Откуда-то он знал, что ему ничего не стоит избавиться от чужого влияния, но он все равно не мог этого сделать. Потому что не верил в то самое неизмеримое количество огня, великое море силы, что было внутри него. Оно слабо касалось его сознания, не желая проявлять настойчивость и ломать хрупкий человеческий разум, его душу и, как следствие, – новое тело. Истинный огонь действовал осторожно, позволял чувствовать себя, но словно бы сквозь плотное закаленное стекло.
– Не смей…те, – проговорил Дартен, надеясь выразить всю свою боль и гнев, но в итоге прозвучал довольно жалко. По его щекам текли горячие слезы обиды.
Дэзан старалась не обращать внимания на состояние мальчишки. Нет никакой разницы – Тайта или он, или кто-то другой. У магии по всему миру десятки сосудов, каждому из них проходит свой срок. Они превращаются в пепел и развеиваются навсегда, а новые люди становятся их заменой. Мнение смертных не учитывается и не спрашивается. Для магии это представлялось чем-то сродни ловли рыбы. Она выхватывала из бурной реки чье-то тельце и употребляла его так, как ей было удобно.
Чтица приблизилась к юному Аттрактору и легко коснулась указательным пальцем его лба.
Дэзан и Дартен мгновенно провалились в могэх. Чтица привычно устроилась в отведенном для нее кресле, расправляя свою кроваво-красную юбку с таким видом, словно важнее этого ничего в мире не существовало. Тогда как Аттрактор оказался перед ней. Дэзан впервые попала сюда с кем-то и впервые служила проводником. Когда преемника готовит сама магия, чтец не нужен. В маге с Правом на чтение возникает необходимость, только когда смена вместилища происходит слишком резко, как это случилось сейчас. Магия, находясь теперь внутри сосуда, а не параллельно в другом теле, не сможет осторожно лишить своего избранника чувств и эмоций. Просто потому, что если она сейчас хоть на миг его коснется, он не выдержит и сойдет с ума, а оболочка погибнет. Поэтому процесс, который ни в чем не поменял свою суть, слегка изменил подход.
– Что это? – испуганно спросил Дартен, крутясь на месте.
Сомкнутая вокруг него кольцом библиотека казалась еще более странным местом, чем Главный зал Огненной Башни Имфироса: бесконечные полки и их разнообразное содержимое, красивый рисунок на полу из разномастных плит. Разум парня готов был сдаться в любую секунду оттого, что все менялось слишком быстро; он сам не понимал, как держался.
– Могэх. Отныне Образы чтения будут говорить с вами, – отозвалась чтица со своего места.
Кроме этого она ничего не могла ему сказать. Она всего лишь будет сопровождать его сюда. Столько, сколько потребуется, до тех пор, пока Восхождение не завершится. Пока Дартен не исчезнет и вместо него не проявится магия.
Объяснять суть могэха и для чего он сейчас нужен, Дэзан не стала. Образы чтения уже стремились к выбранному сосуду с гораздо большей охотой, чем они проявляли даже к своей хозяйке-пленнице.
Дартен вытаращился на живые воплощения. Они все шли к нему, подлетали, подскакивали и приближались. Предзакатная Тень, Алчущая Чаша, Приманенная Крыса, Неувиденное Сновидение, Расстеленный Дым, Охотящаяся Кошка… Он узнал их. Вовсе не потому, что внутри него теперь кипела сила, которая знала все. Просто Образы чтения представляли собой универсальные воплощения. Они описывались в самых простых учебниках по магии. Но на этом все описания и заканчивались. Знать про Образы чтения могли все, но читать их могли лишь маги, получившие Право на чтение. Произносимые ими тексты невозможно было записать, а решившиеся повторить вслед за чтецами заветные слова могли серьезно поплатиться. Попытка повторить недоступную магию приводила, как правило, к тому, что они лишались языка или же у них сгорало горло.
Дартен попытался отступить, но Образы чтения плотно окружили его. А потом что-то произошло. Какой-то импульс силы от всех Образов ударил по нему и полностью слился с ним.
Дэзан наблюдала со стороны, опустив подбородок на сжатый кулак. Мальчишка замер, широко открыв глаза. Что именно творилось с Дартеном, чтица не могла ни знать, ни чувствовать. Происходящее с Аттрактором оставалось загадкой даже для нее. Чтец нужен лишь затем, чтобы Образы чтения могли общаться с сосудом внутри безопасного могэха, пропитанного энергией. Магия выражала через Образы саму себя. Так ей говорить с новым сосудом куда легче, чем вонзаться в его мысли напрямую, подобно раскаленным стрелам.
Дэзан к нынешнему моменту жизни открыла пятьдесят Образов чтения из ста семидесяти двух, существовавших в мире. Всеми было овладеть невозможно. Жизни не хватит. Количество, которым владела Дэзан, уже считалось выдающимся. Большинство чтецов проживали свои жизни с двадцатью или тридцатью Образами. Ведь каждый из них способен ранить агамму, и чем лучше чтец, тем сильнее будут произносимые слова. Количество Образов было не так важно, как качество. Но Дэзан обладала и тем, и другим. Поэтому выбор магии пал на нее. А еще потому, что она прожила в этом городе, как его чтица, несколько последних лет и магии проще призвать ее, нежели выбирать чтеца, совершенно незнакомого с территорией Имфироса.
Дэзан откинула голову на спинку кресла и прикрыла глаза. От нее не требовалось ни усилий, ни внимательности, ни участия. Образы будут общаться с юным Аттрактором столько, сколько посчитают нужным. Чтец – всего лишь привратник, которому приходится смиренно ждать. Но вместо праздного времяпрепровождения Дэзан устремилась к открытию пятьдесят первого Образа. Она билась над ним весь последний год. Попытки открытия проваливались одна за другой, ей не хватало понимания тех слов, что сопровождали этот Образ. Чтец должен владеть текстом, воплощающим Образ, совершенно осознанно, чувствовать каждое слово, понимать, как оно действует, насколько оно сильно и как именно оно противостоит агамме по своей истинной сути.
Практика отнимала много времени, поэтому Дэзан воспользовалась моментом. Еще отчасти это было малодушием. Она не желала видеть, как меняются испуганные широко распахнутые глаза Дартена, и не хотела думать, что ждет Имфирос в свете Темно-синей Ледяной Луны. Чтица не любила слабости в себе, но так уж сложилось, что за последние три года она постоянно проигрывала им… с тех самых пор, как ушла отсюда и принялась скитаться по региону, называя это «путешествием» и отрицая слово «бегство». Чтобы не думать о правде, не думать о причинах, не думать о решении, принятом в пылу эмоций. Она даже игнорировала письма Руада и Джаланы. Отвечала им не чаще одного раза в полгода, за что получала суровую отповедь. От подруги, конечно же. Руад всегда был подчеркнуто вежлив и внимателен, задавал обычные вопросы и не лез ни с обвинениями, ни с гневными словами, ни с обещаниями расправы за дурное поведение беглянки. Это и выдавало истинное отношение диеналя. Он стал равнодушен к подруге, шедшей на поводу у глупости, и судьба, избранная ею самой, стала ему безразлична. Дэзан полагала, что даже если она сгинет, то Руад все с той же мягкой улыбкой пожелает ей теплых объятий пламени и через секунду уже будет занят множеством своих дел, которые никогда не кончались.
Поэтому Дэзан не думала о том, как ей теперь жить в этом городе и что делать с прошлым, намертво вцепившимся в тело и душу. Проще в сотый раз попытаться открыть Образ чтения.
Могэх не содержал в себе понятия времени и заставлял потерять его ощущение всех, кто здесь присутствовал. Снаружи проходило не больше минуты при этом.
Могэх выкинул обоих. Чтица и юный Аттрактор вернулись в свои тела. Дартен держался за голову. Первая Служительница сняла с него воздействие своего Права, но мальчишка и не думал сдвинуться с места.
Он держался в согбенном состоянии и неразборчиво шептал:
– Правда. Все правда.
Слезы катились из глаз, все расплывалось. Рыдания, похожие на скулеж, вырывались из его груди. Он больше не мог бороться с обстоятельствами, потому что он познал истину, ставшую для него частью души в тот же миг. Отчего-то первое, что он сделал, – это окончательно расстегнул и снял рабочий передник непослушными руками и негнущимися пальцами. Он прижал к себе этот элемент своей настоящей жизни, единственный ее атрибут, остававшийся здесь и сейчас с ним, ведь магия перенесла его в Башню, вырвав из обувной лавки. Ни о чем не спрашивая, ничего не объясняя. Она не тратила себя на уговоры и объяснения, как не тратили время попусту и Образы чтения. Они просто открыли ему правду, связали себя с ним, дав прикоснуться к крохотной частичке той огненной бездны, которая существовала где-то за пределами человеческого понимания. Она вся распахнется перед ним, станет доступна и открыта, станет кровью в его венах и его дыханием. Он станет ею в ответ.
Этот великолепный зал отныне будет местом его обитания. Весь мир сузится до этих стен, но при этом весь мир будет ему доступен. Простому молодому мастеру откроются все горизонты. Начало и конец сойдутся и сольются, образуют вечность, недоступную никому из обычных людей. Недоступную даже королям и императорам.
Как удивительно и страшно. Дартен чувствовал, что его тошнит.
Чтица в это время выразительно посмотрела на Эртану. Первая Служительница поняла ее без слов. Могэх открыл правду новому сосуду, но знание и осознание – разные вещи. И так как могэх не стал удерживать Аттрактора у себя дольше, сегодня уже не имело смысла продолжать встречу. Поэтому чтице не нужно было оставаться здесь.
– Я попрошу вас больше не тревожить Аттрактора, – почтительно, но твердо обратилась Первая Служительница к Руаду и Рикхарду, так и не переступившим порога Главного зала.. – Ему нужно отдыхать.
– А вот мы теперь лишены такого удовольствия! – раздался громкий злой голос позади всех.
Присутствующие обернулись. Служители Башни поспешили расступиться, многие просто исчезли с глаз. Голос дэката был переполнен язвительностью и злобой. Правитель региона внешне выглядел безупречно. Темно-красный жакет, подогнанный по фигуре, придавал статности. Давняя военная выправка никуда не исчезла с годами, и Дазрес держал себя очень ровно. Однако выражение лица, как всегда, оставалось надменным, уголки тонких губ дергались, ноздри гневно раздувались. Дэкат пребывал в крайне плохом расположении духа. Даже магическая аура частично проявлялась внешне и брызгала огненными искрами.
Все присутствующие без исключения слегка склонили головы. Дазрес же смотрел исключительно на нового Аттрактора с такой непримиримостью, словно был готов растерзать его здесь и сейчас. Дартен, все еще погруженный в печальные мысли, пытавшийся справиться с правдой, не видел и не слышал никого и ничего.
– Отвратительно, – поджал тонкие губы дэкат, отчего они почти исчезли с его лица.
Правитель региона жестом указал следовать за ним. И без упоминания имен всем стало ясно, кого именно Дазрес призывает. Руад, Рикхард и Дэзан ступили в портальную печать, появившуюся быстрее, чем взмах ресниц, одновременно с правителем региона.
Перемещение, обычно ощущающееся, как сильный толчок вперед, на этот раз оказалось совершенно незаметным. Ничего не изменилось, никакие чувства не были потревожены, просто следующий шаг привел всех в Магистрат дэката, в его личный кабинет. Это доказывало силу и умения правителя региона. Впрочем, без особых магических способностей он бы эту должность не заполучил.
Эльмин уже сидела здесь с совершенно обреченным видом. Глава соорус разглядывала перед собой естественный рисунок громадного полированного стола из ясеня, поводила пальчиком по тонким линиям. Женщина не смела откинуться на спинку кресла, обтянутую светлой тканью, а держать осанку она не умела никогда, отчего ее поза была особенно сгорбленной и слабой. Ей было проще находиться возле Завес, сколько бы опасностей там сейчас не поджидало. Она не хотела обсуждать ситуацию и получать приказы, ведь она заранее знала их суть. Вне зависимости от происходящего соорус должны работать и извлекать из Завес все, что только можно. Чтобы аукционный дом Имфироса получал все новые предметы и артефакты.
Помимо нее присутствовал еще один человек – главный комиссар города. Хардан тоже выглядел несчастным. Яростным и несчастным. В его светлых глазах отражалось беспокойство, мощная фигура выражала некую внутреннюю борьбу. В конце концов, все преступления в этом городе – его головная боль. А убийство Аттрактора и его будущего сосуда выглядело, как огромная головная боль. Такая, что проще сразу рубануть себе по шее, отправиться в огонь и оставить земные заботы другим. Поэтому темно-зеленый китель, украшенный крупными блестящими пуговицами, комиссар расстегнул, чтобы тот не сковывал и не душил, и то и дело двигался на своем месте, облокачиваясь то на одну руку, то на другую.
Дэкат, совершенно естественно заняв место во главе стола, не стал ждать, когда подчиненные рассядутся и обменяются приветствиями, взглядами и какими-то шепотками, и начал свою речь с главного вопроса.
– Я хочу знать, кто может убить воплощение магии.
Взгляд правителя региона из-под тонких с голубыми венками век был острым и навязчивым.
– Полагаю, речь может идти о дайгре, – сразу же ответил на свой же вопрос Дазрес, прежде чем подчиненные подобрали слова. Он бесшумно стучал пальцами по столу, выражая нетерпение. Фаланги украшало несколько колец и отличительный перстень-печатка дэката. Последний тускло взблескивал в свете светильников, расположенных во всех углах кабинета, а также в специальных подвесах из крашеной стали прямо над столом. – Но такое ведь не может быть? Не может быть, чтобы один из сильнейших эрайтов Королевства! – дэкат сделал ударение на этом слове, – пропустил самое могущественное воплощение агаммы? Или может? Рикхард?
Дазрес терпеливо ждал ответа, замерев всем телом, словно затаившийся хищник. Казалось бы, он даже не дышит.
Эрайт посмотрел на правителя региона прямо. Главный «бесправный» маг города никогда не проявлял признаков страха при дэкате. Хотя правильнее было считать, что он никогда и не боялся Дазреса. Когда Рикхард только вступил на свою должность, сменив ушедшего в отставку предшественника, правитель региона еще пытался подмять под себя эрайта, но быстро понял, что ничего не выйдет, и сдался. Впрочем, учитывая, что Дазрес правил целым регионом, имел в своем подчинении несколько десятков диеналей и пятерых эрайтов в самых крупных городах, тратить время на одного, пускай и столичного, он просто не считал нужным. В этом Рикхард совпадал с Руадом, тот тоже считал себя довольно… самостоятельным. В чем-то непримиримый характер этих двоих и их вечная тяга к своеволию Дазреса даже устраивали. По крайней мере, он точно мог быть уверен, что эрайт и диеналь защитят город, даже если сам дэкат будет отсутствовать в момент опасности здесь. Было бы хуже, если бы все стали ждать правителя, его приказы и надеялись на него во всем.
– Дайгра – явление, которое не может возникнуть просто так даже при Темно-синей Ледяной Луне, – сдержанно произнёс Рикхард, никак не меняясь в лице. – Это слишком сильное воплощение агаммы. Нынешнего всплеска все еще недостаточно.
– Не смей…те, – проговорил Дартен, надеясь выразить всю свою боль и гнев, но в итоге прозвучал довольно жалко. По его щекам текли горячие слезы обиды.
Дэзан старалась не обращать внимания на состояние мальчишки. Нет никакой разницы – Тайта или он, или кто-то другой. У магии по всему миру десятки сосудов, каждому из них проходит свой срок. Они превращаются в пепел и развеиваются навсегда, а новые люди становятся их заменой. Мнение смертных не учитывается и не спрашивается. Для магии это представлялось чем-то сродни ловли рыбы. Она выхватывала из бурной реки чье-то тельце и употребляла его так, как ей было удобно.
Чтица приблизилась к юному Аттрактору и легко коснулась указательным пальцем его лба.
Дэзан и Дартен мгновенно провалились в могэх. Чтица привычно устроилась в отведенном для нее кресле, расправляя свою кроваво-красную юбку с таким видом, словно важнее этого ничего в мире не существовало. Тогда как Аттрактор оказался перед ней. Дэзан впервые попала сюда с кем-то и впервые служила проводником. Когда преемника готовит сама магия, чтец не нужен. В маге с Правом на чтение возникает необходимость, только когда смена вместилища происходит слишком резко, как это случилось сейчас. Магия, находясь теперь внутри сосуда, а не параллельно в другом теле, не сможет осторожно лишить своего избранника чувств и эмоций. Просто потому, что если она сейчас хоть на миг его коснется, он не выдержит и сойдет с ума, а оболочка погибнет. Поэтому процесс, который ни в чем не поменял свою суть, слегка изменил подход.
– Что это? – испуганно спросил Дартен, крутясь на месте.
Сомкнутая вокруг него кольцом библиотека казалась еще более странным местом, чем Главный зал Огненной Башни Имфироса: бесконечные полки и их разнообразное содержимое, красивый рисунок на полу из разномастных плит. Разум парня готов был сдаться в любую секунду оттого, что все менялось слишком быстро; он сам не понимал, как держался.
– Могэх. Отныне Образы чтения будут говорить с вами, – отозвалась чтица со своего места.
Кроме этого она ничего не могла ему сказать. Она всего лишь будет сопровождать его сюда. Столько, сколько потребуется, до тех пор, пока Восхождение не завершится. Пока Дартен не исчезнет и вместо него не проявится магия.
Объяснять суть могэха и для чего он сейчас нужен, Дэзан не стала. Образы чтения уже стремились к выбранному сосуду с гораздо большей охотой, чем они проявляли даже к своей хозяйке-пленнице.
Дартен вытаращился на живые воплощения. Они все шли к нему, подлетали, подскакивали и приближались. Предзакатная Тень, Алчущая Чаша, Приманенная Крыса, Неувиденное Сновидение, Расстеленный Дым, Охотящаяся Кошка… Он узнал их. Вовсе не потому, что внутри него теперь кипела сила, которая знала все. Просто Образы чтения представляли собой универсальные воплощения. Они описывались в самых простых учебниках по магии. Но на этом все описания и заканчивались. Знать про Образы чтения могли все, но читать их могли лишь маги, получившие Право на чтение. Произносимые ими тексты невозможно было записать, а решившиеся повторить вслед за чтецами заветные слова могли серьезно поплатиться. Попытка повторить недоступную магию приводила, как правило, к тому, что они лишались языка или же у них сгорало горло.
Дартен попытался отступить, но Образы чтения плотно окружили его. А потом что-то произошло. Какой-то импульс силы от всех Образов ударил по нему и полностью слился с ним.
Дэзан наблюдала со стороны, опустив подбородок на сжатый кулак. Мальчишка замер, широко открыв глаза. Что именно творилось с Дартеном, чтица не могла ни знать, ни чувствовать. Происходящее с Аттрактором оставалось загадкой даже для нее. Чтец нужен лишь затем, чтобы Образы чтения могли общаться с сосудом внутри безопасного могэха, пропитанного энергией. Магия выражала через Образы саму себя. Так ей говорить с новым сосудом куда легче, чем вонзаться в его мысли напрямую, подобно раскаленным стрелам.
Дэзан к нынешнему моменту жизни открыла пятьдесят Образов чтения из ста семидесяти двух, существовавших в мире. Всеми было овладеть невозможно. Жизни не хватит. Количество, которым владела Дэзан, уже считалось выдающимся. Большинство чтецов проживали свои жизни с двадцатью или тридцатью Образами. Ведь каждый из них способен ранить агамму, и чем лучше чтец, тем сильнее будут произносимые слова. Количество Образов было не так важно, как качество. Но Дэзан обладала и тем, и другим. Поэтому выбор магии пал на нее. А еще потому, что она прожила в этом городе, как его чтица, несколько последних лет и магии проще призвать ее, нежели выбирать чтеца, совершенно незнакомого с территорией Имфироса.
Дэзан откинула голову на спинку кресла и прикрыла глаза. От нее не требовалось ни усилий, ни внимательности, ни участия. Образы будут общаться с юным Аттрактором столько, сколько посчитают нужным. Чтец – всего лишь привратник, которому приходится смиренно ждать. Но вместо праздного времяпрепровождения Дэзан устремилась к открытию пятьдесят первого Образа. Она билась над ним весь последний год. Попытки открытия проваливались одна за другой, ей не хватало понимания тех слов, что сопровождали этот Образ. Чтец должен владеть текстом, воплощающим Образ, совершенно осознанно, чувствовать каждое слово, понимать, как оно действует, насколько оно сильно и как именно оно противостоит агамме по своей истинной сути.
Практика отнимала много времени, поэтому Дэзан воспользовалась моментом. Еще отчасти это было малодушием. Она не желала видеть, как меняются испуганные широко распахнутые глаза Дартена, и не хотела думать, что ждет Имфирос в свете Темно-синей Ледяной Луны. Чтица не любила слабости в себе, но так уж сложилось, что за последние три года она постоянно проигрывала им… с тех самых пор, как ушла отсюда и принялась скитаться по региону, называя это «путешествием» и отрицая слово «бегство». Чтобы не думать о правде, не думать о причинах, не думать о решении, принятом в пылу эмоций. Она даже игнорировала письма Руада и Джаланы. Отвечала им не чаще одного раза в полгода, за что получала суровую отповедь. От подруги, конечно же. Руад всегда был подчеркнуто вежлив и внимателен, задавал обычные вопросы и не лез ни с обвинениями, ни с гневными словами, ни с обещаниями расправы за дурное поведение беглянки. Это и выдавало истинное отношение диеналя. Он стал равнодушен к подруге, шедшей на поводу у глупости, и судьба, избранная ею самой, стала ему безразлична. Дэзан полагала, что даже если она сгинет, то Руад все с той же мягкой улыбкой пожелает ей теплых объятий пламени и через секунду уже будет занят множеством своих дел, которые никогда не кончались.
Поэтому Дэзан не думала о том, как ей теперь жить в этом городе и что делать с прошлым, намертво вцепившимся в тело и душу. Проще в сотый раз попытаться открыть Образ чтения.
Могэх не содержал в себе понятия времени и заставлял потерять его ощущение всех, кто здесь присутствовал. Снаружи проходило не больше минуты при этом.
Могэх выкинул обоих. Чтица и юный Аттрактор вернулись в свои тела. Дартен держался за голову. Первая Служительница сняла с него воздействие своего Права, но мальчишка и не думал сдвинуться с места.
Он держался в согбенном состоянии и неразборчиво шептал:
– Правда. Все правда.
Слезы катились из глаз, все расплывалось. Рыдания, похожие на скулеж, вырывались из его груди. Он больше не мог бороться с обстоятельствами, потому что он познал истину, ставшую для него частью души в тот же миг. Отчего-то первое, что он сделал, – это окончательно расстегнул и снял рабочий передник непослушными руками и негнущимися пальцами. Он прижал к себе этот элемент своей настоящей жизни, единственный ее атрибут, остававшийся здесь и сейчас с ним, ведь магия перенесла его в Башню, вырвав из обувной лавки. Ни о чем не спрашивая, ничего не объясняя. Она не тратила себя на уговоры и объяснения, как не тратили время попусту и Образы чтения. Они просто открыли ему правду, связали себя с ним, дав прикоснуться к крохотной частичке той огненной бездны, которая существовала где-то за пределами человеческого понимания. Она вся распахнется перед ним, станет доступна и открыта, станет кровью в его венах и его дыханием. Он станет ею в ответ.
Этот великолепный зал отныне будет местом его обитания. Весь мир сузится до этих стен, но при этом весь мир будет ему доступен. Простому молодому мастеру откроются все горизонты. Начало и конец сойдутся и сольются, образуют вечность, недоступную никому из обычных людей. Недоступную даже королям и императорам.
Как удивительно и страшно. Дартен чувствовал, что его тошнит.
Чтица в это время выразительно посмотрела на Эртану. Первая Служительница поняла ее без слов. Могэх открыл правду новому сосуду, но знание и осознание – разные вещи. И так как могэх не стал удерживать Аттрактора у себя дольше, сегодня уже не имело смысла продолжать встречу. Поэтому чтице не нужно было оставаться здесь.
– Я попрошу вас больше не тревожить Аттрактора, – почтительно, но твердо обратилась Первая Служительница к Руаду и Рикхарду, так и не переступившим порога Главного зала.. – Ему нужно отдыхать.
– А вот мы теперь лишены такого удовольствия! – раздался громкий злой голос позади всех.
Присутствующие обернулись. Служители Башни поспешили расступиться, многие просто исчезли с глаз. Голос дэката был переполнен язвительностью и злобой. Правитель региона внешне выглядел безупречно. Темно-красный жакет, подогнанный по фигуре, придавал статности. Давняя военная выправка никуда не исчезла с годами, и Дазрес держал себя очень ровно. Однако выражение лица, как всегда, оставалось надменным, уголки тонких губ дергались, ноздри гневно раздувались. Дэкат пребывал в крайне плохом расположении духа. Даже магическая аура частично проявлялась внешне и брызгала огненными искрами.
Все присутствующие без исключения слегка склонили головы. Дазрес же смотрел исключительно на нового Аттрактора с такой непримиримостью, словно был готов растерзать его здесь и сейчас. Дартен, все еще погруженный в печальные мысли, пытавшийся справиться с правдой, не видел и не слышал никого и ничего.
– Отвратительно, – поджал тонкие губы дэкат, отчего они почти исчезли с его лица.
Правитель региона жестом указал следовать за ним. И без упоминания имен всем стало ясно, кого именно Дазрес призывает. Руад, Рикхард и Дэзан ступили в портальную печать, появившуюся быстрее, чем взмах ресниц, одновременно с правителем региона.
Перемещение, обычно ощущающееся, как сильный толчок вперед, на этот раз оказалось совершенно незаметным. Ничего не изменилось, никакие чувства не были потревожены, просто следующий шаг привел всех в Магистрат дэката, в его личный кабинет. Это доказывало силу и умения правителя региона. Впрочем, без особых магических способностей он бы эту должность не заполучил.
Эльмин уже сидела здесь с совершенно обреченным видом. Глава соорус разглядывала перед собой естественный рисунок громадного полированного стола из ясеня, поводила пальчиком по тонким линиям. Женщина не смела откинуться на спинку кресла, обтянутую светлой тканью, а держать осанку она не умела никогда, отчего ее поза была особенно сгорбленной и слабой. Ей было проще находиться возле Завес, сколько бы опасностей там сейчас не поджидало. Она не хотела обсуждать ситуацию и получать приказы, ведь она заранее знала их суть. Вне зависимости от происходящего соорус должны работать и извлекать из Завес все, что только можно. Чтобы аукционный дом Имфироса получал все новые предметы и артефакты.
Помимо нее присутствовал еще один человек – главный комиссар города. Хардан тоже выглядел несчастным. Яростным и несчастным. В его светлых глазах отражалось беспокойство, мощная фигура выражала некую внутреннюю борьбу. В конце концов, все преступления в этом городе – его головная боль. А убийство Аттрактора и его будущего сосуда выглядело, как огромная головная боль. Такая, что проще сразу рубануть себе по шее, отправиться в огонь и оставить земные заботы другим. Поэтому темно-зеленый китель, украшенный крупными блестящими пуговицами, комиссар расстегнул, чтобы тот не сковывал и не душил, и то и дело двигался на своем месте, облокачиваясь то на одну руку, то на другую.
Дэкат, совершенно естественно заняв место во главе стола, не стал ждать, когда подчиненные рассядутся и обменяются приветствиями, взглядами и какими-то шепотками, и начал свою речь с главного вопроса.
– Я хочу знать, кто может убить воплощение магии.
Взгляд правителя региона из-под тонких с голубыми венками век был острым и навязчивым.
– Полагаю, речь может идти о дайгре, – сразу же ответил на свой же вопрос Дазрес, прежде чем подчиненные подобрали слова. Он бесшумно стучал пальцами по столу, выражая нетерпение. Фаланги украшало несколько колец и отличительный перстень-печатка дэката. Последний тускло взблескивал в свете светильников, расположенных во всех углах кабинета, а также в специальных подвесах из крашеной стали прямо над столом. – Но такое ведь не может быть? Не может быть, чтобы один из сильнейших эрайтов Королевства! – дэкат сделал ударение на этом слове, – пропустил самое могущественное воплощение агаммы? Или может? Рикхард?
Дазрес терпеливо ждал ответа, замерев всем телом, словно затаившийся хищник. Казалось бы, он даже не дышит.
Эрайт посмотрел на правителя региона прямо. Главный «бесправный» маг города никогда не проявлял признаков страха при дэкате. Хотя правильнее было считать, что он никогда и не боялся Дазреса. Когда Рикхард только вступил на свою должность, сменив ушедшего в отставку предшественника, правитель региона еще пытался подмять под себя эрайта, но быстро понял, что ничего не выйдет, и сдался. Впрочем, учитывая, что Дазрес правил целым регионом, имел в своем подчинении несколько десятков диеналей и пятерых эрайтов в самых крупных городах, тратить время на одного, пускай и столичного, он просто не считал нужным. В этом Рикхард совпадал с Руадом, тот тоже считал себя довольно… самостоятельным. В чем-то непримиримый характер этих двоих и их вечная тяга к своеволию Дазреса даже устраивали. По крайней мере, он точно мог быть уверен, что эрайт и диеналь защитят город, даже если сам дэкат будет отсутствовать в момент опасности здесь. Было бы хуже, если бы все стали ждать правителя, его приказы и надеялись на него во всем.
– Дайгра – явление, которое не может возникнуть просто так даже при Темно-синей Ледяной Луне, – сдержанно произнёс Рикхард, никак не меняясь в лице. – Это слишком сильное воплощение агаммы. Нынешнего всплеска все еще недостаточно.
