От того, чтобы заговорить об этом и попросить прощения за поведение на станции и свои прежние нехорошие мысли, удерживала уверенность: Гаранин в лучшем случае отмахнётся, а то ещё посмеётся над глупостями, которые от безделья лезут мне в голову. Ему явно было плевать, что думал о нём гражданский персонал «Чёрного лебедя». И от этого мне становилось ещё более стыдно.
С этими мыслями я в итоге и забылась рваным поверхностным сном. И сквозь сон — а может, во сне, — почувствовала, как зашевелился полковник. Приподнялся на локте, ладонь другой руки скользнула по моему боку вверх, к плечу. Кончики пальцев едва ощутимо пригладили торчащие короткие прядки над ухом — осторожно, словно ежовые иголки. Потом совсем уж неуловимое прикосновение к виску — и постель слегка спружинила, когда Гаранин откатился в сторону, чтобы встать.
Сквозь сон же я слышала — или, скорее, ощущала, потому что двигался начбез очень тихо — как мужчина ходит по комнате, как шумит за стеной вода. Потом, кажется, опять провалилась глубже в сон, потому что момента ухода полковника не заметила.
Спросонья не сразу поняла, что потревожило меня в следующий раз. Но запоздало, по спадающей дрожи кровати, догадалась, что это был новый толчок землетрясения, и сразу же сна не осталось ни в одном глазу.
Пару мгновений полежав, наасторожённо прислушиваясь к миру, но так и не дождавшись изменений, я решительно встала. Нужно подготовиться к уходу, а значит — запасти еду, собрать немногочисленные вещи, поудобнее упаковать гаранинскую броню. Сделаю-ка я это сразу. Вдруг ход, который пошёл проверять Захар, окажется совсем коротким? Вряд ли, конечно, но ничто не мешает на это надеяться и собраться заранее.
Я как раз успела умыться и надеть поверх местного платья свой частично отмытый халат, когда явился Тавий. Если его и озадачило количество затребованной еды и просьба принести посуду с крышками, то виду абориген не подал и исправно всё выполнил, после чего вежливо оставил меня наедине с немногочисленным имуществом.
Время тянулось издевательски медленно. Оно здесь вообще не баловало меня стремительностью, но сегодня это особенно ощущалось.
Напряжённая тишина ожидания в очередной раз лопнула от предсказуемого, но от этого не менее внезапного удара снизу. Со смешанным чувством ужаса и противоестественного облегчения — случилось то, чего я уже пару дней подспудно ждала и боялась, — я поняла, что это землетрясение отличается от предыдущих.
Гора гудела, дрожала всем существом, и дрожь эта только нарастала. Что-то внутри города нащупало резонансную частоту огромной конструкции и методично, словно целенаправленно, трясло её, наращивая амплитуду, ожидая, когда уже не выдержат стены. Низкий, монотонный гул наполнял комнату, вяз в зубах и набивался в уши.
Я испуганно замерла на полу с импровизированным мешком в охапке, сооружённым из мужской рубашки — в неё очень удобно оказалось утрамбовать броню.
Не знаю, сколько бы просидела так в тупом ожидании финала, но дверь распахнулась, и в комнату вбежал Нурий.
— Василиса, пойдём быстрее!
Он подал руку. Когда я не отреагировала — сам перехватил мою ладонь и потянул. Следом примчался и Тавий, но неуверенно замер на пороге.
— Куда? А вещи?! — Я крепче вцепилась в свой мешок свободной рукой.
— Они не нужны, нет времени...
— Да вот же они! — возмутилась я, вырываясь из хватки блондина. Тот не стал удерживать, уставился на меня растерянно.
Не знаю, сколько бы мы препирались, но Тавий молча подхватил мешок, чем сразу реабилитировался в моих глазах.
— Что происходит?
— Гора сердится, — пояснил Нурий. — Сердце города. Надо уходить.
Аборигены выволокли меня в коридор, поспешили дальше. Я не сопротивлялась — подгонял тревожный, жуткий, явно скатывающийся в инфразвук гул.
— Но как же Захар, мой спутник?
— Зачем он тебе? — неприязненно спросил Нурий. — Бесполезный. Ашук.
— На себя посмотри! — всерьёз обиделась я за Гаранина. — Где он?!
— Не знаю. Василиса, некогда! Нужно уходить, здесь нельзя оставаться! Потомство спасают, и если твой... Захар опять пошёл туда, его тоже кто-нибудь подберёт.
Говоря это, белобрысый уже закидывал меня на спину транспортного арения, на другого грузился Тавий с мешком.
Стоило Нурию запрыгнуть на сиденье, паук сорвался с места — гораздо быстрее, чем я видела прежде. Поворот, подъём, поворот — и мы нырнули в наполнивший коридор вонючий, удушливый дым, от которого слезились глаза. Я поспешила зажмуриться и прикрыть лицо подолом платья. Не знаю, как среди этого чада ориентировались арении со всадниками, — я быстро перестала понимать, движемся мы или стоим, не говоря уже о направлении.
Обычная ткань плохо защищала от дыма, и я бы наверняка наглоталась его до серьёзных последствий, но пауки быстро нырнули в другой проход. Здесь тоже оказалось сложно дышать, но уже от белого, густого, горячего пара. Под лапами пауков внизу хлюпало. Туман зловеще и странно светился, преломляя и рассеивая желтоватые лучи.
Волосы мгновенно намокли и облепили лицо. Я сжалась на своём месте, крепче вцепилась в сиденье — на всякий случай, это помогало хоть немного побороть чувство потерянности в пространстве.
Но куда сильнее собственного будущего — спасали меня, похоже, со знанием дела и наверняка должны были спасти — волновала судьба начбеза.
Почему и где он задержался? Просто не успел вовремя или что-то случилось? Куда вёл найденный им тоннель? Прочь от города — или наоборот, в середину? Ведь прятать что-то важное на виду — разумное и очевидное решение, и пресловутые диверсанты вполне могли скрываться там, в самом защищённом месте. Вдруг он в закрытой зоне, и сейчас, во время эвакуации, его обнаружат? Или уже обнаружили? Или наоборот, не обнаружили и потому не вытащили? Или он вообще пострадал во время землетрясения?
Да, Гаранин опытный, он не растеряется в любой ситуации, у него больше шансов выжить, чем у любого из моих знакомых, но... Как же страшно. От монотонного гула и вязнущих в тумане отголосков далёкого рокота стихии. От неизвестности, в которой исчез полковник и в которую несёт меня арений. От ширящейся с каждой секундой дымной пропасти, которая отделяла меня от единственного человека на этой планете. От собственной неспособности помочь.
Страшно остаться один на один с этим безумным миром, но ещё страшнее думать, что я буду жить, а Гаранин — глупо погибнет. Ведь даже лучшие профессионалы иногда ошибаются. Ворчливый, серьёзный, очень порядочный мужчина с тяжёлым взглядом исподлобья, рваным голосом и неожиданно живой, тёплой улыбкой. Который за эти дни успел стать мне удивительно близким — другом ли, нет ли, но кем-то неожиданно родным.
Я неуживчива, упряма, тяжело схожусь с людьми и не терплю посторонних на своей территории. Я никогда не звала ни случайных, ни постоянных любовников к себе и даже просто гостей могла выдерживать очень недолго. А вот рядом с Гараниным было спокойно и уютно.
Конечно, всё дело в обстоятельствах, которые свели нас вместе. Вне этих враждебных условий мы не могли не то что сблизиться, даже найти общий язык — и то не получалось.
Но сейчас у меня не было никакого желания анализировать психологический подтекст своих реакций. Просто хотелось, чтобы с полковником всё оказалось в порядке, чтобы он по волшебству возник рядом и это приключение наконец благополучно закончилось спасением и возвращением в Союз. Наивно всерьёз рассчитывать на такое невероятное везение, да, но... если нам так повезло сразу — выжили при перемещении — может, это часть какой-то одной большой удачи, логичным завершением которой станет возвращение домой?
Когда Нурий говорил про гору, которая сердится, я не задумалась, что именно он подразумевал. Только мелькнула мысль о каком-то местном аналоге энергостанции, столь же необъяснимой, как галиги. Но когда арений наконец вынес нас на открытый воздух, и я оглянулась...
Плоской верхушки города-горы не было видно за плотным чёрным дымом, густо коптящим небеса. Сквозь эту пелену то и дело мелькали жёлто-красные длинные искры. Воздух был сухим и колючим от висящей в нём сажи.
Грохнул близкий взрыв. Отзвуки его волнами покатились по земле во все стороны, а вершина горы плюнула в небо ослепительным огненным фонтаном.
Вулкан. Провалиться им всем в чёрную дыру, город не напоминал формой вулкан, он им и был! Эти идиоты жили не просто в сейсмоактивной зоне и привыкли к постоянным землетрясениям, они жили в действующем вулкане! И не беспокоились об этом совсем!
Как они вообще умудрились эволюционировать с таким отношением к жизни, как до сих пор не вымерли?!
Негодование и удивление неожиданно помогли: я сумела сбросить оцепенение и взять под контроль страхи. Совсем переживать, конечно, не перестала, столб дыма и пепла за спиной этому не способствовал. Но Гаранин — умный мужик, наверняка он нашёл выход и спасся.
И меня найдёт, главное только, как он просил, никуда не вляпаться.
Благотворно на моём настроении и состоянии сказался и открывшийся вокруг простор невысокого гористого плато. Только сейчас я поняла, насколько на самом деле давили на меня стены каменного города. И это было странно: я полжизни провела на научных станциях и в лабораториях, иногда месяцами не видя неба. Наверное, проблема не в самом городе, а в его жителях и скуке. На станция-то у меня была работа!
Аборигены коллективно и массово спасались бегством, из города хлынуло настоящее полчище разнокалиберных арениев. К моему приятному удивлению, они догадались бежать не совсем налегке: многие пауки несли на спинах большие серые тюки, наверное, с запасами.
Вскоре и вовсе стало ясно, что я поспешила ругать аборигенов. Происходило не паническое бегство, а организованное отступление на заранее подготовленные позиции. Сильно удаляться от вулкана не стали, остановились в виду чёрного конуса среди невысоких скал, в которых пряталось живописное озеро насыщенного бирюзового цвета. Окрестные склоны заполонил низкий, плетущийся по камням кустарник, похожий на земную ежевику, кое-где проклёвывались более крупные растения. Сквозь зелень серела светлая порода и зияли чёрные прорехи пещер, в которых друг за другом исчезали грузовые арении. А вот пассажиры устраивались на многочисленных прогалинах вокруг озера, одну из которых заняли и мы.
Сейчас, на открытом пространстве, особенно бросались в глаза три обстоятельства. Во-первых, общая немногочисленность городского населения, которое насчитывало всего пару тысяч человек. Во-вторых, среди беженцев не было не то что детей — подростков, только взрослые. Ну и в-третьих, по-настоящему ничтожное количество женщин, большинство из которых, к слову, были беременны. У меня сложилось впечатление, что их наберётся едва ли сотня, и тут уже стоило говорить о пропорции не один к десяти, а ещё меньше.
Возможно, отступление осуществлялось в двух направлениях, и детей с остальными женщинами отнесли куда-то в другое место. Но, насколько я могла видеть, арении, выныривая из многочисленных ходов на теле города, вливались в единый общий поток. Ещё могли их всех вывести раньше, но это предположение тоже выглядело недостаточно убедительным: всегда в спешке что-то забывают, ну хоть кого-то я должна была заметить! Не в тюках же они тащили младшее поколение, правда! Или в тюках?..
Спрыгнув на землю, Нурий привычным порядком снял со спины арения меня. Рядом уже стоял Тавий с мешком наперевес.
— Я займусь ночлегом для тебя, — сообщил последний. Оставил свою ношу в стороне и отправился к камням на краю полянки, что меня вполне устраивало. А вот Нурий удрать не успел.
— И часто у вас такое бывает? — я кивнула на вулкан.
— Иногда, — неуверенно ответил блондин. — Обычно это ненадолго, не волнуйся. Через пару дней проверят, как город пережил гнев земли, расчистят завалы, и можно будет вернуться.
— То есть город от извержений не страдает? — не поверила ему.
— Большая часть остаётся цела, — подтвердил Нурий. — Огненные реки текут известными путями, которые мы чистим.
Хорошо, беру свои слова обратно. Всё-таки они не настолько пропащие, как я успела подумать. Это утешает.
— А детей вы оставили там, в городе? — затронула я ещё одну любопытную тему.
— Нет, что ты! Они в безопасности! — горячо уверил блондин.
— В тех пещерах? — кивнула я в сторону провалов, где по-прежнему один за другим исчезали гружёные арении. Нурий предположение подтвердил. — И как они туда попали? — вкрадчиво задала я самый главный вопрос.
— На арениях, конечно. Детей спасают в первую очередь, — пояснил мужчина и поспешил заговорить о другом: — Ты чего-нибудь хочешь? Есть, пить?
— Пока нет, — вздохнула я, нехотя переключаясь на новую тему.
Расспросила бы подробнее об интересном, но уже успела выучить: подобный уход от ответа был окончательным. Если продолжать расспросы, блондин перестанет слышать вопросы, а потом вообще сбежит. Пришлось сдержать любопытство, отпускать Нурия пока не хотелось.
— А почему ты занимаешься моим обустройством? Вроде же меня доверили Тавию, разве нет? А как же отсутствие у меня реакции на твой запах?
— Если хочешь, я уйду! — искренне встревожился Нурий.
— Я не хочу, чтобы ты уходил, я пытаюсь разобраться.
Говорила, кстати, вполне честно: к блондинчику, при всех его недостатках, я уже привыкла, да и на фоне прочих он выделялся в лучшую сторону. Не слишком навязчивый, но явно более инициативный. Я бы даже сказала, что он умнее своих сородичей — в пределах, ограниченных возможностями их странного вида.
— Тавий неопытный, и он... — Нурий замялся. — Он почти ашук. Ты выбрала его, я не могу спорить. Но я не понимаю, почему ты выбрала именно его.
— Что значит «ашук»? — уточнила я. — Ты уже говорил это слово.
— Это... ну... как твой Захар.
— Не поняла.
— Тот, кто не способен дать здоровое потомство, не подходит для слияния, — смущённо пояснил Нурий. — Тавий... Слабый. Умом и телом. Не совсем ашук, но близко. Не понимаю, почему тебе интересно общество именно таких, но это твой выбор. Я только решил помочь, если вдруг Тавий что-то сделает не так.
— Спасибо за заботу, — растерянно кашлянула я.
Надо же. Интересно, это он после прошлого раза выводы сделал? Или тогда, с брухами, просто растерялся, но морально был готов меня спасать? Всё-таки он неплохой парень. Было бы слияние пределом моих устремлений и мечтой всей жизни, точно выбрала бы именно его.
— А Марий, он — тоже ашук? Он не пытался добиться моего внимания, хотя и заходил, и разговаривал, и возможность такую имел.
— Нет, но скоро будет.
— Как это?
— Он уже слишком стар, скоро станет непригоден для слияния, поэтому и не пытается, — пояснил Нурий. — Никто не захочет с таким связываться. Это плохо, он очень умный и сильный, но такова жизнь. Но он уже привык. Прости, я помогу Тавию. — Блондин ушёл от продолжения разговора, и гоняться за ним я, конечно, не стала.
Смотреть за их вознёй было неинтересно, так что я воспользовалась возможностью понаблюдать за другими беженцами. Главным образом, за семейными парами.
Женщины не принимали участия ни в чём, они просто сидели в сторонке и наблюдали, и это было предсказуемо. Несколько озадачило то, что рядом с ними сидели и их мужчины, которые тоже бездельничали, а обустройством занимались какие-то посторонние типы. Или не посторонние, а просто выросшие сыновья?
С этими мыслями я в итоге и забылась рваным поверхностным сном. И сквозь сон — а может, во сне, — почувствовала, как зашевелился полковник. Приподнялся на локте, ладонь другой руки скользнула по моему боку вверх, к плечу. Кончики пальцев едва ощутимо пригладили торчащие короткие прядки над ухом — осторожно, словно ежовые иголки. Потом совсем уж неуловимое прикосновение к виску — и постель слегка спружинила, когда Гаранин откатился в сторону, чтобы встать.
Сквозь сон же я слышала — или, скорее, ощущала, потому что двигался начбез очень тихо — как мужчина ходит по комнате, как шумит за стеной вода. Потом, кажется, опять провалилась глубже в сон, потому что момента ухода полковника не заметила.
Спросонья не сразу поняла, что потревожило меня в следующий раз. Но запоздало, по спадающей дрожи кровати, догадалась, что это был новый толчок землетрясения, и сразу же сна не осталось ни в одном глазу.
Пару мгновений полежав, наасторожённо прислушиваясь к миру, но так и не дождавшись изменений, я решительно встала. Нужно подготовиться к уходу, а значит — запасти еду, собрать немногочисленные вещи, поудобнее упаковать гаранинскую броню. Сделаю-ка я это сразу. Вдруг ход, который пошёл проверять Захар, окажется совсем коротким? Вряд ли, конечно, но ничто не мешает на это надеяться и собраться заранее.
Я как раз успела умыться и надеть поверх местного платья свой частично отмытый халат, когда явился Тавий. Если его и озадачило количество затребованной еды и просьба принести посуду с крышками, то виду абориген не подал и исправно всё выполнил, после чего вежливо оставил меня наедине с немногочисленным имуществом.
Время тянулось издевательски медленно. Оно здесь вообще не баловало меня стремительностью, но сегодня это особенно ощущалось.
Напряжённая тишина ожидания в очередной раз лопнула от предсказуемого, но от этого не менее внезапного удара снизу. Со смешанным чувством ужаса и противоестественного облегчения — случилось то, чего я уже пару дней подспудно ждала и боялась, — я поняла, что это землетрясение отличается от предыдущих.
Гора гудела, дрожала всем существом, и дрожь эта только нарастала. Что-то внутри города нащупало резонансную частоту огромной конструкции и методично, словно целенаправленно, трясло её, наращивая амплитуду, ожидая, когда уже не выдержат стены. Низкий, монотонный гул наполнял комнату, вяз в зубах и набивался в уши.
Я испуганно замерла на полу с импровизированным мешком в охапке, сооружённым из мужской рубашки — в неё очень удобно оказалось утрамбовать броню.
Не знаю, сколько бы просидела так в тупом ожидании финала, но дверь распахнулась, и в комнату вбежал Нурий.
— Василиса, пойдём быстрее!
Он подал руку. Когда я не отреагировала — сам перехватил мою ладонь и потянул. Следом примчался и Тавий, но неуверенно замер на пороге.
— Куда? А вещи?! — Я крепче вцепилась в свой мешок свободной рукой.
— Они не нужны, нет времени...
— Да вот же они! — возмутилась я, вырываясь из хватки блондина. Тот не стал удерживать, уставился на меня растерянно.
Не знаю, сколько бы мы препирались, но Тавий молча подхватил мешок, чем сразу реабилитировался в моих глазах.
— Что происходит?
— Гора сердится, — пояснил Нурий. — Сердце города. Надо уходить.
Аборигены выволокли меня в коридор, поспешили дальше. Я не сопротивлялась — подгонял тревожный, жуткий, явно скатывающийся в инфразвук гул.
— Но как же Захар, мой спутник?
— Зачем он тебе? — неприязненно спросил Нурий. — Бесполезный. Ашук.
— На себя посмотри! — всерьёз обиделась я за Гаранина. — Где он?!
— Не знаю. Василиса, некогда! Нужно уходить, здесь нельзя оставаться! Потомство спасают, и если твой... Захар опять пошёл туда, его тоже кто-нибудь подберёт.
Говоря это, белобрысый уже закидывал меня на спину транспортного арения, на другого грузился Тавий с мешком.
Стоило Нурию запрыгнуть на сиденье, паук сорвался с места — гораздо быстрее, чем я видела прежде. Поворот, подъём, поворот — и мы нырнули в наполнивший коридор вонючий, удушливый дым, от которого слезились глаза. Я поспешила зажмуриться и прикрыть лицо подолом платья. Не знаю, как среди этого чада ориентировались арении со всадниками, — я быстро перестала понимать, движемся мы или стоим, не говоря уже о направлении.
Обычная ткань плохо защищала от дыма, и я бы наверняка наглоталась его до серьёзных последствий, но пауки быстро нырнули в другой проход. Здесь тоже оказалось сложно дышать, но уже от белого, густого, горячего пара. Под лапами пауков внизу хлюпало. Туман зловеще и странно светился, преломляя и рассеивая желтоватые лучи.
Волосы мгновенно намокли и облепили лицо. Я сжалась на своём месте, крепче вцепилась в сиденье — на всякий случай, это помогало хоть немного побороть чувство потерянности в пространстве.
Но куда сильнее собственного будущего — спасали меня, похоже, со знанием дела и наверняка должны были спасти — волновала судьба начбеза.
Почему и где он задержался? Просто не успел вовремя или что-то случилось? Куда вёл найденный им тоннель? Прочь от города — или наоборот, в середину? Ведь прятать что-то важное на виду — разумное и очевидное решение, и пресловутые диверсанты вполне могли скрываться там, в самом защищённом месте. Вдруг он в закрытой зоне, и сейчас, во время эвакуации, его обнаружат? Или уже обнаружили? Или наоборот, не обнаружили и потому не вытащили? Или он вообще пострадал во время землетрясения?
Да, Гаранин опытный, он не растеряется в любой ситуации, у него больше шансов выжить, чем у любого из моих знакомых, но... Как же страшно. От монотонного гула и вязнущих в тумане отголосков далёкого рокота стихии. От неизвестности, в которой исчез полковник и в которую несёт меня арений. От ширящейся с каждой секундой дымной пропасти, которая отделяла меня от единственного человека на этой планете. От собственной неспособности помочь.
Страшно остаться один на один с этим безумным миром, но ещё страшнее думать, что я буду жить, а Гаранин — глупо погибнет. Ведь даже лучшие профессионалы иногда ошибаются. Ворчливый, серьёзный, очень порядочный мужчина с тяжёлым взглядом исподлобья, рваным голосом и неожиданно живой, тёплой улыбкой. Который за эти дни успел стать мне удивительно близким — другом ли, нет ли, но кем-то неожиданно родным.
Я неуживчива, упряма, тяжело схожусь с людьми и не терплю посторонних на своей территории. Я никогда не звала ни случайных, ни постоянных любовников к себе и даже просто гостей могла выдерживать очень недолго. А вот рядом с Гараниным было спокойно и уютно.
Конечно, всё дело в обстоятельствах, которые свели нас вместе. Вне этих враждебных условий мы не могли не то что сблизиться, даже найти общий язык — и то не получалось.
Но сейчас у меня не было никакого желания анализировать психологический подтекст своих реакций. Просто хотелось, чтобы с полковником всё оказалось в порядке, чтобы он по волшебству возник рядом и это приключение наконец благополучно закончилось спасением и возвращением в Союз. Наивно всерьёз рассчитывать на такое невероятное везение, да, но... если нам так повезло сразу — выжили при перемещении — может, это часть какой-то одной большой удачи, логичным завершением которой станет возвращение домой?
ГЛАВА 8. Лекарство от скуки
Когда Нурий говорил про гору, которая сердится, я не задумалась, что именно он подразумевал. Только мелькнула мысль о каком-то местном аналоге энергостанции, столь же необъяснимой, как галиги. Но когда арений наконец вынес нас на открытый воздух, и я оглянулась...
Плоской верхушки города-горы не было видно за плотным чёрным дымом, густо коптящим небеса. Сквозь эту пелену то и дело мелькали жёлто-красные длинные искры. Воздух был сухим и колючим от висящей в нём сажи.
Грохнул близкий взрыв. Отзвуки его волнами покатились по земле во все стороны, а вершина горы плюнула в небо ослепительным огненным фонтаном.
Вулкан. Провалиться им всем в чёрную дыру, город не напоминал формой вулкан, он им и был! Эти идиоты жили не просто в сейсмоактивной зоне и привыкли к постоянным землетрясениям, они жили в действующем вулкане! И не беспокоились об этом совсем!
Как они вообще умудрились эволюционировать с таким отношением к жизни, как до сих пор не вымерли?!
Негодование и удивление неожиданно помогли: я сумела сбросить оцепенение и взять под контроль страхи. Совсем переживать, конечно, не перестала, столб дыма и пепла за спиной этому не способствовал. Но Гаранин — умный мужик, наверняка он нашёл выход и спасся.
И меня найдёт, главное только, как он просил, никуда не вляпаться.
Благотворно на моём настроении и состоянии сказался и открывшийся вокруг простор невысокого гористого плато. Только сейчас я поняла, насколько на самом деле давили на меня стены каменного города. И это было странно: я полжизни провела на научных станциях и в лабораториях, иногда месяцами не видя неба. Наверное, проблема не в самом городе, а в его жителях и скуке. На станция-то у меня была работа!
Аборигены коллективно и массово спасались бегством, из города хлынуло настоящее полчище разнокалиберных арениев. К моему приятному удивлению, они догадались бежать не совсем налегке: многие пауки несли на спинах большие серые тюки, наверное, с запасами.
Вскоре и вовсе стало ясно, что я поспешила ругать аборигенов. Происходило не паническое бегство, а организованное отступление на заранее подготовленные позиции. Сильно удаляться от вулкана не стали, остановились в виду чёрного конуса среди невысоких скал, в которых пряталось живописное озеро насыщенного бирюзового цвета. Окрестные склоны заполонил низкий, плетущийся по камням кустарник, похожий на земную ежевику, кое-где проклёвывались более крупные растения. Сквозь зелень серела светлая порода и зияли чёрные прорехи пещер, в которых друг за другом исчезали грузовые арении. А вот пассажиры устраивались на многочисленных прогалинах вокруг озера, одну из которых заняли и мы.
Сейчас, на открытом пространстве, особенно бросались в глаза три обстоятельства. Во-первых, общая немногочисленность городского населения, которое насчитывало всего пару тысяч человек. Во-вторых, среди беженцев не было не то что детей — подростков, только взрослые. Ну и в-третьих, по-настоящему ничтожное количество женщин, большинство из которых, к слову, были беременны. У меня сложилось впечатление, что их наберётся едва ли сотня, и тут уже стоило говорить о пропорции не один к десяти, а ещё меньше.
Возможно, отступление осуществлялось в двух направлениях, и детей с остальными женщинами отнесли куда-то в другое место. Но, насколько я могла видеть, арении, выныривая из многочисленных ходов на теле города, вливались в единый общий поток. Ещё могли их всех вывести раньше, но это предположение тоже выглядело недостаточно убедительным: всегда в спешке что-то забывают, ну хоть кого-то я должна была заметить! Не в тюках же они тащили младшее поколение, правда! Или в тюках?..
Спрыгнув на землю, Нурий привычным порядком снял со спины арения меня. Рядом уже стоял Тавий с мешком наперевес.
— Я займусь ночлегом для тебя, — сообщил последний. Оставил свою ношу в стороне и отправился к камням на краю полянки, что меня вполне устраивало. А вот Нурий удрать не успел.
— И часто у вас такое бывает? — я кивнула на вулкан.
— Иногда, — неуверенно ответил блондин. — Обычно это ненадолго, не волнуйся. Через пару дней проверят, как город пережил гнев земли, расчистят завалы, и можно будет вернуться.
— То есть город от извержений не страдает? — не поверила ему.
— Большая часть остаётся цела, — подтвердил Нурий. — Огненные реки текут известными путями, которые мы чистим.
Хорошо, беру свои слова обратно. Всё-таки они не настолько пропащие, как я успела подумать. Это утешает.
— А детей вы оставили там, в городе? — затронула я ещё одну любопытную тему.
— Нет, что ты! Они в безопасности! — горячо уверил блондин.
— В тех пещерах? — кивнула я в сторону провалов, где по-прежнему один за другим исчезали гружёные арении. Нурий предположение подтвердил. — И как они туда попали? — вкрадчиво задала я самый главный вопрос.
— На арениях, конечно. Детей спасают в первую очередь, — пояснил мужчина и поспешил заговорить о другом: — Ты чего-нибудь хочешь? Есть, пить?
— Пока нет, — вздохнула я, нехотя переключаясь на новую тему.
Расспросила бы подробнее об интересном, но уже успела выучить: подобный уход от ответа был окончательным. Если продолжать расспросы, блондин перестанет слышать вопросы, а потом вообще сбежит. Пришлось сдержать любопытство, отпускать Нурия пока не хотелось.
— А почему ты занимаешься моим обустройством? Вроде же меня доверили Тавию, разве нет? А как же отсутствие у меня реакции на твой запах?
— Если хочешь, я уйду! — искренне встревожился Нурий.
— Я не хочу, чтобы ты уходил, я пытаюсь разобраться.
Говорила, кстати, вполне честно: к блондинчику, при всех его недостатках, я уже привыкла, да и на фоне прочих он выделялся в лучшую сторону. Не слишком навязчивый, но явно более инициативный. Я бы даже сказала, что он умнее своих сородичей — в пределах, ограниченных возможностями их странного вида.
— Тавий неопытный, и он... — Нурий замялся. — Он почти ашук. Ты выбрала его, я не могу спорить. Но я не понимаю, почему ты выбрала именно его.
— Что значит «ашук»? — уточнила я. — Ты уже говорил это слово.
— Это... ну... как твой Захар.
— Не поняла.
— Тот, кто не способен дать здоровое потомство, не подходит для слияния, — смущённо пояснил Нурий. — Тавий... Слабый. Умом и телом. Не совсем ашук, но близко. Не понимаю, почему тебе интересно общество именно таких, но это твой выбор. Я только решил помочь, если вдруг Тавий что-то сделает не так.
— Спасибо за заботу, — растерянно кашлянула я.
Надо же. Интересно, это он после прошлого раза выводы сделал? Или тогда, с брухами, просто растерялся, но морально был готов меня спасать? Всё-таки он неплохой парень. Было бы слияние пределом моих устремлений и мечтой всей жизни, точно выбрала бы именно его.
— А Марий, он — тоже ашук? Он не пытался добиться моего внимания, хотя и заходил, и разговаривал, и возможность такую имел.
— Нет, но скоро будет.
— Как это?
— Он уже слишком стар, скоро станет непригоден для слияния, поэтому и не пытается, — пояснил Нурий. — Никто не захочет с таким связываться. Это плохо, он очень умный и сильный, но такова жизнь. Но он уже привык. Прости, я помогу Тавию. — Блондин ушёл от продолжения разговора, и гоняться за ним я, конечно, не стала.
Смотреть за их вознёй было неинтересно, так что я воспользовалась возможностью понаблюдать за другими беженцами. Главным образом, за семейными парами.
Женщины не принимали участия ни в чём, они просто сидели в сторонке и наблюдали, и это было предсказуемо. Несколько озадачило то, что рядом с ними сидели и их мужчины, которые тоже бездельничали, а обустройством занимались какие-то посторонние типы. Или не посторонние, а просто выросшие сыновья?
