— Не думаю, — озадачил его Серхио и с лёгкой улыбкой пояснил: — Старик упрям и не поверит на слово даже мне. Вернее, он поверит в наши добрые намерения, не станет чинить препятствий, но и помощь от него ты сможешь заслужить только поступками. Если он увидит, что ты действительно достоин доверия и можешь стать хорошим мужем его подопечной, тогда — поможет.
— То есть очаровать мне надо не только взбалмошную избалованную девчонку, но ещё и сварливого упрямого старика? — мрачно уточнил хозяин дома. — Словами не передать, как я счастлив!
— Кровь, жизнь и душу, Рауль, — тихо напомнил Мануэль слова присяги, и спор на этом увял. В конце концов, что спорить о будущем этого нелепого брака, если до него дело может так и не дойти?
— Да чтоб черти на сковороде… — возмущённо прорычала разозлённая принцесса.
— Альба! — строго окликнул духовник.
— Простите, падре, — буркнула она, перекрестилась, но никакого раскаяния в голосе не слышалось.
Девушка мерила шагами будуар, каблучки звонко и гневно цокали по паркету. Больше всего Альбе хотелось что-нибудь разорвать или разбить, но вряд ли присутствующие в комнате позволили бы. Оставалось метаться, словно зверю в клетке.
— Чтоб они провалились, эти мужланы! — нашла она приличное слово. — Да как они смели! Нет. Чтоб их затоптали собственные кони! Впрочем, нет, благородные животные-то в чём виноваты. Нет, чтоб им…
— Альбитта, милая, но ведь всё не так ужасно! Да, брак уж больно быстро устраивают, но с самого начала ваш отец… — кормилица принцессы Паула, пышная немолодая женщина, заменившая девушке мать не только в младенчестве, но и после, сидела на кушетке и нервно трепала простой белый платок.
Они были слишком неравны по положению, чтобы в иной ситуации женщина могла бы позволить себе обращаться к наследнице престола с подобной фамильярностью. Но та искренне любила свою Пуппу, как привыкла называть её с раннего детства, и позволяла ей очень многое. Да и присутствовали здесь только свои, самые близкие, не от кого таиться.
— Мой отец сослан в монастырь! — Альба гневно топнула ногой. — А я иду приложением к короне для этого… этого…
— Красавчика, — хихикнув, подсказала горничная, которая сидела перед надетым на манекен платьем прямо на полу и сноровисто подшивала подол. Самый низ юбки был отделан богатейшим кружевом, поэтому его приходилось поднимать, но шила девушка отлично и выходило совсем незаметно.
— Чита! — возмущённо прикрикнула принцесса на свою молочную сестру.
— А что я такого сказала? — делано удивилась та, бросив на принцессу насмешливый взгляд. — Вы, ваше высочество, после последнего бала только о нём и говорили — и учтив, и выправка, и танцует. Да и вообще, все говорят, что генерал де Кастильо исключительно благороден и хорош собой.
— Ты его не видела!
— Видела, они же все во дворце теперь живут, — возразила горничная. — Хорош. И статный, и лицом красавец, а уж взгляд такой, что так всё внутри и замирает, — она многозначительно вздохнула, искоса хитро поглядывая на принцессу, а потом заговорила не в пример рассудительней: — Служанки из Большого дворца болтали, что держатся разместившиеся там офицеры не в пример достойнее дворян. Одна жаловалась, что уж она и так глазки строила, и этак, и грудь в вырезе, и плечико, но эти словно монахи какие-то, простите, падре. Говорят, и впрямь какие-то обеты давали едва ли не всем полком.
— У него шрам на лице! — обиженно заявила принцесса.
— Это очень пикантно, мужчину украшают шрамы.
— Он старый!
— Всего тридцать, самый расцвет сил, — отмахнулась Чита. — Вот бы и мне замуж за такого красавчика-офицера… Как думаете, матушка, а? Достойная партия?
— Уймись, трещотка, — отмахнулась от неё мать.
— Падре! Ну хоть вы им скажите! — попыталась Альба воззвать к духовнику, который наблюдал за метаниями принцессы невозмутимо, даже почти безучастно, и беззвучно перебирал простые деревянные чётки, добела вытертые частыми прикосновениями.
— Успокойся, дитя. — Отец Валентин, сухопарый старик с узким лицом и почти лысой головой, усыпанной тёмными пятнами, посмотрел на свою воспитанницу задумчиво и строго, и под этим взглядом Альба невольно замерла.
Принцесса сжала руки в кулаки, набрала в грудь воздуха для новой гневной тирады, но только шумно выдохнула — в метаниях и ругани выплеснулась достаточная часть обиды и злости.
— Но, падре… — жалобно начала она.
— Мне тоже неприятна поспешность этого брака, однако Первосвященник полагает, что он пойдёт на благо всей Бастии. И для тебя, Альба, это не худший выбор. Генерал Браво де Кастильо из старого, достойного рода. Не ровня принцессе, но… вспомни наших ближайших соседей, неужели ты считаешь кого-то из членов тамошних правящих семей более подходящим для себя мужем?
— Отец не считал, — смущённо призналась Альба, умолчав о том, сколько слёз она пролила, управшивая отца подобрать ей достаточно молодого и привлекательного мужа. Мольбам любимой дочери старый король внял, и вот…
— Утром я имел разговор с генералом.
— И что? — встревоженно вскинулась принцесса, глядя на духовника с надеждой. — Что он сказал?
— Он производит впечатление достойного человека. Умён, благороден, им движет чувство долга и забота о будущем Бастии. Я уверен, из него получится достойный король, — задумчиво проговорил клирик. — И я знаю его духовника, отец Серхио в своё время был моим учеником, он также ручается за де Кастильо. Из того же, что касается тебя лично… Генерал понимает, что этот брак — высокая честь. Он сознаёт, насколько это всё неожиданно и болезненно для юной девушки. Он пообещал быть тебе добрым, достойным мужем, дать время привыкнуть и освоиться.
— Мало ли кто что может пообещать! — недовольно пробурчала Альба, расстроенная таким ответом и ещё больше обиженная. То есть на священника у него время есть, а на будущую жену — нет?!
Кормилица ахнула, а Валентин строго нахмурился:
— Альба! Я понимаю, дитя, что ты расстроена, но всё же последи за словами. Ты только что обвинила достойного дворянина в том, что он не держит слово. Это повод для дуэли. И если ты скажешь нечто подобное о ком-то другом, именно твоему мужу придётся отвечать за твои слова. Будь благоразумна.
— Но падре! — Альба всплеснула руками. — Неужели это всё, что он сказал? И почему он говорил это вам, а не мне?!
— Возможно, потому, что день перед свадьбой будущим супругам надлежит провести в посте, молитвах и мыслях о душе, а не мирских разговорах? — губы священника тронула понимающая улыбка, а взгляд потеплел. — Отец Серхио тоже должен был говорить с тобой, но мы решили не беспокоить тебя его визитом.
— В мыслях о душе! Как же! — устало выдохнула принцесса и осела прямо на пол у ног кормилицы, обняла её колени, положила на них голову. — Пуппа, ну как же так? Что мне делать?! Вот так вот просто идти замуж?! Я же совсем его не знаю!
— Не грусти, милая, — Паула ласково погладила девушку по волосам. Строго взглянула на дочь, и Чита, бросив на молочную сестру сочувственный взгляд, тихо выскользнула за дверь. — Господь тебя любит, и если Святая Сестра посылает такого мужа, то оно и к лучшему. Наших генералов любит армия, а армию любит народ. Генерал Браво де Кастильо неглупый, благородный мужчина, из него получится хороший король.
— Мой отец — хороший король, — капризно проворчала Альба, бездумно ковыряя ногтем вышитый узор на платье кормилицы.
Как Паула обменялась быстрыми тревожными взглядами со священником, который тоже поднялся и тихо отступил к двери, она не видела, и вовсе прикрыла глаза, когда мягкая полная ладонь кормилицы снова погладила её по голове, а потом отец Валентин вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Они сразу решили, что вести этот разговор лучше женщине, а не священнику: Паулу принцесса любила, доверяла ей. Духовнику, конечно, тоже, но он был больше наставником и целителем, а в делах сердечных Альбу скорее убедила бы взрослая женщина, жена и мать.
— Его величество стар, — начала Паула, с трудом подбирая слова. — Ему тяжело за всем уследить. А его высочество Алехандро… Вон как всё получилось. Ну да бог судья вашей матушке. А ты наследница по крови. Но ты ведь понимаешь, что не справишься одна. Самой лучшей лозе, чтобы принести плоды, нужна надёжная опора...
Она говорила медленно, осторожно, и очень боялась сказать что-то лишнее. А сильнее прочего боялась показать воспитаннице собственный страх.
Восемнадцать лет назад Паула была достойной горожанкой. Совсем не богатой, замужем за простым служащим, она два дня как родила дочку Читу — второго ребёнка в семье после старшего сына. Здоровая и крепкая девочка, да и мать оправилась от родов легко и быстро. И продолжала бы Паула жить спокойной тихой жизнью, наверное, родила бы ещё много сыновей и дочерей, если бы не стечение обстоятельств и её отец, служивший в дворцовой охране.
Она тогда и не знала, что с отцовской подачи уже давно на примете у короля: её величество должна была скоро разродиться, и будущую кормилицу присматривали очень тщательно. Тогда его величество Федерико был ещё достаточно силён и твёрд, крепко держал страну в руках и был внимателен к мелочам. И тот целитель, который осматривал роженицу, был приведён не её мужем, как думала сама женщина, а прислан короной.
За восемнадцать последующих лет Паула ни на минуту не пожалела о том, что выбрали для этой чести именно её и что она тогда согласилась. И дело было совсем не в монаршей милости, благодаря которой простой служащий сумел обзавестись хорошим куском земли с виноградниками, обеспечить будущее сыну и не только хорошее место и хорошее приданое для дочери, но и последующее её удачное замужество: личная горничная и молочная сестра принцессы — прекрасная партия.
Малышка со слишком суровым и грозным для неё именем Альба за эти годы стала Пауле родной, словно тогда она родила двойню. Ей было жаль бедную девочку, которая родилась очень слабой и болезненной и была не просто не нужна собственной матери — покойная королева откровенно ненавидела этого ребёнка. И Паула очень постаралась её заменить. Они с мужем больше не заводили детей, кормилица осталась при принцессе сначала няней, потом воспитательницей, а теперь и камеристкой.
Конечно, о подлинном отношении к ней матери, которая умерла двенадцать лет назад, Альба не знала. Она о многом не знала. Любимица венценосного отца, рядом с которой тот отдыхал душой, росла нежным тепличным цветком, и слуг в малый дворец отбирали очень тщательно. За лишние слова можно было лишиться не просто хорошего места, но свободы и даже головы.
Большинство, впрочем, служили не только за страх. Горячая, непоседливая, очень сострадательная, юная принцесса могла оставить равнодушным только того, у кого не было сердца — во всяком случае, так считала безоговорочно преданная ей кормилица. Да и остальные немногочисленные слуги любили маленькую сеньориту. Альба была избалована любящим отцом, она ругалась, она могла в сердцах сказать что-то злое и обидное, но никогда не отказывала в помощи. Она капризничала, проказничала, била посуду, но в семь лет, сама ещё кроха, бесстрашно бросилась наперерез сорвавшемуся с цепи здоровенному злющему псу, защищая трёхлетнюю дочку кухарки. О чём король, к слову, так и не узнал: всё обошлось и ладно, а узнай он, полетели бы головы.
Ограждать её от боли и обид мира за пределами дворца было не только приказано королём, но и приятно. Никто не сомневался, что его величество Федерико и мужа любимице подберёт достойного, такого, который продолжит тщательно беречь его самое большое сокровище. Да, может быть, та же Паула порой беспокоилась о будущем девушки, совершенно оторванной от действительности, но кто она такая, чтобы перечить королевской воле?
Никто не задумывался всерьёз, что Альба может оказаться единственной наследницей. Был же старший сын рода, Алехандро, которого приняли все, включая церковь! И кто мог предположить, что его мать обманула всех, допустив столь страшную ересь: церковников обманули с помощью креста, напитанного силой и кровью короля. Королеве повезло, что до этого дня она не дожила, не поднималась на плаху и не видела казни своего сына.
Колдунов, связавшихся с этими тёмными чарами, боялись и ненавидели, и смертная казнь полагалась не только им самим, но и их «клиентам». Кровавое колдовство уродовало и пятнало душу, и это отлично объясняло многие особенности характера кронпринца — жестокого, равнодушного и совершенно бессердечного. Который, как оказалось, прекрасно обо всём знал и каждые пару лет после смерти матери продолжал напитывать амулет кровью сестры для поддержания лжи. Непоседливая девчонка, которая большую часть жизни проводила со своими зверями, то и дело пестрела ссадинами и царапинами. И несмотря на то, что на целительнице все ранки заживали очень быстро, добыть немного крови всё равно было несложно.
И вот теперь Алехандро казнён, старый король отправлен доживать свой век в монастырь, а от бедной Паулы зависит будущее не только её неискушённой, доверчивой воспитанницы, но и без малого судьба страны. И они с отцом Валентином, конечно, говорили об этом, и духовник принцессы был доволен беседой с генералом, но мучительно подбирать слова приходилось именно кормилице. И страшно было не за себя; страшно было принять неверное решение и увидеть его последствия.
— А ещё говорят, чтобы дать хорошее вино, лоза должна страдать, — вздохнула Альба. — Но я не хочу, Пуппа!
— Отчего ты вздумала страдать, Альбитта? — ласково спросила она. — Ты выходишь замуж за достойного, привлекательного сеньора, который сразу тебе приглянулся, вспомни! Да, брак слишком скоропалительный, и тебе страшно, но ты же такая смелая девочка, отчего загрустила сейчас?
— Этот привлекательный сеньор женится не на мне, а на короне, — с горечью возразила она, прерывисто вздохнула, безуспешно пытаясь сдержать слёзы.— А я ему, наверное, даже не нравлюсь!
— Милая, ну как ты можешь не нравиться? Ты самая красивая девушка Бастии, ты милая, добрая, нежная, и уж поверь старой Пауле, за тебя бы насмерть дрались на дуэлях, даже если бы ты не была принцессой! Тебе, верно, было бы не очень приятно такое, а?
— Неприятно, — эхом откликнулась Альба.
Хотя отец и старался всячески оградить дочь от мира, в полной изоляции она всё же не жила. Знала, что едва закончилась война, знала, что люди порой убивают людей. Считала это ужасным, но мирилась с человеческой природой, о чём отдельно позаботился её духовник. Хотя Федерико и возражал, но и ему пришлось смириться. Позиция клириков была тверда: целитель должен видеть смерть, быть с ней знакомым и не бояться, потому что всесилен только Бог, и даже самый одарённый из смертных не может спасти всех. Он должен делать всё возможное, но также — быть готов отпустить умирающего на высший суд.
— Пуппа, но если я так хороша, отчего он не пришёл, не просил моей руки? Пусть всё решено, но он и минуты не нашёл для разговора! На падре время нашёл, но жениться-то он намерен на мне! — она подняла полный обиды взгляд на кормилицу. Та вздохнула и так и не убранным платком бережно промокнула принцессе слёзы.
— Не плачь, Альбитта. Ох уж мне эти мужчины! — проворчала с укором. — На поле боя герои, а как до женских слёз доходит — так первыми дезертируют! Мой Фабио точно такой, и твой генерал уж верно не лучше…
— То есть очаровать мне надо не только взбалмошную избалованную девчонку, но ещё и сварливого упрямого старика? — мрачно уточнил хозяин дома. — Словами не передать, как я счастлив!
— Кровь, жизнь и душу, Рауль, — тихо напомнил Мануэль слова присяги, и спор на этом увял. В конце концов, что спорить о будущем этого нелепого брака, если до него дело может так и не дойти?
Прода от 13.09.2021, 19:09
ГЛАВА 1. Выход на позиции
— Да чтоб черти на сковороде… — возмущённо прорычала разозлённая принцесса.
— Альба! — строго окликнул духовник.
— Простите, падре, — буркнула она, перекрестилась, но никакого раскаяния в голосе не слышалось.
Девушка мерила шагами будуар, каблучки звонко и гневно цокали по паркету. Больше всего Альбе хотелось что-нибудь разорвать или разбить, но вряд ли присутствующие в комнате позволили бы. Оставалось метаться, словно зверю в клетке.
— Чтоб они провалились, эти мужланы! — нашла она приличное слово. — Да как они смели! Нет. Чтоб их затоптали собственные кони! Впрочем, нет, благородные животные-то в чём виноваты. Нет, чтоб им…
— Альбитта, милая, но ведь всё не так ужасно! Да, брак уж больно быстро устраивают, но с самого начала ваш отец… — кормилица принцессы Паула, пышная немолодая женщина, заменившая девушке мать не только в младенчестве, но и после, сидела на кушетке и нервно трепала простой белый платок.
Они были слишком неравны по положению, чтобы в иной ситуации женщина могла бы позволить себе обращаться к наследнице престола с подобной фамильярностью. Но та искренне любила свою Пуппу, как привыкла называть её с раннего детства, и позволяла ей очень многое. Да и присутствовали здесь только свои, самые близкие, не от кого таиться.
— Мой отец сослан в монастырь! — Альба гневно топнула ногой. — А я иду приложением к короне для этого… этого…
— Красавчика, — хихикнув, подсказала горничная, которая сидела перед надетым на манекен платьем прямо на полу и сноровисто подшивала подол. Самый низ юбки был отделан богатейшим кружевом, поэтому его приходилось поднимать, но шила девушка отлично и выходило совсем незаметно.
— Чита! — возмущённо прикрикнула принцесса на свою молочную сестру.
— А что я такого сказала? — делано удивилась та, бросив на принцессу насмешливый взгляд. — Вы, ваше высочество, после последнего бала только о нём и говорили — и учтив, и выправка, и танцует. Да и вообще, все говорят, что генерал де Кастильо исключительно благороден и хорош собой.
— Ты его не видела!
— Видела, они же все во дворце теперь живут, — возразила горничная. — Хорош. И статный, и лицом красавец, а уж взгляд такой, что так всё внутри и замирает, — она многозначительно вздохнула, искоса хитро поглядывая на принцессу, а потом заговорила не в пример рассудительней: — Служанки из Большого дворца болтали, что держатся разместившиеся там офицеры не в пример достойнее дворян. Одна жаловалась, что уж она и так глазки строила, и этак, и грудь в вырезе, и плечико, но эти словно монахи какие-то, простите, падре. Говорят, и впрямь какие-то обеты давали едва ли не всем полком.
— У него шрам на лице! — обиженно заявила принцесса.
— Это очень пикантно, мужчину украшают шрамы.
— Он старый!
— Всего тридцать, самый расцвет сил, — отмахнулась Чита. — Вот бы и мне замуж за такого красавчика-офицера… Как думаете, матушка, а? Достойная партия?
— Уймись, трещотка, — отмахнулась от неё мать.
— Падре! Ну хоть вы им скажите! — попыталась Альба воззвать к духовнику, который наблюдал за метаниями принцессы невозмутимо, даже почти безучастно, и беззвучно перебирал простые деревянные чётки, добела вытертые частыми прикосновениями.
— Успокойся, дитя. — Отец Валентин, сухопарый старик с узким лицом и почти лысой головой, усыпанной тёмными пятнами, посмотрел на свою воспитанницу задумчиво и строго, и под этим взглядом Альба невольно замерла.
Принцесса сжала руки в кулаки, набрала в грудь воздуха для новой гневной тирады, но только шумно выдохнула — в метаниях и ругани выплеснулась достаточная часть обиды и злости.
— Но, падре… — жалобно начала она.
— Мне тоже неприятна поспешность этого брака, однако Первосвященник полагает, что он пойдёт на благо всей Бастии. И для тебя, Альба, это не худший выбор. Генерал Браво де Кастильо из старого, достойного рода. Не ровня принцессе, но… вспомни наших ближайших соседей, неужели ты считаешь кого-то из членов тамошних правящих семей более подходящим для себя мужем?
— Отец не считал, — смущённо призналась Альба, умолчав о том, сколько слёз она пролила, управшивая отца подобрать ей достаточно молодого и привлекательного мужа. Мольбам любимой дочери старый король внял, и вот…
— Утром я имел разговор с генералом.
— И что? — встревоженно вскинулась принцесса, глядя на духовника с надеждой. — Что он сказал?
— Он производит впечатление достойного человека. Умён, благороден, им движет чувство долга и забота о будущем Бастии. Я уверен, из него получится достойный король, — задумчиво проговорил клирик. — И я знаю его духовника, отец Серхио в своё время был моим учеником, он также ручается за де Кастильо. Из того же, что касается тебя лично… Генерал понимает, что этот брак — высокая честь. Он сознаёт, насколько это всё неожиданно и болезненно для юной девушки. Он пообещал быть тебе добрым, достойным мужем, дать время привыкнуть и освоиться.
— Мало ли кто что может пообещать! — недовольно пробурчала Альба, расстроенная таким ответом и ещё больше обиженная. То есть на священника у него время есть, а на будущую жену — нет?!
Кормилица ахнула, а Валентин строго нахмурился:
— Альба! Я понимаю, дитя, что ты расстроена, но всё же последи за словами. Ты только что обвинила достойного дворянина в том, что он не держит слово. Это повод для дуэли. И если ты скажешь нечто подобное о ком-то другом, именно твоему мужу придётся отвечать за твои слова. Будь благоразумна.
— Но падре! — Альба всплеснула руками. — Неужели это всё, что он сказал? И почему он говорил это вам, а не мне?!
— Возможно, потому, что день перед свадьбой будущим супругам надлежит провести в посте, молитвах и мыслях о душе, а не мирских разговорах? — губы священника тронула понимающая улыбка, а взгляд потеплел. — Отец Серхио тоже должен был говорить с тобой, но мы решили не беспокоить тебя его визитом.
— В мыслях о душе! Как же! — устало выдохнула принцесса и осела прямо на пол у ног кормилицы, обняла её колени, положила на них голову. — Пуппа, ну как же так? Что мне делать?! Вот так вот просто идти замуж?! Я же совсем его не знаю!
— Не грусти, милая, — Паула ласково погладила девушку по волосам. Строго взглянула на дочь, и Чита, бросив на молочную сестру сочувственный взгляд, тихо выскользнула за дверь. — Господь тебя любит, и если Святая Сестра посылает такого мужа, то оно и к лучшему. Наших генералов любит армия, а армию любит народ. Генерал Браво де Кастильо неглупый, благородный мужчина, из него получится хороший король.
— Мой отец — хороший король, — капризно проворчала Альба, бездумно ковыряя ногтем вышитый узор на платье кормилицы.
Как Паула обменялась быстрыми тревожными взглядами со священником, который тоже поднялся и тихо отступил к двери, она не видела, и вовсе прикрыла глаза, когда мягкая полная ладонь кормилицы снова погладила её по голове, а потом отец Валентин вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Они сразу решили, что вести этот разговор лучше женщине, а не священнику: Паулу принцесса любила, доверяла ей. Духовнику, конечно, тоже, но он был больше наставником и целителем, а в делах сердечных Альбу скорее убедила бы взрослая женщина, жена и мать.
Прода от 14.09.2021, 20:06
— Его величество стар, — начала Паула, с трудом подбирая слова. — Ему тяжело за всем уследить. А его высочество Алехандро… Вон как всё получилось. Ну да бог судья вашей матушке. А ты наследница по крови. Но ты ведь понимаешь, что не справишься одна. Самой лучшей лозе, чтобы принести плоды, нужна надёжная опора...
Она говорила медленно, осторожно, и очень боялась сказать что-то лишнее. А сильнее прочего боялась показать воспитаннице собственный страх.
Восемнадцать лет назад Паула была достойной горожанкой. Совсем не богатой, замужем за простым служащим, она два дня как родила дочку Читу — второго ребёнка в семье после старшего сына. Здоровая и крепкая девочка, да и мать оправилась от родов легко и быстро. И продолжала бы Паула жить спокойной тихой жизнью, наверное, родила бы ещё много сыновей и дочерей, если бы не стечение обстоятельств и её отец, служивший в дворцовой охране.
Она тогда и не знала, что с отцовской подачи уже давно на примете у короля: её величество должна была скоро разродиться, и будущую кормилицу присматривали очень тщательно. Тогда его величество Федерико был ещё достаточно силён и твёрд, крепко держал страну в руках и был внимателен к мелочам. И тот целитель, который осматривал роженицу, был приведён не её мужем, как думала сама женщина, а прислан короной.
За восемнадцать последующих лет Паула ни на минуту не пожалела о том, что выбрали для этой чести именно её и что она тогда согласилась. И дело было совсем не в монаршей милости, благодаря которой простой служащий сумел обзавестись хорошим куском земли с виноградниками, обеспечить будущее сыну и не только хорошее место и хорошее приданое для дочери, но и последующее её удачное замужество: личная горничная и молочная сестра принцессы — прекрасная партия.
Малышка со слишком суровым и грозным для неё именем Альба за эти годы стала Пауле родной, словно тогда она родила двойню. Ей было жаль бедную девочку, которая родилась очень слабой и болезненной и была не просто не нужна собственной матери — покойная королева откровенно ненавидела этого ребёнка. И Паула очень постаралась её заменить. Они с мужем больше не заводили детей, кормилица осталась при принцессе сначала няней, потом воспитательницей, а теперь и камеристкой.
Конечно, о подлинном отношении к ней матери, которая умерла двенадцать лет назад, Альба не знала. Она о многом не знала. Любимица венценосного отца, рядом с которой тот отдыхал душой, росла нежным тепличным цветком, и слуг в малый дворец отбирали очень тщательно. За лишние слова можно было лишиться не просто хорошего места, но свободы и даже головы.
Большинство, впрочем, служили не только за страх. Горячая, непоседливая, очень сострадательная, юная принцесса могла оставить равнодушным только того, у кого не было сердца — во всяком случае, так считала безоговорочно преданная ей кормилица. Да и остальные немногочисленные слуги любили маленькую сеньориту. Альба была избалована любящим отцом, она ругалась, она могла в сердцах сказать что-то злое и обидное, но никогда не отказывала в помощи. Она капризничала, проказничала, била посуду, но в семь лет, сама ещё кроха, бесстрашно бросилась наперерез сорвавшемуся с цепи здоровенному злющему псу, защищая трёхлетнюю дочку кухарки. О чём король, к слову, так и не узнал: всё обошлось и ладно, а узнай он, полетели бы головы.
Ограждать её от боли и обид мира за пределами дворца было не только приказано королём, но и приятно. Никто не сомневался, что его величество Федерико и мужа любимице подберёт достойного, такого, который продолжит тщательно беречь его самое большое сокровище. Да, может быть, та же Паула порой беспокоилась о будущем девушки, совершенно оторванной от действительности, но кто она такая, чтобы перечить королевской воле?
Никто не задумывался всерьёз, что Альба может оказаться единственной наследницей. Был же старший сын рода, Алехандро, которого приняли все, включая церковь! И кто мог предположить, что его мать обманула всех, допустив столь страшную ересь: церковников обманули с помощью креста, напитанного силой и кровью короля. Королеве повезло, что до этого дня она не дожила, не поднималась на плаху и не видела казни своего сына.
Колдунов, связавшихся с этими тёмными чарами, боялись и ненавидели, и смертная казнь полагалась не только им самим, но и их «клиентам». Кровавое колдовство уродовало и пятнало душу, и это отлично объясняло многие особенности характера кронпринца — жестокого, равнодушного и совершенно бессердечного. Который, как оказалось, прекрасно обо всём знал и каждые пару лет после смерти матери продолжал напитывать амулет кровью сестры для поддержания лжи. Непоседливая девчонка, которая большую часть жизни проводила со своими зверями, то и дело пестрела ссадинами и царапинами. И несмотря на то, что на целительнице все ранки заживали очень быстро, добыть немного крови всё равно было несложно.
И вот теперь Алехандро казнён, старый король отправлен доживать свой век в монастырь, а от бедной Паулы зависит будущее не только её неискушённой, доверчивой воспитанницы, но и без малого судьба страны. И они с отцом Валентином, конечно, говорили об этом, и духовник принцессы был доволен беседой с генералом, но мучительно подбирать слова приходилось именно кормилице. И страшно было не за себя; страшно было принять неверное решение и увидеть его последствия.
— А ещё говорят, чтобы дать хорошее вино, лоза должна страдать, — вздохнула Альба. — Но я не хочу, Пуппа!
— Отчего ты вздумала страдать, Альбитта? — ласково спросила она. — Ты выходишь замуж за достойного, привлекательного сеньора, который сразу тебе приглянулся, вспомни! Да, брак слишком скоропалительный, и тебе страшно, но ты же такая смелая девочка, отчего загрустила сейчас?
— Этот привлекательный сеньор женится не на мне, а на короне, — с горечью возразила она, прерывисто вздохнула, безуспешно пытаясь сдержать слёзы.— А я ему, наверное, даже не нравлюсь!
— Милая, ну как ты можешь не нравиться? Ты самая красивая девушка Бастии, ты милая, добрая, нежная, и уж поверь старой Пауле, за тебя бы насмерть дрались на дуэлях, даже если бы ты не была принцессой! Тебе, верно, было бы не очень приятно такое, а?
— Неприятно, — эхом откликнулась Альба.
Хотя отец и старался всячески оградить дочь от мира, в полной изоляции она всё же не жила. Знала, что едва закончилась война, знала, что люди порой убивают людей. Считала это ужасным, но мирилась с человеческой природой, о чём отдельно позаботился её духовник. Хотя Федерико и возражал, но и ему пришлось смириться. Позиция клириков была тверда: целитель должен видеть смерть, быть с ней знакомым и не бояться, потому что всесилен только Бог, и даже самый одарённый из смертных не может спасти всех. Он должен делать всё возможное, но также — быть готов отпустить умирающего на высший суд.
— Пуппа, но если я так хороша, отчего он не пришёл, не просил моей руки? Пусть всё решено, но он и минуты не нашёл для разговора! На падре время нашёл, но жениться-то он намерен на мне! — она подняла полный обиды взгляд на кормилицу. Та вздохнула и так и не убранным платком бережно промокнула принцессе слёзы.
— Не плачь, Альбитта. Ох уж мне эти мужчины! — проворчала с укором. — На поле боя герои, а как до женских слёз доходит — так первыми дезертируют! Мой Фабио точно такой, и твой генерал уж верно не лучше…
