Будешь? — прозвучало с явной надеждой на отказ, но Чара мужественно протянула тарелку. В конце концов, альтернативы всё равно нет, а это… вряд ли Шешелю хочется её отравить, он вон и сам есть собрался. Да и запах… Запах же не подделаешь!
Впрочем, не исключено, что у господина Сыщика просто лужёный желудок, который и щебёнку переварит. Если разогреть и залить соусом.
Щедро плюхнув на тарелку несколько больших ложек слизистой субстанции, следователь принялся есть прямо со сковороды, с интересом наблюдая за Чарой. Та ещё раз напряжённо покосилась на него, на свою тарелку. Прикрыв глаза, насторожённо принюхалась, но лишь в очередной раз отметила, что запах у «блюда» в разы лучше внешнего вида: он вызывал не ожидаемое отторжение, а голодные спазмы и желание поскорее набить живот.
В тот момент, когда Чарген зачерпнула немного мерзкой массы и всё же поднесла ко рту, Шешель сдерживался от смеха, кажется, только благодаря голоду: прерывать еду ради такого пустяка он был не готов. Но по живому, выразительному лицу ясно читалось огромное удовольствие, которое мужчина получал от замешательства жертвы своих кулинарных талантов.
Чара мрачно подумала, что им обоим повезло в этом смысле. Наверное, если бы Стеван всё-таки не сумел смолчать и как-нибудь съехидничал, а в его способности метко съязвить женщина не сомневалась, вся эта неаппетитная бурда оказалась бы у него на голове. А они оба — без ужина.
Наконец, последнее решительное движение, и…
Земля не разверзлась, потолок не упал, и даже не возникло желания срочно выплюнуть и промыть рот с мылом. Больше того, с интересом зачерпнув ещё ложку и прожевав странную кашу, Чарген поняла, что это вкусно. Правда вкусно. А с приправой из голода — так и вообще шедевр кулинарного искусства!
Шешель, наблюдая за ней, продолжал посмеиваться, но — молча. А когда Чара прикончила свою порцию и протянула ему тарелку, взглядом прося добавки, только показательно трагически вздохнул, однако едой поделился.
В итоге они молча умяли на двоих всю немалую сковородку и взялись за подостывший чай.
— И что у нас сегодня было в холодильнике? — благодушно спросила Чара. Сытый живот ощутимо давил на веки, и хотелось уже лечь спать, но раз пока не предлагают — можно немного поболтать.
— Мудро.
— Что — мудро? — не поняла она.
— Спрашивать после еды. Да обычный набор. Каша, яйца, немного сыра, немного зелени, колбасы и даже фарша. Мне сказали — брать, что найду, но у него там, в основном, какие-то творожки и каши на воде, — Стеван скривился ещё сильнее, чем сама Чара при виде его кулинарного уродца. — Надеюсь, я не доживу до возраста, когда придётся так питаться.
— С таким питанием — можешь быть уверен, не доживёшь, — усмехнулась Чарген.
— Вот же неблагодарная женщина, а уплетала за милую душу!
— Я не про качество, а про регулярность. Кстати, о нашем хозяине. А где он вообще?
— Спать ушёл. Да и нам тоже пора.
— Погоди, а как же артефакт? Он даже не взглянул!
— Взглянул на бумаги, — Шешель кивнул на лежащую на краю стола знакомую папку, которую всю дорогу нёс за пазухой. — Сказал, что он слишком стар и глуп для таких сложностей, и в лучшие годы бы не разобрался, а лезть в такие материи с его дилетантским подходом — чистое самоубийство. В общем, как и ожидалось, ничем он нам не помог. Пойдём, покажу комнату.
— Может, посуду помыть? — предложила Чара, покосившись на мойку
— Можешь и помыть, — пожал плечами следователь, сгружая туда же кружки. — Но здесь горячей воды тоже нет.
— Но нехорошо как-то, старый человек, больной…
Шешель искренне рассмеялся и заверил её:
— Не обманывайся внешностью, в бесплатных помощниках он не нуждается. Порядок тут наводит одна женщина, соседка, которой платят весьма щедро.
Спальня оказалась самым приятным местом в квартире. Большая удобная кровать, чистое бельё, единственный шкаф, похоже антикварный. Чистые, явно хорошие и нестарые обои в приятных зелёно-золотых тонах, шторы — закроешь дверь и сразу забудешь, где находишься. Перед кроватью выстроились в ряд несколько пар обуви, от откровенно детских с вышитыми бабочками до вполне женских. Ботинки, туфли, даже одни сапоги. Разной степени поношенности, со следами ремонта — не очень аккуратного, но старательного.
— Он ограбил свалку? — озадачилась Чара, оглядывая богатство.
— Именно.
— Я вооб0ще-то пошутила…
— А я нет, — улыбнулся следователь. — Он… не знаю, как это по-научному называется. Немного мусорщик. Собирает на помойках негодные вещи, чинит, использует.
— Странно, здесь не настолько грязно, — растерянно огляделась Чарген.
— Потому и говорю — «немного». Ему просто нравится чинить вещи, это не маниакальная страсть, поэтому откровенную гниль и дрянь не тащит. Во всяком случае, пока. Очень полезная для прикрытия привычка, кто заподозрит такого безобидного чудаковатого старичка? В общем, располагайся и выбирай, всё как минимум чистое.
— Ага, — без воодушевления кивнула женщина и, когда следователь вышел, заперла дверь на крепкую щеколду и с интересом переложила носки. Их было семь, из них три детских гольфа. Все разные, где-то со следами штопки, но действительно не грязные.
С минуту Чара посидела на краю постели, разглядывая обувную батарею и уговаривая себя хотя бы посмотреть предложенные вещи. Вариантов нет, всё равно ведь придётся, не босиком же ходить.
— Избаловалась ты, подруга, хорошей жизнью! — вслух укорила она себя. — В детстве праздник бы был, такой выбор, а тут нос воротишь...
В итоге выбор пал на, кажется, мальчишеские простые ботинки с очень облезлыми носами, но зато на вид вполне крепкие. Широкие, больше чем нужно, но на носок поверх бинта — почти впору. Чара прошлась в них по комнате, привыкая и прикидывая, сумеет ли ходить долго и не натрёт ли ногу. Ботинки оказались удивительно тяжёлыми, напоминали копыта и ощущались совершенно чужими, так что ходить в них ещё предстояло привыкнуть — женщина то слишком задирала ноги, то цеплялась за пол.
После трёх кругов это надоело, Чарген решила отложить тренировки на завтра и села разуваться, но отвлёк стук в дверь.
— Цвета, открой, это я, — негромкий голос следователя успокоил её ещё до того, как Чара успела встревожиться.
— Что-то случилось? — спросила, впуская мужчину.
Тот повёл себя странно. Огляделся в задумчивости, повесил пиджак на спинку кровати, подошёл к окну.
— Ты чего запираешься?
— Ну… Привычка. Что случилось-то?
— Пока ничего. А должно было? Давай батарею эту куда-нибудь уберём, шею же свернуть можно, — предложил Стеван и тут же ногой небрежно отгрёб ботинки от кровати к стене, после чего сел и начал разуваться.
— Ты планируешь спать тут? — наконец сообразила Чара.
— А, вот ты о чём! Не хочу расстраивать, но других комнат тут нет. Но если хочешь, можешь лечь на полу, — легко предложил он.
— Да вот ещё, — проворчала она и последовала примеру следователя — тоже села и взялась за шнурки. — Я чур у стенки! Ты же не будешь ко мне приставать?
— А что, надо? — искоса глянул мужчина, аккуратно поставил ботинки на пол поближе к изголовью и принялся тщательно расправлять рукава рубашки.
— Пока нет, мы ещё слишком мало знакомы. — Скинув обувь, Чарген забралась на постель, укрытую большим одеялом. Одним. Впрочем, если Шешель действительно собирался спать в рубашке и брюках, то это не стало бы проблемой, даже будь она на самом деле Цветаной.
— А. Ну если вдруг понадобится, ты меня предупреди, что-нибудь придумаем.
— Проинформирую заблаговременно, не волнуйся. Даже письменно — если найду бумагу и ручку. Вот же… Подушка тоже одна, — тоскливо вздохнула женщина.
— Она большая, попробуем разместиться, — оптимистично решил Стеван и поднялся, чтобы выключить свет.
У них действительно получилось устроиться довольно удобно и совершенно пристойно — если бы это кого-то волновало. Шешель с блаженным стоном вытянулся на спине, Чара свернулась клубочком на боку, почти не касаясь соседа и рассеянно разглядывая его слабо белеющий в темноте профиль.
Она попыталась представить, как отреагирует мужчина, если сейчас она его обнимет. То есть она, конечно, не станет, потому что Цветана Лилич через несколько часов знакомства не стала бы, но всё равно — интересно. Пошутит? Промолчит? Невозмутимо обнимет в ответ? Заманчиво. Может, попробовать ночью, вроде как во сне?..
— Говорят, если спать на одной подушке, увидишь общий сон, — проговорила она едва слышно. Следователь в ответ только неопределённо угукнул, и, не дождавшись более связного ответа, Чарген продолжила: — Ты обещал рассказать, что происходит, когда мы доберёмся до места.
— Обещал, — выдохнул он. — Давай завтра. Пока есть возможность, лучше поспать.
— Ладно, — сжалилась Чара.
Вспомнился господин Сыщик, свернувшийся калачиком на полу лифта. Он ведь не только ест, он ещё и спит явно от случая к случаю! Разве можно лишать хорошего человека редкого отдыха только ради собственного любопытства? Да и прав Шешель, им действительно стоит по спать. Если получится...
Стеван-то опять отключился мгновенно, если судить по дыханию, и это вызвало лёгкую зависть. Чарген хоть и приятно было лежать в постели, потому что ныли ноги от непривычно долгой дороги и расслабить наконец спину оказалось настоящим наслаждением, но так быстро заснуть она даже не надеялась: слишком одолевали мысли. А поскольку поделиться ими было не с кем, оставалось мучиться в одиночестве.
Немного думалось о Шешеле и иронии судьбы, столкнувшей их теперь, в таких условиях. И было одновременно страшно любопытно и просто страшно — чем для неё обернётся более близкое знакомство? Повезёт ускользнуть или нет? Сумеет она не проколоться или попадётся? Проклятый азарт, совсем неуместный в этих обстоятельствах и с этим человеком! И Чарген плюнула бы на всё, потихоньку сняла браслет — сохранится он или придёт в негодность, плевать, — и удрала, как и предчувствовал мужчина.
Если бы не одно «но», занимавшее основную часть её мыслей.
Предположение подтвердилось, влезла Чара в очень мерзкую историю, связанную именно с этим артефактом. Спрашивать о его действии уже не стала, и так понятно: Шешель называл браслет «щитом», а срикошетившие пули были куда красноречивее слов. Сколько может стоить такая игрушка? Сам-то браслет, как ювелирное изделие, — уже целое состояние. А с учётом его уникальных магических свойств… Как жаль, что Чара не сможет получить этих денег. Тут бы шкуру спасти, не до выгоды!
Магия оставляет меньше следов, она как хороший яд — исчезает вскоре после смерти, и определить воздействие можно только по косвенным признакам. Дольше её следы сохраняются на вещах, но здесь всё упирается в умение и желание зачистить следы. Зато от магии можно защититься, от любой. От какой-то сложнее, от какой-то проще, но так или иначе блокируется любое воздействие.
Куда сложнее с огнестрельным оружием. Можно сделать непробиваемое стекло или какую-то другую преграду, но защитить человека, находящегося среди других людей, до сих пор считалось невозможным. Но исследовательская мысль не стоит на месте, и вот кто-то придумал способ. Почему вот так? Почему столь перспективная вещь существует в одном экземпляре и даже, кажется, нет других записей, кроме этой папки? Чара и предположить не могла.
Но ничего удивительного, что за такую ценную игрушку готовы бороться любыми средствами, и что следователь помчался за ней на другой континент. Странно только, что Ралевича не задержали сразу, если были подозрения. Подозревали не одного его? Не успели перехватить? Да и как выглядел этот артефакт следователь явно не знал, пока не увидел браслет.
Знают ли другие? Чарген очень надеялась, что нет.
Она тихо повернулась на спину, стараясь не разбудить своей вознёй соседа, подтянула рукав. Бриллианты сдержанно, едва заметно мерцали — то ли ловили отблески света, падающего из окна с раздвинутыми шторами, то ли так проявляла себя магия.
И проблема в том, что даже если Чара снимет браслет, вряд ли это спасёт её от постороннего внимания. Это дома можно было легко раствориться в толпе и поминай как звали, а в этом чужом месте, где она не знает совсем ничего, начиная с языка… Без Шешеля рискует головой, а с ним — только свободой. Даже если сменить внешность, это не поможет, здесь слишком опасно для одинокой женщины, это не родная Беряна.
И то рискует с ним — это слишком громко сказано. Ну что следователь сможет предъявить, даже если заподозрит? Городские легенды о ловкой мошеннице, которая окручивает богатых мужчин на протяжении десятков лет? Он даже может предположить, что дело это «наследственное» — раньше занималась её мать, теперь вот она. Деньги, на которые жила мать и братья с сёстрами? Поди найди обезличенный счёт, а потом докажи, что это не добровольная помощь отцов. А улик у него нет, были бы — давно бы поймал! Вот и выходит: единственное, что он может ей предъявить, это обман Ралевича и подлог документов. Которые ещё для начала надо вернуть.
Воспоминания о документах тоже не добавляли хорошего настроения. В паспорте есть её фотография, значит, она есть у тех, кто его видел. И это лицо есть. Так что, пока имеется такая возможность, его непременно надо замаскировать. Конечно, идеально было бы сменить личину, но демонстрировать такие возможности следователю не хотелось — это же буквально прямое признание в подлоге, а он ещё, может, не догадается. Кроме того, существует множество способов изменить внешность и без магии, которыми Чара тоже владела. Ими не обмануть человека, с которым постоянно живёшь, а вот избежать случайных взглядов не так уж трудно.
Да она невольно уже замаскировалась, потому что строгая молодая женщина с пучком мало походила на воздушное создание, приехавшее с Ралевичем, которое и на фотографии в паспорте было таким же нежным и юным в облаке белокурых локонов. Конечно, опытный глаз так просто не обманешь, но всё же лучше, чем ничего. Но надо спросить хозяина, вдруг среди его запасов найдётся, например, парик?
Тревожные мысли окончательно спугнули сон, да и выпитый чай не желал надолго задерживаться, поэтому Чарген решила пройтись до уборной. Обуваться, наступив на горло паранойе, не стала, чтобы не громыхать ночью по коридору и не спотыкаться в темноте, сбегала босиком. Потом, не спеша ложиться, остановилась у окна, разглядывая тёмный спящий двор. Деревья, кусты, скамейки, качели…
Она уже собралась отойти от окна, когда заметила быстрое движение — тень человека метнулась от куста к кусту. Видение насторожило: кому бы могло понадобиться скрываться ночью в пустом дворе? Чарген присмотрелась внимательнее.
Вон отблеск фонаря скользнул по начищенной пуговице человека, стоящего за деревом. Вон над краем ещё одного куста проступает подозрительно неподвижный и геометрически строгий силуэт головного убора. А вон машина стоит очень неудобно, посреди дороги, и раньше её точно не было…
— Стеван! — Чарген поспешила к следователю, тронула его за плечо. Пусть лучше посмеётся и назовёт её трусихой, но… Дремавшая доселе интуиция, что ли, проснулась и запаниковала?
— Ну что тебе? — проворчал он сипло, не открывая глаз.
— Посмотри, там что-то странное на улице происходит, какие-то люди бегают…
Впрочем, не исключено, что у господина Сыщика просто лужёный желудок, который и щебёнку переварит. Если разогреть и залить соусом.
Прода от 26.11.2020, 19:06
Щедро плюхнув на тарелку несколько больших ложек слизистой субстанции, следователь принялся есть прямо со сковороды, с интересом наблюдая за Чарой. Та ещё раз напряжённо покосилась на него, на свою тарелку. Прикрыв глаза, насторожённо принюхалась, но лишь в очередной раз отметила, что запах у «блюда» в разы лучше внешнего вида: он вызывал не ожидаемое отторжение, а голодные спазмы и желание поскорее набить живот.
В тот момент, когда Чарген зачерпнула немного мерзкой массы и всё же поднесла ко рту, Шешель сдерживался от смеха, кажется, только благодаря голоду: прерывать еду ради такого пустяка он был не готов. Но по живому, выразительному лицу ясно читалось огромное удовольствие, которое мужчина получал от замешательства жертвы своих кулинарных талантов.
Чара мрачно подумала, что им обоим повезло в этом смысле. Наверное, если бы Стеван всё-таки не сумел смолчать и как-нибудь съехидничал, а в его способности метко съязвить женщина не сомневалась, вся эта неаппетитная бурда оказалась бы у него на голове. А они оба — без ужина.
Наконец, последнее решительное движение, и…
Земля не разверзлась, потолок не упал, и даже не возникло желания срочно выплюнуть и промыть рот с мылом. Больше того, с интересом зачерпнув ещё ложку и прожевав странную кашу, Чарген поняла, что это вкусно. Правда вкусно. А с приправой из голода — так и вообще шедевр кулинарного искусства!
Шешель, наблюдая за ней, продолжал посмеиваться, но — молча. А когда Чара прикончила свою порцию и протянула ему тарелку, взглядом прося добавки, только показательно трагически вздохнул, однако едой поделился.
В итоге они молча умяли на двоих всю немалую сковородку и взялись за подостывший чай.
— И что у нас сегодня было в холодильнике? — благодушно спросила Чара. Сытый живот ощутимо давил на веки, и хотелось уже лечь спать, но раз пока не предлагают — можно немного поболтать.
— Мудро.
— Что — мудро? — не поняла она.
— Спрашивать после еды. Да обычный набор. Каша, яйца, немного сыра, немного зелени, колбасы и даже фарша. Мне сказали — брать, что найду, но у него там, в основном, какие-то творожки и каши на воде, — Стеван скривился ещё сильнее, чем сама Чара при виде его кулинарного уродца. — Надеюсь, я не доживу до возраста, когда придётся так питаться.
— С таким питанием — можешь быть уверен, не доживёшь, — усмехнулась Чарген.
— Вот же неблагодарная женщина, а уплетала за милую душу!
— Я не про качество, а про регулярность. Кстати, о нашем хозяине. А где он вообще?
— Спать ушёл. Да и нам тоже пора.
— Погоди, а как же артефакт? Он даже не взглянул!
— Взглянул на бумаги, — Шешель кивнул на лежащую на краю стола знакомую папку, которую всю дорогу нёс за пазухой. — Сказал, что он слишком стар и глуп для таких сложностей, и в лучшие годы бы не разобрался, а лезть в такие материи с его дилетантским подходом — чистое самоубийство. В общем, как и ожидалось, ничем он нам не помог. Пойдём, покажу комнату.
— Может, посуду помыть? — предложила Чара, покосившись на мойку
— Можешь и помыть, — пожал плечами следователь, сгружая туда же кружки. — Но здесь горячей воды тоже нет.
— Но нехорошо как-то, старый человек, больной…
Шешель искренне рассмеялся и заверил её:
— Не обманывайся внешностью, в бесплатных помощниках он не нуждается. Порядок тут наводит одна женщина, соседка, которой платят весьма щедро.
Спальня оказалась самым приятным местом в квартире. Большая удобная кровать, чистое бельё, единственный шкаф, похоже антикварный. Чистые, явно хорошие и нестарые обои в приятных зелёно-золотых тонах, шторы — закроешь дверь и сразу забудешь, где находишься. Перед кроватью выстроились в ряд несколько пар обуви, от откровенно детских с вышитыми бабочками до вполне женских. Ботинки, туфли, даже одни сапоги. Разной степени поношенности, со следами ремонта — не очень аккуратного, но старательного.
— Он ограбил свалку? — озадачилась Чара, оглядывая богатство.
— Именно.
— Я вооб0ще-то пошутила…
— А я нет, — улыбнулся следователь. — Он… не знаю, как это по-научному называется. Немного мусорщик. Собирает на помойках негодные вещи, чинит, использует.
— Странно, здесь не настолько грязно, — растерянно огляделась Чарген.
— Потому и говорю — «немного». Ему просто нравится чинить вещи, это не маниакальная страсть, поэтому откровенную гниль и дрянь не тащит. Во всяком случае, пока. Очень полезная для прикрытия привычка, кто заподозрит такого безобидного чудаковатого старичка? В общем, располагайся и выбирай, всё как минимум чистое.
— Ага, — без воодушевления кивнула женщина и, когда следователь вышел, заперла дверь на крепкую щеколду и с интересом переложила носки. Их было семь, из них три детских гольфа. Все разные, где-то со следами штопки, но действительно не грязные.
С минуту Чара посидела на краю постели, разглядывая обувную батарею и уговаривая себя хотя бы посмотреть предложенные вещи. Вариантов нет, всё равно ведь придётся, не босиком же ходить.
— Избаловалась ты, подруга, хорошей жизнью! — вслух укорила она себя. — В детстве праздник бы был, такой выбор, а тут нос воротишь...
ГЛАВА 4. Правда как лекарство: очень важно соблюдать дозировку
В итоге выбор пал на, кажется, мальчишеские простые ботинки с очень облезлыми носами, но зато на вид вполне крепкие. Широкие, больше чем нужно, но на носок поверх бинта — почти впору. Чара прошлась в них по комнате, привыкая и прикидывая, сумеет ли ходить долго и не натрёт ли ногу. Ботинки оказались удивительно тяжёлыми, напоминали копыта и ощущались совершенно чужими, так что ходить в них ещё предстояло привыкнуть — женщина то слишком задирала ноги, то цеплялась за пол.
После трёх кругов это надоело, Чарген решила отложить тренировки на завтра и села разуваться, но отвлёк стук в дверь.
— Цвета, открой, это я, — негромкий голос следователя успокоил её ещё до того, как Чара успела встревожиться.
— Что-то случилось? — спросила, впуская мужчину.
Тот повёл себя странно. Огляделся в задумчивости, повесил пиджак на спинку кровати, подошёл к окну.
— Ты чего запираешься?
— Ну… Привычка. Что случилось-то?
— Пока ничего. А должно было? Давай батарею эту куда-нибудь уберём, шею же свернуть можно, — предложил Стеван и тут же ногой небрежно отгрёб ботинки от кровати к стене, после чего сел и начал разуваться.
— Ты планируешь спать тут? — наконец сообразила Чара.
— А, вот ты о чём! Не хочу расстраивать, но других комнат тут нет. Но если хочешь, можешь лечь на полу, — легко предложил он.
— Да вот ещё, — проворчала она и последовала примеру следователя — тоже села и взялась за шнурки. — Я чур у стенки! Ты же не будешь ко мне приставать?
— А что, надо? — искоса глянул мужчина, аккуратно поставил ботинки на пол поближе к изголовью и принялся тщательно расправлять рукава рубашки.
— Пока нет, мы ещё слишком мало знакомы. — Скинув обувь, Чарген забралась на постель, укрытую большим одеялом. Одним. Впрочем, если Шешель действительно собирался спать в рубашке и брюках, то это не стало бы проблемой, даже будь она на самом деле Цветаной.
— А. Ну если вдруг понадобится, ты меня предупреди, что-нибудь придумаем.
— Проинформирую заблаговременно, не волнуйся. Даже письменно — если найду бумагу и ручку. Вот же… Подушка тоже одна, — тоскливо вздохнула женщина.
— Она большая, попробуем разместиться, — оптимистично решил Стеван и поднялся, чтобы выключить свет.
У них действительно получилось устроиться довольно удобно и совершенно пристойно — если бы это кого-то волновало. Шешель с блаженным стоном вытянулся на спине, Чара свернулась клубочком на боку, почти не касаясь соседа и рассеянно разглядывая его слабо белеющий в темноте профиль.
Она попыталась представить, как отреагирует мужчина, если сейчас она его обнимет. То есть она, конечно, не станет, потому что Цветана Лилич через несколько часов знакомства не стала бы, но всё равно — интересно. Пошутит? Промолчит? Невозмутимо обнимет в ответ? Заманчиво. Может, попробовать ночью, вроде как во сне?..
Прода от 30.11.2020, 20:11
— Говорят, если спать на одной подушке, увидишь общий сон, — проговорила она едва слышно. Следователь в ответ только неопределённо угукнул, и, не дождавшись более связного ответа, Чарген продолжила: — Ты обещал рассказать, что происходит, когда мы доберёмся до места.
— Обещал, — выдохнул он. — Давай завтра. Пока есть возможность, лучше поспать.
— Ладно, — сжалилась Чара.
Вспомнился господин Сыщик, свернувшийся калачиком на полу лифта. Он ведь не только ест, он ещё и спит явно от случая к случаю! Разве можно лишать хорошего человека редкого отдыха только ради собственного любопытства? Да и прав Шешель, им действительно стоит по спать. Если получится...
Стеван-то опять отключился мгновенно, если судить по дыханию, и это вызвало лёгкую зависть. Чарген хоть и приятно было лежать в постели, потому что ныли ноги от непривычно долгой дороги и расслабить наконец спину оказалось настоящим наслаждением, но так быстро заснуть она даже не надеялась: слишком одолевали мысли. А поскольку поделиться ими было не с кем, оставалось мучиться в одиночестве.
Немного думалось о Шешеле и иронии судьбы, столкнувшей их теперь, в таких условиях. И было одновременно страшно любопытно и просто страшно — чем для неё обернётся более близкое знакомство? Повезёт ускользнуть или нет? Сумеет она не проколоться или попадётся? Проклятый азарт, совсем неуместный в этих обстоятельствах и с этим человеком! И Чарген плюнула бы на всё, потихоньку сняла браслет — сохранится он или придёт в негодность, плевать, — и удрала, как и предчувствовал мужчина.
Если бы не одно «но», занимавшее основную часть её мыслей.
Предположение подтвердилось, влезла Чара в очень мерзкую историю, связанную именно с этим артефактом. Спрашивать о его действии уже не стала, и так понятно: Шешель называл браслет «щитом», а срикошетившие пули были куда красноречивее слов. Сколько может стоить такая игрушка? Сам-то браслет, как ювелирное изделие, — уже целое состояние. А с учётом его уникальных магических свойств… Как жаль, что Чара не сможет получить этих денег. Тут бы шкуру спасти, не до выгоды!
Магия оставляет меньше следов, она как хороший яд — исчезает вскоре после смерти, и определить воздействие можно только по косвенным признакам. Дольше её следы сохраняются на вещах, но здесь всё упирается в умение и желание зачистить следы. Зато от магии можно защититься, от любой. От какой-то сложнее, от какой-то проще, но так или иначе блокируется любое воздействие.
Куда сложнее с огнестрельным оружием. Можно сделать непробиваемое стекло или какую-то другую преграду, но защитить человека, находящегося среди других людей, до сих пор считалось невозможным. Но исследовательская мысль не стоит на месте, и вот кто-то придумал способ. Почему вот так? Почему столь перспективная вещь существует в одном экземпляре и даже, кажется, нет других записей, кроме этой папки? Чара и предположить не могла.
Но ничего удивительного, что за такую ценную игрушку готовы бороться любыми средствами, и что следователь помчался за ней на другой континент. Странно только, что Ралевича не задержали сразу, если были подозрения. Подозревали не одного его? Не успели перехватить? Да и как выглядел этот артефакт следователь явно не знал, пока не увидел браслет.
Знают ли другие? Чарген очень надеялась, что нет.
Она тихо повернулась на спину, стараясь не разбудить своей вознёй соседа, подтянула рукав. Бриллианты сдержанно, едва заметно мерцали — то ли ловили отблески света, падающего из окна с раздвинутыми шторами, то ли так проявляла себя магия.
И проблема в том, что даже если Чара снимет браслет, вряд ли это спасёт её от постороннего внимания. Это дома можно было легко раствориться в толпе и поминай как звали, а в этом чужом месте, где она не знает совсем ничего, начиная с языка… Без Шешеля рискует головой, а с ним — только свободой. Даже если сменить внешность, это не поможет, здесь слишком опасно для одинокой женщины, это не родная Беряна.
И то рискует с ним — это слишком громко сказано. Ну что следователь сможет предъявить, даже если заподозрит? Городские легенды о ловкой мошеннице, которая окручивает богатых мужчин на протяжении десятков лет? Он даже может предположить, что дело это «наследственное» — раньше занималась её мать, теперь вот она. Деньги, на которые жила мать и братья с сёстрами? Поди найди обезличенный счёт, а потом докажи, что это не добровольная помощь отцов. А улик у него нет, были бы — давно бы поймал! Вот и выходит: единственное, что он может ей предъявить, это обман Ралевича и подлог документов. Которые ещё для начала надо вернуть.
Воспоминания о документах тоже не добавляли хорошего настроения. В паспорте есть её фотография, значит, она есть у тех, кто его видел. И это лицо есть. Так что, пока имеется такая возможность, его непременно надо замаскировать. Конечно, идеально было бы сменить личину, но демонстрировать такие возможности следователю не хотелось — это же буквально прямое признание в подлоге, а он ещё, может, не догадается. Кроме того, существует множество способов изменить внешность и без магии, которыми Чара тоже владела. Ими не обмануть человека, с которым постоянно живёшь, а вот избежать случайных взглядов не так уж трудно.
Да она невольно уже замаскировалась, потому что строгая молодая женщина с пучком мало походила на воздушное создание, приехавшее с Ралевичем, которое и на фотографии в паспорте было таким же нежным и юным в облаке белокурых локонов. Конечно, опытный глаз так просто не обманешь, но всё же лучше, чем ничего. Но надо спросить хозяина, вдруг среди его запасов найдётся, например, парик?
Тревожные мысли окончательно спугнули сон, да и выпитый чай не желал надолго задерживаться, поэтому Чарген решила пройтись до уборной. Обуваться, наступив на горло паранойе, не стала, чтобы не громыхать ночью по коридору и не спотыкаться в темноте, сбегала босиком. Потом, не спеша ложиться, остановилась у окна, разглядывая тёмный спящий двор. Деревья, кусты, скамейки, качели…
Она уже собралась отойти от окна, когда заметила быстрое движение — тень человека метнулась от куста к кусту. Видение насторожило: кому бы могло понадобиться скрываться ночью в пустом дворе? Чарген присмотрелась внимательнее.
Вон отблеск фонаря скользнул по начищенной пуговице человека, стоящего за деревом. Вон над краем ещё одного куста проступает подозрительно неподвижный и геометрически строгий силуэт головного убора. А вон машина стоит очень неудобно, посреди дороги, и раньше её точно не было…
— Стеван! — Чарген поспешила к следователю, тронула его за плечо. Пусть лучше посмеётся и назовёт её трусихой, но… Дремавшая доселе интуиция, что ли, проснулась и запаниковала?
— Ну что тебе? — проворчал он сипло, не открывая глаз.
— Посмотри, там что-то странное на улице происходит, какие-то люди бегают…
