- Покажите мне соглашение к договору, - слова, слетевшие с ее губ, тоже прозвучали как будто со стороны.
- Вот, смотрите.
Узурпатор очутился у Инги за спиной и положил ей руку на плечо, заглядывая в монитор ноутбука. Странным образом это касание обнадеживало. Инга осознала, что сидит на собственном месте директора; это поразило и смутило ее, но лишь на минуту. Перед глазами побежали аккуратные строчки правильного русского текста - даже слишком тщательно выверенного.
- Освобождение от службы на пять лет. Выплата денежного поощрения в размере тридцати тысяч евро. Все, как я и сказал.
Палец Эйнара Хансена замер на размашистой твердой подписи «госпожи директора», поверх которой была оттиснута синяя печать с литерами «A» и «N». Та самая печать, которая горела у всех «валькирий» на левом плече...
Инга кивнула и обернулась к хозяину кабинета, выдавив из себя улыбку.
- Достаточно. Я вам верю!
Инга откинулась в кресле и закрыла лицо руками, собираясь с духом. Неужели все это происходило с ней?.. Потом девушка глухо проговорила сквозь пальцы:
- Я не смогу сейчас написать завещание, но у меня есть несколько просьб. Как... как полагается в таких случаях.
Она отняла руки от лица и посмотрела в голубые глаза эгрегора. Эйнар Хансен теперь устроился напротив жертвы на стуле. Он кивнул, слегка улыбаясь.
- Говорите. Это законно и свято.
- Я прошу... Нет, я требую! Первое - чтобы деньги, которые должны были быть выплачены мне, выплатили моему брату. Эти несчастные три миллиона!
Инга сжала кулак и с силой опустила его на столешницу. Она ощутила внутри неведомо откуда взявшуюся смелость, почти свирепость.
- Второе - я требую, чтобы Вадим не узнал правды... о том, что случилось со мной! Заморочьте ему голову - профессионально, как вы умеете! Например, скажите, что я отправилась наверх и там пропала без вести, выполняя задание. Тоже ужасно, но все же не настолько!
Норвежец кивнул, не сводя глаз с Инги.
- И наши родители тоже не должны ничего узнать! Они ведь до сих пор под гипнозом, так?.. Вот пусть и поверят, что у них не было дочери, а только сын! Вадька будет молчать, он сумеет!
Инга снова ударила кулаком по столу. В этот миг она ощущала себя не просто равной могущественному духу, в чьей полной власти находилась... она ощущала себя сильнее его.
- Третье - я требую, чтобы Вадима не привлекали к работе на «Асгард» против воли. Может, он и захочет служить вам в дальнейшем. Но я что-то очень сомневаюсь.
Она криво усмехнулась. Эйнар Хансен все так же глядел на Ингу, положительно улыбаясь, - с полным осознанием своего права. Когда боговдохновенный миг прошел, девушка почувствовала, что его власть над нею снова крепнет.
- Дальше. Требуйте еще! - сказал эгрегор. - Необязательно ограничиваться тремя желаниями, как в сказках.
- Больше ничего.
У Инги мороз пробежал по коже. При этих словах она вновь ощутила, что все это происходит на самом деле - и отступать некуда. Она сжала руками голову и попыталась сформулировать какие-нибудь еще «последние просьбы осужденного», но мозг не хотел ничего выдавать.
- Одна просьба - насчет меня самой... Пожалуйста, не надо никакой публичности. Никаких зрелищ.
- Ну конечно, нет.
«Локи-Фрейр» встал из-за стола. Он тоже успел снять верхнюю одежду и остался в джинсах и белом свитере. Инге на миг показалось, что она видит его в белом одеянии палача - слышит рокот барабанов, заунывный речитатив жрецов и гул толпы, собравшейся на казнь... Но потом наваждение исчезло, и они с Эйнаром Хансеном опять остались вдвоем. В комфортном современном офисе.
- Это касается только нас двоих, никого больше.
Инга поняла, что уже не выйдет отсюда. Затуманенным взором она проследила, как хозяин кабинета стоя разливает по бокалам красное вино. Потом он опять сел напротив и поднял свой бокал.
- Ваше здоровье!
Она закрыла глаза и выпила, ощутив терпкую сладость, - несомненно, это было дорогое коллекционное вино. По жилам заструился огонь, и Инга почувствовала себя лучше. Связь с реальностью снова окрепла.
- Скажите, господин Хансен... Те, кого вы поглотили ранее, - ведь вы чувствуете их? Они сохранили свое сознание? Я однажды видела тех, кого потребила госпожа...
- Разумеется, я их чувствую, Инга. Я давным-давно с полным правом могу говорить о себе «мы» - как римские императоры и русские самодержцы.
Норвежец белозубо рассмеялся шутке, и она, не сдержавшись, фыркнула тоже.
- А вы можете мне сейчас...
Хансен, все так же улыбаясь, широко раскинул руки. Образ его расплылся на множество других - суровых и добрых, наивных; мужских и женских, молодых и старых; в доспехах, вышитых рубахах, платьях... Инга ощутила вихрь чужих страстей и отголоски разнородных стремлений, принадлежавших далекому прошлому; ей показалось, что она совершенно потеряла себя в этом море. Потом образы опять слились в одно.
- Впечатляет, Инга Сергеевна?
Инга кивнула, придя в себя.
- Но ведь все они... Все они из средневековья!
- Естественно. Последний человек, который отдал мне себя, жил в тринадцатом столетии и был норвежским герцогом и родственником короля. Тогда еще тайно отправлялись языческие культы, а меня почитали как бога!
Инга, похолодев, сжала руки. Господи, что же она творит...
- Так, значит, в нашем времени еще никто?..
- Вы будете первая. Первый человек из современности - и с подобной мотивацией. И с таким уровнем осознания, - голос эгрегора стал глубоким и густым, как мед. - Быть может, мы с вами отныне станем нераздельны, как с другими моими избранниками. А может, вам уготована совсем иная участь, нежели им!
«Хоть бы так! Ведь я делаю это ради других, ради всех людей... и сознаю, что он никакой не бог! Я понимаю, какова его природа!»
Потом хозяин опять встал - и Инга поняла, что ее время истекло. Все случится сейчас!.. Она оперлась ладонями о стол и нашла в себе силы подняться тоже.
- Ваше здоровье!
Эйнар Хансен салютовал ей бокалом. Инга подхватила свой бокал с вином и сделала несколько больших глотков. Потом поставила обратно, чуть не расплескав остаток.
Девушка выпрямилась, посмотрев эгрегору в глаза.
- Иди ко мне.
Он манил ее рукой и улыбался. Инга медленно обогнула стол и направилась к хозяину кабинета. Она больше не принадлежала себе. Шаг, еще шаг - и она опять оказалась в объятиях Хансена, который поддержал ее за талию и плечи. Инга взглянула на него снизу вверх.
- Это больно?..
- Нет. Совсем наоборот. Будет очень хорошо.
«Ныне отпущаеши», - подумала Инга. А потом почему-то вспомнились слова Снежной Королевы, сказанные Каю:
«От моего третьего поцелуя ты умрешь».
Она закрыла глаза. Страх куда-то исчез, уступив место почти любовному томлению. Поцелуя она не ощутила - пришел всепоглощающий экстаз, похожий на оргазм, слияние с целым миром... Инга выгнулась в руках того, кто владел ею сейчас, застонала от блаженства - и обмякла. Все затопила чернота.
Эгрегор еще некоторое время бережно держал жертву в объятиях. Потом поднял на руки и отнес на кожаный диван, где еще осталась верхняя одежда Инги. Он присел и отгреб вещи в сторону; затем уложил мертвую девушку и некоторое время любовался ею с мягкой улыбкой. Поцеловал Ингу в лоб.
Потом «Локи-Фрейр» распрямился и отступил на несколько шагов, не сводя глаз с трупа. Еще мгновение - и Ингу охватило белое пламя. Мертвая в считанные секунды сгорела вся, целиком, вместе со сброшенной одеждой; не осталось никаких следов, и обивка дивана тоже не пострадала.
Хансен некоторое время смотрел на опустевшее ложе, все с той же задумчивой нежностью; потом подошел к двери и, открыв ее, стремительно покинул кабинет. Он чувствовал себя способным на все, почти равным Господу Богу.
Эйнар Хансен сдержал слово, данное Инге, - Вадим в своем изоляторе так и не узнал, какая участь постигла старшую сестру; они с Алексеем ничего не заподозрили. Но среди остальных посвященных и членов отряда новость распространилась быстро. Трое викингов узнали о смерти Инги в числе первых - к вечеру того же дня.
Обстоятельства случившегося не разглашались - но догадаться было не так уж трудно. А Торбьерн не гадал: он сразу понял, без всяких сомнений!
Боец уверился, что нынешний хозяин, с коварством истинного Локи, обольстил Ингу Воронцову. Вместо того, чтобы передать русской возлюбленной Торбьерна его благородное брачное предложение, он вынудил девушку отдать жизнь «на общее благо» - а точнее, ради собственной выгоды!..
Заложников теперь содержали свободно - но оружия никому в руки еще не давали. Однако Торбьерна это не остановило.
Выбежав в коридор, он нанес сокрушительный удар в челюсть растерявшемуся охраннику; и вырвал у него автомат. Он убил этого Несбывшегося и с ревом помчался дальше по коридору, расстреливая всех хансеновских волков, которые попадались по пути. По Торбьерну почти сразу открыли огонь; но, уже смертельно раненный, он несся вперед, как берсерк, обезумев от боли и бешенства, и успел прикончить еще троих врагов. Его изрешетили пулями, и наконец викинг упал мертвым.
Он бежал в направлении директорского кабинета - хотя, конечно же, Торбьерн должен был знать, что Эйнар Хансен абсолютно неуязвим для оружия смертных. Еще в большей степени, чем любой старший Несбывшийся! А тем паче теперь, когда в его жилах играла жизнь Инги!
Но, должно быть, Торбьерн Олафсон уже не повиновался голосу разума.
Когда директор узнал о случившемся, он пришел посмотреть на побоище - и долго стоял, взирая на мертвые тела с видом сожаления и гнева. Ему уже доложили, что четверо из застреленных Торбьерном бойцов были старшими и успели потребить человека - и, хотя бунтовщик прицельно палил им в голову, они ожили и оправились. Еще трое были младшими, но их раны оказались не смертельны. Троих викинг убил.
Сам Торбьерн еще не успел стать «потребителем», и воскреснуть не мог.
- Все здесь убрать, трупы кремировать. И этого тоже, - наконец распорядился хозяин, пригладив свою аккуратную бородку.
- А остальных, господин? Взять под стражу?..
Хансен махнул рукой.
- Остальных не трогать. Они... будут благоразумны.
Сигрид с Харальдом заняли женскую спальню почти сразу после того, как Инга потерялась на нижнем уровне. Несмотря на все тревоги, они почти каждую ночь занимались любовью - и были счастливы друг с другом. Но сегодня «мисс С.С.» явилась домой за полночь, и от нее пахло спиртным. Похоже, воительница крепко выпила, но алкоголь ее не брал.
Она плюхнулась на кровать рядом с Харальдом.
- Слезай, - Сигрид зло пихнула любовника в плечо. - Сегодня я буду спать одна!
Харальд сразу послушался и устроился рядом на полу. Конечно, спать Сигрид не могла - как и он сам; Харальд в темноте видел, как вздрагивают ее плечи, и слышал, как она горько и зло всхлипывает. Ему хотелось утешить подругу, но викинг боялся обнаружить собственные слезы.
Наконец Сигрид не вытерпела - свесившись с койки, она окликнула Харальда. Любовники долго горячо шептались, негодовали и скорбели. Они очень жалели Торбьерна; но о смерти Инги Сигрид уже успела составить собственное мнение. Конечно, отчасти они тоже винили в этом Хансена, - однако Сигрид чувствовала, что все обстоит сложнее, чем представлялось несчастному влюбленному.
- Я знала, что она не так слаба, как кажется, - Сигрид в последний раз промокнула глаза простыней и сухо улыбнулась в темноте. - А теперь я ею восхищаюсь. Жаль, что она этого уже не услышит!
- Может, и услышит, - негромко заметил Харальд.
Сигрид вытянулась на постели, подложив руки под голову и глядя в потолок.
- Не будем гадать, дружок. Даже и не знаю, как для нее было бы лучше...
Они долго лежали без сна, предаваясь каждый собственным мыслям.
Ночь кончилась.
Вернулось сознание - и осознание. На смену ночи пришли сумерки - однако до рассвета было далеко, и серое сумежье казалось таким же бесконечным.
Когда вернулось ощущение тела, Инга Воронцова почувствовала себя почти так же, как во время путешествия через Хель в Норвегию. Но все же здесь было не так безнадежно: ей больше не казалось, что она истаивает и вот-вот превратится в тень, обреченную на вечные терзания. Плоть Инги казалась такой же вещественной, как прежде, и никто больше не покушался на нее. Удивительно! Ведь это, конечно же, не могло быть ее... ее прижизненное бренное тело?
И сама она сейчас - живая или мертвая? Или в каком-то пограничном состоянии?..
Когда Инга наконец осмотрелась, то обнаружила себя посреди каменистой пустоши, которая тонула в тумане. Подувал промозглый ветер, и Инга замерзла: окинув себя взглядом, девушка увидела, что на ней привычные джинсы и голубой свитер, но никакой верхней одежды. Она потыкалась из стороны в сторону, не зная, куда идти; и наконец присела на большой валун.
И тут же с необычайной ясностью вспомнила, что предсказывал ей эгрегор: будто они могут отныне стать единым целым - как «Локи-Фрейр» слился с первыми жертвами, простодушно почитавшими его своим божеством! Инга истово перекрестилась.
- Господи, как же хорошо, что этого не произошло! - прошептала она.
Девушка окрепла духом и даже повеселела. Что бы это ни было за место, она найдет выход! Она встала и энергично растерла плечи ладонями, возвращая тепло. А потом до ее слуха донесся жалобный детский плач.
Инга напряглась: да, без сомнения, где-то рядом плакал младенец, брошенный матерью!.. Уже не раздумывая, она двинулась на этот зов.
Пробираясь к ребенку, несколько раз Инга едва не упала; девушка потянула ногу и чудом не сломала, когда та угодила в щель между камнями. Мертвая или нет - а она была все так же способна и испытывать боль, и получать травмы! Что же тогда говорить об этом неизвестном малыше?
Он затих было, но потом начал плакать с новой силой. Будто почувствовал, что помощь близко.
- Потерпи, еще чуточку, - пробормотала Инга. - Я тебя найду, маленький, и мы отсюда уйдем...
Куда?.. Это сейчас не имело значения.
В конце концов Инга отыскала ребенка.
Это был совсем крошка - месяцев пяти от роду или еще меньше; он лежал в неглубокой земляной ямке между камнями на подстилке из свежей соломы, как будто его бросили совсем недавно. И бросили умирать! Но что за изверг мог такое совершить?..
Как в древние времена увечных или больных - и просто «лишних» детей оставляли на съедение диким зверям или на голодную смерть. У тех же викингов, как у спартанцев, подобное было в порядке вещей!
Хнычущий малыш увидел Ингу и сразу затих. У нее так и замерло сердце; девушка присела и осторожно подняла ребенка. Он был голенький и теплый. Инга увидела, что это девочка - с каштановыми волосиками и серьезными голубыми глазами.
В личике малышки Инге почудилось что-то знакомое; но она не могла сразу понять, что именно. Она только понимала, что девочку надо поскорее унести отсюда - позаботиться как следует, обогреть и накормить.
Инга стащила свитер, оставшись в одной футболке, и закутала младенца. Холод сразу пронял ее саму до костей. Но девушка встала, держа ребенка на руках, и огляделась в поисках выхода.
Кругом все так же стелился туман, вился около ног Инги. А вдруг там впереди пропасть - или крутой склон, и Инга покатится вниз и уж точно убьется вместе с ребенком?.. А вдруг будет еще хуже - если Инга в самом деле умерла и снова умереть ей невозможно; и она, покалечившись, так и останется мучиться на веки вечные?
- Вот, смотрите.
Узурпатор очутился у Инги за спиной и положил ей руку на плечо, заглядывая в монитор ноутбука. Странным образом это касание обнадеживало. Инга осознала, что сидит на собственном месте директора; это поразило и смутило ее, но лишь на минуту. Перед глазами побежали аккуратные строчки правильного русского текста - даже слишком тщательно выверенного.
- Освобождение от службы на пять лет. Выплата денежного поощрения в размере тридцати тысяч евро. Все, как я и сказал.
Палец Эйнара Хансена замер на размашистой твердой подписи «госпожи директора», поверх которой была оттиснута синяя печать с литерами «A» и «N». Та самая печать, которая горела у всех «валькирий» на левом плече...
Инга кивнула и обернулась к хозяину кабинета, выдавив из себя улыбку.
- Достаточно. Я вам верю!
Инга откинулась в кресле и закрыла лицо руками, собираясь с духом. Неужели все это происходило с ней?.. Потом девушка глухо проговорила сквозь пальцы:
- Я не смогу сейчас написать завещание, но у меня есть несколько просьб. Как... как полагается в таких случаях.
Она отняла руки от лица и посмотрела в голубые глаза эгрегора. Эйнар Хансен теперь устроился напротив жертвы на стуле. Он кивнул, слегка улыбаясь.
- Говорите. Это законно и свято.
- Я прошу... Нет, я требую! Первое - чтобы деньги, которые должны были быть выплачены мне, выплатили моему брату. Эти несчастные три миллиона!
Инга сжала кулак и с силой опустила его на столешницу. Она ощутила внутри неведомо откуда взявшуюся смелость, почти свирепость.
- Второе - я требую, чтобы Вадим не узнал правды... о том, что случилось со мной! Заморочьте ему голову - профессионально, как вы умеете! Например, скажите, что я отправилась наверх и там пропала без вести, выполняя задание. Тоже ужасно, но все же не настолько!
Норвежец кивнул, не сводя глаз с Инги.
- И наши родители тоже не должны ничего узнать! Они ведь до сих пор под гипнозом, так?.. Вот пусть и поверят, что у них не было дочери, а только сын! Вадька будет молчать, он сумеет!
Инга снова ударила кулаком по столу. В этот миг она ощущала себя не просто равной могущественному духу, в чьей полной власти находилась... она ощущала себя сильнее его.
- Третье - я требую, чтобы Вадима не привлекали к работе на «Асгард» против воли. Может, он и захочет служить вам в дальнейшем. Но я что-то очень сомневаюсь.
Она криво усмехнулась. Эйнар Хансен все так же глядел на Ингу, положительно улыбаясь, - с полным осознанием своего права. Когда боговдохновенный миг прошел, девушка почувствовала, что его власть над нею снова крепнет.
- Дальше. Требуйте еще! - сказал эгрегор. - Необязательно ограничиваться тремя желаниями, как в сказках.
- Больше ничего.
У Инги мороз пробежал по коже. При этих словах она вновь ощутила, что все это происходит на самом деле - и отступать некуда. Она сжала руками голову и попыталась сформулировать какие-нибудь еще «последние просьбы осужденного», но мозг не хотел ничего выдавать.
- Одна просьба - насчет меня самой... Пожалуйста, не надо никакой публичности. Никаких зрелищ.
- Ну конечно, нет.
«Локи-Фрейр» встал из-за стола. Он тоже успел снять верхнюю одежду и остался в джинсах и белом свитере. Инге на миг показалось, что она видит его в белом одеянии палача - слышит рокот барабанов, заунывный речитатив жрецов и гул толпы, собравшейся на казнь... Но потом наваждение исчезло, и они с Эйнаром Хансеном опять остались вдвоем. В комфортном современном офисе.
- Это касается только нас двоих, никого больше.
Инга поняла, что уже не выйдет отсюда. Затуманенным взором она проследила, как хозяин кабинета стоя разливает по бокалам красное вино. Потом он опять сел напротив и поднял свой бокал.
- Ваше здоровье!
Она закрыла глаза и выпила, ощутив терпкую сладость, - несомненно, это было дорогое коллекционное вино. По жилам заструился огонь, и Инга почувствовала себя лучше. Связь с реальностью снова окрепла.
- Скажите, господин Хансен... Те, кого вы поглотили ранее, - ведь вы чувствуете их? Они сохранили свое сознание? Я однажды видела тех, кого потребила госпожа...
- Разумеется, я их чувствую, Инга. Я давным-давно с полным правом могу говорить о себе «мы» - как римские императоры и русские самодержцы.
Норвежец белозубо рассмеялся шутке, и она, не сдержавшись, фыркнула тоже.
- А вы можете мне сейчас...
Хансен, все так же улыбаясь, широко раскинул руки. Образ его расплылся на множество других - суровых и добрых, наивных; мужских и женских, молодых и старых; в доспехах, вышитых рубахах, платьях... Инга ощутила вихрь чужих страстей и отголоски разнородных стремлений, принадлежавших далекому прошлому; ей показалось, что она совершенно потеряла себя в этом море. Потом образы опять слились в одно.
- Впечатляет, Инга Сергеевна?
Инга кивнула, придя в себя.
- Но ведь все они... Все они из средневековья!
- Естественно. Последний человек, который отдал мне себя, жил в тринадцатом столетии и был норвежским герцогом и родственником короля. Тогда еще тайно отправлялись языческие культы, а меня почитали как бога!
Инга, похолодев, сжала руки. Господи, что же она творит...
- Так, значит, в нашем времени еще никто?..
- Вы будете первая. Первый человек из современности - и с подобной мотивацией. И с таким уровнем осознания, - голос эгрегора стал глубоким и густым, как мед. - Быть может, мы с вами отныне станем нераздельны, как с другими моими избранниками. А может, вам уготована совсем иная участь, нежели им!
«Хоть бы так! Ведь я делаю это ради других, ради всех людей... и сознаю, что он никакой не бог! Я понимаю, какова его природа!»
Потом хозяин опять встал - и Инга поняла, что ее время истекло. Все случится сейчас!.. Она оперлась ладонями о стол и нашла в себе силы подняться тоже.
- Ваше здоровье!
Эйнар Хансен салютовал ей бокалом. Инга подхватила свой бокал с вином и сделала несколько больших глотков. Потом поставила обратно, чуть не расплескав остаток.
Девушка выпрямилась, посмотрев эгрегору в глаза.
- Иди ко мне.
Он манил ее рукой и улыбался. Инга медленно обогнула стол и направилась к хозяину кабинета. Она больше не принадлежала себе. Шаг, еще шаг - и она опять оказалась в объятиях Хансена, который поддержал ее за талию и плечи. Инга взглянула на него снизу вверх.
- Это больно?..
- Нет. Совсем наоборот. Будет очень хорошо.
«Ныне отпущаеши», - подумала Инга. А потом почему-то вспомнились слова Снежной Королевы, сказанные Каю:
«От моего третьего поцелуя ты умрешь».
Она закрыла глаза. Страх куда-то исчез, уступив место почти любовному томлению. Поцелуя она не ощутила - пришел всепоглощающий экстаз, похожий на оргазм, слияние с целым миром... Инга выгнулась в руках того, кто владел ею сейчас, застонала от блаженства - и обмякла. Все затопила чернота.
Эгрегор еще некоторое время бережно держал жертву в объятиях. Потом поднял на руки и отнес на кожаный диван, где еще осталась верхняя одежда Инги. Он присел и отгреб вещи в сторону; затем уложил мертвую девушку и некоторое время любовался ею с мягкой улыбкой. Поцеловал Ингу в лоб.
Потом «Локи-Фрейр» распрямился и отступил на несколько шагов, не сводя глаз с трупа. Еще мгновение - и Ингу охватило белое пламя. Мертвая в считанные секунды сгорела вся, целиком, вместе со сброшенной одеждой; не осталось никаких следов, и обивка дивана тоже не пострадала.
Хансен некоторое время смотрел на опустевшее ложе, все с той же задумчивой нежностью; потом подошел к двери и, открыв ее, стремительно покинул кабинет. Он чувствовал себя способным на все, почти равным Господу Богу.
Эйнар Хансен сдержал слово, данное Инге, - Вадим в своем изоляторе так и не узнал, какая участь постигла старшую сестру; они с Алексеем ничего не заподозрили. Но среди остальных посвященных и членов отряда новость распространилась быстро. Трое викингов узнали о смерти Инги в числе первых - к вечеру того же дня.
Обстоятельства случившегося не разглашались - но догадаться было не так уж трудно. А Торбьерн не гадал: он сразу понял, без всяких сомнений!
Боец уверился, что нынешний хозяин, с коварством истинного Локи, обольстил Ингу Воронцову. Вместо того, чтобы передать русской возлюбленной Торбьерна его благородное брачное предложение, он вынудил девушку отдать жизнь «на общее благо» - а точнее, ради собственной выгоды!..
Заложников теперь содержали свободно - но оружия никому в руки еще не давали. Однако Торбьерна это не остановило.
Выбежав в коридор, он нанес сокрушительный удар в челюсть растерявшемуся охраннику; и вырвал у него автомат. Он убил этого Несбывшегося и с ревом помчался дальше по коридору, расстреливая всех хансеновских волков, которые попадались по пути. По Торбьерну почти сразу открыли огонь; но, уже смертельно раненный, он несся вперед, как берсерк, обезумев от боли и бешенства, и успел прикончить еще троих врагов. Его изрешетили пулями, и наконец викинг упал мертвым.
Он бежал в направлении директорского кабинета - хотя, конечно же, Торбьерн должен был знать, что Эйнар Хансен абсолютно неуязвим для оружия смертных. Еще в большей степени, чем любой старший Несбывшийся! А тем паче теперь, когда в его жилах играла жизнь Инги!
Но, должно быть, Торбьерн Олафсон уже не повиновался голосу разума.
Когда директор узнал о случившемся, он пришел посмотреть на побоище - и долго стоял, взирая на мертвые тела с видом сожаления и гнева. Ему уже доложили, что четверо из застреленных Торбьерном бойцов были старшими и успели потребить человека - и, хотя бунтовщик прицельно палил им в голову, они ожили и оправились. Еще трое были младшими, но их раны оказались не смертельны. Троих викинг убил.
Сам Торбьерн еще не успел стать «потребителем», и воскреснуть не мог.
- Все здесь убрать, трупы кремировать. И этого тоже, - наконец распорядился хозяин, пригладив свою аккуратную бородку.
- А остальных, господин? Взять под стражу?..
Хансен махнул рукой.
- Остальных не трогать. Они... будут благоразумны.
Сигрид с Харальдом заняли женскую спальню почти сразу после того, как Инга потерялась на нижнем уровне. Несмотря на все тревоги, они почти каждую ночь занимались любовью - и были счастливы друг с другом. Но сегодня «мисс С.С.» явилась домой за полночь, и от нее пахло спиртным. Похоже, воительница крепко выпила, но алкоголь ее не брал.
Она плюхнулась на кровать рядом с Харальдом.
- Слезай, - Сигрид зло пихнула любовника в плечо. - Сегодня я буду спать одна!
Харальд сразу послушался и устроился рядом на полу. Конечно, спать Сигрид не могла - как и он сам; Харальд в темноте видел, как вздрагивают ее плечи, и слышал, как она горько и зло всхлипывает. Ему хотелось утешить подругу, но викинг боялся обнаружить собственные слезы.
Наконец Сигрид не вытерпела - свесившись с койки, она окликнула Харальда. Любовники долго горячо шептались, негодовали и скорбели. Они очень жалели Торбьерна; но о смерти Инги Сигрид уже успела составить собственное мнение. Конечно, отчасти они тоже винили в этом Хансена, - однако Сигрид чувствовала, что все обстоит сложнее, чем представлялось несчастному влюбленному.
- Я знала, что она не так слаба, как кажется, - Сигрид в последний раз промокнула глаза простыней и сухо улыбнулась в темноте. - А теперь я ею восхищаюсь. Жаль, что она этого уже не услышит!
- Может, и услышит, - негромко заметил Харальд.
Сигрид вытянулась на постели, подложив руки под голову и глядя в потолок.
- Не будем гадать, дружок. Даже и не знаю, как для нее было бы лучше...
Они долго лежали без сна, предаваясь каждый собственным мыслям.
Ночь кончилась.
Вернулось сознание - и осознание. На смену ночи пришли сумерки - однако до рассвета было далеко, и серое сумежье казалось таким же бесконечным.
Когда вернулось ощущение тела, Инга Воронцова почувствовала себя почти так же, как во время путешествия через Хель в Норвегию. Но все же здесь было не так безнадежно: ей больше не казалось, что она истаивает и вот-вот превратится в тень, обреченную на вечные терзания. Плоть Инги казалась такой же вещественной, как прежде, и никто больше не покушался на нее. Удивительно! Ведь это, конечно же, не могло быть ее... ее прижизненное бренное тело?
И сама она сейчас - живая или мертвая? Или в каком-то пограничном состоянии?..
Когда Инга наконец осмотрелась, то обнаружила себя посреди каменистой пустоши, которая тонула в тумане. Подувал промозглый ветер, и Инга замерзла: окинув себя взглядом, девушка увидела, что на ней привычные джинсы и голубой свитер, но никакой верхней одежды. Она потыкалась из стороны в сторону, не зная, куда идти; и наконец присела на большой валун.
И тут же с необычайной ясностью вспомнила, что предсказывал ей эгрегор: будто они могут отныне стать единым целым - как «Локи-Фрейр» слился с первыми жертвами, простодушно почитавшими его своим божеством! Инга истово перекрестилась.
- Господи, как же хорошо, что этого не произошло! - прошептала она.
Девушка окрепла духом и даже повеселела. Что бы это ни было за место, она найдет выход! Она встала и энергично растерла плечи ладонями, возвращая тепло. А потом до ее слуха донесся жалобный детский плач.
Инга напряглась: да, без сомнения, где-то рядом плакал младенец, брошенный матерью!.. Уже не раздумывая, она двинулась на этот зов.
Глава 5
Пробираясь к ребенку, несколько раз Инга едва не упала; девушка потянула ногу и чудом не сломала, когда та угодила в щель между камнями. Мертвая или нет - а она была все так же способна и испытывать боль, и получать травмы! Что же тогда говорить об этом неизвестном малыше?
Он затих было, но потом начал плакать с новой силой. Будто почувствовал, что помощь близко.
- Потерпи, еще чуточку, - пробормотала Инга. - Я тебя найду, маленький, и мы отсюда уйдем...
Куда?.. Это сейчас не имело значения.
В конце концов Инга отыскала ребенка.
Это был совсем крошка - месяцев пяти от роду или еще меньше; он лежал в неглубокой земляной ямке между камнями на подстилке из свежей соломы, как будто его бросили совсем недавно. И бросили умирать! Но что за изверг мог такое совершить?..
Как в древние времена увечных или больных - и просто «лишних» детей оставляли на съедение диким зверям или на голодную смерть. У тех же викингов, как у спартанцев, подобное было в порядке вещей!
Хнычущий малыш увидел Ингу и сразу затих. У нее так и замерло сердце; девушка присела и осторожно подняла ребенка. Он был голенький и теплый. Инга увидела, что это девочка - с каштановыми волосиками и серьезными голубыми глазами.
В личике малышки Инге почудилось что-то знакомое; но она не могла сразу понять, что именно. Она только понимала, что девочку надо поскорее унести отсюда - позаботиться как следует, обогреть и накормить.
Инга стащила свитер, оставшись в одной футболке, и закутала младенца. Холод сразу пронял ее саму до костей. Но девушка встала, держа ребенка на руках, и огляделась в поисках выхода.
Кругом все так же стелился туман, вился около ног Инги. А вдруг там впереди пропасть - или крутой склон, и Инга покатится вниз и уж точно убьется вместе с ребенком?.. А вдруг будет еще хуже - если Инга в самом деле умерла и снова умереть ей невозможно; и она, покалечившись, так и останется мучиться на веки вечные?
