Надо же, и правда — спасать пришёл. Сам.
— Я как раз и пытаюсь этого избежать, не надо повышать на меня децибелы. И руку уберите.
Пальцы Гаранин разжал, кажется, только от неожиданности. Я успела схватиться за пульт, а то грохнулась бы обратно на пол. Оглядевшись и не обнаружив поблизости бронированных террористов, выдвинула себе из пола кресло. И отложила нейрик.
— Избежать чего? — всё же спросил вояка.
— Чёрной дыры в заднице, — пояснила ему. — Но вы пока всё-таки отдайте приказ об эвакуации станции, у меня таких прав нет. А то общая сигнализация, кажется, выведена из строя теми бравыми молодчиками.
Отдать должное чёрному полковнику, слушать он умел, и соображать — тоже. Неслучайно дожил до своих лет, хоть в этом нам всем повезло. Пока я пыталась договориться с установкой, Гаранин залаял в рацию. Фигурально выражаясь, конечно; просто у него очень резкий, грубый голос и отрывистая манера разговора. Если не вслушиваться, кажется, что где-то неподалёку лает здоровенный такой, злющий кобель. Интересно, это природные таланты или результат долгих тренировок по выработке командного голоса?
А ещё полковник не лез под руку. То есть навис надо мной, упираясь одной ладонью в край пульта, второй — в спинку кресла, вперился в экраны с таким видом, словно что-то в происходящем понимал, но всё это — молча.
— Эвакуация окончена, — через несколько минут прозвучал над головой голос Гаранина.
— Шли бы вы тоже к шлюпкам, — через плечо предложила я.
— После вас, — возразил полковник. Я искоса глянула на мужчину. Он выглядел поразительно спокойным и собранным, даже чему-то улыбался уголками губ.
— В таком случае предлагаю поучаствовать в эксперименте, — решила я, запуская эмуляцию другого рабочего места. Как всё же удачно, что мне подвернулся именно контрольный пульт!
— Какого рода?
— Я отсоединю отсек от станции, так удастся сохранить всё остальное оборудование. И запущу прототип. Может быть, он заработает и мы тоже выживем.
— Запускайте, — легко согласился полковник. — Прототип чего?
— Генератора.
Гаранин всё понял правильно и умолк, я даже разрешила себе немного отвлечься и вырастить для него кресло: пол почти везде на станции покрыт толстым слоем полиморфного материала, который позволяет такие вот развлечения. Сложный прибор так не создашь, а мебель — запросто. На «Чёрном лебеде» другой вообще нет, все столы, кровати и стулья — из него.
Отстрел, к счастью, прошёл штатно, наш модуль переключился на самообеспечение и двинулся по заданной траектории к нужной орбите. Кажется, его немного клонило в сторону, но тут я положилась на автоматику и маневровые двигатели.
Вокруг платформы гравитационной ловушки началось шевеление: приборы расползались в стороны, уступая место поднимающемуся из пола открытому тору, ощетиненному разнокалиберными наростами и петлями кабелей.
— Что это? — не выдержал полковник.
— Прототип, — прозвучало почти нежно.
Сомнения Гаранина можно понять: не участвуй я в создании этого агрегата, тоже не рискнула бы доверить ему жизнь. Да я бы и сейчас не доверила, но выбора не было.
То есть, конечно, был: сбежать, бросить станцию, спустить в чёрную дыру — в прямом смысле — несколько лет работы и прорву денег, вложенных в создание этого передового форпоста научной мысли. Деньги не мои, наработки можно восстановить, а я — не герой с горящим взглядом. Но... загубить «Чёрного лебедя» не поднималась рука.
Да и страх куда-то пропал. Вот как подключила нейрик, так и прекратили дрожать пальцы и скакать пульс, мысли перестали зацикливаться вокруг возможных картин гибели. Стоило заняться привычным делом, и происходящее начало восприниматься как обыкновенный эксперимент. Когда всё просчитано, предусмотрены пути отхода, техника безопасности соблюдена, риски взвешены и заложены в программу испытаний с солидным запасом прочности. Никак не получалось осознать, что мои нынешние действия — буквально самоубийство. Положиться на непроверенную теорию, довериться аппарату, который ещё ни разу не запускали в рабочем режиме...
Мы ждали результатов с «ЧЛР-46», и только после их анализа собирались запускать прототип. Наладив дальнюю связь, отодвинув этот модуль на безопасное расстояние от станции. Но чуть-чуть не успели.
Генератор басовито загудел. Я откинулась на спинку кресла: больше от меня, кажется, ничего не зависело.
— И что генерит этот генератор? — воспользовался паузой Гаранин.
— Вы слышали о белых дырах?
— Это которые как чёрные, но наоборот? Но это вроде воображаемая штука, нет? — удивил меня полковник шириной собственного кругозора.
— Теоретически их существование возможно. И даже в какой-то мере неизбежно. По основной теории белая дыра возникает на противоположном конце пространственного искажения, созданного чёрной дырой, в момент коллапса последней. Ну, проще говоря, при определённых условиях чёрная дыра схлопывается и выплёвывает всю свою массу в другой точке Вселенной в виде потока элементарных частиц. Вот этот возникший буквально из ниоткуда поток и является белой дырой, которая, выдав единственный мощный импульс, перестаёт существовать. Такой себе маленький Большой взрыв. На похожем принципе, кстати, основаны двигатели дальнего сообщения, хотя далеко не все теоретики с этим согласны.
— То есть как? Двигатели двести лет работают, а вы до сих пор не знаете как?
— Для того чтобы использовать результаты какого-то эффекта, совсем не обязательно знать точный механизм, — пожала я плечами. — Человечество всегда так делает, во всех науках полно эмпирических зависимостей и коэффициентов.
— И куда нас выкинет эта штука?
— Теоретически — никуда, — осторожно ответила я. — Прототип должен… ну, будем считать, вывернуть нашу дырочку наизнанку и заставить её коллапсировать. То есть она лопнет где-то там, а здесь мы получим белую дыру и зарегистрируем выброс материи. Теоретически.
— Значит, даже при штатном срабатывании и подтверждении всех прогнозов эта штука жахнет?
— Почему? — растерялась я.
— Потому что выброс вещества — это взрыв.
— Ловушка должна выдержать, — заверила я. — Ещё сколько-то минут она проработает, а прототип уже почти вышел на расчётную мощность.
— Может, нам лечь?
— Вы, конечно, ничего, но сейчас точно не время и не место, — возразила я, искоса окинув мужчину оценивающим взглядом.
— Тьфу! — ответил Гаранин, но продолжить не успел.
Прототип натужно завыл, откуда-то посыпались искры. Мигнул и потускнел свет, ослабла гравитация — система жизнеобеспечения перешла на резервный контур. Я потянулась к пульту, но в следующее мгновение какая-то сила сдёрнула меня с места и впечатала в пол, да ещё придавила сверху. Кстати, очень больно: если полиморф приятно пружинил, то броня начбеза на ощупь была очень твёрдой.
— Да что вы себе…
Но высказать своё возмущение до конца я не успела: по глазам ударило вспышкой, уши заложило от грохота, а потом навалилась темнота.
Пробуждение оказалось под стать всем предыдущим событиям. Меня неласково тряхнули за плечо, рявкнув почти в ухо:
— Подъём!
Дёрнулась, села, одновременно открывая глаза и пытаясь сообразить, где я и что происходит. Причём очнулась с ощущением чего-то хорошего. Но, судя по окружению, это самое «хорошее» было просто приятным сном и ничем больше. Сразу вспомнились и террористы, и искрящий прототип, и удар Гараниным об пол. Который и нависал надо мной сейчас.
Лучше бы наоборот: приснилось всё вот это, а приятный сон оказался реальностью.
Впрочем, это я придираюсь. Мы же живы, это само по себе чудо!
— Наконец-то, — проворчал полковник. — Вставай и пошли, пёс знает, что у них тут водится. Надо найти укрытие до темноты.
— А где мы вообще? — спросила я, одёргивая сбившийся халат. Обеими руками зарылась в волосы, хорошенько поворошила, вытряхивая какой-то мусор. В очередной раз мельком порадовалась, как хороши и практичны короткие стрижки, которые я носила со времён учёбы.
Под ногами обнаружились остатки полиморфного пола станции. Почти правильный круг метров десяти в диаметре с дымящимся остовом прототипа в середине лежал на какой-то поляне под синим, привычного земного вида небом с серо-белыми облаками. Между ветвей проглядывало светило, один в один Солнце.
Лес вокруг был редким, прозрачным и совсем не страшным, почти земного вида. Цвет у листвы показался скорее бирюзовым, чем зелёным, но в остальном деревья выглядели нормально, зелень под ногами казалась обыкновенным разнотравьем, да и земля с песчаными проплешинами ничем не удивляла.
— В лесу. Ходу!
— Какое красноречие. Спасибо, я уже догадалась. Ладно, к чёрту подробности! Какая это планета?
Но заговорила я на ходу, шагая следом за Гараниным. Как бы мирно всё ни выглядело на первый взгляд, водиться тут может что угодно.
Кстати, вполне возможно, оно уже завелось в нас и потихоньку жрёт изнутри. Комплексная прививка, конечно, самообучается и потенциально способна защитить от любой заразы и паразитов, но кто знает, как она на практике сработает!
— Это у тебя надо спросить, куда нас твоя установка забросила.
— Для начала можно сказать спасибо за то, что забросила она нас на поверхность пригодной для жизни планеты, — обиделась я за прототип. — По теории вероятности это один шанс из триллиона, если не больше!
— Я просто счастлив, что эта хрень нас не угробила! — Гаранин в негодовании остановился и обернулся, угрожающе навис. Привычная жизненная несправедливость: надо мной не нависают только дети лет до двенадцати, а начбез, хоть и невысок для мужчины, всё равно не настолько мелкий. — Все вы, учёные, психи. На кой чёрт вообще работать с такой опасной установкой, которую просто вырубить нельзя?!
— Если бы в неё не начали палить, ничего бы не случилось!
— Если бы вы все действовали по инструкции, не пришлось бы спасать ваши задницы! — парировал чёрный полковник.
— Если бы вы не дёргали всех своими учебными тревогами, мы в экстренной ситуации не посчитали бы это очередной вашей блажью!
— Если бы вы хоть раз уложились в норматив, не приходилось бы повторять раз за разом!
— Мы учёные, а не солдаты!
— Прекрасно! Изучай! — он широко повёл ладонями, кажется, имея в виду окружающий лес. — И скажи, где мы теперь находимся!
— Я астрофизик, а не биолог, — упрямо поправила я. — Могу заверить, что местная звезда — жёлтый карлик, спектрального класса...
— Я восхищён! — перебил полковник, негодующе всплеснув руками.
Пару секунд мы с ним мерились взглядами, после чего Гаранин сплюнул под ноги, опять развернулся и зашагал через лес. Мне ничего не оставалось, кроме как двинуться следом.
Поговорили. Не с той ноги он, что ли, встал? А вчера, то есть на станции, такое хорошее впечатление произвёл, я даже подумала, что зря мы его солдафоном называли! Но нет, солдафон и есть.
Конечно, если совсем честно, доля истины в его словах имелась. И немалая доля. Инструкцию мы действительно нарушили, и это действительно привело к печальным последствиям. Я раньше даже готова была признать его правоту и извиниться по меньшей мере от лица своего отдела. Но сейчас передумала. Терпеть не могу, когда на меня голос повышают. И крикунов, благодаря отцу не люблю с детства, а Гаранин, похоже, из них. Жаль.
Полковник шагал твёрдо и уверенно, не оглядываясь, иду я за ним или нет. Заданный темп поддерживать было трудно, но окликать и о чём-то просить? Да вот ещё. Не после всех его претензий.
Некоторое время я шла, мысленно ворча на начбеза. Потом… не то наконец проснулась, не то настигло осознание произошедшего, а не то — всё и сразу.
Это ведь чудо, самое настоящее чудо, что мы до сих пор живы. И террористы — сущая мелочь в сравнении со сработавшим прототипом. Правда, как именно сработавшим — непонятно, но везение фантастическое.
Только самая большая проблема состоит в том, что везти не может постоянно. И может, лучше было погибнуть сразу.
Этот мир может оказаться враждебным. Возможно, мы уже больны чем-то по-настоящему страшным, что кончится мучительной смертью. Вон, Гаранин уже проявляет агрессию. Пока борется с собой, но всё же — вдруг это симптом?
И даже если нет, мы ведь можем оказаться где угодно. В галактике на другом краю Вселенной, в совсем другой Вселенной или в нашей, но — в другом времени. На миллионы лет вперёд — или назад. Я не возьмусь даже гадать, какое именно пространственно-временное искажение создал прототип и куда нас зашвырнул!
А если так, есть ли смысл цепляться за жизнь?
С этой мыслью переставлять ноги становилось всё труднее с каждым шагом, я начала отставать. Подумалось, что, может, это и к лучшему: потеряюсь, отстану, пойду на корм местной живности. Надеюсь, она не отравится…
Я так углубилась в вязкие, унылые мысли, что совершенно перестала смотреть по сторонам. Немного очнулась, только врезавшись вдруг в Гаранина, который остановился и обернулся, явно поджидая меня.
Точнее, врезалась бы, мужчина поймал чуть раньше.
— Привал, — скомандовал коротко.
Я равнодушно кивнула, так же равнодушно уселась на какой-то камень, куда махнул рукой полковник. Не спрашивая о безопасности, приняла из рук начбеза мешочек из какого-то эластичного материала, наполненный водой из реки. Сделала несколько глотков, вернула остатки — только для того, чтобы Гаранин вылил их мне на голову.
Негодующе вскрикнула, дёрнулась, едва не упала с камня.
— Ты рехнулся?! — подскочила я. — Что ты делаешь?!
— Бужу.
— Солдафон! Тупое животное! — выдохнула, в бессильной злобе сжимая кулаки. Не бить же его по броне, в самом деле! Потом не выдержала и всё-таки замахнулась, пытаясь отвесить пощёчину.
Полковник легко перехватил мою ладонь, потом вторую, ловко завернул за спину, оставив возможность только отбивать об него ноги, брыкаясь, и — ругаться.
Последней я и воспользовалась. Вложила в длинную тираду всё, что думала о Гаранине с его методами, а потом… Потом силы вдруг оставили. Я поняла, что едва стою на ногах, а больше вишу в руках мужчины — колени подогнулись от слабости. А ещё… плачу? Я что, правда плачу?!
Нервно, судорожно всхлипнула. Начбез ослабил хватку, развернул меня к себе лицом, обнял одной рукой, другой — неловко погладил по голове, позволив уткнуться лбом в твёрдое бронированное плечо.
— Ну вот, другое дело, — спокойно заметил полковник. — А то я начал думать, что что-то с тобой не так.
— А что, это вот — так? — пробормотала я. Отстранилась, чтобы вытереть щёки рукавом халата. Было неловко от такой сцены и не по себе от невозмутимости Гаранина. — Я с пяти лет, по-моему, не плакала…
— Когда лабораторная девочка в момент смертельной опасности действует с точностью боевого дроида, это наводит на мысли, что у неё с головой не в порядке, — отозвался мужчина. — Полбеды, если она просто шизоид. А если от страха умом тронулась? Я всё думал, как тебя проверить. Но у тебя, оказывается, просто отложенная реакция на стресс. Вот этот ступор и истерика уже больше похожи на нормальный откат.
— Наорали вы на меня после пробуждения ради проверки? — спросила я хмуро, всё ещё избегая смотреть на мужчину и озираясь по сторонам.
Остановились мы у небольшой речки — узкой, тёмной, быстрой. Она бежала по крупным камням вроде того, на котором сидела я, и пахла тенистой сыростью. Всё как на Земле. Даже, можно сказать, хорошо, если бы точно знать, что мы находимся на территории Союза.
— Я как раз и пытаюсь этого избежать, не надо повышать на меня децибелы. И руку уберите.
Пальцы Гаранин разжал, кажется, только от неожиданности. Я успела схватиться за пульт, а то грохнулась бы обратно на пол. Оглядевшись и не обнаружив поблизости бронированных террористов, выдвинула себе из пола кресло. И отложила нейрик.
— Избежать чего? — всё же спросил вояка.
— Чёрной дыры в заднице, — пояснила ему. — Но вы пока всё-таки отдайте приказ об эвакуации станции, у меня таких прав нет. А то общая сигнализация, кажется, выведена из строя теми бравыми молодчиками.
Отдать должное чёрному полковнику, слушать он умел, и соображать — тоже. Неслучайно дожил до своих лет, хоть в этом нам всем повезло. Пока я пыталась договориться с установкой, Гаранин залаял в рацию. Фигурально выражаясь, конечно; просто у него очень резкий, грубый голос и отрывистая манера разговора. Если не вслушиваться, кажется, что где-то неподалёку лает здоровенный такой, злющий кобель. Интересно, это природные таланты или результат долгих тренировок по выработке командного голоса?
А ещё полковник не лез под руку. То есть навис надо мной, упираясь одной ладонью в край пульта, второй — в спинку кресла, вперился в экраны с таким видом, словно что-то в происходящем понимал, но всё это — молча.
— Эвакуация окончена, — через несколько минут прозвучал над головой голос Гаранина.
— Шли бы вы тоже к шлюпкам, — через плечо предложила я.
— После вас, — возразил полковник. Я искоса глянула на мужчину. Он выглядел поразительно спокойным и собранным, даже чему-то улыбался уголками губ.
— В таком случае предлагаю поучаствовать в эксперименте, — решила я, запуская эмуляцию другого рабочего места. Как всё же удачно, что мне подвернулся именно контрольный пульт!
— Какого рода?
— Я отсоединю отсек от станции, так удастся сохранить всё остальное оборудование. И запущу прототип. Может быть, он заработает и мы тоже выживем.
— Запускайте, — легко согласился полковник. — Прототип чего?
— Генератора.
Гаранин всё понял правильно и умолк, я даже разрешила себе немного отвлечься и вырастить для него кресло: пол почти везде на станции покрыт толстым слоем полиморфного материала, который позволяет такие вот развлечения. Сложный прибор так не создашь, а мебель — запросто. На «Чёрном лебеде» другой вообще нет, все столы, кровати и стулья — из него.
Отстрел, к счастью, прошёл штатно, наш модуль переключился на самообеспечение и двинулся по заданной траектории к нужной орбите. Кажется, его немного клонило в сторону, но тут я положилась на автоматику и маневровые двигатели.
Вокруг платформы гравитационной ловушки началось шевеление: приборы расползались в стороны, уступая место поднимающемуся из пола открытому тору, ощетиненному разнокалиберными наростами и петлями кабелей.
— Что это? — не выдержал полковник.
— Прототип, — прозвучало почти нежно.
Сомнения Гаранина можно понять: не участвуй я в создании этого агрегата, тоже не рискнула бы доверить ему жизнь. Да я бы и сейчас не доверила, но выбора не было.
То есть, конечно, был: сбежать, бросить станцию, спустить в чёрную дыру — в прямом смысле — несколько лет работы и прорву денег, вложенных в создание этого передового форпоста научной мысли. Деньги не мои, наработки можно восстановить, а я — не герой с горящим взглядом. Но... загубить «Чёрного лебедя» не поднималась рука.
Да и страх куда-то пропал. Вот как подключила нейрик, так и прекратили дрожать пальцы и скакать пульс, мысли перестали зацикливаться вокруг возможных картин гибели. Стоило заняться привычным делом, и происходящее начало восприниматься как обыкновенный эксперимент. Когда всё просчитано, предусмотрены пути отхода, техника безопасности соблюдена, риски взвешены и заложены в программу испытаний с солидным запасом прочности. Никак не получалось осознать, что мои нынешние действия — буквально самоубийство. Положиться на непроверенную теорию, довериться аппарату, который ещё ни разу не запускали в рабочем режиме...
Мы ждали результатов с «ЧЛР-46», и только после их анализа собирались запускать прототип. Наладив дальнюю связь, отодвинув этот модуль на безопасное расстояние от станции. Но чуть-чуть не успели.
Генератор басовито загудел. Я откинулась на спинку кресла: больше от меня, кажется, ничего не зависело.
— И что генерит этот генератор? — воспользовался паузой Гаранин.
— Вы слышали о белых дырах?
— Это которые как чёрные, но наоборот? Но это вроде воображаемая штука, нет? — удивил меня полковник шириной собственного кругозора.
— Теоретически их существование возможно. И даже в какой-то мере неизбежно. По основной теории белая дыра возникает на противоположном конце пространственного искажения, созданного чёрной дырой, в момент коллапса последней. Ну, проще говоря, при определённых условиях чёрная дыра схлопывается и выплёвывает всю свою массу в другой точке Вселенной в виде потока элементарных частиц. Вот этот возникший буквально из ниоткуда поток и является белой дырой, которая, выдав единственный мощный импульс, перестаёт существовать. Такой себе маленький Большой взрыв. На похожем принципе, кстати, основаны двигатели дальнего сообщения, хотя далеко не все теоретики с этим согласны.
— То есть как? Двигатели двести лет работают, а вы до сих пор не знаете как?
— Для того чтобы использовать результаты какого-то эффекта, совсем не обязательно знать точный механизм, — пожала я плечами. — Человечество всегда так делает, во всех науках полно эмпирических зависимостей и коэффициентов.
— И куда нас выкинет эта штука?
— Теоретически — никуда, — осторожно ответила я. — Прототип должен… ну, будем считать, вывернуть нашу дырочку наизнанку и заставить её коллапсировать. То есть она лопнет где-то там, а здесь мы получим белую дыру и зарегистрируем выброс материи. Теоретически.
— Значит, даже при штатном срабатывании и подтверждении всех прогнозов эта штука жахнет?
— Почему? — растерялась я.
— Потому что выброс вещества — это взрыв.
— Ловушка должна выдержать, — заверила я. — Ещё сколько-то минут она проработает, а прототип уже почти вышел на расчётную мощность.
— Может, нам лечь?
— Вы, конечно, ничего, но сейчас точно не время и не место, — возразила я, искоса окинув мужчину оценивающим взглядом.
— Тьфу! — ответил Гаранин, но продолжить не успел.
Прототип натужно завыл, откуда-то посыпались искры. Мигнул и потускнел свет, ослабла гравитация — система жизнеобеспечения перешла на резервный контур. Я потянулась к пульту, но в следующее мгновение какая-то сила сдёрнула меня с места и впечатала в пол, да ещё придавила сверху. Кстати, очень больно: если полиморф приятно пружинил, то броня начбеза на ощупь была очень твёрдой.
— Да что вы себе…
Но высказать своё возмущение до конца я не успела: по глазам ударило вспышкой, уши заложило от грохота, а потом навалилась темнота.
ГЛАВА 2. Среднестатистическое чудо
Пробуждение оказалось под стать всем предыдущим событиям. Меня неласково тряхнули за плечо, рявкнув почти в ухо:
— Подъём!
Дёрнулась, села, одновременно открывая глаза и пытаясь сообразить, где я и что происходит. Причём очнулась с ощущением чего-то хорошего. Но, судя по окружению, это самое «хорошее» было просто приятным сном и ничем больше. Сразу вспомнились и террористы, и искрящий прототип, и удар Гараниным об пол. Который и нависал надо мной сейчас.
Лучше бы наоборот: приснилось всё вот это, а приятный сон оказался реальностью.
Впрочем, это я придираюсь. Мы же живы, это само по себе чудо!
— Наконец-то, — проворчал полковник. — Вставай и пошли, пёс знает, что у них тут водится. Надо найти укрытие до темноты.
— А где мы вообще? — спросила я, одёргивая сбившийся халат. Обеими руками зарылась в волосы, хорошенько поворошила, вытряхивая какой-то мусор. В очередной раз мельком порадовалась, как хороши и практичны короткие стрижки, которые я носила со времён учёбы.
Под ногами обнаружились остатки полиморфного пола станции. Почти правильный круг метров десяти в диаметре с дымящимся остовом прототипа в середине лежал на какой-то поляне под синим, привычного земного вида небом с серо-белыми облаками. Между ветвей проглядывало светило, один в один Солнце.
Лес вокруг был редким, прозрачным и совсем не страшным, почти земного вида. Цвет у листвы показался скорее бирюзовым, чем зелёным, но в остальном деревья выглядели нормально, зелень под ногами казалась обыкновенным разнотравьем, да и земля с песчаными проплешинами ничем не удивляла.
— В лесу. Ходу!
— Какое красноречие. Спасибо, я уже догадалась. Ладно, к чёрту подробности! Какая это планета?
Но заговорила я на ходу, шагая следом за Гараниным. Как бы мирно всё ни выглядело на первый взгляд, водиться тут может что угодно.
Кстати, вполне возможно, оно уже завелось в нас и потихоньку жрёт изнутри. Комплексная прививка, конечно, самообучается и потенциально способна защитить от любой заразы и паразитов, но кто знает, как она на практике сработает!
— Это у тебя надо спросить, куда нас твоя установка забросила.
— Для начала можно сказать спасибо за то, что забросила она нас на поверхность пригодной для жизни планеты, — обиделась я за прототип. — По теории вероятности это один шанс из триллиона, если не больше!
— Я просто счастлив, что эта хрень нас не угробила! — Гаранин в негодовании остановился и обернулся, угрожающе навис. Привычная жизненная несправедливость: надо мной не нависают только дети лет до двенадцати, а начбез, хоть и невысок для мужчины, всё равно не настолько мелкий. — Все вы, учёные, психи. На кой чёрт вообще работать с такой опасной установкой, которую просто вырубить нельзя?!
— Если бы в неё не начали палить, ничего бы не случилось!
— Если бы вы все действовали по инструкции, не пришлось бы спасать ваши задницы! — парировал чёрный полковник.
— Если бы вы не дёргали всех своими учебными тревогами, мы в экстренной ситуации не посчитали бы это очередной вашей блажью!
— Если бы вы хоть раз уложились в норматив, не приходилось бы повторять раз за разом!
— Мы учёные, а не солдаты!
— Прекрасно! Изучай! — он широко повёл ладонями, кажется, имея в виду окружающий лес. — И скажи, где мы теперь находимся!
— Я астрофизик, а не биолог, — упрямо поправила я. — Могу заверить, что местная звезда — жёлтый карлик, спектрального класса...
— Я восхищён! — перебил полковник, негодующе всплеснув руками.
Пару секунд мы с ним мерились взглядами, после чего Гаранин сплюнул под ноги, опять развернулся и зашагал через лес. Мне ничего не оставалось, кроме как двинуться следом.
Поговорили. Не с той ноги он, что ли, встал? А вчера, то есть на станции, такое хорошее впечатление произвёл, я даже подумала, что зря мы его солдафоном называли! Но нет, солдафон и есть.
Конечно, если совсем честно, доля истины в его словах имелась. И немалая доля. Инструкцию мы действительно нарушили, и это действительно привело к печальным последствиям. Я раньше даже готова была признать его правоту и извиниться по меньшей мере от лица своего отдела. Но сейчас передумала. Терпеть не могу, когда на меня голос повышают. И крикунов, благодаря отцу не люблю с детства, а Гаранин, похоже, из них. Жаль.
Полковник шагал твёрдо и уверенно, не оглядываясь, иду я за ним или нет. Заданный темп поддерживать было трудно, но окликать и о чём-то просить? Да вот ещё. Не после всех его претензий.
Некоторое время я шла, мысленно ворча на начбеза. Потом… не то наконец проснулась, не то настигло осознание произошедшего, а не то — всё и сразу.
Это ведь чудо, самое настоящее чудо, что мы до сих пор живы. И террористы — сущая мелочь в сравнении со сработавшим прототипом. Правда, как именно сработавшим — непонятно, но везение фантастическое.
Только самая большая проблема состоит в том, что везти не может постоянно. И может, лучше было погибнуть сразу.
Этот мир может оказаться враждебным. Возможно, мы уже больны чем-то по-настоящему страшным, что кончится мучительной смертью. Вон, Гаранин уже проявляет агрессию. Пока борется с собой, но всё же — вдруг это симптом?
И даже если нет, мы ведь можем оказаться где угодно. В галактике на другом краю Вселенной, в совсем другой Вселенной или в нашей, но — в другом времени. На миллионы лет вперёд — или назад. Я не возьмусь даже гадать, какое именно пространственно-временное искажение создал прототип и куда нас зашвырнул!
А если так, есть ли смысл цепляться за жизнь?
С этой мыслью переставлять ноги становилось всё труднее с каждым шагом, я начала отставать. Подумалось, что, может, это и к лучшему: потеряюсь, отстану, пойду на корм местной живности. Надеюсь, она не отравится…
Я так углубилась в вязкие, унылые мысли, что совершенно перестала смотреть по сторонам. Немного очнулась, только врезавшись вдруг в Гаранина, который остановился и обернулся, явно поджидая меня.
Точнее, врезалась бы, мужчина поймал чуть раньше.
— Привал, — скомандовал коротко.
Я равнодушно кивнула, так же равнодушно уселась на какой-то камень, куда махнул рукой полковник. Не спрашивая о безопасности, приняла из рук начбеза мешочек из какого-то эластичного материала, наполненный водой из реки. Сделала несколько глотков, вернула остатки — только для того, чтобы Гаранин вылил их мне на голову.
Негодующе вскрикнула, дёрнулась, едва не упала с камня.
— Ты рехнулся?! — подскочила я. — Что ты делаешь?!
— Бужу.
— Солдафон! Тупое животное! — выдохнула, в бессильной злобе сжимая кулаки. Не бить же его по броне, в самом деле! Потом не выдержала и всё-таки замахнулась, пытаясь отвесить пощёчину.
Полковник легко перехватил мою ладонь, потом вторую, ловко завернул за спину, оставив возможность только отбивать об него ноги, брыкаясь, и — ругаться.
Последней я и воспользовалась. Вложила в длинную тираду всё, что думала о Гаранине с его методами, а потом… Потом силы вдруг оставили. Я поняла, что едва стою на ногах, а больше вишу в руках мужчины — колени подогнулись от слабости. А ещё… плачу? Я что, правда плачу?!
Нервно, судорожно всхлипнула. Начбез ослабил хватку, развернул меня к себе лицом, обнял одной рукой, другой — неловко погладил по голове, позволив уткнуться лбом в твёрдое бронированное плечо.
— Ну вот, другое дело, — спокойно заметил полковник. — А то я начал думать, что что-то с тобой не так.
— А что, это вот — так? — пробормотала я. Отстранилась, чтобы вытереть щёки рукавом халата. Было неловко от такой сцены и не по себе от невозмутимости Гаранина. — Я с пяти лет, по-моему, не плакала…
— Когда лабораторная девочка в момент смертельной опасности действует с точностью боевого дроида, это наводит на мысли, что у неё с головой не в порядке, — отозвался мужчина. — Полбеды, если она просто шизоид. А если от страха умом тронулась? Я всё думал, как тебя проверить. Но у тебя, оказывается, просто отложенная реакция на стресс. Вот этот ступор и истерика уже больше похожи на нормальный откат.
— Наорали вы на меня после пробуждения ради проверки? — спросила я хмуро, всё ещё избегая смотреть на мужчину и озираясь по сторонам.
Остановились мы у небольшой речки — узкой, тёмной, быстрой. Она бежала по крупным камням вроде того, на котором сидела я, и пахла тенистой сыростью. Всё как на Земле. Даже, можно сказать, хорошо, если бы точно знать, что мы находимся на территории Союза.
