А вот спрятать недовольную гримасу кузен не сумел даже от принцессы, и Альба ещё больше растерялась.
— Я рад, что в это сложное время вы нашли возможным прибыть ко двору и поддержать её высочество, — продолжил священник.
— Да, конечно. Я не мог поступить иначе, — кисло ответил Алонсо. — Прошу прощения, я зашёл всего на минуту, поздороваться. Счастлив был повидаться, Альба, — он учтиво поклонился кузине, поцеловал машинально протянутую руку и вышел.
— Падре, что он такое говорил? — хмурясь, принцесса подняла взгляд на священника, а явно взволнованная Чита сноровисто выставляла на столик какао, тарелочки с крошечными пирожными, блюдце со сдобными булочками, сливки, свежее масло. Тончайший валларский фарфор, белый с виноградными лозами, любимый сервиз Альбы; изящное столовое серебро — принцесса обожала тонкие, нежные, воздушные вещи, о чём прекрасно знали все слуги.
— Как я могу ответить, если меня тут не было? — спросил Валентин, пусть и догадывался, с какой целью явился сюда Алонсо. Приблизился к креслу, тяжело опустился в него, цепляясь за подлокотники: ходил он стремительно и уверенно, почти как в лучшие годы, а вот лестницы и кресла оказывались трудным препятствием.
— Он сказал, что отца силой заставили подписать отречение. Что генералы захватили власть. Он лгал? А если нет, то почему я должна выходить замуж?
Жидкие седые брови священника задумчиво хмурились, а сухие пальцы с обычной неспешностью перебирали чётки. Отвечать он не спешил, но Альба, глядя на него, потихоньку начала успокаиваться: она прекрасно знала этого человека и точно знала, что сейчас он не волновался, просто был чем-то недоволен. Когда отец Валентин беспокоился, чётки он сжимал крепко и нервно теребил попавшую между пальцами бусину. А если спокоен он, значит, всё не так ужасно, как представилось минуту назад.
— Падре? — всё же не вытерпела молчания принцесса.
— Он преувеличил, — наконец, проговорил священник. — Потому что не знает подробностей. Его величество желал уберечь тебя и хотел держать в стороне от власти, но ложь Алехандро и его матери перечеркнула эти планы. Твоё скоропалительное замужество и кандидатура Браво де Кастильо были предложены не королём, но он согласился, что это лучший выход. Да, на нём настоял не король Федерико, его действительно вынудили. Но все остальные варианты были бы хуже. Сейчас ещё не поздно избежать катастрофы, и другого выхода он и сам не сумел предложить. Если хочешь знать правду — не вижу другого пути и я. И Первосвященник, которого уж точно никто ни к чему не пытался принудить, считает этот вариант лучшим. Генерал — надёжный, преданный Бастии человек, который делом доказал свою верность и благородство.
— Но как же… — тихо пробормотала она и осеклась. Как же что? Чувства принцессы? Невозможность нормально проститься с отцом? Его отсутствие на её свадьбе? — Почему отец всего этого не сказал сам?
— Его величество очень тебя любит, милая, — заговорила и Паула. — И очень бережёт. Ему, верно, больно было тебя расстраивать, вот и не сказал. А что на свадьбу не остался… — она запнулась и глянула на священника в поисках поддержки.
— Спроси об этом своего супруга, — посоветовал тот. — Я не присутствовал при их разговоре.
— А если я откажусь выходить за него замуж? — предположила она, захваченная этой идеей. — Против воли Святая Дочь не благословит брак. Если я для него только ступенька к трону, пусть ищет себе другую!
— Не благословит, — согласился Валентин, глядя на воспитанницу остро и пронзительно, отчего та неприязненно поёжилась, но лишь упрямее вздёрнула подбородок. — Только защитить тебя в этом случае будет некому.
— Защитить? — удивлённо вскинула брови Альба. — Но от кого?
— От других желающих использовать тебя как ступеньку к трону. Генерал на Святом писании поклялся мне, что не обидит тебя и сделает всё возможное для твоего счастья. И он человек слова, а остальные таких клятв не давали.
— Но я могу отказать всем! — нахмурилась принцесса.
— И тогда под угрозой окажется не только твоя свобода, но и жизнь.
— Жизнь?! Они не посмеют!.. — неуверенно возразила она. — Я же Бланко!
— До сих пор тебя защищала власть отца. Ты сама понимаешь, что он стар и болен, и его может не стать в любой момент. Неизвестно, как бы всё сложилось, не приди Браво де Кастильо и его люди с этим предложением. Всевышний просто мог призвать его величество раньше, и в таком случае всё могло повернуться куда хуже. На всё Его воля.
— Альбитта, а что же мы сидим, там уж вода небось остыла! — всполошилась Паула. — Пойдём, милая, мы с Читой тебе поможем, вода горькое и недоброе вымоет, легче станет… — ворковала она, обнимая воспитанницу за плечи и ведя её в сторону заветной комнаты. Альба, хмурая и погружённая в мысли, двигалась походкой сомнамбулы и, кажется, не слушала.
Горничная, стоявшая тут же в замешательстве, обняв поднос, беспомощно посмотрела сначала на какао на столе, потом — на священника.
— Иди, помоги принцессе раздеться, — освободил её от мук выбора отец Валентин. — Потом вернёшься за чашкой.
Когда служанка вышла, клирик задумчиво посмотрел на чашку, но, поборов искушение, мелко перекрестился. Подлить воспитаннице успокаивающую настойку — что может быть проще? Несколько часов облегчения, Альба бы заснула и хорошо выспалась, а утро встретила вялой и заторможенной, и на венчании не доставила бы проблем.
Но простой путь часто ведёт ко злу. Да, всего лишь очередная маленькая ложь, но эту девочку и так окружало слишком много обмана. Целый мир, любовно возведённый вокруг дочери венценосным родителем. Вроде бы для её блага, но скорее — для собственного удовольствия.
Валентин с самого начала был против решения короля оградить дочь подобным образом, но Федерико отличался завидным упрямством. Обучение целительству — это был единственный компромисс, на который король нехотя пошёл, не желая серьёзного конфликта с Первосвященником. Обучение в обмен на соблюдение установленных правил. Утомлённый интригами и лицемерием блистательного двора, Федерико любил свою непоседливую дочку за её искренность и бесхитростность, отдыхал рядом с ней и совсем не хотел, чтобы Альба взрослела. Остановить бег времени и естественный ход вещей он не мог, но пытался оттянуть этот момент как мог.
Валентин видел волю Провидения в том, что в девочке проснулся сильный и ценный дар. Если бы не вмешательство Церкви, принцесса вообще ничего не знала бы о жизни за пределами дворца, для неё не существовало бы смерти, зла и потерь. Счастливая, безмятежная жизнь, зыбкая, словно полуденный мираж, такая же обманчивая и способная прерваться в любой момент.
Альбе и сейчас предстояло непростое знакомство с действительностью, но стараниями духовника она оказалась хоть немного подготовлена к этой встрече, а дальше…
Дальше оставалось уповать на волю Господа и преданных принцессе людей, включая самого священника. И надеяться, что генералу Браво де Кастильо хватит выдержки и обаяния, чтобы найти подход к молодой жене. Он показался Валентину человеком надёжным, незлым и искренним, и их долгий обстоятельный разговор произвёл на священника благоприятное впечатление, иначе тот не уговаривал бы сейчас свою воспитанницу. Но чем это обернётся завтра?
Звон в ушах начался вчера рано утром, незадолго до рассвета — негромкий, но неотвязный, — и преследовал Браво де Кастильо весь день. Он появился вместе со странной лёгкостью, пустотой и видом на окружающий мир словно через дрожащую толщу воды. Сквозь эту толщу Рауль наблюдал за происходящим с некоторой отстранённостью, и хотя принимал в нём посильное участие, всё равно не мог до конца погрузиться. И тянулось это унылое однообразие до самого вечера, и неизвестно, насколько бы затянулось ещё, если бы не духовник.
Рауль с Мануэлем обсуждали очередную стопку донесений из отдалённых провинций, когда совещание в оккупированном королевском кабинете прервалось появлением отца Серхио. Священник, не ответив на приветствие, подошёл к столу, смерил взглядом старого кавалериста, а потом подошёл к сидящему над расшифрованными посланиями Раулю и положил ему на голову холодные твёрдые ладони — реакция оказалась слишком притуплена усталостью, чтобы Браво де Кастильо своевременно отшатнулся.
А потом стало поздно. От виска к виску голову пронзила такая боль, что Рауль не сдержал стона, но это была мелочь в сравнении с последовавшей за тем короткой и злой отповедью. Серхио отчитал его как мальчишку. Немного утешило то, что досталось и Мануэлю — старику, в отличие от большинства людей, хватало двух-трёх часов сна, а вот Раулю, который находился на ногах уже четвёртые сутки, был легко ранен и за всё это время спал урывками где придётся, этого явно недоставало.
Впрочем, с позором изгоняя будущего короля в покои, Серхио ругал не только его, но и всех остальных своих соратников. Дел было невпроворот, а обязательность и нежелание упустить что-то важное держали на ногах всех, пока это не исчерпало терпение целителя. И он пошёл отлавливать их по одному и разгонять по постелям.
Сегодняшнее утро, утро собственной свадьбы, Рауль встретил в отвратительном настроении. Он помнил, как добрался до спальни, а вот как раздевался — уже нет, но этот пробел легко заполнил ординарец. Сегодня был черёд старшего из двоих, ворчливого седоусого здоровяка Бруно, который не замедлил выговорить генералу за то, что вещи побросал абы как прямо на пол и всё помялось. И брюзжание верного, но весьма нудного ординарца не добавляло хорошего настроения.
Раздражение и недовольство жизнью, конечно, были лучше недавней апатии, но понимание правоты Серхио, настоявшего на необходимости отдыха, утешало мало.
Генерал Браво де Кастильо чувствовал себя жонглёром, который схватил разом слишком много факелов и вот-вот упустит все. Недовольные послы, взбешённые дворяне, волнения по всей стране, тревожно гудящая столица и мучительная неопределённость, заставлявшая всю Бастию нервозно перешёптываться и рождать самые безумные слухи… Грядущая свадьба должна была уменьшить напряжение, но также она была тем самым малым зёрнышком на весах терпения, которое грозило окончательно сломить выдержку генерала.
Рауль напоминал себе об обещании, данном духовнику принцессы, и усталая злость крепче сжимала горло. Да, он обещал уговорить, беречь, быть терпеливым, снисходительным и великодушным, но… Видит Бог, душевное равновесие венценосной девицы заботило его преступно мало, а флирт и женские прелести — последнее, о чём он мог сейчас думать! Но очень надеялся при встрече наскрести для принцессы Альбы хоть немного тёплых слов и светлых чувств, потому что срывать дурное настроение на девушке — последнее дело.
Пока генерал мылся и брился, пытаясь отыскать в себе остатки сострадания и человеколюбия, Бруно позаботился о том, о чём его командир, конечно, не подумал. И когда уже чуть более благодушный, чем спросонья, Рауль в одних только свежих кальсонах, найденных в ванной вместе с полотенцем, вошёл в спальню, на постели был любовно и бережно разложен вычищенный парадный мундир, а на столе у большого камина источал потрясающие запахи плотный завтрак.
— Когда ты успел его притащить? — полюбопытствовал генерал, кивнув на китель, который последний раз видел почти месяц назад, когда надевал его на бал.
— Да уж не стали вашего приказания-то ждать, дон генерал, — отозвался в своей обычной ворчливой манере Бруно. — Мы с Николасом уж позаботились, кое-что из ваших вещей-то принесли, а то шныряют тут всякие… Ливрейные.
— Это ты о ком? — уточнил Рауль и с удовольствием налёг на еду. Есть в минувшие дни тоже приходилось кое-как, урывками, и плотный завтрак был очень кстати, как и добрые восемь часов крепкого сна.
Поспать бы, конечно, стоило подольше, и он клятвенно обещал Серхио следующую ночь тоже провести в постели. Вряд ли у молодой супруги, потому что он обоснованно сомневался в своей способности столь быстро найти к ней подход, но хотя бы в своей собственной.
То есть нет, не своей. После свадьбы и коронации им с супругой предстояло занять Большие королевские покои, и единственное, что радовало в этом Рауля — так это то обстоятельство, что комнаты те пустовали уже полвека, с тех пор как умерла бабка Альбы и вдовый король перебрался в другую спальню. Федерико с женой ладил скверно и в Большие Королевские покои никто из них не совался.
Причина стала понятна, стоило в них заглянуть. Формально раздельные, они были предусмотрены для супружеской пары, в которой царит мир и согласие. Две анфилады тянулись параллельно, зеркальное отражение друг друга, и каждая пара комнат была связана тонкой дверью. Ванные комнаты, спальни, будуар и небольшой тихий кабинет и, наконец, просторная семейная гостиная. Только гардеробные, попасть в которые можно было из спален, смотрели в разные стороны.
— Бруно? — окликнул насупившегося ординарца Рауль. — С кем ты успел пособачиться и по какому поводу?
— Да вам оно зачем? — попытался увильнуть тот, но поймал многозначительный, сквозь насмешливый прищур, взгляд командира и принялся каяться.
Ничего страшного, как и следовало ожидать, не случилось, но де Кастильо искренне порадовался, что всё же настоял на ответе: история соперничества его ординарцев с дворцовыми слугами повеселила и подняла настроение.
Личный и бессменный камердинер короля Федерико, конечно, отбыл с ним вместе, по-настоящему преданный своему сеньору, но и помимо него нашлись желающие. Многие из тех, кто спокойно принял смену власти в отдельно взятом дворце, были не прочь занять более высокое место, услужив будущему королю, происхождение которого занимало их меньше всего.
Но шансов сдвинуть Бруно, по мнению Рауля, не было ни единого. И дело не в том, что сам генерал ни за что не променял бы верных и проверенных людей на непонятно кого, как не променял бы привычный мундир на придворное платье. Хромой старый солдат служил ещё с отцом Рауля и достался сыну по наследству, искренне любил обоих Браво — одного как брата, второго как сына, — и служил за совесть. Просто Бруно прекрасно справлялся со всеми вероятными противниками самостоятельно и не поставил бы командира в известность о том, что были какие-то варианты, если бы тот не поймал на слове и не настоял на ответе.
— Ты в Больших королевских покоях уже побывал? — спросил Рауль, прикончив завтрак, который под занимательную историю пошёл ещё лучше.
— А то как же, — ответил хозяйственный ординарец. — И скажу я, дон Рауль, здешние слуги — бездельники и лентяи. У меня в деннике Даровом чище, чем в этих королевских покоях было!
Подарка, горячего рыжего жеребца, Бруно любил едва ли не сильнее, чем его хозяина, и чуть пылинки с него не сдувал.
— Даже не сомневаюсь, — почти без иронии пробормотал генерал, с подозрением принюхиваясь к чашке кофе. Пахло оттуда странно — то ли рыбой, то ли гарью, но изумруд в родовом перстне оставался всё таким же тёмным.
Будущего короля не пытались отравить, что не могло не радовать. Просто кофе во дворце готовили дрянной.
Северяне. Они никогда не умели варить нормальный кофе.
Но сейчас привередничать не приходилось, и Рауль пил что принесли, морщась от едкой горечи. Дрянь или нет, главное, крепкий и неплохо прочищает голову, а вкус можно забивать… да вот хотя бы ветчиной, она-то как раз выше всяких похвал.
— Я рад, что в это сложное время вы нашли возможным прибыть ко двору и поддержать её высочество, — продолжил священник.
— Да, конечно. Я не мог поступить иначе, — кисло ответил Алонсо. — Прошу прощения, я зашёл всего на минуту, поздороваться. Счастлив был повидаться, Альба, — он учтиво поклонился кузине, поцеловал машинально протянутую руку и вышел.
— Падре, что он такое говорил? — хмурясь, принцесса подняла взгляд на священника, а явно взволнованная Чита сноровисто выставляла на столик какао, тарелочки с крошечными пирожными, блюдце со сдобными булочками, сливки, свежее масло. Тончайший валларский фарфор, белый с виноградными лозами, любимый сервиз Альбы; изящное столовое серебро — принцесса обожала тонкие, нежные, воздушные вещи, о чём прекрасно знали все слуги.
— Как я могу ответить, если меня тут не было? — спросил Валентин, пусть и догадывался, с какой целью явился сюда Алонсо. Приблизился к креслу, тяжело опустился в него, цепляясь за подлокотники: ходил он стремительно и уверенно, почти как в лучшие годы, а вот лестницы и кресла оказывались трудным препятствием.
— Он сказал, что отца силой заставили подписать отречение. Что генералы захватили власть. Он лгал? А если нет, то почему я должна выходить замуж?
Жидкие седые брови священника задумчиво хмурились, а сухие пальцы с обычной неспешностью перебирали чётки. Отвечать он не спешил, но Альба, глядя на него, потихоньку начала успокаиваться: она прекрасно знала этого человека и точно знала, что сейчас он не волновался, просто был чем-то недоволен. Когда отец Валентин беспокоился, чётки он сжимал крепко и нервно теребил попавшую между пальцами бусину. А если спокоен он, значит, всё не так ужасно, как представилось минуту назад.
— Падре? — всё же не вытерпела молчания принцесса.
— Он преувеличил, — наконец, проговорил священник. — Потому что не знает подробностей. Его величество желал уберечь тебя и хотел держать в стороне от власти, но ложь Алехандро и его матери перечеркнула эти планы. Твоё скоропалительное замужество и кандидатура Браво де Кастильо были предложены не королём, но он согласился, что это лучший выход. Да, на нём настоял не король Федерико, его действительно вынудили. Но все остальные варианты были бы хуже. Сейчас ещё не поздно избежать катастрофы, и другого выхода он и сам не сумел предложить. Если хочешь знать правду — не вижу другого пути и я. И Первосвященник, которого уж точно никто ни к чему не пытался принудить, считает этот вариант лучшим. Генерал — надёжный, преданный Бастии человек, который делом доказал свою верность и благородство.
— Но как же… — тихо пробормотала она и осеклась. Как же что? Чувства принцессы? Невозможность нормально проститься с отцом? Его отсутствие на её свадьбе? — Почему отец всего этого не сказал сам?
— Его величество очень тебя любит, милая, — заговорила и Паула. — И очень бережёт. Ему, верно, больно было тебя расстраивать, вот и не сказал. А что на свадьбу не остался… — она запнулась и глянула на священника в поисках поддержки.
— Спроси об этом своего супруга, — посоветовал тот. — Я не присутствовал при их разговоре.
— А если я откажусь выходить за него замуж? — предположила она, захваченная этой идеей. — Против воли Святая Дочь не благословит брак. Если я для него только ступенька к трону, пусть ищет себе другую!
— Не благословит, — согласился Валентин, глядя на воспитанницу остро и пронзительно, отчего та неприязненно поёжилась, но лишь упрямее вздёрнула подбородок. — Только защитить тебя в этом случае будет некому.
— Защитить? — удивлённо вскинула брови Альба. — Но от кого?
— От других желающих использовать тебя как ступеньку к трону. Генерал на Святом писании поклялся мне, что не обидит тебя и сделает всё возможное для твоего счастья. И он человек слова, а остальные таких клятв не давали.
— Но я могу отказать всем! — нахмурилась принцесса.
— И тогда под угрозой окажется не только твоя свобода, но и жизнь.
— Жизнь?! Они не посмеют!.. — неуверенно возразила она. — Я же Бланко!
— До сих пор тебя защищала власть отца. Ты сама понимаешь, что он стар и болен, и его может не стать в любой момент. Неизвестно, как бы всё сложилось, не приди Браво де Кастильо и его люди с этим предложением. Всевышний просто мог призвать его величество раньше, и в таком случае всё могло повернуться куда хуже. На всё Его воля.
— Альбитта, а что же мы сидим, там уж вода небось остыла! — всполошилась Паула. — Пойдём, милая, мы с Читой тебе поможем, вода горькое и недоброе вымоет, легче станет… — ворковала она, обнимая воспитанницу за плечи и ведя её в сторону заветной комнаты. Альба, хмурая и погружённая в мысли, двигалась походкой сомнамбулы и, кажется, не слушала.
Горничная, стоявшая тут же в замешательстве, обняв поднос, беспомощно посмотрела сначала на какао на столе, потом — на священника.
— Иди, помоги принцессе раздеться, — освободил её от мук выбора отец Валентин. — Потом вернёшься за чашкой.
Когда служанка вышла, клирик задумчиво посмотрел на чашку, но, поборов искушение, мелко перекрестился. Подлить воспитаннице успокаивающую настойку — что может быть проще? Несколько часов облегчения, Альба бы заснула и хорошо выспалась, а утро встретила вялой и заторможенной, и на венчании не доставила бы проблем.
Но простой путь часто ведёт ко злу. Да, всего лишь очередная маленькая ложь, но эту девочку и так окружало слишком много обмана. Целый мир, любовно возведённый вокруг дочери венценосным родителем. Вроде бы для её блага, но скорее — для собственного удовольствия.
Валентин с самого начала был против решения короля оградить дочь подобным образом, но Федерико отличался завидным упрямством. Обучение целительству — это был единственный компромисс, на который король нехотя пошёл, не желая серьёзного конфликта с Первосвященником. Обучение в обмен на соблюдение установленных правил. Утомлённый интригами и лицемерием блистательного двора, Федерико любил свою непоседливую дочку за её искренность и бесхитростность, отдыхал рядом с ней и совсем не хотел, чтобы Альба взрослела. Остановить бег времени и естественный ход вещей он не мог, но пытался оттянуть этот момент как мог.
Валентин видел волю Провидения в том, что в девочке проснулся сильный и ценный дар. Если бы не вмешательство Церкви, принцесса вообще ничего не знала бы о жизни за пределами дворца, для неё не существовало бы смерти, зла и потерь. Счастливая, безмятежная жизнь, зыбкая, словно полуденный мираж, такая же обманчивая и способная прерваться в любой момент.
Альбе и сейчас предстояло непростое знакомство с действительностью, но стараниями духовника она оказалась хоть немного подготовлена к этой встрече, а дальше…
Дальше оставалось уповать на волю Господа и преданных принцессе людей, включая самого священника. И надеяться, что генералу Браво де Кастильо хватит выдержки и обаяния, чтобы найти подход к молодой жене. Он показался Валентину человеком надёжным, незлым и искренним, и их долгий обстоятельный разговор произвёл на священника благоприятное впечатление, иначе тот не уговаривал бы сейчас свою воспитанницу. Но чем это обернётся завтра?
Прода от 20.09.2021, 19:44
ГЛАВА 2. Арьергард и обозы
Звон в ушах начался вчера рано утром, незадолго до рассвета — негромкий, но неотвязный, — и преследовал Браво де Кастильо весь день. Он появился вместе со странной лёгкостью, пустотой и видом на окружающий мир словно через дрожащую толщу воды. Сквозь эту толщу Рауль наблюдал за происходящим с некоторой отстранённостью, и хотя принимал в нём посильное участие, всё равно не мог до конца погрузиться. И тянулось это унылое однообразие до самого вечера, и неизвестно, насколько бы затянулось ещё, если бы не духовник.
Рауль с Мануэлем обсуждали очередную стопку донесений из отдалённых провинций, когда совещание в оккупированном королевском кабинете прервалось появлением отца Серхио. Священник, не ответив на приветствие, подошёл к столу, смерил взглядом старого кавалериста, а потом подошёл к сидящему над расшифрованными посланиями Раулю и положил ему на голову холодные твёрдые ладони — реакция оказалась слишком притуплена усталостью, чтобы Браво де Кастильо своевременно отшатнулся.
А потом стало поздно. От виска к виску голову пронзила такая боль, что Рауль не сдержал стона, но это была мелочь в сравнении с последовавшей за тем короткой и злой отповедью. Серхио отчитал его как мальчишку. Немного утешило то, что досталось и Мануэлю — старику, в отличие от большинства людей, хватало двух-трёх часов сна, а вот Раулю, который находился на ногах уже четвёртые сутки, был легко ранен и за всё это время спал урывками где придётся, этого явно недоставало.
Впрочем, с позором изгоняя будущего короля в покои, Серхио ругал не только его, но и всех остальных своих соратников. Дел было невпроворот, а обязательность и нежелание упустить что-то важное держали на ногах всех, пока это не исчерпало терпение целителя. И он пошёл отлавливать их по одному и разгонять по постелям.
Сегодняшнее утро, утро собственной свадьбы, Рауль встретил в отвратительном настроении. Он помнил, как добрался до спальни, а вот как раздевался — уже нет, но этот пробел легко заполнил ординарец. Сегодня был черёд старшего из двоих, ворчливого седоусого здоровяка Бруно, который не замедлил выговорить генералу за то, что вещи побросал абы как прямо на пол и всё помялось. И брюзжание верного, но весьма нудного ординарца не добавляло хорошего настроения.
Раздражение и недовольство жизнью, конечно, были лучше недавней апатии, но понимание правоты Серхио, настоявшего на необходимости отдыха, утешало мало.
Генерал Браво де Кастильо чувствовал себя жонглёром, который схватил разом слишком много факелов и вот-вот упустит все. Недовольные послы, взбешённые дворяне, волнения по всей стране, тревожно гудящая столица и мучительная неопределённость, заставлявшая всю Бастию нервозно перешёптываться и рождать самые безумные слухи… Грядущая свадьба должна была уменьшить напряжение, но также она была тем самым малым зёрнышком на весах терпения, которое грозило окончательно сломить выдержку генерала.
Рауль напоминал себе об обещании, данном духовнику принцессы, и усталая злость крепче сжимала горло. Да, он обещал уговорить, беречь, быть терпеливым, снисходительным и великодушным, но… Видит Бог, душевное равновесие венценосной девицы заботило его преступно мало, а флирт и женские прелести — последнее, о чём он мог сейчас думать! Но очень надеялся при встрече наскрести для принцессы Альбы хоть немного тёплых слов и светлых чувств, потому что срывать дурное настроение на девушке — последнее дело.
Пока генерал мылся и брился, пытаясь отыскать в себе остатки сострадания и человеколюбия, Бруно позаботился о том, о чём его командир, конечно, не подумал. И когда уже чуть более благодушный, чем спросонья, Рауль в одних только свежих кальсонах, найденных в ванной вместе с полотенцем, вошёл в спальню, на постели был любовно и бережно разложен вычищенный парадный мундир, а на столе у большого камина источал потрясающие запахи плотный завтрак.
— Когда ты успел его притащить? — полюбопытствовал генерал, кивнув на китель, который последний раз видел почти месяц назад, когда надевал его на бал.
— Да уж не стали вашего приказания-то ждать, дон генерал, — отозвался в своей обычной ворчливой манере Бруно. — Мы с Николасом уж позаботились, кое-что из ваших вещей-то принесли, а то шныряют тут всякие… Ливрейные.
— Это ты о ком? — уточнил Рауль и с удовольствием налёг на еду. Есть в минувшие дни тоже приходилось кое-как, урывками, и плотный завтрак был очень кстати, как и добрые восемь часов крепкого сна.
Поспать бы, конечно, стоило подольше, и он клятвенно обещал Серхио следующую ночь тоже провести в постели. Вряд ли у молодой супруги, потому что он обоснованно сомневался в своей способности столь быстро найти к ней подход, но хотя бы в своей собственной.
То есть нет, не своей. После свадьбы и коронации им с супругой предстояло занять Большие королевские покои, и единственное, что радовало в этом Рауля — так это то обстоятельство, что комнаты те пустовали уже полвека, с тех пор как умерла бабка Альбы и вдовый король перебрался в другую спальню. Федерико с женой ладил скверно и в Большие Королевские покои никто из них не совался.
Причина стала понятна, стоило в них заглянуть. Формально раздельные, они были предусмотрены для супружеской пары, в которой царит мир и согласие. Две анфилады тянулись параллельно, зеркальное отражение друг друга, и каждая пара комнат была связана тонкой дверью. Ванные комнаты, спальни, будуар и небольшой тихий кабинет и, наконец, просторная семейная гостиная. Только гардеробные, попасть в которые можно было из спален, смотрели в разные стороны.
— Бруно? — окликнул насупившегося ординарца Рауль. — С кем ты успел пособачиться и по какому поводу?
— Да вам оно зачем? — попытался увильнуть тот, но поймал многозначительный, сквозь насмешливый прищур, взгляд командира и принялся каяться.
Ничего страшного, как и следовало ожидать, не случилось, но де Кастильо искренне порадовался, что всё же настоял на ответе: история соперничества его ординарцев с дворцовыми слугами повеселила и подняла настроение.
Личный и бессменный камердинер короля Федерико, конечно, отбыл с ним вместе, по-настоящему преданный своему сеньору, но и помимо него нашлись желающие. Многие из тех, кто спокойно принял смену власти в отдельно взятом дворце, были не прочь занять более высокое место, услужив будущему королю, происхождение которого занимало их меньше всего.
Но шансов сдвинуть Бруно, по мнению Рауля, не было ни единого. И дело не в том, что сам генерал ни за что не променял бы верных и проверенных людей на непонятно кого, как не променял бы привычный мундир на придворное платье. Хромой старый солдат служил ещё с отцом Рауля и достался сыну по наследству, искренне любил обоих Браво — одного как брата, второго как сына, — и служил за совесть. Просто Бруно прекрасно справлялся со всеми вероятными противниками самостоятельно и не поставил бы командира в известность о том, что были какие-то варианты, если бы тот не поймал на слове и не настоял на ответе.
— Ты в Больших королевских покоях уже побывал? — спросил Рауль, прикончив завтрак, который под занимательную историю пошёл ещё лучше.
— А то как же, — ответил хозяйственный ординарец. — И скажу я, дон Рауль, здешние слуги — бездельники и лентяи. У меня в деннике Даровом чище, чем в этих королевских покоях было!
Подарка, горячего рыжего жеребца, Бруно любил едва ли не сильнее, чем его хозяина, и чуть пылинки с него не сдувал.
Прода от 21.09.2021, 18:42
— Даже не сомневаюсь, — почти без иронии пробормотал генерал, с подозрением принюхиваясь к чашке кофе. Пахло оттуда странно — то ли рыбой, то ли гарью, но изумруд в родовом перстне оставался всё таким же тёмным.
Будущего короля не пытались отравить, что не могло не радовать. Просто кофе во дворце готовили дрянной.
Северяне. Они никогда не умели варить нормальный кофе.
Но сейчас привередничать не приходилось, и Рауль пил что принесли, морщась от едкой горечи. Дрянь или нет, главное, крепкий и неплохо прочищает голову, а вкус можно забивать… да вот хотя бы ветчиной, она-то как раз выше всяких похвал.
