Устроители аукциона ходили по грани, незаконное распространение таких вещей отслеживалось и строго каралось. Но каралось оно в том случае, если камень подкладывали или вручали обманом, а здесь… Они же честно сообщили — и дату, и то обстоятельство, что племя вероятно было уничтожено в полном составе при извержении вулкана, и всё остальное. А что чужаку это ничего не сказало — так это его собственная проблема.
После окончания торгов всех счастливых покупателей и тех, кто пожелал к ним присоединиться, пригласили в соседний зал, где тоже стояли стулья, а также были накрыты столы с прохладительными напитками и скромными закусками.
Вопрос о предупреждении снялся сам собой: счастливый владелец жертвенного камня рванулся вперёд, буквально расталкивая остальных, чтобы поскорее оформить сделку, ещё и рявкнул на пожилую гномку, замешкавшуюся у него на пути.
— Интересно, как скоро он сообразит, что проблема именно в камне? — задумчиво проговорил оказавшийся рядом со мной Самандар Дардай. — Здравствуй, дара посланница.
— Здравствуй, дар Дардай, — ответила я. — Я думаю, может, предупредить этого несчастного? Или камень попал именно в те руки, в какие должен был?
— Его наверняка предупредят об опасности, передавая бумаги. И он наверняка проигнорирует предупреждение, — рассеянно проговорил шайтар, и я мысленно с ним согласилась. — Интересно, как поведут себя духи?
Это действительно был очень любопытный вопрос. Камень не нёс в себе силы, но он служил мостиком для древних духов погибшего племени, а это серьёзная сила. Для древних троллей попадание жертвенного камня в чужие руки было катастрофой: дружескими те руки не могли быть по определению, чужие камни захватывались только для причинения вреда. Шаман через такую ценность мог извести вражеское племя подчистую, поэтому берегли их куда больше, чем остальные богатства.
Но то опытный шаман троллей, у которых были свои способы защититься от духов и понимание того, как им противостоять. Вряд ли человек обладал подобными знаниями. Я вообще не уверена, что даже современные шаманы — что наши, что шайтарские, — способны «обезвредить» эту вещицу, что уж говорить о человеческих магах!
Любые духи опасны, не просто так они с древних времён использовались для защиты поселений. А если это тролльи духи, да ещё древние, да ещё погибшего племени...
— Интересно, кому вообще пришло в голову продавать жертвенный камень? — задумчиво спросила я.
— Хотел бы я знать. Но мне не удалось выяснить, кто предоставил все эти лоты. Не настолько заметные вещи, чтобы их судьбу можно было отследить… Ярая, удовлетвори моё любопытство, зачем тебе эта ваза? Она какой-то утраченный шедевр?
Я фыркнула от смеха и украдкой огляделась, отыскивая своего хмурого охранника. Тот отошёл к столикам и развлекал себя едой, так что разговаривать можно было свободно.
— Скажу, но только в обмен на ответную любезность: что такого ценного в этой картине? Её на самом деле написал какой-то великий мастер, но был в тот момент пьян, а после устыдился результата и не поставил подпись?
— Увы, нет, — улыбнулся он в ответ. — Я занялся поиском своих корней. Не стану утомлять подробностями, но вероятно эта картина принадлежит кисти одного моего предка. А ваза просто приглянулась, я знаю, куда хочу её поставить.
— А я просто решила освежить сад на крыше, — пожала я плечами. — Раз уж я сюда заглянула, почему бы не купить вазу?
— В самом деле, — улыбнулся он. — Но сегодня все совершают неожиданные покупки, не так ли?
— Да, и все покупают вазы, — засмеялась я. — Особенно меня озадачил дар Альбей. Зачем ему столько всего?
— Его дочь выбрала себе мужа и занялась обустройством собственного дома. Прошу извинить, я всё же пойду решу вопрос с картиной.
— Хорошего дня, — вежливо ответила я и проводила его задумчивым взглядом.
Дардай соврал. Причём соврал нескладно и на бегу, не заботясь о достоверности. Осталось понять, зачем и в какой момент: когда говорил, что не знает устроителя аукциона, или когда рассказывал про загадочного предка, написавшего картину? С вазой-то, положим, он мог сказать правду, сегодня действительно всем понадобились эти предметы интерьера, а она симпатичная, но портрет… Единственная картина, между прочим, на всём аукционе! А в пригласительном не было её изображения, только описание и дата.
Это правда картина предка, которую он искал? Или он затеял какую-то махинацию с работами некоего малоизвестного художника? Или это малоизвестная картина кого-то из именитых? Или под этой картиной что-то есть, подлинно важное? Или вообще не в картине дело, потому что рама у неё тоже старая, и мало ли какие в ней могут быть секреты! Не верю я, что он искал-искал — и вдруг чисто случайно нашёл на аукционе, на который явился буквально от скуки.
И Альбей с этой обстановкой для дома... У него достаточно денег, чтобы обеспечить дочь подлинниками, а если бы она этого не хотела — не было никакой нужды скучать на аукционе, проще позвать мастеров, и они в кратчайшие сроки сделают всё что нужно. Тогда зачем?
Была в этой ситуации ещё одна деталь, которая очень смущала и сбивала с толку. Я понятия не имела, действительно ли всё это так подозрительно или со мной играет злую шутку собственное воображение и я в каждой мелочи вижу грандиозный заговор?
Я ещё немного потёрлась среди гостей, поздоровалась со знакомыми и перекинулась с ними парой слов, послушала, кто о чём говорит. По делу ничего толком не услышала, всех гораздо больше беспокоил недавний взрыв возле Внешнего Свода.
Альбей раздражённо ругал «Байталу», явно согласный с официальной версией. Остальные коллекционеры были осторожнее, но все сходились во мнении, что это преступление и виновные должны понести наказание — странно было бы, если бы кто-то публично высказал иную точку зрения. Меня расспросили о визите министра, и Альбей же разворчался из-за того, что его не отменили. Мол, повстанцы сейчас убьют высокопоставленного орка, а пострадает весь Кулаб-тан.
Потом подошла моя очередь — расчёты производили в порядке возрастания номера лота, — и пришлось сворачивать цирк, чтобы не будить ни в ком подозрений.
Ничего полезного я не узнала, только время потратила. Предсказуемо, но… Чего не сделаешь по просьбе любимого мужчины!
— Вот, Сабир, — обрадовала я охранника, кивнув на собственное приобретение, бережно упакованное и обвязанное бечёвкой. — Тебе нужно доставить эту прекрасную вазу в посольство.
— А почему мне? — растерялся он.
— Ну не я же её потащу, — пожала плечами в ответ.
— Можно просто заказать доставку!
— Я им не доверяю.
Сабир уставился на меня с неодобрением. Кажется, понимал, что я издеваюсь, но не понимал, в чём именно и почему.
— Ладно, пойдём в посольство, — вздохнул он нехотя, примериваясь к вазе.
— Ты пойдёшь, а мне ещё кое-куда надо зайти.
— Ярая!
— Это ценная ваза, — безмятежно ответила я, глядя на него очень честно и очень спокойно.
Сабир тихо ругнулся под нос и проворчал:
— Могла бы просто отослать, ну зачем?!
— Я пыталась, — развела я руками. — Сабир, я очень ценю твою заботу, но мне не нужна охрана. Честно. Она мешает моей работе. А вазу поставьте наверху, Азалия наверняка её оценит и придумает, как использовать. Передай ей от меня разрешение любых экспериментов.
Азалия, жена первого секретаря посольства, очень любила всевозможную растительность и именно она командовала на зелёном островке на крыше нашего общего дома. Спокойная и молчаливая орчанка, даже немного нелюдимая. И дети у них такие же неестественно тихие, книжные. Знала бы их семью похуже, подумала бы о её муже что-то очень плохое, но нет, в данном случае это просто характер. Наследственный.
Сабир, конечно, ещё поворчал, но в конце концов сдался и принялся за организацию доставки вазы. Кажется, тащить эту дуру на себе он не собирался, но я не настаивала: главное, он перестал маячить над душой.
И у меня оставалось ещё два часа до неформальной встречи в доме одной тихой пожилой шайтары, Гульру Иммай. Ну то есть как — тихой? На вид это интеллигентная, очень сдержанная, благовоспитанная женщина, пишет стихи и немного прозу. По официальной версии, я большая поклонница её таланта, даже знаю многие её творения наизусть.
По сути же она — одна из самых влиятельных фигур в местных литературных кругах. Очень патриотично настроенная особа, которая находится в оппозиции нынешней власти и эльфам, автор изрядного количества революционных песен, некоторые из которых ушли в народ. Шад их очень хвалит. А я…
Нет, она на самом деле пишет хорошие стихи, просто я не люблю поэзию, вообще никакую. И шайтарские песни тоже… не очень. Они у них слишком резкие и рубленые, под них маршировать, наверное, хорошо. Или гвоздить врага по голове камнем. Очень ритмично получится.
Но ради дела приходится любить.
Выйдя на улицу, я замерла в растерянности и с неудовольствием поёжилась: за время аукциона погода испортилась, изрядно похолодало и небо затянули облака. Ничего удивительного, конечно, обычная местная погода — то есть капризная и очень внезапная. Но это не утешало.
Два часа. Даже два с половиной, если не возвращаться в посольство, чтобы переодеться. Вполне достаточно для разговора с Шадом и, если повезёт, не замёрзнуть. Если я его, конечно, найду…
— Эй!
Показалось или окликнувший голос принадлежал моему шайтару?
Я в растерянности окинула взглядом почти пустую улицу. Шада сложно не заметить, но его монументальной фигуры нигде не было. Только старый скрюченный шайтар, тянувший за собой тележку, испуганно оглянулся на окрик и прибавил ходу.
В этот момент из здания театра вышла группа незнакомых мне гномов — видимо, туристов. С любопытством поглядывая на меня и шумно переговариваясь, они двинулись по улице влево.
— Эй! — возглас повторился.
Определённо, это был Шад! И голос звучал справа, со стороны совершенно пустой улицы. Кто-то из гномов оглянулся, но только пожал плечами и не стал выяснять, кого и откуда окликали.
А я стояла и растерянно пялилась в пространство, не понимая, как это у огромного шайтара получилось сохранять невидимость? Он, конечно, умеет быть незаметным, но не до такой же степени, чтобы спрятаться на голых камнях!
Или это не он?..
Стоило отвлечься от попыток найти рослого мужчину и внимательнее вглядеться в улицу, всё встало на свои места. В углублении стены сидела, не сводя с меня взгляда чёрных глаз-бусинок и возбуждённо шевеля белыми усами, мелкая выдра — животное, которого просто не могло быть здесь, в горах.
Впрочем, его и не было.
— Эй! — Существо заметило меня, силуэт его на мгновение растаял — ровно настолько, сколько тянулось это короткое восклицание. Моих волос едва ощутимо коснулось слабое движение воздуха, а через мгновение в десятке метров впереди опять сидела выдра.
— Занг, твой хозяин — псих, — тяжело вздохнула я себе под нос, но поспешила за проводником, шустро поскакавшим вдоль улицы. — И я с ним тоже стала…
Нет, ну это надо же было догадаться — притащить Занга в город, да ещё послать за мной! А если бы его заметили?! В старом городе почти сплошь голые камни, его же видно как на ладони! А если кто-то задастся закономерным вопросом, что в горах забыла выдра?! Он же даже сбежать не сумеет!
Я молча ругала про себя Шада и быстро шагала по улице, внимательно следя за дорогой и окружением на случай появления опасности. И гадала, куда именно ведёт меня Занг. Я неплохо знала Верхний город, и проводник сейчас стремился не к выходу из него, а, наоборот, к почти отвесному склону горы, к которому прижимался город. По моим прикидкам, ничего примечательного там не было, и я терялась в догадках.
Занг — эхо. Не то, которое происходит из-за отражения звука, хотя такое он тоже может, а живое существо магической природы. Не разумное, но достаточно сообразительное. Шайтары очень давно научились приручать их и натаскивали для передачи сообщений ещё тогда, когда общая магия ничего подобного не умела. Сильное взрослое эхо способно доставить сообщение за несколько километров, притом — по прямой, оно не привязано к земле, и на склонах гор это отличное подспорье.
Приручить их нетрудно, но не каждому дано. Сложно сказать, почему кому-то эхо доверится без раздумий, а кого-то обойдёт стороной; угадывают хорошего хозяина они далеко не всегда.
Шайтары никогда не стеснялись использовать их в военных целях, потому что от опытного взрослого эха не спасёт магический заслон, оно может просочиться куда угодно. И подслушать. Нетрудно догадаться, что эльфам такое не понравилось. Противостоять этим существам они так и не научились, зато начали активно истреблять. Я не знаю, сколько их осталось в дикой природе, и осталось ли вообще, но разведывательные возможности шайтаров сильно подкосились. Эти зверьки не размножаются в неволе.
Занга Шад спас пару лет назад совершенно случайно. Его отряд отлавливал эльфийских разведчиков, а эльфийский разведчик отвлёкся на ненавистное эхо, но сумел его только ранить. Эху повезло, его подобрали шайтары и подлечили. Случайная удача стала началом крепкой дружбы: сначала шайтар выхаживал зверька, потом зверёк с радостью ему помогал.
Я познакомилась с Зангом почти сразу и первым делом, конечно, спросила, почему выдра. Оказалось — последствия ранения. Обычно эхо умеют менять внешний вид по желанию или необходимости, а этот бедолага навсегда застрял в том образе, в котором его подстрелили. Беда случилась на западе Кулаб-тана, где много пологих долин и водятся вот такие мелкие выдры, так что там облик был уместен.
Кроме того, после ранения Занг потерял способность проникать сквозь твёрдые предметы и доставлять длинные сообщения, одно-два слова — его предел. Попадись он в городе какому-нибудь эльфу…
Занг наконец нырнул в высокие разросшиеся кусты на краю небольшого парка, которого я прежде не видела. Чтобы последовать за ним, мне требовалась какая-нибудь тропинка, не ломиться же через заросли! Так что я остановилась и заозиралась.
Улица здесь загибалась направо вдоль склона горы. Одновременно со слегка заросшей, но ещё вполне отчётливой мощёной дорожкой я заметила на углу уличного торговца и, вздохнув над собственной непоследовательностью, пошла к нему, чтобы взять большой бумажный стакан с кофе, огромной порцией молока и пятью кусками сахара.
Молодой шайтар готовил напиток со скорбным выражением лица: спорить с туристкой он не стал, тем более все эти излишества местные имели в продаже только для инородцев, но творить такое извращение ему явно было больно. А я хранила безмятежное выражение лица гномьего истукана и делала вид, что всё нормально.
Знал бы этот юноша, для кого он этак кощунственно уродует благородный напиток!
К кофе я пристрастилась здесь, в Агифе. Сложно этого не сделать, близко общаясь с шайтарами, которые пьют его постоянно. Я, правда, ограничиваюсь одной чашкой утром, но зато — настоящего. Чёрного и густого, как дёготь, с щепотью пряностей для аромата, который так и называют — по-шайтарски. А вот Шад…
Ну и кто из нас после этого огромный суровый шайтар, я не понимаю?
Получив горячий стакан на пол-литра и расплатившись, я нырнула в тень старых разросшихся деревьев, с лёгкой растерянностью опознав в них что-то плодовое — то ли яблони, то ли груши. Очень неожиданно встретить их в парке в центре Верхнего города.
После окончания торгов всех счастливых покупателей и тех, кто пожелал к ним присоединиться, пригласили в соседний зал, где тоже стояли стулья, а также были накрыты столы с прохладительными напитками и скромными закусками.
Вопрос о предупреждении снялся сам собой: счастливый владелец жертвенного камня рванулся вперёд, буквально расталкивая остальных, чтобы поскорее оформить сделку, ещё и рявкнул на пожилую гномку, замешкавшуюся у него на пути.
— Интересно, как скоро он сообразит, что проблема именно в камне? — задумчиво проговорил оказавшийся рядом со мной Самандар Дардай. — Здравствуй, дара посланница.
— Здравствуй, дар Дардай, — ответила я. — Я думаю, может, предупредить этого несчастного? Или камень попал именно в те руки, в какие должен был?
— Его наверняка предупредят об опасности, передавая бумаги. И он наверняка проигнорирует предупреждение, — рассеянно проговорил шайтар, и я мысленно с ним согласилась. — Интересно, как поведут себя духи?
Это действительно был очень любопытный вопрос. Камень не нёс в себе силы, но он служил мостиком для древних духов погибшего племени, а это серьёзная сила. Для древних троллей попадание жертвенного камня в чужие руки было катастрофой: дружескими те руки не могли быть по определению, чужие камни захватывались только для причинения вреда. Шаман через такую ценность мог извести вражеское племя подчистую, поэтому берегли их куда больше, чем остальные богатства.
Но то опытный шаман троллей, у которых были свои способы защититься от духов и понимание того, как им противостоять. Вряд ли человек обладал подобными знаниями. Я вообще не уверена, что даже современные шаманы — что наши, что шайтарские, — способны «обезвредить» эту вещицу, что уж говорить о человеческих магах!
Любые духи опасны, не просто так они с древних времён использовались для защиты поселений. А если это тролльи духи, да ещё древние, да ещё погибшего племени...
— Интересно, кому вообще пришло в голову продавать жертвенный камень? — задумчиво спросила я.
— Хотел бы я знать. Но мне не удалось выяснить, кто предоставил все эти лоты. Не настолько заметные вещи, чтобы их судьбу можно было отследить… Ярая, удовлетвори моё любопытство, зачем тебе эта ваза? Она какой-то утраченный шедевр?
Я фыркнула от смеха и украдкой огляделась, отыскивая своего хмурого охранника. Тот отошёл к столикам и развлекал себя едой, так что разговаривать можно было свободно.
— Скажу, но только в обмен на ответную любезность: что такого ценного в этой картине? Её на самом деле написал какой-то великий мастер, но был в тот момент пьян, а после устыдился результата и не поставил подпись?
— Увы, нет, — улыбнулся он в ответ. — Я занялся поиском своих корней. Не стану утомлять подробностями, но вероятно эта картина принадлежит кисти одного моего предка. А ваза просто приглянулась, я знаю, куда хочу её поставить.
— А я просто решила освежить сад на крыше, — пожала я плечами. — Раз уж я сюда заглянула, почему бы не купить вазу?
— В самом деле, — улыбнулся он. — Но сегодня все совершают неожиданные покупки, не так ли?
— Да, и все покупают вазы, — засмеялась я. — Особенно меня озадачил дар Альбей. Зачем ему столько всего?
— Его дочь выбрала себе мужа и занялась обустройством собственного дома. Прошу извинить, я всё же пойду решу вопрос с картиной.
— Хорошего дня, — вежливо ответила я и проводила его задумчивым взглядом.
Дардай соврал. Причём соврал нескладно и на бегу, не заботясь о достоверности. Осталось понять, зачем и в какой момент: когда говорил, что не знает устроителя аукциона, или когда рассказывал про загадочного предка, написавшего картину? С вазой-то, положим, он мог сказать правду, сегодня действительно всем понадобились эти предметы интерьера, а она симпатичная, но портрет… Единственная картина, между прочим, на всём аукционе! А в пригласительном не было её изображения, только описание и дата.
Это правда картина предка, которую он искал? Или он затеял какую-то махинацию с работами некоего малоизвестного художника? Или это малоизвестная картина кого-то из именитых? Или под этой картиной что-то есть, подлинно важное? Или вообще не в картине дело, потому что рама у неё тоже старая, и мало ли какие в ней могут быть секреты! Не верю я, что он искал-искал — и вдруг чисто случайно нашёл на аукционе, на который явился буквально от скуки.
И Альбей с этой обстановкой для дома... У него достаточно денег, чтобы обеспечить дочь подлинниками, а если бы она этого не хотела — не было никакой нужды скучать на аукционе, проще позвать мастеров, и они в кратчайшие сроки сделают всё что нужно. Тогда зачем?
Была в этой ситуации ещё одна деталь, которая очень смущала и сбивала с толку. Я понятия не имела, действительно ли всё это так подозрительно или со мной играет злую шутку собственное воображение и я в каждой мелочи вижу грандиозный заговор?
Я ещё немного потёрлась среди гостей, поздоровалась со знакомыми и перекинулась с ними парой слов, послушала, кто о чём говорит. По делу ничего толком не услышала, всех гораздо больше беспокоил недавний взрыв возле Внешнего Свода.
Альбей раздражённо ругал «Байталу», явно согласный с официальной версией. Остальные коллекционеры были осторожнее, но все сходились во мнении, что это преступление и виновные должны понести наказание — странно было бы, если бы кто-то публично высказал иную точку зрения. Меня расспросили о визите министра, и Альбей же разворчался из-за того, что его не отменили. Мол, повстанцы сейчас убьют высокопоставленного орка, а пострадает весь Кулаб-тан.
Потом подошла моя очередь — расчёты производили в порядке возрастания номера лота, — и пришлось сворачивать цирк, чтобы не будить ни в ком подозрений.
Ничего полезного я не узнала, только время потратила. Предсказуемо, но… Чего не сделаешь по просьбе любимого мужчины!
— Вот, Сабир, — обрадовала я охранника, кивнув на собственное приобретение, бережно упакованное и обвязанное бечёвкой. — Тебе нужно доставить эту прекрасную вазу в посольство.
— А почему мне? — растерялся он.
— Ну не я же её потащу, — пожала плечами в ответ.
— Можно просто заказать доставку!
— Я им не доверяю.
Сабир уставился на меня с неодобрением. Кажется, понимал, что я издеваюсь, но не понимал, в чём именно и почему.
— Ладно, пойдём в посольство, — вздохнул он нехотя, примериваясь к вазе.
— Ты пойдёшь, а мне ещё кое-куда надо зайти.
— Ярая!
— Это ценная ваза, — безмятежно ответила я, глядя на него очень честно и очень спокойно.
Сабир тихо ругнулся под нос и проворчал:
— Могла бы просто отослать, ну зачем?!
— Я пыталась, — развела я руками. — Сабир, я очень ценю твою заботу, но мне не нужна охрана. Честно. Она мешает моей работе. А вазу поставьте наверху, Азалия наверняка её оценит и придумает, как использовать. Передай ей от меня разрешение любых экспериментов.
Азалия, жена первого секретаря посольства, очень любила всевозможную растительность и именно она командовала на зелёном островке на крыше нашего общего дома. Спокойная и молчаливая орчанка, даже немного нелюдимая. И дети у них такие же неестественно тихие, книжные. Знала бы их семью похуже, подумала бы о её муже что-то очень плохое, но нет, в данном случае это просто характер. Наследственный.
Сабир, конечно, ещё поворчал, но в конце концов сдался и принялся за организацию доставки вазы. Кажется, тащить эту дуру на себе он не собирался, но я не настаивала: главное, он перестал маячить над душой.
И у меня оставалось ещё два часа до неформальной встречи в доме одной тихой пожилой шайтары, Гульру Иммай. Ну то есть как — тихой? На вид это интеллигентная, очень сдержанная, благовоспитанная женщина, пишет стихи и немного прозу. По официальной версии, я большая поклонница её таланта, даже знаю многие её творения наизусть.
По сути же она — одна из самых влиятельных фигур в местных литературных кругах. Очень патриотично настроенная особа, которая находится в оппозиции нынешней власти и эльфам, автор изрядного количества революционных песен, некоторые из которых ушли в народ. Шад их очень хвалит. А я…
Нет, она на самом деле пишет хорошие стихи, просто я не люблю поэзию, вообще никакую. И шайтарские песни тоже… не очень. Они у них слишком резкие и рубленые, под них маршировать, наверное, хорошо. Или гвоздить врага по голове камнем. Очень ритмично получится.
Но ради дела приходится любить.
Выйдя на улицу, я замерла в растерянности и с неудовольствием поёжилась: за время аукциона погода испортилась, изрядно похолодало и небо затянули облака. Ничего удивительного, конечно, обычная местная погода — то есть капризная и очень внезапная. Но это не утешало.
Два часа. Даже два с половиной, если не возвращаться в посольство, чтобы переодеться. Вполне достаточно для разговора с Шадом и, если повезёт, не замёрзнуть. Если я его, конечно, найду…
— Эй!
Показалось или окликнувший голос принадлежал моему шайтару?
Я в растерянности окинула взглядом почти пустую улицу. Шада сложно не заметить, но его монументальной фигуры нигде не было. Только старый скрюченный шайтар, тянувший за собой тележку, испуганно оглянулся на окрик и прибавил ходу.
В этот момент из здания театра вышла группа незнакомых мне гномов — видимо, туристов. С любопытством поглядывая на меня и шумно переговариваясь, они двинулись по улице влево.
— Эй! — возглас повторился.
Определённо, это был Шад! И голос звучал справа, со стороны совершенно пустой улицы. Кто-то из гномов оглянулся, но только пожал плечами и не стал выяснять, кого и откуда окликали.
А я стояла и растерянно пялилась в пространство, не понимая, как это у огромного шайтара получилось сохранять невидимость? Он, конечно, умеет быть незаметным, но не до такой же степени, чтобы спрятаться на голых камнях!
Или это не он?..
Стоило отвлечься от попыток найти рослого мужчину и внимательнее вглядеться в улицу, всё встало на свои места. В углублении стены сидела, не сводя с меня взгляда чёрных глаз-бусинок и возбуждённо шевеля белыми усами, мелкая выдра — животное, которого просто не могло быть здесь, в горах.
Впрочем, его и не было.
— Эй! — Существо заметило меня, силуэт его на мгновение растаял — ровно настолько, сколько тянулось это короткое восклицание. Моих волос едва ощутимо коснулось слабое движение воздуха, а через мгновение в десятке метров впереди опять сидела выдра.
— Занг, твой хозяин — псих, — тяжело вздохнула я себе под нос, но поспешила за проводником, шустро поскакавшим вдоль улицы. — И я с ним тоже стала…
Нет, ну это надо же было догадаться — притащить Занга в город, да ещё послать за мной! А если бы его заметили?! В старом городе почти сплошь голые камни, его же видно как на ладони! А если кто-то задастся закономерным вопросом, что в горах забыла выдра?! Он же даже сбежать не сумеет!
Я молча ругала про себя Шада и быстро шагала по улице, внимательно следя за дорогой и окружением на случай появления опасности. И гадала, куда именно ведёт меня Занг. Я неплохо знала Верхний город, и проводник сейчас стремился не к выходу из него, а, наоборот, к почти отвесному склону горы, к которому прижимался город. По моим прикидкам, ничего примечательного там не было, и я терялась в догадках.
Занг — эхо. Не то, которое происходит из-за отражения звука, хотя такое он тоже может, а живое существо магической природы. Не разумное, но достаточно сообразительное. Шайтары очень давно научились приручать их и натаскивали для передачи сообщений ещё тогда, когда общая магия ничего подобного не умела. Сильное взрослое эхо способно доставить сообщение за несколько километров, притом — по прямой, оно не привязано к земле, и на склонах гор это отличное подспорье.
Приручить их нетрудно, но не каждому дано. Сложно сказать, почему кому-то эхо доверится без раздумий, а кого-то обойдёт стороной; угадывают хорошего хозяина они далеко не всегда.
Шайтары никогда не стеснялись использовать их в военных целях, потому что от опытного взрослого эха не спасёт магический заслон, оно может просочиться куда угодно. И подслушать. Нетрудно догадаться, что эльфам такое не понравилось. Противостоять этим существам они так и не научились, зато начали активно истреблять. Я не знаю, сколько их осталось в дикой природе, и осталось ли вообще, но разведывательные возможности шайтаров сильно подкосились. Эти зверьки не размножаются в неволе.
Занга Шад спас пару лет назад совершенно случайно. Его отряд отлавливал эльфийских разведчиков, а эльфийский разведчик отвлёкся на ненавистное эхо, но сумел его только ранить. Эху повезло, его подобрали шайтары и подлечили. Случайная удача стала началом крепкой дружбы: сначала шайтар выхаживал зверька, потом зверёк с радостью ему помогал.
Я познакомилась с Зангом почти сразу и первым делом, конечно, спросила, почему выдра. Оказалось — последствия ранения. Обычно эхо умеют менять внешний вид по желанию или необходимости, а этот бедолага навсегда застрял в том образе, в котором его подстрелили. Беда случилась на западе Кулаб-тана, где много пологих долин и водятся вот такие мелкие выдры, так что там облик был уместен.
Кроме того, после ранения Занг потерял способность проникать сквозь твёрдые предметы и доставлять длинные сообщения, одно-два слова — его предел. Попадись он в городе какому-нибудь эльфу…
Занг наконец нырнул в высокие разросшиеся кусты на краю небольшого парка, которого я прежде не видела. Чтобы последовать за ним, мне требовалась какая-нибудь тропинка, не ломиться же через заросли! Так что я остановилась и заозиралась.
Улица здесь загибалась направо вдоль склона горы. Одновременно со слегка заросшей, но ещё вполне отчётливой мощёной дорожкой я заметила на углу уличного торговца и, вздохнув над собственной непоследовательностью, пошла к нему, чтобы взять большой бумажный стакан с кофе, огромной порцией молока и пятью кусками сахара.
Молодой шайтар готовил напиток со скорбным выражением лица: спорить с туристкой он не стал, тем более все эти излишества местные имели в продаже только для инородцев, но творить такое извращение ему явно было больно. А я хранила безмятежное выражение лица гномьего истукана и делала вид, что всё нормально.
Знал бы этот юноша, для кого он этак кощунственно уродует благородный напиток!
К кофе я пристрастилась здесь, в Агифе. Сложно этого не сделать, близко общаясь с шайтарами, которые пьют его постоянно. Я, правда, ограничиваюсь одной чашкой утром, но зато — настоящего. Чёрного и густого, как дёготь, с щепотью пряностей для аромата, который так и называют — по-шайтарски. А вот Шад…
Ну и кто из нас после этого огромный суровый шайтар, я не понимаю?
Получив горячий стакан на пол-литра и расплатившись, я нырнула в тень старых разросшихся деревьев, с лёгкой растерянностью опознав в них что-то плодовое — то ли яблони, то ли груши. Очень неожиданно встретить их в парке в центре Верхнего города.
