Никто не знал, как выглядит это «воровство», потому что никто не знал, как выглядит мир после смерти. Благодаря Аттракторам люди знали, что агамма иногда может дотянуться до душ, которые еще не успели вернуться в огонь, поймать их на пороге и утащить к себе. Ответы сосудов магии звучали туманно и кратко, вместилища полагали, что смертным достаточно уже этого.
Хуже было то, что все души, которые агамма забирала себе, желали продолжать свое существование, даже если оно навязывалось им насильно. Они чувствовали силу в агамме, потому что она меняла связь с Истинным огнем на свое ледяное пламя, и сворованные души начинали стремиться к этой силе еще больше. Призраки начинали сражаться между собой, тот, кто побеждал,полностью поглощал душу другого и становился сильнее. Так они становились монстрами. При поглощении достаточного количества чужой силы и энергии им удавалось вырваться из оков маяка в реальный мир. А в нем у призраков существовала лишь одна цель – добраться до Аттрактора и уничтожить его.
Сейчас Кот и Смерч сформировали печати «духовного огня», вкладывая в них частичку собственной жизненной энергии. Это была единственная печать, требующая подобного, но именно она позволяла привлечь внимание еще не обезумевших от агаммы и не превратившихся в монстров призраков. Бесшумные обязаны были поддерживать печать постоянно и больше ни на что отвлекаться не могли. Несколько душ обернулись к ним, чувствуя тепло огня. Их проявленная магическая аура как всегда серебрилась и отдавала холодом, а точность черт лица и тела была нарушена.
Души, притянутые в заледеневший маяк насильно и еще не утратившие себя окончательно, замерли на своих местах. Они тянулись к тому, что не помнили, но что составляло их суть. Но также они чувствовали, как другие призраки начали сражение друг с другом и становились сильнее, а сила привлекала еще больше. Несколько из них стали отступать от бесшумных.
– Истинное слово. Затихающая свирель.
Эрайт и его подопечные обернулись на голос. Чтица вошла твердой поступью в ледяное пространство маяка. Вокруг нее красивым темно-золотым кольцом вспыхнул огонь, словно некий щит. Дэзан, одетая в длинное изумрудное платье, чья жемчужная вышивка остро отражала вспышки холодного пламени, в этот момент скорее походила на грозную богиню из легенд.
– Звук, равный закату. Затихающая свирель приносит с собой спокойствие и уносит в тишину ненужное, подобно первому весеннему ручью. Ее душа проливается в сердце наслаждением пережитого. Она не тревожит и не просит ответить ей. Ее слово – безмятежность и сон в объятиях любимого. Затихающая свирель не исчезнет, не оставит с одной лишь памятью о прошлом, она будет звучать в душе до самого конца. Ее слово тонко и невесомо, светло и нежно. Она примет горечь и обиду, сомкнет уста одиночества…
Голос чтицы звучал нежно, ласково, одухотворенно. Слегка перемежающийся теплыми оттенками тон, подходящий для рассказа красивой сказки в вечерний час тому, кто дорог сердцу. И такой голос словно бы не содержал силы вовсе. Но огонь вихрился вокруг чтицы плотно и ярко, щит-кольцо пульсировал, и жар распространялся волнами от него.
Истинное слово каждого Образа чтения содержал особую силу. Для Затихающей свирели это были нежность и покой. Не обладающий большой подавляющей силой, Образ подходил в моменты, когда вокруг еще пребывали души, не утратившие себя до конца и не полностью принявшие сторону агаммы.
Право на чтение имело немалое преимущество даже перед бесшумными и самим эрайтом. Оно заключалась в том, что голос чтеца свободно распространялся в пространстве маяка. Не было необходимости осматривать все закоулки, следить за тревожными тенями и за вспышками ледяного пламени. Те души, что еще могли вспомнить о своей истинной сути, выходили на голос чтеца, словно на свет. Те же призраки, что уже стали монстрами, становились яростнее – голос чтеца становился для них невыносим.
К печатям «духовного огня» Смерч и Кота стали приближаться призраки, они входили в центр узорчатых символов и пропадали в них, уходя в Истинный огонь. Души, что обратились монстрами, продолжали свое сражение, к тому же некоторые из них стремились атаковать чтицу. Призраки не утрачивали магические Права, единственным изменением было то, что вся их сила пропитывалась холодом. В Дэзан полетело несколько атак. Чтица не шевельнулась. Она продолжала читать Образ. Затихающая свирель выражалась небольшим количеством слов, и, дойдя до конца, чтица повторяла их, не сбиваясь с ритма чтения ни на миг. Несущиеся в ее сторону ледяные стрелы, способные проткнуть насквозь, и тугие жгуты, способные задушить, не требовали от нее никакого внимания.
Меч Рикхарда пронесся по пространству, срезая обе атаки.
Дэзан читала Образ и думала о том, что бывшему мужу можно было доверять только в этом. В противостоянии агамме. Эрайт не позволит никому погибнуть и сделает все, чтобы защитить соратников и уничтожить ледяную силу. Эта уверенность в том, кого не хотелось видеть и слышать, казалось странной, противоречивой, искаженной. Нельзя было ненавидеть человека, но полностью доверять ему свою жизнь. Но в их странной судьбе это оказалось возможным.
Шип устремился к призракам, уже ставшим монстрами. Бесшумный ловко врезался в безмолвную толпу, подводя итог их личному противостоянию. «Бесправный» маг двигался быстро и ловко, предупреждая момент, когда угнетенные агаммой души вокруг него сомкнули бы кольцо. Техника движения «шаг лесного кота» и «шелковая ткань на ветру» ему помогали. Серп Шипа двигался столь молниеносно и яростно, что можно было заметить, как оружие режет промерзший до костей воздух. От этих ударов пространство в местах замахов трещало и шипело, сила агаммы, сталкиваясь с огнем, хрипела и выла. Оружие бесшумного обрушивалось на призраков, нанося им безупречные раны. Каждый замах, каждый разрез уничтожал одну из одержимых ледяной силой душ. Шип практически оставался на месте, крутился, подобно танцору, не совершая лишних движений и сохраняя энергию. В маяках нужно всегда действовать осторожно. Некоторые призраки-монстры, если успели набрать много силы, оказывались способны противостоять даже голосу чтицы и не выдавать себя до последнего. Поэтому все силы в схватке никогда нельзя было тратить.
Свободная рука бесшумного действовала сама по себе, создавая эффективные и надежные печати – «сокрушение» и «таран»; они направлялись на тех призраков, кто желал напасть на мага со спины. Шип даже не тратил себя на то, чтобы обернуться к ним. То, что творилось за его спиной, он видел в отражении мелькающего подобно крыльям колибри серпа. Столь филигранное мастерство действительно приближало его к эрайтам.
Кот и Смерч, помогшие уйти нескольким душам, присоединились к старшему соратнику, успевшему существенно проредить ряды монстров. Но в этом маяке было не так уж много призраков, если сравнивать с другими. Эрайт не вмешивался. Только чтобы развеять скуку, силой мысли управлял коротким мечом, и тот летал по пространству и вонзался в очаги ледяного огня. Тот надрывно сипел в ответ, но Истинный огонь эрайта был сильнее.
Дэзан, в чьем чтении больше не было необходимости, умолкла, но оставалась в пространстве до конца. Это тоже являлось правилом. Если чтец осуществляет поддержку, то не может уйти по собственному желанию. Агамма могла преподнести сюрпризы.
Чтица невольно обращалась взором к эрайту, упиралась хмурим взглядом в широкую спину. Удивительно, что у главного «бесправного» мага не загорелось между лопатками. Рикхард с момента, как прикрыл ее, к бывшей супруге не оборачивался. Делал вид, что наблюдает за подопечными, хотя при этом не поправил их ни в одном действии и не отдал ни единого приказа. Бесшумные неплохо справлялись сами, количество монстров неуклонно сокращалось под их неустанными атаками, под вспышками и гнетом огня, под стремительными движениями пламенеющих серпов. Пространство вокруг пустело. Клинок эрайта в конечном счете затушил все всполохи ледяного огня, и все вокруг стало просто холодной пустотой. Это еще не было концом. Агамма никогда не сдавалась так просто. У нее тоже имелись правила и законы. Все – наперекор магии и огню.
Дэзан потянулась к смоляной пряди в своих волосах. Всегда теплой. Всегда напоминающей о том, что ей, как человеку и как чтице, можно волноваться об агамме и ее холоде чуть меньше, чем кому бы то ни было еще. Потому что не всем в мире отдают часть души.
Не всех в мире любят так сильно, чтобы внутренний огонь даровал возможность разделить душу.
И ведь Рикхард действительно ее так сильно любил…
Чтица поймала на себе взгляд темных глаз и одернула руку от виска, чуть не оскалилась, как ставший монстром призрак. Взгляд эрайта… содержал заинтересованность. Кажется, ему было любопытно, что он поймал ее именно на таком моменте. Издевается! Даже в этом издевается!
Неужели почувствовал? Не должен… Вряд ли после всего, между ними случившегося, он все еще обращается к той части души, что теперь всегда в ней. Может, конечно, но… Дэзан сомневалась. Скорее всего бывший муж раз и навсегда запретил себе касаться того уголка сердца, что находился не с ним. Раньше касался. И это откликалось в ней. Странное чувство, восхитительное, великолепное, более интимное, чем любая близость. Особенно когда любишь и умираешь от любви.
А потом они чуть не убили друг друга.
Рикхард отвернулся. Мелькнула белоснежная прядь в волосах, заплетенная в косичку. Даже в этом они оказались с ним похожи. Он получил метку от Истинного огня, а она – от его части души. И та тоже отчего-то обосновалась на самом видном месте. Как будто нельзя было проявиться каким-нибудь пятном где-то под одеждой. Дэзан раздраженно сложила руки на пышной груди и недовольно выдохнула. Ей лучше стоило подумать о том, чтобы сменить свои роскошные наряды на нечто более практичное. Приходить в подобные места в платьях немного неуместно.
Тем временем бесшумные закончили сражаться с призраками, уничтожив все захваченные агаммой души. Пространство оледеневшего маяка стало на самом деле пустым.
– Приветствую, госпожа, – Кот подошел и вежливо ей поклонился.
Смерч немного растерялась, но повторила вслед за ним. Она чувствовала себя неловко. Тысячу раз она слышала истории про чтицу Имфироса, которая ушла из города три года назад. И даже были моменты, когда бесшумная, еще не ставшая подопечной эрайта, видела Дэзан, оставаясь тогда еще в далекой ото всех стороне. И все же она всегда хотела узреть работу чтеца лично. И теперь это случилось совершенно неожиданно. Смерч таращилась исподлобья, стараясь рассмотреть чтицу, такую красивую, стройную, в запоминающемся наряде, в мельчайших подробностях. Хотя бы просто потому, что бесшумная умирала от любопытства, желая узнать, что за женщина смогла женить на себе ее наставника. Эрайт для Смерч был пока что совершенно непостижимым существом, и ей казалось, что женщина подле него должна быть равной. Но бесшумная в эту секунду не могла сложить никакого впечатления. Чтица отчего-то недовольно поджимала губы и выглядела так, словно ей все надоело и она хотела поскорее уйти.
– Вы не обязаны, – отозвалась Дэзан, жестом призывая бесшумных выпрямиться.
Она подозревала, что такие манеры были вызваны вовсе не ее статусом чтицы, а скорее положением, которое она имела в глазах этих молодых людей благодаря эрайту. Только вот женой ему она уже не являлась.
– Госпожа.
– Шип, я прошу тебя, – беспомощно взглянула на старшего ученика Дэзан.
Он сознательно выждал время, сознательно поприветствовал ее позже остальных, чтобы выделить себя и получить личное внимание. Аристократ, бездна его забери! Знает, как и когда действовать! Шип склонил голову так же, как делал это перед эрайтом. Потому что помимо Рикхарда, его уважение заслужила одна лишь она.
Дэзан в прошлом очень старалась понять тот же секрет: вызвано ли оно тем, что у нее на пальце обручальное кольцо, или она все же выделяется в глазах Шипа чем-то особенным. Джалана всегда смеялась над такими рассуждениями. Супруга диеналя сама не знала, как похожа была на своего мужа в такие моменты. Она научилась уРуада способности даже самые неясные образы и чувства облекать в слова. И она утверждала, что, в отличие от самой Дэзан, Шип отлично видит ситуацию и что чтица по всем параметрам равна его драгоценному наставнику. Поэтому он ее и признает. У волков есть альфы, которых слушает вся стая. Шип, видящий их именно в этом свете, признавал достойную пару.
– Рад приветствовать вас в городе, – подчеркнуто вежливо произнес Шип, не замечая страдальческого выражения лица чтицы и ее настороженно поднятой руки, украшенной пространственным кольцом и еще одним цветным, что содержало магическое условие о перемещении по территории города.
– Да, – ответила Дэзан с протяжным вздохом.
Чтица взглянула в сторону Рикхарда. Эрайт какое-то время смотрел на нее – она не смогла понять его взгляд – и только потом снова отвернулся. Чтица с горечью отметила, что вовсе не контролирует свое тело. Нутро трясло от гнева и страха, корень языка как будто немного душил, и она постоянно сглатывала ставшую вязкой слюну.
Она пообещала всем, что сможет работать с бывшим мужем. Но она не может ничего, когда он на нее смотрит. В самом деле… Это эрайт может действовать, не опираясь на силу чтеца. Чтец – подспорье, важный и нужный элемент в борьбе против агаммы, но эрайт обойдется и без него при необходимости. А вот чтец без эрайта ничего не может. Дэзан не может выбрать для работы другую Завесу или другой маяк, сделать так, чтобы не пересекаться с главным «бесправном» магом, пока они в одном городе. Она будет следовать за ним. Всюду. Как раньше… Но раньше все было по-другому.
Сначала они лишь узнавали друг друга, а когда узнали, то были вместе… до их личного конца света, до выжженной дотла души и ядовитой ненависти. Теперь после всего этого находиться рядом оказалось трудно. Труднее, чем Дэзан себе представляла. Она думала, что за три года все утихло, истерлось, ушло в дальние уголки памяти. Она не представляла, что так легко поддастся эмоциям, словно ей двадцать лет, а не седьмой десяток.
Какая глупость и какая слабость. Она ни на что не способна. Она ни на день не повзрослела.
Эрайт сформировал печати. Уничтожить заледеневший мир маяка был способен только он.
– Красиво, – вздохнула неподалеку Смерч.
Кот внимательно наблюдал, Шип оставался бесстрастен.
Десяток вспыхнувших одна за другой печатей по всему пространству, на земле и над землей. Узорчатые, темно-алые, настолько сильные, что вокруг них рассыпались яркие искры, отчего пропитанный холодом агаммы воздух взвыл на тысячу голосов. Этот трюк могли повторить Шип и еще пара бесшумных в городе, которые тоже учились напрямую у эрайтов. Всем остальным уничтожение пространства заледеневшего маяка далось бы куда сложнее.
Огонь эрайта ударил по всей ледяной пустоши единым порывом, мощно и безжалостно. Печати вспыхнули, взорвались и рассеялись. И пустошь наотмашь ударила в ответ. Появился ледяной ветер: в момент своей гибели, в самую последнюю секунду, агамма всегда готовилась убить тех, кто уничтожил очередной ее мир.
Хуже было то, что все души, которые агамма забирала себе, желали продолжать свое существование, даже если оно навязывалось им насильно. Они чувствовали силу в агамме, потому что она меняла связь с Истинным огнем на свое ледяное пламя, и сворованные души начинали стремиться к этой силе еще больше. Призраки начинали сражаться между собой, тот, кто побеждал,полностью поглощал душу другого и становился сильнее. Так они становились монстрами. При поглощении достаточного количества чужой силы и энергии им удавалось вырваться из оков маяка в реальный мир. А в нем у призраков существовала лишь одна цель – добраться до Аттрактора и уничтожить его.
Сейчас Кот и Смерч сформировали печати «духовного огня», вкладывая в них частичку собственной жизненной энергии. Это была единственная печать, требующая подобного, но именно она позволяла привлечь внимание еще не обезумевших от агаммы и не превратившихся в монстров призраков. Бесшумные обязаны были поддерживать печать постоянно и больше ни на что отвлекаться не могли. Несколько душ обернулись к ним, чувствуя тепло огня. Их проявленная магическая аура как всегда серебрилась и отдавала холодом, а точность черт лица и тела была нарушена.
Души, притянутые в заледеневший маяк насильно и еще не утратившие себя окончательно, замерли на своих местах. Они тянулись к тому, что не помнили, но что составляло их суть. Но также они чувствовали, как другие призраки начали сражение друг с другом и становились сильнее, а сила привлекала еще больше. Несколько из них стали отступать от бесшумных.
– Истинное слово. Затихающая свирель.
Эрайт и его подопечные обернулись на голос. Чтица вошла твердой поступью в ледяное пространство маяка. Вокруг нее красивым темно-золотым кольцом вспыхнул огонь, словно некий щит. Дэзан, одетая в длинное изумрудное платье, чья жемчужная вышивка остро отражала вспышки холодного пламени, в этот момент скорее походила на грозную богиню из легенд.
– Звук, равный закату. Затихающая свирель приносит с собой спокойствие и уносит в тишину ненужное, подобно первому весеннему ручью. Ее душа проливается в сердце наслаждением пережитого. Она не тревожит и не просит ответить ей. Ее слово – безмятежность и сон в объятиях любимого. Затихающая свирель не исчезнет, не оставит с одной лишь памятью о прошлом, она будет звучать в душе до самого конца. Ее слово тонко и невесомо, светло и нежно. Она примет горечь и обиду, сомкнет уста одиночества…
Голос чтицы звучал нежно, ласково, одухотворенно. Слегка перемежающийся теплыми оттенками тон, подходящий для рассказа красивой сказки в вечерний час тому, кто дорог сердцу. И такой голос словно бы не содержал силы вовсе. Но огонь вихрился вокруг чтицы плотно и ярко, щит-кольцо пульсировал, и жар распространялся волнами от него.
Истинное слово каждого Образа чтения содержал особую силу. Для Затихающей свирели это были нежность и покой. Не обладающий большой подавляющей силой, Образ подходил в моменты, когда вокруг еще пребывали души, не утратившие себя до конца и не полностью принявшие сторону агаммы.
Право на чтение имело немалое преимущество даже перед бесшумными и самим эрайтом. Оно заключалась в том, что голос чтеца свободно распространялся в пространстве маяка. Не было необходимости осматривать все закоулки, следить за тревожными тенями и за вспышками ледяного пламени. Те души, что еще могли вспомнить о своей истинной сути, выходили на голос чтеца, словно на свет. Те же призраки, что уже стали монстрами, становились яростнее – голос чтеца становился для них невыносим.
К печатям «духовного огня» Смерч и Кота стали приближаться призраки, они входили в центр узорчатых символов и пропадали в них, уходя в Истинный огонь. Души, что обратились монстрами, продолжали свое сражение, к тому же некоторые из них стремились атаковать чтицу. Призраки не утрачивали магические Права, единственным изменением было то, что вся их сила пропитывалась холодом. В Дэзан полетело несколько атак. Чтица не шевельнулась. Она продолжала читать Образ. Затихающая свирель выражалась небольшим количеством слов, и, дойдя до конца, чтица повторяла их, не сбиваясь с ритма чтения ни на миг. Несущиеся в ее сторону ледяные стрелы, способные проткнуть насквозь, и тугие жгуты, способные задушить, не требовали от нее никакого внимания.
Меч Рикхарда пронесся по пространству, срезая обе атаки.
Дэзан читала Образ и думала о том, что бывшему мужу можно было доверять только в этом. В противостоянии агамме. Эрайт не позволит никому погибнуть и сделает все, чтобы защитить соратников и уничтожить ледяную силу. Эта уверенность в том, кого не хотелось видеть и слышать, казалось странной, противоречивой, искаженной. Нельзя было ненавидеть человека, но полностью доверять ему свою жизнь. Но в их странной судьбе это оказалось возможным.
Шип устремился к призракам, уже ставшим монстрами. Бесшумный ловко врезался в безмолвную толпу, подводя итог их личному противостоянию. «Бесправный» маг двигался быстро и ловко, предупреждая момент, когда угнетенные агаммой души вокруг него сомкнули бы кольцо. Техника движения «шаг лесного кота» и «шелковая ткань на ветру» ему помогали. Серп Шипа двигался столь молниеносно и яростно, что можно было заметить, как оружие режет промерзший до костей воздух. От этих ударов пространство в местах замахов трещало и шипело, сила агаммы, сталкиваясь с огнем, хрипела и выла. Оружие бесшумного обрушивалось на призраков, нанося им безупречные раны. Каждый замах, каждый разрез уничтожал одну из одержимых ледяной силой душ. Шип практически оставался на месте, крутился, подобно танцору, не совершая лишних движений и сохраняя энергию. В маяках нужно всегда действовать осторожно. Некоторые призраки-монстры, если успели набрать много силы, оказывались способны противостоять даже голосу чтицы и не выдавать себя до последнего. Поэтому все силы в схватке никогда нельзя было тратить.
Свободная рука бесшумного действовала сама по себе, создавая эффективные и надежные печати – «сокрушение» и «таран»; они направлялись на тех призраков, кто желал напасть на мага со спины. Шип даже не тратил себя на то, чтобы обернуться к ним. То, что творилось за его спиной, он видел в отражении мелькающего подобно крыльям колибри серпа. Столь филигранное мастерство действительно приближало его к эрайтам.
Кот и Смерч, помогшие уйти нескольким душам, присоединились к старшему соратнику, успевшему существенно проредить ряды монстров. Но в этом маяке было не так уж много призраков, если сравнивать с другими. Эрайт не вмешивался. Только чтобы развеять скуку, силой мысли управлял коротким мечом, и тот летал по пространству и вонзался в очаги ледяного огня. Тот надрывно сипел в ответ, но Истинный огонь эрайта был сильнее.
Дэзан, в чьем чтении больше не было необходимости, умолкла, но оставалась в пространстве до конца. Это тоже являлось правилом. Если чтец осуществляет поддержку, то не может уйти по собственному желанию. Агамма могла преподнести сюрпризы.
Чтица невольно обращалась взором к эрайту, упиралась хмурим взглядом в широкую спину. Удивительно, что у главного «бесправного» мага не загорелось между лопатками. Рикхард с момента, как прикрыл ее, к бывшей супруге не оборачивался. Делал вид, что наблюдает за подопечными, хотя при этом не поправил их ни в одном действии и не отдал ни единого приказа. Бесшумные неплохо справлялись сами, количество монстров неуклонно сокращалось под их неустанными атаками, под вспышками и гнетом огня, под стремительными движениями пламенеющих серпов. Пространство вокруг пустело. Клинок эрайта в конечном счете затушил все всполохи ледяного огня, и все вокруг стало просто холодной пустотой. Это еще не было концом. Агамма никогда не сдавалась так просто. У нее тоже имелись правила и законы. Все – наперекор магии и огню.
Дэзан потянулась к смоляной пряди в своих волосах. Всегда теплой. Всегда напоминающей о том, что ей, как человеку и как чтице, можно волноваться об агамме и ее холоде чуть меньше, чем кому бы то ни было еще. Потому что не всем в мире отдают часть души.
Не всех в мире любят так сильно, чтобы внутренний огонь даровал возможность разделить душу.
И ведь Рикхард действительно ее так сильно любил…
Чтица поймала на себе взгляд темных глаз и одернула руку от виска, чуть не оскалилась, как ставший монстром призрак. Взгляд эрайта… содержал заинтересованность. Кажется, ему было любопытно, что он поймал ее именно на таком моменте. Издевается! Даже в этом издевается!
Неужели почувствовал? Не должен… Вряд ли после всего, между ними случившегося, он все еще обращается к той части души, что теперь всегда в ней. Может, конечно, но… Дэзан сомневалась. Скорее всего бывший муж раз и навсегда запретил себе касаться того уголка сердца, что находился не с ним. Раньше касался. И это откликалось в ней. Странное чувство, восхитительное, великолепное, более интимное, чем любая близость. Особенно когда любишь и умираешь от любви.
А потом они чуть не убили друг друга.
Рикхард отвернулся. Мелькнула белоснежная прядь в волосах, заплетенная в косичку. Даже в этом они оказались с ним похожи. Он получил метку от Истинного огня, а она – от его части души. И та тоже отчего-то обосновалась на самом видном месте. Как будто нельзя было проявиться каким-нибудь пятном где-то под одеждой. Дэзан раздраженно сложила руки на пышной груди и недовольно выдохнула. Ей лучше стоило подумать о том, чтобы сменить свои роскошные наряды на нечто более практичное. Приходить в подобные места в платьях немного неуместно.
Тем временем бесшумные закончили сражаться с призраками, уничтожив все захваченные агаммой души. Пространство оледеневшего маяка стало на самом деле пустым.
– Приветствую, госпожа, – Кот подошел и вежливо ей поклонился.
Смерч немного растерялась, но повторила вслед за ним. Она чувствовала себя неловко. Тысячу раз она слышала истории про чтицу Имфироса, которая ушла из города три года назад. И даже были моменты, когда бесшумная, еще не ставшая подопечной эрайта, видела Дэзан, оставаясь тогда еще в далекой ото всех стороне. И все же она всегда хотела узреть работу чтеца лично. И теперь это случилось совершенно неожиданно. Смерч таращилась исподлобья, стараясь рассмотреть чтицу, такую красивую, стройную, в запоминающемся наряде, в мельчайших подробностях. Хотя бы просто потому, что бесшумная умирала от любопытства, желая узнать, что за женщина смогла женить на себе ее наставника. Эрайт для Смерч был пока что совершенно непостижимым существом, и ей казалось, что женщина подле него должна быть равной. Но бесшумная в эту секунду не могла сложить никакого впечатления. Чтица отчего-то недовольно поджимала губы и выглядела так, словно ей все надоело и она хотела поскорее уйти.
– Вы не обязаны, – отозвалась Дэзан, жестом призывая бесшумных выпрямиться.
Она подозревала, что такие манеры были вызваны вовсе не ее статусом чтицы, а скорее положением, которое она имела в глазах этих молодых людей благодаря эрайту. Только вот женой ему она уже не являлась.
– Госпожа.
– Шип, я прошу тебя, – беспомощно взглянула на старшего ученика Дэзан.
Он сознательно выждал время, сознательно поприветствовал ее позже остальных, чтобы выделить себя и получить личное внимание. Аристократ, бездна его забери! Знает, как и когда действовать! Шип склонил голову так же, как делал это перед эрайтом. Потому что помимо Рикхарда, его уважение заслужила одна лишь она.
Дэзан в прошлом очень старалась понять тот же секрет: вызвано ли оно тем, что у нее на пальце обручальное кольцо, или она все же выделяется в глазах Шипа чем-то особенным. Джалана всегда смеялась над такими рассуждениями. Супруга диеналя сама не знала, как похожа была на своего мужа в такие моменты. Она научилась уРуада способности даже самые неясные образы и чувства облекать в слова. И она утверждала, что, в отличие от самой Дэзан, Шип отлично видит ситуацию и что чтица по всем параметрам равна его драгоценному наставнику. Поэтому он ее и признает. У волков есть альфы, которых слушает вся стая. Шип, видящий их именно в этом свете, признавал достойную пару.
– Рад приветствовать вас в городе, – подчеркнуто вежливо произнес Шип, не замечая страдальческого выражения лица чтицы и ее настороженно поднятой руки, украшенной пространственным кольцом и еще одним цветным, что содержало магическое условие о перемещении по территории города.
– Да, – ответила Дэзан с протяжным вздохом.
Чтица взглянула в сторону Рикхарда. Эрайт какое-то время смотрел на нее – она не смогла понять его взгляд – и только потом снова отвернулся. Чтица с горечью отметила, что вовсе не контролирует свое тело. Нутро трясло от гнева и страха, корень языка как будто немного душил, и она постоянно сглатывала ставшую вязкой слюну.
Она пообещала всем, что сможет работать с бывшим мужем. Но она не может ничего, когда он на нее смотрит. В самом деле… Это эрайт может действовать, не опираясь на силу чтеца. Чтец – подспорье, важный и нужный элемент в борьбе против агаммы, но эрайт обойдется и без него при необходимости. А вот чтец без эрайта ничего не может. Дэзан не может выбрать для работы другую Завесу или другой маяк, сделать так, чтобы не пересекаться с главным «бесправном» магом, пока они в одном городе. Она будет следовать за ним. Всюду. Как раньше… Но раньше все было по-другому.
Сначала они лишь узнавали друг друга, а когда узнали, то были вместе… до их личного конца света, до выжженной дотла души и ядовитой ненависти. Теперь после всего этого находиться рядом оказалось трудно. Труднее, чем Дэзан себе представляла. Она думала, что за три года все утихло, истерлось, ушло в дальние уголки памяти. Она не представляла, что так легко поддастся эмоциям, словно ей двадцать лет, а не седьмой десяток.
Какая глупость и какая слабость. Она ни на что не способна. Она ни на день не повзрослела.
Эрайт сформировал печати. Уничтожить заледеневший мир маяка был способен только он.
– Красиво, – вздохнула неподалеку Смерч.
Кот внимательно наблюдал, Шип оставался бесстрастен.
Десяток вспыхнувших одна за другой печатей по всему пространству, на земле и над землей. Узорчатые, темно-алые, настолько сильные, что вокруг них рассыпались яркие искры, отчего пропитанный холодом агаммы воздух взвыл на тысячу голосов. Этот трюк могли повторить Шип и еще пара бесшумных в городе, которые тоже учились напрямую у эрайтов. Всем остальным уничтожение пространства заледеневшего маяка далось бы куда сложнее.
Огонь эрайта ударил по всей ледяной пустоши единым порывом, мощно и безжалостно. Печати вспыхнули, взорвались и рассеялись. И пустошь наотмашь ударила в ответ. Появился ледяной ветер: в момент своей гибели, в самую последнюю секунду, агамма всегда готовилась убить тех, кто уничтожил очередной ее мир.
