Сначала насторожила тишина — такой не бывает в городе днём. А ведь уже день, если она так хорошо выспалась. И запах. Чужой, непонятный запах.
Открыв глаза, Северина, не шевелясь, огляделась. Спальня вокруг точно не была её собственной и не походила ни на что знакомое. Тёмно-зелёные гладкие стены, частично закрытые блестящими металлическими панелями на крупных заклёпках — красномедными, начищенными. Для чего они тут — непонятно, но выглядело красиво.
Девушка села на широкой постели, чтобы оглядеться внимательнее. Комната просторная, с горницу дома, но почти пустая. Кровать широченная и посреди комнаты, только изголовьем к стене. С одной стороны низкий широкий шкафчик с ящиками, с другой — дверь и рядом столик с зеркалом красивый, расписной. Низкий стульчик с мягкой подушкой перед ним — как игрушка резная. Со стороны изножья нашлась ещё одна дверь, тоже закрытая.
Ни одного окна при этом, хуже чем в темнице, и отчего всё кругом видно — непонятно, светильников Северина не видела. Немного покрутив головой, поняла, что дело обстоит ещё более странно, чем показалось в первый момент: прямо перед глазами всё видно, а на краю зрения — меркнет. Неприятно.
Постель была хорошая, чистая, тонкого полотна, и лежала на ней девушка в собственной рубашке. Спустила босые ноги с кровати — пол тёплый, словно солнцем нагрет. Выложенный большими квадратами разных тёмных оттенков — бурого, серого, синего, — он оказался очень приятным на ощупь.
Если она тут гостья — отчего света белого в горнице не видно, если пленница — уж слишком комната роскошная! Впрочем, уважаемых пленников цари нередко держали в нарядных покоях по нескольку комнат, может, и здесь так?
Дверь вдруг бесшумно открылась, и Северина дёрнулась от неожиданности, заозиралась в поисках оружия. Кроме стульчика, ничего на глаза не попалось, а там стало ясно, что воевать-то не с кем: в комнату шагнула обыкновенная, совсем не жуткого вида девица. Даже напротив, очень красивая: пшеничная коса не хуже, чем у Северины, глаза большущие и голубые, губы полные — на такую парни должны заглядываться. Одета она была тоже обыкновенно: рубаха да синий сарафан.
— Здравствуй, — улыбнулась она приветливо. — Хозяин сказал, ты проснулась уже, велел одежду принести. Твою юбку я отмыть не сумела, да и рубашку гуси заляпали, смазка у них больно едкая. Вот, погляди, тебе должно подойти. Идём, покажу ещё, как отмыться…
— Постой, постой! А ты-то кто такая? И что за хозяин?
— Я Василиса, а хозяин… он тебе сам лучше всё расскажет, — улыбка стала вымученной, смущённой. — Я тут по хозяйству только, ничего не знаю.
— Просто Василиса? — недоверчиво уточнила Северина. — Не ведьма какая-то?
— Просто Василиса, — пожала плечами красавица. — Сорок седьмая.
— А где остальные сорок шесть? — опешила она.
— Не знаю, я тут одна, сколько себя помню. И хозяин. Идём, его расспросишь.
— Ладно, — решительно кивнула гостья — считать себя таковой было всё же приятнее, несмотря на странный способ приглашения. — Я Северина, кстати. Показывай, что тут как!
За другой дверью обнаружилась мыльня. Вода наливалась в большую каменную бадью, дырка в которой затыкалась обычной пробкой. Похожую диковину Горюнова видела в царских палатах, её полвека назад один умелец собрал, и вода туда почти так же нагонялась, как здесь. Правда, видеть-то она видела, даже знала, как работает, да кто же ей воспользоваться в своё удовольствие даст?
Вот и здесь тоже. Кем бы хозяин ни был, заставлять его долго ждать — глупо. Северина со своим царём могла себе такое позволить, и то не всерьёз и редко, а тут… Боги знают, насколько этот человек сердитый! Пока обращался он гостеприимно, не хотелось за просто так всё это портить.
— А что с Елисеем? Парнем, которого со мной похитили.
— Спит, наверное, — повела плечами Василиса. — Если твой жених будет вести себя хорошо…
— Не жених! — поспешила отчураться Северина. — Знакомец просто, обычно смирный. А зачем он-то твоему хозяину?
Что царевича не убили — хорошая новость, но откровенничать о нём девушка не спешила. Сперва надо разобраться, где она и для чего, а потом уже рассказывать или нет о родне Елисея.
— Так он же сам себя украл. Я видела, хозяин разрешает за Колёсами наблюдать. Елисей этот тебя отбить пытался, я и подумала — жених…
— Что на него нашло? — пробормотала Северина.
Полбеды — что нашло, главное чтобы сейчас геройствовать не стал! Думается, с тем, кто гусями-лебедями повелевает, шутки плохи.
— Ты говоришь — Колёсами. За всеми пятью?!
— Да, за всеми. А почему нет?
— Знать бы, кто этот умелец, что такую тарелочку сотворил! — не без зависти проговорила себе под нос Горюнова.
— Тарелочку?
— Ну, через что ты за Колёсами смотришь? Тарелочка.
— У хозяина зеркало, — возразила она.
— Идём знакомиться с хозяином!
За время разговора она успела обмыться приятно тёплой водой, обтереться и натянуть свежую рубашку. Едва так и не помчалась смотреть на чудесное зеркало, хорошо, Василиса успела перехватить и всучить сарафан.
Когда они двинулись прочь, Северина обратила внимание на ещё одну мелочь, которую поначалу не заметила: если дверь в уборную была почти обыкновенной, не считая медного вида, то на второй отсутствовала ручка. Когда Василиса коснулась её ладонью, внутри что-то щёлкнуло и коротко стрекотнуло — открылся хитрый замок.
«Всё же пленница», — решила она и постаралась собраться. Всеведущее сказочное зеркало — вроде того, через которое боги наблюдали за людьми, — жутко интересно увидеть, но не хотелось, чтобы это было последнее впечатление в жизни. Да, пока не похоже, что её собираются убивать, но всё же! И домой бы хотелось вернуться, Северьян там с ума сходит…
Ох, вот кто точно дров наломает — так это брат! Лишь бы её отпустили до того, как он примчится спасать. А он ведь примчится, тут и гадать нечего, где бы она ни находилась — из-под земли вынет. Если сам не сгинет по дороге, сохрани его Ярила и дай дорогу Стрибог!
Дверь вывела в большой сводчатый коридор, утопающий в сумраке: странного свойства видеть без света то, на что смотришь, хватало всего на несколько саженей вперёд. Жуткое ощущение, и если бы не спокойствие проводницы, Северина бы здорово струхнула. Ей и сейчас-то было не по себе.
Из коридора они свернули в высокие двустворчатые двери и шагнули в огромный пустой зал неясного назначения, следом прошли в ещё один — ещё больше и оттого кажущийся темнее, но захламлённый неведомыми грудами, прикрытыми серыми полотнищами.
— А здесь что? — Собственный голос, гулко раскатившийся под сводами и прилетевший дробью осколков со всех сторон, заставил испуганно шарахнуться
— Не знаю, — отозвалась Василиса которую жуткое эхо пощадило. — Что-то железное. Это надо у хозяина спрашивать.
— И что, во всех этих громадных палатах одна ты с уборкой управляешься?! — Северина постаралась говорить тише, и эхо в этот раз прокатилось лёгким шорохом, не напугав.
— Здесь нет пыли, так что и убираться не надо. Приготовить еду — невелик труд, а хозяин ест мало. Стирается всё само собой, есть у него устройство хорошее, сохнет там же, гладить не надо. Починить вот или пошить взамен истрепавшегося, но тоже нечасто. Поговорить только не с кем, уж прости меня, если вдруг что не то ляпну с отвычки.
— А хозяин с тобой не разговаривает?
— Хозяин мало разговаривает.
Рассматривая огромные залы, убранные узорчатыми каменьями и кое-где даже золотом, все — без единого окна, тёмные, даже несмотря на самоцветы — мрачные и хмурые, Северина приготовилась увидеть злого колдуна. Сколько их в детских сказках было! И сидеть он должен был в самом большом и тёмном зале, на троне уж если не из черепов, то из мечей поверженных воинов.
Тем неожиданнее оказалось, что путь завершился не в тронном зале, а в сравнительно небольшой комнате. На стенах висели огромные овальные зеркала — аршин в ширину, зато в высоту добрых две сажени, от пола до потолка, и отражали они не комнату, и даже не пейзажи Пяти Колёс. Это был взгляд изнутри на какие-то механизмы неведомого назначения, и плотно уложенные шестерёнки крутились в монотонном беге. Не понять, то ли они в действительности были такими огромными, то ли зеркала увеличивали. Картинки сменяли друг друга без видимого порядка.
Посреди комнаты стоял большой стол в форме надкушенного бублика, не то заваленный железками и обломками механизмов, не то они торчали прямо из его поверхности. Возле него имелось несколько странных стульев на колёсиках, и Северина задумалась, а не нужна ли ей такая диковинка домой?
Дальнюю стену занимал очень сложный и непонятный узор — не то лоскутное одеяло, не то кто-то прихотливо разбрызгал цветные краски. От взгляда на эту мешанину закружилась голова, поэтому девушка поспешила отвести глаза. Перед цветной стеной стоял на высоком одноногом узорчатом столике невероятной красоты резной каменный ларец — единственная вещь, которая имела привычный и понятный облик и оттого казалась чуждой.
А хозяин всего этого, поднявшийся из-за стола при появлении девушек…
На чёрного колдуна он походил если только цветом одежды, худобой да бледной кожей, но это и немудрено, если он здесь живёт и света белого не видит. Одежда странная, ни купцы с Четвёртого колеса подобной не и носили, ни знакомые народы Третьего. Совсем узкие, тесные на вид штаны, заправленные в сапоги несерьёзного, женского вида — тонкие, мягкие, до середины голени, на частой шнуровке. Узкую чёрную рубашку без рукавов утягивала на талии шнуровка с обеих сторон, а прямой воротник-стойка казался жёстким. Высокому, костистому, жилистому мужчине такой странный наряд был неожиданно к лицу. Как и странная крупная серьга в левом ухе — разлапистая, шипастая, с черепами.
Ещё мужчина этот был без бороды, огненно-рыжим со странным металлическим отблеском, подстриженным коротко и неровно — с одной стороны висок выбрит, с другой слегка оброс. На безволосой части блестела латунная пластина — украшение, что ли.
Не бывают тёмные колдуны рыжими, да ещё такими. И настолько ярких, что почти светящихся синих глаз у них не бывает. Вот разве что постное выражение лица его могло бы подойти сказочном злодею, но и то вряд ли, стоило бы зловеще хмуриться или ухмыляться.
А самое главное, за что Северина зацепилась взглядом и буквально прикипела, — его правая рука. Рука эта была механической, но двигалась столь непринуждённо, словно сам мужчина этого и не замечал. Он поднялся, подошёл, скрестил руки на груди... Сквозь металлический скелет ладони просвечивал окружающий мир, маленькие латунные «косточки» шевелились с едва уловимым пощёлкиванием, ходили шатуны.
— Спасибо, Василиса, можешь идти, — велел хозяин сипловатым ровным голосом. Та коротко поклонилась и, не поднимая на хозяина взгляда, выскользнула прочь, а Северина подобралась и заставила себя отвести взгляд от необычной руки.
— К тебе, Василиса, у меня есть дело… — заговорил рыжий.
— Я не Василиса, — не утерпела девушка. — Я Северина.
— Неважно, — едва заметно поморщился он. — Ты нужна мне как хороший механик…
— А кому — тебе? — снова не сдержалась она. — Кто ты? И почему ты думаешь, что я подойду?
— Я? — Он растерялся, даже постное лицо утратило неподвижность — вопросительно поднялись густые рыжие брови. — Я Кощей Бессмертный.
— Да ладно заливать! — присвистнула Северина, окинув его новым взглядом. — Кощей? Рыжий?! А скелеты где? А жуткое одеяние? А корона? А трон? И как ты вообще можешь быть Бессмертным?!
Выражение лица мужчины стало сложным и, кажется, неуверенным, он тоже огляделся, когда девушка выразительно развела руками.
— Так получилось, — ответил наконец.
— И что, вот тот самый Кощей? Ты правда насылал моры и землетрясения?
— Это было необходимо, — вновь едва уловимо поморщился он.
— Кому? — нахмурилась Северина. — И почему — было? Если у тебя что-то сломалось, чем ты эти ужасы устраивал, то так и знай — чинить не стану! Можешь меня тут и убить. Или в камень обратить. Что ты там с красными девицами делаешь?!
Он пару мгновений помолчал, ожидая, закончила она уже говорить или продолжит, и когда понял, что гостья всё же ждёт ответа, сказал:
— Всё уже починилось. И дело это касается только меня.
— Если ты тот самый Кощей, то с чего бы мне тебе помогать? — Северина тоже скрестила руки на груди.
Почему-то этот полумеханический человек совсем не казался ни страшным, ни грозным, даром что возвышался над ней на добрую голову. Ну не мог он быть тем жутким чудовищем, которое называли сыном Карачуна и воплощённым злом! Рыжий же, как так?!
— Василиса, мне…
— Не Василиса я, а Северина! Неужели трудно запомнить?
— Не знаю. А зачем?
Девушка обескураженно хлопнула глазами.
— Потому что я не Василиса! А если я тебя Иваном называть буду, тебе понравится?!
— Мне всё равно. Иди за мной, — велел он, развернулся и двинулся к пёстрой стене.
Если бы он начал что-то доказывать и убеждать, Северина из одного только упрямства продолжала бы спор, а так любопытство подстегнуло, и следующий вопрос она задавала, уже пристроившись рядом с ним:
— Почему ты не хочешь запомнить имя, но можешь запомнить номер? Василиса же поэтому сорок седьмая?
— Цифры удобнее и понятней, — пояснил Кощей. — В именах меньше смысла. И технически она триста сорок седьмая. Смотри.
Он нажал на какие-то точки ларца, тот раскрылся цветком — и обнажил золотую подставку.
— Ты вот это сейчас серьёзно? — недоверчиво уточнила Северина.
На подставке лежало прозрачное яйцо. Небольшое, с мелкое куриное, оно тускло поблёскивало, и девушка готова была поклясться, что это не кусок стекла, а белый, чистейший кварц, из какого делали сердечники для механизмов, разве что таких крупных и идеально ровных она никогда не встречала. Приглядевшись, девушка заметила, что внутри что-то поблёскивает. Неужто иголка?
— Можешь взять, — разрешил Кощей, заложив руки за спину.
— И в чём подвох? — с сомнением поглядела на него Северина. — Я окаменею?
— Это было бы слишком расточительно — отправлять за тобой гусей-лебедей, а потом просто превратить в камень.
Довод оказался убедительным, любопытство — сильным, а яйцо — самым обыкновенным на ощупь. Прохладный и гладкий кусок камня, бережно отполированного. И иголка внутри была — толстая, серебряная, без ушка, но с заметным утолщением там, где оно должно быть. И отверстие, если приглядеться, удавалось рассмотреть, но не поперёк иглы, а вдоль, в тупом торце.
— А если я его сейчас разобью и тебя убью? — с ещё большим подозрением спросила девушка.
— Попробуй, — великодушно разрешил хозяин. — Но осторожнее, не повреди зеркала.
Внимательно следя за лицом мужчины, Северина разжала руку. Он проводил яйцо задумчивым взглядом, не дрогнув и не попытавшись поймать. Камень глухо стукнул, невысоко подпрыгнули и покатился. Ругнувшись, девушка помчалась догонять ценный предмет — под всё таким же спокойным и равнодушным взглядом Кощея.
Яйцо далось в руки, отскочив перед этим от стены. На чистом гладком камне не появилось ни царапинки.
— Это что, обманка какая-то? Ты всех проверяешь на дружелюбное расположение, а настоящее где-то припрятано? — проворчала она недовольно.
— Скорее всего, подлинник, — возразил Кощей. — Я не могу его коснуться.
Прежде, чем Северина успела уточнить, что имеется в виду, её ладонь с лежащим на ней яйцом накрыла мужская — и прошла сквозь увесистый, прохладный, отчётливо ощутимый камень.
Открыв глаза, Северина, не шевелясь, огляделась. Спальня вокруг точно не была её собственной и не походила ни на что знакомое. Тёмно-зелёные гладкие стены, частично закрытые блестящими металлическими панелями на крупных заклёпках — красномедными, начищенными. Для чего они тут — непонятно, но выглядело красиво.
Девушка села на широкой постели, чтобы оглядеться внимательнее. Комната просторная, с горницу дома, но почти пустая. Кровать широченная и посреди комнаты, только изголовьем к стене. С одной стороны низкий широкий шкафчик с ящиками, с другой — дверь и рядом столик с зеркалом красивый, расписной. Низкий стульчик с мягкой подушкой перед ним — как игрушка резная. Со стороны изножья нашлась ещё одна дверь, тоже закрытая.
Ни одного окна при этом, хуже чем в темнице, и отчего всё кругом видно — непонятно, светильников Северина не видела. Немного покрутив головой, поняла, что дело обстоит ещё более странно, чем показалось в первый момент: прямо перед глазами всё видно, а на краю зрения — меркнет. Неприятно.
Постель была хорошая, чистая, тонкого полотна, и лежала на ней девушка в собственной рубашке. Спустила босые ноги с кровати — пол тёплый, словно солнцем нагрет. Выложенный большими квадратами разных тёмных оттенков — бурого, серого, синего, — он оказался очень приятным на ощупь.
Если она тут гостья — отчего света белого в горнице не видно, если пленница — уж слишком комната роскошная! Впрочем, уважаемых пленников цари нередко держали в нарядных покоях по нескольку комнат, может, и здесь так?
Дверь вдруг бесшумно открылась, и Северина дёрнулась от неожиданности, заозиралась в поисках оружия. Кроме стульчика, ничего на глаза не попалось, а там стало ясно, что воевать-то не с кем: в комнату шагнула обыкновенная, совсем не жуткого вида девица. Даже напротив, очень красивая: пшеничная коса не хуже, чем у Северины, глаза большущие и голубые, губы полные — на такую парни должны заглядываться. Одета она была тоже обыкновенно: рубаха да синий сарафан.
— Здравствуй, — улыбнулась она приветливо. — Хозяин сказал, ты проснулась уже, велел одежду принести. Твою юбку я отмыть не сумела, да и рубашку гуси заляпали, смазка у них больно едкая. Вот, погляди, тебе должно подойти. Идём, покажу ещё, как отмыться…
— Постой, постой! А ты-то кто такая? И что за хозяин?
— Я Василиса, а хозяин… он тебе сам лучше всё расскажет, — улыбка стала вымученной, смущённой. — Я тут по хозяйству только, ничего не знаю.
— Просто Василиса? — недоверчиво уточнила Северина. — Не ведьма какая-то?
— Просто Василиса, — пожала плечами красавица. — Сорок седьмая.
— А где остальные сорок шесть? — опешила она.
— Не знаю, я тут одна, сколько себя помню. И хозяин. Идём, его расспросишь.
— Ладно, — решительно кивнула гостья — считать себя таковой было всё же приятнее, несмотря на странный способ приглашения. — Я Северина, кстати. Показывай, что тут как!
За другой дверью обнаружилась мыльня. Вода наливалась в большую каменную бадью, дырка в которой затыкалась обычной пробкой. Похожую диковину Горюнова видела в царских палатах, её полвека назад один умелец собрал, и вода туда почти так же нагонялась, как здесь. Правда, видеть-то она видела, даже знала, как работает, да кто же ей воспользоваться в своё удовольствие даст?
Вот и здесь тоже. Кем бы хозяин ни был, заставлять его долго ждать — глупо. Северина со своим царём могла себе такое позволить, и то не всерьёз и редко, а тут… Боги знают, насколько этот человек сердитый! Пока обращался он гостеприимно, не хотелось за просто так всё это портить.
— А что с Елисеем? Парнем, которого со мной похитили.
— Спит, наверное, — повела плечами Василиса. — Если твой жених будет вести себя хорошо…
— Не жених! — поспешила отчураться Северина. — Знакомец просто, обычно смирный. А зачем он-то твоему хозяину?
Что царевича не убили — хорошая новость, но откровенничать о нём девушка не спешила. Сперва надо разобраться, где она и для чего, а потом уже рассказывать или нет о родне Елисея.
— Так он же сам себя украл. Я видела, хозяин разрешает за Колёсами наблюдать. Елисей этот тебя отбить пытался, я и подумала — жених…
— Что на него нашло? — пробормотала Северина.
Полбеды — что нашло, главное чтобы сейчас геройствовать не стал! Думается, с тем, кто гусями-лебедями повелевает, шутки плохи.
— Ты говоришь — Колёсами. За всеми пятью?!
— Да, за всеми. А почему нет?
— Знать бы, кто этот умелец, что такую тарелочку сотворил! — не без зависти проговорила себе под нос Горюнова.
— Тарелочку?
— Ну, через что ты за Колёсами смотришь? Тарелочка.
— У хозяина зеркало, — возразила она.
— Идём знакомиться с хозяином!
За время разговора она успела обмыться приятно тёплой водой, обтереться и натянуть свежую рубашку. Едва так и не помчалась смотреть на чудесное зеркало, хорошо, Василиса успела перехватить и всучить сарафан.
Когда они двинулись прочь, Северина обратила внимание на ещё одну мелочь, которую поначалу не заметила: если дверь в уборную была почти обыкновенной, не считая медного вида, то на второй отсутствовала ручка. Когда Василиса коснулась её ладонью, внутри что-то щёлкнуло и коротко стрекотнуло — открылся хитрый замок.
«Всё же пленница», — решила она и постаралась собраться. Всеведущее сказочное зеркало — вроде того, через которое боги наблюдали за людьми, — жутко интересно увидеть, но не хотелось, чтобы это было последнее впечатление в жизни. Да, пока не похоже, что её собираются убивать, но всё же! И домой бы хотелось вернуться, Северьян там с ума сходит…
Ох, вот кто точно дров наломает — так это брат! Лишь бы её отпустили до того, как он примчится спасать. А он ведь примчится, тут и гадать нечего, где бы она ни находилась — из-под земли вынет. Если сам не сгинет по дороге, сохрани его Ярила и дай дорогу Стрибог!
Дверь вывела в большой сводчатый коридор, утопающий в сумраке: странного свойства видеть без света то, на что смотришь, хватало всего на несколько саженей вперёд. Жуткое ощущение, и если бы не спокойствие проводницы, Северина бы здорово струхнула. Ей и сейчас-то было не по себе.
Из коридора они свернули в высокие двустворчатые двери и шагнули в огромный пустой зал неясного назначения, следом прошли в ещё один — ещё больше и оттого кажущийся темнее, но захламлённый неведомыми грудами, прикрытыми серыми полотнищами.
— А здесь что? — Собственный голос, гулко раскатившийся под сводами и прилетевший дробью осколков со всех сторон, заставил испуганно шарахнуться
— Не знаю, — отозвалась Василиса которую жуткое эхо пощадило. — Что-то железное. Это надо у хозяина спрашивать.
— И что, во всех этих громадных палатах одна ты с уборкой управляешься?! — Северина постаралась говорить тише, и эхо в этот раз прокатилось лёгким шорохом, не напугав.
— Здесь нет пыли, так что и убираться не надо. Приготовить еду — невелик труд, а хозяин ест мало. Стирается всё само собой, есть у него устройство хорошее, сохнет там же, гладить не надо. Починить вот или пошить взамен истрепавшегося, но тоже нечасто. Поговорить только не с кем, уж прости меня, если вдруг что не то ляпну с отвычки.
— А хозяин с тобой не разговаривает?
— Хозяин мало разговаривает.
Прода от 15.04.2025, 21:52
Рассматривая огромные залы, убранные узорчатыми каменьями и кое-где даже золотом, все — без единого окна, тёмные, даже несмотря на самоцветы — мрачные и хмурые, Северина приготовилась увидеть злого колдуна. Сколько их в детских сказках было! И сидеть он должен был в самом большом и тёмном зале, на троне уж если не из черепов, то из мечей поверженных воинов.
Тем неожиданнее оказалось, что путь завершился не в тронном зале, а в сравнительно небольшой комнате. На стенах висели огромные овальные зеркала — аршин в ширину, зато в высоту добрых две сажени, от пола до потолка, и отражали они не комнату, и даже не пейзажи Пяти Колёс. Это был взгляд изнутри на какие-то механизмы неведомого назначения, и плотно уложенные шестерёнки крутились в монотонном беге. Не понять, то ли они в действительности были такими огромными, то ли зеркала увеличивали. Картинки сменяли друг друга без видимого порядка.
Посреди комнаты стоял большой стол в форме надкушенного бублика, не то заваленный железками и обломками механизмов, не то они торчали прямо из его поверхности. Возле него имелось несколько странных стульев на колёсиках, и Северина задумалась, а не нужна ли ей такая диковинка домой?
Дальнюю стену занимал очень сложный и непонятный узор — не то лоскутное одеяло, не то кто-то прихотливо разбрызгал цветные краски. От взгляда на эту мешанину закружилась голова, поэтому девушка поспешила отвести глаза. Перед цветной стеной стоял на высоком одноногом узорчатом столике невероятной красоты резной каменный ларец — единственная вещь, которая имела привычный и понятный облик и оттого казалась чуждой.
А хозяин всего этого, поднявшийся из-за стола при появлении девушек…
На чёрного колдуна он походил если только цветом одежды, худобой да бледной кожей, но это и немудрено, если он здесь живёт и света белого не видит. Одежда странная, ни купцы с Четвёртого колеса подобной не и носили, ни знакомые народы Третьего. Совсем узкие, тесные на вид штаны, заправленные в сапоги несерьёзного, женского вида — тонкие, мягкие, до середины голени, на частой шнуровке. Узкую чёрную рубашку без рукавов утягивала на талии шнуровка с обеих сторон, а прямой воротник-стойка казался жёстким. Высокому, костистому, жилистому мужчине такой странный наряд был неожиданно к лицу. Как и странная крупная серьга в левом ухе — разлапистая, шипастая, с черепами.
Ещё мужчина этот был без бороды, огненно-рыжим со странным металлическим отблеском, подстриженным коротко и неровно — с одной стороны висок выбрит, с другой слегка оброс. На безволосой части блестела латунная пластина — украшение, что ли.
Не бывают тёмные колдуны рыжими, да ещё такими. И настолько ярких, что почти светящихся синих глаз у них не бывает. Вот разве что постное выражение лица его могло бы подойти сказочном злодею, но и то вряд ли, стоило бы зловеще хмуриться или ухмыляться.
А самое главное, за что Северина зацепилась взглядом и буквально прикипела, — его правая рука. Рука эта была механической, но двигалась столь непринуждённо, словно сам мужчина этого и не замечал. Он поднялся, подошёл, скрестил руки на груди... Сквозь металлический скелет ладони просвечивал окружающий мир, маленькие латунные «косточки» шевелились с едва уловимым пощёлкиванием, ходили шатуны.
— Спасибо, Василиса, можешь идти, — велел хозяин сипловатым ровным голосом. Та коротко поклонилась и, не поднимая на хозяина взгляда, выскользнула прочь, а Северина подобралась и заставила себя отвести взгляд от необычной руки.
— К тебе, Василиса, у меня есть дело… — заговорил рыжий.
— Я не Василиса, — не утерпела девушка. — Я Северина.
— Неважно, — едва заметно поморщился он. — Ты нужна мне как хороший механик…
— А кому — тебе? — снова не сдержалась она. — Кто ты? И почему ты думаешь, что я подойду?
— Я? — Он растерялся, даже постное лицо утратило неподвижность — вопросительно поднялись густые рыжие брови. — Я Кощей Бессмертный.
— Да ладно заливать! — присвистнула Северина, окинув его новым взглядом. — Кощей? Рыжий?! А скелеты где? А жуткое одеяние? А корона? А трон? И как ты вообще можешь быть Бессмертным?!
Выражение лица мужчины стало сложным и, кажется, неуверенным, он тоже огляделся, когда девушка выразительно развела руками.
— Так получилось, — ответил наконец.
— И что, вот тот самый Кощей? Ты правда насылал моры и землетрясения?
— Это было необходимо, — вновь едва уловимо поморщился он.
— Кому? — нахмурилась Северина. — И почему — было? Если у тебя что-то сломалось, чем ты эти ужасы устраивал, то так и знай — чинить не стану! Можешь меня тут и убить. Или в камень обратить. Что ты там с красными девицами делаешь?!
Он пару мгновений помолчал, ожидая, закончила она уже говорить или продолжит, и когда понял, что гостья всё же ждёт ответа, сказал:
— Всё уже починилось. И дело это касается только меня.
— Если ты тот самый Кощей, то с чего бы мне тебе помогать? — Северина тоже скрестила руки на груди.
Почему-то этот полумеханический человек совсем не казался ни страшным, ни грозным, даром что возвышался над ней на добрую голову. Ну не мог он быть тем жутким чудовищем, которое называли сыном Карачуна и воплощённым злом! Рыжий же, как так?!
— Василиса, мне…
— Не Василиса я, а Северина! Неужели трудно запомнить?
— Не знаю. А зачем?
Девушка обескураженно хлопнула глазами.
— Потому что я не Василиса! А если я тебя Иваном называть буду, тебе понравится?!
— Мне всё равно. Иди за мной, — велел он, развернулся и двинулся к пёстрой стене.
Если бы он начал что-то доказывать и убеждать, Северина из одного только упрямства продолжала бы спор, а так любопытство подстегнуло, и следующий вопрос она задавала, уже пристроившись рядом с ним:
— Почему ты не хочешь запомнить имя, но можешь запомнить номер? Василиса же поэтому сорок седьмая?
— Цифры удобнее и понятней, — пояснил Кощей. — В именах меньше смысла. И технически она триста сорок седьмая. Смотри.
Он нажал на какие-то точки ларца, тот раскрылся цветком — и обнажил золотую подставку.
— Ты вот это сейчас серьёзно? — недоверчиво уточнила Северина.
На подставке лежало прозрачное яйцо. Небольшое, с мелкое куриное, оно тускло поблёскивало, и девушка готова была поклясться, что это не кусок стекла, а белый, чистейший кварц, из какого делали сердечники для механизмов, разве что таких крупных и идеально ровных она никогда не встречала. Приглядевшись, девушка заметила, что внутри что-то поблёскивает. Неужто иголка?
— Можешь взять, — разрешил Кощей, заложив руки за спину.
— И в чём подвох? — с сомнением поглядела на него Северина. — Я окаменею?
— Это было бы слишком расточительно — отправлять за тобой гусей-лебедей, а потом просто превратить в камень.
Довод оказался убедительным, любопытство — сильным, а яйцо — самым обыкновенным на ощупь. Прохладный и гладкий кусок камня, бережно отполированного. И иголка внутри была — толстая, серебряная, без ушка, но с заметным утолщением там, где оно должно быть. И отверстие, если приглядеться, удавалось рассмотреть, но не поперёк иглы, а вдоль, в тупом торце.
— А если я его сейчас разобью и тебя убью? — с ещё большим подозрением спросила девушка.
— Попробуй, — великодушно разрешил хозяин. — Но осторожнее, не повреди зеркала.
Внимательно следя за лицом мужчины, Северина разжала руку. Он проводил яйцо задумчивым взглядом, не дрогнув и не попытавшись поймать. Камень глухо стукнул, невысоко подпрыгнули и покатился. Ругнувшись, девушка помчалась догонять ценный предмет — под всё таким же спокойным и равнодушным взглядом Кощея.
Яйцо далось в руки, отскочив перед этим от стены. На чистом гладком камне не появилось ни царапинки.
— Это что, обманка какая-то? Ты всех проверяешь на дружелюбное расположение, а настоящее где-то припрятано? — проворчала она недовольно.
— Скорее всего, подлинник, — возразил Кощей. — Я не могу его коснуться.
Прежде, чем Северина успела уточнить, что имеется в виду, её ладонь с лежащим на ней яйцом накрыла мужская — и прошла сквозь увесистый, прохладный, отчётливо ощутимый камень.
