Высший свет то казался сборищем пустоголовых мерзавцев, а то — квинтэссенцией жизни, идеальным способом почувствовать себя частью мира, в котором есть место мелким житейским радостям и поверхностным, простым устремлениям. Сегодня он безусловно тяготел к первому, но умудрялся вполне убедительно изображать второе. Не в последнюю очередь благодаря юной супруге.
Не отягощённая мрачными думами о мутных перспективах, она с искренним и живым любопытством юности встречала всех и всё. Безусловно это было гораздо лучше той бледной тени, какой она выглядела в соборе, но Рауль, глядя на неё, чувствовал себя странно: не мужем, а отцом юной дебютантки. Было, с чем сравнить: лет пять назад ему довелось сопровождать во время вывода в свет юную дочь своей крёстной матери, бойкой и энергичной вдовы. Вся разница сводилась к тому, что сейчас он гораздо больше танцевал со своей спутницей, чем тогда.
И в окружении, конечно, тоже. Если прежде внимания молодого блестящего офицера, к его удовольствию, искали только женщины, теперь приходилось вести другие разговоры. Сложные, которые требовали внимания, постоянного напряжения и тщательного выбора слов. Оставалось лишь мысленно благодарить школу жизни и одного ныне покойного полковника с крайне паскудным и мстительным характером, при котором Браво де Кастильо в бытность лейтенантом довелось прослужить адъютантом целый год. До сих пор Рауль вспоминал его только недобрыми словами, и кто бы знал, где пригодится взращенное тогда терпение!
Присутствующие присматривались и прощупывали его, рассыпались в фальшивых заверениях, спеша заявить о своей верности и полезности. Очевидно, точно так же, как заверяли совсем недавно Федерико. Ни один не осмелился прямо выказать хоть малейшее неудовольствие, и это вызывало отвращение, но — приходилось отвечать тем же и улыбаться в ответ. Новую власть из высшей аристократии по-настоящему не приняли два десятка стариков, присягавших прежнему королю ещё в молодости, и все они покинули столицу. Никакой реальной силы эти немногочисленные осколки былого величия не имели, и всё, что им оставалось, это вот такой немой протест.
Радовался он сейчас только одному: довольно мягкому этикету родной страны. В соседней Бригиде, например, с которой Бастия воевала всё время своего существования, действия монарха и поведение окружающих его особ регламентировались настолько строго, что позволить себе прогуливаться по залу с бокалом сидра тамошний монарх просто не мог, он статуей сидел на троне и милостиво принимал восхваления и подарки. Да что там праздник, он и в работе был очень ограничен всеми этими условностями.
Для Рауля же по сути мало что изменилось в сравнении с прежним опытом светской жизни. Изображать спокойную благожелательность в свете было принято для всех, и это как никогда не нравилось кабальеро Браво де Кастильо, так и продолжало не нравиться королю Раулю. Королю в какой-то мере даже легче: его поостерегутся провоцировать на дуэль и вообще с ним стараются не ляпнуть лишнего.
Сложно было только привыкнуть к новому обращению и не пытаться поискать стоящего за спиной короля, но сегодняшний вечер очень в этом помог.
Наблюдать за происходящем было даже забавно. Все всё понимали, но делали вид, что понимать просто нечего, этакий скромный вечер для своих. «Свои» косились друг на друга насторожённо, недобро, все ждали подвоха от всех. Были, конечно, и те, кто искренне веселился, но Рауля они сейчас не интересовали. Разве что королева, которую он старался не упускать из вида надолго, просто на всякий случай. Предосторожность оказалась нелишней: закончив очередной разговор, он нашёл взглядом королеву, и увиденное его не порадовало.
А Альба, в отличие от супруга, искренне наслаждалась происходящим. Первый в её жизни настоящий бал, на котором она была с отцом, оставил смазанное и довольно неприятное впечатление — очень ярко и красиво, но слишком много людей, слишком страшно сделать что-то не так, слишком многое приходилось вспоминать и впервые в жизни пытаться всерьёз использовать. И ладно бы только этикет, но требовалось запоминать множество лиц, «развешивая» их на зазубренных ещё в детстве геральдических древах, искать ответы на странные, с подвохом, вопросы, пытаться не принимать на свой счёт чей-то смех и вообще очень постараться не подвести отца.
За сегодняшний же день она вдоволь набоялась утром, а когда жених — то есть уже муж — на руках вынес её из собора, всё волнение осталось, кажется, где-то там, под высокими холодными сводами Санта Хемина Протектории, чему Альба искренне радовалась: стенам что, они мраморные, они и не такое выдержат!
После церемонии Рауль чинно сопроводил супругу в покои, предоставив возможность освежиться и поесть, и молодая королева окончательно повеселела.
Покои, правда, оказались совсем другими, не её родными, но это не особенно расстраивало. Да, они выглядели довольно скучно — в фамильных цветах, бело-голубые с серебром, непривычно строгие и холодные, — но с этим вполне можно было смириться. Главное, там её догнала Чита, тенью следовавшая за своей госпожой от кареты, и дожидалась верная Пуппа. Которая обрадовалась посвежевшей и повеселевшей воспитаннице и обрадовала её новостью, что любимых фарфоровых кукол в покои королевы доставят сегодня же.
После этого Альба позволила снять с неё украшения и церемониальное платье и уже в лёгком, домашнем, с интересом обследовала обе половины — и собственную, и смежную, предназначенную для мужа, который отдыхать не остался, а сразу же куда-то ушёл. Все двери сейчас были не заперты, но имели задвижки с обеих сторон, и девушка встретила это открытие со смешанным чувством облегчения и неприязни. Хорошо, что при необходимости она могла запереться и побыть одна, но почему-то совсем не радовало, что супруг мог сделать то же самое.
Потом королева с разбегу плюхнулась на широченную кровать, под причитания кормилицы немного повалялась на ней и милостиво одобрила, и только потом уже пошла в уборную.
За обедом Паула с облегчением отметила здоровый аппетит своей воспитанницы, которую она утром с трудом уговорила хотя бы выпить какао, с ещё большим облегчением — выслушала её рассказ о том, как прошла церемония. Браво де Кастильо повёл себя на церемонии очень ответственно, следуя данной клятве, и Паула в мыслях вознесла жаркую благодарственную молитву Святой Дочери. Потом кормилица уговорила юную королеву пару часов поспать, да та и не особенно сопротивлялась — бессонная ночь сказалась, ну а потом…
С геральдическими цветами в гардеробе Альбы были сложности, потому что она их не любила, а вот просто нарядных платьев для бала имелось множество. Принцесса обожала вместе с портнихой придумывать новые наряды, перебирая детали и узоры, а отец потакал всем её капризам и не ограничивал в тратах.
Пепельно-розовый шёлк платья с открытыми плечами и пышной юбкой, кружева «серебро с чернью» и шитьё того же тона — Альбе очень по душе была современная мода на кринолины и маленькие рукавчики, а в её детали она никогда не вдавалась и не интересовалась ими, полагаясь только на свой вкус. И собственное отражение в зеркале ей сейчас понравилось особенно: и без того тонкая талия в объятьях корсета была особенно хороша, чёрные волосы красиво спадали на точёные плечи и оттенялись драгоценным гарнитуром — колье и серьгами из белого и серебряного жемчуга, которые хорошо подходили к королевскому венцу из белого золота.
И пусть она уверяла себя, что наряжалась только для собственного удовольствия, что ей нравится сознавать себя красивой и видеть отражение в зеркале, но слишком уж сильно занимал вопрос, что скажет её муж теперь. Он же говорил, что ей пойдёт жемчуг!..
С трудом сдерживая нетерпение, Альба встретила супруга в общей гостиной. Она очень старалась сохранять внешнюю невозмутимость, но всё равно почувствовала, как предательски потеплели от удовольствия щёки, когда Браво де Кастильо склонился к её руке для поцелуя и коротко проговорил: «Вы выглядите изумительно, ваше величество!» И он не льстил, он действительно говорил что думал — Альба, как и все одарённые, неплохо чувствовала ложь, да и мимика у него была очень выразительной. Так что она готова была поручиться за подлинность восхищения в его взгляде, и это льстило.
Пока дошли до бальной залы, вокруг незаметно собралась свита. Незаметно для Альбы, которая в Большом дворце до сих пор была всего пару раз и сейчас с интересом разглядывала роскошное убранство. Потом была скучная, протокольная часть вечера, когда супруги сидели в резных креслах на возвышении, заменявших в этой сравнительно небольшой зале троны, слушали представления гостей, принимали подарки и заверения в преданности. А потом наконец начался праздник.
Альба очень любила танцы и жалела, что для неё они ограничивались уроками и обществом хорошего, но очень скучного учителя, а здесь… Её внимания искали, ждали возможности пригласить, и юная королева искренне наслаждалась непривычным вниманием, совершенно не задумываясь о его причинах и последствиях. Она же не делала ничего предосудительного, а всё остальное её не волновало.
Впрочем, нет, кое-что всё-таки волновало, но волновало приятно. То обстоятельство, что малознакомый муж танцевал мало и только с ней, грело. Когда он в очередной раз брал её за руку, чтобы повести в новом танце, внутри непривычно сладко ёкало, и каждый раз не хотелось, чтобы танец этот заканчивался.
Некоторых партнёров тянуло поговорить, но те, кто пытался обсуждать что-то серьёзное, быстро сдавались. Альба никого не одёргивала, не переводила разговор на другие темы, она со всей своей искренностью и непосредственностью их игнорировала и совершенно не слушала. Прямо к чему-то подстрекать никто не отваживался, а разбираться в намёках и иносказаниях юная королева даже не пыталась — она развлекалась и отдыхала, зачем ей серьёзные вопросы?
— Рад видеть тебя в таком хорошем настроении, дорогая кузина, — заговорил Алонсо. Он пригласил её на старинный, скучный танец, где надо было только ходить, поворачиваться, взмахивать руками и кланяться, не меняя партнёров, так что возможность поговорить имелась.
— Замечательный праздник! — искренне отозвалась та.
— Утром ты была бледна, ты уверена, что всё в порядке? — хмурясь, спросил он.
— Да когда это было! — легко отмахнулась Альба, плавно поворачиваясь вокруг своей оси и больше увлечённая движениями собственных рук, чем партнёром. — Переволновалась просто.
— Точно только волнение? — спросил он напряжённо.
— А что ещё?
— Мало ли… Ты подумала над тем, что я вчера говорил? — Алонсо опять попытался поймать взгляд кузины, и на этот раз ему удалось. Вот только увидел он там совсем не то, чего ждал и на что надеялся.
— О чём именно я должна была подумать? — с весёлым удивлением уточнила королева.
— Про переворот. Про то, что генерал Браво де Кастильо и остальные захватили власть, и всё это…
— А зачем мне было об этом думать? — Альба небрежно повела плечом. — Падре всё прекрасно объяснил.
Они разошлись, ведомые танцем, и Алонсо с трудом дождался следующей фигуры и возможности продолжить разговор.
— И что же он объяснил?
— Всё, — отмахнулась она. Разговор и навязчивость кузена уже начали раздражать, да и танец не относился к числу любимых.
— То есть он поддерживает этот захват власти совершенно посторонним человеком?! — проговорил Алонсо зло, дрогнувшим от негодования голосом, с трудом сдержавшись от того, чтобы его повысить.
— Не захват, а передачу, — ворчливо отозвалась Альба. — Отец стар, ему тяжело, а Алехандро совершил преступление не только против короны, но и против Церкви, и вообще человеческой природы, как он может быть наследником? А я прекрасно понимаю, что не могу быть хорошей королевой, я этого не умею и никогда не училась. Так кого отец должен был назвать наследником? Тебя, что ли? — бросила она, только теперь заметив, что в какой-то момент они остановились и сейчас стоят друг против друга, а пары продолжают двигаться вокруг, с любопытством косясь и прислушиваясь. Догонять музыку уже было поздно. — Или именно на это ты и рассчитывал, и теперь злишься?! — сообразила она. — Довольно с меня этого танца!
— Альба, постой! — прянул он следом, поймал кузину за запястье. Но что-то предпринять та не успела, да и сам Алонсо не успел продолжить.
— Будьте добры вести себя достойно, сеньор, иначе мне придётся поучить вас манерам. — Рауль явно не боялся быть услышанным окружающими, голос его прозвучал твёрдо и резко, и если в словах звучало некое подобие просьбы, то в тоне — приказ и угроза.
Альба не заметила, когда рядом бесшумно возник супруг, но искренне обрадовалась его своевременному появлению и почувствовала себя гораздо спокойнее и уверенней, ощутив незримую поддержку.
Алонсо опомнился, отдёрнул руку, напряжённо и зло глядя на генерала, который не дал ему возможности что-то ответить, а продолжил столь же резко и строго, в приказном тоне:
— Прекрасно. А теперь извинитесь.
Кузен отчётливо скрипнул зубами, но продолжать ссору не стал, с поклоном заверил, что никоим образом не желал обидеть прекрасную кузину, и очень сожалеет, если невольно досадил ей. После чего, метнув яростный взгляд на генерала, быстро затерялся среди гостей.
— Всё в порядке, ваше величество?
— Да, вы очень вовремя появились, — искренне заверила Альба, оборачиваясь к супругу. — Мне кажется, кузен вас очень не любит. И даже, кажется, боится.
— Скорее всего, так и есть, — согласился Рауль и предложил ей руку — ладонью вниз, как предписывал этикет. Между супругами, конечно, допускалась и большая близость, но на страже морали непоколебимо стоял каркас широкой юбки. — Желаете продолжить танцы или, может быть, выйти в парк?
— В парк! —почти вцепившись в предложенное запястье, поспешно согласилась королева. После разговора с кузеном всё веселье как рукой сняло, и предложение прогуляться было как нельзя кстати.
— Если не секрет, чего хотел от вас кузен? — заговорил Рауль, когда пара степенно вышла на широкий балкон за пределами созданного артефактами защитного полога, укрывавшего зал от непогоды, насекомых и прочих досадных вещей.
— Я не поняла, — призналась Альба. — Он приходил вчера и ругал вас за захват власти. Потом падре объяснил мне кое-что и, кажется, Алонсо это не понравилось. Мне показалось, он злится на вас, потому что сам желал занять это место, — повторила она собственное предположение, аккуратно придерживая юбку, чтобы спускаться по широким мраморным ступеням. Ночь уже опустилась на дворец, густая и пока ещё тёплая, но балкон и лестница были освещены очень ярко, так что Альба заметила странный, недоверчивый взгляд мужа, брошенный на неё, и уточнила: — Что-то не так? Я не права?
— Напротив, вы продолжаете восхищать меня рассудительностью и проницательностью, — отозвался Рауль. — Интересно, что именно объяснил вам отец Валентин.
— Он говорил, что вы надёжный человек и защитите меня, а отец стар, и вскоре он бы всё равно оставил престол. Только я не понимаю, зачем это понадобилось вам. Зачем вообще люди идут в короли? Мне кажется, это ужасно скучно. Отец рассказывал, как проходил его день — сплошные бумаги, планы и неприятные люди. Ладно по рождению нет выбора, но у вас-то он был! Быть генералом, наверное, интереснее… Ну вот что я опять не так сказала?! Вы опять надо мной потешаетесь!
Не отягощённая мрачными думами о мутных перспективах, она с искренним и живым любопытством юности встречала всех и всё. Безусловно это было гораздо лучше той бледной тени, какой она выглядела в соборе, но Рауль, глядя на неё, чувствовал себя странно: не мужем, а отцом юной дебютантки. Было, с чем сравнить: лет пять назад ему довелось сопровождать во время вывода в свет юную дочь своей крёстной матери, бойкой и энергичной вдовы. Вся разница сводилась к тому, что сейчас он гораздо больше танцевал со своей спутницей, чем тогда.
И в окружении, конечно, тоже. Если прежде внимания молодого блестящего офицера, к его удовольствию, искали только женщины, теперь приходилось вести другие разговоры. Сложные, которые требовали внимания, постоянного напряжения и тщательного выбора слов. Оставалось лишь мысленно благодарить школу жизни и одного ныне покойного полковника с крайне паскудным и мстительным характером, при котором Браво де Кастильо в бытность лейтенантом довелось прослужить адъютантом целый год. До сих пор Рауль вспоминал его только недобрыми словами, и кто бы знал, где пригодится взращенное тогда терпение!
Присутствующие присматривались и прощупывали его, рассыпались в фальшивых заверениях, спеша заявить о своей верности и полезности. Очевидно, точно так же, как заверяли совсем недавно Федерико. Ни один не осмелился прямо выказать хоть малейшее неудовольствие, и это вызывало отвращение, но — приходилось отвечать тем же и улыбаться в ответ. Новую власть из высшей аристократии по-настоящему не приняли два десятка стариков, присягавших прежнему королю ещё в молодости, и все они покинули столицу. Никакой реальной силы эти немногочисленные осколки былого величия не имели, и всё, что им оставалось, это вот такой немой протест.
Радовался он сейчас только одному: довольно мягкому этикету родной страны. В соседней Бригиде, например, с которой Бастия воевала всё время своего существования, действия монарха и поведение окружающих его особ регламентировались настолько строго, что позволить себе прогуливаться по залу с бокалом сидра тамошний монарх просто не мог, он статуей сидел на троне и милостиво принимал восхваления и подарки. Да что там праздник, он и в работе был очень ограничен всеми этими условностями.
Для Рауля же по сути мало что изменилось в сравнении с прежним опытом светской жизни. Изображать спокойную благожелательность в свете было принято для всех, и это как никогда не нравилось кабальеро Браво де Кастильо, так и продолжало не нравиться королю Раулю. Королю в какой-то мере даже легче: его поостерегутся провоцировать на дуэль и вообще с ним стараются не ляпнуть лишнего.
Сложно было только привыкнуть к новому обращению и не пытаться поискать стоящего за спиной короля, но сегодняшний вечер очень в этом помог.
Наблюдать за происходящем было даже забавно. Все всё понимали, но делали вид, что понимать просто нечего, этакий скромный вечер для своих. «Свои» косились друг на друга насторожённо, недобро, все ждали подвоха от всех. Были, конечно, и те, кто искренне веселился, но Рауля они сейчас не интересовали. Разве что королева, которую он старался не упускать из вида надолго, просто на всякий случай. Предосторожность оказалась нелишней: закончив очередной разговор, он нашёл взглядом королеву, и увиденное его не порадовало.
А Альба, в отличие от супруга, искренне наслаждалась происходящим. Первый в её жизни настоящий бал, на котором она была с отцом, оставил смазанное и довольно неприятное впечатление — очень ярко и красиво, но слишком много людей, слишком страшно сделать что-то не так, слишком многое приходилось вспоминать и впервые в жизни пытаться всерьёз использовать. И ладно бы только этикет, но требовалось запоминать множество лиц, «развешивая» их на зазубренных ещё в детстве геральдических древах, искать ответы на странные, с подвохом, вопросы, пытаться не принимать на свой счёт чей-то смех и вообще очень постараться не подвести отца.
За сегодняшний же день она вдоволь набоялась утром, а когда жених — то есть уже муж — на руках вынес её из собора, всё волнение осталось, кажется, где-то там, под высокими холодными сводами Санта Хемина Протектории, чему Альба искренне радовалась: стенам что, они мраморные, они и не такое выдержат!
После церемонии Рауль чинно сопроводил супругу в покои, предоставив возможность освежиться и поесть, и молодая королева окончательно повеселела.
Покои, правда, оказались совсем другими, не её родными, но это не особенно расстраивало. Да, они выглядели довольно скучно — в фамильных цветах, бело-голубые с серебром, непривычно строгие и холодные, — но с этим вполне можно было смириться. Главное, там её догнала Чита, тенью следовавшая за своей госпожой от кареты, и дожидалась верная Пуппа. Которая обрадовалась посвежевшей и повеселевшей воспитаннице и обрадовала её новостью, что любимых фарфоровых кукол в покои королевы доставят сегодня же.
После этого Альба позволила снять с неё украшения и церемониальное платье и уже в лёгком, домашнем, с интересом обследовала обе половины — и собственную, и смежную, предназначенную для мужа, который отдыхать не остался, а сразу же куда-то ушёл. Все двери сейчас были не заперты, но имели задвижки с обеих сторон, и девушка встретила это открытие со смешанным чувством облегчения и неприязни. Хорошо, что при необходимости она могла запереться и побыть одна, но почему-то совсем не радовало, что супруг мог сделать то же самое.
Потом королева с разбегу плюхнулась на широченную кровать, под причитания кормилицы немного повалялась на ней и милостиво одобрила, и только потом уже пошла в уборную.
За обедом Паула с облегчением отметила здоровый аппетит своей воспитанницы, которую она утром с трудом уговорила хотя бы выпить какао, с ещё большим облегчением — выслушала её рассказ о том, как прошла церемония. Браво де Кастильо повёл себя на церемонии очень ответственно, следуя данной клятве, и Паула в мыслях вознесла жаркую благодарственную молитву Святой Дочери. Потом кормилица уговорила юную королеву пару часов поспать, да та и не особенно сопротивлялась — бессонная ночь сказалась, ну а потом…
С геральдическими цветами в гардеробе Альбы были сложности, потому что она их не любила, а вот просто нарядных платьев для бала имелось множество. Принцесса обожала вместе с портнихой придумывать новые наряды, перебирая детали и узоры, а отец потакал всем её капризам и не ограничивал в тратах.
Пепельно-розовый шёлк платья с открытыми плечами и пышной юбкой, кружева «серебро с чернью» и шитьё того же тона — Альбе очень по душе была современная мода на кринолины и маленькие рукавчики, а в её детали она никогда не вдавалась и не интересовалась ими, полагаясь только на свой вкус. И собственное отражение в зеркале ей сейчас понравилось особенно: и без того тонкая талия в объятьях корсета была особенно хороша, чёрные волосы красиво спадали на точёные плечи и оттенялись драгоценным гарнитуром — колье и серьгами из белого и серебряного жемчуга, которые хорошо подходили к королевскому венцу из белого золота.
И пусть она уверяла себя, что наряжалась только для собственного удовольствия, что ей нравится сознавать себя красивой и видеть отражение в зеркале, но слишком уж сильно занимал вопрос, что скажет её муж теперь. Он же говорил, что ей пойдёт жемчуг!..
С трудом сдерживая нетерпение, Альба встретила супруга в общей гостиной. Она очень старалась сохранять внешнюю невозмутимость, но всё равно почувствовала, как предательски потеплели от удовольствия щёки, когда Браво де Кастильо склонился к её руке для поцелуя и коротко проговорил: «Вы выглядите изумительно, ваше величество!» И он не льстил, он действительно говорил что думал — Альба, как и все одарённые, неплохо чувствовала ложь, да и мимика у него была очень выразительной. Так что она готова была поручиться за подлинность восхищения в его взгляде, и это льстило.
Пока дошли до бальной залы, вокруг незаметно собралась свита. Незаметно для Альбы, которая в Большом дворце до сих пор была всего пару раз и сейчас с интересом разглядывала роскошное убранство. Потом была скучная, протокольная часть вечера, когда супруги сидели в резных креслах на возвышении, заменявших в этой сравнительно небольшой зале троны, слушали представления гостей, принимали подарки и заверения в преданности. А потом наконец начался праздник.
Альба очень любила танцы и жалела, что для неё они ограничивались уроками и обществом хорошего, но очень скучного учителя, а здесь… Её внимания искали, ждали возможности пригласить, и юная королева искренне наслаждалась непривычным вниманием, совершенно не задумываясь о его причинах и последствиях. Она же не делала ничего предосудительного, а всё остальное её не волновало.
Прода от 06.10.2021, 19:40
Впрочем, нет, кое-что всё-таки волновало, но волновало приятно. То обстоятельство, что малознакомый муж танцевал мало и только с ней, грело. Когда он в очередной раз брал её за руку, чтобы повести в новом танце, внутри непривычно сладко ёкало, и каждый раз не хотелось, чтобы танец этот заканчивался.
Некоторых партнёров тянуло поговорить, но те, кто пытался обсуждать что-то серьёзное, быстро сдавались. Альба никого не одёргивала, не переводила разговор на другие темы, она со всей своей искренностью и непосредственностью их игнорировала и совершенно не слушала. Прямо к чему-то подстрекать никто не отваживался, а разбираться в намёках и иносказаниях юная королева даже не пыталась — она развлекалась и отдыхала, зачем ей серьёзные вопросы?
— Рад видеть тебя в таком хорошем настроении, дорогая кузина, — заговорил Алонсо. Он пригласил её на старинный, скучный танец, где надо было только ходить, поворачиваться, взмахивать руками и кланяться, не меняя партнёров, так что возможность поговорить имелась.
— Замечательный праздник! — искренне отозвалась та.
— Утром ты была бледна, ты уверена, что всё в порядке? — хмурясь, спросил он.
— Да когда это было! — легко отмахнулась Альба, плавно поворачиваясь вокруг своей оси и больше увлечённая движениями собственных рук, чем партнёром. — Переволновалась просто.
— Точно только волнение? — спросил он напряжённо.
— А что ещё?
— Мало ли… Ты подумала над тем, что я вчера говорил? — Алонсо опять попытался поймать взгляд кузины, и на этот раз ему удалось. Вот только увидел он там совсем не то, чего ждал и на что надеялся.
— О чём именно я должна была подумать? — с весёлым удивлением уточнила королева.
— Про переворот. Про то, что генерал Браво де Кастильо и остальные захватили власть, и всё это…
— А зачем мне было об этом думать? — Альба небрежно повела плечом. — Падре всё прекрасно объяснил.
Они разошлись, ведомые танцем, и Алонсо с трудом дождался следующей фигуры и возможности продолжить разговор.
— И что же он объяснил?
— Всё, — отмахнулась она. Разговор и навязчивость кузена уже начали раздражать, да и танец не относился к числу любимых.
— То есть он поддерживает этот захват власти совершенно посторонним человеком?! — проговорил Алонсо зло, дрогнувшим от негодования голосом, с трудом сдержавшись от того, чтобы его повысить.
— Не захват, а передачу, — ворчливо отозвалась Альба. — Отец стар, ему тяжело, а Алехандро совершил преступление не только против короны, но и против Церкви, и вообще человеческой природы, как он может быть наследником? А я прекрасно понимаю, что не могу быть хорошей королевой, я этого не умею и никогда не училась. Так кого отец должен был назвать наследником? Тебя, что ли? — бросила она, только теперь заметив, что в какой-то момент они остановились и сейчас стоят друг против друга, а пары продолжают двигаться вокруг, с любопытством косясь и прислушиваясь. Догонять музыку уже было поздно. — Или именно на это ты и рассчитывал, и теперь злишься?! — сообразила она. — Довольно с меня этого танца!
— Альба, постой! — прянул он следом, поймал кузину за запястье. Но что-то предпринять та не успела, да и сам Алонсо не успел продолжить.
— Будьте добры вести себя достойно, сеньор, иначе мне придётся поучить вас манерам. — Рауль явно не боялся быть услышанным окружающими, голос его прозвучал твёрдо и резко, и если в словах звучало некое подобие просьбы, то в тоне — приказ и угроза.
Альба не заметила, когда рядом бесшумно возник супруг, но искренне обрадовалась его своевременному появлению и почувствовала себя гораздо спокойнее и уверенней, ощутив незримую поддержку.
Алонсо опомнился, отдёрнул руку, напряжённо и зло глядя на генерала, который не дал ему возможности что-то ответить, а продолжил столь же резко и строго, в приказном тоне:
— Прекрасно. А теперь извинитесь.
Кузен отчётливо скрипнул зубами, но продолжать ссору не стал, с поклоном заверил, что никоим образом не желал обидеть прекрасную кузину, и очень сожалеет, если невольно досадил ей. После чего, метнув яростный взгляд на генерала, быстро затерялся среди гостей.
— Всё в порядке, ваше величество?
— Да, вы очень вовремя появились, — искренне заверила Альба, оборачиваясь к супругу. — Мне кажется, кузен вас очень не любит. И даже, кажется, боится.
— Скорее всего, так и есть, — согласился Рауль и предложил ей руку — ладонью вниз, как предписывал этикет. Между супругами, конечно, допускалась и большая близость, но на страже морали непоколебимо стоял каркас широкой юбки. — Желаете продолжить танцы или, может быть, выйти в парк?
— В парк! —почти вцепившись в предложенное запястье, поспешно согласилась королева. После разговора с кузеном всё веселье как рукой сняло, и предложение прогуляться было как нельзя кстати.
— Если не секрет, чего хотел от вас кузен? — заговорил Рауль, когда пара степенно вышла на широкий балкон за пределами созданного артефактами защитного полога, укрывавшего зал от непогоды, насекомых и прочих досадных вещей.
— Я не поняла, — призналась Альба. — Он приходил вчера и ругал вас за захват власти. Потом падре объяснил мне кое-что и, кажется, Алонсо это не понравилось. Мне показалось, он злится на вас, потому что сам желал занять это место, — повторила она собственное предположение, аккуратно придерживая юбку, чтобы спускаться по широким мраморным ступеням. Ночь уже опустилась на дворец, густая и пока ещё тёплая, но балкон и лестница были освещены очень ярко, так что Альба заметила странный, недоверчивый взгляд мужа, брошенный на неё, и уточнила: — Что-то не так? Я не права?
— Напротив, вы продолжаете восхищать меня рассудительностью и проницательностью, — отозвался Рауль. — Интересно, что именно объяснил вам отец Валентин.
— Он говорил, что вы надёжный человек и защитите меня, а отец стар, и вскоре он бы всё равно оставил престол. Только я не понимаю, зачем это понадобилось вам. Зачем вообще люди идут в короли? Мне кажется, это ужасно скучно. Отец рассказывал, как проходил его день — сплошные бумаги, планы и неприятные люди. Ладно по рождению нет выбора, но у вас-то он был! Быть генералом, наверное, интереснее… Ну вот что я опять не так сказала?! Вы опять надо мной потешаетесь!
