– «Дожжимент три ка»?
– Он самый. Эльза переделала под мужскую аудиторию. – Снежка довольно усмехнулась. – Знаешь, у вас есть такой замечательный орган, называется простата, и если на неё правильно воздействовать, можно добиться изумительных ощущений. Так что не спеши уходить, тебе будет с нами хорошо. Очень, очень хорошо – хочешь ты этого или нет.
Марика сделала бросок. Локти за спиной зажали, двое девушек схватились за ноги. Стас брыкнулся – вырвешься, куда там! Штаны с ботинками полетели на пол, обнажились бледный впалый живот и драные носки.
Его прижали к узкому сиденью, задом кверху, руки развели в стороны, на лодыжках защёлкнулись обручи.
– Что вы делаете, отст… – попытался крикнуть Стас – и тут же необъятная резиновая насадка заткнула рот.
Между лопаток начали щекотать тёплые струйки, спускаясь всё ниже и ниже.
– Там Жасмин Лизочку задержит? – деловито спросила Снежка.
– Будь спок, у них фотосессия часов на пять, всё успеем, – отвечала Марика.
Между ляжек начал прохаживаться клинышек «Дожжимента». Пять часов! Стас замычал.
– Межиду прочим, Лиза мне вчера спускать модель, который есть невозможно произвести. Катастрофф! Я просила говорить со мной викройки, как я вам налажу производственный линий?
– Ну Эльзочка, ты же у нас технический гений, сделай чудо, упрости…
– Переделивать модель.
– Нельзя, заказчику так понравилось, ну постарайся…
Воркуя, Снежка похлопывала Стаса по ягодицам. Он сжимал их изо всех сил, понимая, что бесполезно – железо всё равно раздвинет.
На скулах вздулись желваки. Как его заманили в ловушку? Конечно, четыре тысячи евро, он и повёлся!..
В замке скрежетнул ключ, дверь отлетела, и, чуть не опрокинув секретаря-румына, в подвал ворвалась Лиза. Её оливковые волосы сияли в свете фонаря, на шее развевался сантиметр, с ворота блузки сыпались булавки.
– Драгош мне всё рассказал! – закричала она, пихнув кулачком Марику, которая встала на пути. – Что вы с ним сотворили? Немедленно отпустите!
Снежка подняла ладони:
– Лизочек, мы ничего плохого не делаем, только даём крошечку обратной связи. Я так долго готовила операцию, не мешай, пожалуйста.
Лиза сорвала сантиметр и тыкнула в лицо «шефу»:
– Или вы его отпускаете, или шейте сами!
Та вздохнула, нажала рычаг – манипуляторы разжались.
Лиза обхватила Стаса, помогла встать; отряхнула и подала мокрые штаны. Он одевался неуклюже – пальцы не гнулись.
Когда поднимались по лестнице, наткнулись на Жасмин. Её красное платье струилось до пола, всё из выпуклых завитушек и ажурных листиков.
– Стас? – Холёные брови удивлённо поднялись. Чересчур удивлённо.
Проведя неудачливого соискателя мимо охраны, Лиза встала перед стеклянными дверьми.
– Всё. Пока, Стас. Не обижайся на них… И на меня – тоже.
Она резко повернулась на каблуках.
– Погоди. – Стас выбросил руку, сжал мягкое плечо; погладил пальцем оливковый локон. – Думаешь, я сюда за работой приехал? Ведь ты, – кто ещё? – прислала на ватсап, что моё пальто в химчистке, вечно боишься – замёрзну. Я отследил сообщение, отправлено из Бухареста, и в Румынию ехал тебя искать, понимаешь? Не такая уж большая страна…
– Ты это только сейчас придумал. Выкручиваешься, как всегда. Врун.
Лиза не оборачивалась, но голос дрогнул.
Стас крутанул любимую к себе и впился губами в её, надутые, слизывая соль и помаду, не обращая внимания на булавки, которые кололи грудь. За аромат розы, давний, знакомый, он готов был стерпеть хоть осиновый кол.
И даже охранник не смел кашлять.
***
На площади Ленина зашевелились обломки помоста. Опрокинутое полотно экрана вздыбилось, лопнуло, показалась розовая клешня.
Из разреза выбралась тварь, похожая на богомола. Она заковыляла, подволакивая заднюю лапу, мимо полицейских машин. Их крыши словно вскрыли консервным ножом, рядом валялись фуражки и сломанные автоматы.
Бесформенные туши преграждали путь: из-под одной высовывалась окровавленная кисть с родинкой-звёздочкой на запястье, из-под другой золотоволосая головка уставилась тусклыми карими глазами.
Тварь наступила в липкую лужу и поскользнулась, шмякнулась на мешанину чужих лап. С трудом поднялась, побрела мимо дома-шоколадки с выбитыми стёклами. Из пролома в стене торчал вертолётный винт и кусок обшивки камуфляжной расцветки.
Люди прятались в подъездах, жались за дверьми магазинов, выглядывали с крыш. На улице не было живых, только выли сирены.
Перекрёсток загромождали брошенные легковушки. Тварь проползла прямо по ним, свернула в проулок, ведущий к лесу. Из окна справа загремели выстрелы; она подалась назад и обогнула дом с другой стороны.
Кончился твёрдый, колкий асфальт. Сосны пахнули навстречу, вой остался позади, протоптанная дорожка гладила лапы свежим опадом, трава ещё стрекотала, не отпуская лето.
Вокруг металась бабочка с оранжевыми пятнышками. Похоже, она не понимала – как цветок может вырасти до таких размеров? Тварь протянула палец, и бабочка уцепилась за него, начала требовательно щупать хоботком.
Губы, склеенные от крови, разлепились:
– Го… голубянка. Томарес каллимах.
Всё внутри скрутило болью. Тварь рухнула в сухостой и заметалась, повторяя: «Томарес… томарес…»
Из-за оврага, с дальних холмов, лился колокольный звон.
5 лет спустя, Восточная Африка, граница Кении и Танзании.
Доктор биологических наук, профессор Александр Яковлев открыл глаза и попытался остановить стропила тростниковой крыши. Они продолжали вращаться. Длинную хижину, которую местные называли «больница», сплошь занимали железные кровати. Под их ножками стояли бруски дерева – чтобы демон не влез. Сверху качались свёрнутые марлевые занавеси от комаров.
В проходе сидели женщины из масаев в длинных одеждах, полосатых, как матрац. На руках одной орал худенький чёрный малыш с большой головой.
– Доктор Александр, вам лучше? Компресс готовить?
Подбежавшая монахиня говорила по-русски с южным акцентом, «хгатовыть». Она присела рядом с тарелкой маисовой каши, слепленной в комок. Александр покривился.
– Слабость, матушка. Но лихорадки уже нет, вашими молитвами и кружечкой грога.
Он поднялся, преодолевая головокружение. Подмигнул, попытался поцеловать её мозолистые, розовые изнутри пальцы.
Монашка отстранилась, поглядела строго карими глазами:
– Я всего лишь дала лекарство. Не заигрывайте со мной, грех это. Поешьте лучше. Кстати, вам друг звонил из Московского общества испытателей природы, говорит, тоже по насекомым, здоровьем интересовался.
После завтрака она бережно положила на постель белый картонный ящик, пробормотав «хотелось бы узнать ваше мнение». Александр открыл крышку, втянул носом знакомый запах камфары – и не смог удержаться от потрясённого «Чёрт возьми!»
Монахиня у соседней кровати шикнула на него, остальные начали оглядываться.
– Извините. – Он вжал голову в плечи и продолжил шёпотом: – Энтомологическая коллекция? Откуда?! Оставил кто из пациентов?
Девушка покраснела, мотнула головой. Внутри ящика оказались бумажные коробочки с пришпиленными термитами, жуками и многоножками.
– Сама собирала? Да тут по латыни каждая подписана, и правильно подписана, между прочим… Хотя вот эта бабочка – точно ли род Мехарии? Я всех Мехарий без справочника вам назову, такой окраски ни у одной нет. По усикам она… Неужели новый вид? И вот таких веерокрылок не встречал, здесь поймали?
– Там обозначено место, время, образ жизни и питания, смотрите вкладыши, – указала монашка и встала. – Извините, я должна идти к больным.
– Погодите, этого жука из стафилинд-синекрылов я сам ищу третью экспедицию! Останьтесь, прошу. Как вас зовут?
– Ефросинья. Просто в свободное время букашками занимаюсь, встретится иногда какая-нибудь занимательная, так не могу утерпеть. У меня и фото есть, хотите перекачаю?
Неподалёку застучали барабаны. В глинобитной церквушке кончилась литургия, и масаи преступили ко второй её части – пению с танцами. Даже здесь были слышны их дружные подпрыгивания и бряцанье украшений.
– Знаете что, Фрося? – Александр сцепил пальцы. – А вы не хотите стать моим ассистентом, поедем вместе изучать пустыню Намиб? Когда вернёмся на родину, в наш институт аспиранткой поступите, как раз нужен сотрудник. Оклад невелик, тысяч тридцать, но зато темы интересные. Чего вам тут киснуть?
На его голую лодыжку села муха. Серая муха, убивающая за год больше людей, чем гиппопотамы, крокодилы, скорпионы и змеи вместе взятые.
– У нас здесь особая миссия. – Ефросинья сдвинула брови. – Мы несём веру Христову. Тем более, у меня нет документов, только справка из монастыря. Простите…
К лодыжке метнулось розовое насекомое, чиркнуло зубчатыми клешнями – и муха упала на пол с едва слышным «дзынь».
– Документы – чушь, всё выправим! – Александр улыбнулся, почесал ногу. – Ну?
Монашка, выносившая утку, шутливо погрозила кулачком.
– Хватит ломаться, сахглашайся уже.
Энтомолог подозрительно глянул на Ефросинью, потом на монашку с уткой:
– Вы близняшки?
Подошли ещё две матушки, у обоих карие глаза сияли счастьем.
– Да, – ответила одна и поправила золотистую прядь, которая выбилась из-под чепца. На запястье чернела родинка с лучами. – Мы все здесь сёстры.
За окном лаяли собаки. Масаи принялись рычать по-львиному и бить копьями в щиты, прославляя своего нового доброго бога.
