В течение недели лица ФСИН-овцев, включая хозяина, принимали всё более и более озабоченный вид. "Точно проверка" - думал Витя. "Да!" Нащупывалась кнопка заржавевшего "перфоратора".
Позже на каждом построении стали куда-то забирать больных, по виду которых это видно, а также видно, что их никто никогда не лечил. Сначала все подумали, что их будут лечить, но через пару дней "табличечный" зэк с мрачным потрясённым лицом сообщил сколько новых номеров он нарисовал. Это вызвало двоякую реакцию. Одни порадовались за убитых, что те своё отмучались. Другие вскипели от ярого возмущения, мол, как ФСИН придаёт лагерю здоровый вид. Через несколько дней впервые за 30 лет на лагере увидели медработников. Обустраивали медчасть. Завезли продукты в магазин. Осужденные впервые увидели ведомость, в которой они расписывались за зарплату. В магазине кроме продуктов и табака появились почтовые конверты. Зэки раскупили их сразу. Витя тут же написал и отправил письмо родным в Треблудск. В магазин было не зайти, толпа. Хоз отряд загибался от отделочных и покрасочных работ, убивались от таскания вёдер с краской, погрузки и разгрузки. Деревообработка и столярка работали вдвое больше обычного. Людей с алюминьки отправили благоустраивать территорию лагеря. Всех заставили сдать рваную форму в почин, прачка изнемогала, не хватало игл и ниток. По слухам до проверки осталась неделя! Такой суеты здесь не видели никогда. На утренних и вечерних построениях ФСИН-овцы предупреждали самыми страшными угрозами, чтобы не дай Бог кто-то из зэков ляпнул, что чем-то недоволен. Проверка уедет и расправа сразу! Зэки прекрасно понимали серьёзность этих слов. Но радость сдерживали с трудом. От того хозяин бесился ещё больше. Ему предстояло пережить потрясение. За 18 лет его работы здесь, такое впервые. Раньше проверки если были, то только формальные, "на бумаге". На построениях зэки стояли неспокойно, притоптывая с ноги на ногу и светясь глазами, переговариваясь. Хозяин чаще обычного орал на них: "Тишина!!" В этом крике кроме гнева и угрозы звучало немного отчаяния, но совсем чуть чуть.
День проверки. По слухам они пробудут здесь три дня. По лагерю ходило много ФСИН-овцев в новеньких чистых мундирах, смотрели, задавали вопросы, делали замечания. Зэки с удивлением смотрели на то, какими, оказывается, вежливыми умеют быть лагерные ФСИН-щики. Всем зэкам велелось соблюдать строжайший порядок, ходить молча и по линеечке. В столовой эти три дня кормили просто идеально! Очень необычные были дни. Некоторых осуждённых проверяющие уличили в нарушениях и заставили хозяина составить акты взысканий. Заветные три дня прошли, проверка уехала. Кончился день и все легли спать.
Утром в 5 часов с первого барака пошли крики, брань и шум. Витя Губчик и другие хотели выйти на улицу, но входную дверь заперли снаружи. Целый час на первом бараке продолжалось что-то безумное, чуялось что-то страшное. Примерно в 6 утра во второй барак влетела тьма разъярённых ФСИН-овцев и стали без разбора избивать зэков. Те даже опомниться не успели. Кровь, переломы, из 100 человек с отряда 5 трупов. Затем менты вышли, заперли дверь и пошли в соседний отряд. На часах 6:20. Таким образом к 8:30 ФСИН-овцами был избит весь лагерь. Время завтрака уже прошло, но всех держали взаперти. Затем всех пинками погнали на плац, на построение. Присутствовал хозяин. Гробовая тишина. Кто не мог стоять, тех держали другие зэки. Было объявлено: "Кто упадёт - расстрел". Хозяин произнёс громкую угрожающую речь, из которой следовало, что все зэки это дрянь и чтоб они не смели расслабляться, радоваться и думать, что кто-то их защитит. Также ввели некоторые ожесточения режима. Борзый вышел из строя и сказал хозяину, что это перебор, это слишком. Хозяин лично и при всех пристрелил его из своего пистолета. Мол, если даже к блатным теперь такая строгость, то простому зэку вообще лучше не мыслить о чём-то лишнем.
Хозяин знал, что если этим людям дать хоть каплю свободы, то начнутся беспорядки и восстания. Их чуть меньше 1000, а ФСИН-овцев всего 150 человек.
Всех распустили с построения. Так и не позавтракав, все ушли на рабочие места. Вечером ходили обсуждения в ключе: "Вот и поплатились за три дня радости". Произошла массовая вспышка негодования, но за пределы отрядов она не ушла.
Время пошло дальше. К новым ужесточениям режима привыкли за неделю. Старшим блатным вместо Борзого поставили улыбка автора Витю Губчик. Медчасть оставили действующей, а магазин закрыли обратно, наскоро распродав остатки товара. Зарплата снова стала выдаваться четвертью в виде сигарет. За месяц после проверки шум полностью улёгся, время остановилось.
У Вити возрасла ответственность. Теперь он смотрел за всем лагерем и приходилось часто взаимодействовать с ФСИН-овцами и хозяином. Работая с зэками,Витя стал стараться использовать метод не устранения, а вразумления. То есть без фанатизма, но к нарушителям он подходил путём разговора. Не просто "нельзя и всё', а "нельзя, потому что... ". Витя в доступном формате раскладывал зэку что и как, это помогало в 60% случаев. Остальные воспитывались по старому. За год Витя добился неплохих результатов. Зэки стали вести себя лучше не из-за страха, а из понимания. Проводя беседы с ними, Витя часто опирался на то, что цель наказания - исправление, а не уничтожение. Страдание и боль как бы очищают разум, но само исправление человек делает сам, надо только правильно подсказать. Но была проблема, которую Вите постоянно приходилось обходить. Хозяин, человек уже в возрасте, никогда не вникал в вопрос идеалогии обращения с зэками. Его задача держать их здесь, изолировать от мира. И самое простое, это держать их в страхе, чтоб не поднимали шум. У него был некий суеверный страх, что если вся эта дикая толпа станет умнее и образованнее, неизвестно что от них ждать. Лучше пусть дальше будут невеждами. Поэтому на глазах у ФСИН-овцев Витя Губчик работал как Борзой, с тем же процентом беспредела и жестокости. Внутри он работал иначе. Когда надо бил, но в приоритете работа психологическая. Отношение стало другое. Ясно, что это не пушистые дети, но всё равно люди. Витя стремился к тому, чтобы отсидка этих людей проходила не зря. Новую политику Губчика зэки воспринимали по-разному. Кто-то видел это слабостью и начинал наглеть, кто-то особой разницы не видел, но многие приняли с пониманием ключевой сути. От Вити шли такие вещи, которых не хватило в детстве. Теперь же: "А-а, так вот оно что...". К лету 2012 года(остаток 6,5 лет, по УДО 3 года) Витя добился неплохих результатов. Люди и атмосфера в лагере качественно изменились. Витя почти извёл эту мерзость с "обиженными". Новых посвящать он строго запретил. За эти два года он частично "приручил" хозяина в плане: "Не лезьте в мою политику, зэки живут тихо, режим соблюдают и голова ваша не болит. А большего вам и не надо". Время от времени с этапами привозили АУЕ-шных авторитетов. У них кровились глаза от того, что устроил здесь Губчик. Они тут же напоминали зэкам о старых порядках, об АУЕ и пытались спихнуть Губчика. Витя таких пресекал сразу. Сначала в карцер (это нетрудно устроить), потом в хоз отряд или в уборщики.
Однажды перед сном Витя подвёл итоги и понял, что своей работой он доволен. Но вот по части соблюдения ФСИН-овцами УИК-а он не сдвинулся с места. Магазина нет, зарплаты нет, ничего нет. Одни только нарушения. Здесь Витя понимал, что своими силами не справиться. Одними словами на хозяина не повлиять. А восстание это во-первых не способ, во-вторых жертвы. Витя "проповедовал" зэкам, что насилие не есть средство решения проблем. Зло и агрессия рождают зло и агрессию. Только дипломатия и манёвры. И быть вместе, а не гадить друг другу втихоря.
Так что безнаказанность ФСИН-овцев пока оставалась без изменений.
Усилиями Вити Губчик основная часть людей в лагере ощутили, что АУЕ это пережиток варварского прошлого. Поняли они это путём сравнения "до и после". Кроме того, многие уже понимали, что прежде чем требовать от ФСИН соблюдения УИК и прочих законов, необходимо соблюдать порядок самим, знать закон и чего-то стоить как социальная единица. Люди жили в понимании и ожидании той эпохи, когда центральное ФСИН усилит контроль за их лагерем. Пока что кроме проверок раз в полгода ничего не происходило. Это опять только три дня жизни "как положено", а дальше снова лишения. Но Витя удерживал толпу от ропота и негодований, люди понимали причину. Новые этапы из Москвы и Питера привозили новости о том, что там стало значительно больше красных зон, что ФСИН жестоко борется с АУЕ. Витя до муражек проникся верностью своих прогнозов. Тут он почти без насилия убрал АУЕ сам, изнутри. Он гордился этим. Это давало ему новые силы.
2013 год, лето. Витя получил письмо: мама жива, отец болен. До "звонка" 5,5 лет, до подачи на УДО 2 года! Моральный дух Вити улучшился. Культурный уровень осуждённых стал выше, чище. Губчик с трудом, но добился у хозяина поставки книг. Хозяин видел перемены и против ничего не имел. Беспредел со стороны ФСИН поддержался в разумных масштабах, чисто чтоб зэки не забывались. Хозяин лучше Вити знал о вышепоставленной задаче искоренить АУЕ и правильно оценивал заслугу Губчика в этом деле. Он знал, что зэки стали умнее, но никто не заикался о нарушениях закона в лагере. Когда кто-то из толпы начинал возмущаться и "качать", что ему что-то там положено по УИК, Витя это пресекал и разъяснял почему именно надо заткнуться и ждать.
Как-то раз по лагерю прошёл слух, что хозяина вызывают в региональный центр ФСИН. И действительно, целую неделю прожили без него. При том это был не отпуск. Народ судил-гадал зачем его вызвали, но так причину и не нашли.
Хозяин вернулся очень мрачный. Затем на две недели снова образовалась "движуха" с новыми ФСИН-овцами. Старые работники ФСИН один за другим менялись в лицах и всем стало ясно, что в лагере меняют руководство.
Из старого состава ФСИН оставили только охрану периметра. Остальные, включая хозяина, все новые люди в новой чистой форме. Все зэки обострили внимание и стали наблюдать за переменами. Все ждали жизнь-сказку. УИК читали как молитвослов.
За первый год своей службы новый начальник ИК адаптировался к лагерю и адаптировал лагерь к себе. К лету 2014 года (остаток у Вити 4,5 года, до УДО всего год) положение в лагере стало таковым: вопросы с магазином, перепиской, звонками, телевидением, зарплатой были налажены. Слово "зэк" запрещено и заменено на "осужденный". Все старые АУЕ-шные названия должностей осужденных заменили на "комендант" (Витя), "дневальный", "старший смены", "бригадир", "ответственный за барак" и так далее. Полный запрет на татуировки, мужеложство и насилие друг ко другу. В спецчасти лагеря появилась функция подачи жалоб и предложений от осужденных (вынудило высшее ФСИН). ФСИН-овцам запретили носить на территории лагеря оружие, только охрана периметра имела на это право. Улучшили качество и разнообразие питания. То есть осужденным дали всё по УИК. Рабочий день на промзоне нормализовали. Если раньше кто-то работал 5 часов, кто-то 14, то теперь все работали по 8. На промке стало появляться новое оборудование. Добавили новые виды производств. Зарплату платили в размере МРОТ с вычетами расходов на содержание, то есть по УИК. ФСИН-овцы стали намного вежливее обращаться с осужденными. Грубого беспредела как раньше не стало совсем. За этот период с 2013 по 2014 года люди дивились и не верили глазам. Жизнь стала несравнимо лучше. Старые рваные матрасы и форма были заменены на новые. Обсуждалась замена алюминиевой посуды на пластиковую многоразовую.
Витя наблюдал за этим всем и не понимал в чём подвох. Как-то не сходится с логикой: ни один хозяин не будет без выгоды налаживать жизнь зэкам. Позже Витя понял суть этим перемен. Правительство добралось до их лагеря. Порядок наведён. Проверки теперь раз в месяц плюс 4 спонтанные в год. Хозяину легче держать порядок по УИК, чем постоянно делать перетасовки, как это делал старый хозяин раз в полгода. А внимание к промке объясняется тем, что она и будет главной выгодой для хозяина. Выплачивая рабочим минимум, остальное пойдёт ему. А чем больше госзаказов он возьмёт, тем обильнее поток средств, а там можно не комментировать.
Со временем стали заставлять дольше работать и увеличили нормы выработки. Появились неоплачиваемые часы, списываемые за счёт "обязательных работ по благоустройству". Сверх часы оплачивали старой схемой "1/4 табак", в принципе работяги были не против. Всё равно сидеть, а так и условия стали лучше, в работе быстрее дни летят, ну и, конечно, табачок лишним не бывает. То есть факт увеличения нагрузки все приняли спокойно. Витя подвох видел, но смысла с ним бороться не видел. Ничего смертельного тут нет. Если приезжала проверка, то все работали по 8 часов, а не по 12-14. А новые цеха выходили убирать граблями траву, так как по документам они в хоз отряде. Это был явный признак нечистых дел с документами, но осужденные, повторюсь, не возражали. Ответный интерес они имели, пусть в соотношении 0,25 к 1.
Как-то раз в день проверки был случай, сильно позабавивший Витю. По УИК в отрядах должны проводиться воспитательные мероприятия. И ради проверки один отряд собрали в "ленинской" комнате, ФСИН-овец читал нравоучительную лекцию. Проверявшие засняли это на видео. Витя был там тоже. Он улыбнулся от мысли: "Надо же, вы тоже умеете воспитывать, а то всё я да я".
Спустя короткое время произошла одна гнусная перемена. Новый порядок подачи на УДО. По закону осужденный подаёт ходатайство в суд на УДО через администрацию ИУ. Те обязаны вместе с характеристикой на осужденного в течении 15 суток отправить ходатайство в суд. Со времён прежнего хозяина здесь всё так и работало. Теперь осужденный подавал ходатайство без указания даты; в течение месяца ФСИН-овцы назначали комиссию, мол, годен или не исправился, и только если комиссия скажет "да", то в ходатайство вписывают дату и отправляют его в суд. При том комиссия не внешняя, а состоит из начальства лагеря. Итоговое решение отпустить или не отпустить принимает суд, как и было ранее.
Таким образом начальство получило рычаг манипуляции зэками, средство подержать их подольше в лагере. Не пропустить человека в этой комиссии стоило пустяка: криво пришита пуговица - нарушение. Такое введение объясняется тем, что в этот лагерь стали направлять меньше новых осужденных. Хозяину потребовалось решение, чтобы удерживать рабочую силу.
За три месяца весь лагерь понял суть этой ловушки. Начальство прикрывало это по всякому. Мол, распоряжение свыше; новые требования в судах, мол, допускать только лиц с хорошей характеристикой и в таком духе. Осужденные быстро поняли, что это наглая ложь и стали писать жалобы. Но потом узнали, что дальше спецчасти их обращения никто не отправляет. Беспредел! Они обязаны отправить, но в наглую "морозят". Пробовали в письмах и звонках "дошуметься" до воли, но и тут бестолку, цензура и прослушка не пускали. Администрация стала пугать выговорами и плохими характеристиками.
Да, у осужденных нагло отняли законное право уйти пораньше. Испробовав всё, начали задавать Вите вопросы: "Что делать? ".
Позже на каждом построении стали куда-то забирать больных, по виду которых это видно, а также видно, что их никто никогда не лечил. Сначала все подумали, что их будут лечить, но через пару дней "табличечный" зэк с мрачным потрясённым лицом сообщил сколько новых номеров он нарисовал. Это вызвало двоякую реакцию. Одни порадовались за убитых, что те своё отмучались. Другие вскипели от ярого возмущения, мол, как ФСИН придаёт лагерю здоровый вид. Через несколько дней впервые за 30 лет на лагере увидели медработников. Обустраивали медчасть. Завезли продукты в магазин. Осужденные впервые увидели ведомость, в которой они расписывались за зарплату. В магазине кроме продуктов и табака появились почтовые конверты. Зэки раскупили их сразу. Витя тут же написал и отправил письмо родным в Треблудск. В магазин было не зайти, толпа. Хоз отряд загибался от отделочных и покрасочных работ, убивались от таскания вёдер с краской, погрузки и разгрузки. Деревообработка и столярка работали вдвое больше обычного. Людей с алюминьки отправили благоустраивать территорию лагеря. Всех заставили сдать рваную форму в почин, прачка изнемогала, не хватало игл и ниток. По слухам до проверки осталась неделя! Такой суеты здесь не видели никогда. На утренних и вечерних построениях ФСИН-овцы предупреждали самыми страшными угрозами, чтобы не дай Бог кто-то из зэков ляпнул, что чем-то недоволен. Проверка уедет и расправа сразу! Зэки прекрасно понимали серьёзность этих слов. Но радость сдерживали с трудом. От того хозяин бесился ещё больше. Ему предстояло пережить потрясение. За 18 лет его работы здесь, такое впервые. Раньше проверки если были, то только формальные, "на бумаге". На построениях зэки стояли неспокойно, притоптывая с ноги на ногу и светясь глазами, переговариваясь. Хозяин чаще обычного орал на них: "Тишина!!" В этом крике кроме гнева и угрозы звучало немного отчаяния, но совсем чуть чуть.
День проверки. По слухам они пробудут здесь три дня. По лагерю ходило много ФСИН-овцев в новеньких чистых мундирах, смотрели, задавали вопросы, делали замечания. Зэки с удивлением смотрели на то, какими, оказывается, вежливыми умеют быть лагерные ФСИН-щики. Всем зэкам велелось соблюдать строжайший порядок, ходить молча и по линеечке. В столовой эти три дня кормили просто идеально! Очень необычные были дни. Некоторых осуждённых проверяющие уличили в нарушениях и заставили хозяина составить акты взысканий. Заветные три дня прошли, проверка уехала. Кончился день и все легли спать.
Утром в 5 часов с первого барака пошли крики, брань и шум. Витя Губчик и другие хотели выйти на улицу, но входную дверь заперли снаружи. Целый час на первом бараке продолжалось что-то безумное, чуялось что-то страшное. Примерно в 6 утра во второй барак влетела тьма разъярённых ФСИН-овцев и стали без разбора избивать зэков. Те даже опомниться не успели. Кровь, переломы, из 100 человек с отряда 5 трупов. Затем менты вышли, заперли дверь и пошли в соседний отряд. На часах 6:20. Таким образом к 8:30 ФСИН-овцами был избит весь лагерь. Время завтрака уже прошло, но всех держали взаперти. Затем всех пинками погнали на плац, на построение. Присутствовал хозяин. Гробовая тишина. Кто не мог стоять, тех держали другие зэки. Было объявлено: "Кто упадёт - расстрел". Хозяин произнёс громкую угрожающую речь, из которой следовало, что все зэки это дрянь и чтоб они не смели расслабляться, радоваться и думать, что кто-то их защитит. Также ввели некоторые ожесточения режима. Борзый вышел из строя и сказал хозяину, что это перебор, это слишком. Хозяин лично и при всех пристрелил его из своего пистолета. Мол, если даже к блатным теперь такая строгость, то простому зэку вообще лучше не мыслить о чём-то лишнем.
Хозяин знал, что если этим людям дать хоть каплю свободы, то начнутся беспорядки и восстания. Их чуть меньше 1000, а ФСИН-овцев всего 150 человек.
Всех распустили с построения. Так и не позавтракав, все ушли на рабочие места. Вечером ходили обсуждения в ключе: "Вот и поплатились за три дня радости". Произошла массовая вспышка негодования, но за пределы отрядов она не ушла.
Время пошло дальше. К новым ужесточениям режима привыкли за неделю. Старшим блатным вместо Борзого поставили улыбка автора Витю Губчик. Медчасть оставили действующей, а магазин закрыли обратно, наскоро распродав остатки товара. Зарплата снова стала выдаваться четвертью в виде сигарет. За месяц после проверки шум полностью улёгся, время остановилось.
У Вити возрасла ответственность. Теперь он смотрел за всем лагерем и приходилось часто взаимодействовать с ФСИН-овцами и хозяином. Работая с зэками,Витя стал стараться использовать метод не устранения, а вразумления. То есть без фанатизма, но к нарушителям он подходил путём разговора. Не просто "нельзя и всё', а "нельзя, потому что... ". Витя в доступном формате раскладывал зэку что и как, это помогало в 60% случаев. Остальные воспитывались по старому. За год Витя добился неплохих результатов. Зэки стали вести себя лучше не из-за страха, а из понимания. Проводя беседы с ними, Витя часто опирался на то, что цель наказания - исправление, а не уничтожение. Страдание и боль как бы очищают разум, но само исправление человек делает сам, надо только правильно подсказать. Но была проблема, которую Вите постоянно приходилось обходить. Хозяин, человек уже в возрасте, никогда не вникал в вопрос идеалогии обращения с зэками. Его задача держать их здесь, изолировать от мира. И самое простое, это держать их в страхе, чтоб не поднимали шум. У него был некий суеверный страх, что если вся эта дикая толпа станет умнее и образованнее, неизвестно что от них ждать. Лучше пусть дальше будут невеждами. Поэтому на глазах у ФСИН-овцев Витя Губчик работал как Борзой, с тем же процентом беспредела и жестокости. Внутри он работал иначе. Когда надо бил, но в приоритете работа психологическая. Отношение стало другое. Ясно, что это не пушистые дети, но всё равно люди. Витя стремился к тому, чтобы отсидка этих людей проходила не зря. Новую политику Губчика зэки воспринимали по-разному. Кто-то видел это слабостью и начинал наглеть, кто-то особой разницы не видел, но многие приняли с пониманием ключевой сути. От Вити шли такие вещи, которых не хватило в детстве. Теперь же: "А-а, так вот оно что...". К лету 2012 года(остаток 6,5 лет, по УДО 3 года) Витя добился неплохих результатов. Люди и атмосфера в лагере качественно изменились. Витя почти извёл эту мерзость с "обиженными". Новых посвящать он строго запретил. За эти два года он частично "приручил" хозяина в плане: "Не лезьте в мою политику, зэки живут тихо, режим соблюдают и голова ваша не болит. А большего вам и не надо". Время от времени с этапами привозили АУЕ-шных авторитетов. У них кровились глаза от того, что устроил здесь Губчик. Они тут же напоминали зэкам о старых порядках, об АУЕ и пытались спихнуть Губчика. Витя таких пресекал сразу. Сначала в карцер (это нетрудно устроить), потом в хоз отряд или в уборщики.
Однажды перед сном Витя подвёл итоги и понял, что своей работой он доволен. Но вот по части соблюдения ФСИН-овцами УИК-а он не сдвинулся с места. Магазина нет, зарплаты нет, ничего нет. Одни только нарушения. Здесь Витя понимал, что своими силами не справиться. Одними словами на хозяина не повлиять. А восстание это во-первых не способ, во-вторых жертвы. Витя "проповедовал" зэкам, что насилие не есть средство решения проблем. Зло и агрессия рождают зло и агрессию. Только дипломатия и манёвры. И быть вместе, а не гадить друг другу втихоря.
Так что безнаказанность ФСИН-овцев пока оставалась без изменений.
Глава 10.
Усилиями Вити Губчик основная часть людей в лагере ощутили, что АУЕ это пережиток варварского прошлого. Поняли они это путём сравнения "до и после". Кроме того, многие уже понимали, что прежде чем требовать от ФСИН соблюдения УИК и прочих законов, необходимо соблюдать порядок самим, знать закон и чего-то стоить как социальная единица. Люди жили в понимании и ожидании той эпохи, когда центральное ФСИН усилит контроль за их лагерем. Пока что кроме проверок раз в полгода ничего не происходило. Это опять только три дня жизни "как положено", а дальше снова лишения. Но Витя удерживал толпу от ропота и негодований, люди понимали причину. Новые этапы из Москвы и Питера привозили новости о том, что там стало значительно больше красных зон, что ФСИН жестоко борется с АУЕ. Витя до муражек проникся верностью своих прогнозов. Тут он почти без насилия убрал АУЕ сам, изнутри. Он гордился этим. Это давало ему новые силы.
2013 год, лето. Витя получил письмо: мама жива, отец болен. До "звонка" 5,5 лет, до подачи на УДО 2 года! Моральный дух Вити улучшился. Культурный уровень осуждённых стал выше, чище. Губчик с трудом, но добился у хозяина поставки книг. Хозяин видел перемены и против ничего не имел. Беспредел со стороны ФСИН поддержался в разумных масштабах, чисто чтоб зэки не забывались. Хозяин лучше Вити знал о вышепоставленной задаче искоренить АУЕ и правильно оценивал заслугу Губчика в этом деле. Он знал, что зэки стали умнее, но никто не заикался о нарушениях закона в лагере. Когда кто-то из толпы начинал возмущаться и "качать", что ему что-то там положено по УИК, Витя это пресекал и разъяснял почему именно надо заткнуться и ждать.
Как-то раз по лагерю прошёл слух, что хозяина вызывают в региональный центр ФСИН. И действительно, целую неделю прожили без него. При том это был не отпуск. Народ судил-гадал зачем его вызвали, но так причину и не нашли.
Хозяин вернулся очень мрачный. Затем на две недели снова образовалась "движуха" с новыми ФСИН-овцами. Старые работники ФСИН один за другим менялись в лицах и всем стало ясно, что в лагере меняют руководство.
Из старого состава ФСИН оставили только охрану периметра. Остальные, включая хозяина, все новые люди в новой чистой форме. Все зэки обострили внимание и стали наблюдать за переменами. Все ждали жизнь-сказку. УИК читали как молитвослов.
За первый год своей службы новый начальник ИК адаптировался к лагерю и адаптировал лагерь к себе. К лету 2014 года (остаток у Вити 4,5 года, до УДО всего год) положение в лагере стало таковым: вопросы с магазином, перепиской, звонками, телевидением, зарплатой были налажены. Слово "зэк" запрещено и заменено на "осужденный". Все старые АУЕ-шные названия должностей осужденных заменили на "комендант" (Витя), "дневальный", "старший смены", "бригадир", "ответственный за барак" и так далее. Полный запрет на татуировки, мужеложство и насилие друг ко другу. В спецчасти лагеря появилась функция подачи жалоб и предложений от осужденных (вынудило высшее ФСИН). ФСИН-овцам запретили носить на территории лагеря оружие, только охрана периметра имела на это право. Улучшили качество и разнообразие питания. То есть осужденным дали всё по УИК. Рабочий день на промзоне нормализовали. Если раньше кто-то работал 5 часов, кто-то 14, то теперь все работали по 8. На промке стало появляться новое оборудование. Добавили новые виды производств. Зарплату платили в размере МРОТ с вычетами расходов на содержание, то есть по УИК. ФСИН-овцы стали намного вежливее обращаться с осужденными. Грубого беспредела как раньше не стало совсем. За этот период с 2013 по 2014 года люди дивились и не верили глазам. Жизнь стала несравнимо лучше. Старые рваные матрасы и форма были заменены на новые. Обсуждалась замена алюминиевой посуды на пластиковую многоразовую.
Витя наблюдал за этим всем и не понимал в чём подвох. Как-то не сходится с логикой: ни один хозяин не будет без выгоды налаживать жизнь зэкам. Позже Витя понял суть этим перемен. Правительство добралось до их лагеря. Порядок наведён. Проверки теперь раз в месяц плюс 4 спонтанные в год. Хозяину легче держать порядок по УИК, чем постоянно делать перетасовки, как это делал старый хозяин раз в полгода. А внимание к промке объясняется тем, что она и будет главной выгодой для хозяина. Выплачивая рабочим минимум, остальное пойдёт ему. А чем больше госзаказов он возьмёт, тем обильнее поток средств, а там можно не комментировать.
Со временем стали заставлять дольше работать и увеличили нормы выработки. Появились неоплачиваемые часы, списываемые за счёт "обязательных работ по благоустройству". Сверх часы оплачивали старой схемой "1/4 табак", в принципе работяги были не против. Всё равно сидеть, а так и условия стали лучше, в работе быстрее дни летят, ну и, конечно, табачок лишним не бывает. То есть факт увеличения нагрузки все приняли спокойно. Витя подвох видел, но смысла с ним бороться не видел. Ничего смертельного тут нет. Если приезжала проверка, то все работали по 8 часов, а не по 12-14. А новые цеха выходили убирать граблями траву, так как по документам они в хоз отряде. Это был явный признак нечистых дел с документами, но осужденные, повторюсь, не возражали. Ответный интерес они имели, пусть в соотношении 0,25 к 1.
Как-то раз в день проверки был случай, сильно позабавивший Витю. По УИК в отрядах должны проводиться воспитательные мероприятия. И ради проверки один отряд собрали в "ленинской" комнате, ФСИН-овец читал нравоучительную лекцию. Проверявшие засняли это на видео. Витя был там тоже. Он улыбнулся от мысли: "Надо же, вы тоже умеете воспитывать, а то всё я да я".
***
Спустя короткое время произошла одна гнусная перемена. Новый порядок подачи на УДО. По закону осужденный подаёт ходатайство в суд на УДО через администрацию ИУ. Те обязаны вместе с характеристикой на осужденного в течении 15 суток отправить ходатайство в суд. Со времён прежнего хозяина здесь всё так и работало. Теперь осужденный подавал ходатайство без указания даты; в течение месяца ФСИН-овцы назначали комиссию, мол, годен или не исправился, и только если комиссия скажет "да", то в ходатайство вписывают дату и отправляют его в суд. При том комиссия не внешняя, а состоит из начальства лагеря. Итоговое решение отпустить или не отпустить принимает суд, как и было ранее.
Таким образом начальство получило рычаг манипуляции зэками, средство подержать их подольше в лагере. Не пропустить человека в этой комиссии стоило пустяка: криво пришита пуговица - нарушение. Такое введение объясняется тем, что в этот лагерь стали направлять меньше новых осужденных. Хозяину потребовалось решение, чтобы удерживать рабочую силу.
За три месяца весь лагерь понял суть этой ловушки. Начальство прикрывало это по всякому. Мол, распоряжение свыше; новые требования в судах, мол, допускать только лиц с хорошей характеристикой и в таком духе. Осужденные быстро поняли, что это наглая ложь и стали писать жалобы. Но потом узнали, что дальше спецчасти их обращения никто не отправляет. Беспредел! Они обязаны отправить, но в наглую "морозят". Пробовали в письмах и звонках "дошуметься" до воли, но и тут бестолку, цензура и прослушка не пускали. Администрация стала пугать выговорами и плохими характеристиками.
Да, у осужденных нагло отняли законное право уйти пораньше. Испробовав всё, начали задавать Вите вопросы: "Что делать? ".
