– Котёнок, – выпалила я на одном дыхании, – там, под баком был котёнок. Я увидела его из окна, выбежала чтобы покормить… Потом… Потом он побежал сюда, а я за ним.
Боже, какой я несла бред! Но ничего лучше придумать не могла.
– Ты давай, топай в школу, – Никита Александрович отпустил мои плечи, – и больше под колёса не кидайся.
Он отступил от меня, вернулся за руль. Поверил.
Выдохнув с облегчением, я поспешила назад. Нужно было вытащить портфель пока на него не высыпали оставшийся после учебного дня мусор. Завернув за угол я столкнулась с работницей столовой. В руках женщина держала пустое помойное ведро. Народная примета о бабе с пустым ведром, что несёт несчастья, для меня стала реальной. Женщина скрылась за дверью, а я подойдя к мусорному баку с нарастающим чувством безысходности подняла крышку, заглядывая внутрь контейнера. Отходы из столовой жутко пахнущей горкой лежали на моём портфеле. Ну почему! Я отпустила крышку бака, со всей силы пнула его пластмассовый бок носком туфли. Ненавижу! Всех их ненавижу!
Из актового зала доносился приглушенный звук электрогитары и стук барабанов под гулкие басовые ноты. На репетицию я опоздала. Сначала дрожа от холода доставала из мусорного бака портфель, потом его содержимое. Рюкзак был безнадежно испорчен, тащить его домой я не видела смысла. Руки после всех этих манипуляций пришлось долго отмывать. Правда, мне всё равно казалось, что от кожи несёт пищевыми отходами, словно в мусорный бак выбросили не рюкзак, а меня. Прижимая к груди объёмную стопку из тетрадей и учебников, я потянула ручку двери. На сцене, что располагалась в противоположном конце зала стоял Метёлкин, его пальцы ловко бегали по грифу гитары, выдавая бодрую мелодию вступительного соляка. За барабанной стойком сидел низенький коренастый паренёк с ярко-красным хохолком. Подобные эксперименты с внешностью в гимназии не поощрялись, но и жёстко не наказывались. Паренёк уверенно отстукивал достаточно ровный ритм. За бас-гитарой был чуть полноватый юноша в очках. У стойки микрофона стоял худощавый парень с чёрными, как смоль, волосами, которые торчали в разные стороны, напоминая оперение находившейся вороны, в ушах вокалиста красовались туннели, а ногти были покрашены в такой же как волосы черный цвет. Этот готический юноша был младше остальных, кажется, я видела его среди восьмиклассников. Вступление окончилось, вокалист пропел в микрофон первую строчку песни. Парень намеренно уходил вниз, превращая свой ещё немного детский голос в хрипловато грубый. Это звучало совсем не гармонично, да и слова сливались в бессвязный поток. Я, стараясь не привлекать к себе внимания, пробралась на цыпочках к первому ряду, тихонечко заняла одно из кресел. Вокалист продолжал хрипеть, словно у парня была жуткая ангина.
– Антоха, всё хорош, – Метёлкин перестал играть, шагнул к вокалисту.
Два других музыканта тоже остановились.
– А что не так? – готический паренёк повернулся к Стасу.
– Всё не так, – для большей убедительности парень даже взмахнул руками, – пой нормально, на фига ты в бас уходишь.
– Это гроул, экстремальный вокал…
Начал парень, но Метёлкин перебил:
– Херня это полная, а не гроул, да и текст песни с подобным стилем не вяжется.
– Не нравится мой вокал? – Антон выразительно тряхнул лохматой челкой, – ищи другого, вон поэтессу свою возьми.
Он махнул рукой в мою сторону. Метёлкин обернулся, на лице парня появилась радостная улыбка:
– Маш, привет! А я думал уже не придёшь.
– Извини, я опоздала…
– Да ерунда, – перебил мои оправдания Стас, – давай, к нам поднимайся.
Оставив в кресле содержимое рюкзака, я поднялась на сцену, подошла к Метёлкину. Парень по дружески опустил руку мне на плечо, повернул к остальным участникам группы:
– Ребят, это и есть Маша Семёнова, новый автор наших песен. А это Димон, Шурик и Антоха.
Стас поочередно указал мне на барабанщика, басиста и вокалиста. Я смущённо кивнула мальчикам, те в знак приветствия махнули мне в ответ.
– Не будем терять время, – Метёлкин, выудил из кармана сложенный в несколько раз листок, что я отдала ему накануне, старательно разгладил и устроил на пюпитре, который стоял у микрофона, – Показывай как играть.
Проговорив это, Метёлкин снял электрогитару и, не дожидаясь возражений, накинул её ремень на меня. Инструмент оказался в разы тяжелее акустики, да и длина ремня была мне не по росту. Гитара повисла чуть ли не на уровне колен.
– Стас, я не умею на такой играть, только на акустической, – проговорила я.
Но парень в ответ только махнул рукой:
– Там одна фигня. Не стесняйся. И можно я снимать буду, а то так не запомню.
Он выудил из кармана телефон, направил камеру не меня.
Одно другого не легче. Ладно, я ведь не на музыкальном конкурсе.
Немного волнуясь, я поправила ремень так, чтобы гриф удобнее было держать, пару раз ударила по струнам, желая понять как они отзываются, потом бросила взгляд в листок. Дома я песню несколько раз проигрывала, исполнить её снова будет не так уж и страшно. Вступление мы с мамой не придумывали, поэтому мне пришлось сразу приступить к тексту. Микрофон поймал мой немного неуверенный голос и разнёс по залу гулким эхом. Акустика здесь была прикольная. Гитарные струны немного дребезжали, отправляя в усилитель звук похожий скорее на надрывный крик кота, которому кто-то наступил на хвост. Метёлкин, записывая на камеру телефона мои старания, свободной рукой скользил в воздухе по воображаемому грифу, располагая пальцы в позиции идущих друг за другом аккордов. Когда песня окончилась и в зале растворился мой последний "трунь" Метёлкин заулыбался ещё больше:
– Маш, отлично! Очень хорошо!
– Прикольно, прикольно… – закивали басист и барабанщик.
– Ну, это вообще ни о чем, – скривился Антон, обратился к Метёлкину, – Стас ты с хэви на попсу решил перейти?
– Попсу… – передразнил его парень, забирая у меня гитару, – это то что нужно. Аккорды приятные, текст жизненный, голос чистый.
– Моим вокалом это звучать не будет, – покачал головой Антон.
– Да, я тоже так думаю, – кивнул Метёлкин, – поэтому петь будет она.
У вокалиста от сказанного в буквальном смысле отвалилась челюсть, у меня, к слову, тоже.
Как петь? Я на такое не подписывалась…
– А я? – в голосе Антона звучала растерянность.
– Можешь на бэк вокале постоять, – предложил Стас.
– Я? У неё на подпевках? – возмутился парень.
– А чего? Вера не позволяет? – Метёлкин иронично изогнул одну бровь.
– Да пошёл ты, – раздражённо выплюнул Антон.
Он спрыгнул со сцены и, подхватив с кресла рюкзак, покинул зал, показательно громко хлопнув дверью.
– Вот и славно, – Стас расплылся в довольной улыбке, – давно хотел попросить его свалить, не знал, как сделать это культурно.
Дима и Саша согласно молчали, видимо решения Метёлкина здесь не обсуждались. А вот мне молчать не хотелось.
– Не думаю, что это хорошая идея, – произнесла я.
– Почему? – удивился парень.
– Стас, меня в хор в своё время не взяли, сказали, что голос слабый.
– Я так не думаю, – пожал плечами парень. – Поёшь ты душевно. А это как раз то, что нужно.
– Стас…
– Маш…
Пристальный взгляд Метёлкина говорил: "Решила помочь, помогай до конца".
– Хорошо, – сдалась я, уточнила на всякий случай, – когда школьный конкурс?
– В следующую пятницу.
Подстава…
В кухне горел свет. Утро из-за пелены дождевых туч было немного сумрачным. Я сидела за столом и мучила одну из оладушек, что мама приготовила сегодня на завтрак, натыкая политое сгущённым молоком лакомство на вилку и вновь заставляя его шлепнуться на тарелку. Настроение было паршивым, настолько, что кусок в горло не лез. Вместо испорченного рюкзака в комнате меня ждал набитый учебниками шоппер. Хорошо, что мама уходила раньше меня, а возвращалась позже. Не пришлось придумывать причину порчи портфеля. Вместо формы мне вновь пришлось надеть юбку и блузу. Школьный костюм вернётся из химчистки только в среду вечером. Хотелось верить, что в расписании отца что-то изменится и он пригласил меня к себе в четверг. Придумать убедительную причину нового школьного облачения у меня так и не получилось.
Смартфон на столе пиликнул звуком принятого сообщения. Оставив в покое несчастную оладушки, я разблокировала экран. Писал Метёлкин. Вчера вечером парень добавился мне в друзья, а ещё пригласил в сообщество, где размещал посты о творчестве группы и бросил ссылку на свой ютуб-канал. Вместе с коротким сообщением: "Привет. Не забудь, что сегодня в два репетиция" Стас прислал видео файл, а следом вопрос: "Ты не против если я в группе и на канале выложу?" На заставке видеозаписи красовалась я с электрогитарой. Видимо это была запись, которую вчера в просветительских целях делал парень. Видео Стас обработал, немного обрезал, бросил пару эффектов. Себя, играющую на гитаре, я ещё ни разу не записывала, поэтому сейчас смотреть получившийся видосик было очень интересно. Вчера мне казалось, что струны визжат, а голос бессовестно пищит, но я ошиблась. Незапланированное выступление было достаточно приличным, а висящая так низко гитара на фоне моего школьного прикида смотрелась прикольно. Утренний привет от Стаса даже немного поднял настроение. Я поспешно написала парню, что он может видео выкладывать. В ответ Метёлкин прислал радостно прыгающий стикер. Следом пришло сообщение от Вити, в котором парень после "доброго утра", интересовался как мои дела. Я поспешила переслать ему видео Стаса, приписав "моё фееричное выступление в группе" и добавив смеющийся смайлик. Через несколько минут парень прислал мне несколько "огоньков", поинтересовался когда выступление. Откусив бок оладушки я поспешила ему ответить. Сообщения парней стали солнечным зайчиком, выпрыгнувшим из-за туч.
Дождь собирался медленно. Его холодные капли лениво падали на асфальт. Путь от дома до гимназии занимал в среднем полчаса: сначала пешком, потом автобус и снова пешая прогулка. Поначалу мне было непривычно добираться до школы на общественном транспорте. За восемь лет обучения я привыкла к салону папиной машины, бормотанию магнитолы с неизменным плейлистом из композиций классической музыки и его ежедневным наставлениям из разряда: "Будь хорошей девочкой и приноси домой пятерки". Автобус наполненный раздраженными пассажирами первые дни даже вызывал во мне откровенный ужас. Но человек ко всему привыкает. Уютный салон машины мне заменило мягкое сидение у окна в хвосте автобуса, по этому маршруту ездило не так много людей и поэтому облюбованное мною место часто было свободным. Заняв его я смотрела на проплывающие мимо дома, берег реки, обнесенный кованым заборчиком, парк и разноцветные витрины магазинов. Порою эти незамысловатые пейзажи рождали строки стихов. Вместо подборки папиных композиций в наушниках звучали песни любимых групп, а наставления и вовсе исчезли. Перед уходом мама всегда желала мне удачи и просила принести из школы хорошее настроение. Правда приносила домой я последнее время одни расстройства и неприятности.
Автобус привычно подъехал к нужной остановке. Я неохотно встала в очередь из покидающих салон пассажиров. Пасмурная погода была мне особенно неприятна.
Спустившись с подножки автобуса на мокрый асфальт, я тут же набросила на голову капюшон куртки и быстрым шагом направилась к воротам гимназии. Дорога была прямой и тянулась вдоль кафешек, магазинов и парикмахерских. Стараясь не наступать в небольшие лужицы, я огибала спешащих по своим делам прохожих. Окна витрин ловили мое отражение, передавая друг другу тонкий девичий силуэт как эстафетную палочку. О том, что может ожидать меня в стенах школы думать не хотелось. Надежды на то, что Власов, который вчера проявлял завидную настойчивость сбавит обороты было мало. А перспектива вновь попасть под горячую руку ревнующей Ветровой не на шутку пугала. Вчера её дружки выбросили в мусорный контейнер мой портфель. Что Аня придумает сегодня?
Власова, который в компании нескольких одноклассников стоял на крыльце, я заметила ещё издалека. До звонка на первый урок оставалось десять минут. Порою гимназисты тратили запас времени перед началом учебного дня на болтовню под стенами школы, но сегодня дождь загнал всех внутрь. Идущие на уроки ученики тоже не желали задерживаться на улице и спешили, поднявшись по ступенькам, нырнуть в холл гимназии. Увидев меня, друзья Антона вошли внутрь, а сам Власов уверенно шагнул ко мне навстречу.
– Привет!
Улыбка парня казалась вполне искренней, но я все равно ей не верила.
– Привет.
– Ты пешком что ли добираешься?
А то он не знал?!
– На автобусе, – буркнула я в ответ.
Парень галантно открыл двери гимназии, пропуская меня вперёд.
– Хочешь, могу подвозить тебя по утрам? – добродушно предложил одноклассник.
– Спасибо, но не нужно.
Я зашагала к раздевалке, Власов пошёл следом.
Надо попросить его оставить меня в покое. Рассказать про Ветрову…
Парень вместе со мной повесил вещи в раздевалке, проследовал к лестнице, на ходу болтая о паршивой погоде и сложной домашке. Я старалась отделываться короткими фразами. Власов упорно делал вид, что не замечает моего недовольства его компанией.
У лестницы, я завернула к пожарному выходу, где была слепая зона коридорной камеры. Здесь часто находили уединение влюбленные парочки.
– Антон, послушай, – поспешно заговорила я как только мы остановились в сумрачном закутке, – я правда не хочу тебя обидеть… но пожалуйста, оставь меня в покое.
– Тебе неприятно моё внимание? – парень вопросительно изогнул бровь, сложил руки на груди.
– Дело не в этом…
– А в чём?
– Ветрова недовольна, она…
– Ревнует? – усмехнулся Власов.
– Да, и её ревность плачевно сказывается на мне.
– Что она выкинула? – проговорив это, парень нахмурился и даже шагнул ближе.
– Не важно, – я отступила назад, – но мне не хочется, чтобы подобное повторилось.
– Маш, – Власов вновь приблизился, опустил ладони на плечи, заставляя непроизвольно вздрогнуть, – плевать на Ветрову. Ты давно мне нравишься и я хочу быть с тобой…
За актерскую игру парню можно было поставить пятерку с плюсом, ему сейчас поверил бы даже великий Станиславский…
– Я не хочу…
Проговорив это я попыталась сбросить с плеч ладони Антона, но парень не дал. Его невесомое прикосновение незаметно превратилось в уверенную хватку.
– Почему? Я что тебе противен?
Противен мне парень не был, но и радости его близость не доставляла. Сказать без увиливаний, что считаю его обманщиком и дешёвым манипулятором, я не решалась, а найти нужные слова упорно не получалось.
– Нет не противен…
Услышав это, Власов расплылся в довольной улыбке, заговорил снисходительно:
– Машенька, возможно мои слова тебя немного пугают…
Машенька… В таком виде, да ещё и в устах Антона моё имя прозвучало до невозможности противно. И мне стоило больших усилий, скрыть вызванные этим обращением эмоции. Парень уверенно продолжал:
– Но поверь я искренен с тобой. И правда хочу стать ближе. Ветрова… Не думай о ней, как только ты согласишься встречаться со мной все её нападки в твою сторону и этот тупой буллинг прекратятся, даю слово.
О боже, как же это звучало красиво, мужественно и невероятно с точки зрения диалога из мыльной оперы! Но разница была в том, что сейчас мы стояли не под объективами кинокамер, а всего лишь под лестницей в гимназии. Парень выдержал театральную паузу, заговорил вновь:
Боже, какой я несла бред! Но ничего лучше придумать не могла.
– Ты давай, топай в школу, – Никита Александрович отпустил мои плечи, – и больше под колёса не кидайся.
Он отступил от меня, вернулся за руль. Поверил.
Выдохнув с облегчением, я поспешила назад. Нужно было вытащить портфель пока на него не высыпали оставшийся после учебного дня мусор. Завернув за угол я столкнулась с работницей столовой. В руках женщина держала пустое помойное ведро. Народная примета о бабе с пустым ведром, что несёт несчастья, для меня стала реальной. Женщина скрылась за дверью, а я подойдя к мусорному баку с нарастающим чувством безысходности подняла крышку, заглядывая внутрь контейнера. Отходы из столовой жутко пахнущей горкой лежали на моём портфеле. Ну почему! Я отпустила крышку бака, со всей силы пнула его пластмассовый бок носком туфли. Ненавижу! Всех их ненавижу!
Глава 4
Из актового зала доносился приглушенный звук электрогитары и стук барабанов под гулкие басовые ноты. На репетицию я опоздала. Сначала дрожа от холода доставала из мусорного бака портфель, потом его содержимое. Рюкзак был безнадежно испорчен, тащить его домой я не видела смысла. Руки после всех этих манипуляций пришлось долго отмывать. Правда, мне всё равно казалось, что от кожи несёт пищевыми отходами, словно в мусорный бак выбросили не рюкзак, а меня. Прижимая к груди объёмную стопку из тетрадей и учебников, я потянула ручку двери. На сцене, что располагалась в противоположном конце зала стоял Метёлкин, его пальцы ловко бегали по грифу гитары, выдавая бодрую мелодию вступительного соляка. За барабанной стойком сидел низенький коренастый паренёк с ярко-красным хохолком. Подобные эксперименты с внешностью в гимназии не поощрялись, но и жёстко не наказывались. Паренёк уверенно отстукивал достаточно ровный ритм. За бас-гитарой был чуть полноватый юноша в очках. У стойки микрофона стоял худощавый парень с чёрными, как смоль, волосами, которые торчали в разные стороны, напоминая оперение находившейся вороны, в ушах вокалиста красовались туннели, а ногти были покрашены в такой же как волосы черный цвет. Этот готический юноша был младше остальных, кажется, я видела его среди восьмиклассников. Вступление окончилось, вокалист пропел в микрофон первую строчку песни. Парень намеренно уходил вниз, превращая свой ещё немного детский голос в хрипловато грубый. Это звучало совсем не гармонично, да и слова сливались в бессвязный поток. Я, стараясь не привлекать к себе внимания, пробралась на цыпочках к первому ряду, тихонечко заняла одно из кресел. Вокалист продолжал хрипеть, словно у парня была жуткая ангина.
– Антоха, всё хорош, – Метёлкин перестал играть, шагнул к вокалисту.
Два других музыканта тоже остановились.
– А что не так? – готический паренёк повернулся к Стасу.
– Всё не так, – для большей убедительности парень даже взмахнул руками, – пой нормально, на фига ты в бас уходишь.
– Это гроул, экстремальный вокал…
Начал парень, но Метёлкин перебил:
– Херня это полная, а не гроул, да и текст песни с подобным стилем не вяжется.
– Не нравится мой вокал? – Антон выразительно тряхнул лохматой челкой, – ищи другого, вон поэтессу свою возьми.
Он махнул рукой в мою сторону. Метёлкин обернулся, на лице парня появилась радостная улыбка:
– Маш, привет! А я думал уже не придёшь.
– Извини, я опоздала…
– Да ерунда, – перебил мои оправдания Стас, – давай, к нам поднимайся.
Оставив в кресле содержимое рюкзака, я поднялась на сцену, подошла к Метёлкину. Парень по дружески опустил руку мне на плечо, повернул к остальным участникам группы:
– Ребят, это и есть Маша Семёнова, новый автор наших песен. А это Димон, Шурик и Антоха.
Стас поочередно указал мне на барабанщика, басиста и вокалиста. Я смущённо кивнула мальчикам, те в знак приветствия махнули мне в ответ.
– Не будем терять время, – Метёлкин, выудил из кармана сложенный в несколько раз листок, что я отдала ему накануне, старательно разгладил и устроил на пюпитре, который стоял у микрофона, – Показывай как играть.
Проговорив это, Метёлкин снял электрогитару и, не дожидаясь возражений, накинул её ремень на меня. Инструмент оказался в разы тяжелее акустики, да и длина ремня была мне не по росту. Гитара повисла чуть ли не на уровне колен.
– Стас, я не умею на такой играть, только на акустической, – проговорила я.
Но парень в ответ только махнул рукой:
– Там одна фигня. Не стесняйся. И можно я снимать буду, а то так не запомню.
Он выудил из кармана телефон, направил камеру не меня.
Одно другого не легче. Ладно, я ведь не на музыкальном конкурсе.
Немного волнуясь, я поправила ремень так, чтобы гриф удобнее было держать, пару раз ударила по струнам, желая понять как они отзываются, потом бросила взгляд в листок. Дома я песню несколько раз проигрывала, исполнить её снова будет не так уж и страшно. Вступление мы с мамой не придумывали, поэтому мне пришлось сразу приступить к тексту. Микрофон поймал мой немного неуверенный голос и разнёс по залу гулким эхом. Акустика здесь была прикольная. Гитарные струны немного дребезжали, отправляя в усилитель звук похожий скорее на надрывный крик кота, которому кто-то наступил на хвост. Метёлкин, записывая на камеру телефона мои старания, свободной рукой скользил в воздухе по воображаемому грифу, располагая пальцы в позиции идущих друг за другом аккордов. Когда песня окончилась и в зале растворился мой последний "трунь" Метёлкин заулыбался ещё больше:
– Маш, отлично! Очень хорошо!
– Прикольно, прикольно… – закивали басист и барабанщик.
– Ну, это вообще ни о чем, – скривился Антон, обратился к Метёлкину, – Стас ты с хэви на попсу решил перейти?
– Попсу… – передразнил его парень, забирая у меня гитару, – это то что нужно. Аккорды приятные, текст жизненный, голос чистый.
– Моим вокалом это звучать не будет, – покачал головой Антон.
– Да, я тоже так думаю, – кивнул Метёлкин, – поэтому петь будет она.
У вокалиста от сказанного в буквальном смысле отвалилась челюсть, у меня, к слову, тоже.
Как петь? Я на такое не подписывалась…
– А я? – в голосе Антона звучала растерянность.
– Можешь на бэк вокале постоять, – предложил Стас.
– Я? У неё на подпевках? – возмутился парень.
– А чего? Вера не позволяет? – Метёлкин иронично изогнул одну бровь.
– Да пошёл ты, – раздражённо выплюнул Антон.
Он спрыгнул со сцены и, подхватив с кресла рюкзак, покинул зал, показательно громко хлопнув дверью.
– Вот и славно, – Стас расплылся в довольной улыбке, – давно хотел попросить его свалить, не знал, как сделать это культурно.
Дима и Саша согласно молчали, видимо решения Метёлкина здесь не обсуждались. А вот мне молчать не хотелось.
– Не думаю, что это хорошая идея, – произнесла я.
– Почему? – удивился парень.
– Стас, меня в хор в своё время не взяли, сказали, что голос слабый.
– Я так не думаю, – пожал плечами парень. – Поёшь ты душевно. А это как раз то, что нужно.
– Стас…
– Маш…
Пристальный взгляд Метёлкина говорил: "Решила помочь, помогай до конца".
– Хорошо, – сдалась я, уточнила на всякий случай, – когда школьный конкурс?
– В следующую пятницу.
Подстава…
В кухне горел свет. Утро из-за пелены дождевых туч было немного сумрачным. Я сидела за столом и мучила одну из оладушек, что мама приготовила сегодня на завтрак, натыкая политое сгущённым молоком лакомство на вилку и вновь заставляя его шлепнуться на тарелку. Настроение было паршивым, настолько, что кусок в горло не лез. Вместо испорченного рюкзака в комнате меня ждал набитый учебниками шоппер. Хорошо, что мама уходила раньше меня, а возвращалась позже. Не пришлось придумывать причину порчи портфеля. Вместо формы мне вновь пришлось надеть юбку и блузу. Школьный костюм вернётся из химчистки только в среду вечером. Хотелось верить, что в расписании отца что-то изменится и он пригласил меня к себе в четверг. Придумать убедительную причину нового школьного облачения у меня так и не получилось.
Смартфон на столе пиликнул звуком принятого сообщения. Оставив в покое несчастную оладушки, я разблокировала экран. Писал Метёлкин. Вчера вечером парень добавился мне в друзья, а ещё пригласил в сообщество, где размещал посты о творчестве группы и бросил ссылку на свой ютуб-канал. Вместе с коротким сообщением: "Привет. Не забудь, что сегодня в два репетиция" Стас прислал видео файл, а следом вопрос: "Ты не против если я в группе и на канале выложу?" На заставке видеозаписи красовалась я с электрогитарой. Видимо это была запись, которую вчера в просветительских целях делал парень. Видео Стас обработал, немного обрезал, бросил пару эффектов. Себя, играющую на гитаре, я ещё ни разу не записывала, поэтому сейчас смотреть получившийся видосик было очень интересно. Вчера мне казалось, что струны визжат, а голос бессовестно пищит, но я ошиблась. Незапланированное выступление было достаточно приличным, а висящая так низко гитара на фоне моего школьного прикида смотрелась прикольно. Утренний привет от Стаса даже немного поднял настроение. Я поспешно написала парню, что он может видео выкладывать. В ответ Метёлкин прислал радостно прыгающий стикер. Следом пришло сообщение от Вити, в котором парень после "доброго утра", интересовался как мои дела. Я поспешила переслать ему видео Стаса, приписав "моё фееричное выступление в группе" и добавив смеющийся смайлик. Через несколько минут парень прислал мне несколько "огоньков", поинтересовался когда выступление. Откусив бок оладушки я поспешила ему ответить. Сообщения парней стали солнечным зайчиком, выпрыгнувшим из-за туч.
Дождь собирался медленно. Его холодные капли лениво падали на асфальт. Путь от дома до гимназии занимал в среднем полчаса: сначала пешком, потом автобус и снова пешая прогулка. Поначалу мне было непривычно добираться до школы на общественном транспорте. За восемь лет обучения я привыкла к салону папиной машины, бормотанию магнитолы с неизменным плейлистом из композиций классической музыки и его ежедневным наставлениям из разряда: "Будь хорошей девочкой и приноси домой пятерки". Автобус наполненный раздраженными пассажирами первые дни даже вызывал во мне откровенный ужас. Но человек ко всему привыкает. Уютный салон машины мне заменило мягкое сидение у окна в хвосте автобуса, по этому маршруту ездило не так много людей и поэтому облюбованное мною место часто было свободным. Заняв его я смотрела на проплывающие мимо дома, берег реки, обнесенный кованым заборчиком, парк и разноцветные витрины магазинов. Порою эти незамысловатые пейзажи рождали строки стихов. Вместо подборки папиных композиций в наушниках звучали песни любимых групп, а наставления и вовсе исчезли. Перед уходом мама всегда желала мне удачи и просила принести из школы хорошее настроение. Правда приносила домой я последнее время одни расстройства и неприятности.
Автобус привычно подъехал к нужной остановке. Я неохотно встала в очередь из покидающих салон пассажиров. Пасмурная погода была мне особенно неприятна.
Спустившись с подножки автобуса на мокрый асфальт, я тут же набросила на голову капюшон куртки и быстрым шагом направилась к воротам гимназии. Дорога была прямой и тянулась вдоль кафешек, магазинов и парикмахерских. Стараясь не наступать в небольшие лужицы, я огибала спешащих по своим делам прохожих. Окна витрин ловили мое отражение, передавая друг другу тонкий девичий силуэт как эстафетную палочку. О том, что может ожидать меня в стенах школы думать не хотелось. Надежды на то, что Власов, который вчера проявлял завидную настойчивость сбавит обороты было мало. А перспектива вновь попасть под горячую руку ревнующей Ветровой не на шутку пугала. Вчера её дружки выбросили в мусорный контейнер мой портфель. Что Аня придумает сегодня?
Власова, который в компании нескольких одноклассников стоял на крыльце, я заметила ещё издалека. До звонка на первый урок оставалось десять минут. Порою гимназисты тратили запас времени перед началом учебного дня на болтовню под стенами школы, но сегодня дождь загнал всех внутрь. Идущие на уроки ученики тоже не желали задерживаться на улице и спешили, поднявшись по ступенькам, нырнуть в холл гимназии. Увидев меня, друзья Антона вошли внутрь, а сам Власов уверенно шагнул ко мне навстречу.
– Привет!
Улыбка парня казалась вполне искренней, но я все равно ей не верила.
– Привет.
– Ты пешком что ли добираешься?
А то он не знал?!
– На автобусе, – буркнула я в ответ.
Парень галантно открыл двери гимназии, пропуская меня вперёд.
– Хочешь, могу подвозить тебя по утрам? – добродушно предложил одноклассник.
– Спасибо, но не нужно.
Я зашагала к раздевалке, Власов пошёл следом.
Надо попросить его оставить меня в покое. Рассказать про Ветрову…
Парень вместе со мной повесил вещи в раздевалке, проследовал к лестнице, на ходу болтая о паршивой погоде и сложной домашке. Я старалась отделываться короткими фразами. Власов упорно делал вид, что не замечает моего недовольства его компанией.
У лестницы, я завернула к пожарному выходу, где была слепая зона коридорной камеры. Здесь часто находили уединение влюбленные парочки.
– Антон, послушай, – поспешно заговорила я как только мы остановились в сумрачном закутке, – я правда не хочу тебя обидеть… но пожалуйста, оставь меня в покое.
– Тебе неприятно моё внимание? – парень вопросительно изогнул бровь, сложил руки на груди.
– Дело не в этом…
– А в чём?
– Ветрова недовольна, она…
– Ревнует? – усмехнулся Власов.
– Да, и её ревность плачевно сказывается на мне.
– Что она выкинула? – проговорив это, парень нахмурился и даже шагнул ближе.
– Не важно, – я отступила назад, – но мне не хочется, чтобы подобное повторилось.
– Маш, – Власов вновь приблизился, опустил ладони на плечи, заставляя непроизвольно вздрогнуть, – плевать на Ветрову. Ты давно мне нравишься и я хочу быть с тобой…
За актерскую игру парню можно было поставить пятерку с плюсом, ему сейчас поверил бы даже великий Станиславский…
– Я не хочу…
Проговорив это я попыталась сбросить с плеч ладони Антона, но парень не дал. Его невесомое прикосновение незаметно превратилось в уверенную хватку.
– Почему? Я что тебе противен?
Противен мне парень не был, но и радости его близость не доставляла. Сказать без увиливаний, что считаю его обманщиком и дешёвым манипулятором, я не решалась, а найти нужные слова упорно не получалось.
– Нет не противен…
Услышав это, Власов расплылся в довольной улыбке, заговорил снисходительно:
– Машенька, возможно мои слова тебя немного пугают…
Машенька… В таком виде, да ещё и в устах Антона моё имя прозвучало до невозможности противно. И мне стоило больших усилий, скрыть вызванные этим обращением эмоции. Парень уверенно продолжал:
– Но поверь я искренен с тобой. И правда хочу стать ближе. Ветрова… Не думай о ней, как только ты согласишься встречаться со мной все её нападки в твою сторону и этот тупой буллинг прекратятся, даю слово.
О боже, как же это звучало красиво, мужественно и невероятно с точки зрения диалога из мыльной оперы! Но разница была в том, что сейчас мы стояли не под объективами кинокамер, а всего лишь под лестницей в гимназии. Парень выдержал театральную паузу, заговорил вновь:
