— Если честно, я… боюсь, что мы снова отдалимся друг от друга…
— Этого не будет. Мой отъезд в другой город не означает то, что мы никогда не будем видеться. Мы – семья и я буду приезжать как минимум в праздники и в некоторые выходные дни. Знаю, это немного другое, но так живёт восемьдесят процентов населения мира. И ещё я буду звонить.
— По видеосвязи.
— Окей.
Мама поглядела на меня, немного помолчала, а затем отмахнулась:
— Это ты сейчас так говоришь. Через два месяца тебе надоест звонить, а ещё через два месяца ты перестанешь звонить.
Я усмехнулся, присев возле мамы на стол:
— Знаешь что? Вполне возможно, что я преисполнен амбициями и несбыточными желаниями. Если Большое яблоко обломает меня, обещаю вернуться и сесть тебе на шею. Ты потянешь ещё одного иждивенца?
— Мэтт не иждивенец!
— Его ведь здесь нет… — прошептал я.
— Прекрати! — смеясь, отмахнулась мама. Откашлявшись, она с обстоятельным видом сказала: — разумеется, я желаю тебе добиться успеха. Не просто желаю, я верю в то, что ты его добьёшься.
Через две недели я покинул Филадельфию и вернулся в Нью-Йорк, где встал во главу отдела изобретений. Через четыре года я стал помощником директора нью-йоркского департамента – это тот, к кому обращаются в экстренных ситуациях при отсутствии директора и заместителя директора. Через семь лет я занял место заместителя директора и пробыл им десять лет, в конце концов, став директором департамента. Со временем мой департамент стал самым крупным филиалом «Цербера» и одним из лучших по качеству работы.
На протяжении ещё нескольких лет после моего отъезда из Филадельфии мы работали над маминым планом. Проводились поиски особенных андеров, разрабатывались препараты, изобретались различная аппаратура, всё, что было разработано и изобретено подвергалось совершенствованию. В две тысячи восемьдесят седьмом году «Церберу» удалось выйти на связь с особенным андером, которому эта планета была не безразлична. С его помощью, а также благодаря другим привилегированным связям и достигнутым успехам в различных научно-магических экспериментах, мамин план удался. Она назвала это «Перезапуском» – в две тысячи восемьдесят восьмом году мир был перезапущен подобно компьютеру, из истории были стёрты многие события, девяносто процентов людей прошли процедуру частичной амнезии и подмены воспоминаний. Большинство людей забыли о поведанной им истине, о «Цербере» и «Золотом яблоке». Но «Церберу» требовалось финансирование, поэтому об организации, её целях, изобретениях, об андерах и сэйктурах знает ограниченный круг лиц из вооружённых сил различных стран и спецслужб, а также – главы государств. Для обычных людей «Цербер» стал укрываться под одноимённым названием охранного агентства, для всех остальных он остался спецотделом по контролю андеров и сэйктуров, также занимающимся улучшением качества жизни на планете…
Нью-Йорк, 2191 год…
Проснувшись, я первым делом увидел размытое светящее в темноте пятно. Вскоре картинка прояснилась, и пятно превратилось в цифры «9:59» на прозрачной прямоугольной табличке, что стояла на левитирующем столике без ножек возле постели. Вскоре цифры на часах изменились, и под ними появилась надпись «Доброе утро». Чёрное панорамное окно затрещало, за считанные секунды став прозрачным и впустив в комнату субботнее солнце. Я перевалился на спину, Вайолет тоже, промычав, перекатилась с одного бока на другой и прижалась ко мне. Я выученным движением провёл рукой по её светлым волосам и приобнял за плечо.
— Вик? — промямлила она с закрытыми глазами, — можно я буду спать до следующей субботы?
— А со скуки не помрёшь? — парировал я.
— Не думаю.
— Ну, ладно тогда, дело твоё.
— А ты найдёшь, чем себя занять?
— Да, если что любовнице позвоню, может, она займётся мною, наконец.
— Да, — одобрила жена, снова переваливаясь на другой бок да накрываясь одеялом с головой, — позвони ей, а то состарится, пока ты до неё снизойдёшь.
Я засмеялся, сначала сев на кровать, а потом спустив ноги на пол.
— Ты всерьёз вставать не собираешься?
— Пока нет, — буркнула Вайолет из-под одеяла.
— Окно затемнить?
— Делай что хочешь.
Я усмехнулся, поглядев на говорящую гору под одеялом и быстро поняв, что с ней я ничего делать не хочу. Так что я потопал в ванную комнату, что находилась в трёх метрах от постели. Как только открыл дверь, на меня налетела круглая механическая огромная муха. На самом деле это была не муха, но она такая приставучая, что я её прозвал именно так!
— Доброе утро, мистер Россетти! — произнесла она женским голосом.
— Привет, — бросил я, отмахнувшись от неё да пройдя в белоснежную просторную ванную комнату, которая блестела так, будто ею никто никогда не пользовался. — Я ведь просил называть меня господином!
— Простите, господин, — извинилась механическая муха. Пролетела сверху вниз и боднулась мне в зад. Я подскочил:
— И не лезть мне в зад!
— Извините. Вы плохо спали сегодня, — заявил круглый механизм, поднявшись вверх и всмотревшись мне в лицо.
— Нормально, — фыркнул я, выгибаясь назад.
— Вы не выспались, у вас мешки под глазами. Температура тела понижена. Вам необходимо почистить зубы, принять душ и побриться.
— Да отвали ты от меня! Сколько раз говорил: цепляйся к той особи, у которой длинные светлые волосы на голове! — отмахиваясь от мухи, я пробежал в душевую кабинку и закрылся в ней. Жужжалка продолжала говорить за стеклом, но я включил воду, чтобы не слышать её.
Приняв душ, я выбрался из кабинки, жужжалка сразу же подлетела ко мне, пролетела снизу вверх.
— Так намного лучше, господин! — одобрила она.
— Лесть тебе не поможет! — отчеканил я. Прошёл к двери и, приоткрыв её, крикнул: — Вайолет! Твоя штука меня задолбала! Забери её или я её сломаю!
Жена зарычала, злостно откинула одеяло в сторону, буквально спрыгнула с постели, будто кошка, и, колоритно топая, стремительно подошла ко мне. Встала напротив и, задрав голову, яростно задышала мне в грудь носом. Я облизал губы, чтобы не засмеяться от этого зрелища – миниатюрная во всех отношениях Вайолет ассоциируется в моём сознании с чем-то абсолютно безобидным, и когда это безобидное маленькое существо смотрит с яростью, я начинаю думать о… розовом драконе. Ну, в смысле, дракон – он же страшный? Но он ведь розовый!
Откашлявшись, я сделал шаг в сторону и почесал кончик носа. Вайолет прошла в ванную комнату, отключила свой гаджет, и в принципе этого было бы достаточно, но она сунула его под мышку и, сильно стуча пятками по глянцевому полу, словно каблуками, вернулась к постели. Там она улеглась сама под одеяло, а затем накрыла им свой гаджет да приобняла его. Я пронаблюдал за действом криво, размышляя над тем, что, возможно, в скором времени женщинам мужчины станут совсем не нужны – сначала они заменяли нас котами, затем вибраторами, а теперь вот – говорящими штуковинами!
Хмыкнув да качнув головой, я отступил назад и закрыл дверь. Доделал все свои дела в ванной и покинул её. Прошёл к шкафу в углу спальни, надел серые домашние спортивные штаны и белую футболку, прошёл к стеклянной чёрной стене и тыкнул на сенсорную кнопку. Одна из стеклянных плит отъехала на несколько сантиметров вперёд и в сторону, после того я покинул спальню, дверь самостоятельно за мной закрылась. По винтовой широкой лестнице я спустился на первый этаж и добрался до кухни. Там я ввёл команду во встроенный в столешницу компьютер, приказав следовать «третьему сценарию завтрака», после чего кухня принялась всё выполнять самостоятельно: холодильник передал продукты плите, она начала готовить яичницу с беконом, а кофемашина принялась варить кофе со сливками. Я сел за стол на тарелку, что в наши дни заменяет табуретки, включил кухонный телевизор и свой стеклянный ноутбук, который оставил вчера здесь. Он выглядит, как обычный ноутбук, полностью вылитый из стекла, но он может принимать форму планшета и телефона, а также способен разделяться на несколько левитирующих экранов.
Испытывая информационный голод, я принялся копаться в новостях – сначала в местных, затем – в мировых. Тем временем кухонный телевизор рекламировал изобретения «Цербера», призывая добропорядочных граждан проходить психологическое обследование у специалистов, и если им были прописаны препараты, то принимать их. То, что это реклама «Цербера» знают далеко не все, телевидение подаёт эту информацию в виде государственных программ. Теперь стало в порядке вещей – периодически проверяться у специалистов, которые выявляют при помощи особых тестов и аппаратуры какие-либо нездоровые наклонности и в случае их выявления, прописывают препараты, насыщающие организм эндорфинами, подавляющие агрессию и желание совершить какое-либо преступление – это не всегда убийство, препараты быстро лечат, к примеру, клептоманию. Нынешний мир держится на добросовестности народа – они хотят быть добропорядочными, они идут к врачу и не отказываются от лечения. Но если у человека выявлена жажда к убийствам, например, и он не принимает прописанные препараты, то это лишь дело времени, когда он пойдёт и убьёт. Вот и вся утопия. Но справедливости ради стоит отметить, что убийства для этого мира стали чужды. Перезапуск всё же повлиял на многих людей каким-то волшебным образом, и первое время после него в мире было довольно-таки спокойно, но всеобщего блаженства тогда тоже не наблюдалось (как в принципе и сейчас). После перезапуска мировая преступность заметно снизилась, а потом «Цербер» ввёл обязательные медицинские проверки и различные препараты. Не сказать, что преступность совсем исчезла, она присутствует и сейчас, но в очень малом количестве, а последнее убийство было зафиксировано семьдесят лет назад, но и тогда это было уже редкостью.
«Золотое яблоко» людям больше не продают, но существуют препараты, улучшающие здоровье, физические показатели, влияющие на качество и длительность жизни. «Золотое яблоко» употребляют некоторые просвещённые, но в основном этот препарат рассчитан на сотрудников «Цербера». Препарат по-прежнему дарует десять лет красоты и молодости, и он стал намного сильнее, ускоряя природную регенерацию – то есть при получении ранения андер легче переносит боль и быстрее выздоравливает. Выявилось также побочное действие препарата: если его прекратить принимать, то старение организма возобновится в ускоренном режиме и иммунитет к получению травмы скатывается практически к нулю – то есть андер может скончаться от лёгкого ранения.
Пока я просматривал новости, Вайолет всё же встала и сонной мухой проследовала в кухню, где она наполнила свой желудок эспрессо. А я вошёл в систему «Цербера», сразу же обомлев от увиденной красной мигающей на весь экран таблички. «В Филадельфии код 1000».
Вайолет подошла ко мне со спины, хмуро вглядываясь в экран.
— Это, что, шутка? — уточнила она.
— Нет, — сглотнув, отозвался я, — в Филадельфии совершенно убийство.
Лоррейн
В Филадельфии стояла весна две тысячи сто четырнадцатого года. Апрель в этом году выдался довольно тёплым, но дождливым. Сегодня дождь барабанил по крыше и окнам почти всю ночь, периодически только прерываясь на четверть часа и вновь возобновляясь сильным ливнем. Мы с Мэттом покинули свой загородный дом в четыре утра, дождь прекратился только при въезде в город, но и здесь большинство улиц были мокрыми, да и солнце не видать. В этот пасмурный день Филадельфия казалась безумно серой и унылой: на пути в основном встречались сонные мрачно одетые люди, мокрые стеклянные однообразные высотки и здания пониже, чёрно-серое небо под цвет асфальта и редкие островки весенней зелени. Я ехала в машине на заднем сидении с тех пор, как мы заехали за Люком и он изгнал меня сюда в связи с тем, что у него слишком длинные ноги, с которыми он на заднее сидение, видите ли, не влезает! Изобрёл бы уже машину побольше, гений чёртооо…
— Рей-Рей? — услышала я и только успела уловить боковым взглядом движение со стороны брата, как уже в следующую секунду, он выдернул кожаную тетрадь у меня из рук. — Что ты там вечно пишешь?
— Ты прекрасно знаешь, что я веду дневники – верни немедленно! — огрызнулась я, пытаясь отобрать свою собственность, но Люк отодвинулся подальше, хмуро вчитываясь в содержимое страниц и бормоча:
— Столько событий не происходит, сколько листов и дневников ты уже исписала! И большие машины никому не нужны, критики ты мастер! — смерил он меня косым взглядом.
Закусив щеку, я выдохнула через нос и повторила:
— Верни дневник.
Люк проигнорировал мою просьбу, листая кожаную тетрадь в поисках сенсации. Я разнервничалась, дёрнувшись на брата, но он снова отодвинулся от меня, вынужденно практически целуясь с лобовым стеклом. Я при помощи аэрокинеза создала небольшую бурю, чтобы вернуть себе дневник порывом ветра, но брат одним лишь усилием мысли поставил блок против меня, и меня вмиг снесло назад собственной силой. Блоки, как таковые он создавать не может, но родственники в состоянии оказывать противодействие друг другу. В общем, предприняв несколько попыток отобрать у брата кожаную тетрадь, я психованно выдохнула да обратилась к Мэтту:
— Дорогой, ты сильно будешь ругаться, если я совершу братоубийство?
Мне кажется, что сегодня Мэтт поднялся с кровати, но не проснулся; сел за руль, но не проснулся; отвечает на вопросы и ведёт диалоги, но всё ещё спит. Так и сейчас: он вяло, почти безжизненно, мотнул головой и отрицательно мыкнул:
— Что ты, я помогу тебе спрятать труп. Я давно намекал тебе сделать это, мне казалось, что ты меня понимаешь…
— Ох, тут такие страсти! — подал голос Люк, цокая языком. Потом он попытался меня спародировать писклявым детским голосом:— «Кажется, я в депрессии, потому что Мэтт совсем не может заниматься сексом»… — Люк глянул на водителя из-за дневника, беззвучно посмеиваясь. Пирс воспринял его слова снисходительно, точно зная, что я не могла такое написать.
— Прекрати! — отдала я приказ. — Сейчас же верни дневник!
Посмеиваясь, Люк закрыл тетрадь да вернул-таки её мне.
— Ты так и не объяснила толком: зачем ведёшь их уже который год?
— Я объясняла, ты просто не услышал меня или не запомнил, — проворчала я, засовывая ручку в специальное место в корешке дневника да закрывая его на кнопку. — Зачем вообще люди дневники ведут?
— Без понятия, — отозвался брат. — По-моему, им всем просто нечем заняться. Как и тебе. Ты пишешь эти дневники, но никому их не даёшь читать, так какой в них смысл?
— Я не даю их читать только тебе! Потому что знаю, что ты затроллишь меня независимо от того, что я там напишу! А Мэтти, например, я давала!
Пирс потемнел, оглянувшись на меня, Люк заикнулся, скривился и закатил глаза, должно быть, мысленно разбирая мои слова. Я раздражённо сплюнула:
— Тьфу ты! Дневники давала! Дневники читать!
— Ааа, — протянул Люк, а затем отмахнулся. — Ну, слава Богу, а то я уж было подумал, что вы вдвоём, — ехидно улыбаясь, поочерёдно указал он на нас с Мэттом, — занимаетесь сексом.
Мэтт усмехнулся, отворачиваясь от Люка – думаю, его больше веселило поведение Шермана, нежели его шутки, но и они тоже были неплохи.
— Короче, — произнесла я, — не скажу за всех, но лично я веду записи для будущего поколения. Опубликую мемуары перед смертью, заложу дневники в капсулу времени или завещаю своим детям. Пусть знают, как вершилась история, и создавался их мир!
— Этого не будет. Мой отъезд в другой город не означает то, что мы никогда не будем видеться. Мы – семья и я буду приезжать как минимум в праздники и в некоторые выходные дни. Знаю, это немного другое, но так живёт восемьдесят процентов населения мира. И ещё я буду звонить.
— По видеосвязи.
— Окей.
Мама поглядела на меня, немного помолчала, а затем отмахнулась:
— Это ты сейчас так говоришь. Через два месяца тебе надоест звонить, а ещё через два месяца ты перестанешь звонить.
Я усмехнулся, присев возле мамы на стол:
— Знаешь что? Вполне возможно, что я преисполнен амбициями и несбыточными желаниями. Если Большое яблоко обломает меня, обещаю вернуться и сесть тебе на шею. Ты потянешь ещё одного иждивенца?
— Мэтт не иждивенец!
— Его ведь здесь нет… — прошептал я.
— Прекрати! — смеясь, отмахнулась мама. Откашлявшись, она с обстоятельным видом сказала: — разумеется, я желаю тебе добиться успеха. Не просто желаю, я верю в то, что ты его добьёшься.
Через две недели я покинул Филадельфию и вернулся в Нью-Йорк, где встал во главу отдела изобретений. Через четыре года я стал помощником директора нью-йоркского департамента – это тот, к кому обращаются в экстренных ситуациях при отсутствии директора и заместителя директора. Через семь лет я занял место заместителя директора и пробыл им десять лет, в конце концов, став директором департамента. Со временем мой департамент стал самым крупным филиалом «Цербера» и одним из лучших по качеству работы.
На протяжении ещё нескольких лет после моего отъезда из Филадельфии мы работали над маминым планом. Проводились поиски особенных андеров, разрабатывались препараты, изобретались различная аппаратура, всё, что было разработано и изобретено подвергалось совершенствованию. В две тысячи восемьдесят седьмом году «Церберу» удалось выйти на связь с особенным андером, которому эта планета была не безразлична. С его помощью, а также благодаря другим привилегированным связям и достигнутым успехам в различных научно-магических экспериментах, мамин план удался. Она назвала это «Перезапуском» – в две тысячи восемьдесят восьмом году мир был перезапущен подобно компьютеру, из истории были стёрты многие события, девяносто процентов людей прошли процедуру частичной амнезии и подмены воспоминаний. Большинство людей забыли о поведанной им истине, о «Цербере» и «Золотом яблоке». Но «Церберу» требовалось финансирование, поэтому об организации, её целях, изобретениях, об андерах и сэйктурах знает ограниченный круг лиц из вооружённых сил различных стран и спецслужб, а также – главы государств. Для обычных людей «Цербер» стал укрываться под одноимённым названием охранного агентства, для всех остальных он остался спецотделом по контролю андеров и сэйктуров, также занимающимся улучшением качества жизни на планете…
Нью-Йорк, 2191 год…
Проснувшись, я первым делом увидел размытое светящее в темноте пятно. Вскоре картинка прояснилась, и пятно превратилось в цифры «9:59» на прозрачной прямоугольной табличке, что стояла на левитирующем столике без ножек возле постели. Вскоре цифры на часах изменились, и под ними появилась надпись «Доброе утро». Чёрное панорамное окно затрещало, за считанные секунды став прозрачным и впустив в комнату субботнее солнце. Я перевалился на спину, Вайолет тоже, промычав, перекатилась с одного бока на другой и прижалась ко мне. Я выученным движением провёл рукой по её светлым волосам и приобнял за плечо.
— Вик? — промямлила она с закрытыми глазами, — можно я буду спать до следующей субботы?
— А со скуки не помрёшь? — парировал я.
— Не думаю.
— Ну, ладно тогда, дело твоё.
— А ты найдёшь, чем себя занять?
— Да, если что любовнице позвоню, может, она займётся мною, наконец.
— Да, — одобрила жена, снова переваливаясь на другой бок да накрываясь одеялом с головой, — позвони ей, а то состарится, пока ты до неё снизойдёшь.
Я засмеялся, сначала сев на кровать, а потом спустив ноги на пол.
— Ты всерьёз вставать не собираешься?
— Пока нет, — буркнула Вайолет из-под одеяла.
— Окно затемнить?
— Делай что хочешь.
Я усмехнулся, поглядев на говорящую гору под одеялом и быстро поняв, что с ней я ничего делать не хочу. Так что я потопал в ванную комнату, что находилась в трёх метрах от постели. Как только открыл дверь, на меня налетела круглая механическая огромная муха. На самом деле это была не муха, но она такая приставучая, что я её прозвал именно так!
— Доброе утро, мистер Россетти! — произнесла она женским голосом.
— Привет, — бросил я, отмахнувшись от неё да пройдя в белоснежную просторную ванную комнату, которая блестела так, будто ею никто никогда не пользовался. — Я ведь просил называть меня господином!
— Простите, господин, — извинилась механическая муха. Пролетела сверху вниз и боднулась мне в зад. Я подскочил:
— И не лезть мне в зад!
— Извините. Вы плохо спали сегодня, — заявил круглый механизм, поднявшись вверх и всмотревшись мне в лицо.
— Нормально, — фыркнул я, выгибаясь назад.
— Вы не выспались, у вас мешки под глазами. Температура тела понижена. Вам необходимо почистить зубы, принять душ и побриться.
— Да отвали ты от меня! Сколько раз говорил: цепляйся к той особи, у которой длинные светлые волосы на голове! — отмахиваясь от мухи, я пробежал в душевую кабинку и закрылся в ней. Жужжалка продолжала говорить за стеклом, но я включил воду, чтобы не слышать её.
Приняв душ, я выбрался из кабинки, жужжалка сразу же подлетела ко мне, пролетела снизу вверх.
— Так намного лучше, господин! — одобрила она.
— Лесть тебе не поможет! — отчеканил я. Прошёл к двери и, приоткрыв её, крикнул: — Вайолет! Твоя штука меня задолбала! Забери её или я её сломаю!
Жена зарычала, злостно откинула одеяло в сторону, буквально спрыгнула с постели, будто кошка, и, колоритно топая, стремительно подошла ко мне. Встала напротив и, задрав голову, яростно задышала мне в грудь носом. Я облизал губы, чтобы не засмеяться от этого зрелища – миниатюрная во всех отношениях Вайолет ассоциируется в моём сознании с чем-то абсолютно безобидным, и когда это безобидное маленькое существо смотрит с яростью, я начинаю думать о… розовом драконе. Ну, в смысле, дракон – он же страшный? Но он ведь розовый!
Откашлявшись, я сделал шаг в сторону и почесал кончик носа. Вайолет прошла в ванную комнату, отключила свой гаджет, и в принципе этого было бы достаточно, но она сунула его под мышку и, сильно стуча пятками по глянцевому полу, словно каблуками, вернулась к постели. Там она улеглась сама под одеяло, а затем накрыла им свой гаджет да приобняла его. Я пронаблюдал за действом криво, размышляя над тем, что, возможно, в скором времени женщинам мужчины станут совсем не нужны – сначала они заменяли нас котами, затем вибраторами, а теперь вот – говорящими штуковинами!
Хмыкнув да качнув головой, я отступил назад и закрыл дверь. Доделал все свои дела в ванной и покинул её. Прошёл к шкафу в углу спальни, надел серые домашние спортивные штаны и белую футболку, прошёл к стеклянной чёрной стене и тыкнул на сенсорную кнопку. Одна из стеклянных плит отъехала на несколько сантиметров вперёд и в сторону, после того я покинул спальню, дверь самостоятельно за мной закрылась. По винтовой широкой лестнице я спустился на первый этаж и добрался до кухни. Там я ввёл команду во встроенный в столешницу компьютер, приказав следовать «третьему сценарию завтрака», после чего кухня принялась всё выполнять самостоятельно: холодильник передал продукты плите, она начала готовить яичницу с беконом, а кофемашина принялась варить кофе со сливками. Я сел за стол на тарелку, что в наши дни заменяет табуретки, включил кухонный телевизор и свой стеклянный ноутбук, который оставил вчера здесь. Он выглядит, как обычный ноутбук, полностью вылитый из стекла, но он может принимать форму планшета и телефона, а также способен разделяться на несколько левитирующих экранов.
Испытывая информационный голод, я принялся копаться в новостях – сначала в местных, затем – в мировых. Тем временем кухонный телевизор рекламировал изобретения «Цербера», призывая добропорядочных граждан проходить психологическое обследование у специалистов, и если им были прописаны препараты, то принимать их. То, что это реклама «Цербера» знают далеко не все, телевидение подаёт эту информацию в виде государственных программ. Теперь стало в порядке вещей – периодически проверяться у специалистов, которые выявляют при помощи особых тестов и аппаратуры какие-либо нездоровые наклонности и в случае их выявления, прописывают препараты, насыщающие организм эндорфинами, подавляющие агрессию и желание совершить какое-либо преступление – это не всегда убийство, препараты быстро лечат, к примеру, клептоманию. Нынешний мир держится на добросовестности народа – они хотят быть добропорядочными, они идут к врачу и не отказываются от лечения. Но если у человека выявлена жажда к убийствам, например, и он не принимает прописанные препараты, то это лишь дело времени, когда он пойдёт и убьёт. Вот и вся утопия. Но справедливости ради стоит отметить, что убийства для этого мира стали чужды. Перезапуск всё же повлиял на многих людей каким-то волшебным образом, и первое время после него в мире было довольно-таки спокойно, но всеобщего блаженства тогда тоже не наблюдалось (как в принципе и сейчас). После перезапуска мировая преступность заметно снизилась, а потом «Цербер» ввёл обязательные медицинские проверки и различные препараты. Не сказать, что преступность совсем исчезла, она присутствует и сейчас, но в очень малом количестве, а последнее убийство было зафиксировано семьдесят лет назад, но и тогда это было уже редкостью.
«Золотое яблоко» людям больше не продают, но существуют препараты, улучшающие здоровье, физические показатели, влияющие на качество и длительность жизни. «Золотое яблоко» употребляют некоторые просвещённые, но в основном этот препарат рассчитан на сотрудников «Цербера». Препарат по-прежнему дарует десять лет красоты и молодости, и он стал намного сильнее, ускоряя природную регенерацию – то есть при получении ранения андер легче переносит боль и быстрее выздоравливает. Выявилось также побочное действие препарата: если его прекратить принимать, то старение организма возобновится в ускоренном режиме и иммунитет к получению травмы скатывается практически к нулю – то есть андер может скончаться от лёгкого ранения.
Пока я просматривал новости, Вайолет всё же встала и сонной мухой проследовала в кухню, где она наполнила свой желудок эспрессо. А я вошёл в систему «Цербера», сразу же обомлев от увиденной красной мигающей на весь экран таблички. «В Филадельфии код 1000».
Вайолет подошла ко мне со спины, хмуро вглядываясь в экран.
— Это, что, шутка? — уточнила она.
— Нет, — сглотнув, отозвался я, — в Филадельфии совершенно убийство.
Глава 3: «Убийство у трамвайного депо»
Лоррейн
В Филадельфии стояла весна две тысячи сто четырнадцатого года. Апрель в этом году выдался довольно тёплым, но дождливым. Сегодня дождь барабанил по крыше и окнам почти всю ночь, периодически только прерываясь на четверть часа и вновь возобновляясь сильным ливнем. Мы с Мэттом покинули свой загородный дом в четыре утра, дождь прекратился только при въезде в город, но и здесь большинство улиц были мокрыми, да и солнце не видать. В этот пасмурный день Филадельфия казалась безумно серой и унылой: на пути в основном встречались сонные мрачно одетые люди, мокрые стеклянные однообразные высотки и здания пониже, чёрно-серое небо под цвет асфальта и редкие островки весенней зелени. Я ехала в машине на заднем сидении с тех пор, как мы заехали за Люком и он изгнал меня сюда в связи с тем, что у него слишком длинные ноги, с которыми он на заднее сидение, видите ли, не влезает! Изобрёл бы уже машину побольше, гений чёртооо…
— Рей-Рей? — услышала я и только успела уловить боковым взглядом движение со стороны брата, как уже в следующую секунду, он выдернул кожаную тетрадь у меня из рук. — Что ты там вечно пишешь?
— Ты прекрасно знаешь, что я веду дневники – верни немедленно! — огрызнулась я, пытаясь отобрать свою собственность, но Люк отодвинулся подальше, хмуро вчитываясь в содержимое страниц и бормоча:
— Столько событий не происходит, сколько листов и дневников ты уже исписала! И большие машины никому не нужны, критики ты мастер! — смерил он меня косым взглядом.
Закусив щеку, я выдохнула через нос и повторила:
— Верни дневник.
Люк проигнорировал мою просьбу, листая кожаную тетрадь в поисках сенсации. Я разнервничалась, дёрнувшись на брата, но он снова отодвинулся от меня, вынужденно практически целуясь с лобовым стеклом. Я при помощи аэрокинеза создала небольшую бурю, чтобы вернуть себе дневник порывом ветра, но брат одним лишь усилием мысли поставил блок против меня, и меня вмиг снесло назад собственной силой. Блоки, как таковые он создавать не может, но родственники в состоянии оказывать противодействие друг другу. В общем, предприняв несколько попыток отобрать у брата кожаную тетрадь, я психованно выдохнула да обратилась к Мэтту:
— Дорогой, ты сильно будешь ругаться, если я совершу братоубийство?
Мне кажется, что сегодня Мэтт поднялся с кровати, но не проснулся; сел за руль, но не проснулся; отвечает на вопросы и ведёт диалоги, но всё ещё спит. Так и сейчас: он вяло, почти безжизненно, мотнул головой и отрицательно мыкнул:
— Что ты, я помогу тебе спрятать труп. Я давно намекал тебе сделать это, мне казалось, что ты меня понимаешь…
— Ох, тут такие страсти! — подал голос Люк, цокая языком. Потом он попытался меня спародировать писклявым детским голосом:— «Кажется, я в депрессии, потому что Мэтт совсем не может заниматься сексом»… — Люк глянул на водителя из-за дневника, беззвучно посмеиваясь. Пирс воспринял его слова снисходительно, точно зная, что я не могла такое написать.
— Прекрати! — отдала я приказ. — Сейчас же верни дневник!
Посмеиваясь, Люк закрыл тетрадь да вернул-таки её мне.
— Ты так и не объяснила толком: зачем ведёшь их уже который год?
— Я объясняла, ты просто не услышал меня или не запомнил, — проворчала я, засовывая ручку в специальное место в корешке дневника да закрывая его на кнопку. — Зачем вообще люди дневники ведут?
— Без понятия, — отозвался брат. — По-моему, им всем просто нечем заняться. Как и тебе. Ты пишешь эти дневники, но никому их не даёшь читать, так какой в них смысл?
— Я не даю их читать только тебе! Потому что знаю, что ты затроллишь меня независимо от того, что я там напишу! А Мэтти, например, я давала!
Пирс потемнел, оглянувшись на меня, Люк заикнулся, скривился и закатил глаза, должно быть, мысленно разбирая мои слова. Я раздражённо сплюнула:
— Тьфу ты! Дневники давала! Дневники читать!
— Ааа, — протянул Люк, а затем отмахнулся. — Ну, слава Богу, а то я уж было подумал, что вы вдвоём, — ехидно улыбаясь, поочерёдно указал он на нас с Мэттом, — занимаетесь сексом.
Мэтт усмехнулся, отворачиваясь от Люка – думаю, его больше веселило поведение Шермана, нежели его шутки, но и они тоже были неплохи.
— Короче, — произнесла я, — не скажу за всех, но лично я веду записи для будущего поколения. Опубликую мемуары перед смертью, заложу дневники в капсулу времени или завещаю своим детям. Пусть знают, как вершилась история, и создавался их мир!
