Глава 1. Анамнез
Снег начался ещё днём, к пяти вечера он валил стеной, а к восьми превратился в такую метель, что уличные фонари сквозь неё едва виднелись. Врач-силовик Летана Горская наблюдала за буйством природы из гостиницы и радовалась, что уже вечер, что не надо никуда идти, а можно поужинать в уютном ресторане на первом этаже и спокойно закопаться в записи. Хоть до Разлома она так и не добралась, и нужных замеров нет, но зато коллеги поделились интересной статистикой собственных наблюдений и за тварями, и за теми, кто с ними боролся. Пока было непонятно, к чему эту статистику прикрутить, но Летана по умолчанию считала полезной всю информацию, а разбираться во всём этом предстояло уже дома, в компании научного руководителя за чашкой чая с мёдом. В столице зима малоснежная и очень сырая, там без мёда никуда.
Мечты оказались нарушены, когда она уже собиралась ложиться. Сплетённая из чистой магии весточка, имевшая вид мелкой белой пичуги, влетела сквозь оконное стекло, с размаху плюхнулась на стол и растеклась белым листом с чёрными печатными буквами. Просьба о помощи и вечерний привет от Разлома — очередной патруль попал в переплёт, раненые прибыли в госпиталь экстренными порталами.
Подробностей весточка не содержала, но Летана в любом случае не собиралась отсиживаться в стороне, когда речь шла о человеческих жизнях. Быстро оделась, собрала непослушные мягкие волосы в косу, не тратя время на аккуратный привычный пучок, и помчалась в госпиталь, благо находился он совсем недалеко, на этой же улице.
Здесь всё находилось недалеко — городишко крошечный, вблизи Разлома больших не бывает. Однако даже это расстояние в жестокой метели показалось бесконечным.
— Уф, ну у вас тут и погодка! — посетовала Летана, одолев тугую входную дверь и ввалившись в приёмный покой госпиталя. — Идти сто метров, но только зигзагами против ветра, от укрытия до укрытия! Если не сдует, то заметёт… Думала, заблужусь. Доброй ночи!
— Здравствуйте, Летана! Ой, это только начало, — «утешила» молоденькая медсестра, тут же бросившаяся к ней. Помогла стащить и стряхнуть совершенно белую от снега шубу, и на светлом кафеле мигом образовалась стремительно тающая лужа. Большая, но чистая: снега навалило уже столько, что до грязи при всём желании не докопаться. А от календарной зимы не прошло и кварты! — Если так сыпануло, то это дня на три. Но это хорошо, в такую погоду спокойно, даже твари по норам сидят, так что патрули не ходят. Да что вы, ну не стоило!
[1]
Закрыть
Кварта — мера времени, состоит из четырёх декад, в каждой декаде — десять дней.
Последнее замечание относилось к тому, что Горская машинально собрала за собой лужу и горячим воздухом просушила шубу, которую девушка продолжала держать, пока гостья выпутывалась из шарфа и вытряхивала ещё и его.
— Ничего страшного. Спасибо, куда это?.. — спросила Летана, пытаясь забрать у добровольной помощницы одежду.
— Не волнуйтесь, я всё уберу, давайте шарф. Вот, держите бахилы! Вам вот туда, в конце коридора дверь, там уже всё готово, ждут.
— Спасибо! — не стала спорить Горская и поспешила в указанном направлении.
Этот небольшой госпиталь понравился ей с первого взгляда, ещё декаду назад, когда она только приехала в Каменнопольск. Да, не чета столичному размаху, но зато всё очень чисто, аккуратно и строго. Взять хотя бы вот эту медсестру на входе: аккуратный голубой костюм, халат белый как свежий снег за окнами, приятно посмотреть. Мебель в приёмном покое не новая, со следами починки, но тоже чистая и в хорошем состоянии. И так во всём.
И люди хорошие, не случайные. Наверное, именно потому, что госпиталь маленький, а дело делает большое. Престижа никакого, работы много, но и работа вся — настоящая, а не как повезёт. Летана три года после учёбы стажировалась в похожем, на другом конце Разлома. Даже подумывала остаться, но учитель сманил перспективами интересной исследовательской работы. О чём она ни разу не пожалела, но в короткие моменты вот таких командировок испытывала приступы ностальгии.
Через короткий светлый коридор и белую дверь с алой надписью «Операционный блок №1» Летана быстрым шагом влетела в предоперационную, где её ждали.
— Доброй ночи! — ещё одна медсестра, постарше и явно гораздо более опытная, тут же бросилась навстречу. — Спасибо, что согласились помочь, наш Даровой…
— Не стоит, — перебила Летана, ныряя в кабинку для переодеваний. — Если он опасается не справиться сам и проблема по моему профилю, не могла же я отказать! Расскажите лучше, что там? Да, спасибо, — она приняла стерильную рубашку.
Отказываться от помощи с одеждой и всем остальным Лета и не подумала — всё равно не ориентировалась здесь и не знала, что и откуда можно брать. Тёплые зимние штаны и сапоги сменились светло-зелёными операционными брючками и мягкими носками-тапками за считаные секунды, навык быстро переодеваться выработался ещё в институтские годы, во время первой практики. Косу Горской убирали под шапочку в четыре руки. И несмотря на то, что она не хирург и от операционного поля всегда держалась достаточно далеко, мылась по всем правилам. Одно только отличие: перчатки силовику не только не нужны, но даже мешают.
— Повреждённый светоч, гаснет уже. Паслён ещё держит, но это временно и ненадолго, сам не восстановит. Патруль нарвался на что-то серьёзное, боевики справились, но много раненых. У нас все хирурги на ногах, там в основном по их профилю, рваные-резаные-укушенные, а этот вот… Его товарищ подобрал, вместе с ним и порталом дёрнуло. Всё, готово!
По-хорошему, Летаны вообще не должно было тут быть, всё же привлечение посторонних к операции — сомнительный поступок. Но местный главврач к формализму в таких вопросах явно не склонен, весточку послал именно он, а сама Лета тем более не видела причин для отказа.
В операционной было тихо, неподвижно и тревожно. Дежурный хирург, молодой помощник, анестезиолог и операционная сестра молча стояли в стороне, а главный силовик госпиталя с очень сосредоточенным видом держал ладони на светоче, лежащем на краю операционного стола, и вливал в него собственную силу, которая уходила словно в решето.
Судя по бледному, в цвет маски, лицу и хмурой глубокой складке между редких бровей, питал пострадавшего он из последних сил. Беглый взгляд Летаны на светоч только подтвердил первое впечатление: в сложном переплетении силовых нитей зияли заметные дыры, и справиться с ними самостоятельно феникс явно не мог. Вообще чудо, что он дожил не только до этого момента, но до попадания в руки Паслёну.
Светоч — это то, что остаётся от феникса на краю гибели, нечто вроде цисты у простейших. В таком состоянии, замкнувшись в энергетическую скорлупу, он способен восстановить повреждения, которые для любого другого живого существа стали бы смертельными, почему этих огненных птиц и считают бессмертными. Теоретически у перевёртышей с такой ипостасью должно было работать так же, но у людей этот процесс проходил гораздо медленнее и более энергозатратно, им просто не хватало магии на самостоятельное восстановление. Плюс светоча состоял в том, что феникс мог достаточно долго существовать в такой форме и выжить, тогда как за это время другой уже умер бы от ран.
Но всё имеет свой предел, вот как сейчас, и светоч феникса не спас. И Даровой тоже не мог. И у Леты шансы были невелики, но… Это не значило, что она не попытается.
— Не вливайте в него силу, пусть сам работает, — обратилась Летана к коллеге. — Вы отвлекаетесь на прокачку и на остальное не хватает внимания. Изолировать, замкнуть и заставить воплотиться, иначе никак. Светоч вы не заклеите.
Паслён Даровой, опытный силовик пятидесяти с небольшим, одарил молодую женщину благодарным усталым взглядом и уступил место рядом со столом. Операционная бригада тоже смотрела с такой надеждой, что Летане стало неловко. Они за всех пациентов так переживали или просто именно этого хорошо знали? Впрочем, чему тут удивляться! Городок небольшой, госпиталь один на четыре ближайших заставы, наверняка все боевики — знакомые!
Светоч тёплого янтарного цвета имел форму яйца, слабо светился и на ощупь был гладким и почти холодным. Лишнее подтверждение плачевности его состояния: фениксы горячие, он должен почти обжигать руки и гореть гораздо ярче.
Разобраться в той паутине, которая составляла светоч, Летана даже не пыталась — не с человеческими возможностями. Он сплетён настолько плотно, что даже отточенное постоянной работой с энергетическими структурами восприятие не поможет, как ни старайся. Шутка ли, упаковать взрослого человека в объём примерно головы! И даже если кажется, что ты отчётливо видишь нить и знаешь, как она должна тянуться, пытаться соединить бесполезно, потому что внутри, скорее всего, сложено несколько параллельных потоков; распространённая ошибка даже опытных силовиков.
Заставить повреждённый светоч развернуться тоже нетривиальная задача, но она хотя бы решаема. Отрезать от внешних источников, замкнуть в отдельный кокон, который надо успеть поставить за пару мгновений, да ещё и достаточно плотный…
Летана почти успела. Всё же опыт в этом деле великая вещь, а подобными коконами она заинтересовалась ещё во время учёбы и за десять с лишним лет довела схему до совершенства. Одного сейчас не учла: этот конкретный феникс оказался слишком силён и слишком яростно цеплялся за жизнь. Горская просто не успела оборвать нити, связывающие с ней воплощённое заклинание, а потом уже стало поздно — пациент присосался к ауре целителя клещом. Пришлось срочно изолировать уже саму себя, заключая в новый кокон обоих. От последовавшего за этим скачка потенциала на мгновение потемнело в глазах, Летана выругалась сквозь зубы, но — удержала. И его, и себя, и через мгновение светоч под её ладонями потерял плотность.
Это было красиво. Чуть тёплая гладкая поверхность большого янтарного яйца просела и подалась мягким воском, по операционному столу плеснуло жидкое пламя и стекло вниз, на несколько мгновений очертив птичий силуэт — хвост с парой особенно длинных перьев по бокам, поджатые чёрные лапы с острыми когтями, распростёртые крылья, расстелившиеся на всю операционную. Обычно ярко-рыжее, а сейчас — тускло-багровое оперение мерцало, словно тлеющие угольки.
Ещё мгновение, и покрытая мягкими, нежными на ощупь перьями птичья голова с хищным чёрным клювом сменилась человеческой, с колючей щетиной на щеках и выбритых висках.
Первым очнулся и шагнул к раненому анестезиолог, через мгновение опомнились остальные. Переместив правую ладонь на шею феникса, Летана отступила в сторону, чтобы не мешать коллегам. Отпускать пациента она не спешила, до конца работы было ещё далеко. И пока хирург латал развороченную грудную клетку, собирая осколки рёбер и лёгких, врачу-силовику предстояло заделать дыры в энергетической оболочке, которые никуда не делись. Не понятно, с чем он столкнулся — в прямом смысле, — но не был бы фениксом, уже умер бы. А так…
Он и сейчас честно пытался, но оказался везучей заразой. И живучей. И хорошо, что при переходе в состояние светоча почти все инородные предметы пропадают — не пришлось вынимать из его тела обрывки одежды.
Операционная бригада колдовала над раненым без малого четыре часа, часть силового каркаса пришлось вылепить заново, все выложились досуха, но зато на беглый взгляд пациент казался вполне здоровым. О страшной ране сейчас говорил только странный вид татуировки на его торсе. Роскошный стилизованный феникс чёрного цвета, занимавший всю широкую грудь боевого мага, перекосился и обзавёлся неровными проплешинами, на которых ярко розовела чистая молодая кожа. А вот энергетически… Впрочем, Летана не жалела. Всё равно других вариантов не было, уж лучше так, чем труп.
За пациентом пришла та же самая медсестра, что встречала Горскую на пороге. Она оказалась способной на левитацию предметов, даже если предмет этот — боевой маг весом под сотню килограммов. Так что врачи с чистой совестью передоверили ей пациента и пошли в предоперационную, переодеваться — зевающие, но довольные. Гостью пропустили вперёд, а потом заманили в ординаторскую предложением выпить хорошего кофе. Да она и без кофе не отказалась бы, потому что бросать пациента пока не собиралась, и далеко отходить от него — тоже.
Ординаторская в госпитале была небольшой, но очень уютной, вполне в духе всего остального. Три рабочих стола у стены, два больших окна со шкафом между ними, мягкий диван в углу и кофейный столик перед ним.
— Как всё прошло? — с беспокойством встретил их Даровой. Но разулыбался ещё до того, как услышал ответ, прочитав всё по умиротворённым лицам.
Да он вообще часто улыбался, и его беспомощно-светлая улыбка вызывала странное смущение, заставляя Лету чувствовать себя набедокурившим ребёнком, невольно обидевшим доброго и любимого учителя. Округлый, низкий, с залысинами, аккуратной каштановой бородкой без признаков седины, носом «картошкой» и большими добрыми глазами… Такому бы с детьми работать, а не со взрослыми.
— Нормально, — ответил хирург. — Собрали. У нас живилка осталась?
— Была, — без особой уверенности отозвался анестезиолог и пошёл к хранильнику проверять.
Летана мысленно взмолилась Творцу, чтобы чудодейственный эликсир действительно нашёлся. Живилкой в быту называли эликсир с громким названием «живая вода». Конечно, совсем не такой могущественный, как сказочный прототип, но зато он помогал быстро и без побочных эффектов восстанавливать энергетический резерв, что сейчас пришлось бы очень кстати.
— Леточка, позвольте выказать восхищение! — Даровой проворно сцапал ладонь столичной гостьи, склонился для поцелуя. — Вы настоящая волшебница. Я немного понаблюдал сначала, честно признаться — восхищён! Никогда не видел такой тонкой работы с энергией, Светан может вами гордиться! Я ему непременно напишу, это изумительно!
— Обширная практика, — улыбнулась та в ответ. — Только… Паслён, у меня к вам серьёзный разговор. Признаться, я не знаю, к кому ещё обратиться с этим. У того феникса есть постоянный лечащий врач?
— А что случилось? — полюбопытствовал хирург. Долговязый светловолосый мужчина лет тридцати без стерильной маски оказался довольно симпатичным, с подвижным лицом и хорошей улыбкой. Взгляд его искристых голубых глаз горел живым любопытством.
— Побочный эффект. — Летана не видела смысла скрывать. — Образовалась прочная сцепка ограничивающего типа со всеми сопутствующими.
— О! — мужчины переглянулись с одинаково озадаченными выражениями лиц, и Горская испытала лёгкое мелочное злорадство. Недостойное, но оттого не менее приятное. Не ей же одной ломать голову над этой... пикантной ситуацией!
Энергетических сцепок существовало великое множество, они различались по вектору, степени воздействия и продолжительности, некоторые считались незаконными, других большинство неспециалистов и не замечало. По сути это просто энергетическая связь, образование которых неизбежно для всех рас и даже для неразумных существ. Все создания Творца — равновесные, но частично открытые структуры, поглощающие и отдающие энергию, и открытые каналы их невольно смыкаются.
Ограничительные сцепки встречались только в Зелёном лепестке, и встречались нередко. Возможность оборота перевёртыши обретали от тринадцати до семнадцати лет и в это время полностью осваивали её и обретали контроль над магией.
