Исидор скончался полтора года назад: его укусила кобра. Это отнюдь не редкость в Египте, где змеи, случается, заползают прямо в дома. Это было великое горе для семьи! Кобра притаилась в спальне хозяина, в час послеобеденного отдыха. Змея набросилась сначала на Исидора, а потом на его слугу Меху, который дремал на лежанке в углу.
Исидор умер быстро и без мучений: на него аспид израсходовал большую часть яда, так что Меху досталось немного. Однако тот был уже старик, и ему этого хватило. Он умирал тяжело, но в полном сознании: старый слуга, перешедший от отца к сыну, успел попросить, чтобы его похоронили вместе с господином...
- Конечно, Меху заслужил это, - произнесла Анхес. - Так я и сделала.
Было видно, что она до сих пор горюет: египтянка рассказывала мертвенным голосом, не глядя на меня и ломая пальцы. Я молчал, полный скорби и сочувствия. Но потом все-таки осторожно спросил:
- Кто же унаследовал дело Исидора? Ведь у вас, прости меня...
- Женщины тоже занимаются не всем? Да, - усмехнувшись, резко ответила Анхес. - Дело моего мужа перешло к другому знатному человеку Коптоса. А я с моими детьми живу на доходы от усадьбы, которую Исидор приобрел на севере, - я сама часто бываю там, и управитель отчитывается мне.
Она поправила охватывавшую ее лоб голубую ленту, вышитую бирюзой.
- Я посетила Абидос по дороге туда. Я вознесла молитвы Осирису за моего мужа... тебе повезло, что светлый бог направил мои стопы.
- Да, в самом деле, - тихо ответил я.
Я же подумал, что такова моя мойра... Должно быть, мне суждено получать помощь от женщин, обладающих властью, - потому что я всегда чтил их и не пренебрегал ими, в отличие от большинства мужчин. Не будь Анхес, я бы погиб в тоске и позоре.
По дороге я усиленно раздумывал, чем могу помочь моим карийцам и Артабазу: но ничего не приходило в голову. Я опять был нищ и уничтожен - более нищ, чем когда-либо... Я мог бы попытаться устроить для товарищей побег - но для этого, опять-таки, нужно иметь деньги и преданных помощников! Я даже не знал, как заговорю об этом с Анхес: и решил выждать, пока мы не приедем в Коптос, чтобы осмотреться. Возможно, решение созреет само и вдохновение осенит меня нежданно, как не раз бывало!
Когда мы ступили на землю Коптоса - «Гебту», я сразу вспомнил строгие пирамидальные формы древнего города, белые дома с яркими зигзагообразными орнаментами, портретами животных и звероголовых богов, занимавшими целые стены. Это был настоящий Юг. Мы опять как будто совершили путешествие не только вглубь страны, но и назад в прошлое... Или, вернее, здесь возникало ощущение, будто течение времени прекратилось.
Анхес встретила пожилая служанка-эллинка, по имени Ианта, когда-то принадлежавшая бабушке. Когда мы вошли в прохладную столовую и присели, навстречу хозяйке с радостными воплями выбежали двое черноголовых детишек: девочка сразу же забралась к матери на колени, а мальчик принялся теребить ее юбку.
Я подхватил малыша Хнумсенеба на руки, и он совсем не испугался. Мальчик сразу принялся что-то оживленно мне рассказывать на своем языке; а когда я спустил его с колен, убежал и вернулся со своими игрушками, мячиком и волчком, хвастаясь ими.
«И он будет расти без отца», - подумал я с болью.
Потом Ианта отвлекла детей и увела их. А мы с Анхес отправились совершить омовение и переодеться с дороги: молодой слуга, которого я помнил, предложил мне одежду, оставшуюся от хозяина. Конечно, люди этого дома были изумлены моим появлением, но не задавали вопросов.
Потом госпожа позвала меня обедать.
- Ты будешь спать в комнате Исидора. Не боишься? - повторила она вопрос, который уже задавала на лодке.
Я был уязвлен; но тут вспомнил о змее, погубившей сразу хозяина и слугу, и мне стало не по себе... Однако я, разумеется, с благодарностью принял предложение.
Мы завершили трапезу миндальным печеньем и вкусным вином Дельты. Потом Анхес предложила мне отдохнуть; и мы разошлись по своим комнатам. Я некоторое время ворочался, думая об Исидоре; но потом крепко уснул.
Когда завечерело, слуга-египтянин разбудил меня. Он сказал, что госпожа приглашает меня на прогулку.
Сейчас?.. Я догадался, куда Анхес хочет меня повести; и сердце мое стеснилось тоской. Пока я не увидел гробницу Исидора, он все еще представлялся мне живым.
Анхес ждала меня, одетая в синий калазирис и многорядное ожерелье с лазуритовым скарабеем. Она тронула меня за плечо ладонью, покрытой хной, - в знак высокого происхождения: ведь Анхес была египетской аристократкой, пусть и лишенной семьи.
- Идем, - просто сказала она.
Снаружи нас ждали носилки: госпожа использовала в качестве носильщиков своих гребцов. Они не были ее рабами, но служили за плату.
Нас быстро доставили в некрополь, и мы вышли наружу у самых дверей усыпальницы. Солнце уже садилось - я помнил, что в пустыне закат недолог: когда мы вернемся, будет ночь.
Один из носильщиков зажег факел, и Анхес взяла его.
- Гробница не запечатана. Я часто оставляю моему мужу приношения, - сказала она: голос ее задрожал. Египтянка первой вошла в низкую квадратную дверь; признаюсь, что я последовал за нею с некоторой робостью... Я спустился по ступенькам, вырубленным в известняке, и попал в ярко расписанную квадратную комнату.
Анхес уже стояла там - я увидел посредине на возвышении серый гранитный саркофаг. Увидев, что я вошел, египтянка осветила стены, одну за другой.
- Это наша жизнь, запечатленная в вечности...
Исидор, его жена и дети были изображены в многочисленных семейных сценах, полных теплоты: за столом, в саду, катающимися на лодке, на охоте... Обычно египетские художники, украшающие гробницы, придерживаются канонов, и сходство с натурой бывает не слишком велико. Но эти изображения вышли очень живыми.
- А вот здесь мой муж и твой друг, - сказала Анхес, проведя ладонью по столбцам иероглифов, вырезанным на крышке саркофага. - Можешь взглянуть на него.
Ужаснувшись, я подумал, что ослышался... неужели египтянка могла предложить такое? Не сошла ли она с ума?
Но тут я увидел, что Анхес улыбается! На лице молодой вдовы было написано торжество - и вдруг я разгадал тайну, что не давала мне покоя все дорогу!
- Внутри ничего нет, - прошептал я, глядя на египтянку во все глаза. - Исидор жив... и вынужден скрываться, правда?
- Я надеюсь, что так, - ответила она; и улыбка ее погасла. - Поверь мне, экуеша, - каждый раз, когда я прихожу сюда и возжигаю благовония, мой супруг становится для меня мертвым...
Мы поднялись наверх - было уже темно и жутко, вдалеке слышался хохот гиен. Мы вернулись домой, не обменявшись ни словом. Анхес зашла к детям, а потом снова пригласила меня в столовую: и когда мы сели, я услышал всю правду.
У Исидора появились могущественные враги из знатных коптосских семейств: многие метили на его хлебное и почетное место. Дважды смотрителя караванных путей пытались убить. А потом произошел этот случай со змеей - кобра действительно напала сразу на хозяина и слугу; только старик Меху был ужален первым и умер, а Исидору досталась вторая порция яда, и он выжил!
- И тогда я поняла, что это божественный знак, - прошептала Анхес, широко раскрыв глаза. - Мой муж умер и возродился к новой жизни - как ты, Питфей... Я помогла ему бежать, одним из караванных путей, - в Сирию.
Она улыбнулась.
- Я обманула даже тебя, с твоим чутким сердцем. Ты не осмелился совершить святотатство и проникнуть в тайну дома вечности, взглянув на тело. Тем более на это не осмелился никто из моего народа! Все вокруг думают, что я вдова!
Она всхлипнула.
- Исидор часто писал мне, но уже пять месяцев от него нет вестей... Для нас нет ничего хуже, чем умереть на чужбине!
- Он должен быть жив, ты должна верить в это! - воскликнул я с жаром.
- Должна? Возможно. Но это все труднее, - ответила Анхес с печальной усмешкой.
Я вдруг подумал, что жить в такой неизвестности еще тяжелее, чем похоронить мужа взаправду. Однако я очень надеялся, что Исидор жив... и может быть спасен, так же, как я! Пусть даже боги не любят повторяться!
На другое утро, когда я вышел к завтраку, госпожа была суровой и спокойной. И она сказала, совершенно неожиданно:
- Я думала о твоей судьбе... о том, что есть Маат. Я могу попытаться устроить побег твоих людей. Так же, как моего мужа.
План был остроумным и простым, однако весьма рискованным. Бежать мои карийцы могли только во время переправы или позже, когда окажутся заняты на разборке древних зданий: там их не будут так строго охранять, и надсмотрщики будут глядеть вполглаза. Анхес узнала, где намечены работы, - в окрестностях Уасета, там много заброшенных дворцов и особняков! Жрецы Осириона, величайшего святилища Осириса в Абидосе, и храма царя Сети, где держали меня и моих товарищей, собрались обновлять обиталища своих богов.
Подумать только - новые святыни укреплялись за счет старых; и в городе Осириса существовало место поклонения фараону, названному в честь Сетха, злейшего врага благостного бога... Впрочем, меня не слишком волновали свершения чужих богов и мертвых царей. Главное было - опаснейшее дело, которое предстояло нам!
Анхес сказала, что найдет смельчаков, которые за вознаграждение согласятся напасть на солдат, - тех должно быть немного; возможно, удастся обойтись без крови, если отвлечь охрану. И она наймет речное судно, на котором можно будет спрятать шестнадцать человек.
- Ведь твоих спутников осталось шестнадцать, не больше? - уточнила египтянка.
Я содрогнулся. Как раз сейчас большинство моих товарищей, возможно, умирали в раскаленном чреве горы, добывая золотую руду, или трудились в каменоломнях Сиене*, или вращали жернова.
Я допытывался, можно ли что-нибудь разузнать об их судьбе; и Анхес ответила отрицательно. Задавать прямые вопросы главным жрецам, которые участвовали в сделке, для нее было бы слишком подозрительно; и никто, кроме Хекаиба и его подчиненных, не знал человека, который привез нас на продажу. Маловероятно, что верховный жрец храма Сети интересовался судьбой других невольников, - служители богов самые замкнутые и высокомерные из всех египтян, которые вообще не отличаются терпимостью к другим народам. И даже если бы мы узнали, что сталось с другими карийцами, силы наши были слишком ограничены.
Вдруг на меня снова всей тяжестью обрушился стыд, и я спрятал лицо в ладонях.
- Нас было двести человек... Что все остальные, кому мы не поможем, будут думать обо мне?..
Я взглянул на египтянку. Анхес, неподвижно восседавшая в кресле напротив, шевельнула тонко подрисованной черной бровью.
- Они будут ненавидеть тебя, - сказала моя собеседница, даже не пытаясь утешить меня. - Они будут ненавидеть тебя, пока не умрут. Но благословенная смерть придет к ним скоро.
Она встала, скрестив руки на груди.
- Тебе остается выбирать, экуеша, - будешь ты продолжать мучиться этим и бездействовать или укрепишь свое сердце, чтобы делать то, что от тебя зависит!
- Ты жестока, благородная госпожа, - я усмехнулся, утерев пальцем слезящиеся глаза.
Но эта жестокость была мне необходима. Я наконец-то взял себя в руки! Анхес была права: надлежало сосредоточить усилия на одном, не то мы потерпим неудачу и здесь. И действовать надо было как можно скорее, пока у моих людей еще оставались силы для борьбы... и пока нам не помешал никто со стороны.
И еще - я ни на миг не забывал об Артабазе. Участь моего перса изменилась было к лучшему, в сравнении с прочими; но теперь, сделавшись храмовым прислужником, он оказался связан по рукам и ногам. Карийцев уже, вероятно, отправили на юг; а значит, Артабаз остался за стенами святилища. И вызволить его было гораздо труднее, чем других!
Анхес пообещала подумать, что можно сделать; но пока отказывалась об этом говорить. И мы вернулись к обсуждению плана побега.
Египтянка сказала, что ей потребуется время, чтобы нанять проводников и воинов. Нам могли подойти как ее соотечественники, так и иностранные наемники: благодаря Ксерксовым войнам по Египту теперь шаталось много лихих безземельных солдат, которые рады были подрядиться на что угодно. Можно было найти и сирийцев, и даже персов. Я все больше сомневался, что женщина сможет верно оценить этих наемников, их способности и надежность; однако выбора у меня не было. Мне приходилось скрываться, чтобы не бросить тень на Анхес; я никого в Верхнем Египте не знал - и опять был вынужден доверить большую часть работы другим!
Однако, когда мы обсуждали подробности, я проявил упрямство, которое время от времени просыпалось во мне и которого никому не удавалось сломить. Я спросил мою хозяйку, каким образом наемники договорятся с пленниками - и как заставят их поверить себе.
- Твои наемники должны будут их найти среди других! И откуда моим морякам знать, что они не попадут в еще худшее рабство? - воскликнул я. - Жизнь чужака не стоит ничего, тебе это известно!
Анхес рассердилась и растерялась.
- И что ты предлагаешь?
- Я предлагаю... нет, я настаиваю на том, чтобы самому участвовать в этом деле. Пусть даже я не смогу сражаться, я дам о себе знать Пиксодару, капитану моего судна, - передам ему записку или сумею встретиться, и он убедит других! И я буду на том корабле, который отвезет моих людей в Коптос!
Египтянка запунцовела под своим загаром. Конечно, она гневалась на мое вмешательство, казавшееся ей неуместным и опасным; однако я настоял на своем. Я дал слово, что буду осторожен.
Анхес предупредила меня, что ей все равно потребуется неделя или две для подготовки: и мне придется пересидеть это время в ее доме, не привлекая ничьего внимания.
Конечно, на это я согласился; однако заметил, что, оставаясь в ее городском доме, неизбежно стану предметом обсуждения соседей. Коптос был тихим местом, небогатым событиями, - но в нем, однако, бурлили сильнейшие глубинные страсти: доказательством этому стала судьба Исидора. Трудно было представить худшее убежище.
- Ты хочешь сказать, что мне следует отправить тебя в усадьбу? - нахмурившись, произнесла Анхес. Я кивнул: я хотел, чтобы она первая предложила такой выход. На этом мы и сошлись.
Владения Исидора располагались в Среднем Египте, в Фаюме, - к югу от Меридова озера: это место - древнейший центр почитания бога Себека, и его жители до сих пор поклоняются крокодилам, обильно плодящимся там. Вблизи от главного города Шедет построен лабиринт - пантеон, посвященный многим египетским богам, в подземных помещениях которого находится грандиозное захоронение священных крокодилов: там многие сотни мумий. Судя по описанию Анхес, которая несколько раз посещала это заповедное место, размерами фаюмский лабиринт намного превосходит кносский.
Не удивлюсь, если подобное жуткое святилище отпугивало завоевателей; как и почитатели крокодилообразного бога, наверняка представлявшиеся персам безумцами и тайноведцами. И свою усадьбу Исидору удалось приобрести задешево. Как жаль, что он так мало пожил там!
Лучшие земли страны по-прежнему находились в руках персидской знати; но это был хороший дом, с большим виноградником и садом, в котором росли смоковницы, финиковые пальмы и гранатовые деревья. Анхес даже гусей разводила и собиралась начать выращивать оливки: в Египте оливковое масло, привычное для нас, раскупается особенно хорошо.
Исидор умер быстро и без мучений: на него аспид израсходовал большую часть яда, так что Меху досталось немного. Однако тот был уже старик, и ему этого хватило. Он умирал тяжело, но в полном сознании: старый слуга, перешедший от отца к сыну, успел попросить, чтобы его похоронили вместе с господином...
- Конечно, Меху заслужил это, - произнесла Анхес. - Так я и сделала.
Было видно, что она до сих пор горюет: египтянка рассказывала мертвенным голосом, не глядя на меня и ломая пальцы. Я молчал, полный скорби и сочувствия. Но потом все-таки осторожно спросил:
- Кто же унаследовал дело Исидора? Ведь у вас, прости меня...
- Женщины тоже занимаются не всем? Да, - усмехнувшись, резко ответила Анхес. - Дело моего мужа перешло к другому знатному человеку Коптоса. А я с моими детьми живу на доходы от усадьбы, которую Исидор приобрел на севере, - я сама часто бываю там, и управитель отчитывается мне.
Она поправила охватывавшую ее лоб голубую ленту, вышитую бирюзой.
- Я посетила Абидос по дороге туда. Я вознесла молитвы Осирису за моего мужа... тебе повезло, что светлый бог направил мои стопы.
- Да, в самом деле, - тихо ответил я.
Я же подумал, что такова моя мойра... Должно быть, мне суждено получать помощь от женщин, обладающих властью, - потому что я всегда чтил их и не пренебрегал ими, в отличие от большинства мужчин. Не будь Анхес, я бы погиб в тоске и позоре.
По дороге я усиленно раздумывал, чем могу помочь моим карийцам и Артабазу: но ничего не приходило в голову. Я опять был нищ и уничтожен - более нищ, чем когда-либо... Я мог бы попытаться устроить для товарищей побег - но для этого, опять-таки, нужно иметь деньги и преданных помощников! Я даже не знал, как заговорю об этом с Анхес: и решил выждать, пока мы не приедем в Коптос, чтобы осмотреться. Возможно, решение созреет само и вдохновение осенит меня нежданно, как не раз бывало!
Когда мы ступили на землю Коптоса - «Гебту», я сразу вспомнил строгие пирамидальные формы древнего города, белые дома с яркими зигзагообразными орнаментами, портретами животных и звероголовых богов, занимавшими целые стены. Это был настоящий Юг. Мы опять как будто совершили путешествие не только вглубь страны, но и назад в прошлое... Или, вернее, здесь возникало ощущение, будто течение времени прекратилось.
Анхес встретила пожилая служанка-эллинка, по имени Ианта, когда-то принадлежавшая бабушке. Когда мы вошли в прохладную столовую и присели, навстречу хозяйке с радостными воплями выбежали двое черноголовых детишек: девочка сразу же забралась к матери на колени, а мальчик принялся теребить ее юбку.
Я подхватил малыша Хнумсенеба на руки, и он совсем не испугался. Мальчик сразу принялся что-то оживленно мне рассказывать на своем языке; а когда я спустил его с колен, убежал и вернулся со своими игрушками, мячиком и волчком, хвастаясь ими.
«И он будет расти без отца», - подумал я с болью.
Потом Ианта отвлекла детей и увела их. А мы с Анхес отправились совершить омовение и переодеться с дороги: молодой слуга, которого я помнил, предложил мне одежду, оставшуюся от хозяина. Конечно, люди этого дома были изумлены моим появлением, но не задавали вопросов.
Потом госпожа позвала меня обедать.
- Ты будешь спать в комнате Исидора. Не боишься? - повторила она вопрос, который уже задавала на лодке.
Я был уязвлен; но тут вспомнил о змее, погубившей сразу хозяина и слугу, и мне стало не по себе... Однако я, разумеется, с благодарностью принял предложение.
Мы завершили трапезу миндальным печеньем и вкусным вином Дельты. Потом Анхес предложила мне отдохнуть; и мы разошлись по своим комнатам. Я некоторое время ворочался, думая об Исидоре; но потом крепко уснул.
Когда завечерело, слуга-египтянин разбудил меня. Он сказал, что госпожа приглашает меня на прогулку.
Сейчас?.. Я догадался, куда Анхес хочет меня повести; и сердце мое стеснилось тоской. Пока я не увидел гробницу Исидора, он все еще представлялся мне живым.
Анхес ждала меня, одетая в синий калазирис и многорядное ожерелье с лазуритовым скарабеем. Она тронула меня за плечо ладонью, покрытой хной, - в знак высокого происхождения: ведь Анхес была египетской аристократкой, пусть и лишенной семьи.
- Идем, - просто сказала она.
Снаружи нас ждали носилки: госпожа использовала в качестве носильщиков своих гребцов. Они не были ее рабами, но служили за плату.
Нас быстро доставили в некрополь, и мы вышли наружу у самых дверей усыпальницы. Солнце уже садилось - я помнил, что в пустыне закат недолог: когда мы вернемся, будет ночь.
Один из носильщиков зажег факел, и Анхес взяла его.
- Гробница не запечатана. Я часто оставляю моему мужу приношения, - сказала она: голос ее задрожал. Египтянка первой вошла в низкую квадратную дверь; признаюсь, что я последовал за нею с некоторой робостью... Я спустился по ступенькам, вырубленным в известняке, и попал в ярко расписанную квадратную комнату.
Анхес уже стояла там - я увидел посредине на возвышении серый гранитный саркофаг. Увидев, что я вошел, египтянка осветила стены, одну за другой.
- Это наша жизнь, запечатленная в вечности...
Исидор, его жена и дети были изображены в многочисленных семейных сценах, полных теплоты: за столом, в саду, катающимися на лодке, на охоте... Обычно египетские художники, украшающие гробницы, придерживаются канонов, и сходство с натурой бывает не слишком велико. Но эти изображения вышли очень живыми.
- А вот здесь мой муж и твой друг, - сказала Анхес, проведя ладонью по столбцам иероглифов, вырезанным на крышке саркофага. - Можешь взглянуть на него.
Ужаснувшись, я подумал, что ослышался... неужели египтянка могла предложить такое? Не сошла ли она с ума?
Но тут я увидел, что Анхес улыбается! На лице молодой вдовы было написано торжество - и вдруг я разгадал тайну, что не давала мне покоя все дорогу!
- Внутри ничего нет, - прошептал я, глядя на египтянку во все глаза. - Исидор жив... и вынужден скрываться, правда?
- Я надеюсь, что так, - ответила она; и улыбка ее погасла. - Поверь мне, экуеша, - каждый раз, когда я прихожу сюда и возжигаю благовония, мой супруг становится для меня мертвым...
Мы поднялись наверх - было уже темно и жутко, вдалеке слышался хохот гиен. Мы вернулись домой, не обменявшись ни словом. Анхес зашла к детям, а потом снова пригласила меня в столовую: и когда мы сели, я услышал всю правду.
У Исидора появились могущественные враги из знатных коптосских семейств: многие метили на его хлебное и почетное место. Дважды смотрителя караванных путей пытались убить. А потом произошел этот случай со змеей - кобра действительно напала сразу на хозяина и слугу; только старик Меху был ужален первым и умер, а Исидору досталась вторая порция яда, и он выжил!
- И тогда я поняла, что это божественный знак, - прошептала Анхес, широко раскрыв глаза. - Мой муж умер и возродился к новой жизни - как ты, Питфей... Я помогла ему бежать, одним из караванных путей, - в Сирию.
Она улыбнулась.
- Я обманула даже тебя, с твоим чутким сердцем. Ты не осмелился совершить святотатство и проникнуть в тайну дома вечности, взглянув на тело. Тем более на это не осмелился никто из моего народа! Все вокруг думают, что я вдова!
Она всхлипнула.
- Исидор часто писал мне, но уже пять месяцев от него нет вестей... Для нас нет ничего хуже, чем умереть на чужбине!
- Он должен быть жив, ты должна верить в это! - воскликнул я с жаром.
- Должна? Возможно. Но это все труднее, - ответила Анхес с печальной усмешкой.
Я вдруг подумал, что жить в такой неизвестности еще тяжелее, чем похоронить мужа взаправду. Однако я очень надеялся, что Исидор жив... и может быть спасен, так же, как я! Пусть даже боги не любят повторяться!
На другое утро, когда я вышел к завтраку, госпожа была суровой и спокойной. И она сказала, совершенно неожиданно:
- Я думала о твоей судьбе... о том, что есть Маат. Я могу попытаться устроить побег твоих людей. Так же, как моего мужа.
Глава 9
План был остроумным и простым, однако весьма рискованным. Бежать мои карийцы могли только во время переправы или позже, когда окажутся заняты на разборке древних зданий: там их не будут так строго охранять, и надсмотрщики будут глядеть вполглаза. Анхес узнала, где намечены работы, - в окрестностях Уасета, там много заброшенных дворцов и особняков! Жрецы Осириона, величайшего святилища Осириса в Абидосе, и храма царя Сети, где держали меня и моих товарищей, собрались обновлять обиталища своих богов.
Подумать только - новые святыни укреплялись за счет старых; и в городе Осириса существовало место поклонения фараону, названному в честь Сетха, злейшего врага благостного бога... Впрочем, меня не слишком волновали свершения чужих богов и мертвых царей. Главное было - опаснейшее дело, которое предстояло нам!
Анхес сказала, что найдет смельчаков, которые за вознаграждение согласятся напасть на солдат, - тех должно быть немного; возможно, удастся обойтись без крови, если отвлечь охрану. И она наймет речное судно, на котором можно будет спрятать шестнадцать человек.
- Ведь твоих спутников осталось шестнадцать, не больше? - уточнила египтянка.
Я содрогнулся. Как раз сейчас большинство моих товарищей, возможно, умирали в раскаленном чреве горы, добывая золотую руду, или трудились в каменоломнях Сиене*, или вращали жернова.
Я допытывался, можно ли что-нибудь разузнать об их судьбе; и Анхес ответила отрицательно. Задавать прямые вопросы главным жрецам, которые участвовали в сделке, для нее было бы слишком подозрительно; и никто, кроме Хекаиба и его подчиненных, не знал человека, который привез нас на продажу. Маловероятно, что верховный жрец храма Сети интересовался судьбой других невольников, - служители богов самые замкнутые и высокомерные из всех египтян, которые вообще не отличаются терпимостью к другим народам. И даже если бы мы узнали, что сталось с другими карийцами, силы наши были слишком ограничены.
Вдруг на меня снова всей тяжестью обрушился стыд, и я спрятал лицо в ладонях.
- Нас было двести человек... Что все остальные, кому мы не поможем, будут думать обо мне?..
Я взглянул на египтянку. Анхес, неподвижно восседавшая в кресле напротив, шевельнула тонко подрисованной черной бровью.
- Они будут ненавидеть тебя, - сказала моя собеседница, даже не пытаясь утешить меня. - Они будут ненавидеть тебя, пока не умрут. Но благословенная смерть придет к ним скоро.
Она встала, скрестив руки на груди.
- Тебе остается выбирать, экуеша, - будешь ты продолжать мучиться этим и бездействовать или укрепишь свое сердце, чтобы делать то, что от тебя зависит!
- Ты жестока, благородная госпожа, - я усмехнулся, утерев пальцем слезящиеся глаза.
Но эта жестокость была мне необходима. Я наконец-то взял себя в руки! Анхес была права: надлежало сосредоточить усилия на одном, не то мы потерпим неудачу и здесь. И действовать надо было как можно скорее, пока у моих людей еще оставались силы для борьбы... и пока нам не помешал никто со стороны.
И еще - я ни на миг не забывал об Артабазе. Участь моего перса изменилась было к лучшему, в сравнении с прочими; но теперь, сделавшись храмовым прислужником, он оказался связан по рукам и ногам. Карийцев уже, вероятно, отправили на юг; а значит, Артабаз остался за стенами святилища. И вызволить его было гораздо труднее, чем других!
Анхес пообещала подумать, что можно сделать; но пока отказывалась об этом говорить. И мы вернулись к обсуждению плана побега.
Египтянка сказала, что ей потребуется время, чтобы нанять проводников и воинов. Нам могли подойти как ее соотечественники, так и иностранные наемники: благодаря Ксерксовым войнам по Египту теперь шаталось много лихих безземельных солдат, которые рады были подрядиться на что угодно. Можно было найти и сирийцев, и даже персов. Я все больше сомневался, что женщина сможет верно оценить этих наемников, их способности и надежность; однако выбора у меня не было. Мне приходилось скрываться, чтобы не бросить тень на Анхес; я никого в Верхнем Египте не знал - и опять был вынужден доверить большую часть работы другим!
Однако, когда мы обсуждали подробности, я проявил упрямство, которое время от времени просыпалось во мне и которого никому не удавалось сломить. Я спросил мою хозяйку, каким образом наемники договорятся с пленниками - и как заставят их поверить себе.
- Твои наемники должны будут их найти среди других! И откуда моим морякам знать, что они не попадут в еще худшее рабство? - воскликнул я. - Жизнь чужака не стоит ничего, тебе это известно!
Анхес рассердилась и растерялась.
- И что ты предлагаешь?
- Я предлагаю... нет, я настаиваю на том, чтобы самому участвовать в этом деле. Пусть даже я не смогу сражаться, я дам о себе знать Пиксодару, капитану моего судна, - передам ему записку или сумею встретиться, и он убедит других! И я буду на том корабле, который отвезет моих людей в Коптос!
Египтянка запунцовела под своим загаром. Конечно, она гневалась на мое вмешательство, казавшееся ей неуместным и опасным; однако я настоял на своем. Я дал слово, что буду осторожен.
Анхес предупредила меня, что ей все равно потребуется неделя или две для подготовки: и мне придется пересидеть это время в ее доме, не привлекая ничьего внимания.
Конечно, на это я согласился; однако заметил, что, оставаясь в ее городском доме, неизбежно стану предметом обсуждения соседей. Коптос был тихим местом, небогатым событиями, - но в нем, однако, бурлили сильнейшие глубинные страсти: доказательством этому стала судьба Исидора. Трудно было представить худшее убежище.
- Ты хочешь сказать, что мне следует отправить тебя в усадьбу? - нахмурившись, произнесла Анхес. Я кивнул: я хотел, чтобы она первая предложила такой выход. На этом мы и сошлись.
Владения Исидора располагались в Среднем Египте, в Фаюме, - к югу от Меридова озера: это место - древнейший центр почитания бога Себека, и его жители до сих пор поклоняются крокодилам, обильно плодящимся там. Вблизи от главного города Шедет построен лабиринт - пантеон, посвященный многим египетским богам, в подземных помещениях которого находится грандиозное захоронение священных крокодилов: там многие сотни мумий. Судя по описанию Анхес, которая несколько раз посещала это заповедное место, размерами фаюмский лабиринт намного превосходит кносский.
Не удивлюсь, если подобное жуткое святилище отпугивало завоевателей; как и почитатели крокодилообразного бога, наверняка представлявшиеся персам безумцами и тайноведцами. И свою усадьбу Исидору удалось приобрести задешево. Как жаль, что он так мало пожил там!
Лучшие земли страны по-прежнему находились в руках персидской знати; но это был хороший дом, с большим виноградником и садом, в котором росли смоковницы, финиковые пальмы и гранатовые деревья. Анхес даже гусей разводила и собиралась начать выращивать оливки: в Египте оливковое масло, привычное для нас, раскупается особенно хорошо.
