Мощная сила хлынула сквозь эрайта к его клинку и позволила ему отсечь треть от сердцевины, словно кусок от сырной головы. Отломившаяся часть тут же истаяла, охваченная Истинный огнем, место разреза на основном теле шипело и плавилось. Искры перестали отделяться от сердцевины.
– Слишком просто, – вздохнул эрайт, приземляясь обратно на ноги.
Следующая техника движения «стрекоза над летней рекой» позволила короткому мечу пронестись по еще не освоенной части лабиринта и уничтожить все искры в мгновение ока. Эрайт мог видеть сквозь собственный клинок, поэтому ему не было нужды даже лишний раз двигаться.
Плохая Завеса. Слабая. Для него. Нужно выбирать тщательнее, а не первую попавшуюся.
Гнев никуда не исчез, а справиться с ним необходимо, иначе он начнет разносить не агамму, а город.
Одного взгляда на бывшую жену хватило, чтобы вспомнить все, что случилось три года назад. И чтобы вновь захотелось ее убить. Тогда не удалось. Руад помешал. Диеналь явился туда, как друг, готовый сделать все, дабы супруги опомнились, но его сердечности хватило на одну секунду. Как только правитель города увидел разорванную в клочья землю под ногами, осколки стекол, вылетевшие из окон домов, расплавленные стены зданий и всполохи пожаров, атаке от правителя города подверглись и эрайт, и чтица одновременно. Право на неволю оказалось тираническим и гнетущим. Рикхард помнил это жуткое ощущение, когда даже кровь в жилах словно бы останавливалась, а кости готовы были обратиться в пыль прямо внутри тела. Руад редко позволял себе демонстрацию способностей. Яркие и могущественные Права диеналя порой вызывали оторопь и онемение, что несколько нарушало его образ «милостивого и доброго главы города».
Перешедшие черту супруги, виновные в разрушении научного музея и музыкального театра в одном из центральных районов, были вынуждены терпеть плен чужой силы. Им повезло, что рядом не оказалось обычных жилых домов и никто не пострадал: все повреждения в округе оказались внешними. Иначе бы Руад обернулся деспотом. В худшем из возможных состояний диеналя вовсе не стоило встречать. Такое явление имелся шанс не пережить.
Сейчас же имелся шанс столкнуться с гневом дэката. Дазрес исполнит обещанное. Не пощадит ни эрайта города, ни призванную магией чтицу. Обоих можно заменить. Это будет неудобно и сложно, особенно в нынешний момент для Имфироса, но вовсе не невозможно.
Рикхард вышел сквозь переход, чем немало удивил крутящихся неподалеку соорус; они явно не ожидали, что пространство будет очищено так быстро. По всей видимости, из-за того, что эрайт теперь чаще всего бывал в Завесах вместе со своими подопечными, где они тренировались и обучались, все начали забывать об истинной силе. Один он справлялся куда ловчее.
Соорус, несказанно обрадованные тем, что эрайт не уничтожил сердцевину и сохранил пространство, поспешили зайти внутрь небольшой юркой группой. По всей видимости, зеркальный лабиринт будет разобран до своего основания, каждое стеклышко будет омыто в Истинном огне, а потом огранено, переплавлено или еще как-то использовано.
Эрайт углубился в Замкнутые территории, блуждая между их призрачным светом и выбирая следующую цель. Три года назад он тоже предпочел погрузиться в пространства, созданные агаммой, потому что они представлялись куда логичней и понятнее, чем обычный мир, в котором не удавалось контролировать собственную жизнь. Только тогда еще не началось угасание Аттрактора, тогда еще не было Ледяной Луны, не существовало Замкнутых территорий, теперь же выбор для эрайта стал куда богаче.
Он бы вошел и в Красную Завесу, но одному это делать было запрещено, а выбирать бесшумных из здесь присутствующих Рикхард не хотел. Он предпочитал сопровождение своих подопечных, зная их как самого себя.
В следующей Завесе обнаружились старые катакомбы с низкими сводчатыми потолками, непредсказуемыми переходами, с обшарпанными стенами, покрытыми зеленым мхом. Здесь пришлось повозиться. Искры плотно скопились в узких коридорах, и эрайт наплевал на аккуратную работу. Огонь хлынул в стороны, и Завеса тут же набросилась на источник пламени, желая его уничтожить. Искры атаковали подобно стрелам, отступать оказалось некуда, поэтому Рикхард наконец смог использовать огненные печати, в которых для него до этого не былонеобходимости. Печать «мельницы» перемолола основную часть, остатки стерла печать «покрытия», наброшенная, словно полотно, на ледяные огоньки, полностью потухшие под ней. Сердцевину, из-за отсутствия свободного места сросшуюся со стенами, настигла участь быть частично изрубленной. Соорус опять повезло.
Вернувшись в обычный мир, Рикхард отчитал местных стражей за то, что Завеса не оказалась обозначена как ближайшая к уничтожению.
Эрайт не являлся прямым главой «бесправных» магов Имфироса, он всегда представлял лишь самого себя и не руководил никем. У человека, нёсшего высший титул, просто не было для этого времени, он не мог сидеть в кабинетах, проводить совещания и управлять таким количеством людей. Поэтому у бесшумных существовали свои главы. Однако статус позволял Рикхарду вмешиваться в дела тех, кто делал с ним одну работу. Между тем его гнев был вызван плохо исполняемыми обязанностями других. До момента, когда бы Завеса с катакомбами смогла прорваться в реальность, оставалось не больше пары недель. Бесшумные, ответственные за контроль над Замкнутыми территориями, смертельно бледнели перед грозным эрайтом, и без того своим видом внушающим определенный страх, а когда его голос понижался на один тон, а в темных глазах появлялся опасный блеск, вовсе хотелось зарыться под землю. Снующие туда-сюда соорус стали бегать еще быстрее, лишь бы Рикхард не вздумал что-нибудь сказать и им. Эрайт вполне мог принять решение, что Завесы следует сразу же закрывать и никакой дополнительной работы не проводить, и тогда соорус придется лишь наблюдать, как очередное пространство, созданное агаммой, закрывается впустую. Даже Эльмин оспорить такой приказ не сможет.
– Наставник, – неожиданно окликнул эрайта Кот. Короткие рыжие волосы стояли дыбом, а голубые глаза выражали беспокойство. – Агамма захватила маяк.
Рикхард раздраженно махнул рукой на вытянувшихся перед ним в струну бесшумных, и те разбежались по сторонам, словно перепуганные мыши. Эрайт лишь надменно фыркнул. Плохо, что даже в нынешнее время находятся те, кто расслабляется и перестает опасаться возможных событий.
Рикхард бросил взгляд на Луну. Та равнодушно таращилась в ответ темно-синим оком. Она ждала, когда ее насытит сила создательницы и она сможет обрушиться на Имфирос всей своей тяжестью. Она рухнет, расколется на мириады осколков, которые тут же вопьются в землю и заставят ее заледенеть до самых глубин. Но хуже того, что внутри Луны скапливалось ледяное пламя. Агамма копировала магию и в этом. Но ее огонь был холоднее всех льдов далекого севера. Он разольётся океанскими волнами по всему городу и, возможно, даже за его пределы, затопит, заставит застыть на веки вечные. И справиться с ним может лишь ответная волна Истинного огня, а его сейчас слишком мало.
– Идем, – коротко бросил эрайт.
Портальная печать переместила их к огненному маяку. Расположенные всюду, на каждом перекрестке, в чьих неглубоких и широких чашах полыхала частица Истинного огня, они образовывали сеть по всему городу и сдерживали агамму. Они не позволяли ее холоду распространяться. При нормальном течении жизни, когда Аттрактор имеет свою полную силу, а Луны над городом нет, маяки светят ярко и не позволяют ледяной противнице магии сделать даже лишний шаг. Тогда появляется гораздо меньше Завес, а призраки и вовсе становятся редким явлением. Но сейчас некоторые маяки гасли, другие горели тускло. И все они становились добычей агаммы, всегда стремившейся погасить огонь там, где он проявлял слабость.
На этом перекрестке улиц маяк больше не горел. Он был полностью схвачен льдом, стремительно расползавшимся во все стороны. Часть ближайшего невысокого кирпичного здания с покатой крышей, в котором располагалась цветочная лавка и кондитерская, уже покрылась плотной ледяной коркой, прозрачной, словно роса. Агамма всегда проявляла себя в безупречном виде. Очевидцы держались на расстоянии от опасного места, но упорно продолжали глазеть. Люди тревожно перешептывались, косились с ужасом на заледеневший маяк, еще недавно служивший им хранителем, а теперь ставший их врагом. Дыхание агаммы щекотало кожу острым холодом.
Бесшумные из городской стражи уже пытались создать огненное оцепление вокруг маяка, чтобы замедлить шествие холода и подготовиться к худшему – призракам. Если те высунутся из маяка в реальный мир, их придется останавливать.
– Наставник, – склонил голову Шип.
Старший ученик впервые появился после полученного от агаммы ранения. Юноша выглядел крепким и здоровым, разве что на лице отсутствовал румянец. Впрочем, его это не портило. Бесшумный не выделялся ростом, но был хорошо сложен и имел отличные манеры. Он всегда держался немного надменно и отстраненно, словно присутствовал не на рутинной работе, а на светском обеде, к которому привык с детства благодаря своему происхождению. Шип был выходцем из богатого рода. Вместе с вечно холодным выражением лица и упрямой линией губ ему передались густые темно-каштановые волосы, отличавшиеся здоровым блеском, словно бы на зависть всем девицам. Бесшумный обладал привычкой чуть зачесывать их по вискам, чем привлекал к ним лишнее внимание. Но чужие взгляды никогда его не волновали – в семье его учили держать себя. А за годы, что он провел под руководством эрайта, все четко уяснили, что Шип видит и слушает только своего наставника, проявляя к нему особое расположение. Главный «бесправный» маг города являлся единственным человеком, которого бесшумный признавал по положению выше себя. Ходили слухи, что даже отец Шипа, глава его рода, не удостаивался столь глубоких поклонов, а довольствовался невнятным движением головы от сына.
Шип был обладателем странной репутации. Его считали сильным. Сильным настолько, что ему давным-давно пришла пора проходить испытание на эрайта. Но он оставался подле Рикхарда, ничего никому не объясняя. Выполнял все распоряжения и в большинстве моментов, в самих своих движениях и яростном желании угодить эрайту Имфироса, скорее напоминал его слугу. Острые языки горожан пытались и вовсе переходить все границы приличия, приписывая наставнику и подопечному такие отношения, которые стоило если не сдерживать, то хотя бы скрывать. Но слухи, стремящиеся разоблачить развратную картину, умирали на первых вдохах. Из-за своей глупости и просто потому, что эрайт города имел более чем прочный статус. И даже если он соизволит у всех на глазах совершать осуждаемые законами морали действия, очевидцам придется отвернуться или ослепнуть. Эрайт занимал слишком особенное положение.
– Ты точно восстановился? – уточнил Рикхард, пристально разглядывая подопечного.
– Да вы только посмотрите, наставник, – громко заговорила Смерч, крутясь возле старшего соратника. – Даже не похудел, а вот прическу поправить не забыл. Больше похоже, что он отдыхал, а не лечился.
Бесшумная дотянулась рукой до темно-каштановой пряди Шипа и накрутила ее на пальчик, оценив мягкость волос. Старший соратник цепко схватил девушку за тонкое запястье и отстранил от себя, при этом извлекая из пространственного кольца на свет небольшой прозрачный мешочек разноцветных круглых конфет. Бесшумный сунул его в руки девушки, за что получил немедленный поток благодарностей и самых искренних признаний, но главное, что Смерч отвлеклась и больше ничего не говорила.
– Все в порядке. Я могу работать, – отозвался Шип на слова наставника, оставаясь совершенно спокойным при всех своих действиях.
– Хорошо, – согласился Рикхард. Ученику, который был с ним уже много лет, эрайт доверял. Шип не стал бы лезть на рожон, будучи в плохом состоянии, хотя бы потому, что он терпеть не мог проигрывать.
Проигрывать на глазах у своих соратников и посторонних – тем более. Ему было достаточно ранения, полученного от агаммы недавно и заставившего его пропасть на несколько дней, чтобы Истинный огонь помог ему восстановиться. Старший подопечный не желал слышать разговоры о своих слабостях и недостатках, а таковые всегда возникают, стоит хоть раз оступиться. А на них сейчас очень даже смотрели! И стражи, и толпа зевак, которая хоть и редела под строгими криками воинов, все равно торопилась разглядеть все как следует. Видеть эрайта и всех его трех нынешних подопечных в одном месте разом – интересное зрелище. Ученики в своей отличительной форме с характерной вышивкой по левой стороне вокруг серебряных пуговиц, такие разные внешне, но в чем-то схожие, и их учитель – неумолимая грозная скала в живом воплощении с почти ощутимой аурой властности. На такое действительно стоило посмотреть.
Эрайт с подопечными вошел в маяк. Не существовало никаких видимых проходов, занавесей и порталов. Благодаря тесной связи с Истинным огнем когорта «бесправных» магов могла оказаться внутри маяков, просто пожелав это, даже несмотря на установившуюся здесь и сейчас власть агаммы. Однако после того, как они проникали туда, целостность пространства, захваченного ледяной силой, нарушалась – образовывалась трещина, как некий пролом, способный считаться «дверью» в обычный мир. Сквозь него и прорывались призраки. Обоюдоострый клинок, потому как оставлять оледеневший маяк на волю судьбы тоже было недопустимо. Когда агамма сконцентрирует в нем достаточно силы и призраки напитаются ею, они сами вырвутся наружу и будут представлять собой угрозу большую, нежели в начале своего становления.
Пространство маяка отличалось от того, что представляла из себя Завеса. Здесь не было границ. Все занимала белесая вымороженная пустошь, по которой хаотично расплескалось ледяное пламя. Когда маяк наполнен Истинным огнем, то здесь есть лишь он. Бесконечно море пламени в одном лишь его всполохе. Отдельный мир, недоступный для понимания людей, но принимающий их. Входить в маяки не было никакой необходимости, когда они горели ярко и сильно. Внутрь могли проникать лишь «бесправные», когда им нужно было восстановить силы или избавиться от ран. Люди, обладающие магическими Правами, были лишены такой возможности. И потому, что они не сражались против явлений агаммы и гораздо реже получали ранения от нее, и потому, что Истинный огонь не мог лечить их напрямую. Для них оставались услуги лекарей с необходимым набором магических Прав.
Сейчас эрайта и бесшумных окружало полностью свободное пространство. Ледяного огня здесь оказалось не так уж много. Несколько всполохов в разных сторонах. Бывало и хуже. Бывало, что маяки полностью затапливало ледяным огнем, превращая их в холодное море. Ледяной огонь и призраки: основное отличие от Завес, в пространствах которых она лишь имитировала жизнь. В маяках же агамма пыталась ею управлять.
Ледяная противница магии отнимала души у Истинного огня, куда они непременно возвращались после своей кончины, и притаскивала их в уже подчиненные ее силе маяки. Это происходило в сферах, куда смертные заглянуть не могли.
– Слишком просто, – вздохнул эрайт, приземляясь обратно на ноги.
Следующая техника движения «стрекоза над летней рекой» позволила короткому мечу пронестись по еще не освоенной части лабиринта и уничтожить все искры в мгновение ока. Эрайт мог видеть сквозь собственный клинок, поэтому ему не было нужды даже лишний раз двигаться.
Плохая Завеса. Слабая. Для него. Нужно выбирать тщательнее, а не первую попавшуюся.
Гнев никуда не исчез, а справиться с ним необходимо, иначе он начнет разносить не агамму, а город.
Одного взгляда на бывшую жену хватило, чтобы вспомнить все, что случилось три года назад. И чтобы вновь захотелось ее убить. Тогда не удалось. Руад помешал. Диеналь явился туда, как друг, готовый сделать все, дабы супруги опомнились, но его сердечности хватило на одну секунду. Как только правитель города увидел разорванную в клочья землю под ногами, осколки стекол, вылетевшие из окон домов, расплавленные стены зданий и всполохи пожаров, атаке от правителя города подверглись и эрайт, и чтица одновременно. Право на неволю оказалось тираническим и гнетущим. Рикхард помнил это жуткое ощущение, когда даже кровь в жилах словно бы останавливалась, а кости готовы были обратиться в пыль прямо внутри тела. Руад редко позволял себе демонстрацию способностей. Яркие и могущественные Права диеналя порой вызывали оторопь и онемение, что несколько нарушало его образ «милостивого и доброго главы города».
Перешедшие черту супруги, виновные в разрушении научного музея и музыкального театра в одном из центральных районов, были вынуждены терпеть плен чужой силы. Им повезло, что рядом не оказалось обычных жилых домов и никто не пострадал: все повреждения в округе оказались внешними. Иначе бы Руад обернулся деспотом. В худшем из возможных состояний диеналя вовсе не стоило встречать. Такое явление имелся шанс не пережить.
Сейчас же имелся шанс столкнуться с гневом дэката. Дазрес исполнит обещанное. Не пощадит ни эрайта города, ни призванную магией чтицу. Обоих можно заменить. Это будет неудобно и сложно, особенно в нынешний момент для Имфироса, но вовсе не невозможно.
Рикхард вышел сквозь переход, чем немало удивил крутящихся неподалеку соорус; они явно не ожидали, что пространство будет очищено так быстро. По всей видимости, из-за того, что эрайт теперь чаще всего бывал в Завесах вместе со своими подопечными, где они тренировались и обучались, все начали забывать об истинной силе. Один он справлялся куда ловчее.
Соорус, несказанно обрадованные тем, что эрайт не уничтожил сердцевину и сохранил пространство, поспешили зайти внутрь небольшой юркой группой. По всей видимости, зеркальный лабиринт будет разобран до своего основания, каждое стеклышко будет омыто в Истинном огне, а потом огранено, переплавлено или еще как-то использовано.
Эрайт углубился в Замкнутые территории, блуждая между их призрачным светом и выбирая следующую цель. Три года назад он тоже предпочел погрузиться в пространства, созданные агаммой, потому что они представлялись куда логичней и понятнее, чем обычный мир, в котором не удавалось контролировать собственную жизнь. Только тогда еще не началось угасание Аттрактора, тогда еще не было Ледяной Луны, не существовало Замкнутых территорий, теперь же выбор для эрайта стал куда богаче.
Он бы вошел и в Красную Завесу, но одному это делать было запрещено, а выбирать бесшумных из здесь присутствующих Рикхард не хотел. Он предпочитал сопровождение своих подопечных, зная их как самого себя.
В следующей Завесе обнаружились старые катакомбы с низкими сводчатыми потолками, непредсказуемыми переходами, с обшарпанными стенами, покрытыми зеленым мхом. Здесь пришлось повозиться. Искры плотно скопились в узких коридорах, и эрайт наплевал на аккуратную работу. Огонь хлынул в стороны, и Завеса тут же набросилась на источник пламени, желая его уничтожить. Искры атаковали подобно стрелам, отступать оказалось некуда, поэтому Рикхард наконец смог использовать огненные печати, в которых для него до этого не былонеобходимости. Печать «мельницы» перемолола основную часть, остатки стерла печать «покрытия», наброшенная, словно полотно, на ледяные огоньки, полностью потухшие под ней. Сердцевину, из-за отсутствия свободного места сросшуюся со стенами, настигла участь быть частично изрубленной. Соорус опять повезло.
Вернувшись в обычный мир, Рикхард отчитал местных стражей за то, что Завеса не оказалась обозначена как ближайшая к уничтожению.
Эрайт не являлся прямым главой «бесправных» магов Имфироса, он всегда представлял лишь самого себя и не руководил никем. У человека, нёсшего высший титул, просто не было для этого времени, он не мог сидеть в кабинетах, проводить совещания и управлять таким количеством людей. Поэтому у бесшумных существовали свои главы. Однако статус позволял Рикхарду вмешиваться в дела тех, кто делал с ним одну работу. Между тем его гнев был вызван плохо исполняемыми обязанностями других. До момента, когда бы Завеса с катакомбами смогла прорваться в реальность, оставалось не больше пары недель. Бесшумные, ответственные за контроль над Замкнутыми территориями, смертельно бледнели перед грозным эрайтом, и без того своим видом внушающим определенный страх, а когда его голос понижался на один тон, а в темных глазах появлялся опасный блеск, вовсе хотелось зарыться под землю. Снующие туда-сюда соорус стали бегать еще быстрее, лишь бы Рикхард не вздумал что-нибудь сказать и им. Эрайт вполне мог принять решение, что Завесы следует сразу же закрывать и никакой дополнительной работы не проводить, и тогда соорус придется лишь наблюдать, как очередное пространство, созданное агаммой, закрывается впустую. Даже Эльмин оспорить такой приказ не сможет.
– Наставник, – неожиданно окликнул эрайта Кот. Короткие рыжие волосы стояли дыбом, а голубые глаза выражали беспокойство. – Агамма захватила маяк.
Рикхард раздраженно махнул рукой на вытянувшихся перед ним в струну бесшумных, и те разбежались по сторонам, словно перепуганные мыши. Эрайт лишь надменно фыркнул. Плохо, что даже в нынешнее время находятся те, кто расслабляется и перестает опасаться возможных событий.
Рикхард бросил взгляд на Луну. Та равнодушно таращилась в ответ темно-синим оком. Она ждала, когда ее насытит сила создательницы и она сможет обрушиться на Имфирос всей своей тяжестью. Она рухнет, расколется на мириады осколков, которые тут же вопьются в землю и заставят ее заледенеть до самых глубин. Но хуже того, что внутри Луны скапливалось ледяное пламя. Агамма копировала магию и в этом. Но ее огонь был холоднее всех льдов далекого севера. Он разольётся океанскими волнами по всему городу и, возможно, даже за его пределы, затопит, заставит застыть на веки вечные. И справиться с ним может лишь ответная волна Истинного огня, а его сейчас слишком мало.
– Идем, – коротко бросил эрайт.
Портальная печать переместила их к огненному маяку. Расположенные всюду, на каждом перекрестке, в чьих неглубоких и широких чашах полыхала частица Истинного огня, они образовывали сеть по всему городу и сдерживали агамму. Они не позволяли ее холоду распространяться. При нормальном течении жизни, когда Аттрактор имеет свою полную силу, а Луны над городом нет, маяки светят ярко и не позволяют ледяной противнице магии сделать даже лишний шаг. Тогда появляется гораздо меньше Завес, а призраки и вовсе становятся редким явлением. Но сейчас некоторые маяки гасли, другие горели тускло. И все они становились добычей агаммы, всегда стремившейся погасить огонь там, где он проявлял слабость.
На этом перекрестке улиц маяк больше не горел. Он был полностью схвачен льдом, стремительно расползавшимся во все стороны. Часть ближайшего невысокого кирпичного здания с покатой крышей, в котором располагалась цветочная лавка и кондитерская, уже покрылась плотной ледяной коркой, прозрачной, словно роса. Агамма всегда проявляла себя в безупречном виде. Очевидцы держались на расстоянии от опасного места, но упорно продолжали глазеть. Люди тревожно перешептывались, косились с ужасом на заледеневший маяк, еще недавно служивший им хранителем, а теперь ставший их врагом. Дыхание агаммы щекотало кожу острым холодом.
Бесшумные из городской стражи уже пытались создать огненное оцепление вокруг маяка, чтобы замедлить шествие холода и подготовиться к худшему – призракам. Если те высунутся из маяка в реальный мир, их придется останавливать.
– Наставник, – склонил голову Шип.
Старший ученик впервые появился после полученного от агаммы ранения. Юноша выглядел крепким и здоровым, разве что на лице отсутствовал румянец. Впрочем, его это не портило. Бесшумный не выделялся ростом, но был хорошо сложен и имел отличные манеры. Он всегда держался немного надменно и отстраненно, словно присутствовал не на рутинной работе, а на светском обеде, к которому привык с детства благодаря своему происхождению. Шип был выходцем из богатого рода. Вместе с вечно холодным выражением лица и упрямой линией губ ему передались густые темно-каштановые волосы, отличавшиеся здоровым блеском, словно бы на зависть всем девицам. Бесшумный обладал привычкой чуть зачесывать их по вискам, чем привлекал к ним лишнее внимание. Но чужие взгляды никогда его не волновали – в семье его учили держать себя. А за годы, что он провел под руководством эрайта, все четко уяснили, что Шип видит и слушает только своего наставника, проявляя к нему особое расположение. Главный «бесправный» маг города являлся единственным человеком, которого бесшумный признавал по положению выше себя. Ходили слухи, что даже отец Шипа, глава его рода, не удостаивался столь глубоких поклонов, а довольствовался невнятным движением головы от сына.
Шип был обладателем странной репутации. Его считали сильным. Сильным настолько, что ему давным-давно пришла пора проходить испытание на эрайта. Но он оставался подле Рикхарда, ничего никому не объясняя. Выполнял все распоряжения и в большинстве моментов, в самих своих движениях и яростном желании угодить эрайту Имфироса, скорее напоминал его слугу. Острые языки горожан пытались и вовсе переходить все границы приличия, приписывая наставнику и подопечному такие отношения, которые стоило если не сдерживать, то хотя бы скрывать. Но слухи, стремящиеся разоблачить развратную картину, умирали на первых вдохах. Из-за своей глупости и просто потому, что эрайт города имел более чем прочный статус. И даже если он соизволит у всех на глазах совершать осуждаемые законами морали действия, очевидцам придется отвернуться или ослепнуть. Эрайт занимал слишком особенное положение.
– Ты точно восстановился? – уточнил Рикхард, пристально разглядывая подопечного.
– Да вы только посмотрите, наставник, – громко заговорила Смерч, крутясь возле старшего соратника. – Даже не похудел, а вот прическу поправить не забыл. Больше похоже, что он отдыхал, а не лечился.
Бесшумная дотянулась рукой до темно-каштановой пряди Шипа и накрутила ее на пальчик, оценив мягкость волос. Старший соратник цепко схватил девушку за тонкое запястье и отстранил от себя, при этом извлекая из пространственного кольца на свет небольшой прозрачный мешочек разноцветных круглых конфет. Бесшумный сунул его в руки девушки, за что получил немедленный поток благодарностей и самых искренних признаний, но главное, что Смерч отвлеклась и больше ничего не говорила.
– Все в порядке. Я могу работать, – отозвался Шип на слова наставника, оставаясь совершенно спокойным при всех своих действиях.
– Хорошо, – согласился Рикхард. Ученику, который был с ним уже много лет, эрайт доверял. Шип не стал бы лезть на рожон, будучи в плохом состоянии, хотя бы потому, что он терпеть не мог проигрывать.
Проигрывать на глазах у своих соратников и посторонних – тем более. Ему было достаточно ранения, полученного от агаммы недавно и заставившего его пропасть на несколько дней, чтобы Истинный огонь помог ему восстановиться. Старший подопечный не желал слышать разговоры о своих слабостях и недостатках, а таковые всегда возникают, стоит хоть раз оступиться. А на них сейчас очень даже смотрели! И стражи, и толпа зевак, которая хоть и редела под строгими криками воинов, все равно торопилась разглядеть все как следует. Видеть эрайта и всех его трех нынешних подопечных в одном месте разом – интересное зрелище. Ученики в своей отличительной форме с характерной вышивкой по левой стороне вокруг серебряных пуговиц, такие разные внешне, но в чем-то схожие, и их учитель – неумолимая грозная скала в живом воплощении с почти ощутимой аурой властности. На такое действительно стоило посмотреть.
Эрайт с подопечными вошел в маяк. Не существовало никаких видимых проходов, занавесей и порталов. Благодаря тесной связи с Истинным огнем когорта «бесправных» магов могла оказаться внутри маяков, просто пожелав это, даже несмотря на установившуюся здесь и сейчас власть агаммы. Однако после того, как они проникали туда, целостность пространства, захваченного ледяной силой, нарушалась – образовывалась трещина, как некий пролом, способный считаться «дверью» в обычный мир. Сквозь него и прорывались призраки. Обоюдоострый клинок, потому как оставлять оледеневший маяк на волю судьбы тоже было недопустимо. Когда агамма сконцентрирует в нем достаточно силы и призраки напитаются ею, они сами вырвутся наружу и будут представлять собой угрозу большую, нежели в начале своего становления.
Пространство маяка отличалось от того, что представляла из себя Завеса. Здесь не было границ. Все занимала белесая вымороженная пустошь, по которой хаотично расплескалось ледяное пламя. Когда маяк наполнен Истинным огнем, то здесь есть лишь он. Бесконечно море пламени в одном лишь его всполохе. Отдельный мир, недоступный для понимания людей, но принимающий их. Входить в маяки не было никакой необходимости, когда они горели ярко и сильно. Внутрь могли проникать лишь «бесправные», когда им нужно было восстановить силы или избавиться от ран. Люди, обладающие магическими Правами, были лишены такой возможности. И потому, что они не сражались против явлений агаммы и гораздо реже получали ранения от нее, и потому, что Истинный огонь не мог лечить их напрямую. Для них оставались услуги лекарей с необходимым набором магических Прав.
Сейчас эрайта и бесшумных окружало полностью свободное пространство. Ледяного огня здесь оказалось не так уж много. Несколько всполохов в разных сторонах. Бывало и хуже. Бывало, что маяки полностью затапливало ледяным огнем, превращая их в холодное море. Ледяной огонь и призраки: основное отличие от Завес, в пространствах которых она лишь имитировала жизнь. В маяках же агамма пыталась ею управлять.
Ледяная противница магии отнимала души у Истинного огня, куда они непременно возвращались после своей кончины, и притаскивала их в уже подчиненные ее силе маяки. Это происходило в сферах, куда смертные заглянуть не могли.
