Холодильник тоже был почти пуст, если не считать нескольких коробок из разряда «просто разогрей» и пары яиц.
Я зашла проверить пациента и попытаться разбудить, но это предсказуемо оказалось бесполезно: спал мужчина крепко, и в ответ на то, что я его потормошила за плечо, лишь громко всхрапнул. Выглядел Клякса, к слову, опять как-то странно — вроде бы и он, и не он, и дело было даже не в заросшей мятой физиономии. Да у него даже волосы были пегими — тёмными со светлыми пятнами, словно бы с густой проседью.
Как приводить в чувство человека в таком состоянии, я представляла смутно. Сама если и пила, то очень мало и скорее за компанию, мужчины мои тоже не злоупотребляли. Нет, порой кто-то из братцев приходил домой на автопилоте и страдал утром головой, но проблема обычно решалась парой таблеток. А без них, да ещё в таком запущенном случае...
Плюнув на попытки вспомнить что-то околомедицинское, решила руководствоваться опытом развлекательных источников, то есть вирткино. А потому пошла набирать ванну холодной воды: с одной стороны, проснётся, а с другой — может, перестанет так плохо пахнуть.
Нет, определённо, прежний Клякса мне нравился больше!
На моё счастье, кресло у мужчины оказалось на колёсиках, поэтому отвезти тело оказалось проще, чем могло бы.
— Знаешь, Глеб, мне кажется, после всего вот этого вот ты просто обязан на мне жениться, — мрачно проговорила я, толкая кресло по коридору. — Нет, ну ладно — спать вместе, ладно первая помощь и перетаскивание раненых, но волочить твоё пьяное тело?! Это уже, на мой вкус, чрезмерная степень близости...
Кресло подпрыгнуло на стыке, пациент всхрапнул и как-то забеспокоился, похоже, заслышав шум воды.
— А с другой стороны, хорошо, что ты просто пил, а не пользовался чем-то позабористей, — пропыхтела я, перекладывая ноги мужчины через высокий бортик и ногой пытаясь удержать кресло, чтобы не откатывалось: не хватало мне покалечить Кляксу, приложив головой об каменный пол! — Там бы я без лекарств точно не управилась, а здесь есть шансы! — оптимистично заключила я.
От прикосновения холодной воды Клякса начал просыпаться и бормотать что-то невнятное, но и только: мокрых ног явно было недостаточно. И я, пыхтя, принялась перекладывать мужчину целиком.
— Что ж ты тяжёлый такой, а? И не говори, что ты меня тащил столько километров, я-то полегче буду!
В итоге, конечно, аккуратно у меня не получилось, и рухнул пират в воду с плеском и стуком локтей, но хотя бы голову я успела придержать, чтоб не убился и не нахлебался.
— Какого... — мужчина разразился руганью, цепляясь за бортики и пытаясь встать, но руки пока путались и соскальзывали. Я на всякий случай отступила вместе с креслом на пару шагов, прикрывшись его спинкой, благо размеры ванной позволяли, и вжалась в стену.
Через несколько секунд Клякса, кажется, достаточно проснулся, и в меня вперился уже вполне осмысленный взгляд мутных с похмелья голубых глаз.
— Ты кто? — хмуро и хрипло спросил Глеб. — Какого... тебе надо?
— Скорая помощь, — вздохнула я. — А надо мне достучаться до твоих мозгов, чтобы ты вспомнил, кто ты такой и зачем здесь находишься.
— Я помню, где я. Как ты попала ко мне домой?
— Если бы, — вздохнула я. — Ты Глеб Егорович, он же Клякса, грозный пират, изменённый и убийца. И вообще-то, между прочим, мой хозяин.
— А не пошла бы ты, раз я твой хозяин? — процедил он, пытаясь выбраться из ванны. — Была бы мужиком, я бы тебе за пирата и убийцу в морду дал.
— Глеб, это виртуальная реальность, — вздохнула я, понимая, что так просто дозваться его не получится. — Мы сейчас на «Тортуге», это твоё испытание... Хотя почему-то испытывают всё больше меня и мои нервы! В общем, если ты не возьмёшь себя в руки прямо сейчас, мы умрём.
— Прекрасно, могу это ускорить, — он перевалился через край ванны, придерживаясь за стену. — Где мой «Фен»?
— Э-э... а у тебя он был? — растерялась я, оглядывая ванную. — Не знаю, мне не попадался... Может, тебе просто переодеться? Мне кажется, тебе там феном-то сушить особо нечего...
— Оружие! — огрызнулся Клякса, отодвигая меня с дороги. — Оно так называется!
Глеб поплёлся в кабинет, я — за ним, тихонько радуясь, что догадалась припрятать опасную игрушку.
— Да уж, с фантазией подошли к выбору названия...
— Где оно?! — рявкнул Глеб, обводя тяжёлым взглядом комнату.
— Зачем оно тебе?
— Избавиться от твоего общества, для начала.
— А потом и от своего? — уточнила я со вздохом, наблюдая, как мужчина обшаривает ящики стола и осматривает пол под столом. — Послушай, я понимаю, терять близких тяжело, но это не повод...
— Понимаешь? — прошипел он, прерывая поиски и медленно, слишком твёрдо для того, кто пять минут назад спал сном мертвецки пьяного, пошёл на меня. Я, столь же медленно и совершенно рефлекторно, принялась отступать, уже в коридор. — Да ни... ты не понимаешь!
Я его недооценила. Наверное, стоило перед купанием Глеба связать, но я совершенно не предполагала, что, проснувшись, он станет вести себя... так. Сдержанный, невозмутимый, хладнокровный и циничный Клякса — и вот это?!
И всё же, даже в таком состоянии он оказался способен двигаться очень быстро. Змеиный бросок, и пальцы мужчины ухватились за воротник моего комбинезона.
— Кто ты такая? Чего от меня хочешь? — прохрипел он мне в лицо. Я задышала неглубоко, через раз, ртом, очень жалея, что не могу надолго задерживать дыхание.
— Я хочу, чтобы ты всё вспомнил и перестал пытаться самоубиться! Я что, зря тебя в прошлом испытании на себе волокла?
Почему-то вместо того, чтобы испугаться нависающего надо мной и явно злого мужчины, я разозлилась сама, на этот раз уже на него. Может быть, просто устала бояться? Или всё дело в обиде — это ведь его дело, его испытания, к которым я не имею никакого отношения, так почему именно я должна его вытаскивать?!
— Может, ты моя галлюцинация, а? — задумчиво процедил он.
Несколько мгновений мы мерились взглядами, а потом Глеб совершил ещё один странный и непредсказуемый поступок: он вдруг меня поцеловал. И при всей моей симпатии к тому Кляксе, который был на корабле, это было... ужасно.
Зажмурившись и стиснув зубы, я задержала дыхание, а когда мужчина через пару мгновений отстранился — кажется, моя реакция на поцелуй ему не понравилась, — от всей души, вложив всю злость и негодование, отвесила ему звонкую оплеуху.
Кажется, пальцы Глеб разжал от удивления. И, кажется, это был первый раз в его жизни, когда девушка отреагировала на поцелуй вот так: уж очень искреннее, какое-то по-детски обиженное удивление появилось на его лице.
Ждать дальнейшего развития событий на расстоянии вытянутой руки от опасного и явно пребывающего не в себе типа я благоразумно не стала и, пользуясь его замешательством, шмыгнула в ванную, где и заперлась.
Пара секунд тишины, а потом мужчина несколько раз грохнул по двери кулаком. Я, сжавшись в углу у ванны, с тоскливой надеждой смотрела на хлипкую преграду, которая встала между мной и Глебом, явно намеренным сделать что-то очень плохое.
Однако ломать дверь окончательно пират почему-то не стал, хотя, я была уверена, мог.
— Открой, — через несколько секунд прозвучало из-за двери мрачное.
— Я ещё жить хочу, — ответила честно.
— Это временно. Это всегда временно, — пробормотал он. Дверь как-то странно скрипнула — похоже, мужчина сел, привалившись к ней спиной. И затих.
Шантажиста мы разоблачили бы, вора поймали бы,
ловкача и хитреца перехитрили бы, а этот...
Поступки простых и честных людей иногда
так загадочны!
Е.Шварц, «Тень».
Алиса Лесина
Выждав несколько секунд, я на четвереньках подобралась к хлипкой перегородке и прислушалась. Сумела различить негромкое ровное дыхание.
— Глеб, давай ты всё-таки не будешь себя убивать? Пожалуйста, — тихонько попросила я.
— Тебе-то что до этого, галлюцинация? — негромко отозвался он.
Кажется, успокоился и готов к разговору, так что я облегчённо перевела дух. Теперь главное не спугнуть, а то вспомнит ещё, что помимо оружия есть окна и много других эффективных способов прекратить собственное существование.
— Кроме того, что, если умрёшь ты, умру и я? Мне кажется, это глупо и очень на тебя не похоже. Ты сильный, упрямый, идёшь до конца. А всё это... неправильно.
— Неправильно, когда не можешь спасти единственного близкого человека и он сводит счёты с жизнью, — угрюмо ответили из-за двери. — Из-за тебя. Вот это — неправильно. А всё остальное... — он осёкся, а я похолодела от осознания.
Так вот что это за испытание. Чувство вины. Вины, которую сам он считает доказанной.
Несколько секунд я молчала, пытаясь собраться с мыслями. Вин! Ну почему я никогда не любила психологию и учила её кое-как? Знала бы, что она настолько пригодится!
— Это она сказала, что из-за тебя? — наконец осторожно спросила я, отчаянно боясь услышать в ответ «да». Потому что если «да», то мы, боюсь, обречены: переубедить его будет невозможно...
— Зачем, если и так всё ясно? — вздохнул он, а я немного перевела дух.
— Никогда и ничего не ясно просто так, — тихо возразила я. — Я не верю, что она сделала это из-за тебя. Ты надёжный и заботливый, и...
— Заботливый, — передразнил он зло. — Лучше бы я вообще не лез в её жизнь, может, тогда была бы жива! Она сбежала из-за меня, из-за этой проклятой заботы, — процедил с отвращением, — и желания сделать как лучше. А получилось как всегда.
Я же позволила себе тихонько и совсем немного порадоваться новой маленькой победе: он явно настроен поговорить, поделиться, а значит, у нас и правда есть шансы.
— Я ведь тоже сбежала из дома от родительской заботы. Отец и братья. Они за меня боялись и не давали ни капли свободы, — проговорила я в ответ. — Только, знаешь, в том, что я влезла в неприятности, виноваты совсем не они. Что с ней случилось?
— Пираты, — с отвращением процедил он. — Захватили тот транспортник, на котором она летела. Её нашли через три месяца. Живую. Оболочку... Пытались лечить, только без толку. Когда «контрольку» вывели, она повесилась прямо в палате, ночью. Недоглядели, не успели откачать.
Я некоторое время молчала, не зная, что на это ответить. Банальные «ты не виноват» и «жизнь на этом не кончается» застревали в горле. Вин! Да даже мне кажется, что сейчас это прозвучит глупо и отвратительно фальшиво, а уж как это услышит сам мужчина...
— Глеб, — тихо позвала я. — Давай я открою дверь, ладно? Ты не будешь никого убивать, умоешься, почистишь зубы, примешь душ и побреешься, а я пока приготовлю поесть. Горелая монстрятина отвратительна, честное слово, а я после неё вообще ничего в рот не брала...
Несколько мгновений тишины, потом дверь опять слегка скрипнула. И я, набравшись решимости, отомкнула замок.
Клякса стоял, привалившись плечом к дверному косяку, и задумчиво смотрел на меня сверху вниз. Потом протянул руку, предлагая подняться, и я с опаской уцепилась за жилистую ладонь. Когда я встала, мужчина посторонился, пропуская меня в кухню, а сам шагнул в ванную. Судя по тому, что за закрытой дверью вскоре зашумела вода, он действительно занялся тем, о чём я просила.
И я отправилась готовить. То есть как — готовить? Разогревать. А ещё — немного прибрать тот свинарник, который развёл мужчина в депрессии.
Отмывать воображаемую кухню до блеска я не собиралась, но собрать мусор и стереть грязь с основных поверхностей хотелось отчаянно, всё это вызывало глубокое отвращение, и находиться среди этого не хотелось даже в чужом воображении.
Тем более, пока руки боролись за чистоту, голова могла немного обдумать происходящее и попытаться разложить по полочкам. Правда, результат был не самый полезный, я всего лишь сумела сформулировать пару главных вопросов.
Первый — о том, что хозяева «Тортуги» всё же очень странные существа. Почему они не вмешиваются и не пресекают мои попытки помочь? Не видят? Или на меня не действует их программа? Сомнительно, я ведь вижу ту же квартиру и те же последствия запоя, что сам Клякса. Не способны вмешаться в ходе испытаний и припомнят всё это после? Не лучше ли мне в таком случае отойти в сторону, чтобы не сделать только хуже? Но с другой стороны, если бы я действительно не имела права лезть, они ведь могли заранее предотвратить вмешательство! Я не инопланетный программист, но мне такая задача не кажется невыполнимой. Если же не предотвратили и даже не запретили, выходит, всё их устраивает?
А второй вывод уже вполне привычно касался Глеба. Я окончательно перестала понимать этого человека и причины, побудившие его пойти в пираты. Если допустить, что происходящее сейчас хоть немного приближено к его прошлому, то человек, с такой ненавистью отзывающийся об этих людях, ставших причиной гибели... наверное, сестры, просто не мог стать одним из них. Я даже представить не могла, что должно было случиться в его жизни, чтобы так переменить его мнение! Скорее уж, он должен был мстить пиратам. А если так... может, это именно месть? Добраться до «Тортуги», выяснить её тайны и обратить это оружие против тех, кто сейчас им пользуется...
Нельзя победить зло злом ещё большим. Нельзя ради мести убивать ни в чём не повинных людей и превращаться в того, с кем ты сводишь счёты. Нельзя. Но боль потери вполне могла заглушить голос разума и совести, а потом стало уже поздно что-то менять. И всё это куда больше походило на правду, чем Глеб, идущий на преступление ради денег.
Только делалось от этих мыслей ещё горше и тоскливей. Неужели не было другого выхода? Ломать себя, ломать собственную жизнь, становиться убийцей...
Клякса появился на пороге кухни тогда, когда я уже начала беспокоиться и всерьёз задумываться, а не решил ли он утопиться. Гладко выбритый, с мокрыми волосами, в лёгких спортивных штанах и футболке, он, хоть и помятый, с отёкшей физиономией, но уже куда больше походил на знакомого мне Кляксу. А волосы, к слову, уже полностью были белыми, да и протез был как будто на месте.
Интересно, он получил ранение и прошёл изменение действительно до этих событий? Сомнительно. А если хронология перепуталась, то это что-то значит, да?
— Извини меня, — задержавшись на пороге, негромко и хмуро проговорил Кас.
— За что? — на всякий случай уточнила я, старательно пытаясь скрыть собственный восторг и облегчение: всё же у меня получилось его расшевелить!
Конечно, не стоило присваивать эту заслугу полностью, Клякса явно принадлежал к числу людей, которым даже в очень тяжёлой ситуации достаточно лёгкого толчка, минимальной поддержки, чтобы выбраться самостоятельно. Но всё равно было приятно сознавать, что дала ему эту опору именно я. А уж прямой и трезвый взгляд мужчины тем более несказанно радовали. Почти как в тот момент, когда я опознала моего пирата в раненом бойце.
— Как минимум за то, что поцеловал, — ответил Глеб, проходя к столу. — И грозился убить. Это было неправильно.
— Ну да, целоваться с тобой с таким перегаром — сомнительное удовольствие, — хмыкнула я.
— А без? — он слабо улыбнулся, ещё чуть-чуть оттаивая.
— А без — не знаю, не пробовала, — призналась честно. Выразительно подвинула к мужчине тарелку и тихо спросила: — Ты, надеюсь, всё же передумал самоубиваться? Просто... Мне кажется, она бы не одобрила такое решение, разве нет?
Я зашла проверить пациента и попытаться разбудить, но это предсказуемо оказалось бесполезно: спал мужчина крепко, и в ответ на то, что я его потормошила за плечо, лишь громко всхрапнул. Выглядел Клякса, к слову, опять как-то странно — вроде бы и он, и не он, и дело было даже не в заросшей мятой физиономии. Да у него даже волосы были пегими — тёмными со светлыми пятнами, словно бы с густой проседью.
Как приводить в чувство человека в таком состоянии, я представляла смутно. Сама если и пила, то очень мало и скорее за компанию, мужчины мои тоже не злоупотребляли. Нет, порой кто-то из братцев приходил домой на автопилоте и страдал утром головой, но проблема обычно решалась парой таблеток. А без них, да ещё в таком запущенном случае...
Плюнув на попытки вспомнить что-то околомедицинское, решила руководствоваться опытом развлекательных источников, то есть вирткино. А потому пошла набирать ванну холодной воды: с одной стороны, проснётся, а с другой — может, перестанет так плохо пахнуть.
Нет, определённо, прежний Клякса мне нравился больше!
На моё счастье, кресло у мужчины оказалось на колёсиках, поэтому отвезти тело оказалось проще, чем могло бы.
— Знаешь, Глеб, мне кажется, после всего вот этого вот ты просто обязан на мне жениться, — мрачно проговорила я, толкая кресло по коридору. — Нет, ну ладно — спать вместе, ладно первая помощь и перетаскивание раненых, но волочить твоё пьяное тело?! Это уже, на мой вкус, чрезмерная степень близости...
Кресло подпрыгнуло на стыке, пациент всхрапнул и как-то забеспокоился, похоже, заслышав шум воды.
— А с другой стороны, хорошо, что ты просто пил, а не пользовался чем-то позабористей, — пропыхтела я, перекладывая ноги мужчины через высокий бортик и ногой пытаясь удержать кресло, чтобы не откатывалось: не хватало мне покалечить Кляксу, приложив головой об каменный пол! — Там бы я без лекарств точно не управилась, а здесь есть шансы! — оптимистично заключила я.
От прикосновения холодной воды Клякса начал просыпаться и бормотать что-то невнятное, но и только: мокрых ног явно было недостаточно. И я, пыхтя, принялась перекладывать мужчину целиком.
— Что ж ты тяжёлый такой, а? И не говори, что ты меня тащил столько километров, я-то полегче буду!
В итоге, конечно, аккуратно у меня не получилось, и рухнул пират в воду с плеском и стуком локтей, но хотя бы голову я успела придержать, чтоб не убился и не нахлебался.
— Какого... — мужчина разразился руганью, цепляясь за бортики и пытаясь встать, но руки пока путались и соскальзывали. Я на всякий случай отступила вместе с креслом на пару шагов, прикрывшись его спинкой, благо размеры ванной позволяли, и вжалась в стену.
Через несколько секунд Клякса, кажется, достаточно проснулся, и в меня вперился уже вполне осмысленный взгляд мутных с похмелья голубых глаз.
— Ты кто? — хмуро и хрипло спросил Глеб. — Какого... тебе надо?
— Скорая помощь, — вздохнула я. — А надо мне достучаться до твоих мозгов, чтобы ты вспомнил, кто ты такой и зачем здесь находишься.
— Я помню, где я. Как ты попала ко мне домой?
— Если бы, — вздохнула я. — Ты Глеб Егорович, он же Клякса, грозный пират, изменённый и убийца. И вообще-то, между прочим, мой хозяин.
— А не пошла бы ты, раз я твой хозяин? — процедил он, пытаясь выбраться из ванны. — Была бы мужиком, я бы тебе за пирата и убийцу в морду дал.
— Глеб, это виртуальная реальность, — вздохнула я, понимая, что так просто дозваться его не получится. — Мы сейчас на «Тортуге», это твоё испытание... Хотя почему-то испытывают всё больше меня и мои нервы! В общем, если ты не возьмёшь себя в руки прямо сейчас, мы умрём.
— Прекрасно, могу это ускорить, — он перевалился через край ванны, придерживаясь за стену. — Где мой «Фен»?
— Э-э... а у тебя он был? — растерялась я, оглядывая ванную. — Не знаю, мне не попадался... Может, тебе просто переодеться? Мне кажется, тебе там феном-то сушить особо нечего...
— Оружие! — огрызнулся Клякса, отодвигая меня с дороги. — Оно так называется!
Глеб поплёлся в кабинет, я — за ним, тихонько радуясь, что догадалась припрятать опасную игрушку.
— Да уж, с фантазией подошли к выбору названия...
— Где оно?! — рявкнул Глеб, обводя тяжёлым взглядом комнату.
— Зачем оно тебе?
— Избавиться от твоего общества, для начала.
— А потом и от своего? — уточнила я со вздохом, наблюдая, как мужчина обшаривает ящики стола и осматривает пол под столом. — Послушай, я понимаю, терять близких тяжело, но это не повод...
— Понимаешь? — прошипел он, прерывая поиски и медленно, слишком твёрдо для того, кто пять минут назад спал сном мертвецки пьяного, пошёл на меня. Я, столь же медленно и совершенно рефлекторно, принялась отступать, уже в коридор. — Да ни... ты не понимаешь!
Я его недооценила. Наверное, стоило перед купанием Глеба связать, но я совершенно не предполагала, что, проснувшись, он станет вести себя... так. Сдержанный, невозмутимый, хладнокровный и циничный Клякса — и вот это?!
И всё же, даже в таком состоянии он оказался способен двигаться очень быстро. Змеиный бросок, и пальцы мужчины ухватились за воротник моего комбинезона.
— Кто ты такая? Чего от меня хочешь? — прохрипел он мне в лицо. Я задышала неглубоко, через раз, ртом, очень жалея, что не могу надолго задерживать дыхание.
— Я хочу, чтобы ты всё вспомнил и перестал пытаться самоубиться! Я что, зря тебя в прошлом испытании на себе волокла?
Почему-то вместо того, чтобы испугаться нависающего надо мной и явно злого мужчины, я разозлилась сама, на этот раз уже на него. Может быть, просто устала бояться? Или всё дело в обиде — это ведь его дело, его испытания, к которым я не имею никакого отношения, так почему именно я должна его вытаскивать?!
— Может, ты моя галлюцинация, а? — задумчиво процедил он.
Несколько мгновений мы мерились взглядами, а потом Глеб совершил ещё один странный и непредсказуемый поступок: он вдруг меня поцеловал. И при всей моей симпатии к тому Кляксе, который был на корабле, это было... ужасно.
Зажмурившись и стиснув зубы, я задержала дыхание, а когда мужчина через пару мгновений отстранился — кажется, моя реакция на поцелуй ему не понравилась, — от всей души, вложив всю злость и негодование, отвесила ему звонкую оплеуху.
Кажется, пальцы Глеб разжал от удивления. И, кажется, это был первый раз в его жизни, когда девушка отреагировала на поцелуй вот так: уж очень искреннее, какое-то по-детски обиженное удивление появилось на его лице.
Ждать дальнейшего развития событий на расстоянии вытянутой руки от опасного и явно пребывающего не в себе типа я благоразумно не стала и, пользуясь его замешательством, шмыгнула в ванную, где и заперлась.
Пара секунд тишины, а потом мужчина несколько раз грохнул по двери кулаком. Я, сжавшись в углу у ванны, с тоскливой надеждой смотрела на хлипкую преграду, которая встала между мной и Глебом, явно намеренным сделать что-то очень плохое.
Однако ломать дверь окончательно пират почему-то не стал, хотя, я была уверена, мог.
— Открой, — через несколько секунд прозвучало из-за двери мрачное.
— Я ещё жить хочу, — ответила честно.
— Это временно. Это всегда временно, — пробормотал он. Дверь как-то странно скрипнула — похоже, мужчина сел, привалившись к ней спиной. И затих.
Прода от 12.09.2018, 20:50
ГЛАВА 10, в которой Алиса негодует, а Клякса находит ответы
Шантажиста мы разоблачили бы, вора поймали бы,
ловкача и хитреца перехитрили бы, а этот...
Поступки простых и честных людей иногда
так загадочны!
Е.Шварц, «Тень».
Алиса Лесина
Выждав несколько секунд, я на четвереньках подобралась к хлипкой перегородке и прислушалась. Сумела различить негромкое ровное дыхание.
— Глеб, давай ты всё-таки не будешь себя убивать? Пожалуйста, — тихонько попросила я.
— Тебе-то что до этого, галлюцинация? — негромко отозвался он.
Кажется, успокоился и готов к разговору, так что я облегчённо перевела дух. Теперь главное не спугнуть, а то вспомнит ещё, что помимо оружия есть окна и много других эффективных способов прекратить собственное существование.
— Кроме того, что, если умрёшь ты, умру и я? Мне кажется, это глупо и очень на тебя не похоже. Ты сильный, упрямый, идёшь до конца. А всё это... неправильно.
— Неправильно, когда не можешь спасти единственного близкого человека и он сводит счёты с жизнью, — угрюмо ответили из-за двери. — Из-за тебя. Вот это — неправильно. А всё остальное... — он осёкся, а я похолодела от осознания.
Так вот что это за испытание. Чувство вины. Вины, которую сам он считает доказанной.
Несколько секунд я молчала, пытаясь собраться с мыслями. Вин! Ну почему я никогда не любила психологию и учила её кое-как? Знала бы, что она настолько пригодится!
— Это она сказала, что из-за тебя? — наконец осторожно спросила я, отчаянно боясь услышать в ответ «да». Потому что если «да», то мы, боюсь, обречены: переубедить его будет невозможно...
— Зачем, если и так всё ясно? — вздохнул он, а я немного перевела дух.
— Никогда и ничего не ясно просто так, — тихо возразила я. — Я не верю, что она сделала это из-за тебя. Ты надёжный и заботливый, и...
— Заботливый, — передразнил он зло. — Лучше бы я вообще не лез в её жизнь, может, тогда была бы жива! Она сбежала из-за меня, из-за этой проклятой заботы, — процедил с отвращением, — и желания сделать как лучше. А получилось как всегда.
Я же позволила себе тихонько и совсем немного порадоваться новой маленькой победе: он явно настроен поговорить, поделиться, а значит, у нас и правда есть шансы.
— Я ведь тоже сбежала из дома от родительской заботы. Отец и братья. Они за меня боялись и не давали ни капли свободы, — проговорила я в ответ. — Только, знаешь, в том, что я влезла в неприятности, виноваты совсем не они. Что с ней случилось?
— Пираты, — с отвращением процедил он. — Захватили тот транспортник, на котором она летела. Её нашли через три месяца. Живую. Оболочку... Пытались лечить, только без толку. Когда «контрольку» вывели, она повесилась прямо в палате, ночью. Недоглядели, не успели откачать.
Я некоторое время молчала, не зная, что на это ответить. Банальные «ты не виноват» и «жизнь на этом не кончается» застревали в горле. Вин! Да даже мне кажется, что сейчас это прозвучит глупо и отвратительно фальшиво, а уж как это услышит сам мужчина...
— Глеб, — тихо позвала я. — Давай я открою дверь, ладно? Ты не будешь никого убивать, умоешься, почистишь зубы, примешь душ и побреешься, а я пока приготовлю поесть. Горелая монстрятина отвратительна, честное слово, а я после неё вообще ничего в рот не брала...
Несколько мгновений тишины, потом дверь опять слегка скрипнула. И я, набравшись решимости, отомкнула замок.
Клякса стоял, привалившись плечом к дверному косяку, и задумчиво смотрел на меня сверху вниз. Потом протянул руку, предлагая подняться, и я с опаской уцепилась за жилистую ладонь. Когда я встала, мужчина посторонился, пропуская меня в кухню, а сам шагнул в ванную. Судя по тому, что за закрытой дверью вскоре зашумела вода, он действительно занялся тем, о чём я просила.
И я отправилась готовить. То есть как — готовить? Разогревать. А ещё — немного прибрать тот свинарник, который развёл мужчина в депрессии.
Отмывать воображаемую кухню до блеска я не собиралась, но собрать мусор и стереть грязь с основных поверхностей хотелось отчаянно, всё это вызывало глубокое отвращение, и находиться среди этого не хотелось даже в чужом воображении.
Тем более, пока руки боролись за чистоту, голова могла немного обдумать происходящее и попытаться разложить по полочкам. Правда, результат был не самый полезный, я всего лишь сумела сформулировать пару главных вопросов.
Первый — о том, что хозяева «Тортуги» всё же очень странные существа. Почему они не вмешиваются и не пресекают мои попытки помочь? Не видят? Или на меня не действует их программа? Сомнительно, я ведь вижу ту же квартиру и те же последствия запоя, что сам Клякса. Не способны вмешаться в ходе испытаний и припомнят всё это после? Не лучше ли мне в таком случае отойти в сторону, чтобы не сделать только хуже? Но с другой стороны, если бы я действительно не имела права лезть, они ведь могли заранее предотвратить вмешательство! Я не инопланетный программист, но мне такая задача не кажется невыполнимой. Если же не предотвратили и даже не запретили, выходит, всё их устраивает?
А второй вывод уже вполне привычно касался Глеба. Я окончательно перестала понимать этого человека и причины, побудившие его пойти в пираты. Если допустить, что происходящее сейчас хоть немного приближено к его прошлому, то человек, с такой ненавистью отзывающийся об этих людях, ставших причиной гибели... наверное, сестры, просто не мог стать одним из них. Я даже представить не могла, что должно было случиться в его жизни, чтобы так переменить его мнение! Скорее уж, он должен был мстить пиратам. А если так... может, это именно месть? Добраться до «Тортуги», выяснить её тайны и обратить это оружие против тех, кто сейчас им пользуется...
Нельзя победить зло злом ещё большим. Нельзя ради мести убивать ни в чём не повинных людей и превращаться в того, с кем ты сводишь счёты. Нельзя. Но боль потери вполне могла заглушить голос разума и совести, а потом стало уже поздно что-то менять. И всё это куда больше походило на правду, чем Глеб, идущий на преступление ради денег.
Только делалось от этих мыслей ещё горше и тоскливей. Неужели не было другого выхода? Ломать себя, ломать собственную жизнь, становиться убийцей...
Клякса появился на пороге кухни тогда, когда я уже начала беспокоиться и всерьёз задумываться, а не решил ли он утопиться. Гладко выбритый, с мокрыми волосами, в лёгких спортивных штанах и футболке, он, хоть и помятый, с отёкшей физиономией, но уже куда больше походил на знакомого мне Кляксу. А волосы, к слову, уже полностью были белыми, да и протез был как будто на месте.
Интересно, он получил ранение и прошёл изменение действительно до этих событий? Сомнительно. А если хронология перепуталась, то это что-то значит, да?
— Извини меня, — задержавшись на пороге, негромко и хмуро проговорил Кас.
— За что? — на всякий случай уточнила я, старательно пытаясь скрыть собственный восторг и облегчение: всё же у меня получилось его расшевелить!
Конечно, не стоило присваивать эту заслугу полностью, Клякса явно принадлежал к числу людей, которым даже в очень тяжёлой ситуации достаточно лёгкого толчка, минимальной поддержки, чтобы выбраться самостоятельно. Но всё равно было приятно сознавать, что дала ему эту опору именно я. А уж прямой и трезвый взгляд мужчины тем более несказанно радовали. Почти как в тот момент, когда я опознала моего пирата в раненом бойце.
— Как минимум за то, что поцеловал, — ответил Глеб, проходя к столу. — И грозился убить. Это было неправильно.
— Ну да, целоваться с тобой с таким перегаром — сомнительное удовольствие, — хмыкнула я.
— А без? — он слабо улыбнулся, ещё чуть-чуть оттаивая.
— А без — не знаю, не пробовала, — призналась честно. Выразительно подвинула к мужчине тарелку и тихо спросила: — Ты, надеюсь, всё же передумал самоубиваться? Просто... Мне кажется, она бы не одобрила такое решение, разве нет?
