Подобные постройки всегда представляли собой монументальные явления. Так люди выражали свое почтение к магии и желали ей проводить свои дни в спокойствии и отсутствии каких-либо изменений. Магия, выражая себя устами Аттракторов, часто повторяла, что не разделяет суету людей. Ей самой это было несвойственно. Впрочем, что вообще может быть свойственно энергии, которая считается прародителем всего живого и воплощением жизни и смерти?
Огненная Башня Имфироса, построенная более пяти тысяч лет назад, не утратила своего великолепия, лоска и величественности. Она гордо стремилась высоко вверх, врезалась остроконечными шпилями в высокое небо. Светло-серый камень стен оставался чист, богатая декорация из позолоты все так же ярко сверкала в солнечных лучах и даже в пасмурные дни излучала свой собственный свет. Над самым высоким куполом реял широкий белоснежный стяг с символом тройной спирали, заключенной в разорванный круг. А над стеклянным куполом, что парил над Главным Залом, яростно вспыхивало Истинное пламя. Пока этот огонь горит, Имфирос будет жить.
Рикхард пересек порог Башни, попав в первый входной холл. Мощенный светло-бежевыми плитами пол был отполирован до блеска, порождал отражения и создавал удивительное чувство глубины во всем пространстве. Расставленные вдоль идеально гладких стен статуи огня – высокие, резные, легкие и изящные – притягивали взгляд и завораживали многообразной палитрой золотого цвета: от легкой желтой дымки до оттенка темного меда. Подвешенные на вбитые в стены крючья светильники распространяли приятный свет, создавая ощущение теплоты. Это место, даже если агамма захватит весь город, еще некоторое время будет оставаться именно таким. В союзе с тишиной, присущей всей центральной части Башни, создавалось впечатление, что никаких бед и вовсе нет. Нет Ледяной Луны, Завес, захваченных маяков и вечного сражения.
Поэтому Рикхард приходил сюда редко. Лишь по необходимости. Он не позволял себе обмануться и расслабиться.
Эрайт пересек холл, прошел по центральному коридору, украшенному разнообразными зелеными цветами на высоких тонконогих подставках, и вышел к раскинутым по разные стороны лестницам-близнецам, ведущим наверх. На каждом шагу ему встречались служители Башни, отличавшиеся своими белоснежными одеяниями, тихие, но все равно взволнованные. Они не привыкли ярко выражать эмоции и не привыкли создавать шум, поэтому довольствовались перешептыванием в углах.
Рикхард легко преодолел широкие лестничные пролеты, в очередной раз отметив, что великолепное убранство, золото и масштаб пространства были призваны показать, что здесь обитает высшее существо. И так действительно казалось. И при первом посещении Башни, и при сотом. Но чувство собственной незначительности в этих стенах нравилось Рикхарду еще меньше, чем их удивительная способность заставлять терять концентрацию всякого, кто здесь оказался.
Эрайт сквозь еще один холл – чуть менее широкий, но не менее красивый – приблизился к Главному залу в изрядном волнении.
– Что там? – обратился он к человеку, стоявшему у самого порога.
Руад выглядел собранным. Точнее, таким же, как и всегда: сосредоточенным и уверенным, в своем обычном коротком темно-сером камзоле, украшенном на правой стороне цепочкой с россыпью мелких бриллиантов, и белоснежной рубашке, аккуратно застегнутой на все драгоценные пуговицы под самое горло. Руад терпеть не мог небрежности во внешнем виде. Занимая должность диеналя города, то есть будучи правителем Имфироса, он не мог позволить себе ни страха, ни лишних волнений. Выше диеналя только дэкат, осуществлявший контроль над всем регионом, но тот пока не объявился.
И все же Рикхард видел в давнем друге напряженность. Тот с силой сжимал небольшую монетку между большим и указательным пальцами, иногда поглаживая ее. Незначительный, почти незаметный атрибут, о котором знали только близкие. Еще со времен студенчества и изучения права Руад оказался вынужден учиться выступать на публике. И, чтобы не позволить напряжению сломать себя или сдавить его голос, он привык «передавать» все беспокойство монеткам. Их можно было положить в любой карман любой формы или костюма и извлечь совершенно незаметно, чтобы не нарушать ни этикет, ни протокол, ни общее впечатление о себе. Но за десятки лет работы благодаря обретенному опыту диеналь почти утратил привычку, выручавшую его не раз. И возвращалась она лишь в самые напряженные моменты его жизни.
– Новый сосуд, – коротко ответил Руад.
Его взгляд так и остался направлен вперед. Он даже на секунду не повернул к эрайту голову.
Рикхард обошел диеналя и встал по правую руку от него, бросив взгляд в Главный зал, но тоже не спеша пересекать его порог.
Место обитания Аттрактора Имфироса представляло собой великолепное зрелище. И совершенно бессмысленное. Для магии не имело значения, где находиться: окружающая обстановка ее не волновала. У магии нет людских понятий, интересов и чувств. Вокруг нее мог быть пыльный сарай или собачья конура, она не изменится и не изменит своего отношения. Магия – энергия мирозданья, она выше всех и всего, она видит и знает столько, сколько людям не дано. Все материальное для нее столь же незначительно, как сон и еда, которыми она не обременена даже в человеческом теле. Поэтому не было никакой необходимости во всей этой лепнине и барельефах, но люди нуждались в том, чтобы выделять особо важные для них места. Поэтому убранство этой огромной комнаты создавалось смертными и для смертных.
– Старый сосуд? – спросил Рикхард, разделяя всеобщее напряжение.
– Убит, – подтвердил очевидное Руад, снова сдавливая в пальцах монетку.
Вездесущие служители Башни в своих безукоризненных одеяниях, столь выдержанные и гордые, снова зашептались. Им уже и так была известна эта новость. Уже и так разошлись слухи. И все же очередное подтверждение снова вызвало у некоторых шок. Кто-то уходил, ему на смену приходили другие. Кажется, при всей знаменитой бесстрастности, эти люди все равно не могли сдержать любопытства. Их страшила правда, но вместе с тем они не могли не смотреть.
Эрайт заметно поморщился. Затрясёт не только Имфирос, подобное докатится волной слухов и пересудов до самой столицы Афасдана – Карсилии. Убийство Аттрактора – нетривиальная вещь. Убить Аттрактора невозможно. Но главнее, что убивать Аттрактора бессмысленно. И его будущий сосуд тоже.
Магия найдет для себя вместилище. Всегда. Этот процесс осуществлялся уже десятки тысяч лет во всех уголках мира. Ничто его не прервет, ничто его не изменит. Как ничто не способно помешать взойти солнцу.
Каждый Аттрактор представлял собой солнце. Где бы он ни находился. Потому что благодаря ему агамма отступала, холод отступал, и мир продолжал существовать дальше.
Но сейчас все станет куда сложнее.
В Главном зале на троне, вокруг которого пылал Истинный огонь, не восседал Аттрактор в теле Тайты, назначенной преемницей. Сейчас среди золота, огня и дорогого мрамора находился до смерти напуганный мальчишка. Молодой, взъерошенный, в рабочем переднике из плотной темной ткани, испачканном в черных жирных пятнах; он стоял посередине комнаты у всех на виду под разномастными взглядами, под гнетом огня и шепота.
– Это ошибка! Это какая-то ошибка! Отпустите меня! – кричал он, безуспешно пытаясь сдвинуться с того места, на которое его перенесло.
– Аттрактор принадлежит Огненной Башне. Огненная Башня принадлежит Аттрактору, – хладнокровно проговорила Эртана, на этот раз не занимавшая свою извечную позицию за каменной кафедрой.
Первая Служительница стояла недалеко от широко распахнутых входных дверей. К ней иногда проскальзывали другие служители, она о чем-то с ними быстро перешептывалась, и человек спешил уйти. Все это происходило почти в полной тишине, поэтому крики мальчишки казались кощунственными. Это место всегда было перенасыщено покоем и глубоким безмолвием и сразу же лишилось того и другого. Огонь, что охранял и поддерживал трон Аттрактора, как будто откликался на тайные и явные людские эмоции и волнения, вспыхивал ярко, а языки пламени взлетали до самой высоты стеклянного купола.
– Он не сойдет с ума? – уточнил Рикхард, всматриваясь в несчастного парня, метавшегося на одном месте.
– Я сберегу его, – произнесла Эртана, хотя эрайт обращался скорее к Руаду, ставшему плечом к плечу к нему, нежели к ней.
Рикхард пристально посмотрел на Первую Служительницу. Вся ее жизнь состояла в служении Аттрактору. В служении тому, кто никогда не оценит и не похвалит, тому, кто даже не замечает, кто именно подле него, и не заметит, если даже служители всей Башни сменятся или вовсе исчезнут. Эртана выглядела расстроенной и обеспокоенной, взгляд светлых глаз метался, при этом она старательно контролировала себя, зная, что тоже не может позволить себе лишних эмоций, неправильных решений и каких-то общечеловеческих слабостей. Как и Руад. Не сейчас.
Должность Первого Служителя Огненной Башни во всех краях почиталась особо. Они имели право находиться рядом с Аттрактором постоянно, слушать его и разговаривать с ним. Магия никогда не отвечала на вопросы людей. Она не рассуждала о справедливости в мире, не вмешивалась в войны и конфликты. Ее не касались эпидемии и голод, землетрясения и наводнения. Даже когда рушились империи и воздвигались новые, для нее ничего не менялось. Магия оставалась лишь безмолвным свидетелем, как звезды на небе. Но она накапливала память. И Первые Служители имели право обращаться к этой памяти и записывать ее для всех, превращая в летописи. Первые Служители всегда считались главными историками в мире, потому что только они могли достоверно узнать прошлое. Настоящее и будущее магия не раскрывала, но все, что осталось в ушедших днях, она по прихоти своей делила с теми, кто отдавал ей все свое время.
– Эртана, как ты? – спросил Рикхард, когда она приблизилась к нему и диеналю.
Она благодарно взглянула на него в ответ. Руад тоже на секунду улыбнулся женщине, выражая поддержку. Эти двое мужчин, влиятельнее которых в городе был только дэкат, дружные с детства, несшие бремя власти и силы, иногда очень походили друг на друга. По росту они совпадали, но диеналь был худощавее эрайта и не обладал столь грозной внешностью. Черты лица правителя города выделялись правильностью и чуть ли не аристократической привлекательностью, хотя происходил он из самой обычной семьи и никакой «голубой крови» не было ни в одном ее поколении. И Руад смог сохранить в себе достаточно человеческого, чтобы прославиться, как милосердный и чуткий к проблемам жителей правитель. Что ставилось в противоположность эрайту, который лишний раз не тратил себя не только на слова, но даже на лишний взгляд на незнакомцев. Весь его темный облик походил на свирепого неумолимого палача, не знающего усталости и не признающего слабостей. Эрайт действительно постоянно уничтожал агамму во всех ее самых острых проявлениях. Для его силы оставалась недоступна лишь Ледяная Луна, иначе бы он вынес и осуществил и ее приговор.
Эртана была одной из немногих, чье состояние действительно могло взволновать главного «бесправного» мага Имфироса, и он не ограничивался поверхностным интересом. Даже несмотря на то что Первая Служительница проводила все свое время внутри Башни и на ее территории, а эрайт объявлялся здесь крайне редко, их связывали дружеские узы. Видимо, в силу того, что оба выполняли работу, на которую никто иной не способен.
– Все в порядке. Только Аттрактор имеет значение, – ответила женщина сдержанно, невольно касаясь пальцами своей свободно заплетенной косы.
Рикхард сомневался, что так все обстоит на самом деле. Первая Служительница все же оставалась смертной, пускай и проводила всю свою жизнь возле бессмертного явления. И вряд ли гибель Тайты ее никак не омрачила. Все же человек, который должен был стать новым вместилищем, провел здесь много времени. И до самой последней секунды тоже оставался человеком. И погиб, как человек.
– Где ее убили? – спросил эрайт.
– В Солнечном парке, – сухо произнес Руад, продолжавший думать слишком о многом, чтобы тратиться на долгие ответы. – Она любила там бывать.
– Как его зовут? – эрайт снова взглянул на мучимого всем этим кошмаром мальчишку.
Молодой. Не старше тридцати, а значит, только-только переступивший совершеннолетие, наступавшее в двадцать пять лет. Почти ребенок. Напуганный маленький ребенок, выдернутый то ли из дома, то ли с работы, и сразу же погруженный в атмосферу невообразимой силы и власти. Короткие темные волосы у парня стояли дыбом, в карих глазах стыли слезы обиды, которые он не замечал. Как не замечал и того, с какой силой заламывал еще не успевшие окончательно загрубеть от работы руки.
Его теперь даже преемником назвать нельзя. Он – полноценный Аттрактор, хотя даже сам не знает об этом.
– Дартен, – снова ответил диеналь и извлек из своего пространственного кольца небольшой листок.
Служители на такие вопросы не ответят. Для них Аттрактор – это Аттрактор, и у него не может быть имени, истории, семьи и судьбы.
Рикхард взял из рук диеналя бумагу, пробежал глазами по рукописным строчкам, ровно выведенным твердой рукой.
Сколько прошло времени от перерождения Аттрактора? Меньше сорока минут? А у Руада уже имелся краткий отчет. Никак иначе Хиннат добыл сведения. Способности помощника диеналя порой пугали, потому что выходили за рамки возможного. Рикхард сам любил получать ответы очень быстро, но по способностям четко отдавать приказы и заставлять всех слаженно работать на себя эрайт от диеналя откровенно отставал.
Рикхард прочел, что Дартен являлся уроженцем Имфироса, работал в обувной лавке отца, считался хорошим работником, не имел ни жены, ни детей… Пара приписок в виде адреса места работы и жительства, а также имен родителей тоже имелась.
– На этот раз магия решила ограничиться ближайшими окрестностями, – пробормотал эрайт, возвращая записку Руаду.
Тайта происходила родом из крохотной деревни, расположившейся у самой южной границы их региона. Избранная преемница долго привыкала к столичному шуму и суете, к постоянно бурлящей жизни, не затихающей даже в самые поздние ночные часы, к большому количеству камня, из которого были сложены дома и уложены улицы, и к тому, что деревьям и цветам, рекам и озерам остались лишь четко выделенные места. Оттого и казалось символичным, что судьба ее настигла в Солнечном парке.
– Просто отпустите меня… – проскулил Дартен, обессиленно опускаясь на колени посреди зала.
Огонь, обитавший возле трона, снова ярко вспыхнул. Купол над троном ответил светлыми бликами.
Рикхард обвел взглядом зал.
Отпустить… Теперь эти стены – твоя обитель, парень. Примерно на тысячу лет.
За тысячу лет оболочка износится, и магия поменяет шкуру. Как змея. На трон она сядет в новом облике. В очередном. Каждый Аттрактор ограничен своим регионом. Хотя правильнее считать, что по Аттракторам и меряют границы регионов все государства в мире. По тому, насколько далеко распространяется сила сосуда, там, где она заканчивалась, наносилась условная граница, чтобы легче было составлять карты.
Огненная Башня Имфироса, построенная более пяти тысяч лет назад, не утратила своего великолепия, лоска и величественности. Она гордо стремилась высоко вверх, врезалась остроконечными шпилями в высокое небо. Светло-серый камень стен оставался чист, богатая декорация из позолоты все так же ярко сверкала в солнечных лучах и даже в пасмурные дни излучала свой собственный свет. Над самым высоким куполом реял широкий белоснежный стяг с символом тройной спирали, заключенной в разорванный круг. А над стеклянным куполом, что парил над Главным Залом, яростно вспыхивало Истинное пламя. Пока этот огонь горит, Имфирос будет жить.
Рикхард пересек порог Башни, попав в первый входной холл. Мощенный светло-бежевыми плитами пол был отполирован до блеска, порождал отражения и создавал удивительное чувство глубины во всем пространстве. Расставленные вдоль идеально гладких стен статуи огня – высокие, резные, легкие и изящные – притягивали взгляд и завораживали многообразной палитрой золотого цвета: от легкой желтой дымки до оттенка темного меда. Подвешенные на вбитые в стены крючья светильники распространяли приятный свет, создавая ощущение теплоты. Это место, даже если агамма захватит весь город, еще некоторое время будет оставаться именно таким. В союзе с тишиной, присущей всей центральной части Башни, создавалось впечатление, что никаких бед и вовсе нет. Нет Ледяной Луны, Завес, захваченных маяков и вечного сражения.
Поэтому Рикхард приходил сюда редко. Лишь по необходимости. Он не позволял себе обмануться и расслабиться.
Эрайт пересек холл, прошел по центральному коридору, украшенному разнообразными зелеными цветами на высоких тонконогих подставках, и вышел к раскинутым по разные стороны лестницам-близнецам, ведущим наверх. На каждом шагу ему встречались служители Башни, отличавшиеся своими белоснежными одеяниями, тихие, но все равно взволнованные. Они не привыкли ярко выражать эмоции и не привыкли создавать шум, поэтому довольствовались перешептыванием в углах.
Рикхард легко преодолел широкие лестничные пролеты, в очередной раз отметив, что великолепное убранство, золото и масштаб пространства были призваны показать, что здесь обитает высшее существо. И так действительно казалось. И при первом посещении Башни, и при сотом. Но чувство собственной незначительности в этих стенах нравилось Рикхарду еще меньше, чем их удивительная способность заставлять терять концентрацию всякого, кто здесь оказался.
Эрайт сквозь еще один холл – чуть менее широкий, но не менее красивый – приблизился к Главному залу в изрядном волнении.
– Что там? – обратился он к человеку, стоявшему у самого порога.
Руад выглядел собранным. Точнее, таким же, как и всегда: сосредоточенным и уверенным, в своем обычном коротком темно-сером камзоле, украшенном на правой стороне цепочкой с россыпью мелких бриллиантов, и белоснежной рубашке, аккуратно застегнутой на все драгоценные пуговицы под самое горло. Руад терпеть не мог небрежности во внешнем виде. Занимая должность диеналя города, то есть будучи правителем Имфироса, он не мог позволить себе ни страха, ни лишних волнений. Выше диеналя только дэкат, осуществлявший контроль над всем регионом, но тот пока не объявился.
И все же Рикхард видел в давнем друге напряженность. Тот с силой сжимал небольшую монетку между большим и указательным пальцами, иногда поглаживая ее. Незначительный, почти незаметный атрибут, о котором знали только близкие. Еще со времен студенчества и изучения права Руад оказался вынужден учиться выступать на публике. И, чтобы не позволить напряжению сломать себя или сдавить его голос, он привык «передавать» все беспокойство монеткам. Их можно было положить в любой карман любой формы или костюма и извлечь совершенно незаметно, чтобы не нарушать ни этикет, ни протокол, ни общее впечатление о себе. Но за десятки лет работы благодаря обретенному опыту диеналь почти утратил привычку, выручавшую его не раз. И возвращалась она лишь в самые напряженные моменты его жизни.
– Новый сосуд, – коротко ответил Руад.
Его взгляд так и остался направлен вперед. Он даже на секунду не повернул к эрайту голову.
Рикхард обошел диеналя и встал по правую руку от него, бросив взгляд в Главный зал, но тоже не спеша пересекать его порог.
Место обитания Аттрактора Имфироса представляло собой великолепное зрелище. И совершенно бессмысленное. Для магии не имело значения, где находиться: окружающая обстановка ее не волновала. У магии нет людских понятий, интересов и чувств. Вокруг нее мог быть пыльный сарай или собачья конура, она не изменится и не изменит своего отношения. Магия – энергия мирозданья, она выше всех и всего, она видит и знает столько, сколько людям не дано. Все материальное для нее столь же незначительно, как сон и еда, которыми она не обременена даже в человеческом теле. Поэтому не было никакой необходимости во всей этой лепнине и барельефах, но люди нуждались в том, чтобы выделять особо важные для них места. Поэтому убранство этой огромной комнаты создавалось смертными и для смертных.
– Старый сосуд? – спросил Рикхард, разделяя всеобщее напряжение.
– Убит, – подтвердил очевидное Руад, снова сдавливая в пальцах монетку.
Вездесущие служители Башни в своих безукоризненных одеяниях, столь выдержанные и гордые, снова зашептались. Им уже и так была известна эта новость. Уже и так разошлись слухи. И все же очередное подтверждение снова вызвало у некоторых шок. Кто-то уходил, ему на смену приходили другие. Кажется, при всей знаменитой бесстрастности, эти люди все равно не могли сдержать любопытства. Их страшила правда, но вместе с тем они не могли не смотреть.
Эрайт заметно поморщился. Затрясёт не только Имфирос, подобное докатится волной слухов и пересудов до самой столицы Афасдана – Карсилии. Убийство Аттрактора – нетривиальная вещь. Убить Аттрактора невозможно. Но главнее, что убивать Аттрактора бессмысленно. И его будущий сосуд тоже.
Магия найдет для себя вместилище. Всегда. Этот процесс осуществлялся уже десятки тысяч лет во всех уголках мира. Ничто его не прервет, ничто его не изменит. Как ничто не способно помешать взойти солнцу.
Каждый Аттрактор представлял собой солнце. Где бы он ни находился. Потому что благодаря ему агамма отступала, холод отступал, и мир продолжал существовать дальше.
Но сейчас все станет куда сложнее.
В Главном зале на троне, вокруг которого пылал Истинный огонь, не восседал Аттрактор в теле Тайты, назначенной преемницей. Сейчас среди золота, огня и дорогого мрамора находился до смерти напуганный мальчишка. Молодой, взъерошенный, в рабочем переднике из плотной темной ткани, испачканном в черных жирных пятнах; он стоял посередине комнаты у всех на виду под разномастными взглядами, под гнетом огня и шепота.
– Это ошибка! Это какая-то ошибка! Отпустите меня! – кричал он, безуспешно пытаясь сдвинуться с того места, на которое его перенесло.
– Аттрактор принадлежит Огненной Башне. Огненная Башня принадлежит Аттрактору, – хладнокровно проговорила Эртана, на этот раз не занимавшая свою извечную позицию за каменной кафедрой.
Первая Служительница стояла недалеко от широко распахнутых входных дверей. К ней иногда проскальзывали другие служители, она о чем-то с ними быстро перешептывалась, и человек спешил уйти. Все это происходило почти в полной тишине, поэтому крики мальчишки казались кощунственными. Это место всегда было перенасыщено покоем и глубоким безмолвием и сразу же лишилось того и другого. Огонь, что охранял и поддерживал трон Аттрактора, как будто откликался на тайные и явные людские эмоции и волнения, вспыхивал ярко, а языки пламени взлетали до самой высоты стеклянного купола.
– Он не сойдет с ума? – уточнил Рикхард, всматриваясь в несчастного парня, метавшегося на одном месте.
– Я сберегу его, – произнесла Эртана, хотя эрайт обращался скорее к Руаду, ставшему плечом к плечу к нему, нежели к ней.
Рикхард пристально посмотрел на Первую Служительницу. Вся ее жизнь состояла в служении Аттрактору. В служении тому, кто никогда не оценит и не похвалит, тому, кто даже не замечает, кто именно подле него, и не заметит, если даже служители всей Башни сменятся или вовсе исчезнут. Эртана выглядела расстроенной и обеспокоенной, взгляд светлых глаз метался, при этом она старательно контролировала себя, зная, что тоже не может позволить себе лишних эмоций, неправильных решений и каких-то общечеловеческих слабостей. Как и Руад. Не сейчас.
Должность Первого Служителя Огненной Башни во всех краях почиталась особо. Они имели право находиться рядом с Аттрактором постоянно, слушать его и разговаривать с ним. Магия никогда не отвечала на вопросы людей. Она не рассуждала о справедливости в мире, не вмешивалась в войны и конфликты. Ее не касались эпидемии и голод, землетрясения и наводнения. Даже когда рушились империи и воздвигались новые, для нее ничего не менялось. Магия оставалась лишь безмолвным свидетелем, как звезды на небе. Но она накапливала память. И Первые Служители имели право обращаться к этой памяти и записывать ее для всех, превращая в летописи. Первые Служители всегда считались главными историками в мире, потому что только они могли достоверно узнать прошлое. Настоящее и будущее магия не раскрывала, но все, что осталось в ушедших днях, она по прихоти своей делила с теми, кто отдавал ей все свое время.
– Эртана, как ты? – спросил Рикхард, когда она приблизилась к нему и диеналю.
Она благодарно взглянула на него в ответ. Руад тоже на секунду улыбнулся женщине, выражая поддержку. Эти двое мужчин, влиятельнее которых в городе был только дэкат, дружные с детства, несшие бремя власти и силы, иногда очень походили друг на друга. По росту они совпадали, но диеналь был худощавее эрайта и не обладал столь грозной внешностью. Черты лица правителя города выделялись правильностью и чуть ли не аристократической привлекательностью, хотя происходил он из самой обычной семьи и никакой «голубой крови» не было ни в одном ее поколении. И Руад смог сохранить в себе достаточно человеческого, чтобы прославиться, как милосердный и чуткий к проблемам жителей правитель. Что ставилось в противоположность эрайту, который лишний раз не тратил себя не только на слова, но даже на лишний взгляд на незнакомцев. Весь его темный облик походил на свирепого неумолимого палача, не знающего усталости и не признающего слабостей. Эрайт действительно постоянно уничтожал агамму во всех ее самых острых проявлениях. Для его силы оставалась недоступна лишь Ледяная Луна, иначе бы он вынес и осуществил и ее приговор.
Эртана была одной из немногих, чье состояние действительно могло взволновать главного «бесправного» мага Имфироса, и он не ограничивался поверхностным интересом. Даже несмотря на то что Первая Служительница проводила все свое время внутри Башни и на ее территории, а эрайт объявлялся здесь крайне редко, их связывали дружеские узы. Видимо, в силу того, что оба выполняли работу, на которую никто иной не способен.
– Все в порядке. Только Аттрактор имеет значение, – ответила женщина сдержанно, невольно касаясь пальцами своей свободно заплетенной косы.
Рикхард сомневался, что так все обстоит на самом деле. Первая Служительница все же оставалась смертной, пускай и проводила всю свою жизнь возле бессмертного явления. И вряд ли гибель Тайты ее никак не омрачила. Все же человек, который должен был стать новым вместилищем, провел здесь много времени. И до самой последней секунды тоже оставался человеком. И погиб, как человек.
– Где ее убили? – спросил эрайт.
– В Солнечном парке, – сухо произнес Руад, продолжавший думать слишком о многом, чтобы тратиться на долгие ответы. – Она любила там бывать.
– Как его зовут? – эрайт снова взглянул на мучимого всем этим кошмаром мальчишку.
Молодой. Не старше тридцати, а значит, только-только переступивший совершеннолетие, наступавшее в двадцать пять лет. Почти ребенок. Напуганный маленький ребенок, выдернутый то ли из дома, то ли с работы, и сразу же погруженный в атмосферу невообразимой силы и власти. Короткие темные волосы у парня стояли дыбом, в карих глазах стыли слезы обиды, которые он не замечал. Как не замечал и того, с какой силой заламывал еще не успевшие окончательно загрубеть от работы руки.
Его теперь даже преемником назвать нельзя. Он – полноценный Аттрактор, хотя даже сам не знает об этом.
– Дартен, – снова ответил диеналь и извлек из своего пространственного кольца небольшой листок.
Служители на такие вопросы не ответят. Для них Аттрактор – это Аттрактор, и у него не может быть имени, истории, семьи и судьбы.
Рикхард взял из рук диеналя бумагу, пробежал глазами по рукописным строчкам, ровно выведенным твердой рукой.
Сколько прошло времени от перерождения Аттрактора? Меньше сорока минут? А у Руада уже имелся краткий отчет. Никак иначе Хиннат добыл сведения. Способности помощника диеналя порой пугали, потому что выходили за рамки возможного. Рикхард сам любил получать ответы очень быстро, но по способностям четко отдавать приказы и заставлять всех слаженно работать на себя эрайт от диеналя откровенно отставал.
Рикхард прочел, что Дартен являлся уроженцем Имфироса, работал в обувной лавке отца, считался хорошим работником, не имел ни жены, ни детей… Пара приписок в виде адреса места работы и жительства, а также имен родителей тоже имелась.
– На этот раз магия решила ограничиться ближайшими окрестностями, – пробормотал эрайт, возвращая записку Руаду.
Тайта происходила родом из крохотной деревни, расположившейся у самой южной границы их региона. Избранная преемница долго привыкала к столичному шуму и суете, к постоянно бурлящей жизни, не затихающей даже в самые поздние ночные часы, к большому количеству камня, из которого были сложены дома и уложены улицы, и к тому, что деревьям и цветам, рекам и озерам остались лишь четко выделенные места. Оттого и казалось символичным, что судьба ее настигла в Солнечном парке.
– Просто отпустите меня… – проскулил Дартен, обессиленно опускаясь на колени посреди зала.
Огонь, обитавший возле трона, снова ярко вспыхнул. Купол над троном ответил светлыми бликами.
Рикхард обвел взглядом зал.
Отпустить… Теперь эти стены – твоя обитель, парень. Примерно на тысячу лет.
За тысячу лет оболочка износится, и магия поменяет шкуру. Как змея. На трон она сядет в новом облике. В очередном. Каждый Аттрактор ограничен своим регионом. Хотя правильнее считать, что по Аттракторам и меряют границы регионов все государства в мире. По тому, насколько далеко распространяется сила сосуда, там, где она заканчивалась, наносилась условная граница, чтобы легче было составлять карты.
