Было очень странно одновременно чувствовать вес и гладкость яйца и тепло чужой твёрдой ладони.
— Со второй то же самое, — предупредил он дальнейшие расспросы, для наглядности поводил металлическими пальцами сквозь камень. — Если в меня им кинуться, результат будет тот же. Его нельзя расплавить, разбить, заморозить. Пробовали.
— Кто? — пробормотала Северина и, от греха подальше, вернула яйцо на подставку.
— Те, кто был до тебя.
— Другие сорок шесть Василис? — ехидно уточнила она. — Триста. Триста сорок шесть.
— Нет. Те Василисы — для приготовления еды и поддержания порядка, — возразил он. — Механики. Правда, ты первая женщина, остальные были мужчинами.
— Иванами? — ещё более едко спросила девушка.
— Четверо, — он кивнул. — Яйцо нашёл третий, но дальше не продвинулся
— И что с ними стало? — опасливо спросила Северина. — С теми, кто не справился.
— Полагаю, они умерли, но я не следил за их судьбой.
— Не следил… То есть не ты их убил? — не поверила она.
— Я вернул их обратно. Предваряя твой следующий вопрос, также, как и всех предыдущих Василис.
— Ну ничего себе! Больше трёх сотен помощниц по хозяйству, и при этом никто там, на Колёсах, не знает, что тут у тебя происходит?! Ни за что не поверю, что они промолчали.
— Василисы не помнят своего прошлого, когда приходят сюда, и не запоминают, что происходило здесь, — всё с тем же бесстрастным спокойствием пояснил Кощей.
— Но я же помню!
— Первые два механика без памяти ничего не смогли сделать, пришлось пересмотреть идею и отправлять за следующими гусей-лебедей. Мне нужен хороший мастер, а значит — в полном сознании.
— И почему ты думаешь, что я хороший мастер? — ревниво сощурилась Северина. — То есть я, конечно, очень хороший, но тебе-то откуда знать?
— Ты разобралась с головоломкой. Кажется, вы называете эти вещицы «то — не знаю что».
— Я с ней разобралась? — тупо переспросила девушка. — И-и… Что она делает?
— Ты сказала, без этого бы не сработало оповещение.
— Я сказала? — медленно повторила она. — А что я сказала?
— Это приспособление отпугивает грызлов, — пояснил Кощей. — Для населения Второго колеса эти существа представляют проблему. Вредители.
— О-бал-деть… И кто же это бесценное устройство изобрёл? Пользуется популярностью?
— Это неважно. Суть в том, чтобы разобраться с нетривиальной задачей. Проверка умений и пригодности.
— Ладно. Может быть. И что ты от меня хочешь как от механика? — решилась она задать самый важный вопрос.
— Поскольку я сам не могу прикасаться к этой вещи, мне нужен кто-то, способный её использовать, — он указал на загадочно поблёскивающее в ларце яйцо. — Если верить инструкции, в руках заинтересованного лица должно сработать.
— Сработать… Подожди. Но если ты — Кощей, и тут — твоя смерть… Ты что, хочешь, чтобы я тебя убила?!
— Верно. Это ведь не противоречит твоим убеждениям?
Лицо у него в этот момент оставалось постным и невыразительным, так что ирония в словах наверняка почудилась.
Северина искренне гордилась тем, что быстро смогла уболтать Кощея называть её правильным именем. Эмоции он в расчёт не брал, но удалось зайти с другой стороны. Если Василисы — по хозяйству, а она — нет, то можно запутаться, если называть их одинаково. Этому аргументу воплощённое зло вняло, а Горюнова воодушевилась маленькой, но честной победой.
Ещё она сумела поверить обещанию Кощея отпустить её домой, независимо от результата. Считать себя приглашённым мастером, а не заложницей, было гораздо приятнее для самолюбия и полезнее для самообладания.
А всё остальное не укладывалось в голове, потому что Кощей слишком не походил на собственный сказочный образ — во всём, начиная от облика и заканчивая мотивами, и Северина быстро перестала подозревать его во вранье и притворстве: ему такое явно не требовалось.
И вот этот бесстрастный полумеханический тип — один из самых страшных сказочных персонажей?
Северина не верила и испытывала жгучее любопытство, но лишние вопросы пока держала при себе. В обществе Кощея она немного освоилась, но не настолько. Стоило понаблюдать, осмотреться и только после этого лезть в его голову, а пока можно и о деле поговорить.
Они перебрались в просторную, прекрасно оборудованную мастерскую. Здесь лежал полуразобранный гусь-лебедь, громоздились ряды полок с инструментом и россыпями деталей, стояло три верстака — два чисто прибранных и один, ближний к механической птице, заваленный её частями и инструментом. Сложнее всего Северине оказалось подавить зависть: она, конечно, талантливый мастер, признанный, уже Премудрая и даже с царём накоротке, но такого простора и богатого оснащения она себе позволить не могла. Или пришлось бы делить его с кем-нибудь, а это хуже маленькой, но своей мастерской.
Ларец вместе со столиком, которые Кощей тащил, не чувствуя веса, водрузился в углу, а хозяин с гостьей заняли пару свободных стульев у пустого верстака.
Обсуждение задачи началось с рассказа о том, что успели перепробовать предшественники, и Северина дивилась и ужасалась людскому воображению. Пытались уничтожить яйцо, до его нахождения — пытались повредить самого Кощея, но только подтвердили его бессмертие. Орудие либо не могло проткнуть даже кожу — либо проходило сквозь него, как всё то же яйцо.
— Последний Иван предположил — на основе инструкции — что, кроме яйца, должно быть что-то ещё, но он не преуспел в поисках, сильно пострадал и ослеп, и я был вынужден отправить его домой.
— Ослеп… Неужели Горазд Премудрый? — изумилась Северина. — Правда он?!
— Не знаю, я не запоминал его имя.
— Нет, точно он, всё сходится! Он отправился в странствия, вернулся слепым, никогда не рассказывал никому, где был, но привёз много золота и идей, свою школу основал… Правда, было это почти сто лет назад. Неужели за это время больше никто не разгадал твою головоломку? Может, чего попроще задумать в следующий раз?!
— Повода для спешки нет.
— Но ты всё равно хочешь умереть. — Северина ухватилась за интересную тему. — Если тебе надоело жить, неужели каждый новый день не тяготит?
— Уходя, Создатель пообещал вернуться, когда во мне отпадёт надобность, и завершить начатое, либо послать кого-то, кто сумеет сделать это за него. Уже больше четырёхсот лет надобность во мне не возникала, вероятно, уже и не возникнет. Создатель по какой-то причине не вернулся, следовательно, закончить его последнее дело — мой долг.
Северина несколько мгновений недоверчиво смотрела на него, пытаясь осознать сказанное.
— Неужели ты не хочешь жить? — спросила она.
— Я этого не умею, — спокойно возразил он. — Живёт то, что включено во временной поток, мы сейчас находимся за его пределами. Я всегда нахожусь за его пределами и не имею собственного времени.
— Но гусей-лебедей при этом ремонтируешь сам, — Северина мотнула головой, — и управляешь ими. Как так?
— Они — творения Создателя и время в них закладывал именно он. Я только заменяю некоторые приходящие в негодность мелочи. Они не заводятся, в них встроены отдельные движители, собранные Создателем и не знающие сбоев.
Это откровение оказалось ещё более неожиданным, но… пожалуй, оно единственное могло объяснить его бессмертие. То, что не живёт, и умереть не может.
Существование вне потока…
За день на одном Колесе, на другом проходит столько же субъективного времени, вот только плотность у него разная. Всё живое имеет своё собственное, отмеренное при рождении, время, которое либо синхронизировано с окружением, либо — отторгается им. Отсюда и невозможность задержаться на другом Колесе надолго. Для земляков Северины время пребывания ограничено семью сутками на ближайшем и тремя — на дальнем. А выходцу с Пятого колеса и вовсе невозможно пробыть на Первом больше трёх часов. Один, три и семь — три простых числа, на которых построен мир, их ещё называли волшебными.
Меньше подвержены течению времени неживые предметы, что помогало пусть не обильной, но постоянной торговле с ближайшими соседями. С растениями всё было неоднозначно: иные плоды пропадали через указанный срок, если их не успевали съесть или переработать, но некоторые приживались. Металлические деревья Третьего колеса к их числу не относились, но на Четвёртом не оставляли надежды укоренить эти ценные породы. Работал и тот фокус, который провернули в Трипятом царстве с грызлами: их потомство, совместное с местными белками, вполне могло жить на Третьем колесе. Ходили слухи о детях, рождённых от пришельцев со Второго или Пятого колеса, но кто знает, насколько правдивые!
Странности со временем начинались и в дальней дороге. Издавна замечали, что в пути время течёт куда медленнее, а некоторые даже уверяли, что оно почти вовсе не движется. Проверить это было трудно, и Северина в подобное не верила.
Но что если это правда? Что если при некоторых обстоятельствах и обычный человек может выпасть из потока? В дороге подобное едва ли возможно, но вдруг в мире существуют такие места?..
— Мы что, находимся на Оси мира? — наконец сумела Северина озвучить пугающее предположение.
— Внутри неё, — буднично ответил Кощей, словно не говорил о легендарном месте из сказок, куда был доступ только богам, а о соседней улице.
— И что, где-то здесь живут боги? — тревожно спросила Северина, зачем-то обернувшись.
— Я ни одного не встречал.
Сразу появилась ещё целая куча вопросов, но девушка заставила себя вернуться к главному.
— Так, ладно, а на инструкцию можно взглянуть?
— Да, сейчас. Это одна из копий.
Далеко Кощей не пошёл, с одной из полок достал большую книжку в тиснёном переплёте и протянул Северине. Та открыла фолиант, с опаской переворачивая плотные, толстые страницы, явно от руки исписанные архаичным, сложным и затейливым шрифтом. Понадобилось усилие, чтобы вчитаться, а потом ещё несколько попыток, чтобы принять, что написанное понято правильно.
— Ты точно издеваешься. Это — инструкция?!
— Другой нет.
— Но это сказка! Сказка про Кощея Бессмертного и Ивана-царевича, который за его смертью на остров Буян ездил! Вот это — инструкция?! Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце… — она запнулась.
— Да. Заяц в ларце, ларец — на дубе на острове Буяне, — за неё закончил Кощей.
— Заяц не в ларце, заяц в ужасе! И я тоже, — пробормотала Северина, потёрла ладонями лицо. — Убери это, богами прошу! А ты можешь рассказать про своего создателя? — вскинулась она, ухватившись за куда более толковую мысль. — Он ничего про это не говорил?
— Я… не помню, — слегка нахмурился Кощей, но это было самое заметное проявление им чувств за время знакомства. — Он оставил меня следить за механизмом и пообещал скоро вернуться, — всё так же хмурясь, рассеянно проговорил Кощей. Неправдоподобно яркие синие глаза расфокусировано глядели куда-то за плечо Северины, и от выражения его лица стало здорово не по себе. — Но он не вернулся.
— А инструкция?
— Её нашёл второй Иван. Яйцо отыскали в сокровищнице одного из царей Третьего колеса, но остальных частей там не было. Вряд ли имеются в виду настоящие животные. Предположительно, это иносказательные названия частей стопора, который должен остановить мой движитель, заведённый Создателем. — Кощей коснулся своей груди.
— Звучит зловеще. — Северина поёжилась. — А можно как-то… осмотреть этот движитель?
— Осмотреть можно часть памяти, — сообщил Кощей, выразительно постучал себя кончиком железного пальца по затылку — послышался звучный лязг. — И отверстие для стопора, — он коснулся солнечного сплетения. — Движитель только услышать, он закрыт и недоступен. С чего ты хочешь начать?
— С движителя! — не стала раздумывать она.
Больше всего хотелось осмотреть его руку, но пока удавалось сдерживаться. А тут сам хозяин дал разрешение, как не воспользоваться? Да, всё это звучало и выглядело жутко, но… до чего интересно!
Механической оказалась не только рука, но и больше половины торса. Человеческие мускулы местами под кожей соседствовали с металлическими тягами. Открытое шарнирное плечо совершенно не походило на живое, а грудину, полностью искусственную, закрывал медный щиток. Обычная светлая кожа перетекала в медный покров плавно, без швов и шрамов.
Северина спросила, не доставляет ли ему подобное неудобств, но Кощей явно не понял вопроса — для него всё было привычно и нормально.
Отверстие для предполагаемого стопора располагалось в центре грудины и представляло собой вершковой длины узкую щель с круглым утолщением посередине. С разрешения хозяина, Горюнова немного пошерудила внутри тонкими щупами, нашедшимися среди инструментов в мастерской, но ни она ничего не поняла, ни Кощей изменений не почувствовал.
Зато удалось послушать движитель. Вместо биения человеческого сердца в железной груди Кощея раздавалось размеренное частое тиканье, негромкое и монотонное. Прижавшись к прохладному металлу ухом, Северина некоторое время слушала, но даже любопытство не удовлетворила: как тут что-то поймёшь, через прочный и неразъёмный (это было заметно) кожух!
Пока Северина в нём ковырялась, Кощей сидел на стуле, прямой и неподвижный, расслабленно положив ладони на колени, и не проявлял ни малейших признаков беспокойства. Тычки пальцами и отвёрткой сносил невозмутимо, ни разу не вздрогнув. Даже когда она полезла с мелкой отвёрткой к замеченному ранее лючку на голове, открывающему доступ внутрь, оставался спокоен. Непонятно, впору завидовать или сочувствовать: бесстрашие шло не от доблести, а от беды с головой.
В голове Северина, впрочем, тоже ничего не поняла. Там крепились на неподвижном валу пять разновеликих кулачков сложной формы. Между ними виднелись прорези головок настроечных винтов, которые можно было покрутить, и Северина не удержалась, но — провернуть не смогла. Как будто бы не хватило сил, но, наверное, дело в том, что она просто не имела права этим заниматься.
Очень жаль. Многое бы она отдала, чтобы разобраться в этом сложнейшем устройстве! Потому что — да, странно, но притом — невероятно красиво и по-своему совершенно. Восхищала естественность движений механизма, безупречность и изящество конструкции, содружество механизма и человеческого тела.
Интересно отчего Великий Механик сделал его именно таким? Не человек, но и не автомат? Наверное ему не составило бы труда добиться нужного результата любым другим путём, почему выбрал именно этот? Или не любым, и другого выхода попросту не было?..
— Скажи, а Создатель… Кто это был? И за каким механизмом ты должен был следить?
— Мировым. Он собрал Мировой Механизм, но по мере его эксплуатации требовалась отладка, этим я и занимался.
— Но почему считается, что ты вредил людям? Не просто же так возникли все эти сказки!
Кощей неопределённо повёл плечами — живым и механическим — и предположил:
— Иногда некоторые шестерёнки надо было подвинуть. Или настроить поток смазки. Или перераспределить нагрузку на поверхности Колеса. Это не могло не сказываться на людях, которые находились на поверхности.
Великого Механика на Третьем Колесе звали Сварогом. Он собрал мир, дал ему время — и тем вдохнул жизнь. После, согласно мифам, оставил мир на своих детей и удалился отдыхать от трудов — или творить другие миры. Прежде истории богов мало занимали Северину, но сомневаться в них ей даже в голову не приходило. Они есть, есть чуры в избе, есть праздники и традиции… Праздники ей нравились, особенно зимние.
— Со второй то же самое, — предупредил он дальнейшие расспросы, для наглядности поводил металлическими пальцами сквозь камень. — Если в меня им кинуться, результат будет тот же. Его нельзя расплавить, разбить, заморозить. Пробовали.
— Кто? — пробормотала Северина и, от греха подальше, вернула яйцо на подставку.
— Те, кто был до тебя.
— Другие сорок шесть Василис? — ехидно уточнила она. — Триста. Триста сорок шесть.
— Нет. Те Василисы — для приготовления еды и поддержания порядка, — возразил он. — Механики. Правда, ты первая женщина, остальные были мужчинами.
— Иванами? — ещё более едко спросила девушка.
— Четверо, — он кивнул. — Яйцо нашёл третий, но дальше не продвинулся
— И что с ними стало? — опасливо спросила Северина. — С теми, кто не справился.
— Полагаю, они умерли, но я не следил за их судьбой.
— Не следил… То есть не ты их убил? — не поверила она.
— Я вернул их обратно. Предваряя твой следующий вопрос, также, как и всех предыдущих Василис.
— Ну ничего себе! Больше трёх сотен помощниц по хозяйству, и при этом никто там, на Колёсах, не знает, что тут у тебя происходит?! Ни за что не поверю, что они промолчали.
— Василисы не помнят своего прошлого, когда приходят сюда, и не запоминают, что происходило здесь, — всё с тем же бесстрастным спокойствием пояснил Кощей.
— Но я же помню!
— Первые два механика без памяти ничего не смогли сделать, пришлось пересмотреть идею и отправлять за следующими гусей-лебедей. Мне нужен хороший мастер, а значит — в полном сознании.
— И почему ты думаешь, что я хороший мастер? — ревниво сощурилась Северина. — То есть я, конечно, очень хороший, но тебе-то откуда знать?
— Ты разобралась с головоломкой. Кажется, вы называете эти вещицы «то — не знаю что».
— Я с ней разобралась? — тупо переспросила девушка. — И-и… Что она делает?
— Ты сказала, без этого бы не сработало оповещение.
— Я сказала? — медленно повторила она. — А что я сказала?
— Это приспособление отпугивает грызлов, — пояснил Кощей. — Для населения Второго колеса эти существа представляют проблему. Вредители.
— О-бал-деть… И кто же это бесценное устройство изобрёл? Пользуется популярностью?
— Это неважно. Суть в том, чтобы разобраться с нетривиальной задачей. Проверка умений и пригодности.
— Ладно. Может быть. И что ты от меня хочешь как от механика? — решилась она задать самый важный вопрос.
— Поскольку я сам не могу прикасаться к этой вещи, мне нужен кто-то, способный её использовать, — он указал на загадочно поблёскивающее в ларце яйцо. — Если верить инструкции, в руках заинтересованного лица должно сработать.
— Сработать… Подожди. Но если ты — Кощей, и тут — твоя смерть… Ты что, хочешь, чтобы я тебя убила?!
— Верно. Это ведь не противоречит твоим убеждениям?
Лицо у него в этот момент оставалось постным и невыразительным, так что ирония в словах наверняка почудилась.
Глава 3. Красна девица
Прода от 16.04.2025, 20:41
Северина искренне гордилась тем, что быстро смогла уболтать Кощея называть её правильным именем. Эмоции он в расчёт не брал, но удалось зайти с другой стороны. Если Василисы — по хозяйству, а она — нет, то можно запутаться, если называть их одинаково. Этому аргументу воплощённое зло вняло, а Горюнова воодушевилась маленькой, но честной победой.
Ещё она сумела поверить обещанию Кощея отпустить её домой, независимо от результата. Считать себя приглашённым мастером, а не заложницей, было гораздо приятнее для самолюбия и полезнее для самообладания.
А всё остальное не укладывалось в голове, потому что Кощей слишком не походил на собственный сказочный образ — во всём, начиная от облика и заканчивая мотивами, и Северина быстро перестала подозревать его во вранье и притворстве: ему такое явно не требовалось.
И вот этот бесстрастный полумеханический тип — один из самых страшных сказочных персонажей?
Северина не верила и испытывала жгучее любопытство, но лишние вопросы пока держала при себе. В обществе Кощея она немного освоилась, но не настолько. Стоило понаблюдать, осмотреться и только после этого лезть в его голову, а пока можно и о деле поговорить.
Они перебрались в просторную, прекрасно оборудованную мастерскую. Здесь лежал полуразобранный гусь-лебедь, громоздились ряды полок с инструментом и россыпями деталей, стояло три верстака — два чисто прибранных и один, ближний к механической птице, заваленный её частями и инструментом. Сложнее всего Северине оказалось подавить зависть: она, конечно, талантливый мастер, признанный, уже Премудрая и даже с царём накоротке, но такого простора и богатого оснащения она себе позволить не могла. Или пришлось бы делить его с кем-нибудь, а это хуже маленькой, но своей мастерской.
Ларец вместе со столиком, которые Кощей тащил, не чувствуя веса, водрузился в углу, а хозяин с гостьей заняли пару свободных стульев у пустого верстака.
Обсуждение задачи началось с рассказа о том, что успели перепробовать предшественники, и Северина дивилась и ужасалась людскому воображению. Пытались уничтожить яйцо, до его нахождения — пытались повредить самого Кощея, но только подтвердили его бессмертие. Орудие либо не могло проткнуть даже кожу — либо проходило сквозь него, как всё то же яйцо.
— Последний Иван предположил — на основе инструкции — что, кроме яйца, должно быть что-то ещё, но он не преуспел в поисках, сильно пострадал и ослеп, и я был вынужден отправить его домой.
— Ослеп… Неужели Горазд Премудрый? — изумилась Северина. — Правда он?!
— Не знаю, я не запоминал его имя.
— Нет, точно он, всё сходится! Он отправился в странствия, вернулся слепым, никогда не рассказывал никому, где был, но привёз много золота и идей, свою школу основал… Правда, было это почти сто лет назад. Неужели за это время больше никто не разгадал твою головоломку? Может, чего попроще задумать в следующий раз?!
— Повода для спешки нет.
— Но ты всё равно хочешь умереть. — Северина ухватилась за интересную тему. — Если тебе надоело жить, неужели каждый новый день не тяготит?
— Уходя, Создатель пообещал вернуться, когда во мне отпадёт надобность, и завершить начатое, либо послать кого-то, кто сумеет сделать это за него. Уже больше четырёхсот лет надобность во мне не возникала, вероятно, уже и не возникнет. Создатель по какой-то причине не вернулся, следовательно, закончить его последнее дело — мой долг.
Северина несколько мгновений недоверчиво смотрела на него, пытаясь осознать сказанное.
— Неужели ты не хочешь жить? — спросила она.
— Я этого не умею, — спокойно возразил он. — Живёт то, что включено во временной поток, мы сейчас находимся за его пределами. Я всегда нахожусь за его пределами и не имею собственного времени.
— Но гусей-лебедей при этом ремонтируешь сам, — Северина мотнула головой, — и управляешь ими. Как так?
— Они — творения Создателя и время в них закладывал именно он. Я только заменяю некоторые приходящие в негодность мелочи. Они не заводятся, в них встроены отдельные движители, собранные Создателем и не знающие сбоев.
Это откровение оказалось ещё более неожиданным, но… пожалуй, оно единственное могло объяснить его бессмертие. То, что не живёт, и умереть не может.
Существование вне потока…
За день на одном Колесе, на другом проходит столько же субъективного времени, вот только плотность у него разная. Всё живое имеет своё собственное, отмеренное при рождении, время, которое либо синхронизировано с окружением, либо — отторгается им. Отсюда и невозможность задержаться на другом Колесе надолго. Для земляков Северины время пребывания ограничено семью сутками на ближайшем и тремя — на дальнем. А выходцу с Пятого колеса и вовсе невозможно пробыть на Первом больше трёх часов. Один, три и семь — три простых числа, на которых построен мир, их ещё называли волшебными.
Меньше подвержены течению времени неживые предметы, что помогало пусть не обильной, но постоянной торговле с ближайшими соседями. С растениями всё было неоднозначно: иные плоды пропадали через указанный срок, если их не успевали съесть или переработать, но некоторые приживались. Металлические деревья Третьего колеса к их числу не относились, но на Четвёртом не оставляли надежды укоренить эти ценные породы. Работал и тот фокус, который провернули в Трипятом царстве с грызлами: их потомство, совместное с местными белками, вполне могло жить на Третьем колесе. Ходили слухи о детях, рождённых от пришельцев со Второго или Пятого колеса, но кто знает, насколько правдивые!
Странности со временем начинались и в дальней дороге. Издавна замечали, что в пути время течёт куда медленнее, а некоторые даже уверяли, что оно почти вовсе не движется. Проверить это было трудно, и Северина в подобное не верила.
Но что если это правда? Что если при некоторых обстоятельствах и обычный человек может выпасть из потока? В дороге подобное едва ли возможно, но вдруг в мире существуют такие места?..
— Мы что, находимся на Оси мира? — наконец сумела Северина озвучить пугающее предположение.
— Внутри неё, — буднично ответил Кощей, словно не говорил о легендарном месте из сказок, куда был доступ только богам, а о соседней улице.
— И что, где-то здесь живут боги? — тревожно спросила Северина, зачем-то обернувшись.
— Я ни одного не встречал.
Сразу появилась ещё целая куча вопросов, но девушка заставила себя вернуться к главному.
— Так, ладно, а на инструкцию можно взглянуть?
— Да, сейчас. Это одна из копий.
Далеко Кощей не пошёл, с одной из полок достал большую книжку в тиснёном переплёте и протянул Северине. Та открыла фолиант, с опаской переворачивая плотные, толстые страницы, явно от руки исписанные архаичным, сложным и затейливым шрифтом. Понадобилось усилие, чтобы вчитаться, а потом ещё несколько попыток, чтобы принять, что написанное понято правильно.
— Ты точно издеваешься. Это — инструкция?!
— Другой нет.
— Но это сказка! Сказка про Кощея Бессмертного и Ивана-царевича, который за его смертью на остров Буян ездил! Вот это — инструкция?! Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце… — она запнулась.
— Да. Заяц в ларце, ларец — на дубе на острове Буяне, — за неё закончил Кощей.
— Заяц не в ларце, заяц в ужасе! И я тоже, — пробормотала Северина, потёрла ладонями лицо. — Убери это, богами прошу! А ты можешь рассказать про своего создателя? — вскинулась она, ухватившись за куда более толковую мысль. — Он ничего про это не говорил?
— Я… не помню, — слегка нахмурился Кощей, но это было самое заметное проявление им чувств за время знакомства. — Он оставил меня следить за механизмом и пообещал скоро вернуться, — всё так же хмурясь, рассеянно проговорил Кощей. Неправдоподобно яркие синие глаза расфокусировано глядели куда-то за плечо Северины, и от выражения его лица стало здорово не по себе. — Но он не вернулся.
Прода от 17.04.2025, 19:47
— А инструкция?
— Её нашёл второй Иван. Яйцо отыскали в сокровищнице одного из царей Третьего колеса, но остальных частей там не было. Вряд ли имеются в виду настоящие животные. Предположительно, это иносказательные названия частей стопора, который должен остановить мой движитель, заведённый Создателем. — Кощей коснулся своей груди.
— Звучит зловеще. — Северина поёжилась. — А можно как-то… осмотреть этот движитель?
— Осмотреть можно часть памяти, — сообщил Кощей, выразительно постучал себя кончиком железного пальца по затылку — послышался звучный лязг. — И отверстие для стопора, — он коснулся солнечного сплетения. — Движитель только услышать, он закрыт и недоступен. С чего ты хочешь начать?
— С движителя! — не стала раздумывать она.
Больше всего хотелось осмотреть его руку, но пока удавалось сдерживаться. А тут сам хозяин дал разрешение, как не воспользоваться? Да, всё это звучало и выглядело жутко, но… до чего интересно!
Механической оказалась не только рука, но и больше половины торса. Человеческие мускулы местами под кожей соседствовали с металлическими тягами. Открытое шарнирное плечо совершенно не походило на живое, а грудину, полностью искусственную, закрывал медный щиток. Обычная светлая кожа перетекала в медный покров плавно, без швов и шрамов.
Северина спросила, не доставляет ли ему подобное неудобств, но Кощей явно не понял вопроса — для него всё было привычно и нормально.
Отверстие для предполагаемого стопора располагалось в центре грудины и представляло собой вершковой длины узкую щель с круглым утолщением посередине. С разрешения хозяина, Горюнова немного пошерудила внутри тонкими щупами, нашедшимися среди инструментов в мастерской, но ни она ничего не поняла, ни Кощей изменений не почувствовал.
Зато удалось послушать движитель. Вместо биения человеческого сердца в железной груди Кощея раздавалось размеренное частое тиканье, негромкое и монотонное. Прижавшись к прохладному металлу ухом, Северина некоторое время слушала, но даже любопытство не удовлетворила: как тут что-то поймёшь, через прочный и неразъёмный (это было заметно) кожух!
Пока Северина в нём ковырялась, Кощей сидел на стуле, прямой и неподвижный, расслабленно положив ладони на колени, и не проявлял ни малейших признаков беспокойства. Тычки пальцами и отвёрткой сносил невозмутимо, ни разу не вздрогнув. Даже когда она полезла с мелкой отвёрткой к замеченному ранее лючку на голове, открывающему доступ внутрь, оставался спокоен. Непонятно, впору завидовать или сочувствовать: бесстрашие шло не от доблести, а от беды с головой.
В голове Северина, впрочем, тоже ничего не поняла. Там крепились на неподвижном валу пять разновеликих кулачков сложной формы. Между ними виднелись прорези головок настроечных винтов, которые можно было покрутить, и Северина не удержалась, но — провернуть не смогла. Как будто бы не хватило сил, но, наверное, дело в том, что она просто не имела права этим заниматься.
Очень жаль. Многое бы она отдала, чтобы разобраться в этом сложнейшем устройстве! Потому что — да, странно, но притом — невероятно красиво и по-своему совершенно. Восхищала естественность движений механизма, безупречность и изящество конструкции, содружество механизма и человеческого тела.
Интересно отчего Великий Механик сделал его именно таким? Не человек, но и не автомат? Наверное ему не составило бы труда добиться нужного результата любым другим путём, почему выбрал именно этот? Или не любым, и другого выхода попросту не было?..
— Скажи, а Создатель… Кто это был? И за каким механизмом ты должен был следить?
— Мировым. Он собрал Мировой Механизм, но по мере его эксплуатации требовалась отладка, этим я и занимался.
— Но почему считается, что ты вредил людям? Не просто же так возникли все эти сказки!
Кощей неопределённо повёл плечами — живым и механическим — и предположил:
— Иногда некоторые шестерёнки надо было подвинуть. Или настроить поток смазки. Или перераспределить нагрузку на поверхности Колеса. Это не могло не сказываться на людях, которые находились на поверхности.
Великого Механика на Третьем Колесе звали Сварогом. Он собрал мир, дал ему время — и тем вдохнул жизнь. После, согласно мифам, оставил мир на своих детей и удалился отдыхать от трудов — или творить другие миры. Прежде истории богов мало занимали Северину, но сомневаться в них ей даже в голову не приходило. Они есть, есть чуры в избе, есть праздники и традиции… Праздники ей нравились, особенно зимние.
