— Но по законам военного времени их вешают сразу на месте преступления. Ваше величество, поправьте меня, если ошибусь. Крысятничество в масштабах примерно трети доходов одной из самых богатых провинций у нас потянет на государственную измену?
— Разберёмся, — задумчиво проговорил Рауль, открывая папку.
— Какой трети?! — гранд побледнел. — Ваше величество, пощадите! Были засухи, мы…
— Пятая страница, — оборвал его Октавио. — Сообщения из церковной канцелярии о том, где, сколько и когда клирики помогали изгонять насекомых и призывали дождь. Они славно потрудились на благо Эстреды. Ну так что, Хавьер?
— Я не понимаю… — кажется, вполне искренне пробормотал тот.
— Тебе повезло, — хохотнул Торрес. — Лучше быть лопухом, чем врать в глаза королю, поверь мне. Но это и хорошо, у меня тут предложение назрело, — обратился он к Раулю. — Я продолжу проверку и найду, кто погрел на этом руки. Всё найденное изымем в государственную казну, раз уж на местах сумели обойтись без него, а оттуда — разберёмся.
— Зависит от того, в какой форме удастся взыскать недостачу, — поддержал Рауль. — Будем надеяться, хотя бы часть не успели продать, продовольствие очень пригодится на севере, в Аспьере угроза голода.
Представитель этой провинции глянул на короля с надеждой и благодарностью.
— Это само собой. А даже если успели толкнуть в Поркетту, для поддержания Аспьеры у меня тоже пара мыслей есть, — заверил Октавио. — Ладно, Хавьер, я так и понял, что в твоей вотчине я уже разбираюсь лучше тебя самого, спи дальше. Мне вот только одно интересно, гранд Андалия в курсе только официальной версии или он получше осведомлён?
— Вы переоцениваете степень моей заинтересованности в делах соседей, дон Октавио, — уклончиво отозвался Эстебан. — Я и с официальной версией был не знаком.
Не признаваться же вслух, что за коротким избиением соседа он наблюдал с низменным удовольствием. Дураков он не любил гораздо сильнее, чем мерзавцев, лжецов и предателей, а гранд Эстреда был именно дураком, причём худшего сорта — заносчивым и самоуверенным. Эстебан, конечно, наблюдал за тем, что происходило в соседней провинции, но в детали переписки её правителя с многочисленными помощниками не вдавался. Возможно, зря.
С другой стороны, он вообще никакого отношения к этому соседу не имел, зачем тратить время и силы? То ли дело кабальеро Торрес де Нинья! И сам развлёкся, и почтенную публику потешил, и сумел продемонстрировать похвальное мастерство на посту министра финансов.
Вообще совещание это оказалось очень познавательным. Помимо грандов и короля, здесь присутствовало ещё трое генералов, поделивших между собой завидные должности — министр финансов, министр земель и путей и министр внутренних дел, — подвинув на этих постах семьи, давно пустившие корни при дворе. Чем именно на них надавила новая власть и, главное, когда успела это нечто отыскать, Эстебан не знал, но с каждым часом проникался всё большим уважением к тщательности подготовки переворота.
Да и на своих должностях генералы с таким усердием взялись за дело, словно за прошедшие с конца войны несколько месяцев успели затосковать и озвереть от безделья. Напоминали они голодных псов, рвущих брошенные мясные ошмётки, и это тоже было занимательное зрелище.
К удивлению гранда Андалии, и Браво де Кастильо без подсказок отсутствующего сейчас Мануэля держался неплохо. А если вспомнить старую мудрость о том, что короля делает свита, впечатление от нового правителя улучшалось буквально с каждым сказанным словом.
Впрочем, падать на колени с заверениями в вечной верности Эстебан не спешил, привычно предпочитая политику выжидания. Пока вояки держались неплохо, но кто знает, насколько хватит их задора?
Сегодняшняя встреча явно преследовала не одну цель. Помимо сугубо практических вопросов вроде истории с урожаем в Эстреде, вялотекущей стройки торговой верфи в Дорселе, главном порте Мореско, и совершенно распоясавшихся разбойников на севере, новая власть ещё и внимательно присматривалась к грандам и прощупывала их, задавая провокационные вопросы и пытаясь подловить.
С Мореско, например, получилось. Он робко блеял про верфь что-то невнятное, явно не зная точно, что там происходит, и то и дело беспомощно поглядывал на Эстебана в поисках поддержки, что последнего весьма раздражало. На помощь соседу он приходить не спешил и делал вид, что ничего не понимает. Гранд Мореско был неглуп, но страшно рассеян, и в Дорселе его куда больше интересовали не корабли, а местный университет. Вот про него тот мог рассказывать сколько угодно и знал в деталях, потому что это было его любимое детище, а верфь… Строится что-то такое, а зачем — непонятно.
Эстебан мог бы выручить Мореско, потому что о всех сложностях строительства прекрасно знал, но не спешил так быстро открывать карты. Пока воображаемый титул некоронованного короля Юга был просто сплетней, а выступить сейчас — значило его подтвердить. Зачем облегчать противнику жизнь? А союзником он Браво де Кастильо назвать пока не мог.
В конце концов разговор о верфи и прочих делах Мореско отложили на пару дней, и гранду, как и всем остальным, была назначена личная аудиенция. Теперь уже точно — всем, кроме самого Эстебана, и это было… занятно. А объяснение такому поведению нашлось вскоре.
— Благодарю, почтенные доны, за эту содержательную беседу. — Без малого через четыре часа после начала разговора король подвёл его итог. — Надеюсь, наша общая дальнейшая служба на благо Бастии окажется плодотворной и полезной.
Намёк поняли все, загромыхали отодвигаемые стулья, а король после короткой паузы продолжил:
— Дон Андалес де ла Марино, а вас я попрошу остаться.
Эстебан склонил голову и сел обратно. Стало быть, ему аудиенцию назначили прямо сейчас. Ожидаемо.
Ухода остальных дожидались в молчании. Рауль с неподдельным интересом проглядывал те документы, которые подсунул ему министр финансов. На пятом листе негромко хлопнула дверь, король выдержал паузу, переложил ещё один, и только после этого вернул своё внимание гранду. Который наблюдал за происходящим с лёгкой усмешкой и почему-то вспоминал шута. Грозился паршивец королевской местью? Вот сейчас и выяснится, насколько Браво де Кастильо памятлив.
Отложив бумаги, Рауль расслабленно опустил руки на подлокотники кресла, стоящего во главе большого прямоугольного стола. В повседневном мундире он на удивление удачно гармонировал со строгим и даже немного мрачным Большим королевским кабинетом, отделанным панелями из морёного дуба. За спиной нового хозяина висела подробная карта Бастии и ближайших земель, над ней — герб страны, герб Бланко и знамя.
Эстебан с иронией подумал, что это место идёт генералу, пожалуй, даже больше, чем его предшественнику.
— Итак, дон Андалес де ла Марино, чего вы хотите? — первым нарушил тишину король.
— Я хочу? — изобразил тот удивление. — Помилуйте, это вы велели мне задержаться. Гораздо уместнее спросить, чего хотите вы, ваше величество, — к концу фразы Эстебан всё же определился и решил сделать собеседнику небольшой аванс и уважить его формально верным обращением. А что в голосе прозвучала ирония — так это просто послышалось.
— Я в этом вопросе крайне консервативен, я желаю мира и процветания для Бастии, — усмехнулся Рауль.
— Странно слышать слова о мире от офицера. Война — ваша профессия, разве нет?
— Только боевой офицер, прошедший войну, знает подлинную цену и ценность мира, — легко отбил король. — Не зря известный афоризм о том, что лучшая война — это та, которой не было, принадлежит одному из военачальников древности. Вы отказались от военной карьеры и лишились возможности познать это на собственном опыте, но неужели не слышали?
— Отчего же, даже читал. Жаль только, далеко не все военные разделяют это мнение.
— За высший офицерский состав Бастии я ручаюсь, — спокойно отозвался Рауль и с ироничной улыбкой поинтересовался: — Мне кажется или вы за что-то искренне не любите военных?
— Вам кажется, — едва заметно поморщился Эстебан. — Скорее армейское бытие вызывает у меня глубокое сочувствие. Мне кажется, очень неприятно жить чужим умом, всегда предпочитал свободу выбора. Принимать решения сложнее, вина за ошибки целиком на тебе, но и слава — тоже.
— Не знал, что вы подвержены этому популярному заблуждению. — Рауль вскинул брови в лёгком удивлении. Кажется, искреннем.
— Какому именно? Полагаю, у меня их много, — иронично усмехнулся гранд.
— Будто существуют люди, за которых некто там, наверху, — король взглядом указал в потолок, — принимает все решения и берёт на себя всю ответственность. Оно почти столь же распространено, как и уверенность в том, будто все решения мы принимаем сами и можем ни от кого не зависеть.
— А вы, значит, этих иллюзий лишены? — уточнил Эстебан, с лёгким удивлением понимая, что разговор ему нравится. Для полноты удовольствия не хватало бокала хорошего вина и открытой веранды с видом на море и виноградники.
— Этих — да, — ответил Рауль спокойно. — Увы, как и в простой человеческой жизни, так и на войне, каждый пользуется только своей собственной совестью, но вынужден мириться с наличием высшей воли. Крестьянин, может быть, ещё сильнее ограничен в своём выборе, чем солдат, а офицер... Чем меньше тех, кто может тебе приказывать, тем меньше свободы внутри. Не находите?
— Пожалуй, — одобрительно кивнул гранд, но тут же постарался одёрнуть себя и собеседника: — Разговор о свободе, долге и выборе в высшей степени занимателен, но мне думается, вы хотели обсудить что-то иное. Если нет, я бы предложил продолжить в более располагающей обстановке. Даже готов пригласить вас в гости.
— Боюсь, не в ближайшем будущем, — с искренней досадой поморщился Рауль. — А обсудить… Ну что ж, давайте начистоту. Вы правы, иначе всё это рискует здорово затянуться. Я хотел обсудить лояльность Андалии и её цену.
— Вот как! Могу просить что хочу? — оживился Эстебан.
— Просить — да. Обеспечить не обещаю, — с прежней ироничной невозмутимостью ответил генерал. — Вы не из тех людей, кого приятно иметь среди врагов, но не настолько ценны, чтобы жертвовать ради вас будущим страны.
— Занятно. Мануэль неплохо вас воспитал.
Эта мелкая шпилька так и просилась на язык, но до сих пор удавалось сдерживаться. Младшему Браво Эстебан не доверял и не ждал от него великого государственного ума, но ведь это не значит, что генерал дурак и способен озвучивать только чужие мысли! Однако справиться с искушением он всё же не сумел: слишком любопытно было увидеть реакцию собеседника.
— Если вы подразумеваете дона Рамоса де Вегу, то вы заблуждаетесь. — Выпад не только не достиг цели, но по-настоящему развеселил Рауля. — Близкое знакомство с ним я составил тогда же, когда надел этот мундир. Боюсь, к тому моменту уже поздно было меня воспитывать. Удовлетворите моё любопытство, это ваше личное предположение или где-то действительно ходит слух, будто за моей спиной стоит дон Мануэль и лично дёргает за ниточки?
— А кто, если не он? — насмешливо приподнял брови Эстебан.
— Вы всё равно не поверите, — в тон отозвался король.
Несколько секунд они молча разглядывали друг друга, оценивая и ожидая следующего шага. И опять его сделал гранд Андалия. На удивление глубоко зацепили его слова придворного уродца, а Браво де Кастильо никак не желал поднимать эту тему. Он никогда не считал любопытство пороком, особенно если речь шла о его собственном любопытстве, так что пришлось прояснять всё самому, рискуя дёрнуть за хвост тигра.
— Вы потрясающе не похожи на своего отца, — проговорил Эстебан, внимательно наблюдая за собеседником.
— Не без вашего участия сложилось так, что уже не проверить. — Рауль непринуждённо отбил и этот выпад. Ответный взгляд был прямым, испытующим, но без злости: «Я знаю, я помню, и если потребует ситуация — припомню, но не раньше».
Эстебан решил, что это хороший ответ. Единственно правильный.
— Значит, вам остаётся поверить мне на слово. Вы определённо удались не в него. Вероятно, сказалось наследие рода Кастильо.
— Вероятно, — задумчиво согласился Рауль, который в этом не сомневался: несмотря на то, что армейскую карьеру он выбрал по стопам отца, всем остальным пошёл в мать. И лично он считал это удачей хотя бы потому, что эта сильная женщина вызывала в нём гораздо больше уважения, чем отец, который предпочёл грех самоубийства попыткам исправить свои ошибки. — Неужели вы до сих пор сожалеете?
— С чего вы взяли?
— Вы первым заговорили о моём отце. Неужели вас гложет совесть? — Рауль чуть сощурился, и собеседник не понял, что именно обозначало это выражение.
— Вероятно, — медленно кивнул Эстебан. — Но, полагаю, вы не хуже меня знаете, что некоторых людей спасти невозможно. Признаться, я не ждал от него такого опрометчивого поступка. Увы. Жаль его. Наверное, к старости я стал сентиментален.
— Помогите навести порядок в Бастии. Говорят, благие поступки утоляют муки совести, — продолжая глядеть прямо и твёрдо, предложил король.
— Что есть благо, ваше величество, и кто его определяет? — рассеянно отозвался гранд Андалия и повторил: — Некоторых людей невозможно спасти. Стоит ли пытаться?
Да, его мнение о самозваном правителе изменилось в лучшую сторону, но давать прямой ответ и что-то обещать он всё ещё не собирался.
— Господь вознаграждает за усердие, дон Эстебан. И там, где не хватает человеческих сил, Он зачастую приходит на помощь.
— Вы говорите это как король, как генерал или как кабальеро? — криво усмехнулся собеседник. Теологические диспуты он не любил почти так же, как дураков.
— Ни то, ни другое, ни третье, — неожиданно легко и насмешливо улыбнулся Рауль. — Я говорю как человек, получивший капитана за штурм Луццы, проведённый без единой царапины, и видавший много других невозможных вещей. Война удивительно щедра на подобные примеры.
— Вы не похожи на набожного человека.
— Простите, но вопросы веры, как и вопросы любви, я склонен обсуждать только с близкими людьми, — Король странно усмехнулся, заставив собеседника напрасно насторожиться. Гранд был неплохо осведомлён о происходящем вокруг, но, конечно, о состоявшемся в карете разговоре между королём и королевой не знал и угадать возникшей у того ассоциации не мог. — И на этом, боюсь, я вынужден прервать нашу занимательную беседу, время вышло. Надеюсь, благо Бастии мы с вами ещё обсудим. И кто знает, возможно, дойдём до чудес и иных божественных проявлений?
— Кто знает, — отозвался гранд Андалия задумчиво, оценив намёк, поднялся и поклонился королю уже безо всякой принуждённости. — Хорошего дня, ваше величество.
— Хорошего дня, дон Эстебан! — тот вежливо склонил голову в ответ.
Гранд вышел стремительным шагом человека, который успешно противится почтенному возрасту, и уже не мог видеть, как король устало откинулся на спинку кресла и на несколько мгновений прикрыл глаза, повторяя в памяти проведённый поединок и пытаясь оценить его результаты. По всему выходило, неплохие, но как гранд Андалия не любил вопросы теологии, так Рауль не любил словесные баталии. Только если у первого ещё были шансы избегнуть нелюбимой темы, то второй такой возможности не имел.
— И как же ты во всё это вляпался, мой друг? — едва слышно риторически спросил он самого себя, тут же рывком поднялся и двинулся к выходу.
— Разберёмся, — задумчиво проговорил Рауль, открывая папку.
— Какой трети?! — гранд побледнел. — Ваше величество, пощадите! Были засухи, мы…
— Пятая страница, — оборвал его Октавио. — Сообщения из церковной канцелярии о том, где, сколько и когда клирики помогали изгонять насекомых и призывали дождь. Они славно потрудились на благо Эстреды. Ну так что, Хавьер?
— Я не понимаю… — кажется, вполне искренне пробормотал тот.
— Тебе повезло, — хохотнул Торрес. — Лучше быть лопухом, чем врать в глаза королю, поверь мне. Но это и хорошо, у меня тут предложение назрело, — обратился он к Раулю. — Я продолжу проверку и найду, кто погрел на этом руки. Всё найденное изымем в государственную казну, раз уж на местах сумели обойтись без него, а оттуда — разберёмся.
— Зависит от того, в какой форме удастся взыскать недостачу, — поддержал Рауль. — Будем надеяться, хотя бы часть не успели продать, продовольствие очень пригодится на севере, в Аспьере угроза голода.
Представитель этой провинции глянул на короля с надеждой и благодарностью.
— Это само собой. А даже если успели толкнуть в Поркетту, для поддержания Аспьеры у меня тоже пара мыслей есть, — заверил Октавио. — Ладно, Хавьер, я так и понял, что в твоей вотчине я уже разбираюсь лучше тебя самого, спи дальше. Мне вот только одно интересно, гранд Андалия в курсе только официальной версии или он получше осведомлён?
— Вы переоцениваете степень моей заинтересованности в делах соседей, дон Октавио, — уклончиво отозвался Эстебан. — Я и с официальной версией был не знаком.
Не признаваться же вслух, что за коротким избиением соседа он наблюдал с низменным удовольствием. Дураков он не любил гораздо сильнее, чем мерзавцев, лжецов и предателей, а гранд Эстреда был именно дураком, причём худшего сорта — заносчивым и самоуверенным. Эстебан, конечно, наблюдал за тем, что происходило в соседней провинции, но в детали переписки её правителя с многочисленными помощниками не вдавался. Возможно, зря.
С другой стороны, он вообще никакого отношения к этому соседу не имел, зачем тратить время и силы? То ли дело кабальеро Торрес де Нинья! И сам развлёкся, и почтенную публику потешил, и сумел продемонстрировать похвальное мастерство на посту министра финансов.
Вообще совещание это оказалось очень познавательным. Помимо грандов и короля, здесь присутствовало ещё трое генералов, поделивших между собой завидные должности — министр финансов, министр земель и путей и министр внутренних дел, — подвинув на этих постах семьи, давно пустившие корни при дворе. Чем именно на них надавила новая власть и, главное, когда успела это нечто отыскать, Эстебан не знал, но с каждым часом проникался всё большим уважением к тщательности подготовки переворота.
Да и на своих должностях генералы с таким усердием взялись за дело, словно за прошедшие с конца войны несколько месяцев успели затосковать и озвереть от безделья. Напоминали они голодных псов, рвущих брошенные мясные ошмётки, и это тоже было занимательное зрелище.
К удивлению гранда Андалии, и Браво де Кастильо без подсказок отсутствующего сейчас Мануэля держался неплохо. А если вспомнить старую мудрость о том, что короля делает свита, впечатление от нового правителя улучшалось буквально с каждым сказанным словом.
Впрочем, падать на колени с заверениями в вечной верности Эстебан не спешил, привычно предпочитая политику выжидания. Пока вояки держались неплохо, но кто знает, насколько хватит их задора?
Прода от 26.10.2021, 20:55
Сегодняшняя встреча явно преследовала не одну цель. Помимо сугубо практических вопросов вроде истории с урожаем в Эстреде, вялотекущей стройки торговой верфи в Дорселе, главном порте Мореско, и совершенно распоясавшихся разбойников на севере, новая власть ещё и внимательно присматривалась к грандам и прощупывала их, задавая провокационные вопросы и пытаясь подловить.
С Мореско, например, получилось. Он робко блеял про верфь что-то невнятное, явно не зная точно, что там происходит, и то и дело беспомощно поглядывал на Эстебана в поисках поддержки, что последнего весьма раздражало. На помощь соседу он приходить не спешил и делал вид, что ничего не понимает. Гранд Мореско был неглуп, но страшно рассеян, и в Дорселе его куда больше интересовали не корабли, а местный университет. Вот про него тот мог рассказывать сколько угодно и знал в деталях, потому что это было его любимое детище, а верфь… Строится что-то такое, а зачем — непонятно.
Эстебан мог бы выручить Мореско, потому что о всех сложностях строительства прекрасно знал, но не спешил так быстро открывать карты. Пока воображаемый титул некоронованного короля Юга был просто сплетней, а выступить сейчас — значило его подтвердить. Зачем облегчать противнику жизнь? А союзником он Браво де Кастильо назвать пока не мог.
В конце концов разговор о верфи и прочих делах Мореско отложили на пару дней, и гранду, как и всем остальным, была назначена личная аудиенция. Теперь уже точно — всем, кроме самого Эстебана, и это было… занятно. А объяснение такому поведению нашлось вскоре.
— Благодарю, почтенные доны, за эту содержательную беседу. — Без малого через четыре часа после начала разговора король подвёл его итог. — Надеюсь, наша общая дальнейшая служба на благо Бастии окажется плодотворной и полезной.
Намёк поняли все, загромыхали отодвигаемые стулья, а король после короткой паузы продолжил:
— Дон Андалес де ла Марино, а вас я попрошу остаться.
Эстебан склонил голову и сел обратно. Стало быть, ему аудиенцию назначили прямо сейчас. Ожидаемо.
Ухода остальных дожидались в молчании. Рауль с неподдельным интересом проглядывал те документы, которые подсунул ему министр финансов. На пятом листе негромко хлопнула дверь, король выдержал паузу, переложил ещё один, и только после этого вернул своё внимание гранду. Который наблюдал за происходящим с лёгкой усмешкой и почему-то вспоминал шута. Грозился паршивец королевской местью? Вот сейчас и выяснится, насколько Браво де Кастильо памятлив.
Отложив бумаги, Рауль расслабленно опустил руки на подлокотники кресла, стоящего во главе большого прямоугольного стола. В повседневном мундире он на удивление удачно гармонировал со строгим и даже немного мрачным Большим королевским кабинетом, отделанным панелями из морёного дуба. За спиной нового хозяина висела подробная карта Бастии и ближайших земель, над ней — герб страны, герб Бланко и знамя.
Эстебан с иронией подумал, что это место идёт генералу, пожалуй, даже больше, чем его предшественнику.
— Итак, дон Андалес де ла Марино, чего вы хотите? — первым нарушил тишину король.
— Я хочу? — изобразил тот удивление. — Помилуйте, это вы велели мне задержаться. Гораздо уместнее спросить, чего хотите вы, ваше величество, — к концу фразы Эстебан всё же определился и решил сделать собеседнику небольшой аванс и уважить его формально верным обращением. А что в голосе прозвучала ирония — так это просто послышалось.
— Я в этом вопросе крайне консервативен, я желаю мира и процветания для Бастии, — усмехнулся Рауль.
— Странно слышать слова о мире от офицера. Война — ваша профессия, разве нет?
— Только боевой офицер, прошедший войну, знает подлинную цену и ценность мира, — легко отбил король. — Не зря известный афоризм о том, что лучшая война — это та, которой не было, принадлежит одному из военачальников древности. Вы отказались от военной карьеры и лишились возможности познать это на собственном опыте, но неужели не слышали?
— Отчего же, даже читал. Жаль только, далеко не все военные разделяют это мнение.
— За высший офицерский состав Бастии я ручаюсь, — спокойно отозвался Рауль и с ироничной улыбкой поинтересовался: — Мне кажется или вы за что-то искренне не любите военных?
— Вам кажется, — едва заметно поморщился Эстебан. — Скорее армейское бытие вызывает у меня глубокое сочувствие. Мне кажется, очень неприятно жить чужим умом, всегда предпочитал свободу выбора. Принимать решения сложнее, вина за ошибки целиком на тебе, но и слава — тоже.
— Не знал, что вы подвержены этому популярному заблуждению. — Рауль вскинул брови в лёгком удивлении. Кажется, искреннем.
— Какому именно? Полагаю, у меня их много, — иронично усмехнулся гранд.
— Будто существуют люди, за которых некто там, наверху, — король взглядом указал в потолок, — принимает все решения и берёт на себя всю ответственность. Оно почти столь же распространено, как и уверенность в том, будто все решения мы принимаем сами и можем ни от кого не зависеть.
— А вы, значит, этих иллюзий лишены? — уточнил Эстебан, с лёгким удивлением понимая, что разговор ему нравится. Для полноты удовольствия не хватало бокала хорошего вина и открытой веранды с видом на море и виноградники.
— Этих — да, — ответил Рауль спокойно. — Увы, как и в простой человеческой жизни, так и на войне, каждый пользуется только своей собственной совестью, но вынужден мириться с наличием высшей воли. Крестьянин, может быть, ещё сильнее ограничен в своём выборе, чем солдат, а офицер... Чем меньше тех, кто может тебе приказывать, тем меньше свободы внутри. Не находите?
— Пожалуй, — одобрительно кивнул гранд, но тут же постарался одёрнуть себя и собеседника: — Разговор о свободе, долге и выборе в высшей степени занимателен, но мне думается, вы хотели обсудить что-то иное. Если нет, я бы предложил продолжить в более располагающей обстановке. Даже готов пригласить вас в гости.
— Боюсь, не в ближайшем будущем, — с искренней досадой поморщился Рауль. — А обсудить… Ну что ж, давайте начистоту. Вы правы, иначе всё это рискует здорово затянуться. Я хотел обсудить лояльность Андалии и её цену.
— Вот как! Могу просить что хочу? — оживился Эстебан.
— Просить — да. Обеспечить не обещаю, — с прежней ироничной невозмутимостью ответил генерал. — Вы не из тех людей, кого приятно иметь среди врагов, но не настолько ценны, чтобы жертвовать ради вас будущим страны.
— Занятно. Мануэль неплохо вас воспитал.
Эта мелкая шпилька так и просилась на язык, но до сих пор удавалось сдерживаться. Младшему Браво Эстебан не доверял и не ждал от него великого государственного ума, но ведь это не значит, что генерал дурак и способен озвучивать только чужие мысли! Однако справиться с искушением он всё же не сумел: слишком любопытно было увидеть реакцию собеседника.
— Если вы подразумеваете дона Рамоса де Вегу, то вы заблуждаетесь. — Выпад не только не достиг цели, но по-настоящему развеселил Рауля. — Близкое знакомство с ним я составил тогда же, когда надел этот мундир. Боюсь, к тому моменту уже поздно было меня воспитывать. Удовлетворите моё любопытство, это ваше личное предположение или где-то действительно ходит слух, будто за моей спиной стоит дон Мануэль и лично дёргает за ниточки?
— А кто, если не он? — насмешливо приподнял брови Эстебан.
— Вы всё равно не поверите, — в тон отозвался король.
Прода от 27.10.2021, 20:21
Несколько секунд они молча разглядывали друг друга, оценивая и ожидая следующего шага. И опять его сделал гранд Андалия. На удивление глубоко зацепили его слова придворного уродца, а Браво де Кастильо никак не желал поднимать эту тему. Он никогда не считал любопытство пороком, особенно если речь шла о его собственном любопытстве, так что пришлось прояснять всё самому, рискуя дёрнуть за хвост тигра.
— Вы потрясающе не похожи на своего отца, — проговорил Эстебан, внимательно наблюдая за собеседником.
— Не без вашего участия сложилось так, что уже не проверить. — Рауль непринуждённо отбил и этот выпад. Ответный взгляд был прямым, испытующим, но без злости: «Я знаю, я помню, и если потребует ситуация — припомню, но не раньше».
Эстебан решил, что это хороший ответ. Единственно правильный.
— Значит, вам остаётся поверить мне на слово. Вы определённо удались не в него. Вероятно, сказалось наследие рода Кастильо.
— Вероятно, — задумчиво согласился Рауль, который в этом не сомневался: несмотря на то, что армейскую карьеру он выбрал по стопам отца, всем остальным пошёл в мать. И лично он считал это удачей хотя бы потому, что эта сильная женщина вызывала в нём гораздо больше уважения, чем отец, который предпочёл грех самоубийства попыткам исправить свои ошибки. — Неужели вы до сих пор сожалеете?
— С чего вы взяли?
— Вы первым заговорили о моём отце. Неужели вас гложет совесть? — Рауль чуть сощурился, и собеседник не понял, что именно обозначало это выражение.
— Вероятно, — медленно кивнул Эстебан. — Но, полагаю, вы не хуже меня знаете, что некоторых людей спасти невозможно. Признаться, я не ждал от него такого опрометчивого поступка. Увы. Жаль его. Наверное, к старости я стал сентиментален.
— Помогите навести порядок в Бастии. Говорят, благие поступки утоляют муки совести, — продолжая глядеть прямо и твёрдо, предложил король.
— Что есть благо, ваше величество, и кто его определяет? — рассеянно отозвался гранд Андалия и повторил: — Некоторых людей невозможно спасти. Стоит ли пытаться?
Да, его мнение о самозваном правителе изменилось в лучшую сторону, но давать прямой ответ и что-то обещать он всё ещё не собирался.
— Господь вознаграждает за усердие, дон Эстебан. И там, где не хватает человеческих сил, Он зачастую приходит на помощь.
— Вы говорите это как король, как генерал или как кабальеро? — криво усмехнулся собеседник. Теологические диспуты он не любил почти так же, как дураков.
— Ни то, ни другое, ни третье, — неожиданно легко и насмешливо улыбнулся Рауль. — Я говорю как человек, получивший капитана за штурм Луццы, проведённый без единой царапины, и видавший много других невозможных вещей. Война удивительно щедра на подобные примеры.
— Вы не похожи на набожного человека.
— Простите, но вопросы веры, как и вопросы любви, я склонен обсуждать только с близкими людьми, — Король странно усмехнулся, заставив собеседника напрасно насторожиться. Гранд был неплохо осведомлён о происходящем вокруг, но, конечно, о состоявшемся в карете разговоре между королём и королевой не знал и угадать возникшей у того ассоциации не мог. — И на этом, боюсь, я вынужден прервать нашу занимательную беседу, время вышло. Надеюсь, благо Бастии мы с вами ещё обсудим. И кто знает, возможно, дойдём до чудес и иных божественных проявлений?
— Кто знает, — отозвался гранд Андалия задумчиво, оценив намёк, поднялся и поклонился королю уже безо всякой принуждённости. — Хорошего дня, ваше величество.
— Хорошего дня, дон Эстебан! — тот вежливо склонил голову в ответ.
Гранд вышел стремительным шагом человека, который успешно противится почтенному возрасту, и уже не мог видеть, как король устало откинулся на спинку кресла и на несколько мгновений прикрыл глаза, повторяя в памяти проведённый поединок и пытаясь оценить его результаты. По всему выходило, неплохие, но как гранд Андалия не любил вопросы теологии, так Рауль не любил словесные баталии. Только если у первого ещё были шансы избегнуть нелюбимой темы, то второй такой возможности не имел.
— И как же ты во всё это вляпался, мой друг? — едва слышно риторически спросил он самого себя, тут же рывком поднялся и двинулся к выходу.
