— Может, дозу не рассчитали. Это всегда индивидуально, всякое случается. А всё остальное — домыслы, — отмахнулся следователь. — Просто я бы на его месте поступил так. Полиция бы даже особо разбираться не стала: бытовая ссора иностранной супружеской пары. Даже скандал закатить некому, единственный родственник здесь Живко, а он у нас главный подозреваемый. И Гожкович, которого ты видела, да, я помню. Хотя вот у него я мотива не вижу, вряд ли он может рассчитывать на наследство партнёра по бизнесу.
— Может, просто личная неприязнь? Он меня, кстати, запугивал страшными слухами о Ралевиче. Ну о том, что тот вроде бы жесток с любовницами.
— А он жесток или всё-таки нет? Потому что внятных свидетельств у меня тоже нет.
— Не знаю. Со мной был скорее равнодушен и воспринимал как ценное приобретение, — задумчиво проговорила Чара. — И как-то очень странно представлял меня Живко. Хотя, может, это я уже выдумываю…
— Странно?
— Ну как будто это и хотел сказать — что ценная покупка. Но я правда могу выдумывать, потому что очень зла была тогда на Ралевича, меня раздражало, что он привёз меня в страну, о которой я почти ничего не знаю, начиная с языка...
— Этому есть рациональное объяснение, но оно тебе не понравится, — заявил следователь.
— А предположение о том, что меня тоже хотели убить, мне так понравилось! — возмутилась женщина. — Говори уже.
— Ралевич женился слишком скоропалительно для его характера. Сколько он тебя знал? Месяц, два? Сама подумай, при его нраве — не слишком ли мало, чтобы определиться с женой?
— Может быть, — вынужденно согласилась Чарген. — Он явно не воспылал ко мне страстью.
— Ему нужно было вывезти артефакт, который украли как раз месяц назад. Браслет откровенно женский, причём не только по размеру. Больше того, насколько знаю, его рассчитывали на определённые параметры тела, это важно. Конечно, примерно, но разница в пару десятков килограммов существенна. А везти его гораздо разумней на носителе: в багаже возникнут вопросы, да и фонить он отдельно от носителя может гораздо сильнее. Для случайной любовницы уж слишком дорого и демонстративно, да и где эту любовницу потом ловить? То ли дело ты — молоденькая красивая дурочка без связей и покровителей, которая должна благодарить уже за одно то, что он её подобрал. Бежать тебе некуда, языка не знаешь, знакомых в Регидоне нет — исключительно удобный вариант. К тому же о дне брака он неофициально договорился ещё до того, как пришёл в храм с тобой за тем же самым. Ну что, не возникло желания повторно заколоть дражайшего супруга?
— Нет. Но жалеть его перестала совсем. Хватит с него одного раза, а я… всё равно не смогу пырнуть человека ножом, — она поёжилась. — Даже такого. Нет, ну, может, если бы он на меня напал — смогла, но не вот так.
Шешель неопределённо усмехнулся. Они помолчали.
Злиться на покойного Ралевича сильнее конкретно из-за этого обмана Чарген не стала. По-прежнему раздражало, что он вообще притащил её в эту страну, но не сильнее, чем раньше. Она же и не ждала от него большой и чистой любви, а что хотел использовать её не только как грелку в постели — ну так невелика разница. Она тоже не собиралась жить с ним долго и счастливо.
— Стей, слушай, я только сейчас подумала… А где твои вещи?
— В той же самой гостинице, где и твои. Твой муж опережал меня где-то на полсуток, но я полетел на более быстром дирижабле, особом курьерском, и сумел сократить отставание, так что заселился почти одновременно с вами, — ответил следователь. — Но в вещах нет ничего важного. Документы должны быть на теле трупа, деньги, желательно, тоже.
— Какого трупа? — озадачилась Чарген.
— Каждого, — хохотнул Шешель. — Это такая вариация общеизвестного «всё своё ношу с собой».
— Жизнерадостная вариация, — рассеянно заметила она и, запнувшись, перескочила на другую тему. — Получается, ни до чего мы так и не додумались, да? Кто всё-таки убил Ралевича?
— Додуматься, сидя на чердаке без информации, можно до чего угодно, — рассмеялся Стеван. — У нас вот есть два крепких подозреваемых и куча вопросов, в поиске ответа на которые состоит расследование. Вернёмся в Беряну — постараюсь разобраться. И выяснить кстати, какие у твоего мужа вообще дела были в Регидоне, кроме дел «Северной короны». Для меня, говорю же, тоже новость, что он имел что-то общее со Смидом раньше. В общем, расследуй не хочу, только с чердака… — он вдруг осёкся и, не дожидаясь вопросов и уточнений, закрыл Чаре ладонью рот.
Чарген понимающе закивала, насколько позволяла его рука, и насторожённо прислушалась.
Теперь и она различила какую-то возню и кряхтение около люка, а потом тот и вовсе грохнул об перекрытия, и послышалось невнятное бормотание. Повинуясь подталкивающим рукам следователя, женщина поспешно и по возможности тихо встала. Следом поднялся Шешель, подтянул её ближе к себе, заставил прижаться к широкой трубе, а сам осторожно выглянул.
Конечно, Чарген не выдержала и высунулась тоже. И едва удержалась от нервного смеха: никаких страшных типов с оружием, никакой местной стражи, было бы чего бояться!
К окну, призывая голубей, шла пожилая женщина довольно странной наружности. Седые волосы взъерошены и растрёпаны, но прижаты тёмным платком на ромальский манер, с узлом на затылке. Одежда такого вида, как будто из клетчатого жёлто-синего пледа сшили мешок и в нём проделали дырки для головы и рук. Под этим балахоном — тёмная юбка в мелкий светлый горох и белая рубашка в безумных алых цветах. И всё это перевязано сразу тремя разными поясами.
Голуби явно её узнали. Со всех сторон захлопали крылья, и к женщине слетелась целая стая. Из небольшого мешочка та принялась выкидывать какую-то крупу, продолжая тихо и невнятно бормотать себе под нос. Чара подёргала спутника за борт пиджака, привлекая внимание, молча кивнула на кормящую голубей особу и состроила умоляющую мордашку.
Сама она, конечно, распоряжение следователя нарушать не стала, в конце концов, именно ему решать. Но, по мнению Чарген, более безопасную компанию, чем чудаковатая престарелая женщина с голубями, было сложно придумать. И лучше уж она, чем сидеть ещё несколько часов на этом чердаке, где, между прочим, ещё и холодно.
Шешель усмехнулся, окинул спутницу насмешливым взглядом, опять оценивающе оглянулся на особу в платке. Понять, на что намекала молодая вдова, было нетрудно, а вот определиться, как поступить, уже сложнее.
Ситуация складывалась патовой. Для того, чтобы выйти отсюда, стоило подготовиться — переодеться, найти ответы на кое-какие вопросы и как минимум посмотреть карту города. Но для того, чтобы сделать хоть что-то из этого, требовалось выйти. И, пожалуй, госпожа Ралевич права, другого такого удачного шанса может не выдаться.
— Здравствуйте! — негромко, чтобы не испугать незнакомку, обратился к ней следователь, выходя из-за трубы и увлекая за собой спутницу. Женщина в платке всё-таки дёрнулась, просыпав крупу под ноги, и прямо у неё на тапках тотчас началась драка. — Прошу прощения, не хотел вас напугать, — заговорил он, стараясь улыбаться помягче, и протянул раскрытую ладонь, как будто приманивал одну из птиц. Да незнакомка при ближайшем рассмотрении на них и походила — круглые глаза слегка навыкате, длинный нос, острый подбородок. И порывистые, нервные движения головы, которую она склоняла то к одному плечу, то к другому.
— Вы кто? Что здесь забыли? — возмутилась — или всё-таки больше испугалась? — она.
— Мы туристы. Нас с женой ночью ограбили, забрали все вещи. Таксист, завёз не туда, куда надо было, и ограбил. Мы растерялись, неловко было звонить среди ночи в квартиры. Спрятались здесь от дождя, а потом умудрились задремать…
— И что?
— Нам бы умыться и позвонить. У меня есть деньги, — сказал он ключевую фразу.
Женщина опять склонила голову к плечу, потом горстью высыпала птицам остальную еду.
— Эти могут, да, — решила она. — Звери люди! И ни стыда у них, ни совести. Хоть живы остались…
Чарген, которая не понимала сказанного, вопросительно посмотрела на спутника, опять привлекла к себе внимание, подёргав за полу пиджака.
— Мы пара туристов, нас ограбил таксист, — тихо шепнул он, наблюдая за тем, как незнакомка, причитая на ходу, зачем-то бредёт в дальний конец чердака. — Имей в виду, а то вдруг она по-ольбадски понимает.
Развязка и объяснение действий местной жительницы оказались неожиданными. Вернулась она почти сразу, но не с пустыми руками: в правой болтались три дохлых голубя, которых она держала за головы. Судя по всему, шеи у птиц были свёрнуты.
Чарген тихо охнула и нервно вцепилась в локоть мужчины свободной рукой.
— Ты чего? — с иронией спросил он. — Ну любит человек птичек, как умеет. Силки, наверное, ставит.
— Главное, чтобы она людей так же не любила, — проворчала Чара, явно устыдившись своей первой реакции.
— Это вряд ли.
— Ну чего смотришь? На, держи. Пошли, — птичница сунула тёплые тушки мужчине, а сама шагнула к люку. Оставалось только последовать за ней.
Жила ловкая охотница на верхнем этаже, в ближайшей ко входу на чердак квартире, и жила весьма неплохо, какое бы впечатление ни производил её облик и занятие. Войдя домой, хозяйка первым делом поспешила закрыть двери в комнаты, но гости, уже перешагнувшие порог, успели заметить и простор, и обстановку. Впрочем, для того, чтобы понять — в этом доме не бедствуют, достаточно было осмотреться в большой и свободной прихожей с роскошной, старинной мебелью.
На полу хороший паркет, массивная почти пустая вешалка, огромный платяной шкаф, стойка для обуви и подставка для зонтов, небольшой изящный столик для писем. На нём лежала газета, кажется свежая, на которую Чарген не обратила внимания — всё равно не знала языка. А вот следователь на ходу сунул любопытный нос, но не задержался, последовал за хозяйкой на кухню, тоже отнюдь не скромную. Много места, хорошая добротная мебель, чистота и порядок.
— В мойку положи, — бросила Шешелю хозяйка.
— У вас есть телефон? — вернулся к разговору мужчина.
— Нет. У соседки внизу, — отмахнулась та, пристально разглядывая Чарген. — Ах, мерзавцы! — всплеснула руками. — Такую красоту испортили! Сейчас полечим. И чаю выпьем. Садись, девочка, — женщина махнула рукой, указывая на высокий стул у стола с каменной столешницей — наверное, разделочного. — И ты садись, нечего нависать. Ах, голова пустая! — вдруг всплеснула она руками. — Посидите тут, за чаем присмотрите, а я забыла. На чердаке. Очки свои.
Стеван, который прекрасно помнил, что никаких очков у неё не было, отступил в сторону, пропуская хозяйку к выходу, но сам тут же шагнул следом. Какие-то сдавленные звуки, несколько секунд — и вот хозяйка уже оседает на пол. Нет, всё же не на пол, следователь подхватил её под мышки.
— Ты что делаешь?! — потрясённо ахнула Чарген. — Ты что, её…
— Не убивал я её, не волнуйся, просто вырубил. Пойдём, надо её уложить, что ли.
Пару секунд Чара сидела на месте и растерянно хлопала глазами, но потом опомнилась и побежала открывать двери. Первой попалась гостиная-столовая, с большим круглым столом под белоснежной скатертью и низкой кушеткой, которая показалась вполне подходящей. Шешель выбор тоже одобрил, аккуратно втащил хозяйку квартиры в комнату и уложил.
— Может, ты объяснишь, что вообще происходит? — не выдержала наконец Чарген. — Чем тебе эта женщина помешала?!
— В прихожей лежит газета с твоей фотографией едва ли не во всю первую полосу и объявлением о награде, — пояснил следователь, укладывая хозяйку. Чара тихо охнула, а он продолжил: — Про очки она соврала. Готов поставить свою зарплату, что она побежала к той самой соседки этажом ниже, чтобы доложить о твоей поимке и поскорее получить деньги. Не обратила внимания, как изменилась её риторика, когда она тебя внимательно рассмотрела? Есть люди хозяйственные, а есть жадные, вот это явно тот случай.
— Ты это понял по контрасту квартиры и голубей на завтрак? — вздохнула Чарген, беря себя в руки. Спорить с мужчиной и пытаться что-то доказать даже не пыталась — понимала, что он, скорее всего, прав. — И что мы теперь будем делать?
— Ну для начала стоит умыться и вообще привести себя в порядок. А потом осмотреться, вдруг найдём что-нибудь полезное. И нет, я не предлагаю ограбить старушку, мы честно заплатим, — добавил он, бросив на Чару смеющийся взгляд. — Как умоешься, сообрази нам что-нибудь поесть. Если там есть что-то, кроме голубей. Или этому в пансионе не учили?
— Я что-нибудь придумаю, — заверила Чарген.
Зачем хозяйке дома понадобились голуби, она так и не поняла, потому что еды хватало. Может, дело не в экономии, а в экзотических вкусовых предпочтениях? В любом случае, тщательно умывшись, напившись холодной воды из-под крана и расчесавшись, Чара с удовольствием взялась за готовку — простое и рутинное занятие, приятное разнообразие среди нервотрёпки последних дней. Ничего серьёзного, просто бутерброды, но у хозяйки нашлась и зелень, и специи, и яйца, и сыр, не говоря уже о свежем хлебе. Настроение омрачали только три сизых тушки в мойке, мясо мошенница предпочитала исключительно в разделанном и готовом к приготовлению виде, а такая вот дичь вызывала смутные неприятные ассоциации.
Бутерброды на тарелке Чарген отнесла в гостиную-столовую, туда же — полный кофейник. Хотела уже звать Шешеля, но тот сам явился из смежной комнаты с ворохом тряпья в охапке. Кажется, на запах.
— Боги! Что я чую? — протянул он, сваливая ношу в кресло. — Кофе! В жизни есть счастье, справедливость и вообще она прекрасна. Цвета, ты чудо!
— Как мало иногда человеку нужно для счастья, — улыбнулась она. — Иди поешь. Что ты там нашёл?
Следователь сначала проверил хозяйку и, только удовлетворившись её состоянием, подошёл к столу. Садиться не стал, с урчанием голодного кота впился в бутерброд, держа его двумя руками. Чара рассмеялась при виде живописной картины; сама она тоже ела, но гораздо спокойней.
Стеван в ответ промычал что-то невнятное, но одобрительное, махнул рукой, шумно отхлебнул из чашки и продолжил гримасничать, веселя спутницу, кажется, вполне сознательно.
Исчезла еда за считаные минуты: следователь предсказуемо не стал растягивать удовольствие, когда каждая минута на счету.
— В общем, нам с тобой здорово повезло, у этой особы куча полезного барахла. Я там ещё косметику какую-то нашёл, ты умеешь пользоваться?
— А почему не должна? — искренне растерялась от последнего вопроса Чарген.
— Ну мало ли! Молодая девушка, зачем тебе? В общем, смотри какая красота, — из кучи тряпья он достал растрёпанный рыжий парик локонами.
— Красота? — скептически уточнила Чара, брезгливо взяв добычу за прядь. Подёргала; рыжее чудовище весело подпрыгнуло, шевеля лапками-локонами.
— Именно. Если на тебя это надеть, да ещё накрасить в том же духе, ни одна собака не узнает, кроме специально обученных, а это уже немало.
— Ладно. А ножницы тебе не попадались? — вздохнула она.
— Были где-то, а тебе зачем?
— Волосы хочу отрезать, без них…
— Что за навязчивое желание? — удивился следователь. — Ты втайне давно мечтала постричься и теперь ищешь повод, что ли?
— Нет, просто так удобнее, — растерялась от такой реакции мошенница. — Волосы отрастут, а парик с таким узлом не наденешь.
— Может, просто личная неприязнь? Он меня, кстати, запугивал страшными слухами о Ралевиче. Ну о том, что тот вроде бы жесток с любовницами.
— А он жесток или всё-таки нет? Потому что внятных свидетельств у меня тоже нет.
— Не знаю. Со мной был скорее равнодушен и воспринимал как ценное приобретение, — задумчиво проговорила Чара. — И как-то очень странно представлял меня Живко. Хотя, может, это я уже выдумываю…
— Странно?
— Ну как будто это и хотел сказать — что ценная покупка. Но я правда могу выдумывать, потому что очень зла была тогда на Ралевича, меня раздражало, что он привёз меня в страну, о которой я почти ничего не знаю, начиная с языка...
— Этому есть рациональное объяснение, но оно тебе не понравится, — заявил следователь.
— А предположение о том, что меня тоже хотели убить, мне так понравилось! — возмутилась женщина. — Говори уже.
— Ралевич женился слишком скоропалительно для его характера. Сколько он тебя знал? Месяц, два? Сама подумай, при его нраве — не слишком ли мало, чтобы определиться с женой?
— Может быть, — вынужденно согласилась Чарген. — Он явно не воспылал ко мне страстью.
— Ему нужно было вывезти артефакт, который украли как раз месяц назад. Браслет откровенно женский, причём не только по размеру. Больше того, насколько знаю, его рассчитывали на определённые параметры тела, это важно. Конечно, примерно, но разница в пару десятков килограммов существенна. А везти его гораздо разумней на носителе: в багаже возникнут вопросы, да и фонить он отдельно от носителя может гораздо сильнее. Для случайной любовницы уж слишком дорого и демонстративно, да и где эту любовницу потом ловить? То ли дело ты — молоденькая красивая дурочка без связей и покровителей, которая должна благодарить уже за одно то, что он её подобрал. Бежать тебе некуда, языка не знаешь, знакомых в Регидоне нет — исключительно удобный вариант. К тому же о дне брака он неофициально договорился ещё до того, как пришёл в храм с тобой за тем же самым. Ну что, не возникло желания повторно заколоть дражайшего супруга?
— Нет. Но жалеть его перестала совсем. Хватит с него одного раза, а я… всё равно не смогу пырнуть человека ножом, — она поёжилась. — Даже такого. Нет, ну, может, если бы он на меня напал — смогла, но не вот так.
Шешель неопределённо усмехнулся. Они помолчали.
Злиться на покойного Ралевича сильнее конкретно из-за этого обмана Чарген не стала. По-прежнему раздражало, что он вообще притащил её в эту страну, но не сильнее, чем раньше. Она же и не ждала от него большой и чистой любви, а что хотел использовать её не только как грелку в постели — ну так невелика разница. Она тоже не собиралась жить с ним долго и счастливо.
— Стей, слушай, я только сейчас подумала… А где твои вещи?
— В той же самой гостинице, где и твои. Твой муж опережал меня где-то на полсуток, но я полетел на более быстром дирижабле, особом курьерском, и сумел сократить отставание, так что заселился почти одновременно с вами, — ответил следователь. — Но в вещах нет ничего важного. Документы должны быть на теле трупа, деньги, желательно, тоже.
— Какого трупа? — озадачилась Чарген.
— Каждого, — хохотнул Шешель. — Это такая вариация общеизвестного «всё своё ношу с собой».
— Жизнерадостная вариация, — рассеянно заметила она и, запнувшись, перескочила на другую тему. — Получается, ни до чего мы так и не додумались, да? Кто всё-таки убил Ралевича?
— Додуматься, сидя на чердаке без информации, можно до чего угодно, — рассмеялся Стеван. — У нас вот есть два крепких подозреваемых и куча вопросов, в поиске ответа на которые состоит расследование. Вернёмся в Беряну — постараюсь разобраться. И выяснить кстати, какие у твоего мужа вообще дела были в Регидоне, кроме дел «Северной короны». Для меня, говорю же, тоже новость, что он имел что-то общее со Смидом раньше. В общем, расследуй не хочу, только с чердака… — он вдруг осёкся и, не дожидаясь вопросов и уточнений, закрыл Чаре ладонью рот.
Чарген понимающе закивала, насколько позволяла его рука, и насторожённо прислушалась.
Теперь и она различила какую-то возню и кряхтение около люка, а потом тот и вовсе грохнул об перекрытия, и послышалось невнятное бормотание. Повинуясь подталкивающим рукам следователя, женщина поспешно и по возможности тихо встала. Следом поднялся Шешель, подтянул её ближе к себе, заставил прижаться к широкой трубе, а сам осторожно выглянул.
Прода от 11.12.2020, 19:39
ГЛАВА 6. Везение — это чаще всего результат тщательной подготовки
Конечно, Чарген не выдержала и высунулась тоже. И едва удержалась от нервного смеха: никаких страшных типов с оружием, никакой местной стражи, было бы чего бояться!
К окну, призывая голубей, шла пожилая женщина довольно странной наружности. Седые волосы взъерошены и растрёпаны, но прижаты тёмным платком на ромальский манер, с узлом на затылке. Одежда такого вида, как будто из клетчатого жёлто-синего пледа сшили мешок и в нём проделали дырки для головы и рук. Под этим балахоном — тёмная юбка в мелкий светлый горох и белая рубашка в безумных алых цветах. И всё это перевязано сразу тремя разными поясами.
Голуби явно её узнали. Со всех сторон захлопали крылья, и к женщине слетелась целая стая. Из небольшого мешочка та принялась выкидывать какую-то крупу, продолжая тихо и невнятно бормотать себе под нос. Чара подёргала спутника за борт пиджака, привлекая внимание, молча кивнула на кормящую голубей особу и состроила умоляющую мордашку.
Сама она, конечно, распоряжение следователя нарушать не стала, в конце концов, именно ему решать. Но, по мнению Чарген, более безопасную компанию, чем чудаковатая престарелая женщина с голубями, было сложно придумать. И лучше уж она, чем сидеть ещё несколько часов на этом чердаке, где, между прочим, ещё и холодно.
Шешель усмехнулся, окинул спутницу насмешливым взглядом, опять оценивающе оглянулся на особу в платке. Понять, на что намекала молодая вдова, было нетрудно, а вот определиться, как поступить, уже сложнее.
Ситуация складывалась патовой. Для того, чтобы выйти отсюда, стоило подготовиться — переодеться, найти ответы на кое-какие вопросы и как минимум посмотреть карту города. Но для того, чтобы сделать хоть что-то из этого, требовалось выйти. И, пожалуй, госпожа Ралевич права, другого такого удачного шанса может не выдаться.
— Здравствуйте! — негромко, чтобы не испугать незнакомку, обратился к ней следователь, выходя из-за трубы и увлекая за собой спутницу. Женщина в платке всё-таки дёрнулась, просыпав крупу под ноги, и прямо у неё на тапках тотчас началась драка. — Прошу прощения, не хотел вас напугать, — заговорил он, стараясь улыбаться помягче, и протянул раскрытую ладонь, как будто приманивал одну из птиц. Да незнакомка при ближайшем рассмотрении на них и походила — круглые глаза слегка навыкате, длинный нос, острый подбородок. И порывистые, нервные движения головы, которую она склоняла то к одному плечу, то к другому.
— Вы кто? Что здесь забыли? — возмутилась — или всё-таки больше испугалась? — она.
— Мы туристы. Нас с женой ночью ограбили, забрали все вещи. Таксист, завёз не туда, куда надо было, и ограбил. Мы растерялись, неловко было звонить среди ночи в квартиры. Спрятались здесь от дождя, а потом умудрились задремать…
— И что?
— Нам бы умыться и позвонить. У меня есть деньги, — сказал он ключевую фразу.
Женщина опять склонила голову к плечу, потом горстью высыпала птицам остальную еду.
— Эти могут, да, — решила она. — Звери люди! И ни стыда у них, ни совести. Хоть живы остались…
Чарген, которая не понимала сказанного, вопросительно посмотрела на спутника, опять привлекла к себе внимание, подёргав за полу пиджака.
— Мы пара туристов, нас ограбил таксист, — тихо шепнул он, наблюдая за тем, как незнакомка, причитая на ходу, зачем-то бредёт в дальний конец чердака. — Имей в виду, а то вдруг она по-ольбадски понимает.
Развязка и объяснение действий местной жительницы оказались неожиданными. Вернулась она почти сразу, но не с пустыми руками: в правой болтались три дохлых голубя, которых она держала за головы. Судя по всему, шеи у птиц были свёрнуты.
Чарген тихо охнула и нервно вцепилась в локоть мужчины свободной рукой.
— Ты чего? — с иронией спросил он. — Ну любит человек птичек, как умеет. Силки, наверное, ставит.
— Главное, чтобы она людей так же не любила, — проворчала Чара, явно устыдившись своей первой реакции.
— Это вряд ли.
— Ну чего смотришь? На, держи. Пошли, — птичница сунула тёплые тушки мужчине, а сама шагнула к люку. Оставалось только последовать за ней.
Жила ловкая охотница на верхнем этаже, в ближайшей ко входу на чердак квартире, и жила весьма неплохо, какое бы впечатление ни производил её облик и занятие. Войдя домой, хозяйка первым делом поспешила закрыть двери в комнаты, но гости, уже перешагнувшие порог, успели заметить и простор, и обстановку. Впрочем, для того, чтобы понять — в этом доме не бедствуют, достаточно было осмотреться в большой и свободной прихожей с роскошной, старинной мебелью.
На полу хороший паркет, массивная почти пустая вешалка, огромный платяной шкаф, стойка для обуви и подставка для зонтов, небольшой изящный столик для писем. На нём лежала газета, кажется свежая, на которую Чарген не обратила внимания — всё равно не знала языка. А вот следователь на ходу сунул любопытный нос, но не задержался, последовал за хозяйкой на кухню, тоже отнюдь не скромную. Много места, хорошая добротная мебель, чистота и порядок.
— В мойку положи, — бросила Шешелю хозяйка.
— У вас есть телефон? — вернулся к разговору мужчина.
— Нет. У соседки внизу, — отмахнулась та, пристально разглядывая Чарген. — Ах, мерзавцы! — всплеснула руками. — Такую красоту испортили! Сейчас полечим. И чаю выпьем. Садись, девочка, — женщина махнула рукой, указывая на высокий стул у стола с каменной столешницей — наверное, разделочного. — И ты садись, нечего нависать. Ах, голова пустая! — вдруг всплеснула она руками. — Посидите тут, за чаем присмотрите, а я забыла. На чердаке. Очки свои.
Стеван, который прекрасно помнил, что никаких очков у неё не было, отступил в сторону, пропуская хозяйку к выходу, но сам тут же шагнул следом. Какие-то сдавленные звуки, несколько секунд — и вот хозяйка уже оседает на пол. Нет, всё же не на пол, следователь подхватил её под мышки.
— Ты что делаешь?! — потрясённо ахнула Чарген. — Ты что, её…
— Не убивал я её, не волнуйся, просто вырубил. Пойдём, надо её уложить, что ли.
Пару секунд Чара сидела на месте и растерянно хлопала глазами, но потом опомнилась и побежала открывать двери. Первой попалась гостиная-столовая, с большим круглым столом под белоснежной скатертью и низкой кушеткой, которая показалась вполне подходящей. Шешель выбор тоже одобрил, аккуратно втащил хозяйку квартиры в комнату и уложил.
— Может, ты объяснишь, что вообще происходит? — не выдержала наконец Чарген. — Чем тебе эта женщина помешала?!
— В прихожей лежит газета с твоей фотографией едва ли не во всю первую полосу и объявлением о награде, — пояснил следователь, укладывая хозяйку. Чара тихо охнула, а он продолжил: — Про очки она соврала. Готов поставить свою зарплату, что она побежала к той самой соседки этажом ниже, чтобы доложить о твоей поимке и поскорее получить деньги. Не обратила внимания, как изменилась её риторика, когда она тебя внимательно рассмотрела? Есть люди хозяйственные, а есть жадные, вот это явно тот случай.
— Ты это понял по контрасту квартиры и голубей на завтрак? — вздохнула Чарген, беря себя в руки. Спорить с мужчиной и пытаться что-то доказать даже не пыталась — понимала, что он, скорее всего, прав. — И что мы теперь будем делать?
— Ну для начала стоит умыться и вообще привести себя в порядок. А потом осмотреться, вдруг найдём что-нибудь полезное. И нет, я не предлагаю ограбить старушку, мы честно заплатим, — добавил он, бросив на Чару смеющийся взгляд. — Как умоешься, сообрази нам что-нибудь поесть. Если там есть что-то, кроме голубей. Или этому в пансионе не учили?
— Я что-нибудь придумаю, — заверила Чарген.
Зачем хозяйке дома понадобились голуби, она так и не поняла, потому что еды хватало. Может, дело не в экономии, а в экзотических вкусовых предпочтениях? В любом случае, тщательно умывшись, напившись холодной воды из-под крана и расчесавшись, Чара с удовольствием взялась за готовку — простое и рутинное занятие, приятное разнообразие среди нервотрёпки последних дней. Ничего серьёзного, просто бутерброды, но у хозяйки нашлась и зелень, и специи, и яйца, и сыр, не говоря уже о свежем хлебе. Настроение омрачали только три сизых тушки в мойке, мясо мошенница предпочитала исключительно в разделанном и готовом к приготовлению виде, а такая вот дичь вызывала смутные неприятные ассоциации.
Бутерброды на тарелке Чарген отнесла в гостиную-столовую, туда же — полный кофейник. Хотела уже звать Шешеля, но тот сам явился из смежной комнаты с ворохом тряпья в охапке. Кажется, на запах.
— Боги! Что я чую? — протянул он, сваливая ношу в кресло. — Кофе! В жизни есть счастье, справедливость и вообще она прекрасна. Цвета, ты чудо!
Прода от 14.12.2020, 19:21
— Как мало иногда человеку нужно для счастья, — улыбнулась она. — Иди поешь. Что ты там нашёл?
Следователь сначала проверил хозяйку и, только удовлетворившись её состоянием, подошёл к столу. Садиться не стал, с урчанием голодного кота впился в бутерброд, держа его двумя руками. Чара рассмеялась при виде живописной картины; сама она тоже ела, но гораздо спокойней.
Стеван в ответ промычал что-то невнятное, но одобрительное, махнул рукой, шумно отхлебнул из чашки и продолжил гримасничать, веселя спутницу, кажется, вполне сознательно.
Исчезла еда за считаные минуты: следователь предсказуемо не стал растягивать удовольствие, когда каждая минута на счету.
— В общем, нам с тобой здорово повезло, у этой особы куча полезного барахла. Я там ещё косметику какую-то нашёл, ты умеешь пользоваться?
— А почему не должна? — искренне растерялась от последнего вопроса Чарген.
— Ну мало ли! Молодая девушка, зачем тебе? В общем, смотри какая красота, — из кучи тряпья он достал растрёпанный рыжий парик локонами.
— Красота? — скептически уточнила Чара, брезгливо взяв добычу за прядь. Подёргала; рыжее чудовище весело подпрыгнуло, шевеля лапками-локонами.
— Именно. Если на тебя это надеть, да ещё накрасить в том же духе, ни одна собака не узнает, кроме специально обученных, а это уже немало.
— Ладно. А ножницы тебе не попадались? — вздохнула она.
— Были где-то, а тебе зачем?
— Волосы хочу отрезать, без них…
— Что за навязчивое желание? — удивился следователь. — Ты втайне давно мечтала постричься и теперь ищешь повод, что ли?
— Нет, просто так удобнее, — растерялась от такой реакции мошенница. — Волосы отрастут, а парик с таким узлом не наденешь.
