Детская психика очень хрупкая, игры с ней могут серьёзно отразиться в будущем, — проговорил Алиус. Я изумлённо воззрился на него. Он впервые предостерегает меня о негативных последствиях, видимо, ему действительно очень понравились Прайс с Агатой. — Если Прайс больше не будет меня видеть, и ты ему сам не расскажешь, то он решит, что я был какой-нибудь залётной сущагой. Он уже ни одну сущь видел во дворце – они на него и слетаются, а потом исчезают.
— Но он ведь не забудет твои рассказы?
— Так я ведь не говорил, что к его отцу присосался. Думаешь, другие сущности с ним не разговаривают? Многие из них ему сказки рассказывают, на основании чего он и формирует устройство тонкого мира в своей голове. Ему нужно знать, кто такие сущности, как от них защититься и оградиться при работе с мёртвыми.
— То есть, ты предлагаешь ничего не делать?
— Ну да. Я буду избегать с ними встреч.
— Ты можешь сделать так, чтоб они тебя больше не увидели?
— Не могу, меня все дети до пяти лет видят. Прайс – исключение, если б не его связь с тонким миром, то он бы меня уже не увидел.
— Тогда как ты собираешься избегать с ними встреч?
— Ну, как... убегать буду. Раньше ведь мне удавалось. Думаешь, у них способность видеть меня внезапно открылась? Нет. Они оба и раньше со мной сталкивались, просто мимолётно, я не заговаривал с ними.
— Зачем ты сегодня заговорил?
— Ну, не сдержался! Они прикольные!
Я снова выдохнул, покачав головой.
— Ирен очень разозлилась, — сказал я. — И я её понимаю – дети пропали, а потом мы их находим в кладовке с инопланетным паразитом! Это ненормально, ты же понимаешь?
— Ну да...
— Ты больше не должен с ними общаться.
Алиус невесело покивал:
— Да, я понял... не буду, обещаю.
Мне было его жаль. Пусть он и паразит, но не типичный, слишком умный – это его дар и проклятье. Наверно, он чувствует себя одиноким в этом мире, и пообщаться-то не с кем, лишь с источником пропитания – тем, кого он в итоге сожрёт. Всё это очень странно, но мы даже умудрились стать друзьями...
Ирен моих чувств не разделяла, никакого сожаления по отношению к паразиту у неё не было, но и повторять ошибку моего отца она не стала. Не просила меня избавиться от Алиуса, но сказала, чтобы он больше к детям не приближался. И Алиус поклялся этого не делать, ни о чём не подозревая. Я только потом узнал, что после этого случая Ирен начала искать способ избавиться от паразитирующей сущности, но она делала всё это втайне от меня, чтобы и Алиус ни о чём не заподозрил...
Летом двухтысячного года мы с Ирен праздновали годовщину свадьбы. Организовали приём во дворце, отпраздновали на широкую ногу – как и все годы ранее, и только ближе к ночи остались одни в своих покоях. Там мы обменялись личными подарками, после чего Ирен предложила ещё выпить. Сама наполнила чем-то бокалы и передала один мне. На приёме я выпил немного, да и устал несильно, с Алиусом мы условились несколько лет назад, чтобы в праздники он меня не трогал, так что... ничто не предвещало беды. Но, сделав несколько глотков того, что Ирен мне дала, я вдруг почувствовал себя... сильно пьяным. Нахлынула усталость, мышцы расслабило, голова закружилась.
— Что это такое? — задался я вопросом, заглядывая в свой бокал.
Я сидел на краю постели, Ирен стояла передо мной – ничего не ответив, она лишь утешающе прошипела мне и забрала у меня бокал. Мне становилось всё хуже – голова кружилась всё сильнее, затошнило, тело перестало слушаться. А потом раздался странный звук, напоминающий... отлепляющуюся присоску или вантуз. И в нескольких метрах от меня материализовался Алиус. Сначала он был полупрозрачным, но за несколько секунд проявился, рухнул на четвереньки, задымился и закашлял.
— Какого... чёрта? — жмурясь и моргая, прохрипел он, пытаясь встать, но тщетно.
— Вот и свиделись, Алиус, — сказала Ирен, идя к комоду, она явно видела его, смотрела прямо на него.
— Что ты... делаешь? — глядя на мою жену мигающим взглядом, продолжал хрипеть и кашлять паразит. Создавалось ощущение, что ему не хватало воздуха, будто лёгкие высохли, и ему тяжело говорить, он не мог встать с пола и в принципе сделать хоть что-то. Как и я – утратив контроль над своим телом, я шевельнулся, свалился с постели и даже ползти не смог.
Добравшись до комода, жена выдвинула верхний ящик и достала из него большую керамическую бутыль красно-чёрного цвета с вытянутым горлышком. Увидев её, Алиус поменялся в лице, занервничал, из последних сил шуганулся:
— Н-нет... н-не надо!
— Надо, — настояла Ирен. Встав напротив паразита, она направила горлышко бутылки на него и пригляделась к реликвии.
— Не делай этого! — через боль попросил Алиус. — Ты убьёшь мужа!
— Это ты его убиваешь уже много лет, — парировала Ирен. А затем принялась зачитывать текст с бутылки – это было одно предложение на каком-то неизвестном мне языке, немного смахивающим на латынь.
Пока Ирен читала это вслух, Алиус пытался встать, убежать, а когда понял, что ничего не выходит, то стал сыпать проклятиями, обещать мне мучительную и скорую смерть. Но всё это длилось всего несколько секунд, как только Ирен замолчала, Алиус обратился в чёрно-красный густой дым, и его засосало в бутылку. Мне стало ещё хуже, живот скрутило, желудок стал сокращаться, сильно затошнило, слюноотделение усилилось, и меня вырвало на ковёр возле кровати. Закинув бутыль обратно в ящик комода, Ирен быстрым шагом подошла ко мне, поднимая с пола. Приобняв меня, взгромоздила на кровать.
— Ч-что т-ты... сделала?
— Его больше нет. Я сняла его с тебя, — усадив меня на постель, Ирен обтёрла мне лицо ладонями и погладила по волосам.
Я покривился, растерянно качая головой:
— Мне... плохо... я, будто... умираю...
— Нет, Тоби, это просто побочка избавления от паразита. Скоро тебе станет намного лучше.
— Алиус сказал...
— Не думай об этом, он от злости и безысходности всё это сказал. Просто дыши, — призвала она, начав делать это вместе со мной.
Глядя ей в глаза, я подышал и немного успокоился. Подташнивало слегка, но рвотных позывов уже не было. Боль в животе постепенно стихла, и голова перестала кружиться. На смену боли пришла физическая слабость и опустошённость внутри, словно бы... от меня оторвали кусок.
— Тебе надо отдохнуть, — жена стала укладывать меня на постель.
Я почти не мог двигаться, никак не мог напрячь мышцы – их сильно расслабило, тело не слушалось. Ирен уложила меня на кровать, подложила подушку под голову, разула и накрыла покрывалом. Сама улеглась рядом, поглаживая меня по плечу.
— Что это за бутылка? — спросил я.
— В ней твоя мать принесла этого паразита в наш мир. Самостоятельно он выбраться из бутылки не может, там надписи – одна его освобождает, другая – запирает.
— Откуда ты всё это знаешь?
— Я пыталась связаться с твоей матерью, но у меня не получалось – её дух застрял в каком-то другом мире. В конце концов, я отыскала путешественника во времени, и он узнал, как она освободила эту сущность. Убить его, видимо, нельзя, но бутылка его действительно пугает – ты сам видел. Поэтому он и спрятал её, я занималась поисками почти два года. Ты говорил, что в праздники он тебя не трогает, я решила, что в годовщину свадьбы он расслабится. Сварила зелье и напоила им тебя – оно ослабило вашу с ним связь и согнало его с тебя, поэтому вам обоим и стало плохо.
— Так ты... всё продумала...
Ирен покивала.
— Его больше нет, Тоби. Тебе надо отдохнуть, я сама избавлюсь от бутылки.
— Что ты собираешься делать? Её никто не должен найти и, наверно, её нельзя разбивать.
— Её никак невозможно уничтожить, но я знаю, что нужно с ней сделать.
— И что же?
Ирен помолчала, вздохнув. Поправила покрывало на мне:
— Отдохни. Тебе нужно хорошенько выспаться, восполнить силы.
— Почему ты не хочешь мне говорить?
— Думаю, тебе не стоит знать. Кажется, ты... прикипел к этому существу.
Я сглотнул, не став говорить, что это правда. Если я буду знать, где спрятана бутылка, то могу... вновь освободить Алиуса.
Весной одна тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года я обрёл личную сущность, которой дал имя и с которой прожил бок о бок шестнадцать лет. Эта сущность имела чёрное чувство юмора, была умной и хитрой, сильной, кровожадной и ненасытной, умела скрываться, вселяться и подселяться. Она была из другого мира, не изучена нами, сочетала в себе качества и возможности паразита, демона и джинна. Эта сущность убила моих родителей, намеревалась убить брата, кормилась мною шестнадцать лет, но и благодаря ей я женился на женщине своей мечты, взошёл на престол и стал отцом. Эта сущность исполняла мои желания и стала мне другом, но летом двухтысячного года я избавился от неё благодаря своей жене...
Тобиас
После празднования годовщины свадьбы я проспал почти сутки, затем, проснувшись, сходил в туалет, поел, выдул литр воды, и снова завалился спать. По такому графику я прожил ещё целую неделю. Ирен ухаживала за мной и прикрывала – говорила всем, что у меня грипп. За эту неделю я восстановил физическую форму, но эмоционально мне становилось только хуже. Поначалу я думал больше о себе, без конца прокручивал в голове последние слова Алиуса и мысленно готовился к скорой, мучительной смерти. Чем больше я об этом думал, тем чаще замечал, что у меня что-то болит. Голова, живот, сердце, суставы и кости, порой одолевал зуд, аллергические реакции. Я начал быстро уставать, постоянно хотел либо спать, либо просто лежать, при этом спал я беспокойно, мне часто снились кошмары, вынуждающие просыпаться в холодном поту. Мне ничего не хотелось делать, ничто не интересовало, ни с кем не хотел общаться, даже с детьми и женой, секса с ней не хотел. Честно сказать, у меня попросту не стоял. Вообще. Я стал думать, что у меня импотенция, а также артрит, артроз, панкреатит, язва желудка, рак – в общем, грешил на всякие болячки, но потом понял, что у меня просто депрессия. Депрессия, вызванная невыносимой тоской и чувством вины. Алиус стал мне другом, я его приручил, многократно использовал, а потом предал, бросил, и где-то сейчас он взаперти, один, голодный. И трезвым умом я понимал, что он – антагонист моей пьесы и, наверно, заслужил то, что получил в итоге, но я всё равно по нему скучал...
Однажды ночью меня разбудил очередной кошмар, я проснулся в холодном поту и, вскочив, сел на кровати.
— Тоби? — раздался голос жены за спиной. Я вопросительно мыкнул, часто дыша. Сдавило грудную клетку, даже подумалось, что у меня инфаркт. — Ты в порядке?
— Да, — соврал я. Перевёл дух, успокоился и, откинувшись на спину, отвернулся от Ирен. Но её явно не устроил такой диалог, и она перевалилась к своей прикроватной тумбочке, включил небольшую лампу.
— Ты скучаешь по нему?
— По кому? — сделал я вид, что вовсе не понимаю, о чём речь.
— Тоби, — шумно выдохнула Ирен, — поговори со мной, пожалуйста.
Я сглотнул, немного полежал молча и перевернулся на другой бок, укладываясь напротив жены.
— Ирен, знаю, что это неправильно, но... я прожил с ним шестнадцать лет.
Она с сочувствием покивала:
— Я понимаю. Это как... абьюзивные отношения, – каким бы плохим твой партнёр ни был, ты всё равно... любишь его.
— Да, точно.
— Я не должна была снимать его с тебя?
— Нет, ты... всё правильно сделала. С объективной точки зрения. Но я всё равно скучаю по нему, и мне его жаль.
— Тоби, он не был... человеком или кем-то похожим, у него, наверно, даже души никогда не было. И имени не было. Он – паразит, присосался к тебе, как пиявка и жрал шестнадцать лет! Убил твоих родителей, и, видимо, что-то сделал с душой твоей матери!
— Я ведь сказал, что всё понимаю, но всё равно... он стал моим другом.
— Тебя он не считал своим другом, ты был его кастрюлей супа.
— Хорошо поговорили, — бросил я, переворачиваясь на спину.
Ирен цыкнула, привстав:
— Ладно, прости. Я хочу тебя поддержать, помочь как-нибудь. Конечно, ты скучаешь по тому, с кем имел дело столько лет. И то, что он не просто сосал из тебя силы, как примитивная сущь, а общался с тобой – оказало влияние. Но я его ненавижу, и считаю, что он получил по заслугам.
Я сглотнул, покивав:
— Понимаю. Ты ведь даже не видела его, не общалась с ним, тебе известны только сухие факты – и те отвратительные.
Ирен угукнула, погладив меня по руке:
— Послушай, у меня есть знакомая... психоаналитик, она специализируется на таких случаях.
— На каких таких случаях? — скривился я.
— Она оказывает помощь тем, кто избавился от сущности. Конечно, ей не знакомы такие виды, как этот Алиус, но всё же.
— То есть... если у неё есть клиенты по этой части, значит, ни один я скучаю по паразиту?
— Ну, я не знаю, скучают ли другие, и что конкретно они чувствуют, но Лоррейн утверждает, что многие, избавившись от сущности, погружаются в депрессию.
Я задумчиво мыкнул:
— Приятно знать, что я не один такой идиот.
— Ты не идиот, это абсолютно нормально. Опять же по аналогии с абьюзивными отношениями – даже если человек сам из них вышел, первое время он страдает и скучает по партнёру, но это не значит, что он хочет возобновить эти отношения. Лоррейн могла бы помочь тебе пережить всё это, она тебя выслушает и поймёт лучше меня. И ты сможешь ей рассказать то, о чём со мной говорить не хочешь.
Я сглотнул, покачав головой.
— Так, устроить тебе с ней встречу? Или у тебя нет желания ходить к мозгоправу?
— Ну, отторжения у меня нет, просто... это как-то странно, что ли.
— Да вся эта ситуация странная.
— Это, да, — усмехнулся я. — Сможем это провернуть, чтоб никто не знал?
— Конечно. Я завтра ей позвоню, обсудим.
Через пару дней, после разговора с Ирен, Лоррейн Шервуд сама мне позвонила, и мы договорились о встрече у неё дома ранним вечером в субботу. Двенадцатого августа двухтысячного года я приехал в Лайвен – самый маленький и прекрасно озеленённый город Люксерии, с трёх сторон окружённый покрытыми мхом горами. Лоррейн жила в небольшом частном доме, хоть он и был невелик, уже по фасаду ясно, что деньги у неё водятся. Как только я запарковался возле её дома, она вышла на крыльцо встретить меня. Женщина довольно красивая, стройная, явно занимается спортом, но не усердствует, на вид ей не больше сорока, светлые длинные волосы и голубые глаза. Встречала она меня в чёрных облегающих брюках с высокой талией, в которые заправлена белая строгая блузка. На крыльце мы поздоровались, представившись друг другу, после чего она пригласила меня в дом, сказала не разуваться и пройти налево через арку в гостиную. Внутри дом Лоррейн оформлен в светлых тонах и в современном минималистическом стиле, в центре гостиной размещался круглый журнальный столик, диванчик, немного смахивающий на кушетку и кресло напротив него. В общем, гостиная очень походила на кабинет психотерапевта, разве что справа от входа размещался камин, в нём на данный момент трещали поленья, а на ковре перед ним валялась пушистая белоснежная кошка. Я её даже не сразу увидел на белом ковре, но она услыхала меня, приоткрыла глаза и муркнула, растягиваясь пузом кверху. Я невольно хмыкнул при взгляде на неё.
— Присаживайтесь на диван, — попросила Лоррейн, а затем кивнула на кошку. — Свидетеля могу выгнать, если смущает. Это не фамильяр, просто кошка.
— Но он ведь не забудет твои рассказы?
— Так я ведь не говорил, что к его отцу присосался. Думаешь, другие сущности с ним не разговаривают? Многие из них ему сказки рассказывают, на основании чего он и формирует устройство тонкого мира в своей голове. Ему нужно знать, кто такие сущности, как от них защититься и оградиться при работе с мёртвыми.
— То есть, ты предлагаешь ничего не делать?
— Ну да. Я буду избегать с ними встреч.
— Ты можешь сделать так, чтоб они тебя больше не увидели?
— Не могу, меня все дети до пяти лет видят. Прайс – исключение, если б не его связь с тонким миром, то он бы меня уже не увидел.
— Тогда как ты собираешься избегать с ними встреч?
— Ну, как... убегать буду. Раньше ведь мне удавалось. Думаешь, у них способность видеть меня внезапно открылась? Нет. Они оба и раньше со мной сталкивались, просто мимолётно, я не заговаривал с ними.
— Зачем ты сегодня заговорил?
— Ну, не сдержался! Они прикольные!
Я снова выдохнул, покачав головой.
— Ирен очень разозлилась, — сказал я. — И я её понимаю – дети пропали, а потом мы их находим в кладовке с инопланетным паразитом! Это ненормально, ты же понимаешь?
— Ну да...
— Ты больше не должен с ними общаться.
Алиус невесело покивал:
— Да, я понял... не буду, обещаю.
Мне было его жаль. Пусть он и паразит, но не типичный, слишком умный – это его дар и проклятье. Наверно, он чувствует себя одиноким в этом мире, и пообщаться-то не с кем, лишь с источником пропитания – тем, кого он в итоге сожрёт. Всё это очень странно, но мы даже умудрились стать друзьями...
Ирен моих чувств не разделяла, никакого сожаления по отношению к паразиту у неё не было, но и повторять ошибку моего отца она не стала. Не просила меня избавиться от Алиуса, но сказала, чтобы он больше к детям не приближался. И Алиус поклялся этого не делать, ни о чём не подозревая. Я только потом узнал, что после этого случая Ирен начала искать способ избавиться от паразитирующей сущности, но она делала всё это втайне от меня, чтобы и Алиус ни о чём не заподозрил...
Летом двухтысячного года мы с Ирен праздновали годовщину свадьбы. Организовали приём во дворце, отпраздновали на широкую ногу – как и все годы ранее, и только ближе к ночи остались одни в своих покоях. Там мы обменялись личными подарками, после чего Ирен предложила ещё выпить. Сама наполнила чем-то бокалы и передала один мне. На приёме я выпил немного, да и устал несильно, с Алиусом мы условились несколько лет назад, чтобы в праздники он меня не трогал, так что... ничто не предвещало беды. Но, сделав несколько глотков того, что Ирен мне дала, я вдруг почувствовал себя... сильно пьяным. Нахлынула усталость, мышцы расслабило, голова закружилась.
— Что это такое? — задался я вопросом, заглядывая в свой бокал.
Я сидел на краю постели, Ирен стояла передо мной – ничего не ответив, она лишь утешающе прошипела мне и забрала у меня бокал. Мне становилось всё хуже – голова кружилась всё сильнее, затошнило, тело перестало слушаться. А потом раздался странный звук, напоминающий... отлепляющуюся присоску или вантуз. И в нескольких метрах от меня материализовался Алиус. Сначала он был полупрозрачным, но за несколько секунд проявился, рухнул на четвереньки, задымился и закашлял.
— Какого... чёрта? — жмурясь и моргая, прохрипел он, пытаясь встать, но тщетно.
— Вот и свиделись, Алиус, — сказала Ирен, идя к комоду, она явно видела его, смотрела прямо на него.
— Что ты... делаешь? — глядя на мою жену мигающим взглядом, продолжал хрипеть и кашлять паразит. Создавалось ощущение, что ему не хватало воздуха, будто лёгкие высохли, и ему тяжело говорить, он не мог встать с пола и в принципе сделать хоть что-то. Как и я – утратив контроль над своим телом, я шевельнулся, свалился с постели и даже ползти не смог.
Добравшись до комода, жена выдвинула верхний ящик и достала из него большую керамическую бутыль красно-чёрного цвета с вытянутым горлышком. Увидев её, Алиус поменялся в лице, занервничал, из последних сил шуганулся:
— Н-нет... н-не надо!
— Надо, — настояла Ирен. Встав напротив паразита, она направила горлышко бутылки на него и пригляделась к реликвии.
— Не делай этого! — через боль попросил Алиус. — Ты убьёшь мужа!
— Это ты его убиваешь уже много лет, — парировала Ирен. А затем принялась зачитывать текст с бутылки – это было одно предложение на каком-то неизвестном мне языке, немного смахивающим на латынь.
Пока Ирен читала это вслух, Алиус пытался встать, убежать, а когда понял, что ничего не выходит, то стал сыпать проклятиями, обещать мне мучительную и скорую смерть. Но всё это длилось всего несколько секунд, как только Ирен замолчала, Алиус обратился в чёрно-красный густой дым, и его засосало в бутылку. Мне стало ещё хуже, живот скрутило, желудок стал сокращаться, сильно затошнило, слюноотделение усилилось, и меня вырвало на ковёр возле кровати. Закинув бутыль обратно в ящик комода, Ирен быстрым шагом подошла ко мне, поднимая с пола. Приобняв меня, взгромоздила на кровать.
— Ч-что т-ты... сделала?
— Его больше нет. Я сняла его с тебя, — усадив меня на постель, Ирен обтёрла мне лицо ладонями и погладила по волосам.
Я покривился, растерянно качая головой:
— Мне... плохо... я, будто... умираю...
— Нет, Тоби, это просто побочка избавления от паразита. Скоро тебе станет намного лучше.
— Алиус сказал...
— Не думай об этом, он от злости и безысходности всё это сказал. Просто дыши, — призвала она, начав делать это вместе со мной.
Глядя ей в глаза, я подышал и немного успокоился. Подташнивало слегка, но рвотных позывов уже не было. Боль в животе постепенно стихла, и голова перестала кружиться. На смену боли пришла физическая слабость и опустошённость внутри, словно бы... от меня оторвали кусок.
— Тебе надо отдохнуть, — жена стала укладывать меня на постель.
Я почти не мог двигаться, никак не мог напрячь мышцы – их сильно расслабило, тело не слушалось. Ирен уложила меня на кровать, подложила подушку под голову, разула и накрыла покрывалом. Сама улеглась рядом, поглаживая меня по плечу.
— Что это за бутылка? — спросил я.
— В ней твоя мать принесла этого паразита в наш мир. Самостоятельно он выбраться из бутылки не может, там надписи – одна его освобождает, другая – запирает.
— Откуда ты всё это знаешь?
— Я пыталась связаться с твоей матерью, но у меня не получалось – её дух застрял в каком-то другом мире. В конце концов, я отыскала путешественника во времени, и он узнал, как она освободила эту сущность. Убить его, видимо, нельзя, но бутылка его действительно пугает – ты сам видел. Поэтому он и спрятал её, я занималась поисками почти два года. Ты говорил, что в праздники он тебя не трогает, я решила, что в годовщину свадьбы он расслабится. Сварила зелье и напоила им тебя – оно ослабило вашу с ним связь и согнало его с тебя, поэтому вам обоим и стало плохо.
— Так ты... всё продумала...
Ирен покивала.
— Его больше нет, Тоби. Тебе надо отдохнуть, я сама избавлюсь от бутылки.
— Что ты собираешься делать? Её никто не должен найти и, наверно, её нельзя разбивать.
— Её никак невозможно уничтожить, но я знаю, что нужно с ней сделать.
— И что же?
Ирен помолчала, вздохнув. Поправила покрывало на мне:
— Отдохни. Тебе нужно хорошенько выспаться, восполнить силы.
— Почему ты не хочешь мне говорить?
— Думаю, тебе не стоит знать. Кажется, ты... прикипел к этому существу.
Я сглотнул, не став говорить, что это правда. Если я буду знать, где спрятана бутылка, то могу... вновь освободить Алиуса.
Весной одна тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года я обрёл личную сущность, которой дал имя и с которой прожил бок о бок шестнадцать лет. Эта сущность имела чёрное чувство юмора, была умной и хитрой, сильной, кровожадной и ненасытной, умела скрываться, вселяться и подселяться. Она была из другого мира, не изучена нами, сочетала в себе качества и возможности паразита, демона и джинна. Эта сущность убила моих родителей, намеревалась убить брата, кормилась мною шестнадцать лет, но и благодаря ей я женился на женщине своей мечты, взошёл на престол и стал отцом. Эта сущность исполняла мои желания и стала мне другом, но летом двухтысячного года я избавился от неё благодаря своей жене...
Глава 21: «Последствия».
Тобиас
После празднования годовщины свадьбы я проспал почти сутки, затем, проснувшись, сходил в туалет, поел, выдул литр воды, и снова завалился спать. По такому графику я прожил ещё целую неделю. Ирен ухаживала за мной и прикрывала – говорила всем, что у меня грипп. За эту неделю я восстановил физическую форму, но эмоционально мне становилось только хуже. Поначалу я думал больше о себе, без конца прокручивал в голове последние слова Алиуса и мысленно готовился к скорой, мучительной смерти. Чем больше я об этом думал, тем чаще замечал, что у меня что-то болит. Голова, живот, сердце, суставы и кости, порой одолевал зуд, аллергические реакции. Я начал быстро уставать, постоянно хотел либо спать, либо просто лежать, при этом спал я беспокойно, мне часто снились кошмары, вынуждающие просыпаться в холодном поту. Мне ничего не хотелось делать, ничто не интересовало, ни с кем не хотел общаться, даже с детьми и женой, секса с ней не хотел. Честно сказать, у меня попросту не стоял. Вообще. Я стал думать, что у меня импотенция, а также артрит, артроз, панкреатит, язва желудка, рак – в общем, грешил на всякие болячки, но потом понял, что у меня просто депрессия. Депрессия, вызванная невыносимой тоской и чувством вины. Алиус стал мне другом, я его приручил, многократно использовал, а потом предал, бросил, и где-то сейчас он взаперти, один, голодный. И трезвым умом я понимал, что он – антагонист моей пьесы и, наверно, заслужил то, что получил в итоге, но я всё равно по нему скучал...
Однажды ночью меня разбудил очередной кошмар, я проснулся в холодном поту и, вскочив, сел на кровати.
— Тоби? — раздался голос жены за спиной. Я вопросительно мыкнул, часто дыша. Сдавило грудную клетку, даже подумалось, что у меня инфаркт. — Ты в порядке?
— Да, — соврал я. Перевёл дух, успокоился и, откинувшись на спину, отвернулся от Ирен. Но её явно не устроил такой диалог, и она перевалилась к своей прикроватной тумбочке, включил небольшую лампу.
— Ты скучаешь по нему?
— По кому? — сделал я вид, что вовсе не понимаю, о чём речь.
— Тоби, — шумно выдохнула Ирен, — поговори со мной, пожалуйста.
Я сглотнул, немного полежал молча и перевернулся на другой бок, укладываясь напротив жены.
— Ирен, знаю, что это неправильно, но... я прожил с ним шестнадцать лет.
Она с сочувствием покивала:
— Я понимаю. Это как... абьюзивные отношения, – каким бы плохим твой партнёр ни был, ты всё равно... любишь его.
— Да, точно.
— Я не должна была снимать его с тебя?
— Нет, ты... всё правильно сделала. С объективной точки зрения. Но я всё равно скучаю по нему, и мне его жаль.
— Тоби, он не был... человеком или кем-то похожим, у него, наверно, даже души никогда не было. И имени не было. Он – паразит, присосался к тебе, как пиявка и жрал шестнадцать лет! Убил твоих родителей, и, видимо, что-то сделал с душой твоей матери!
— Я ведь сказал, что всё понимаю, но всё равно... он стал моим другом.
— Тебя он не считал своим другом, ты был его кастрюлей супа.
— Хорошо поговорили, — бросил я, переворачиваясь на спину.
Ирен цыкнула, привстав:
— Ладно, прости. Я хочу тебя поддержать, помочь как-нибудь. Конечно, ты скучаешь по тому, с кем имел дело столько лет. И то, что он не просто сосал из тебя силы, как примитивная сущь, а общался с тобой – оказало влияние. Но я его ненавижу, и считаю, что он получил по заслугам.
Я сглотнул, покивав:
— Понимаю. Ты ведь даже не видела его, не общалась с ним, тебе известны только сухие факты – и те отвратительные.
Ирен угукнула, погладив меня по руке:
— Послушай, у меня есть знакомая... психоаналитик, она специализируется на таких случаях.
— На каких таких случаях? — скривился я.
— Она оказывает помощь тем, кто избавился от сущности. Конечно, ей не знакомы такие виды, как этот Алиус, но всё же.
— То есть... если у неё есть клиенты по этой части, значит, ни один я скучаю по паразиту?
— Ну, я не знаю, скучают ли другие, и что конкретно они чувствуют, но Лоррейн утверждает, что многие, избавившись от сущности, погружаются в депрессию.
Я задумчиво мыкнул:
— Приятно знать, что я не один такой идиот.
— Ты не идиот, это абсолютно нормально. Опять же по аналогии с абьюзивными отношениями – даже если человек сам из них вышел, первое время он страдает и скучает по партнёру, но это не значит, что он хочет возобновить эти отношения. Лоррейн могла бы помочь тебе пережить всё это, она тебя выслушает и поймёт лучше меня. И ты сможешь ей рассказать то, о чём со мной говорить не хочешь.
Я сглотнул, покачав головой.
— Так, устроить тебе с ней встречу? Или у тебя нет желания ходить к мозгоправу?
— Ну, отторжения у меня нет, просто... это как-то странно, что ли.
— Да вся эта ситуация странная.
— Это, да, — усмехнулся я. — Сможем это провернуть, чтоб никто не знал?
— Конечно. Я завтра ей позвоню, обсудим.
Через пару дней, после разговора с Ирен, Лоррейн Шервуд сама мне позвонила, и мы договорились о встрече у неё дома ранним вечером в субботу. Двенадцатого августа двухтысячного года я приехал в Лайвен – самый маленький и прекрасно озеленённый город Люксерии, с трёх сторон окружённый покрытыми мхом горами. Лоррейн жила в небольшом частном доме, хоть он и был невелик, уже по фасаду ясно, что деньги у неё водятся. Как только я запарковался возле её дома, она вышла на крыльцо встретить меня. Женщина довольно красивая, стройная, явно занимается спортом, но не усердствует, на вид ей не больше сорока, светлые длинные волосы и голубые глаза. Встречала она меня в чёрных облегающих брюках с высокой талией, в которые заправлена белая строгая блузка. На крыльце мы поздоровались, представившись друг другу, после чего она пригласила меня в дом, сказала не разуваться и пройти налево через арку в гостиную. Внутри дом Лоррейн оформлен в светлых тонах и в современном минималистическом стиле, в центре гостиной размещался круглый журнальный столик, диванчик, немного смахивающий на кушетку и кресло напротив него. В общем, гостиная очень походила на кабинет психотерапевта, разве что справа от входа размещался камин, в нём на данный момент трещали поленья, а на ковре перед ним валялась пушистая белоснежная кошка. Я её даже не сразу увидел на белом ковре, но она услыхала меня, приоткрыла глаза и муркнула, растягиваясь пузом кверху. Я невольно хмыкнул при взгляде на неё.
— Присаживайтесь на диван, — попросила Лоррейн, а затем кивнула на кошку. — Свидетеля могу выгнать, если смущает. Это не фамильяр, просто кошка.
