В пределах своей территории вместилище чувствовало агамму и выбирало себе для существования тела. Количеству вместилищ уже не было числа. Для магии не имеет значения, чье тело занимать: она каждое из них изменит под себя. Точнее, она заставит его привыкнуть к себе.
Сейчас Дартен вряд ли чувствует изменения. Он еще не ощущает силу в себе. Он не ощущает силу в окружающих. Он не видит магию и не видит суть всех людей. А каждый человек имеет в себе магию. Силы различны и их мощь тоже, но все в мире обладали способностями. И Аттрактор научится видеть их. Он научится видеть весь существующий Истинный Огонь, а не отдельные его проявления. Наконец, именно он, только он, увидит, узнает и поймет, что такое те самые территории, где магия проявляется ярче всего. Потому что это условие не касалось людей – для них магия была внутри них самих; как носители частички тепла, частички огня, как живущие под солнцем, они имели в себе силы от самого рождения. Но сама магия отчего-то рассаживала свои сосуды только в определенных местах континентов. Люди понимали, что для этого есть причина, некое условие, но они не знали и не видели его сути, а магия не отвечала на подобные вопросы.
Еще юный Аттрактор научится видеть и различать Права – способности каждого человека отдельно. И суть «бесправных» магов, чья связь с Истинным Огнем еще теснее, для него тоже раскроется.
И наконец, он научится слышать агамму, без конца стремящуюся вырваться из своего ледяного мира в эту реальность и добраться до вместилища магии. Ее участь – охота за вместилищами. Это не всегда безуспешно. В мире есть места, в которых агамма победила. Такие территории пронизаны ее безупречным и вечным холодом, и там нет жизни. Никакой. Потому что в холоде ее не может быть. Тепло и огонь – жизнь состоит из них, зависит от них и получает силу от них. Из холода ничего не рождается, и в истинном холоде ничто не живет. Только пустота. И в тех местах, где агамма обосновалась, нет живого и мертвого, люди туда не могут зайти, а магия не обращает внимания. Агамма все равно не победит ее, как бы ни старалась. Ее триумфы не значили для Истинного огня ровным счетом ничего. По его воле он пробьет все покровы льда агаммы, и над пропитанной ее дыханием землей снова вспыхнет пламя. Только магия не имела желаний и стремлений, как вместо желанного ветра может долго держаться штиль. Когда-нибудь огонь снова вернет себе территорию, но когда именно, смертным знать не дано. Могли проходить секунды и тысячелетия… В противостоянии двух сил, способных сражаться в течение вечностей, страдали лишь люди.
У магии было множество тайн, которые смертные никогда не узнают. Как никто не знает, что случается с душами после их возвращения в огонь и есть ли перерождение. Дартен узнает все. А потом… никто не знает, что случается с душой сосуда. Получает ли он особую награду, или душа уходит в огонь, завершая свой путь, как и все. Многие считали, что сосуды ждет вечное забвение, другие полагали, что магия дарит своему носителю самый лучший мир грез, чтобы он провел тысячелетний срок в блаженстве. Магия не рассказывала.
Дартен узнает все, но рассказать никому не сможет.
Но сейчас, в эти самые минуты, мальчишка проживал еще свою жизнь, уже изменившуюся, но свою. И пока что он мыслил и осознавал. И его пытал самый страшный кошмар.
Магия будет медленно изменять новый сосуд под себя, чтобы он смог вынести ее. Как было это с Тайтой. Это займет время. И это время будет опасно для всех. Аттрактор сдерживает агамму. Должен сдерживать. Однако новый Аттрактор, еще не обретший силу, почти не противостоит ей. И вечная противница это чувствует. Поэтому Ледяная Луна стала сильнее, поэтому искры из Завес вылетают быстрее. Поэтому Имфирос в опасности и на грани краха. Они в паре шагов от того, чтобы стать ледяной пустотой. Агамма не упустит такого шанса.
– Сколько ж теперь мороки, – медленно выдохнул рядом Руад, озвучивая мысли всех присутствующих. Он беспокойно провел рукой по красиво уложенным темным волосам. И, словив себя на бессильном жесте, тут же очнулся, выпрямил и без того ровную спину и силой воли заставил идти мысли в голове ровным строем, а не сбиваться в кучу.
Рикхард больше остальных был согласен с давним другом. Сейчас пойти бы и напиться как следует, как в старые добрые. Эрайт попытался припомнить, когда они в последний раз позволяли себе дойти до скотского состояния. И выходит, что лет пять назад… Тогда городской комиссариат обнаружил скверное подполье на окраинных границах Имфироса. Публичный дом с маленькими детьми. Они были не просто молоды, они еще даже созреть не успели, ничего не могли понять и, конечно же, не могли вырваться из страшного плена. Скандал разразился на весь город. Жители требовали публичной казни, хоть ту давно упразднили. В строгой тайне осталось то, что парочка стражей комиссариата, увидев состояние детей и совершаемые над ними… действа, сорвались и успели перерезать глотки нескольким «посетителям». В еще более строгой тайне осталось то, что Руад передал владельцев заведения мастерам пыток и даже лично убедился, что преступники срывают глотку от боли и истекают кровью на дыбе, прежде чем состоялся официальный суд.
Взрослые люди никак не могли забыть детей, когда тех вывели из застенок, и как те сжимались, скручивались в крохотные беззащитные комочки и тихо всхлипывали всякий раз, когда чувствовали на себе прикосновения чужих рук. Рук, которые не причиняли ни насилия, ни боли, которые пытались обнять и защитить, закрыть от всего мира. Лекари осторожно подступали к каждому, лечили от ран, применяли магические Права, вводя в бессознательное состояние, чтобы перевезти в госпитали. Для большинства потом нашлись семьи. Люди любовью и заботой стирали следы ужасов с душ крох. Поэтому напиться тогда пришлось. Благо запасы у Руада были внушительные. Он регулярно пополнял их из каждой обнаруженной городским комиссариатом контрабанды.
Вдруг эрайта выдернуло из воспоминаний ощущение энергии. Энергии, которую невозможно было спутать ни с чем. Даже если он ослепнет и оглохнет, лишится всех своих чувств, даже если весь мир вдруг погаснет, ее он узнает. Потому что она – его часть. Та, которую он бы вырвал с корнем из себя, если бы это представлялось возможным. Вечная игла, засевшая в сердце, яд под кожей… Ненавидимый, неотделимый… Отдающий полынной горечью и обжигающий нутро самым сильным ледяным огнем.
– Она уже здесь… – прошептал Рикхард.
Голос эрайта исказился, стал рваным и лающим. Руад удивленно воззрился на друга – еще больше помрачневшего, еще более свирепого, с играющими на скулах желваками, и почти физически обратившегося в образ ярости. Непривыкшая видеть подобные эмоции у давнего знакомого, Эртана вздрогнула, впервые проявив внешне какие-то чувства.
Рикхард обернулся, хоть весь позвоночный столб и задеревенел. У него все равно не осталось выбора. Лучше сразу увидеть и осознать.
В нескольких ирсах стояла Дэзан: хищный черно-красный облик, слегка растрепавшиеся темно-каштановые волосы, вздернутый подбородок, кривящиеся губы, горящий взгляд. Ничего не изменилось. Все такая же красивая, надменная и гордая. Все такая же чужая. Рикхард смотрел на нее прямо, чувствуя, как стучит в висках от бешенства, что уже побежало по его венам вместе с кровью.
Конечно, ей помог какой-то Образ чтения, потому что магия перемещения между городами была подвластна лишь людям с особенным Правом. И королю с несколькими его приближенными – им помогали артефакты при отсутствии необходимых магических Прав.
Чтица отчаянно старалась выглядеть достойно. Так, словно это возвращение – совершенно тривиальная вещь. Словно не прошло три года. Словно она отсюда не сбежала совершенно позорно. Рикхард видел фальшь в гордой осанке: плечи были неестественно расправлены, а шея вовсе закостенела. Пару раз дернулся уголок красивых губ. Дэзан, если бы могла, точно бы зашипела, подобно кошке. Конечно же, из-за него. Бывшие супруги не выносили присутствия друг друга.
Эрайт ощущал тяжелое биение сердца чтицы и при желании даже мог бы точно узнать, насколько сильно сейчас шумит кровь у нее в ушах от волны эмоций. От гнева, ненависти, нежелания быть здесь и тягостного чувства долга. В ее волосах чернела заплетенная в косичку прядь. Эта метка не имела отношения к магии и ее Истинному огню. Чтица не была «бесправным» магом и не проходила никаких испытаний пламени. Эта метка была от него. Часть его души.
Дэзан, чувствуя, что что-то застряло в горле и почти не дает дышать, заставила себя сосредоточиться и сделать шаг с места. Тело не желало двигаться. Оно не желало приближаться к эрайту. Ей предстояло пройти мимо него. Под ледяным взглядом темных глаз. Под пристальным острым презрением, больше похожим на заточенный клинок, приставленный к яремной вене. Под угрозой того, что вся тщательно скрываемая сила в этом мощном теле вспыхнет обжигающей аурой вокруг бывшего мужа и испепелит здесь все вместе с ней до остова.
«Я все возвращаю десятикратно, Дэзан». Слова вспомнились, поднялись и загремели в центре разума боевыми барабанами. Страх почти затопил сознание.
Главное – не показать слабость. Главное – не отвести взгляд, как от хищника… как от погибели…
– Дэзан, я рад тебя видеть, – прозвучал спокойный ласковый голос Руада.
Благодаря ему она очнулась и вспомнила, что помимо эрайта здесь присутствуют и другие. До этой секунды весь мир сузился до одной точки, до клочка пространства, полностью поглощенного тенью эрайта, полностью подавленного им. А сейчас чтица смогла вздохнуть. Ей захотелось, словно маленькой девочке, подбежать к диеналю, несмотря на то, что это приблизило бы ее к Рикхарду еще больше, и уткнуться носом в надежное плечо, чтобы правитель города – а для нее лучший друг – мягко ее обнял и непременно сказал что-то хорошее. Если бы здесь была Джалана, вышло бы совсем славно. Но Джаланы не было, а проявлять слабость и выставлять себя полубезумной дурочкой Дэзан не имела права. По крайней мере, в присутствии Эртаны и других служителей, с особым чувством приветствовавших чтицу. Поэтому она всего лишь улыбнулась диеналю в ответ.
Справившись с дрожью в ногах, она прошла мимо мужчин, даже не следя за тем, как смотрит на нее эрайт, и пересекла порог Главного зала. На красивом лице тут же отразилось удивление. Дэзан выразительно взглянула на Первую Служительницу.
– Преемник мертв, – отозвалась Эртана, меняя положение рук перед собой. Это все, что она позволяла себе в беспокойстве.
Чтица помолчала. Могэх не предупредил о смерти преемника.
– Это решение Аттрактора? – уточнила Дэзан, рассматривая незнакомого мальчишку.
Тот выглядел совсем плохо, что-то шептал себе под нос и постоянно водил пятерней по волосам, отчего те пришли в окончательный беспорядок. Рабочий передник развязался на шее, скомкался и теперь держался на одном лишь поясе, чего парень совсем не замечал.
– Нет, – качнула головой Служительница, тоже следя за юным Аттрактором: нужно будет принять меры, если он начнет терять себя. – Это…
– Убийство, – закончил за нее Руад, видя, как Эртане тяжело. Как бы она не держала себя на публике, это стало ударом для нее.
Дэзан оглянулась на диеналя, выражая беспокойство, а потом задумалась. Убивать Аттрактора бессмысленно. Убивать преемника угасающего Аттрактора бессмысленно вдвойне. Это никак не остановит перерождение, не затормозит его даже на секунду. Сосуд будет переизбран в тот же миг, как разрушится старое тело.
Чтица хотела задать вопросы, хотела услышать ответы и понять происходящее чуть лучше, но ей пришлось оставить лишние мысли. Что бы ни случилось, этим займутся диеналь и комиссар. А могэх ее сюда привел вовсе не для этого. Приказ магии заключался в другом.
– Аттрактор, – Женщина осторожно выступила вперед и поклонилась. – Меня зовут Дэзан, я – чтица, я буду вашим проводником при Восхождении.
– Это безумие, ошибка… – шептал Дартен, отрицательно мотая лохматой головой и нервно взмахивая руками. – Не будет никакого Восхождения, я уйду отсюда.
Дэзан пригляделась к нему. Учитывая состояние парня и то, что он не желал верить в происходящее, он должен был хотя бы попытаться сбежать, но на самом деле оставался в пределах одного места, измерявшегося в нескольких шагах. Скорее всего, новый сосуд сможет приблизиться к трону, но вот далеко отойти от него – нет. Магия ограничивает его по своему усмотрению. Это Тайта могла разгуливать где и как угодно, потому что ее привели заранее, потому что ей все объяснили, ее медленно готовили. А парню выпала худшая из зол.
Чтица обернулась к Первой Служительнице.
– Мне нужно коснуться его.
– Я понимаю, – смиренно ответила Эртана.
Она направила свою силу. Дэзан узнала Право на господство – магия, подавляющая волю и заставляющая цель оставаться на месте, подобно кукле, из которой вынули отвечающий за движения механизм. Чтица видела легкие потоки магии, двинувшиеся к Аттрактору, и он замер на своем месте, не в силах двигаться. Служительница взяла его тело под свой контроль. Пока, в самом начале становления, люди еще могут воздействовать на сосуд. Потом это станет невозможным.
– Что вы делаете, – прохрипел Дартен, еле размыкая губы, хотя Право на господство предполагало полную неподвижность, что даже ресницы не могли бы дрожать.
Уже факт того, что он мог сопротивляться даже в столь ничтожной манере, говорил об изменениях в нем. Первые Служители всегда избирались из числа тех людей, кто от рождения владел большим резервом, кто мог наполнить его многими Правами и чьи Права сами по себе тоже очень сильны.
Люди различались по силе. Кто рождался с большим магическим резервом, тот имел больше возможностей для развития. Однако магия никак не ограничивала попытки смертных развить себя. Даже самый ничтожный резерв можно было увеличить при должном старании. Только для этого требовалось гораздо больше усилий и времени. Но как многие не стремятся учиться новому, развиваться и ставить перед собой цели, так большинство в конечном счете довольствовалось своей изначальной силой.
Многие считали, что важнее скорее обрести Права, чтобы получить необходимый для жизни навык или попасть благодаря ему в желанную профессию. А у магического резерва существовала неприятная ловушка. Увеличивать его можно было только тогда, когда он был полностью или частично свободен от Прав. Как только резерв наполнялся магическими Правами, оставалось все меньше «свободного» места, которое можно было продолжать развивать. Но люди чаще гнались за сиюминутной выгодой и стремились быстрее набрать различные силы в пределах собственной нужды и возможностей. Резерв исчерпывал себя, и его развитие останавливалось навсегда.
Поэтому Дартен точно знал, что не идет ни в какое сравнение со способностями Первой Служительницы, превосходившей его по силе в несколько раз. И насыщенность ее Прав была гораздо выше, чем у него. К тому же, парень не обладал ни одной силой, способной к атаке. Он и представить себе не мог, что ему это пригодилось бы в жизни. Судьба простого обувщика мало кого волнует, он ничем не выделялся среди большинства и не мог иметь страшных врагов, которые бы стремились его уничтожить и которые бы вынудили его обладать способностями для сопротивления.
Сейчас Дартен вряд ли чувствует изменения. Он еще не ощущает силу в себе. Он не ощущает силу в окружающих. Он не видит магию и не видит суть всех людей. А каждый человек имеет в себе магию. Силы различны и их мощь тоже, но все в мире обладали способностями. И Аттрактор научится видеть их. Он научится видеть весь существующий Истинный Огонь, а не отдельные его проявления. Наконец, именно он, только он, увидит, узнает и поймет, что такое те самые территории, где магия проявляется ярче всего. Потому что это условие не касалось людей – для них магия была внутри них самих; как носители частички тепла, частички огня, как живущие под солнцем, они имели в себе силы от самого рождения. Но сама магия отчего-то рассаживала свои сосуды только в определенных местах континентов. Люди понимали, что для этого есть причина, некое условие, но они не знали и не видели его сути, а магия не отвечала на подобные вопросы.
Еще юный Аттрактор научится видеть и различать Права – способности каждого человека отдельно. И суть «бесправных» магов, чья связь с Истинным Огнем еще теснее, для него тоже раскроется.
И наконец, он научится слышать агамму, без конца стремящуюся вырваться из своего ледяного мира в эту реальность и добраться до вместилища магии. Ее участь – охота за вместилищами. Это не всегда безуспешно. В мире есть места, в которых агамма победила. Такие территории пронизаны ее безупречным и вечным холодом, и там нет жизни. Никакой. Потому что в холоде ее не может быть. Тепло и огонь – жизнь состоит из них, зависит от них и получает силу от них. Из холода ничего не рождается, и в истинном холоде ничто не живет. Только пустота. И в тех местах, где агамма обосновалась, нет живого и мертвого, люди туда не могут зайти, а магия не обращает внимания. Агамма все равно не победит ее, как бы ни старалась. Ее триумфы не значили для Истинного огня ровным счетом ничего. По его воле он пробьет все покровы льда агаммы, и над пропитанной ее дыханием землей снова вспыхнет пламя. Только магия не имела желаний и стремлений, как вместо желанного ветра может долго держаться штиль. Когда-нибудь огонь снова вернет себе территорию, но когда именно, смертным знать не дано. Могли проходить секунды и тысячелетия… В противостоянии двух сил, способных сражаться в течение вечностей, страдали лишь люди.
У магии было множество тайн, которые смертные никогда не узнают. Как никто не знает, что случается с душами после их возвращения в огонь и есть ли перерождение. Дартен узнает все. А потом… никто не знает, что случается с душой сосуда. Получает ли он особую награду, или душа уходит в огонь, завершая свой путь, как и все. Многие считали, что сосуды ждет вечное забвение, другие полагали, что магия дарит своему носителю самый лучший мир грез, чтобы он провел тысячелетний срок в блаженстве. Магия не рассказывала.
Дартен узнает все, но рассказать никому не сможет.
Но сейчас, в эти самые минуты, мальчишка проживал еще свою жизнь, уже изменившуюся, но свою. И пока что он мыслил и осознавал. И его пытал самый страшный кошмар.
Магия будет медленно изменять новый сосуд под себя, чтобы он смог вынести ее. Как было это с Тайтой. Это займет время. И это время будет опасно для всех. Аттрактор сдерживает агамму. Должен сдерживать. Однако новый Аттрактор, еще не обретший силу, почти не противостоит ей. И вечная противница это чувствует. Поэтому Ледяная Луна стала сильнее, поэтому искры из Завес вылетают быстрее. Поэтому Имфирос в опасности и на грани краха. Они в паре шагов от того, чтобы стать ледяной пустотой. Агамма не упустит такого шанса.
– Сколько ж теперь мороки, – медленно выдохнул рядом Руад, озвучивая мысли всех присутствующих. Он беспокойно провел рукой по красиво уложенным темным волосам. И, словив себя на бессильном жесте, тут же очнулся, выпрямил и без того ровную спину и силой воли заставил идти мысли в голове ровным строем, а не сбиваться в кучу.
Рикхард больше остальных был согласен с давним другом. Сейчас пойти бы и напиться как следует, как в старые добрые. Эрайт попытался припомнить, когда они в последний раз позволяли себе дойти до скотского состояния. И выходит, что лет пять назад… Тогда городской комиссариат обнаружил скверное подполье на окраинных границах Имфироса. Публичный дом с маленькими детьми. Они были не просто молоды, они еще даже созреть не успели, ничего не могли понять и, конечно же, не могли вырваться из страшного плена. Скандал разразился на весь город. Жители требовали публичной казни, хоть ту давно упразднили. В строгой тайне осталось то, что парочка стражей комиссариата, увидев состояние детей и совершаемые над ними… действа, сорвались и успели перерезать глотки нескольким «посетителям». В еще более строгой тайне осталось то, что Руад передал владельцев заведения мастерам пыток и даже лично убедился, что преступники срывают глотку от боли и истекают кровью на дыбе, прежде чем состоялся официальный суд.
Взрослые люди никак не могли забыть детей, когда тех вывели из застенок, и как те сжимались, скручивались в крохотные беззащитные комочки и тихо всхлипывали всякий раз, когда чувствовали на себе прикосновения чужих рук. Рук, которые не причиняли ни насилия, ни боли, которые пытались обнять и защитить, закрыть от всего мира. Лекари осторожно подступали к каждому, лечили от ран, применяли магические Права, вводя в бессознательное состояние, чтобы перевезти в госпитали. Для большинства потом нашлись семьи. Люди любовью и заботой стирали следы ужасов с душ крох. Поэтому напиться тогда пришлось. Благо запасы у Руада были внушительные. Он регулярно пополнял их из каждой обнаруженной городским комиссариатом контрабанды.
Вдруг эрайта выдернуло из воспоминаний ощущение энергии. Энергии, которую невозможно было спутать ни с чем. Даже если он ослепнет и оглохнет, лишится всех своих чувств, даже если весь мир вдруг погаснет, ее он узнает. Потому что она – его часть. Та, которую он бы вырвал с корнем из себя, если бы это представлялось возможным. Вечная игла, засевшая в сердце, яд под кожей… Ненавидимый, неотделимый… Отдающий полынной горечью и обжигающий нутро самым сильным ледяным огнем.
– Она уже здесь… – прошептал Рикхард.
Голос эрайта исказился, стал рваным и лающим. Руад удивленно воззрился на друга – еще больше помрачневшего, еще более свирепого, с играющими на скулах желваками, и почти физически обратившегося в образ ярости. Непривыкшая видеть подобные эмоции у давнего знакомого, Эртана вздрогнула, впервые проявив внешне какие-то чувства.
Рикхард обернулся, хоть весь позвоночный столб и задеревенел. У него все равно не осталось выбора. Лучше сразу увидеть и осознать.
В нескольких ирсах стояла Дэзан: хищный черно-красный облик, слегка растрепавшиеся темно-каштановые волосы, вздернутый подбородок, кривящиеся губы, горящий взгляд. Ничего не изменилось. Все такая же красивая, надменная и гордая. Все такая же чужая. Рикхард смотрел на нее прямо, чувствуя, как стучит в висках от бешенства, что уже побежало по его венам вместе с кровью.
Конечно, ей помог какой-то Образ чтения, потому что магия перемещения между городами была подвластна лишь людям с особенным Правом. И королю с несколькими его приближенными – им помогали артефакты при отсутствии необходимых магических Прав.
Чтица отчаянно старалась выглядеть достойно. Так, словно это возвращение – совершенно тривиальная вещь. Словно не прошло три года. Словно она отсюда не сбежала совершенно позорно. Рикхард видел фальшь в гордой осанке: плечи были неестественно расправлены, а шея вовсе закостенела. Пару раз дернулся уголок красивых губ. Дэзан, если бы могла, точно бы зашипела, подобно кошке. Конечно же, из-за него. Бывшие супруги не выносили присутствия друг друга.
Эрайт ощущал тяжелое биение сердца чтицы и при желании даже мог бы точно узнать, насколько сильно сейчас шумит кровь у нее в ушах от волны эмоций. От гнева, ненависти, нежелания быть здесь и тягостного чувства долга. В ее волосах чернела заплетенная в косичку прядь. Эта метка не имела отношения к магии и ее Истинному огню. Чтица не была «бесправным» магом и не проходила никаких испытаний пламени. Эта метка была от него. Часть его души.
Дэзан, чувствуя, что что-то застряло в горле и почти не дает дышать, заставила себя сосредоточиться и сделать шаг с места. Тело не желало двигаться. Оно не желало приближаться к эрайту. Ей предстояло пройти мимо него. Под ледяным взглядом темных глаз. Под пристальным острым презрением, больше похожим на заточенный клинок, приставленный к яремной вене. Под угрозой того, что вся тщательно скрываемая сила в этом мощном теле вспыхнет обжигающей аурой вокруг бывшего мужа и испепелит здесь все вместе с ней до остова.
«Я все возвращаю десятикратно, Дэзан». Слова вспомнились, поднялись и загремели в центре разума боевыми барабанами. Страх почти затопил сознание.
Главное – не показать слабость. Главное – не отвести взгляд, как от хищника… как от погибели…
– Дэзан, я рад тебя видеть, – прозвучал спокойный ласковый голос Руада.
Благодаря ему она очнулась и вспомнила, что помимо эрайта здесь присутствуют и другие. До этой секунды весь мир сузился до одной точки, до клочка пространства, полностью поглощенного тенью эрайта, полностью подавленного им. А сейчас чтица смогла вздохнуть. Ей захотелось, словно маленькой девочке, подбежать к диеналю, несмотря на то, что это приблизило бы ее к Рикхарду еще больше, и уткнуться носом в надежное плечо, чтобы правитель города – а для нее лучший друг – мягко ее обнял и непременно сказал что-то хорошее. Если бы здесь была Джалана, вышло бы совсем славно. Но Джаланы не было, а проявлять слабость и выставлять себя полубезумной дурочкой Дэзан не имела права. По крайней мере, в присутствии Эртаны и других служителей, с особым чувством приветствовавших чтицу. Поэтому она всего лишь улыбнулась диеналю в ответ.
Справившись с дрожью в ногах, она прошла мимо мужчин, даже не следя за тем, как смотрит на нее эрайт, и пересекла порог Главного зала. На красивом лице тут же отразилось удивление. Дэзан выразительно взглянула на Первую Служительницу.
– Преемник мертв, – отозвалась Эртана, меняя положение рук перед собой. Это все, что она позволяла себе в беспокойстве.
Чтица помолчала. Могэх не предупредил о смерти преемника.
– Это решение Аттрактора? – уточнила Дэзан, рассматривая незнакомого мальчишку.
Тот выглядел совсем плохо, что-то шептал себе под нос и постоянно водил пятерней по волосам, отчего те пришли в окончательный беспорядок. Рабочий передник развязался на шее, скомкался и теперь держался на одном лишь поясе, чего парень совсем не замечал.
– Нет, – качнула головой Служительница, тоже следя за юным Аттрактором: нужно будет принять меры, если он начнет терять себя. – Это…
– Убийство, – закончил за нее Руад, видя, как Эртане тяжело. Как бы она не держала себя на публике, это стало ударом для нее.
Дэзан оглянулась на диеналя, выражая беспокойство, а потом задумалась. Убивать Аттрактора бессмысленно. Убивать преемника угасающего Аттрактора бессмысленно вдвойне. Это никак не остановит перерождение, не затормозит его даже на секунду. Сосуд будет переизбран в тот же миг, как разрушится старое тело.
Чтица хотела задать вопросы, хотела услышать ответы и понять происходящее чуть лучше, но ей пришлось оставить лишние мысли. Что бы ни случилось, этим займутся диеналь и комиссар. А могэх ее сюда привел вовсе не для этого. Приказ магии заключался в другом.
– Аттрактор, – Женщина осторожно выступила вперед и поклонилась. – Меня зовут Дэзан, я – чтица, я буду вашим проводником при Восхождении.
– Это безумие, ошибка… – шептал Дартен, отрицательно мотая лохматой головой и нервно взмахивая руками. – Не будет никакого Восхождения, я уйду отсюда.
Дэзан пригляделась к нему. Учитывая состояние парня и то, что он не желал верить в происходящее, он должен был хотя бы попытаться сбежать, но на самом деле оставался в пределах одного места, измерявшегося в нескольких шагах. Скорее всего, новый сосуд сможет приблизиться к трону, но вот далеко отойти от него – нет. Магия ограничивает его по своему усмотрению. Это Тайта могла разгуливать где и как угодно, потому что ее привели заранее, потому что ей все объяснили, ее медленно готовили. А парню выпала худшая из зол.
Чтица обернулась к Первой Служительнице.
– Мне нужно коснуться его.
– Я понимаю, – смиренно ответила Эртана.
Она направила свою силу. Дэзан узнала Право на господство – магия, подавляющая волю и заставляющая цель оставаться на месте, подобно кукле, из которой вынули отвечающий за движения механизм. Чтица видела легкие потоки магии, двинувшиеся к Аттрактору, и он замер на своем месте, не в силах двигаться. Служительница взяла его тело под свой контроль. Пока, в самом начале становления, люди еще могут воздействовать на сосуд. Потом это станет невозможным.
– Что вы делаете, – прохрипел Дартен, еле размыкая губы, хотя Право на господство предполагало полную неподвижность, что даже ресницы не могли бы дрожать.
Уже факт того, что он мог сопротивляться даже в столь ничтожной манере, говорил об изменениях в нем. Первые Служители всегда избирались из числа тех людей, кто от рождения владел большим резервом, кто мог наполнить его многими Правами и чьи Права сами по себе тоже очень сильны.
Люди различались по силе. Кто рождался с большим магическим резервом, тот имел больше возможностей для развития. Однако магия никак не ограничивала попытки смертных развить себя. Даже самый ничтожный резерв можно было увеличить при должном старании. Только для этого требовалось гораздо больше усилий и времени. Но как многие не стремятся учиться новому, развиваться и ставить перед собой цели, так большинство в конечном счете довольствовалось своей изначальной силой.
Многие считали, что важнее скорее обрести Права, чтобы получить необходимый для жизни навык или попасть благодаря ему в желанную профессию. А у магического резерва существовала неприятная ловушка. Увеличивать его можно было только тогда, когда он был полностью или частично свободен от Прав. Как только резерв наполнялся магическими Правами, оставалось все меньше «свободного» места, которое можно было продолжать развивать. Но люди чаще гнались за сиюминутной выгодой и стремились быстрее набрать различные силы в пределах собственной нужды и возможностей. Резерв исчерпывал себя, и его развитие останавливалось навсегда.
Поэтому Дартен точно знал, что не идет ни в какое сравнение со способностями Первой Служительницы, превосходившей его по силе в несколько раз. И насыщенность ее Прав была гораздо выше, чем у него. К тому же, парень не обладал ни одной силой, способной к атаке. Он и представить себе не мог, что ему это пригодилось бы в жизни. Судьба простого обувщика мало кого волнует, он ничем не выделялся среди большинства и не мог иметь страшных врагов, которые бы стремились его уничтожить и которые бы вынудили его обладать способностями для сопротивления.
