Дартен понял, что родитель из-за своей бесконечной любви добился открытия еще одного Права. Лишь бы вызволить сына отсюда. Вот только это означало, что весь его резерв отныне заполнен и развиваться дальше он не сможет. Дартен отчего-то чувствовал свою вину за это.
– Вы отпустите его, – злобно произнес мужчина, обращаясь к чтице и Первой Служительнице. Вокруг него взвихрилось другое Право. Повеяло несущей опасность силой, но она все равно быстро погасла.
Дэзан узнала Право на удар. Самая обычная магическая способность, которой владели очень и очень многие. Оно позволяло формировать любой боевой навык. Кто-то создавал огненные стрелы, кто-то предпочитал порывы ветра или острые клинки. Все зависело от фантазии, навыков и предпочтений. Но отец Дартена был слаб в этом Праве. Оно смогло бы оттолкнуть разве что взбесившуюся собаку или разбушевавшегося старого пьянчугу.
– Вы ничего не сможете сделать, – произнесла Эртана, так и не вышедшая из-за своей кафедры. Это лучше всего демонстрировало, насколько спокойной она оставалась и насколько происходящее ничего не могло изменить. – Аттрактор принадлежит Башне, Имфиросу и региону. Вы не имеете к нему отныне никакого отношения.
– Хватит! Не надо так, – крикнул в ответ на нее Дартен, приближая к себе родителей, словно эти слова сами были клинками и могли ранить родных ему людей.
Юноша взял мать и отца за руки и заставил смотреть себе в глаза. Пальцы юного Аттрактора сводило судорогой от внутренней боли, но он должен был покончить с этим.
– Я никуда не смогу уйти. Боюсь, что это правда, – произнес Дартен, сдерживая внутреннее напряжение, готовое излиться со слезами. В последнее время он слишком много плакал. Он, считавший себя взрослым человеком, почти растерял всякую крепость духа.
Он очень хотел уйти или оставить родителей рядом с собой. Но им невозможно оставаться даже на территории Огненной Башни. В этом не будет никакого смысла. Он скоро перестанет их узнавать, ему это просто будет не нужно…
– Нет, нет… - покачала головой мать, прикрывая ладонями лицо.
– Я же говорила, будет еще больше боли, – произнесла Дэзан в стороне.
– Да, необязательно из-за собственной правоты привлекать внимание к себе, – вдруг резко ответил юный Аттрактор, уставившись на чтицу. – Порой это неуместно.
Женщина поджала губы, по красивому лицу мелькнули тени, ей пришлось отвести взгляд. Ей редко кто делал отповеди, и она порой слишком свободно чувствовала себя в речах и действиях. Из-за этой черты характера Дэзан практически ни с кем не могла ужиться и завести тесные узы дружбы. Но переделать себя невозможно. Единственное, что чтица знала, – что она становилась лучше рядом с определёнными людьми. Джалана и Руад лучше всего на нее влияли, но их не было рядом три года, и она начала забываться.
– Вам следует уйти, – Дартен, убедившись, что больше никто не скажет лишнего, насильно отстранил от себя безутешных родителей. – Мы еще увидимся.
– Сколько у нас времени? – спросили отец и мать вместе.
– Достаточно, – соврал Дартен, и это удалось ему легче, чем он мог себе представить. – Нужно немного времени, чтобы я получил возможность покидать Башню. И мы увидимся. Я сам к вам приду. Обещаю.
Они еще совсем немного поговорили, и Дартен клятвенно заверил, что действительно еще придет в родной дом. И пусть все не будет как раньше, но они обязательно побудут вместе.
– Дэзан, помогите им, – глухо бросил юный Аттрактор. Его молодое лицо растеряло все краски, и он стал походить на призрака.
Чтица, получив такой неожиданный приказ, осталась им недовольна, но решила, что ни к чему устраивать споры на глазах посторонних людей, продолжавших переживать кошмар. Впрочем, спорить с Аттрактором, пускай еще и не взошедшим на Огненный трон, та еще затея. Дэзан выдавила из себя слабую улыбку перед незнакомцами и жестом пригласила их следовать за собой. Супруги, пересекая богатые коридоры и спускаясь по длинным лестницам, не обращали внимания ни на убранство, ни на служителей. Родители Дартена о чем-то переговаривались, женщина тихо всхлипывала, они шли, поддерживая друг друга, потому что у обоих почти не осталось сил.
Чтица вывела людей из самой Башни, здесь уже служители были готовы сформировать портальную печать и перенести супругов за широкие пределы ее территории.
– Что же нам делать? – неожиданно обратилась женщина к чтице.
Мужчина немного задирал голову, по всей видимости, желая не дать слезам пролиться. Его щеки подрагивали.
Дэзан опустила взгляд на свои ухоженные руки, что она сцепила в замок перед собой. И подумала о том, что она – та, кто будет наблюдать за их сыном до самого последнего мгновения, до мига, когда он исчезнет, когда он перестанет быть собой. Она будет еще долго сопровождать его в могэхе, а потом Аттрактор перестанет нуждаться в ней, и это станет этапом его полного возрождения.
Чтица могла бы сказать обо всем этом людям, стоявшим перед ней, но она чувствовала, что тогда они обретут в ней маяк. Они будут приходить к ней и задавать вопросы, будут надеяться через нее дотянуться до собственного ребенка, они будут жить мыслями о встрече с ней… Все это может привести к еще худшим последствиям. Потому что к Аттрактору их больше не пустят, а потом он и сам не пожелает их видеть, потому что в нем не останется любви. Дэзан не желала родителям видеть своего ребенка в подобном облике. Пусть они запомнят его объятия и его ласковые слова, пусть помнят его слезы и знают, что он чувствует боль. Они будут жить, помня его как человека, а не как оболочку. Поэтому чтица не сказала ничего, о чем подумала.
– Примите это как честь, – сухо произнесла Дэзан, не допуская никаких эмоций в своем голосе. Ее темные глаза оставались равнодушными. Ветер легко касался распущенных волос и заплетенной в косичку черной пряди.
– И в чем здесь честь? – тут же спросил отец. – Он исчезнет, но его тело останется. И даже когда нас не станет, еще тысячу лет… целую тысячу лет магия будет пользоваться им, как… куклой.
– А потом кем-то другим. Так будет всегда, – резко ответила Дэзан.
Они осуждающе посмотрели на нее, но ничего больше не сказали, ступили в подготовленную для них печать перемещения и исчезли.
Чтица покусала щеки изнутри. Пожалуй, что все окружающие не просто так говорили ей об эгоизме и чёрствости. Дэзан знала, что не умеет сопереживать всем вокруг, но оказалось, что она порой просто не хочет этого делать. Чужие страдания и боль – их слишком много вокруг, сердца не хватит все их вместить и разделить, а у нее непростая работа, с которой она обязана справляться. Все переживают, что Истинный огонь кого-то взял и усадил на Огненный трон в Башне, но отчего-то никто не думает, что чтецы – те же пленники могэха, они полностью принадлежат ему.
Кажется, когда-то Рикхард пытался ей объяснить, что ситуации разные. Что чтецы не утрачивают свое сознание и свою личность, что их жизнь длится столько, сколько у всех, их не разлучают с близкими, им не нужно ни от чего отказываться. Дэзан с этим соглашалась, только добавляла, что в отличие от всех людей на земле, которые решали, обретать ли им магические Права или становиться на путь против агаммы, чтецы были единственными, в кого магия заталкивала Право насильно, и они больше не имели никакого выбора на протяжении всей своей жизни. Будучи совсем маленькими, пробуя первый раз обратиться к внутреннему огню, избранные люди оказывались в плену бесконечных рук-языков огня. Истинный огонь не спрашивал, не объяснял и не успокаивал, он сам открывал в их резервах Право на чтение и заставлял служить себе. И не лишал при этом ни чувств, ни памяти.
Право на чтение могло быть их единственным Правом. Магия не дозволяла им обретать иные способности.
В этом мире не существовало справедливости, но существовал баланс. Поэтому проще быть чёрствой и справляться с собственной жизнью, нежели поддаваться эмоциям и бесконечно мучиться бессмысленными вопросами.
Тревожные мысли непременно бы затопили сознание чтицы, вспомнившей не только бывшего мужа, но и всю свою прошлую – до побега из Имфироса – жизнь, но в этот момент Дэзан остро почувствовала агамму.
Замкнутые территории представляли собой выделенные земли, куда кроме «бесправных» магов и соорус, никто не имел права ступать. Хотя не нашлось бы таких полоумных, которые захотели бы поглазеть на тесно сгруженные Завесы, хранящиеся здесь. Изначально на этой части территории существовали разные склады, в том числе и заброшенные, полуразрушенные и готовящиеся к закрытию. Когда возникла необходимость оградить часть города, по приказу диеналя отрезали именно эти районы. Здесь не было жилых домов, переселять никого не требовалось. Торговцы, что держали здесь склады, перебралась в другие места и выручили неплохую компенсацию от города.
Замкнутые территории расчистили, все постройки убрали, превратили в единое пустынное пространство, которое сейчас уже не выглядело столь голо и одиноко. Здесь хранились Завесы, требующие особо тщательной проработки и большого количества времени. Порой, чтобы снизить их силу, приходилось проникать внутрь, уничтожать часть искр и возвращаться обратно. До сердцевины было слишком тяжело добраться.
Слабый свет, исходящий от переливчатых серебряных занавесей, что раскинулись здесь повсюду, освещал округу. За каждой – опасное пространство, созданное агаммой. Из каждой равномерно вылетали искры – сотни маленьких огоньков – и стремились к далекой Ледяной Луне. Если бы не опасная суть, его бы можно было считать красивым.
Рикхард посмотрел, как готовятся к очередной тренировке бесшумные. Малая часть здешних Завес использовалась для подготовки стражей. Городские подразделения теперь вели себя куда осторожнее и строже, городу необходимы были воины, которые сумеют справиться с напастью. Эрайт подумал о том, что его собственные подопечные сегодня работают как раз в Имфиросе. Смерч и Коту хватило напряжения в тот день, когда пал и возродился Аттрактор. Оба бесшумных провели почти сутки здесь, на Замкнутых, переходя из одной Завесы в другую и уничтожая их сердцевины, и по итогу казались вымотанными. Даже Кот, не имевший привычки жаловаться и ныть, попросил возможность немного передохнуть. Поэтому сегодня эрайт позволил им отслеживать явления агаммы на улицах города и выбирать лишь те, что не потребуют большой растраты сил. На городскую стражу тоже можно было положиться, в их рядах былисильные бесшумные, былии те, кого уже успел воспитать сам Рикхард, но кто не смог пройти второе испытание Истинного огня. Былиученики и предыдущего эрайта. Имфирос опирался вовсе не на отдельных людей, а на работу и силу многих, иначе бы город давно уже столкнулся с гораздо худшими последствиями из-за настойчивости агаммы.
К выбравшему для себя Завесу эрайту приблизились вездесущие соорус. В своих неизменных костюмах разных оттенков серого они порой напоминали ловких котов, готовых выскочить откуда угодно, почуяв добычу. Добычей для них служило все, что хранилось в Завесах. А сильные пространства представляли собой кладези сокровищ. Поэтому у подчиненных Эльмин сейчас даже глаза сверкали по-особому. Они точно знали, что эрайт слабое явление агаммы не выберет.
– Здесь много полезного? – деловито уточнил главный «бесправный» маг города.
Соорус переглянулись между собой и затем, задрав головы, посмотрели на Рикхарда с непониманием, почти с обидой. Для них абсолютно все Завесы являлись источником полезных предметов и артефактов.
Рикхард иронично хмыкнул и легким шагом вошел сквозь хрупкую холодную скорлупу перехода в Завесу без всякого страха. Более пяти десятков лет службы, начиная со статуса бесшумного до нынешнего. Сотни Завес и десятки маяков. Ловушки и призраки. Вечное стремление агаммы уничтожить любое проявление магии и огня, а значит, и людей, как их носителей. Эрайт давно перестал бояться чего-либо.
Внутри Завесы оказался зеркальный лабиринт. Рикхард узнал его не только потому, что подобное пространство уже встречалось в его работе, но и потому, что когда-то это место существовало на территории именно Имфироса. Богатый аристократ выстроил развлечение для себя и своих гостей. Сотни зеркал и сотни отражений. Ходили слухи, что находились даже те, кто сошел с ума после долгих гуляний по такому лабиринту. Со временем аристократа не стало, его богатый дом был разрушен кем-то из нерадивых наследников, и удивительная постройка тоже со временем исчезла. Агамма возродила его в первозданном виде, и теперь сотни ледяных искр отражались бесчисленное количество раз в высоких зеркалах.
Возле плеча Рикхарда возник короткий меч. Изогнутый клинок, как и всегда, выделялся яростным раскаленным светом, отображая, что внутри искусно выкованного металла горит Истинный огонь. Как и его хозяин, оружие являлось проводником, а не просто резервом.
Подчиняясь одной лишь мысли эрайта и технике движения «молния рвет тень», клинок устремился вперед своего хозяина. Связь эрайта и меча куда сильнее, чем у бесшумных с их серпами, поэтому контролировать оружие было проще. Однако такое единство достигалось только тогда, когда в статусе бесшумного удавалось усвоить все основные знания, понимание Истинного огня, техники движения и огненные печати. Без всего этого являлось невозможным так легко управлять собственной силой. Потому что невозможно начать бегать до того, как научишься ходить.
Изогнутое лезвие неслось вперед, стремительно уничтожая искры в пределах взгляда эрайта. Рикхард шел по зеркальному лабиринту легко. Он чувствовал, где находится сердцевина, а еще никакие зеркала не могли обмануть его взгляд. Высший титул среди «бесправных» даровал возможность ощущать явления агаммы на расстоянии и видеть все ее проявления в любой ситуации. Точно так же, как чтецы имели возможность различать магические Права в людях.
Огонь все еще ни разу не коснулся ни единого кусочка пространства Завесы, а потому оно не спешило нападать на человека. Текущий сквозь клинок Истинный огонь был куда мощнее резерва в серпах бесшумных, но эрайтам удавалось не выпускать его наружу и не провоцировать пространства Завес. Кто-то так и не постиг знания о том, как резерв превратить в русло, которое ко всему прочему не должно было позволять Истинному огню вырываться сквозь себя постоянно. Поэтому не все бесшумные могли стать эрайтами. Само знание было настолько тонким, интуитивным, эфемерным, что пересказать и научить ему никто не мог. Либо чувствуешь, либо нет. Как вдохновение.
Рикхард вышел к сердцевине. Та парила в паре ирсов над полом в самом углу между зеркалами. Ее отражения бесконечно уходили внутрь стекла, пока не пропадали в их темном нутре. Сердцевина была большой, прочной и давней. Эта Завеса простояла несколько недель нетронутой и накопила силы.
Короткий меч вернулся в ладонь эрайта, он крепко сжал рукоять, украшенную тонкой гравировкой языков пламени. Техника движения «отсечение головы» предполагала один мощный удар. Рикхард подпрыгнул вверх, равняясь с верхушкой сердцевины, и твердой рукой вонзил изогнутое лезвие в ледяное массивное тело.
– Вы отпустите его, – злобно произнес мужчина, обращаясь к чтице и Первой Служительнице. Вокруг него взвихрилось другое Право. Повеяло несущей опасность силой, но она все равно быстро погасла.
Дэзан узнала Право на удар. Самая обычная магическая способность, которой владели очень и очень многие. Оно позволяло формировать любой боевой навык. Кто-то создавал огненные стрелы, кто-то предпочитал порывы ветра или острые клинки. Все зависело от фантазии, навыков и предпочтений. Но отец Дартена был слаб в этом Праве. Оно смогло бы оттолкнуть разве что взбесившуюся собаку или разбушевавшегося старого пьянчугу.
– Вы ничего не сможете сделать, – произнесла Эртана, так и не вышедшая из-за своей кафедры. Это лучше всего демонстрировало, насколько спокойной она оставалась и насколько происходящее ничего не могло изменить. – Аттрактор принадлежит Башне, Имфиросу и региону. Вы не имеете к нему отныне никакого отношения.
– Хватит! Не надо так, – крикнул в ответ на нее Дартен, приближая к себе родителей, словно эти слова сами были клинками и могли ранить родных ему людей.
Юноша взял мать и отца за руки и заставил смотреть себе в глаза. Пальцы юного Аттрактора сводило судорогой от внутренней боли, но он должен был покончить с этим.
– Я никуда не смогу уйти. Боюсь, что это правда, – произнес Дартен, сдерживая внутреннее напряжение, готовое излиться со слезами. В последнее время он слишком много плакал. Он, считавший себя взрослым человеком, почти растерял всякую крепость духа.
Он очень хотел уйти или оставить родителей рядом с собой. Но им невозможно оставаться даже на территории Огненной Башни. В этом не будет никакого смысла. Он скоро перестанет их узнавать, ему это просто будет не нужно…
– Нет, нет… - покачала головой мать, прикрывая ладонями лицо.
– Я же говорила, будет еще больше боли, – произнесла Дэзан в стороне.
– Да, необязательно из-за собственной правоты привлекать внимание к себе, – вдруг резко ответил юный Аттрактор, уставившись на чтицу. – Порой это неуместно.
Женщина поджала губы, по красивому лицу мелькнули тени, ей пришлось отвести взгляд. Ей редко кто делал отповеди, и она порой слишком свободно чувствовала себя в речах и действиях. Из-за этой черты характера Дэзан практически ни с кем не могла ужиться и завести тесные узы дружбы. Но переделать себя невозможно. Единственное, что чтица знала, – что она становилась лучше рядом с определёнными людьми. Джалана и Руад лучше всего на нее влияли, но их не было рядом три года, и она начала забываться.
– Вам следует уйти, – Дартен, убедившись, что больше никто не скажет лишнего, насильно отстранил от себя безутешных родителей. – Мы еще увидимся.
– Сколько у нас времени? – спросили отец и мать вместе.
– Достаточно, – соврал Дартен, и это удалось ему легче, чем он мог себе представить. – Нужно немного времени, чтобы я получил возможность покидать Башню. И мы увидимся. Я сам к вам приду. Обещаю.
Они еще совсем немного поговорили, и Дартен клятвенно заверил, что действительно еще придет в родной дом. И пусть все не будет как раньше, но они обязательно побудут вместе.
– Дэзан, помогите им, – глухо бросил юный Аттрактор. Его молодое лицо растеряло все краски, и он стал походить на призрака.
Чтица, получив такой неожиданный приказ, осталась им недовольна, но решила, что ни к чему устраивать споры на глазах посторонних людей, продолжавших переживать кошмар. Впрочем, спорить с Аттрактором, пускай еще и не взошедшим на Огненный трон, та еще затея. Дэзан выдавила из себя слабую улыбку перед незнакомцами и жестом пригласила их следовать за собой. Супруги, пересекая богатые коридоры и спускаясь по длинным лестницам, не обращали внимания ни на убранство, ни на служителей. Родители Дартена о чем-то переговаривались, женщина тихо всхлипывала, они шли, поддерживая друг друга, потому что у обоих почти не осталось сил.
Чтица вывела людей из самой Башни, здесь уже служители были готовы сформировать портальную печать и перенести супругов за широкие пределы ее территории.
– Что же нам делать? – неожиданно обратилась женщина к чтице.
Мужчина немного задирал голову, по всей видимости, желая не дать слезам пролиться. Его щеки подрагивали.
Дэзан опустила взгляд на свои ухоженные руки, что она сцепила в замок перед собой. И подумала о том, что она – та, кто будет наблюдать за их сыном до самого последнего мгновения, до мига, когда он исчезнет, когда он перестанет быть собой. Она будет еще долго сопровождать его в могэхе, а потом Аттрактор перестанет нуждаться в ней, и это станет этапом его полного возрождения.
Чтица могла бы сказать обо всем этом людям, стоявшим перед ней, но она чувствовала, что тогда они обретут в ней маяк. Они будут приходить к ней и задавать вопросы, будут надеяться через нее дотянуться до собственного ребенка, они будут жить мыслями о встрече с ней… Все это может привести к еще худшим последствиям. Потому что к Аттрактору их больше не пустят, а потом он и сам не пожелает их видеть, потому что в нем не останется любви. Дэзан не желала родителям видеть своего ребенка в подобном облике. Пусть они запомнят его объятия и его ласковые слова, пусть помнят его слезы и знают, что он чувствует боль. Они будут жить, помня его как человека, а не как оболочку. Поэтому чтица не сказала ничего, о чем подумала.
– Примите это как честь, – сухо произнесла Дэзан, не допуская никаких эмоций в своем голосе. Ее темные глаза оставались равнодушными. Ветер легко касался распущенных волос и заплетенной в косичку черной пряди.
– И в чем здесь честь? – тут же спросил отец. – Он исчезнет, но его тело останется. И даже когда нас не станет, еще тысячу лет… целую тысячу лет магия будет пользоваться им, как… куклой.
– А потом кем-то другим. Так будет всегда, – резко ответила Дэзан.
Они осуждающе посмотрели на нее, но ничего больше не сказали, ступили в подготовленную для них печать перемещения и исчезли.
Чтица покусала щеки изнутри. Пожалуй, что все окружающие не просто так говорили ей об эгоизме и чёрствости. Дэзан знала, что не умеет сопереживать всем вокруг, но оказалось, что она порой просто не хочет этого делать. Чужие страдания и боль – их слишком много вокруг, сердца не хватит все их вместить и разделить, а у нее непростая работа, с которой она обязана справляться. Все переживают, что Истинный огонь кого-то взял и усадил на Огненный трон в Башне, но отчего-то никто не думает, что чтецы – те же пленники могэха, они полностью принадлежат ему.
Кажется, когда-то Рикхард пытался ей объяснить, что ситуации разные. Что чтецы не утрачивают свое сознание и свою личность, что их жизнь длится столько, сколько у всех, их не разлучают с близкими, им не нужно ни от чего отказываться. Дэзан с этим соглашалась, только добавляла, что в отличие от всех людей на земле, которые решали, обретать ли им магические Права или становиться на путь против агаммы, чтецы были единственными, в кого магия заталкивала Право насильно, и они больше не имели никакого выбора на протяжении всей своей жизни. Будучи совсем маленькими, пробуя первый раз обратиться к внутреннему огню, избранные люди оказывались в плену бесконечных рук-языков огня. Истинный огонь не спрашивал, не объяснял и не успокаивал, он сам открывал в их резервах Право на чтение и заставлял служить себе. И не лишал при этом ни чувств, ни памяти.
Право на чтение могло быть их единственным Правом. Магия не дозволяла им обретать иные способности.
В этом мире не существовало справедливости, но существовал баланс. Поэтому проще быть чёрствой и справляться с собственной жизнью, нежели поддаваться эмоциям и бесконечно мучиться бессмысленными вопросами.
Тревожные мысли непременно бы затопили сознание чтицы, вспомнившей не только бывшего мужа, но и всю свою прошлую – до побега из Имфироса – жизнь, но в этот момент Дэзан остро почувствовала агамму.
Замкнутые территории представляли собой выделенные земли, куда кроме «бесправных» магов и соорус, никто не имел права ступать. Хотя не нашлось бы таких полоумных, которые захотели бы поглазеть на тесно сгруженные Завесы, хранящиеся здесь. Изначально на этой части территории существовали разные склады, в том числе и заброшенные, полуразрушенные и готовящиеся к закрытию. Когда возникла необходимость оградить часть города, по приказу диеналя отрезали именно эти районы. Здесь не было жилых домов, переселять никого не требовалось. Торговцы, что держали здесь склады, перебралась в другие места и выручили неплохую компенсацию от города.
Замкнутые территории расчистили, все постройки убрали, превратили в единое пустынное пространство, которое сейчас уже не выглядело столь голо и одиноко. Здесь хранились Завесы, требующие особо тщательной проработки и большого количества времени. Порой, чтобы снизить их силу, приходилось проникать внутрь, уничтожать часть искр и возвращаться обратно. До сердцевины было слишком тяжело добраться.
Слабый свет, исходящий от переливчатых серебряных занавесей, что раскинулись здесь повсюду, освещал округу. За каждой – опасное пространство, созданное агаммой. Из каждой равномерно вылетали искры – сотни маленьких огоньков – и стремились к далекой Ледяной Луне. Если бы не опасная суть, его бы можно было считать красивым.
Рикхард посмотрел, как готовятся к очередной тренировке бесшумные. Малая часть здешних Завес использовалась для подготовки стражей. Городские подразделения теперь вели себя куда осторожнее и строже, городу необходимы были воины, которые сумеют справиться с напастью. Эрайт подумал о том, что его собственные подопечные сегодня работают как раз в Имфиросе. Смерч и Коту хватило напряжения в тот день, когда пал и возродился Аттрактор. Оба бесшумных провели почти сутки здесь, на Замкнутых, переходя из одной Завесы в другую и уничтожая их сердцевины, и по итогу казались вымотанными. Даже Кот, не имевший привычки жаловаться и ныть, попросил возможность немного передохнуть. Поэтому сегодня эрайт позволил им отслеживать явления агаммы на улицах города и выбирать лишь те, что не потребуют большой растраты сил. На городскую стражу тоже можно было положиться, в их рядах былисильные бесшумные, былии те, кого уже успел воспитать сам Рикхард, но кто не смог пройти второе испытание Истинного огня. Былиученики и предыдущего эрайта. Имфирос опирался вовсе не на отдельных людей, а на работу и силу многих, иначе бы город давно уже столкнулся с гораздо худшими последствиями из-за настойчивости агаммы.
К выбравшему для себя Завесу эрайту приблизились вездесущие соорус. В своих неизменных костюмах разных оттенков серого они порой напоминали ловких котов, готовых выскочить откуда угодно, почуяв добычу. Добычей для них служило все, что хранилось в Завесах. А сильные пространства представляли собой кладези сокровищ. Поэтому у подчиненных Эльмин сейчас даже глаза сверкали по-особому. Они точно знали, что эрайт слабое явление агаммы не выберет.
– Здесь много полезного? – деловито уточнил главный «бесправный» маг города.
Соорус переглянулись между собой и затем, задрав головы, посмотрели на Рикхарда с непониманием, почти с обидой. Для них абсолютно все Завесы являлись источником полезных предметов и артефактов.
Рикхард иронично хмыкнул и легким шагом вошел сквозь хрупкую холодную скорлупу перехода в Завесу без всякого страха. Более пяти десятков лет службы, начиная со статуса бесшумного до нынешнего. Сотни Завес и десятки маяков. Ловушки и призраки. Вечное стремление агаммы уничтожить любое проявление магии и огня, а значит, и людей, как их носителей. Эрайт давно перестал бояться чего-либо.
Внутри Завесы оказался зеркальный лабиринт. Рикхард узнал его не только потому, что подобное пространство уже встречалось в его работе, но и потому, что когда-то это место существовало на территории именно Имфироса. Богатый аристократ выстроил развлечение для себя и своих гостей. Сотни зеркал и сотни отражений. Ходили слухи, что находились даже те, кто сошел с ума после долгих гуляний по такому лабиринту. Со временем аристократа не стало, его богатый дом был разрушен кем-то из нерадивых наследников, и удивительная постройка тоже со временем исчезла. Агамма возродила его в первозданном виде, и теперь сотни ледяных искр отражались бесчисленное количество раз в высоких зеркалах.
Возле плеча Рикхарда возник короткий меч. Изогнутый клинок, как и всегда, выделялся яростным раскаленным светом, отображая, что внутри искусно выкованного металла горит Истинный огонь. Как и его хозяин, оружие являлось проводником, а не просто резервом.
Подчиняясь одной лишь мысли эрайта и технике движения «молния рвет тень», клинок устремился вперед своего хозяина. Связь эрайта и меча куда сильнее, чем у бесшумных с их серпами, поэтому контролировать оружие было проще. Однако такое единство достигалось только тогда, когда в статусе бесшумного удавалось усвоить все основные знания, понимание Истинного огня, техники движения и огненные печати. Без всего этого являлось невозможным так легко управлять собственной силой. Потому что невозможно начать бегать до того, как научишься ходить.
Изогнутое лезвие неслось вперед, стремительно уничтожая искры в пределах взгляда эрайта. Рикхард шел по зеркальному лабиринту легко. Он чувствовал, где находится сердцевина, а еще никакие зеркала не могли обмануть его взгляд. Высший титул среди «бесправных» даровал возможность ощущать явления агаммы на расстоянии и видеть все ее проявления в любой ситуации. Точно так же, как чтецы имели возможность различать магические Права в людях.
Огонь все еще ни разу не коснулся ни единого кусочка пространства Завесы, а потому оно не спешило нападать на человека. Текущий сквозь клинок Истинный огонь был куда мощнее резерва в серпах бесшумных, но эрайтам удавалось не выпускать его наружу и не провоцировать пространства Завес. Кто-то так и не постиг знания о том, как резерв превратить в русло, которое ко всему прочему не должно было позволять Истинному огню вырываться сквозь себя постоянно. Поэтому не все бесшумные могли стать эрайтами. Само знание было настолько тонким, интуитивным, эфемерным, что пересказать и научить ему никто не мог. Либо чувствуешь, либо нет. Как вдохновение.
Рикхард вышел к сердцевине. Та парила в паре ирсов над полом в самом углу между зеркалами. Ее отражения бесконечно уходили внутрь стекла, пока не пропадали в их темном нутре. Сердцевина была большой, прочной и давней. Эта Завеса простояла несколько недель нетронутой и накопила силы.
Короткий меч вернулся в ладонь эрайта, он крепко сжал рукоять, украшенную тонкой гравировкой языков пламени. Техника движения «отсечение головы» предполагала один мощный удар. Рикхард подпрыгнул вверх, равняясь с верхушкой сердцевины, и твердой рукой вонзил изогнутое лезвие в ледяное массивное тело.
