В каюту заходила с опаской, но там с последнего визита ничего не изменилось. Никто не выскочил на меня в санузле, никто не подкарауливал под койкой, которую я, подумав, вообще сложила. Почти спокойно закончив все утренние дела, натянула комбинезон, чтобы не переодеваться через полчаса снова — он тесный, но не настолько, чтобы это доставляло сильные неудобства, к лёгкому дискомфорту быстро привыкаешь.
К Вжику вернулась вовремя, как раз к завтраку.
— Ты вряд ли захочешь видеть Риддли, — пояснил коллега своё решение. — Он там и у него похмелье.
— Ты правильно подумал, — поёжилась я от перспективы встречи с этим типом, да ещё в таком состоянии. — Спасибо! Интересно, какой у них вчера был повод? Было что выпить? Откуда только взяли!
— Хороший вопрос, — задумчиво похвалил Вжик. — Учитывая, что вся нейроть для персонала запрещена и официально сюда ничего не привозят. [1]
— Ну, значит, они неоф… Погоди! — осеклась я и уставилась на него с подозрением. — Получается, им всё это привезли те, кто привёз нас?
— Получается, — согласился он.
— И что делать?
— Работать, — Вжик пожал плечами. — Мы же сюда за этим прилетели.
— Ну да, но… — пробормотала я расстроенно, вздохнула и уныло кивнула: — Да, ты прав. Сейчас мы ничего не можем с этим сделать. Но дома я это точно так не оставлю!
— Строгая, — хмыкнул он с непонятной интонацией.
— Аккуратная, — поправила педантично, значительно потыкав в воздух одноразовой вилкой. — Не люблю бардак. Можно иногда позволить себе слабости и отступление от инструкций, но не до такой же степени! Они, конечно, кому-то ещё, кроме себя, навредить не способны, но всё равно мы не в Тёмных секторах! [2]
— Ешь, — пресёк моё возмущение Вжик. — Работы много.
— Да, извини, — встряхнулась я и сосредоточилась на завтраке, хотя ни настроения, ни аппетита не появилось.
Вот кто в семье строгий, так это Нина. Представляю, что бы она сказала при виде этакого экипажа! Ну раньше, во всяком случае. Сейчас ей немного не до того и она уже не такая строгая, но всё равно… [3]
А что бы сказал папа! А уж что сделал!
Очень хотелось прямо сейчас пожаловаться кому-нибудь из них. Или не им, а хоть кому-то понимающему — девчонкам на работе, цеховым знакомым, да даже Сашке! От души поругаться, встретить поддержку и понимание, выслушать точно такое же негодование… Это ничего не изменит, но я бы почувствовала себя спокойнее, получив подтверждение, что происходящее ненормально не только по моему мнению, а возмущение — естественная эмоция в сложившейся ситуации.
Вжик тоже вряд ли одобрял такое поведение вахтовиков и лётчиков, но явно не хотел заниматься со мной групповой терапией и предпочитал не тратить время и силы на пустую болтовню, а решать те проблемы, которые возможно решить. Конечно, это не помешало бы выговориться, а вежливый программист наверняка не стал бы грубо затыкать и просить замолчать, но тут я предпочла проявить стойкость. За последние сутки и так вывалила на него солидную порцию собственного богатого внутреннего мира, проблем, страхов и сомнений, человек имеет право от всего этого отдохнуть.
Вкусный завтрак слегка исправил настроение. Потом мы сходили за ящиками с кабелями, потом зашли в мою каюту за скафандром и где-то через полчаса добрались до пультовой.
Сейчас дежурил Шон, мучимый той же болезнью, что и его товарищ в пищеблоке. Был О`Нил бледен, мрачен и очень хмур, а к нашему появлению отнёсся со слабым и почти равнодушным облегчением, махнул рукой «делайте что хотите» и буркнул что-то про его спокойствие. Я не стала ни переспрашивать, ни пенять себе за злорадство: вид справедливого воздаяния ещё немного взбодрил, жалости к пьянчугам не набралось и капли, зато искренней радости от отсутствия у них хорошего лекарства от похмелья — в количестве. Вряд ли это их чему-то научит, но зато лишний раз доказывало существование высшей справедливости и равновесия.
Работа после продолжительного безделья вызвала искреннее воодушевление. Я достала несколько кабелей и закрепила их на скафандре, проверила инструменты и связь и шагнула в шлюз. На удивление, без малейшего внутреннего трепета: кажется, за минувшее время я успела проникнуться доверием к Вжику гораздо больше, чем сама думала, и теперь одно его присутствие изгоняло возможные страхи.
— Алла, а ты не боишься работать в открытом космосе? — вскоре раздался в динамиках голос программиста.
Я вздрогнула от неожиданности, но ответила охотно:
— Наоборот, едва ли не любимая часть работы.
— Почему?
— Красиво, — проговорила задумчиво. — Здесь всё иначе, чем внутри. Необычно и не так. Невесомость, виды, немного щекочет нервы — приключение же. Только о вчерашнем не напоминай! Настоящие проблемы случаются редко. Но самое необычное, конечно, одиночество. Такое ощущение, что ты наедине со Вселенной и вот-вот услышишь, как она нашёптывает тебе свои тайны. Глупо, да? — я усмехнулась.
— Нет, почему? У тебя это звучит красиво, — ответил Вжик, и в его голосе послышалась ответная улыбка.
Через динамики он воспринимался неуловимо иначе. Они почти не искажали тембр, передавали мягкую вкрадчивость и лёгкую, едва заметную хрипотцу — вроде бы те же самые, которые слышались в жизни. Но сейчас в этом чудилось что-то интимное, неожиданно тёплое. Как будто мой собеседник не сидел за прочной стеной обшивки станции, а стоял за спиной и говорил всё это на ухо.
Необычное ощущение. Я вроде бы не первый раз в открытом космосе, и на том конце нередко попадаются разговорчивые дежурные — им тоже скучно весь день пялиться в мониторы. Но сейчас это было особенно приятно, словно мы сидели на берегу реки, смотрели в звёздное небо и разговаривали по душам. Странное, двойственное ощущение — одновременно одиночества и удивительной близости, даже почти родства с человеком, знакомым всего сутки, но как будто — всю жизнь.
— А ты не любишь открытый космос? — спросила, боясь упустить эти ощущения.
— Не то слово, — честно признался он. — Я и корабли не люблю, моя воля — сидел бы на Земле и не рыпался. Даже там летать не люблю…
— И это говорит человек, в детстве угонявший авионы! — хмыкнула я и запоздало опомнилась. — Ой, я…
— Шон ушёл. — Вжик легко понял моё замешательство и неловкую паузу. — Сказал, раз тут есть кому посидеть, то он — спать. Я не стал возражать.
— Ну и правильно. Главное, чтобы никто не подкрался и не стукнул тебя по голове. Или вчерашняя тварь не вылезла…
— Я слежу за выходами, — со смешком заверил он. — Ты всё ещё уверена, что видела животное?
— Понятия не имею, животное оно или растение, но выглядело пугающе, — проворчала я. — И у меня нет глюков!
— Не думаю, что у тебя… глюки, — отозвался Богдан. — Не волнуйся, даже если оно действительно существует и не приснилось, как-нибудь отобьёмся вдвоём.
— Только это меня и успокаивает! — растерянно улыбнулась я. Слышать всё это было странно, как будто Вжика на том конце подменили, но — приятно. Может быть, ещё приятнее оттого, что неожиданно. — Не представляю, как пережила бы прошлую ночь, если бы тебя не было. Ужас. А я тебя даже не поблагодарила… Вот, исправляюсь. Спасибо тебе огромное и извини, что вломилась вот так, не дала поспать... Представляю, что ты обо мне подумал!
— Что ты сильно напугана и это не шутка. Не сциль, мне было… не сложно. — Пауза в конце получилась короткой, но всё равно заметной: он явно хотел сказать что-то другое. [4]
— Ну ты же понимаешь, что я всё равно буду волноваться и думать, что ты это из вежливости говоришь? — развеселилась я. — Тем более обычно ты не очень разговорчивый.
— Понимаю. Но всё уже случилось, так? — логично возразил он.
— Так, — согласилась со вздохом.
Вряд ли он случайно обошёл вниманием последнее замечание, и как бы ни была любопытна причина подобной перемены, но не настаивать же на ответе: он скорее замолчит совсем, а лишаться компании не хотелось.
И компании, и голоса над ухом, и особенно невероятного ощущения чужого присутствия. Я не тряслась от ужаса и спокойно шагнула в шлюз, да, но вчерашние воспоминания всё ещё были свежи. Абсолютное одиночество может быть приятным, когда ты точно знаешь, что скоро вернёшься к другим людям, где тебя ждут и встретят улыбками, но когда оказываешься на самом деле оторванным ото всех — это страшно.
— Как вышло, что ты увлеклась космосом? — спросил Вжик после недолгого молчания. — Или это с детства?
— Да я космосом не увлекалась, вот железки всякие — это да, это моё, — отмахнулась я. — Для увлечения космосом у меня старшая сестра есть, Нина, вот она с детства полётами бредила, потом долго штурманом летала на корабле.
— Летала? Что-то случилось?
— Можно сказать, вышла замуж и нашла себе другое призвание. Занялась исследованиями дальнего космоса, — я не сдержала смешка. Не рассказывать же постороннему человеку, что сестра связалась с жутко загадочным инопланетянином и нынешнюю её жизнь в двух словах не опишешь. Да и в большем количестве — тоже с трудом. — А у меня космос — побочный эффект. Я просто люблю возиться со всякими железками. Не с цифрами, как ты, а с тем, что можно пощупать. У меня вообще с вопросом «пощупать» сложные отношения, ты уже один раз ощутил на собственной шкуре…
— То есть?
Я конечно не стала скрывать, раз так удачно повернулся разговор, рассказала несколько показательных случаев из детства…
Странно, но разговор почти не отвлекал от работы и не мешал, Вжик оказался очень приятным и ненавязчивым собеседником. Мы болтали о всяких несерьёзных и увлекательных мелочах — интересные истории из жизни, забавные происшествия, связанные с работой.
В какой-то момент я сообразила, что по большей части болтаю сама, а Вжик задаёт наводящие вопросы, явно осторожничая и стараясь не ляпнуть лишнего. Но всё равно он держался гораздо увереннее и более открыто, чем при непосредственном общении, и кое-какими воспоминаниями делился. И картина его жизни представала неординарной.
Выяснилось, что мы с ним ровесники, обоим по тридцать одному году, только Вжик на месяц старше. Детство и юность у него прошли… хулигански. Он плохо учился по большинству предметов, и даже те, которые понимал отлично, в школе игнорировал, срывал и прогуливал. Дрался, бунтовал, нарушал закон и имел проблемы с полицией. О родственниках он не рассказывал, а я не спрашивала: по редким оговоркам становилось понятно, что отношения у них непростые, если у него вообще есть хоть кто-то из близких. Скорее всего, вырос он или без родителей, или с опекунами, которым не было до него дела, иначе кто-то, кроме полиции, попытался бы призвать к порядку.
— А зачем ты угонял авионы, если не любишь летать?
— Ну… Тогда ещё любил, — нехотя отозвался он.
— Ты после аварии… — не успела я вовремя прикусить язык, но не договорила, опомнилась на середине. — Ой, извини!
— После аварии, да, — со вздохом подтвердил Вжик. — Стив сболтнул?
— Он. Вы с ним хорошо знакомы?
— Неплохо.
— Это прозвучало как-то странно, — заметила я. — С сарказмом.
— Ну… Он тогда начал свою службу в полиции, и они меня ловили.
— Вот прямо ловили? С погонями, выслеживанием и всем в этом духе?! Хотя чему удивляться после такого послужного списка…
— Ну да. Мы мазали авионы и аэробайки, это не могло бесконечно оставаться безнаказанным, — спокойно признался Вжик.
— Мазали?
— А… Жаргон, — кажется, он слегка смутился. — Воровали и перепрошивали. Стирали всю лишнюю программную информацию и маркировку в железе, чтобы затруднить отслеживание или, при доле везения, сделать его невозможным. Ты так… правильно говоришь, непривычно. Стараюсь, но мне с этим языком сложно.
— А какой у тебя родной? — озадачилась я.
— Уличный, — отозвался Вжик со смешком. — Смесь мата и жаргона.
— В таком случае у тебя отлично получается, спасибо за эти старания! — искренне заверила его, и на том конце линии послышался ещё один негромкий смешок. — А куда вы потом девали всю эту технику?
— Продавали, конечно. Иногда устраивали подпольные гонки. То есть я сам не устраивал, конечно, просто участвовал на аэробайке…
Вжик на удивление спокойно продолжил рассказ о своём длительном членстве в самой настоящей банде, в которую в какой-то момент внедрили Стива. Поскольку состояла эта небольшая группировка из безалаберной молодёжи, его спокойно приняли за своего и ничего не заподозрили, а когда вмешался тот, кто этой бандой ненавязчиво управлял, стало уже поздно, полиция сделала своё дело. И в аварию Вжик попал, удирая от властей.
— Ну а потом мазнули уже меня, — признался он. — В ИСБ есть очень умные люди и отличные психологи, меня перешили за пару разговоров. Это я сейчас понимаю, что развели как младенца, а тогда думал, что сам сделал выводы.
— Жалеешь?
— Жалею. Что он мне раньше не попался, может… Но нет и нет. Я ему тогда слил всех, о ком и что знал, а знал много. — Вжик снова усмехнулся. — Мне было любопытно, кто с кем что обсуждает, ну и влез… высоко. Сам не понимал, насколько. Взяли не только того, кто на нас, сопляках, ездил, а и тех, кто наверху сидел.
— А зачем ты этим занимался? Ради денег?
— Ради кайфа, — возразил Вжик. — Деньги по-разному можно получить, а тут… Адреналин и азарт.
— А их нельзя получить другими способами?
— Можно, но тогда я об этом не задумывался. Это… Вин! Это было как виртыгра, только вживую.
— А потом?
— А потом я очнулся, — веско проговорил Богдан.
— Это так фантастически звучит, — задумчиво заметила я. — Как в каком-то боевике. Гонки, ворованные авионы, перестрелки и погони… Было что-то такое про крутого мужика на аэробайке, благородного разбойника, лет десять назад. Названия не помню, но очень мне тогда понравилось. Я после этого долго мечтала научиться водить.
— И почему не научилась?
— Не до того как-то, и страшновато. И ещё очень непонятно: это какой-то огромный отдельный непознанный мир, а у меня никого из знакомых нет, кто бы в вопросе разбирался. А там же наверняка куча тонкостей — ставить на учёт, ухаживать и ещё Тьма знает что! Самой рыться в сети очень трудно, нужно много времени и я даже не знаю, с чего начинать… Короче, стандартные отговорки. Наверное, не так сильно хотелось, иначе собралась бы.
За этой болтовнёй установка антенны прошла быстро и без затруднений, пришла очередь кабелей и два из четырёх успели занять своё место, когда разговор прервался короткой фразой Вжика: «Привет, Джереми!»
А дальше, почти не затыкаясь, болтал уже Риддли, и его я не слушала, уменьшив звук. Руки всё делали почти механически, а голову занимал предыдущий разговор и снова — Вжик.
Его прошлое на контрасте с его же собственным поведением очень озадачивало.
К Вжику вернулась вовремя, как раз к завтраку.
— Ты вряд ли захочешь видеть Риддли, — пояснил коллега своё решение. — Он там и у него похмелье.
— Ты правильно подумал, — поёжилась я от перспективы встречи с этим типом, да ещё в таком состоянии. — Спасибо! Интересно, какой у них вчера был повод? Было что выпить? Откуда только взяли!
— Хороший вопрос, — задумчиво похвалил Вжик. — Учитывая, что вся нейроть для персонала запрещена и официально сюда ничего не привозят. [1]
Закрыть
Нейроть — собирательное название всех типов нейростимуляторов от алкоголя до тяжёлых наркотиков. Слово имеет пренебрежительный оттенок.
— Ну, значит, они неоф… Погоди! — осеклась я и уставилась на него с подозрением. — Получается, им всё это привезли те, кто привёз нас?
— Получается, — согласился он.
— И что делать?
— Работать, — Вжик пожал плечами. — Мы же сюда за этим прилетели.
— Ну да, но… — пробормотала я расстроенно, вздохнула и уныло кивнула: — Да, ты прав. Сейчас мы ничего не можем с этим сделать. Но дома я это точно так не оставлю!
— Строгая, — хмыкнул он с непонятной интонацией.
— Аккуратная, — поправила педантично, значительно потыкав в воздух одноразовой вилкой. — Не люблю бардак. Можно иногда позволить себе слабости и отступление от инструкций, но не до такой же степени! Они, конечно, кому-то ещё, кроме себя, навредить не способны, но всё равно мы не в Тёмных секторах! [2]
Закрыть
«Тёмные сектора» — освоенные и обжитые человеком пространства, не находящиеся под патронажем ни одного крупного государства, ратифицировавшего общие нормы галактического права. Частные планеты, анархические миры, небольшие «дикие государства» и многочисленные отдельные станции.
— Ешь, — пресёк моё возмущение Вжик. — Работы много.
— Да, извини, — встряхнулась я и сосредоточилась на завтраке, хотя ни настроения, ни аппетита не появилось.
Вот кто в семье строгий, так это Нина. Представляю, что бы она сказала при виде этакого экипажа! Ну раньше, во всяком случае. Сейчас ей немного не до того и она уже не такая строгая, но всё равно… [3]
Закрыть
Историю старшей сестры Нины и изменений, с ней произошедших, можно узнать из книги автора «Антитело»
А что бы сказал папа! А уж что сделал!
Очень хотелось прямо сейчас пожаловаться кому-нибудь из них. Или не им, а хоть кому-то понимающему — девчонкам на работе, цеховым знакомым, да даже Сашке! От души поругаться, встретить поддержку и понимание, выслушать точно такое же негодование… Это ничего не изменит, но я бы почувствовала себя спокойнее, получив подтверждение, что происходящее ненормально не только по моему мнению, а возмущение — естественная эмоция в сложившейся ситуации.
Вжик тоже вряд ли одобрял такое поведение вахтовиков и лётчиков, но явно не хотел заниматься со мной групповой терапией и предпочитал не тратить время и силы на пустую болтовню, а решать те проблемы, которые возможно решить. Конечно, это не помешало бы выговориться, а вежливый программист наверняка не стал бы грубо затыкать и просить замолчать, но тут я предпочла проявить стойкость. За последние сутки и так вывалила на него солидную порцию собственного богатого внутреннего мира, проблем, страхов и сомнений, человек имеет право от всего этого отдохнуть.
Прода от 04.04.2023, 19:26
Вкусный завтрак слегка исправил настроение. Потом мы сходили за ящиками с кабелями, потом зашли в мою каюту за скафандром и где-то через полчаса добрались до пультовой.
Сейчас дежурил Шон, мучимый той же болезнью, что и его товарищ в пищеблоке. Был О`Нил бледен, мрачен и очень хмур, а к нашему появлению отнёсся со слабым и почти равнодушным облегчением, махнул рукой «делайте что хотите» и буркнул что-то про его спокойствие. Я не стала ни переспрашивать, ни пенять себе за злорадство: вид справедливого воздаяния ещё немного взбодрил, жалости к пьянчугам не набралось и капли, зато искренней радости от отсутствия у них хорошего лекарства от похмелья — в количестве. Вряд ли это их чему-то научит, но зато лишний раз доказывало существование высшей справедливости и равновесия.
Работа после продолжительного безделья вызвала искреннее воодушевление. Я достала несколько кабелей и закрепила их на скафандре, проверила инструменты и связь и шагнула в шлюз. На удивление, без малейшего внутреннего трепета: кажется, за минувшее время я успела проникнуться доверием к Вжику гораздо больше, чем сама думала, и теперь одно его присутствие изгоняло возможные страхи.
— Алла, а ты не боишься работать в открытом космосе? — вскоре раздался в динамиках голос программиста.
Я вздрогнула от неожиданности, но ответила охотно:
— Наоборот, едва ли не любимая часть работы.
— Почему?
— Красиво, — проговорила задумчиво. — Здесь всё иначе, чем внутри. Необычно и не так. Невесомость, виды, немного щекочет нервы — приключение же. Только о вчерашнем не напоминай! Настоящие проблемы случаются редко. Но самое необычное, конечно, одиночество. Такое ощущение, что ты наедине со Вселенной и вот-вот услышишь, как она нашёптывает тебе свои тайны. Глупо, да? — я усмехнулась.
— Нет, почему? У тебя это звучит красиво, — ответил Вжик, и в его голосе послышалась ответная улыбка.
Через динамики он воспринимался неуловимо иначе. Они почти не искажали тембр, передавали мягкую вкрадчивость и лёгкую, едва заметную хрипотцу — вроде бы те же самые, которые слышались в жизни. Но сейчас в этом чудилось что-то интимное, неожиданно тёплое. Как будто мой собеседник не сидел за прочной стеной обшивки станции, а стоял за спиной и говорил всё это на ухо.
Необычное ощущение. Я вроде бы не первый раз в открытом космосе, и на том конце нередко попадаются разговорчивые дежурные — им тоже скучно весь день пялиться в мониторы. Но сейчас это было особенно приятно, словно мы сидели на берегу реки, смотрели в звёздное небо и разговаривали по душам. Странное, двойственное ощущение — одновременно одиночества и удивительной близости, даже почти родства с человеком, знакомым всего сутки, но как будто — всю жизнь.
— А ты не любишь открытый космос? — спросила, боясь упустить эти ощущения.
— Не то слово, — честно признался он. — Я и корабли не люблю, моя воля — сидел бы на Земле и не рыпался. Даже там летать не люблю…
— И это говорит человек, в детстве угонявший авионы! — хмыкнула я и запоздало опомнилась. — Ой, я…
— Шон ушёл. — Вжик легко понял моё замешательство и неловкую паузу. — Сказал, раз тут есть кому посидеть, то он — спать. Я не стал возражать.
— Ну и правильно. Главное, чтобы никто не подкрался и не стукнул тебя по голове. Или вчерашняя тварь не вылезла…
— Я слежу за выходами, — со смешком заверил он. — Ты всё ещё уверена, что видела животное?
— Понятия не имею, животное оно или растение, но выглядело пугающе, — проворчала я. — И у меня нет глюков!
— Не думаю, что у тебя… глюки, — отозвался Богдан. — Не волнуйся, даже если оно действительно существует и не приснилось, как-нибудь отобьёмся вдвоём.
— Только это меня и успокаивает! — растерянно улыбнулась я. Слышать всё это было странно, как будто Вжика на том конце подменили, но — приятно. Может быть, ещё приятнее оттого, что неожиданно. — Не представляю, как пережила бы прошлую ночь, если бы тебя не было. Ужас. А я тебя даже не поблагодарила… Вот, исправляюсь. Спасибо тебе огромное и извини, что вломилась вот так, не дала поспать... Представляю, что ты обо мне подумал!
— Что ты сильно напугана и это не шутка. Не сциль, мне было… не сложно. — Пауза в конце получилась короткой, но всё равно заметной: он явно хотел сказать что-то другое. [4]
Закрыть
Сцилить — жаргонное: «дёргаться», «мельтешить», также «мотаться с поручениями» от «осциллировать».
— Ну ты же понимаешь, что я всё равно буду волноваться и думать, что ты это из вежливости говоришь? — развеселилась я. — Тем более обычно ты не очень разговорчивый.
— Понимаю. Но всё уже случилось, так? — логично возразил он.
— Так, — согласилась со вздохом.
Вряд ли он случайно обошёл вниманием последнее замечание, и как бы ни была любопытна причина подобной перемены, но не настаивать же на ответе: он скорее замолчит совсем, а лишаться компании не хотелось.
И компании, и голоса над ухом, и особенно невероятного ощущения чужого присутствия. Я не тряслась от ужаса и спокойно шагнула в шлюз, да, но вчерашние воспоминания всё ещё были свежи. Абсолютное одиночество может быть приятным, когда ты точно знаешь, что скоро вернёшься к другим людям, где тебя ждут и встретят улыбками, но когда оказываешься на самом деле оторванным ото всех — это страшно.
— Как вышло, что ты увлеклась космосом? — спросил Вжик после недолгого молчания. — Или это с детства?
— Да я космосом не увлекалась, вот железки всякие — это да, это моё, — отмахнулась я. — Для увлечения космосом у меня старшая сестра есть, Нина, вот она с детства полётами бредила, потом долго штурманом летала на корабле.
— Летала? Что-то случилось?
— Можно сказать, вышла замуж и нашла себе другое призвание. Занялась исследованиями дальнего космоса, — я не сдержала смешка. Не рассказывать же постороннему человеку, что сестра связалась с жутко загадочным инопланетянином и нынешнюю её жизнь в двух словах не опишешь. Да и в большем количестве — тоже с трудом. — А у меня космос — побочный эффект. Я просто люблю возиться со всякими железками. Не с цифрами, как ты, а с тем, что можно пощупать. У меня вообще с вопросом «пощупать» сложные отношения, ты уже один раз ощутил на собственной шкуре…
— То есть?
Я конечно не стала скрывать, раз так удачно повернулся разговор, рассказала несколько показательных случаев из детства…
Странно, но разговор почти не отвлекал от работы и не мешал, Вжик оказался очень приятным и ненавязчивым собеседником. Мы болтали о всяких несерьёзных и увлекательных мелочах — интересные истории из жизни, забавные происшествия, связанные с работой.
В какой-то момент я сообразила, что по большей части болтаю сама, а Вжик задаёт наводящие вопросы, явно осторожничая и стараясь не ляпнуть лишнего. Но всё равно он держался гораздо увереннее и более открыто, чем при непосредственном общении, и кое-какими воспоминаниями делился. И картина его жизни представала неординарной.
Выяснилось, что мы с ним ровесники, обоим по тридцать одному году, только Вжик на месяц старше. Детство и юность у него прошли… хулигански. Он плохо учился по большинству предметов, и даже те, которые понимал отлично, в школе игнорировал, срывал и прогуливал. Дрался, бунтовал, нарушал закон и имел проблемы с полицией. О родственниках он не рассказывал, а я не спрашивала: по редким оговоркам становилось понятно, что отношения у них непростые, если у него вообще есть хоть кто-то из близких. Скорее всего, вырос он или без родителей, или с опекунами, которым не было до него дела, иначе кто-то, кроме полиции, попытался бы призвать к порядку.
Прода от 05.04.2023, 23:06
— А зачем ты угонял авионы, если не любишь летать?
— Ну… Тогда ещё любил, — нехотя отозвался он.
— Ты после аварии… — не успела я вовремя прикусить язык, но не договорила, опомнилась на середине. — Ой, извини!
— После аварии, да, — со вздохом подтвердил Вжик. — Стив сболтнул?
— Он. Вы с ним хорошо знакомы?
— Неплохо.
— Это прозвучало как-то странно, — заметила я. — С сарказмом.
— Ну… Он тогда начал свою службу в полиции, и они меня ловили.
— Вот прямо ловили? С погонями, выслеживанием и всем в этом духе?! Хотя чему удивляться после такого послужного списка…
— Ну да. Мы мазали авионы и аэробайки, это не могло бесконечно оставаться безнаказанным, — спокойно признался Вжик.
— Мазали?
— А… Жаргон, — кажется, он слегка смутился. — Воровали и перепрошивали. Стирали всю лишнюю программную информацию и маркировку в железе, чтобы затруднить отслеживание или, при доле везения, сделать его невозможным. Ты так… правильно говоришь, непривычно. Стараюсь, но мне с этим языком сложно.
— А какой у тебя родной? — озадачилась я.
— Уличный, — отозвался Вжик со смешком. — Смесь мата и жаргона.
— В таком случае у тебя отлично получается, спасибо за эти старания! — искренне заверила его, и на том конце линии послышался ещё один негромкий смешок. — А куда вы потом девали всю эту технику?
— Продавали, конечно. Иногда устраивали подпольные гонки. То есть я сам не устраивал, конечно, просто участвовал на аэробайке…
Вжик на удивление спокойно продолжил рассказ о своём длительном членстве в самой настоящей банде, в которую в какой-то момент внедрили Стива. Поскольку состояла эта небольшая группировка из безалаберной молодёжи, его спокойно приняли за своего и ничего не заподозрили, а когда вмешался тот, кто этой бандой ненавязчиво управлял, стало уже поздно, полиция сделала своё дело. И в аварию Вжик попал, удирая от властей.
— Ну а потом мазнули уже меня, — признался он. — В ИСБ есть очень умные люди и отличные психологи, меня перешили за пару разговоров. Это я сейчас понимаю, что развели как младенца, а тогда думал, что сам сделал выводы.
— Жалеешь?
— Жалею. Что он мне раньше не попался, может… Но нет и нет. Я ему тогда слил всех, о ком и что знал, а знал много. — Вжик снова усмехнулся. — Мне было любопытно, кто с кем что обсуждает, ну и влез… высоко. Сам не понимал, насколько. Взяли не только того, кто на нас, сопляках, ездил, а и тех, кто наверху сидел.
— А зачем ты этим занимался? Ради денег?
— Ради кайфа, — возразил Вжик. — Деньги по-разному можно получить, а тут… Адреналин и азарт.
— А их нельзя получить другими способами?
— Можно, но тогда я об этом не задумывался. Это… Вин! Это было как виртыгра, только вживую.
— А потом?
— А потом я очнулся, — веско проговорил Богдан.
— Это так фантастически звучит, — задумчиво заметила я. — Как в каком-то боевике. Гонки, ворованные авионы, перестрелки и погони… Было что-то такое про крутого мужика на аэробайке, благородного разбойника, лет десять назад. Названия не помню, но очень мне тогда понравилось. Я после этого долго мечтала научиться водить.
— И почему не научилась?
— Не до того как-то, и страшновато. И ещё очень непонятно: это какой-то огромный отдельный непознанный мир, а у меня никого из знакомых нет, кто бы в вопросе разбирался. А там же наверняка куча тонкостей — ставить на учёт, ухаживать и ещё Тьма знает что! Самой рыться в сети очень трудно, нужно много времени и я даже не знаю, с чего начинать… Короче, стандартные отговорки. Наверное, не так сильно хотелось, иначе собралась бы.
За этой болтовнёй установка антенны прошла быстро и без затруднений, пришла очередь кабелей и два из четырёх успели занять своё место, когда разговор прервался короткой фразой Вжика: «Привет, Джереми!»
А дальше, почти не затыкаясь, болтал уже Риддли, и его я не слушала, уменьшив звук. Руки всё делали почти механически, а голову занимал предыдущий разговор и снова — Вжик.
Его прошлое на контрасте с его же собственным поведением очень озадачивало.
