Гарри поправил воротничок, глядя от нее потемневшим от страсти взглядом.
- Ухожу, - сказал он. Американец удалился. Этель захлопнула за ним дверь, а потом убежала в спальню и бросилась на кровать, зарывшись лицом в подушки.
Кэйтлин никуда не выходила, оставаясь в своей комнатке за стеной; но у нее хватило такта не напоминать о себе.
Этель долго не могла прийти в себя. Конечно, в высшей степени наивно было бы полагать, что ее жених все эти годы не имел дела с женщинами. Наверняка внимания перспективного бизнесмена удостоилась не одна красотка с Бродвея!
Но теперь она не знала, как этот человек завтра поведет себя с нею... не захочет ли поторопить события? Будет ли позволять себе «вольности», как говорили во времена ее матери?..
Этель спала плохо, и видела беспокойные и страстные сны. Утром она гораздо дольше обычного собиралась, откладывая встречу с Гарри. Однако около полудня тот явился сам.
Против ожидания, ее жених был спокоен и собран. Он спросил Этель, как здоровье Хью и каковы ее планы на сегодня. Избегая глядеть ему в глаза, девушка ответила, что Хью поправляется - а сама она хотела бы посетить собрание Комитета спасенных. Вчера она узнала, где и когда те проходят, - светские дамы с жаром взялись за дело, устраивая музыкальные вечера, чаепития и благотворительные распродажи в пользу пострадавших на «Титанике».
Гарри улыбнулся.
- Вместе с Кэйтлин, конечно?
Этель кивнула.
- Тогда пойдем втроем, - предложил американец. Отказаться было бы очень неучтиво, и Этель согласилась. По дороге она немного расслабилась - Гарри держался со своей обычной предупредительностью. Они попали на собрание, где были приняты со всем радушием.
Председательствовала здесь одна из пассажирок «Титаника» - миллионерша Маргарет Браун, прозванная «непотопляемой». Она была ирландка, простолюдинка, которую многие считали вульгарной и беспардонной. Однако Этель подумала, что Молли Браун, как все ее звали, обладает не только энергией и волей, но и золотым сердцем. Когда Этель представила комитету Кэйтлин, бедную девушку буквально завалили новыми вещами, которые привозили сочувствующие дамы; правда, денег из кассы Кэйтлин получила всего пятнадцать долларов, но миссис Браун заверила, что в ближайшее время будет принято решение о компенсации - или даже о пособии, которое станут выплачивать жертвам крушения. Как раз сейчас в Нью-Йорке заседала комиссия, всесторонне расматривавшая обстоятельства трагедии; к ответу призвали Брюса Исмея, директора компании «Уайт стар», на которого в эти дни обрушилось всеобщее негодование, и немногих оставшихся в живых членов экипажа. В числе их был неумолимый второй помощник капитана Лайтоллер, печально прославившийся тем, что не позволил сесть в шлюпку ни одному из мужчин.
На улице их троих сразу же атаковали журналисты; и Этель даже дала интервью, описывая пережитое. Их с Гарри засняли для газеты. А Этель думала - что было бы, скажи она правду, известную только ей и Хью...
Потом они с Гарри отправили Кэйтлин в гостиницу, а сами решили пройтись пешком. По дороге Этель привлек букинистический магазин, где ее приятно поразил выбор подержанных книг. Она купила брату «Человека-невидимку» Уэллса - эту повесть ему давно хотелось прочитать целиком.
Расплачиваясь, Этель думала, что их с Хью знакомая в таком же положении, что и герой этой истории, изолированный от окружающих, - но только Амен-Оту наверняка приспосабливалась лучше, чем несчастный Гриффин. Она была умна - жрецы в Древнем Египте были самой образованной прослойкой населения, считая и женщин; и быстро овладела бы знаниями и навыками, доступными в их время простым смертным. И эта египтянка обладала тем, что простым смертным доступно не было...
Себе Этель выбрала сборник рассказов Джека Лондона, любимого писателя Гарри. Конечно, жених оценил ее выбор. Зайдя посидеть в кафе, они завели разговор о литературе: Гарри был умным и начитанным человеком, но Этель до сих пор не замечала, чтобы его взгляды в чем-то отличались от общепринятых.
Попрощавшись с Этель перед дверью в номер, жених снова поцеловал ее в губы - но теперь нежно, так что она испытала только приятное волнение. Этель вернулась к себе; она очень обрадовала своим подарком Хью, который шел на поправку.
На другой день Этель опять отправилась на собрание комитета - на сей раз одна, потому что у Гарри обнаружились срочные дела. Он с утра несколько раз перезванивался с конторой отца. Днем они встретились, и жених предложил ей сходить в театр «Мулен-Руж». У Этель для этого не было ни настроения, ни подходящего наряда; и она поблагодарила и отказалась. Тогда Гарри предложил им втроем поужинать в ресторане отеля.
- Надеюсь, твой братец найдет в себе силы спуститься? Что-то он меня не слишком жалует, - улыбаясь, заметил американец.
Этель заверила, что Хью лучше; и, конечно, он придет.
Хью в самом деле принял приглашение. Однако за ужином он едва соблюдал приличия, отвечая сквозь зубы, когда к нему обращались: казалось, Хью с трудом выносит общество сестриного жениха. Гарри с Этель некоторое время говорили между собой о жизни в Хэмпшире. А потом Гарри неожиданно обратился к Хью, задав ему вопрос.
- Каковы ваши успехи в университете, Хью? Чем планируете заниматься после выпуска?
Вопрос явно застал юношу врасплох. Хью, специализировавшийся в академической филологии, учился с грехом пополам, а такую гуманитарную специальность выбрал в пику отцу. Еще до начала работы в газете брат Этель сменил множество увлечений.
- Я... пока не решил, что буду делать, - наконец ответил Хью, взглянув на Гарри. - Возможно, попробую себя в бизнесе, как вы.
Гарри откинулся на спинку стула; он поднял брови, слегка улыбаясь.
- Вот как? В бизнесе требуются особые качества, и авантюрный склад характера - этого далеко не достаточно. Возможно, бизнес совсем не подходит вам, так же, как и филология.
Хью покраснел до ушей. Ему потребовалось все самообладание, чтобы не выскочить из-за стола; он сдержался, но остаток вечера был безнадежно испорчен. Покончив со своим рыбным филе, Хью сразу же убежал наверх.
А Этель, оставшаяся наедине с женихом, была вне себя от негодования.
- Что ты ему наговорил? - воскликнула она.
- А разве я не прав? - парировал американец так же гневно. Казалось, он только этого и ждал. - Этот мальчишка ведет себя просто возмутительно! Ему давно нужен кто-нибудь, кто объяснил бы ему, что он из себя представляет... и на что может рассчитывать!
- Возможно... мой брат вел себя некрасиво, - согласилась Этель с запинкой. - Но с твоей стороны это был нечестный удар! Если так ведут себя в твоем бизнесе, Хью действительно нечего там делать, - снова не удержалась она.
Гарри усмехнулся.
- Вы оба до сих пор не представляете, чем я занимаюсь.
Этель снова подумала, не сделала ли она роковую ошибку... но взглянула на свое кольцо и промолчала. Она встала из-за стола, стараясь держать себя в руках.
- Я поговорю с Хью, - сказала девушка. - Но ты тоже будь снисходителен. Не забывай, что мой брат нездоров; возможно, душевно он тоже пострадал, - шепотом прибавила она.
Гарри кивнул. Он встал и, обойдя стол, поцеловал ее в щеку.
- Спокойной ночи, дорогая.
Этель заставила себя улыбнуться в ответ; и, повернувшись, покинула зал. Поднимаясь по лестнице, она думала, что Хью действительно очень переменился за эти дни: как пишут в романах, «стал другим человеком». И не в последнюю очередь причиной тому могло быть его чудесное спасение.
На другой день Хью, бледный и серьезный, извинился перед женихом сестры - и Гарри Кэмп, разумеется, великодушно его простил. Они втроем решили, что сядут на поезд до Айдахо, где жила семья Гарри, когда придет перевод из Хэмпшира от доктора Бертрама.
* Старинная смягчающая мазь для лица и рук на основе миндального масла, воска и спермацета.
- Миссис Маклир, доброе утро, - голос служанки вырвал ее из сна. Ей теперь хватало трех часов сна, когда она была бесчувственнее трупа; а все остальное ночное время жрица проводила, лежа в постели, чтобы не возбуждать подозрений. Хотя именно в ночные часы ощущала необычайный прилив сил и бодрости.
Сквозь опущенные ресницы Амен-Оту проследила за темным силуэтом служанки, которая направилась к высокому окну.
- Нет... не трогайте, - выговорила она на английском языке, увидев, как девушка собирается раздвинуть занавески. Служанка тут же опустила руки и повернулась к ней.
- Как угодно, мэм.
Девушка слегка присела в знак почтения и быстро вышла. Сейчас она принесет ей «кофе в постель», как это называлось.
Жрица села, оперевшись спиной на подушки, и медленно обвела взглядом комнату. Это был седьмой день после того, как она сошла на берег страны Америки. Мистер Маклир устроил ее в доме одного из своих друзей, и люди здесь относились к ней почтительно и выполняли все, что бы она ни попросила. А у нее это получалось с каждым днем все лучше.
Мистер Маклир в первый же день принес ей очень полезную книгу, которая называлась «словарь». Он принялся учить ее сразу говорить и читать на своем языке, указывая на предметы вокруг себя и тут же прочитывая их названия по книге. В этой спальне было множество всяких вещей, и новоявленная египтянка Амина делала быстрые успехи. Мистер Маклир даже изумлялся ее способностям, и она сама порою им изумлялась: ее новая память была как смола, в которой намертво застревало все, что туда однажды попадало.
Амен-Оту взяла толстую потрепанную книгу с ночного столика и, полистав страницы из тонкой «бумаги», вздохнула и отложила словарь. Ах, если бы подобные хранилища знаний существовали в ее время! Какими сокровищами обладали эти варвары, и они даже не знали им цены... Дядя ее мертвого мужа сказал ей, что такую книгу теперь мог приобрести любой бедняк!
Дверь отворилась, и вошла служанка с подносом, полным еды. «Кофе» со сливками и «рогаликами», и еще «овсянка» и «апельсиновый сок». Египтянка улыбнулась.
- Благодарю вас, - сказала она.
Девушка улыбнулась в ответ. Наверное, это была не рабыня, - Амен-Оту не знала, существуют ли еще рабы; и в ее время в домах знати по большей части тоже прислуживали свободные люди, а рабами делали военнопленных, «живых убитых». И, в любом случае, лучше обращаться с прислугой по-доброму.
Амен-Оту принялась есть. Наслаждение от еды было все таким же острым, и она по-прежнему испытывала сильный голод, хотя теперь насыщалась быстрее. И потребности облегчиться у нее за все это время ни разу не возникло. Ей, конечно, пришлось притворяться, будто она это делает, по нескольку раз в день заходя в уборную и спуская воду в «ватерклозете»: еще одно хитроумное приспособление нового времени. К своему облегчению, - и некоторому разочарованию, - жрица поняла, что в окружающих ее вещах нет ничего магического. Это была просто ловкость рук, выдумки ученых людей, которыми мог пользоваться любой - даже самый низший, не обращаясь к богам и не готовя себя к таинству.
На второй день Амен-Оту заставила Мистера Маклира и молодую служанку у себя на глазах спускать воду в уборной, а потом открывать и закрывать «краны» в ванной комнате. Они тогда улыбались, выполняя ее просьбы, - служанка тоже улыбалась, глядя на нее как на глупую дикарку. А Амен-Оту сохранила спокойствие и улыбнулась сама себе, удостоверившись, что ничего чудесного в окружающих предметах нет. Она знала, как легко может вселить во всех этих варваров ужас, - ужас, перед лицом которого самые ученые мудрецы нынешнего времени будут как малые дети...
Покончив с завтраком, она промокнула губы «салфеткой» и встала. Нужно было умыться. Она теперь, кажется, совсем не потела, - или, возможно, это было из-за постоянного холода. Но потребность очищать рот у нее появилась... и женские выделения тоже вернулись. Правда, вряд ли у нее будет идти месячная кровь, - она знала, что кровотечение как-то связано со способностью беременеть, а она теперь вряд ли к этому способна.
Мертвые не могут давать жизнь: даже воскрешенные мертвые. Хотя о таких существах, как она, жрица до сих пор никогда не слыхала!
Вдруг сердце сжала сильнейшая тоска, когда она ощутила свое беспредельное одиночество. Способен ли ее хоть кто-нибудь здесь понять? Сможет ли она хоть кому-нибудь верить?..
Амен-Оту совершила туалет, потом вернулась в комнату, накинув «халат» из блестящей синей ткани. Сейчас нужно будет опять надевать черное платье. Она понимала, что облачение вдовы служит ей защитой, - но это уже начало тяготить ее...
Вновь явилась служанка, чтобы помочь ей одеться и причесаться. На четвертый день Амен-Оту обратила внимание, что никто из женщин здесь не носит коротких волос, как она. И, когда она сказала об этом служанке, та предложила ей «шиньон» - чужие черные волосы, которые прикалывались к затылку и скручивались в узел. С такой прической Амен-Оту совсем не походила на себя прежнюю; однако ей это шло.
Убрав ее волосы, служанка с улыбкой предложила:
- Не желаете ли прогуляться, мадам? Поглядите, какое сегодня солнце!
Амен-Оту содрогнулась.
- Нет.
Задернутые «шторы» защищали ее от безжалостного Ра, как и любая плотная ткань, - она заметила; и разрушение под воздействием света стало происходить медленнее. Позавчера жрица проверила это, когда осталась одна: она высунула руку в окно, которое выходило на большой сад, и принялась считать вслух. Рука истлела до костей, когда она досчитала до десяти. И потом восстановилась через пятьдесят мгновений.
На другой день после этого опыта египтянка узнала, что люди нового времени пользуются часами, точно отсчитывающими время, - гораздо точнее и удобнее водяных. Такие часы из резного дерева стояли на «каминной полке» в ее спальне. Она стала постоянно с ними сверяться - ее зачаровывало движение черных стрелок, отсчитывавших время ее новой жизни. Настоящее священнодействие: хотя эти варвары относились с пренебрежением к часам своей жизни, как и ко многим другим своим богатствам.
Служанка ушла; тогда Амен-Оту села в кресло у кровати и принялась листать словарь. Она порою сильно тосковала, но никогда не скучала, оставшись одна. Этот «английский» язык оказался легким для изучения - хотя в нем обнаружилось очень много новых слов, обозначавших новые вещи, он был гораздо удобнее сирийского и аккадского языков, которые она изучала в прошлой жизни. Возможно, потому, что у этих варваров была такая удобная письменность. Слова, которые изображались не с помощью рисунков или клиньев, а только перестановкой отдельных букв, - до чего просто!..
Ее отвлекло появление Мистера Маклира. Амен-Оту вздрогнула и чуть не уронила книгу с колен.
Старик сел напротив нее на стул и, участливо улыбаясь, погладил свою седую с рыжиной бороду.
- Как ваше здоровье, Амина? - спросил он.
- Хорошо. Благодарю вас, - ответила египтянка, медленно и тщательно выговаривая слова.
Некоторое время ее покровитель изучающе смотрел на нее; и это почему-то ей не понравилось. Амен-Оту попыталась проникнуть в его разум, но встретила глухое препятствие. Смертные тоже могли защищаться от нее - хотя наверняка не сознавали, как они это делают...
Амен-Оту ощутила сильное желание испытать этого человека; и одиночество становилось все непереносимее. Оно было даже хуже, чем одиночество в плену у смерти, потому что тогда время ощущалось совсем иначе.
- Ухожу, - сказал он. Американец удалился. Этель захлопнула за ним дверь, а потом убежала в спальню и бросилась на кровать, зарывшись лицом в подушки.
Кэйтлин никуда не выходила, оставаясь в своей комнатке за стеной; но у нее хватило такта не напоминать о себе.
Этель долго не могла прийти в себя. Конечно, в высшей степени наивно было бы полагать, что ее жених все эти годы не имел дела с женщинами. Наверняка внимания перспективного бизнесмена удостоилась не одна красотка с Бродвея!
Но теперь она не знала, как этот человек завтра поведет себя с нею... не захочет ли поторопить события? Будет ли позволять себе «вольности», как говорили во времена ее матери?..
Этель спала плохо, и видела беспокойные и страстные сны. Утром она гораздо дольше обычного собиралась, откладывая встречу с Гарри. Однако около полудня тот явился сам.
Против ожидания, ее жених был спокоен и собран. Он спросил Этель, как здоровье Хью и каковы ее планы на сегодня. Избегая глядеть ему в глаза, девушка ответила, что Хью поправляется - а сама она хотела бы посетить собрание Комитета спасенных. Вчера она узнала, где и когда те проходят, - светские дамы с жаром взялись за дело, устраивая музыкальные вечера, чаепития и благотворительные распродажи в пользу пострадавших на «Титанике».
Гарри улыбнулся.
- Вместе с Кэйтлин, конечно?
Этель кивнула.
- Тогда пойдем втроем, - предложил американец. Отказаться было бы очень неучтиво, и Этель согласилась. По дороге она немного расслабилась - Гарри держался со своей обычной предупредительностью. Они попали на собрание, где были приняты со всем радушием.
Председательствовала здесь одна из пассажирок «Титаника» - миллионерша Маргарет Браун, прозванная «непотопляемой». Она была ирландка, простолюдинка, которую многие считали вульгарной и беспардонной. Однако Этель подумала, что Молли Браун, как все ее звали, обладает не только энергией и волей, но и золотым сердцем. Когда Этель представила комитету Кэйтлин, бедную девушку буквально завалили новыми вещами, которые привозили сочувствующие дамы; правда, денег из кассы Кэйтлин получила всего пятнадцать долларов, но миссис Браун заверила, что в ближайшее время будет принято решение о компенсации - или даже о пособии, которое станут выплачивать жертвам крушения. Как раз сейчас в Нью-Йорке заседала комиссия, всесторонне расматривавшая обстоятельства трагедии; к ответу призвали Брюса Исмея, директора компании «Уайт стар», на которого в эти дни обрушилось всеобщее негодование, и немногих оставшихся в живых членов экипажа. В числе их был неумолимый второй помощник капитана Лайтоллер, печально прославившийся тем, что не позволил сесть в шлюпку ни одному из мужчин.
На улице их троих сразу же атаковали журналисты; и Этель даже дала интервью, описывая пережитое. Их с Гарри засняли для газеты. А Этель думала - что было бы, скажи она правду, известную только ей и Хью...
Потом они с Гарри отправили Кэйтлин в гостиницу, а сами решили пройтись пешком. По дороге Этель привлек букинистический магазин, где ее приятно поразил выбор подержанных книг. Она купила брату «Человека-невидимку» Уэллса - эту повесть ему давно хотелось прочитать целиком.
Расплачиваясь, Этель думала, что их с Хью знакомая в таком же положении, что и герой этой истории, изолированный от окружающих, - но только Амен-Оту наверняка приспосабливалась лучше, чем несчастный Гриффин. Она была умна - жрецы в Древнем Египте были самой образованной прослойкой населения, считая и женщин; и быстро овладела бы знаниями и навыками, доступными в их время простым смертным. И эта египтянка обладала тем, что простым смертным доступно не было...
Себе Этель выбрала сборник рассказов Джека Лондона, любимого писателя Гарри. Конечно, жених оценил ее выбор. Зайдя посидеть в кафе, они завели разговор о литературе: Гарри был умным и начитанным человеком, но Этель до сих пор не замечала, чтобы его взгляды в чем-то отличались от общепринятых.
Попрощавшись с Этель перед дверью в номер, жених снова поцеловал ее в губы - но теперь нежно, так что она испытала только приятное волнение. Этель вернулась к себе; она очень обрадовала своим подарком Хью, который шел на поправку.
На другой день Этель опять отправилась на собрание комитета - на сей раз одна, потому что у Гарри обнаружились срочные дела. Он с утра несколько раз перезванивался с конторой отца. Днем они встретились, и жених предложил ей сходить в театр «Мулен-Руж». У Этель для этого не было ни настроения, ни подходящего наряда; и она поблагодарила и отказалась. Тогда Гарри предложил им втроем поужинать в ресторане отеля.
- Надеюсь, твой братец найдет в себе силы спуститься? Что-то он меня не слишком жалует, - улыбаясь, заметил американец.
Этель заверила, что Хью лучше; и, конечно, он придет.
Хью в самом деле принял приглашение. Однако за ужином он едва соблюдал приличия, отвечая сквозь зубы, когда к нему обращались: казалось, Хью с трудом выносит общество сестриного жениха. Гарри с Этель некоторое время говорили между собой о жизни в Хэмпшире. А потом Гарри неожиданно обратился к Хью, задав ему вопрос.
- Каковы ваши успехи в университете, Хью? Чем планируете заниматься после выпуска?
Вопрос явно застал юношу врасплох. Хью, специализировавшийся в академической филологии, учился с грехом пополам, а такую гуманитарную специальность выбрал в пику отцу. Еще до начала работы в газете брат Этель сменил множество увлечений.
- Я... пока не решил, что буду делать, - наконец ответил Хью, взглянув на Гарри. - Возможно, попробую себя в бизнесе, как вы.
Гарри откинулся на спинку стула; он поднял брови, слегка улыбаясь.
- Вот как? В бизнесе требуются особые качества, и авантюрный склад характера - этого далеко не достаточно. Возможно, бизнес совсем не подходит вам, так же, как и филология.
Хью покраснел до ушей. Ему потребовалось все самообладание, чтобы не выскочить из-за стола; он сдержался, но остаток вечера был безнадежно испорчен. Покончив со своим рыбным филе, Хью сразу же убежал наверх.
А Этель, оставшаяся наедине с женихом, была вне себя от негодования.
- Что ты ему наговорил? - воскликнула она.
- А разве я не прав? - парировал американец так же гневно. Казалось, он только этого и ждал. - Этот мальчишка ведет себя просто возмутительно! Ему давно нужен кто-нибудь, кто объяснил бы ему, что он из себя представляет... и на что может рассчитывать!
- Возможно... мой брат вел себя некрасиво, - согласилась Этель с запинкой. - Но с твоей стороны это был нечестный удар! Если так ведут себя в твоем бизнесе, Хью действительно нечего там делать, - снова не удержалась она.
Гарри усмехнулся.
- Вы оба до сих пор не представляете, чем я занимаюсь.
Этель снова подумала, не сделала ли она роковую ошибку... но взглянула на свое кольцо и промолчала. Она встала из-за стола, стараясь держать себя в руках.
- Я поговорю с Хью, - сказала девушка. - Но ты тоже будь снисходителен. Не забывай, что мой брат нездоров; возможно, душевно он тоже пострадал, - шепотом прибавила она.
Гарри кивнул. Он встал и, обойдя стол, поцеловал ее в щеку.
- Спокойной ночи, дорогая.
Этель заставила себя улыбнуться в ответ; и, повернувшись, покинула зал. Поднимаясь по лестнице, она думала, что Хью действительно очень переменился за эти дни: как пишут в романах, «стал другим человеком». И не в последнюю очередь причиной тому могло быть его чудесное спасение.
На другой день Хью, бледный и серьезный, извинился перед женихом сестры - и Гарри Кэмп, разумеется, великодушно его простил. Они втроем решили, что сядут на поезд до Айдахо, где жила семья Гарри, когда придет перевод из Хэмпшира от доктора Бертрама.
* Старинная смягчающая мазь для лица и рук на основе миндального масла, воска и спермацета.
Глава 10
- Миссис Маклир, доброе утро, - голос служанки вырвал ее из сна. Ей теперь хватало трех часов сна, когда она была бесчувственнее трупа; а все остальное ночное время жрица проводила, лежа в постели, чтобы не возбуждать подозрений. Хотя именно в ночные часы ощущала необычайный прилив сил и бодрости.
Сквозь опущенные ресницы Амен-Оту проследила за темным силуэтом служанки, которая направилась к высокому окну.
- Нет... не трогайте, - выговорила она на английском языке, увидев, как девушка собирается раздвинуть занавески. Служанка тут же опустила руки и повернулась к ней.
- Как угодно, мэм.
Девушка слегка присела в знак почтения и быстро вышла. Сейчас она принесет ей «кофе в постель», как это называлось.
Жрица села, оперевшись спиной на подушки, и медленно обвела взглядом комнату. Это был седьмой день после того, как она сошла на берег страны Америки. Мистер Маклир устроил ее в доме одного из своих друзей, и люди здесь относились к ней почтительно и выполняли все, что бы она ни попросила. А у нее это получалось с каждым днем все лучше.
Мистер Маклир в первый же день принес ей очень полезную книгу, которая называлась «словарь». Он принялся учить ее сразу говорить и читать на своем языке, указывая на предметы вокруг себя и тут же прочитывая их названия по книге. В этой спальне было множество всяких вещей, и новоявленная египтянка Амина делала быстрые успехи. Мистер Маклир даже изумлялся ее способностям, и она сама порою им изумлялась: ее новая память была как смола, в которой намертво застревало все, что туда однажды попадало.
Амен-Оту взяла толстую потрепанную книгу с ночного столика и, полистав страницы из тонкой «бумаги», вздохнула и отложила словарь. Ах, если бы подобные хранилища знаний существовали в ее время! Какими сокровищами обладали эти варвары, и они даже не знали им цены... Дядя ее мертвого мужа сказал ей, что такую книгу теперь мог приобрести любой бедняк!
Дверь отворилась, и вошла служанка с подносом, полным еды. «Кофе» со сливками и «рогаликами», и еще «овсянка» и «апельсиновый сок». Египтянка улыбнулась.
- Благодарю вас, - сказала она.
Девушка улыбнулась в ответ. Наверное, это была не рабыня, - Амен-Оту не знала, существуют ли еще рабы; и в ее время в домах знати по большей части тоже прислуживали свободные люди, а рабами делали военнопленных, «живых убитых». И, в любом случае, лучше обращаться с прислугой по-доброму.
Амен-Оту принялась есть. Наслаждение от еды было все таким же острым, и она по-прежнему испытывала сильный голод, хотя теперь насыщалась быстрее. И потребности облегчиться у нее за все это время ни разу не возникло. Ей, конечно, пришлось притворяться, будто она это делает, по нескольку раз в день заходя в уборную и спуская воду в «ватерклозете»: еще одно хитроумное приспособление нового времени. К своему облегчению, - и некоторому разочарованию, - жрица поняла, что в окружающих ее вещах нет ничего магического. Это была просто ловкость рук, выдумки ученых людей, которыми мог пользоваться любой - даже самый низший, не обращаясь к богам и не готовя себя к таинству.
На второй день Амен-Оту заставила Мистера Маклира и молодую служанку у себя на глазах спускать воду в уборной, а потом открывать и закрывать «краны» в ванной комнате. Они тогда улыбались, выполняя ее просьбы, - служанка тоже улыбалась, глядя на нее как на глупую дикарку. А Амен-Оту сохранила спокойствие и улыбнулась сама себе, удостоверившись, что ничего чудесного в окружающих предметах нет. Она знала, как легко может вселить во всех этих варваров ужас, - ужас, перед лицом которого самые ученые мудрецы нынешнего времени будут как малые дети...
Покончив с завтраком, она промокнула губы «салфеткой» и встала. Нужно было умыться. Она теперь, кажется, совсем не потела, - или, возможно, это было из-за постоянного холода. Но потребность очищать рот у нее появилась... и женские выделения тоже вернулись. Правда, вряд ли у нее будет идти месячная кровь, - она знала, что кровотечение как-то связано со способностью беременеть, а она теперь вряд ли к этому способна.
Мертвые не могут давать жизнь: даже воскрешенные мертвые. Хотя о таких существах, как она, жрица до сих пор никогда не слыхала!
Вдруг сердце сжала сильнейшая тоска, когда она ощутила свое беспредельное одиночество. Способен ли ее хоть кто-нибудь здесь понять? Сможет ли она хоть кому-нибудь верить?..
Амен-Оту совершила туалет, потом вернулась в комнату, накинув «халат» из блестящей синей ткани. Сейчас нужно будет опять надевать черное платье. Она понимала, что облачение вдовы служит ей защитой, - но это уже начало тяготить ее...
Вновь явилась служанка, чтобы помочь ей одеться и причесаться. На четвертый день Амен-Оту обратила внимание, что никто из женщин здесь не носит коротких волос, как она. И, когда она сказала об этом служанке, та предложила ей «шиньон» - чужие черные волосы, которые прикалывались к затылку и скручивались в узел. С такой прической Амен-Оту совсем не походила на себя прежнюю; однако ей это шло.
Убрав ее волосы, служанка с улыбкой предложила:
- Не желаете ли прогуляться, мадам? Поглядите, какое сегодня солнце!
Амен-Оту содрогнулась.
- Нет.
Задернутые «шторы» защищали ее от безжалостного Ра, как и любая плотная ткань, - она заметила; и разрушение под воздействием света стало происходить медленнее. Позавчера жрица проверила это, когда осталась одна: она высунула руку в окно, которое выходило на большой сад, и принялась считать вслух. Рука истлела до костей, когда она досчитала до десяти. И потом восстановилась через пятьдесят мгновений.
На другой день после этого опыта египтянка узнала, что люди нового времени пользуются часами, точно отсчитывающими время, - гораздо точнее и удобнее водяных. Такие часы из резного дерева стояли на «каминной полке» в ее спальне. Она стала постоянно с ними сверяться - ее зачаровывало движение черных стрелок, отсчитывавших время ее новой жизни. Настоящее священнодействие: хотя эти варвары относились с пренебрежением к часам своей жизни, как и ко многим другим своим богатствам.
Служанка ушла; тогда Амен-Оту села в кресло у кровати и принялась листать словарь. Она порою сильно тосковала, но никогда не скучала, оставшись одна. Этот «английский» язык оказался легким для изучения - хотя в нем обнаружилось очень много новых слов, обозначавших новые вещи, он был гораздо удобнее сирийского и аккадского языков, которые она изучала в прошлой жизни. Возможно, потому, что у этих варваров была такая удобная письменность. Слова, которые изображались не с помощью рисунков или клиньев, а только перестановкой отдельных букв, - до чего просто!..
Ее отвлекло появление Мистера Маклира. Амен-Оту вздрогнула и чуть не уронила книгу с колен.
Старик сел напротив нее на стул и, участливо улыбаясь, погладил свою седую с рыжиной бороду.
- Как ваше здоровье, Амина? - спросил он.
- Хорошо. Благодарю вас, - ответила египтянка, медленно и тщательно выговаривая слова.
Некоторое время ее покровитель изучающе смотрел на нее; и это почему-то ей не понравилось. Амен-Оту попыталась проникнуть в его разум, но встретила глухое препятствие. Смертные тоже могли защищаться от нее - хотя наверняка не сознавали, как они это делают...
Амен-Оту ощутила сильное желание испытать этого человека; и одиночество становилось все непереносимее. Оно было даже хуже, чем одиночество в плену у смерти, потому что тогда время ощущалось совсем иначе.
