да она наивная дурочка! Глупая влюбленная принцесса — правы были те стражники, течная сучка, ластящаяся к своему кобелю, который — вот новость! — действительно оказался кобелем! Тварью, последней тварью! Весь из себя благородный, верный принципам, настоящий мужчина, который никакую бы женщину никогда не обидел — она уже успела в это убедиться, — но вот на порядочность с ней его не хватило. Двуличная тварь! Как же она его ненавидит — и как же ей больно! Невыносимо, словно душу рвут на части! А в голове без перерыва крутятся воспоминания о только что увиденной сцене. Каждое мгновение, проведенное там, оставило свой шрам, свою кровоточащую рану, и теперь она отчаянно хваталась за привычные вещи и чувства в надежде заглушить эту боль. Прочь! Прочь из этого проклятого замка, с этого проклятого севера! Зря она приехала, зря пошла на поводу у чувств, позволила себе засомневаться в своих убеждениях и поверила полукровке. Дура! Дура она!
Шум у двери заставил ее обернуться — и по сердцу резануло тупым ножом.
— Велия, ты все неправильно поняла! — начал Риэл, но она не слушала его. Ее ослепила ярость — это было единственное спасение от боли. Он что-то говорил про шутку, про близнецов Вал'Керан, про свою невиновность и про ошибку, что все не так, как она думает, а у нее в ушах гремело так, словно она попала в снежный буран. Ничего не видно, ничего не слышно — только боль. Боль и ярость. И она сделала то единственное, что могло унять ее воющую от отчаяния душу — ударила. Не ножом, как хотела бы, до крови, а всего лишь словами.
— Я не желаю слушать оправдания полукровки, — отчеканила она, и голос ее оставался совершенно спокойным, ледяным и безликими, словно она ничего не чувствовала. Она играла принцессу до конца. — Видимо, тот факт, что я допустила тебя до своего тела, позволил думать, будто бы меня интересуют твои слова. Запомни раз и навсегда — это была лишь игра. Или ты опять влюбился? Что ж, это даже забавно. Ты развлек меня в эти месяцы, но заводить себе шлюшек на стороне не следовало. К счастью, мы больше не увидимся, и ты можешь купаться в грязи, из которой вылез, столько, сколько пожелаешь. Я же постараюсь забыть это время, когда от скуки я связалась с существом, стоящим настолько ниже меня. Похотливое уродливое чудовище, с мерзкой орочьей мордой, которое так стремится к любви прекрасной принцессы, что становиться еще более жалким. Это было забавно, наблюдать, как ты унижаешься, как смотришь на меня влюбленными глазами, но, знаешь, все надоедает. И ты — тоже. Забавный уродец, но не более. Противного в тебе намного больше.
Его лицо окаменело, превратившись в такую же ледяную маску, как у нее. На несколько секунд он так стал похож на гневного Раудгарда, что Велию кольнул холодок — показалось, что сейчас он ее ударит, магией или кулаком. Но этого не произошло. Риэл отошел в сторону и безразлично пожелал:
— Теперь неприязнь взаимна. Надеюсь, мы не увидимся никогда. Темной ночи, ваше высочество.
Он был в ярости, но надежды не оправдались, и его боль ни на секунду не притупила ее. Не доверяя больше себе и боясь сорваться, Велия молча прошла мимо. Кажется, по пути к загонам ее кто-то окликал, но она ничего не замечала. Верный Арст сразу почуял ее настроение и покорно подставил спину. Снаружи уже начинался буран, но вновь ей было все равно — едва ли даже орда демонов сейчас смогла бы вырвать ее из круговорота боли. Он предал ее, изменил, развлекался с другой. А ведь она думала, что он любил ее — и только ее! Разве это не читалось в каждом жесте, в каждом взгляде.
«Вот только он никогда не говорил тебе о своих чувствах, наоборот, когда приглашал к оркам, четко расчертил границы, — раздался холодный голос внутри. — И поступки его говорят о том, что он к тебе ничего не испытывал: он не звал тебя к себе, не приходил сам, зато очень энергично отталкивал и избегал. А все взгляды и вздохи — глупость. Только поступки говорят о дроу. Он не любил тебя, глупая ты овца, он играл тобой так же, как ты им, только вот ты влюбилась, а он — нет».
Ветер выл, снег был со всех сторон, холод пробирал до кости, а до ближайшего поселения было несколько часов пути. Они с Арстом пробивались вперед, наперекор стихии, и буран спрятал ее слезы от всего мира.
***
Вилеша задумчиво перебирала чужие вещи, размышляя о бренности бытия и том, как ей теперь поступить. Она составила несколько вариантов развития событий, но ни один не устраивал ее во всем. Ей нужна была Мерейская Коса, здесь имелся выход к морю, главные торговые пути, огромный поток золота и отменные воины. Если она хотела захватить власть в Империи, то следовало начинать именно отсюда. Юг слишком своеволен — там надо биться за право быть лидером заговора, — а север, наоборот, слишком верен своим клятвам. Раудгард Вал'Акэш не тот, кого стоит иметь в противниках. Остальная же часть Империи находилась под контролем короны, и Вадерион пристально следил за тем, чтобы на его территории не правил никто, кроме него. Лар'Шера оставались единственными, через кого можно было начать свой путь к власти. В свое время Вилеша немало потрудилась, чтобы расположить к себе Церина Бурошкура, а после помогла удержаться Олану, которого младшие братья откровенно стали недолюбливать. Если отец их еще держал в узде, то муж Вилеши был слишком мягкотел, а Барриус и Роро очень скоро поняли, что отдавать власть бастардам не желают. Род Бурошкуров не прервался бы после Олана — официально, однако все знали, что кровь медведей-оборотней не течет в сыновьях Вилеши. Одно время она даже хотела устроить брак Марета со старшей дочерью Барриуса, фактически продолжив род мужа и умаслив его братьев, но тут к ней обратился Нивегион, и Бурошкуры отошли на второй план — ничего не могло сравниться с Лар'Шера. Если бы этот проклятый Вэйзар не убил старика Нивегиона, то их союз бы вышел весьма удачным, а Нелья, оставшись одна, наворотила кучу дел, которые постоянно приходилось разгребать Вилеше. Девчонку словно преследовал злой рок — или чья-то воля. Непреднамеренно Вилеша начала подозревать Лар'Шера. Раньше Нелья казалась ей глупой, слабовольной, но капризной девицей, однако в последнее время она все больше убеждалась в том, что ее позиции тают, тогда как ее "союзница" постепенно обрывает все связи, используя ее до конца. Смерть сыновей ослепила Вилешу, но теперь она нашла в себе силы понять, что кто-то вмешивается в ее планы. Либо это была третья сторона (предположительно, местные лорды), либо сама Нелья проявила чудеса изобретательности и хитрости и избавилась от всех женихов, в итоге обведя вокруг пальца саму Вилешу. Последнее было сомнительно…
Леди Бурошкур думала, а руки ее методично перебирали вещи. В этот раз она вызвалась помочь Нелья из желания увидеть, насколько Лар'Шера действительно плохо — не лжет ли молва. В последнее время в замке всем заправлял ее муженек, и хоть в политику он не лез, благоразумно оставляя дела Косы на ее долю, Вилеша не могла не отметить, что к Нелье ее мягко не допускают. Но сегодня у мальчишки-дроу не получилось переиграть ее: она смогла пообщалась с леди Лар'Шера и даже расположить к себе настолько, что та доверилась ей. Рассказ у этой беременной дурочки вышел путанным. Вилешу не отпускало ощущение, что ее либо откровенно дурят, либо она разговаривает с безумицей. Однако как только беседа перешла на чисто хозяйственные темы, Нелья пришла в себя, даже вполне разумно посетовала на служанок и их нерасторопность. В итоге Вилеша предложила свою помощь, и еще с полчаса выслушивала какой-то бред про химер, холодную зиму и сильные волны на море. Потом Нелья почувствовала себя плохо, и старшая леди разумно отослала ее отдыхать, продолжив разбирать вещи. Служанки действительно отбились от рук, им не хватало женского надзора — что мужчины понимают в белье и платьях?
Одна из полок и вовсе оказалась разворошена, словно кто-то копался в вещах, а потом покидал их комком. Вилеша с недовольством стянула шелковые ночнушки, удивившись их тяжести. Не иначе как Нелья спрятала здесь что-то. Но тут же эта мысль была отброшена — девушка сама ее сюда привела, да и она бы не проявила подобная небрежность. Только если была не в себе…
Из вороха ночнушек выпал окровавленный нож. Бурые давно засохшие пятна на шелке явственно показывали, что он пролежал тут несколько месяцев. Не веря в происходящее, Вилеша подняла нож, проведя большим пальцем по лезвию: на нем оказалась маленькие зубцы. Именно таким зарезали Марета — редкое южное оружие.
Она. Убила. Ее. Сына.
Вилеша осторожно завернула нож в ночнушки и положила их обратно. Пусть Нелья думает, что она ничего не нашла — не следует раньше времени тревожить жертву. Столько месяцев она сомневалась, гадала, терзала себя, а теперь знала — знала правду. Ее первенца, ее любимого сына, ее Марета, убила эта безумная. Теперь у Нельи был один путь — в Глубины. Она умрет, как ее отродье, а когда западные земли лишатся правителя, Вилеша польстится к брату, и тот поставит ее наместником Мерейской Косы. Ведь больше будет некому, тем более она помогала Лар'Шера.
Как же долго она боролась сама с собой: как мать она желала отомстить той, кто — пусть и невольно — стала причиной гибели ее сына Этария, но как леди она желала использовать Нелью в своих интересах. Этот конфликт слишком долго подтачивал ее душевные силы. Но теперь она знала наверняка, что руки Лар'Шера в крови ее сына, и была свободна. Выбор сделан. Нелья стала неуправляема, к тому же вышла замуж не за Бурошкура. Ей пора было умереть. Конечно, выгоднее использовать ее живой, но и мертвая она послужит немало. Придется вновь договариваться с братом — это Вилеша перетерпит, — зато потом она получит все западные земли. Нужно только убить Нелью. Убить.
Холодная улыбка легла на губы леди Бурошкур. Девчонка Лар'Шера не переживет свои первые роды, вместе с нею сгинет и младенец.
Глава 10. Жизнь вопреки
Все произошло в один достаточно солнечный день. Погода не знала о том, какие события будут разворачиваться среди прибрежных скал.
Утром того дня Вилеша Бурошкур получила письмо от дочери. Его содержание заставило ее на несколько секунд лишиться рассудка. В послании говорилось, что Цериан, ее последний сын, находится при смерти. Не колеблясь ни минуты, Вилеша собрала немного вещей и отправилась в Одер, впервые за последние годы покинув Мерейскую Косу. Делать это в столь решающий момент она не собиралась, но страх за жизнь сына пересилил в ней жажду власти.
Не успела леди Вилеша отъехать от крепости и на пару миль, как у Нельи Лар'Шера начались роды. Темная эльфийка металась в бреду, кричала, словно ее пытали, и просила лекаря не убивать ее.
