— А что это вообще было-то?
— Сдаётся мне, поручик наш не при штабе служил, вот что, — усмехнулся Владимир Семёнович.
— Это почему? — заинтересовался Адам.
— Ты следователь или где? — улыбнулся Машков.
— Помощник, — обиделся Чогошвили. — Ну так и что? Что его, штабного контузить не могло?
— Не следователь ты пока ещё, салага, — фыркнул Шерепа. — Окромя логики, нужно ещё в людях хоть чуть разбираться.
— И что? — продолжил недоумевать Адам.
— Не ведут себя так штабные, — отмахнулся Машков.
— Ка-акой мужчина! Лев! Нет, тигр! — томно протянула Элеонора, выпуская клуб папиросного дыма. — Алечка, будь умницей, не смей меня разочаровывать!
Михельсон единственная всё это время сохраняла спокойствие. С одинаковой невозмутимостью и хладнокровием она взирала и на избиение Валентинова, и на попытки унять разбушевавшегося Титова, и на последующие разговоры и разъяснения. Сидела на своём месте, сквозь дым наблюдая за мужчинами, словно это было некое театральное представление, а Михельсон выступала в роли критика.
— Это как? — озадачилась Брамс.
— Ай, да не бери в голову, — отмахнулась Элеонора, и девушка в ответ только рассеянно повела плечами.
Ну не брать и не брать, это было нетрудно, у неё и помимо делопроизводительницы имелись в жизни странности и вопросы, которые стоили пристального внимания.
В?щевичка пребывала в глубокой задумчивости ещё со вчерашнего дня, а если точнее — с того мгновения, как ей вдруг очень захотелось поцеловать Титова. В благодарность, конечно, тоже, но больше — просто так, потому что благодарить ей доводилось и прежде, а вот целовать малознакомых мужчин — нет. А тут... не удержалась. Потому что глаза у него тёплые, с искорками, потому что всё больше кажется похожим на Алтына — тоже сильный, но терпеливый и добрый, который если и обидит, то не со зла.
Да Титов ей и ночью сегодня приснился, отчего сон был беспокойным и смутным. Подробностей в?щевичка не помнила; только взгляд, весёлый и ласковый, с каким он вчера называл Брамс необычной и замечательной.
Наперерез обезумевшему мужчине девушка сейчас бросилась совсем не из желания совершить подвиг — про эту свою мечту она вообще вспомнила только теперь, — а в сумасбродной и необоснованной уверенности, что уж её-то он точно не тронет.
Не тронул, но Аэлита запоздало испугалась. А если бы нет?
— Владимир Маркович, так что, вы думаете, с Титовым? — тихо спросила Брамс, потому что мужчины отвлеклись на какие-то свои дела и воспоминания.
— Федорин полагает, что это контузия, и я не вижу смысла с ним спорить, — пожал плечами Машков.
— А что это? — полюбопытствовала Аэлита, весьма далёкая от медицины. Слово она прежде слышала, но никогда не вдавалась в подробности.
— Травма такая, при которой мозг повреждается. Часто на войне случается, от ударной волны артиллерийского снаряда например, — пояснил мужчина. — Оно по-разному случается: порой человек вообще нормально жить не способен, а порой выздоравливает, но последствия сказываются ещё долгие годы. Может быть, что человек вроде бы и нормальный, а вдруг раз — и срывает резьбу. Алкоголь вот часто провоцирует, видать, и у Титова так же. А тут ещё, думаю, сыграл роль определённый настрой, день, да и Валентинов слишком... своеобразен.
— У Натана Ильича могут быть из-за этого проблемы? — уточнила девушка.
— Будут, скорее всего, но не думаю, что серьёзные, — ответил Машков. — С ним же Васька пошёл, а Федорина Чирков крепко уважает. К тому же он тоже знает, что Валентинов за фрукт, как-нибудь уладит.
— Пойду я тоже с дядюшкой поговорю, — решила Брамс, поднимаясь с места. Понимающих взглядов и улыбок, таящихся в уголках губ присутствующих, в?щевичка просто не заметила.
К кабинету полицмейстера она, однако, шла не торопясь, сосредоточенно раздумывая о последних происшествиях и собственных переживаниях. Может, Аэлита и испытывала трудности в общении, но дурочкой она не была и всегда отдавала себе отчёт в собственных поступках, точно зная, зачем она их совершает, и «просто захотелось» в её действиях неизменно имело под собой некое весьма прагматичное «зачем». Раньше — всегда.
А теперь ей безо всяких «зачем» было спокойно и уютно, когда поручик находился рядом. Это было неожиданно, очень сложно и непонятно, но вместе с тем — легко и странно естественно. Как радоваться хорошей погоде, как уплетать мамины плюшки или ехать на «Буцефале» с такой скоростью, что захватывало дух. Обыкновенные, каждодневные, не имеющие большой и великой цели жизненные удовольствия, которые, на первый взгляд, не могли иметь никакого отношения к знакомому всего несколько дней мужчине. И Брамс пыталась понять, как такое возможно и как к подобному стоит относиться.
Однако ничего путного не надумала и в конце концов просто плюнула на эти размышления. Ну нравится и нравится, и бог с ним! На её нынешней цели это всё равно не сказывалось: неприятностей Титову она не желала бы в любом случае, безо всяких посторонних соображений, и надеялась уговорить Чиркова смягчиться, если тот всерьёз рассердился на петроградца за рукоприкладство.
— ...меня правильно, что это не метод! — приоткрыв дверь (секретарь прекрасно знал Брамс и потому не препятствовал), услышала девушка недовольный голос полицмейстера. — Ну и ответили бы словами, или дуэль, в самом деле, тоже выход, но вот так — нехорошо, Натан Ильич. Поймите меня правильно, вы же старше по званию, начальник, должны же как-то пример подавать!
Аэлита понимала, что подслушивать нехорошо и стоило бы известить мужчин о своём присутствии, но любопытство взяло верх.
— Человек, презирающий чужие подвиги и пренебрежительно относящийся к героям своей земли, не имеет чести. А тех, кто не имеет чести, не вызывают на дуэль, им просто бьют морду, — угрюмо проговорил Титов.
— Я совершенно уверен, что Антон Денисович не хотел ничего такого, — твёрдо возразил Чирков. — Просто произошло некоторое недопонимание, он неясно выразился.
— Именно, именно что недопонимание! — вставил предмет обсуждения.
— Простите Пётр Антонович, но Валентинов выразился предельно ясно, — вмешался Федорин. — Он регулярно высказывался предельно ясно, но мы все к нему привыкли, а поручик, как человек новый, не сдержался. Да и вы сами, Пётр Антонович, сколько мне помнится, очень нервно всегда реагировали на высказывания о том, что Государю Императору не стоило направлять солдат на восток, и союз с островами нам был не нужен, и вообще пусть бы они сами с заокеанскими соседями разбирались, а нам, дескать, и Аляска никакая не нужна.
— Да ладно уж тебе, Федорин, вспоминать, — явственно смутился Чирков, и Брамс поняла, что без её помощи тут прекрасно обойдутся — не очень-то полицмейстер и сердился.
Участие Чиркова в военной кампании начала века не было секретом, напротив, являлось большим его поводом для гордости и источником множества рассказов. На Дальнем Востоке и в Северной Америке Пётр Антонович провёл добрых десять лет и внёс свой вклад в победу. В родной город вернулся пятнадцать лет назад с ценным пополнением своей оружейной коллекции, чрезвычайно модными в то время сувенирами для всей родни и глубочайшим одобрением заключённого Империей союза — в сердце.
Союз этот вызвал в своё время множество кривотолков: как же так, наследник престола взял в жёны не европейскую принцессу, а необычную до изумления пришелицу с островов, расположенных на другом конце земли! Да и от японского императора никто не мог ожидать такого шага — никогда прежде принцесс не отдавали за чужестранцев. Однако решение отступить от традиций было продиктовано исключительно собственной выгодой и желанием отстоять независимость страны. Выбирая между западным диким союзником и восточным ещё более диким захватчиком, уже показавшим своё лицо, Мэйдзи неожиданно сделал ставку на первого. И выиграл.
Да и единственный выживший сын Александра, великий князь, а ныне — император Михаил II, тоже вроде бы выиграл. Поручиться за это не мог бы никто, но на посторонний взгляд в государевой семье царил лад, да и бог благословил союз и страну здоровыми наследниками. Необыкновенной, конечно, наружности, но по-своему красивыми.
А полицмейстер тем временем продолжал, желая скорее свернуть разговор:
— В общем, выговор тебе Титов, всё же держи себя в руках, не дело это. А вам, Антон Денисович, тоже стоило бы внимательней относиться к своим словам.
— При всём моём уважении, я говорю то, что думаю, и не собираюсь под кого-то прогибаться, — возразил Валентинов.
— Попробуйте всё же для начала думать, что говорите, — мягко поправил его Чирков. — А если не находите нужным прогибаться — так и отвечайте за свои слова, а не бегите за заступничеством.
— Но это нечестно! — возмутился тот.
— Нечестно было бы, если бы на вас пятеро бросились, а то — один на один. Вы ведь в уголовном сыске служите, преступникам тоже будете говорить, что нападать нечестно? Идите, идите, некогда мне тут с вами.
Аэлита, сообразив, что сейчас её обнаружат, отпрянула от двери — и смутилась, заметив секретаря, о котором успела позабыть. Тот, однако, не спешил корить девушку, лишь подмигнул заговорщицки и поманил к себе, после чего заговорил своим неизменно ровным, хорошо поставленным голосом:
— Прошу простить, Аэлита Львовна, но никак не можно: занят Пётр Антонович, посетители у него... а вот, впрочем, и они.
Первым, не оборачиваясь и ни на кого не глядя, выскочил Валентинов, за ним вышел улыбающийся в усы Федорин, последним — угрюмый, словно с похорон, Титов. При виде Брамс он, впрочем, слегка просветлел лицом и удивлённо вскинул брови:
— Аэлита Львовна, вы здесь?.. — проговорил и осёкся, понимая, что любой вопрос может быть неправильно понятым и прозвучать грубо.
— Я хотела новостями поделиться и спросить, какие у нас всё же сегодня планы на день? — бодро проговорила она, и Титов устало улыбнулся в ответ.
— Я сегодня исключительно неудачный командир — во всех смыслах. И начал день неважно, и, боюсь, дальше пользы не будет, голова после такого неизменно как чужая, какой тут сыск...
— Ой, да бросьте! — отмахнулась Брамс и, к крайнему изумлению поручика, решительно подцепила его под локоть, уводя из полицмейстерской приёмной. — Голова — что, пройдёт, если ей спуску не давать. А ежели у вас и правда контузия, как Машков объяснил, так какой с вас спрос? Больные вины не имеют.
— Умеете вы утешить, — тихо засмеялся Титов, с удивлением чувствуя, что ему и вправду делается легче. Только не от тренировки головы, а от общества в?щевички. — И какие же у вас новости?
— Хорошие, — тут же оживилась она. — То есть не знаю, как они для следствия, но для нас очень хорошие: получилось! Конечно, фон мы восстановили не полностью, но некоторые основные потенциалы и зависимости — вполне. В частности, завышенный показатель Каплана... — затараторила она, но собеседник оборвал:
— Аэлита Львовна, пощадите! Я так-то этих слов не знаю, а нынче и узнать их не способен. Скажите сразу вывод!
— Да, извините, — чуть смутилась она. — В общем, я поняла, что мне почудилось в умбре со второго тела. Там был отчётливый след женской в?щи, и присутствие подобной же в?щи мы сумели восстановить на первом теле.
— В каком смысле «женской»? То есть я слышал об их разделении, но неужели у этого понятия действительно имеется научное обоснование?
— В некотором роде, — улыбнулась Брамс. — Ясное дело, у сложных в?щей вроде умброметра или, наоборот, самых обыкновенных вроде сапог ничего подобного нет, но бывают такие, которые именно что пол имеют. Это чаще всего относится к традиционным в?щам, оберегам например, особенно тем, которые на здоровье и какие-то особенные вещи вроде здоровья плода у беременной.
— То есть погодите, убийца — беременная женщина? — оторопел Титов.
— Нет, это просто для примера, — засмеялась Аэлита. — Я точно не могу сказать, что именно делает эта в?щь.
— Одна и та же в?щь в обоих случаях? — подобрался Натан. — Только в первом она оставила умбру до того, как оную стёрли, а во втором — лежала рядом уже после этого?
— По сути получается так, но одна или разные — поручиться, увы, не могу, — вздохнула Брамс. — Величины умбры совершенно типичные, подобные может показать огромная масса самых различных в?щей.
— А восстановить умбру до стирания во втором случае получится? Чтобы сравнить? Например, узнать, влияла ли эта самая в?щь на вторую покойницу до стирания умбры.
— Толку не будет, — разочарованно махнула рукой девушка.
— Почему?
— Во-первых, в любом случае результаты наших подсчётов весьма приблизительные, а для определения конкретной в?щи и сравнения цифры нужны точные. А во-вторых, результат замеров на втором теле будет заведомо смазанным и отличным от первого.
— Из-за иного умброметра?
— Нет же, — жарко возразила Аэлита. — Потому что в первом случае умбру стёрли и всякое воздействие прекратилось, а во втором сначала стёрли, а потом ещё наложилась умбра от какой-то другой в?щи или в?щей. Можно попытаться её исключить и дальше тем же путём восстановить прежний фон, но результат будет в значительной степени отличаться, даже если исходные цифры были совершенно одинаковыми и допустить, что метод совершенно точен.
— Выходит, гораздо эффективнее стереть умбру, а потом обложить место новыми, посторонними в?щами? — задумчиво проговорил Натан. — Тогда никак уже не восстановишь то, что было изначально?
— Ага, точно, — жизнерадостно кивнула Брамс.
— Занятно. Значит, обе погибших имели в?щи похожего типа, либо подобная в?щь есть у убийцы. Вряд ли опытный в?щевик может случайно носить при себе столь узкоспециальный оберег, да?
— Сложно утверждать наверняка, — осторожно возразила Аэлита. — Совсем необязательно он узкоспециален и этот самый «женский» окрас у него — единственное свойство. Ну и кроме того, чисто женскую в?щь убийца может носить просто как память. Например.
— Ладно, в любом случае это какая-никакая — а зацепка. Надо бы опросить окружение обеих несчастных, что за в?щи у них могли быть при себе. Вдруг именно это их объединяет, а не только внешность! Сможете составить компанию? Боюсь, без вас я могу что-то напутать и недопонять.
— С удовольствием, — искренне обрадовалась в?щевичка, но потом со вздохом добавила: — Из показаний умброметра мы вряд ли сумеем вытащить что-то ещё.
— Да ведь и так немало получилось, — возразил Натан. — Может, и поболе, чем в иных случаях, когда умбру никто не трогает.
— То есть?
— Ну смотрите сами. Благодаря этому мы узнали, что убийца — в?щевик большой силы и таланта. Вы определили способ, которым это сделано, и мы можем прикинуть, кто из в?щевиков работал или просто сталкивался с ним в своей практике, то есть получаем ещё больше определённости. Надеюсь, сегодня Иванов всё же закончит список. Дальше эта зацепка с женской в?щью. Её же тоже могло не быть! Жалко, конечно, что нельзя уверенно утверждать, одна и та же в?щь фигурировала в обоих случаях или нет, ну да ладно. Мы с вами пока ещё далеки от тупика, и путей у нас хватает. Сегодня опросим окружение покойниц, попробуем найти извозчика, а потом начнём знакомиться ближе с в?щевиками.
— А почему вы не думаете, что убийцей может оказаться женщина, и не попросили включить их в список?
— Очень правильный вопрос, — похвалил Натан. — Исключили мы эту версию после первого же случая: на спине у Наваловой гематома, повторяющая формой крупную ладонь.
— Сдаётся мне, поручик наш не при штабе служил, вот что, — усмехнулся Владимир Семёнович.
— Это почему? — заинтересовался Адам.
— Ты следователь или где? — улыбнулся Машков.
— Помощник, — обиделся Чогошвили. — Ну так и что? Что его, штабного контузить не могло?
— Не следователь ты пока ещё, салага, — фыркнул Шерепа. — Окромя логики, нужно ещё в людях хоть чуть разбираться.
— И что? — продолжил недоумевать Адам.
— Не ведут себя так штабные, — отмахнулся Машков.
— Ка-акой мужчина! Лев! Нет, тигр! — томно протянула Элеонора, выпуская клуб папиросного дыма. — Алечка, будь умницей, не смей меня разочаровывать!
Михельсон единственная всё это время сохраняла спокойствие. С одинаковой невозмутимостью и хладнокровием она взирала и на избиение Валентинова, и на попытки унять разбушевавшегося Титова, и на последующие разговоры и разъяснения. Сидела на своём месте, сквозь дым наблюдая за мужчинами, словно это было некое театральное представление, а Михельсон выступала в роли критика.
— Это как? — озадачилась Брамс.
— Ай, да не бери в голову, — отмахнулась Элеонора, и девушка в ответ только рассеянно повела плечами.
Ну не брать и не брать, это было нетрудно, у неё и помимо делопроизводительницы имелись в жизни странности и вопросы, которые стоили пристального внимания.
В?щевичка пребывала в глубокой задумчивости ещё со вчерашнего дня, а если точнее — с того мгновения, как ей вдруг очень захотелось поцеловать Титова. В благодарность, конечно, тоже, но больше — просто так, потому что благодарить ей доводилось и прежде, а вот целовать малознакомых мужчин — нет. А тут... не удержалась. Потому что глаза у него тёплые, с искорками, потому что всё больше кажется похожим на Алтына — тоже сильный, но терпеливый и добрый, который если и обидит, то не со зла.
Да Титов ей и ночью сегодня приснился, отчего сон был беспокойным и смутным. Подробностей в?щевичка не помнила; только взгляд, весёлый и ласковый, с каким он вчера называл Брамс необычной и замечательной.
Наперерез обезумевшему мужчине девушка сейчас бросилась совсем не из желания совершить подвиг — про эту свою мечту она вообще вспомнила только теперь, — а в сумасбродной и необоснованной уверенности, что уж её-то он точно не тронет.
Не тронул, но Аэлита запоздало испугалась. А если бы нет?
— Владимир Маркович, так что, вы думаете, с Титовым? — тихо спросила Брамс, потому что мужчины отвлеклись на какие-то свои дела и воспоминания.
— Федорин полагает, что это контузия, и я не вижу смысла с ним спорить, — пожал плечами Машков.
— А что это? — полюбопытствовала Аэлита, весьма далёкая от медицины. Слово она прежде слышала, но никогда не вдавалась в подробности.
— Травма такая, при которой мозг повреждается. Часто на войне случается, от ударной волны артиллерийского снаряда например, — пояснил мужчина. — Оно по-разному случается: порой человек вообще нормально жить не способен, а порой выздоравливает, но последствия сказываются ещё долгие годы. Может быть, что человек вроде бы и нормальный, а вдруг раз — и срывает резьбу. Алкоголь вот часто провоцирует, видать, и у Титова так же. А тут ещё, думаю, сыграл роль определённый настрой, день, да и Валентинов слишком... своеобразен.
— У Натана Ильича могут быть из-за этого проблемы? — уточнила девушка.
— Будут, скорее всего, но не думаю, что серьёзные, — ответил Машков. — С ним же Васька пошёл, а Федорина Чирков крепко уважает. К тому же он тоже знает, что Валентинов за фрукт, как-нибудь уладит.
— Пойду я тоже с дядюшкой поговорю, — решила Брамс, поднимаясь с места. Понимающих взглядов и улыбок, таящихся в уголках губ присутствующих, в?щевичка просто не заметила.
К кабинету полицмейстера она, однако, шла не торопясь, сосредоточенно раздумывая о последних происшествиях и собственных переживаниях. Может, Аэлита и испытывала трудности в общении, но дурочкой она не была и всегда отдавала себе отчёт в собственных поступках, точно зная, зачем она их совершает, и «просто захотелось» в её действиях неизменно имело под собой некое весьма прагматичное «зачем». Раньше — всегда.
А теперь ей безо всяких «зачем» было спокойно и уютно, когда поручик находился рядом. Это было неожиданно, очень сложно и непонятно, но вместе с тем — легко и странно естественно. Как радоваться хорошей погоде, как уплетать мамины плюшки или ехать на «Буцефале» с такой скоростью, что захватывало дух. Обыкновенные, каждодневные, не имеющие большой и великой цели жизненные удовольствия, которые, на первый взгляд, не могли иметь никакого отношения к знакомому всего несколько дней мужчине. И Брамс пыталась понять, как такое возможно и как к подобному стоит относиться.
Однако ничего путного не надумала и в конце концов просто плюнула на эти размышления. Ну нравится и нравится, и бог с ним! На её нынешней цели это всё равно не сказывалось: неприятностей Титову она не желала бы в любом случае, безо всяких посторонних соображений, и надеялась уговорить Чиркова смягчиться, если тот всерьёз рассердился на петроградца за рукоприкладство.
— ...меня правильно, что это не метод! — приоткрыв дверь (секретарь прекрасно знал Брамс и потому не препятствовал), услышала девушка недовольный голос полицмейстера. — Ну и ответили бы словами, или дуэль, в самом деле, тоже выход, но вот так — нехорошо, Натан Ильич. Поймите меня правильно, вы же старше по званию, начальник, должны же как-то пример подавать!
Аэлита понимала, что подслушивать нехорошо и стоило бы известить мужчин о своём присутствии, но любопытство взяло верх.
— Человек, презирающий чужие подвиги и пренебрежительно относящийся к героям своей земли, не имеет чести. А тех, кто не имеет чести, не вызывают на дуэль, им просто бьют морду, — угрюмо проговорил Титов.
— Я совершенно уверен, что Антон Денисович не хотел ничего такого, — твёрдо возразил Чирков. — Просто произошло некоторое недопонимание, он неясно выразился.
— Именно, именно что недопонимание! — вставил предмет обсуждения.
— Простите Пётр Антонович, но Валентинов выразился предельно ясно, — вмешался Федорин. — Он регулярно высказывался предельно ясно, но мы все к нему привыкли, а поручик, как человек новый, не сдержался. Да и вы сами, Пётр Антонович, сколько мне помнится, очень нервно всегда реагировали на высказывания о том, что Государю Императору не стоило направлять солдат на восток, и союз с островами нам был не нужен, и вообще пусть бы они сами с заокеанскими соседями разбирались, а нам, дескать, и Аляска никакая не нужна.
— Да ладно уж тебе, Федорин, вспоминать, — явственно смутился Чирков, и Брамс поняла, что без её помощи тут прекрасно обойдутся — не очень-то полицмейстер и сердился.
Участие Чиркова в военной кампании начала века не было секретом, напротив, являлось большим его поводом для гордости и источником множества рассказов. На Дальнем Востоке и в Северной Америке Пётр Антонович провёл добрых десять лет и внёс свой вклад в победу. В родной город вернулся пятнадцать лет назад с ценным пополнением своей оружейной коллекции, чрезвычайно модными в то время сувенирами для всей родни и глубочайшим одобрением заключённого Империей союза — в сердце.
Союз этот вызвал в своё время множество кривотолков: как же так, наследник престола взял в жёны не европейскую принцессу, а необычную до изумления пришелицу с островов, расположенных на другом конце земли! Да и от японского императора никто не мог ожидать такого шага — никогда прежде принцесс не отдавали за чужестранцев. Однако решение отступить от традиций было продиктовано исключительно собственной выгодой и желанием отстоять независимость страны. Выбирая между западным диким союзником и восточным ещё более диким захватчиком, уже показавшим своё лицо, Мэйдзи неожиданно сделал ставку на первого. И выиграл.
Да и единственный выживший сын Александра, великий князь, а ныне — император Михаил II, тоже вроде бы выиграл. Поручиться за это не мог бы никто, но на посторонний взгляд в государевой семье царил лад, да и бог благословил союз и страну здоровыми наследниками. Необыкновенной, конечно, наружности, но по-своему красивыми.
А полицмейстер тем временем продолжал, желая скорее свернуть разговор:
— В общем, выговор тебе Титов, всё же держи себя в руках, не дело это. А вам, Антон Денисович, тоже стоило бы внимательней относиться к своим словам.
— При всём моём уважении, я говорю то, что думаю, и не собираюсь под кого-то прогибаться, — возразил Валентинов.
— Попробуйте всё же для начала думать, что говорите, — мягко поправил его Чирков. — А если не находите нужным прогибаться — так и отвечайте за свои слова, а не бегите за заступничеством.
— Но это нечестно! — возмутился тот.
— Нечестно было бы, если бы на вас пятеро бросились, а то — один на один. Вы ведь в уголовном сыске служите, преступникам тоже будете говорить, что нападать нечестно? Идите, идите, некогда мне тут с вами.
Аэлита, сообразив, что сейчас её обнаружат, отпрянула от двери — и смутилась, заметив секретаря, о котором успела позабыть. Тот, однако, не спешил корить девушку, лишь подмигнул заговорщицки и поманил к себе, после чего заговорил своим неизменно ровным, хорошо поставленным голосом:
— Прошу простить, Аэлита Львовна, но никак не можно: занят Пётр Антонович, посетители у него... а вот, впрочем, и они.
Первым, не оборачиваясь и ни на кого не глядя, выскочил Валентинов, за ним вышел улыбающийся в усы Федорин, последним — угрюмый, словно с похорон, Титов. При виде Брамс он, впрочем, слегка просветлел лицом и удивлённо вскинул брови:
— Аэлита Львовна, вы здесь?.. — проговорил и осёкся, понимая, что любой вопрос может быть неправильно понятым и прозвучать грубо.
— Я хотела новостями поделиться и спросить, какие у нас всё же сегодня планы на день? — бодро проговорила она, и Титов устало улыбнулся в ответ.
— Я сегодня исключительно неудачный командир — во всех смыслах. И начал день неважно, и, боюсь, дальше пользы не будет, голова после такого неизменно как чужая, какой тут сыск...
— Ой, да бросьте! — отмахнулась Брамс и, к крайнему изумлению поручика, решительно подцепила его под локоть, уводя из полицмейстерской приёмной. — Голова — что, пройдёт, если ей спуску не давать. А ежели у вас и правда контузия, как Машков объяснил, так какой с вас спрос? Больные вины не имеют.
— Умеете вы утешить, — тихо засмеялся Титов, с удивлением чувствуя, что ему и вправду делается легче. Только не от тренировки головы, а от общества в?щевички. — И какие же у вас новости?
— Хорошие, — тут же оживилась она. — То есть не знаю, как они для следствия, но для нас очень хорошие: получилось! Конечно, фон мы восстановили не полностью, но некоторые основные потенциалы и зависимости — вполне. В частности, завышенный показатель Каплана... — затараторила она, но собеседник оборвал:
— Аэлита Львовна, пощадите! Я так-то этих слов не знаю, а нынче и узнать их не способен. Скажите сразу вывод!
— Да, извините, — чуть смутилась она. — В общем, я поняла, что мне почудилось в умбре со второго тела. Там был отчётливый след женской в?щи, и присутствие подобной же в?щи мы сумели восстановить на первом теле.
— В каком смысле «женской»? То есть я слышал об их разделении, но неужели у этого понятия действительно имеется научное обоснование?
— В некотором роде, — улыбнулась Брамс. — Ясное дело, у сложных в?щей вроде умброметра или, наоборот, самых обыкновенных вроде сапог ничего подобного нет, но бывают такие, которые именно что пол имеют. Это чаще всего относится к традиционным в?щам, оберегам например, особенно тем, которые на здоровье и какие-то особенные вещи вроде здоровья плода у беременной.
— То есть погодите, убийца — беременная женщина? — оторопел Титов.
— Нет, это просто для примера, — засмеялась Аэлита. — Я точно не могу сказать, что именно делает эта в?щь.
— Одна и та же в?щь в обоих случаях? — подобрался Натан. — Только в первом она оставила умбру до того, как оную стёрли, а во втором — лежала рядом уже после этого?
— По сути получается так, но одна или разные — поручиться, увы, не могу, — вздохнула Брамс. — Величины умбры совершенно типичные, подобные может показать огромная масса самых различных в?щей.
— А восстановить умбру до стирания во втором случае получится? Чтобы сравнить? Например, узнать, влияла ли эта самая в?щь на вторую покойницу до стирания умбры.
— Толку не будет, — разочарованно махнула рукой девушка.
— Почему?
— Во-первых, в любом случае результаты наших подсчётов весьма приблизительные, а для определения конкретной в?щи и сравнения цифры нужны точные. А во-вторых, результат замеров на втором теле будет заведомо смазанным и отличным от первого.
— Из-за иного умброметра?
— Нет же, — жарко возразила Аэлита. — Потому что в первом случае умбру стёрли и всякое воздействие прекратилось, а во втором сначала стёрли, а потом ещё наложилась умбра от какой-то другой в?щи или в?щей. Можно попытаться её исключить и дальше тем же путём восстановить прежний фон, но результат будет в значительной степени отличаться, даже если исходные цифры были совершенно одинаковыми и допустить, что метод совершенно точен.
— Выходит, гораздо эффективнее стереть умбру, а потом обложить место новыми, посторонними в?щами? — задумчиво проговорил Натан. — Тогда никак уже не восстановишь то, что было изначально?
— Ага, точно, — жизнерадостно кивнула Брамс.
— Занятно. Значит, обе погибших имели в?щи похожего типа, либо подобная в?щь есть у убийцы. Вряд ли опытный в?щевик может случайно носить при себе столь узкоспециальный оберег, да?
— Сложно утверждать наверняка, — осторожно возразила Аэлита. — Совсем необязательно он узкоспециален и этот самый «женский» окрас у него — единственное свойство. Ну и кроме того, чисто женскую в?щь убийца может носить просто как память. Например.
— Ладно, в любом случае это какая-никакая — а зацепка. Надо бы опросить окружение обеих несчастных, что за в?щи у них могли быть при себе. Вдруг именно это их объединяет, а не только внешность! Сможете составить компанию? Боюсь, без вас я могу что-то напутать и недопонять.
— С удовольствием, — искренне обрадовалась в?щевичка, но потом со вздохом добавила: — Из показаний умброметра мы вряд ли сумеем вытащить что-то ещё.
— Да ведь и так немало получилось, — возразил Натан. — Может, и поболе, чем в иных случаях, когда умбру никто не трогает.
— То есть?
— Ну смотрите сами. Благодаря этому мы узнали, что убийца — в?щевик большой силы и таланта. Вы определили способ, которым это сделано, и мы можем прикинуть, кто из в?щевиков работал или просто сталкивался с ним в своей практике, то есть получаем ещё больше определённости. Надеюсь, сегодня Иванов всё же закончит список. Дальше эта зацепка с женской в?щью. Её же тоже могло не быть! Жалко, конечно, что нельзя уверенно утверждать, одна и та же в?щь фигурировала в обоих случаях или нет, ну да ладно. Мы с вами пока ещё далеки от тупика, и путей у нас хватает. Сегодня опросим окружение покойниц, попробуем найти извозчика, а потом начнём знакомиться ближе с в?щевиками.
— А почему вы не думаете, что убийцей может оказаться женщина, и не попросили включить их в список?
— Очень правильный вопрос, — похвалил Натан. — Исключили мы эту версию после первого же случая: на спине у Наваловой гематома, повторяющая формой крупную ладонь.
