Марта усмехнулась.
— Мы с Дрогиной выбрали его. Остальные были хорошие, но этот… он как её голос. Немного отстранённый, но тёплый.
— Мне нравится. У него лицо настоящей книги. Не «сделанной на коленке», а настоящей. Как с полки в хорошем магазине.
— Спасибо. Мне важно, что ты так говоришь.
Он посмотрел в камеру серьёзно:
— Ты всё сделала. Нашла её, уговорила, собрала текст, выбрала обложку. Всё это — благодаря тебе.
Марта опустила глаза. В груди разливалось тёплое, ровное чувство. Не эйфория, а тишина — та, что приходит после длинной, трудной дороги.
— Я просто… хотела, чтобы это случилось, — сказала она тихо.
— Вот и случилось.
Они помолчали. Он — в полутьме кафе. Она — в домашней лампе. Казалось, между ними нет расстояния.
— Ну что, — сказал Костя, — жду, когда ты скажешь: «Книга вышла». Тогда пойду в книжный и куплю. Даже если доставка будет — всё равно схожу. Хочу взять с полки.
Марта улыбнулась.
— Я скажу. Обязательно скажу.
36 глава
Площадь была залита светом: гирлянды, музыка, детский смех. Люди фотографировались у ёлки, пили глинтвейн, смеялись, поздравляли друг друга. Марта стояла в толпе, но чувствовала себя так, будто смотрит на всё через стекло.
Новый год - один из самых любимых праздников Марты.
На ней - синий пуховик, шарф, перчатки. Рядом - шумная компания студентов, кто-то танцевал под уличного музыканта, игравшего старую новогоднюю мелодию.
Марта оглядывает знакомых, коллег, мужа. Все веселились.
Она закрыла глаза. Представила узкие улочки, дом с низкими потолками, кафе с фонарём у двери. Представила, как там, может быть, идёт снег. И Костя выходит из кафе, глядит вверх, как он любит, и улыбается небу. Как будто знает, что где-то в Москве сейчас думает о нём Марта.
Семигорск.
В квартире пахло мандаринами, жареным луком и корицей. Часы тикали чуть громче обычного. За окном медленно падал снег, будто кто-то аккуратно встряхивал белую скатерть.
Наталья Степановна выложила на тарелку пирожки, поставила заварник с чаем и села напротив Кости. Он, немного смущённый, поглядывал на окошко, где отражался мягкий свет лампы.
- Спасибо, что пришёл, - сказала она, наливая чай. - В этом году всё не так. Антонина уехала к дочери, Лёва с внуками. А я... не люблю одна.
Костя кивнул.
- Мне тоже не хотелось одному. Спасибо, что приютили, тётя.
Они немного помолчали. Потом Наталья Степановна взглянула на него пристально:
- Всё ждёшь, что она напишет?
Костя чуть усмехнулся, отвёл взгляд:
- Ну... не то чтобы жду. Просто... думаю о ней.
- Думаешь - значит, живое чувство. Оно ведь не уходит, если настоящее. Даже если человек далеко, - сказала она и добавила тише: - А Марта ведь хорошая. Я с самого начала это видела.
Костя опёрся локтями о стол:
- Она - как будто из другого мира. Умная, быстрая, решительная. И вместе с тем - такая живая. Она слушала, как будто слышала. Не просто кивала. А мне с ней было... спокойно.
Наталья Степановна кивнула, разрезала пирожок:
- А она с тобой - как будто дышать снова научилась. Я видела, как она стала другой рядом с тобой. Мягче. Настоящей.
Он покачал головой, улыбнулся:
- Она в Москве. Там у неё жизнь, работа, люди. Я, кафе, Семигорск - всё это кажется ей... временным.
- А может, наоборот, - сказала Наталья Степановна, глядя ему в глаза. - Может, Москва временная. А тут - настоящее. Просто не сразу понимается.
Костя молчал. А потом сказал тихо:
- Я ей напишу. Просто поздравлю. Без ожиданий. Хочу, чтобы она знала: я помню.
Наталья Степановна улыбнулась:
- Это уже многое. Иногда людям важно просто знать, что они не одни. Особенно в Новый год.
Часы на стене пробили одиннадцать. За окном уже начали греметь первые хлопушки, а снег ложился на подоконник плотным слоем. Свет в квартире был мягким, будто специально приглушённым, чтобы не спугнуть эту уютную тишину.
Наталья Степановна поставила на стол вазочку с конфетами и разлила чай по кружкам. Взяла свою - с голубым ободком, Косте досталась белая, с облупившимся рисунком ромашек.
- Помнишь, как она впервые пришла сюда? - вдруг спросила она. - В пальто тонком, губы посинели, а сама - гордая, улыбается.
Я ей тогда предложила чай, а она так искренне сказала: «Спасибо, как дома». И я подумала - значит, не всё у неё просто.
Костя кивнул, глядя в кружку:
- Она в себе всё держит. Даже боль. Только когда она писала... - он посмотрел на Наталью Степановну, - будто прорывалось что-то настоящее. Не про других. Про себя.
- У сильных так, - ответила она. - Им тяжелее. Потому что никто не догадывается, что внутри тоже шрамы.
Минуты тянулись спокойно, с чаем, пирожками и тишиной. Телевизор фоном показывал «Голубой огонёк» - яркие костюмы, фальшивые улыбки, шуточки. Но в кухне было настоящее.
Без суеты. Без нарочитых тостов. Только они двое - и Марта, чьё имя оба держали в сердце.
Когда часы на экране начали отсчёт, Костя встал:
- Чокнемся?
Наталья Степановна подняла кружку.
- За что?
Он подумал. Улыбнулся чуть грустно:
- За то, чтобы каждый, кто сейчас один, вдруг почувствовал, что его помнят. И ждут.
Они чокнулись.
- С Новым годом, Костя.
- С Новым годом, Наталья Степановна.
А в этот момент, в другой части страны, в шумной, ледяной Москве, Марта прижимала телефон к груди - и чувствовала то же самое.
Вдруг кто-то рядом крикнул:
- Три! Два! Один! С Новым годом!
Хлопушки, аплодисменты, фейерверки - Москва вспыхнула красками.
Марта улыбнулась - привычно, вежливо - и вдруг почувствовала, как по щеке скользит слеза. Быстро вытерла, чтобы никто не заметил.
В этом году она была в городе, среди людей.
Но душой - там, на заснеженной улице Лесной.
Москва гудела. Над площадью взрывались фейерверки, снег падал крупными хлопьями - как будто кто-то встряхивал подушку над городом. Марта стояла в стороне от основной толпы, чуть ближе к скверу, наблюдая за праздником, словно за чужим спектаклем.
Костя поставил кружку, достал телефон и, немного поколебавшись, набрал короткое сообщение:
> С Новым годом, Марта. Мы с Натальей Степановной смотрим старое кино. Она печёт блины, заставляет меня пить чай с мёдом. Думаю о тебе. Пусть у тебя всё будет хорошо. Очень хорошо.
Он нажал «отправить» - и вдруг стало легче. Как будто он сделал всё, что мог.
Телефон в кармане Марты завибрировал. Она достала его и прочитала сообщение от Кости.
Маленький экран осветил её лицо.
Она перечитала слова. Несколько раз.
И замерла, будто время остановилось.
На глазах выступили слёзы. Не от боли. От чего-то тёплого и глубокого. От того, что в этот миг, посреди города, который её не знал, её помнили.
Словно кто-то бережно положил руку ей на плечо. Молча. Без слов.
Телефон завибрировал снова.
Звонок - «Елена Дрогина».
- Марта, с праздником вас, - прозвучал голос. - Спасибо вам. За всё. За то, что вы не прошли мимо. За то, что услышали. Благодаря вам я снова пишу. Снова верю. И снова живу.
Марта слушала, не прерывая. Только держала телефон двумя руками - как нечто хрупкое, важное.
- Спасибо вам, Елена. Мне кажется, вы изменили и мою жизнь тоже.
Когда звонок закончился, она посмотрела на небо. Оно было таким же, как в Семигорске - зимним, чистым.
И вдруг поняла: она не одна. Никогда не была.
Марта ещё раз перечитала сообщение от Кости. Улыбнулась - едва заметно, но внутри - как будто распахнулось окно в тёплую комнату.
Она открыла диалог, долго смотрела на экран. Стирала, снова набирала. В итоге остановилась на простом:
> Спасибо, Костя. Я тоже думаю о тебе.
С Новым годом. Пусть в нём будет свет. И встреча.
Отправила. Убрала телефон в карман.
И в этот миг - впервые за много недель - стало спокойно. Без надрыва. Без бегства. Просто - по-настоящему.
Москва всё ещё гудела вокруг неё.
Но теперь она стояла не одна.
А с кем-то - в мыслях, в словах, в ощущении дома, который ждёт.
37 глава
Месяц выдался непростым. Марта с утра до позднего вечера проводила в редакции. Юлька занималась вычиткой и редактурой, как положено, тщательно и внимательно. Времени ушло больше, чем Марта ожидала. Ей казалось, что всё завершится куда быстрее. Но на деле оказалось, что путь книги — не короткий марафон, а кропотливый, выверенный маршрут. Обложка была готова, типография ждала финальный материал.
Марта всё чаще ловила себя на мысли о возвращении в Семигорск — и это радовало. Она скучала.
С Костей они почти постоянно были на связи. Он поддерживал её, как мог. А она — с радостью делилась с ним всеми этапами рождения их общей книги. Без Кости и Юльки у неё бы ничего не получилось. Это была командная работа, и Марта это ценила.
За это время Елена Дрогина стала ближе. Теперь их разговоры касались не только книги. Марта могла делиться с ней личными переживаниями — и знала, что её не оставят наедине с собой.
Всё складывалось удачно. Материал, подготовленный в Семигорске, нашёл живой отклик у читателей журнала. В редакции Марту уже называли героем — она ведь отправилась в забытый всеми маленький город, провела настоящее расследование, нашла рукопись Дрогиной и вернула миру писательницу, которая столько лет жила в добровольном затворничестве.
Главным её достижением была не только книга, но и сама Елена — женщина, которая однажды испугалась славы, критики и человеческих ожиданий. И исчезла. А теперь, всего за пару месяцев, Марта вернула её — и Семигорску, и себе, и читателям.
Марта нашла и себя. Приобрела друзей, обрела людей, которых теперь могла назвать своими.
Под бурным интересом общественности она организовала конференцию, посвящённую творчеству Елены Дрогиной. Елена не смогла приехать, но подключилась по видеосвязи. Всё прошло на высшем уровне.
Московская библиотека выделила огромный зал — и Марта волновалась, что никто не придёт. Но этого она не сказала Елене. Вместо этого подбадривала её, готовила вместе с ней ответы на возможные вопросы журналистов.
Разослала приглашения в редакции, сделала анонсы через соцсети и библиотеку.
В день конференции Марта надела деловой костюм бирюзового цвета. Классическая юбка-карандаш до колена, аккуратный пиджак — без удлинённых линий, чёткий силуэт. Этот цвет ей очень шёл. Она выглядела собранной, уверенной, красивой.
Конференция была назначена на пять вечера. Уже к началу в зале не осталось свободных мест. Люди всё шли и шли. Всё получилось. Это был успех.
Позже, уже ночью, они с Еленой разговаривали допоздна, обсуждая всё, что случилось. Обе были счастливы.
Павел был рядом.
Он включал кофемашину по утрам, спрашивал, не забыла ли она ключи, клал на подоконник мандарины. Всё по привычке.
Но Марта всё чаще чувствовала: она живёт в другой комнате. Даже если физически — рядом.
Они ужинали в молчании. Он рассказывал про совещания. А она думала о Лесной улице и аккуратном, нервном почерке Дрогиной.
— Ты стала другой, — сказал он однажды.
— Нет. Я просто перестала притворяться, — ответила Марта.
Она уже знала: их брак — не про любовь.
Павел был ей как старый знакомый. Уютный, родной, но не близкий.
«Мы не враги. Просто мы больше не „мы“. И это, наверное, не трагедия. Это — просто жизнь».
Павел молчал. Она тоже.
Но Марта знала: в ближайшее время она должна всё расставить по местам.
38 глава
Марта решила сегодня не идти в редакцию, а остаться дома. Заняться простыми, домашними делами.
Сидя за кухонным столом, она смотрела в окно. Снег падал мягко, беззвучно - стоял конец февраля. На улице дети играли в снежки, и эта картина вызвала у Марты лёгкую улыбку. Кто-то торопился, опаздывая по делам, а кто-то, наоборот, медленно брёл по тротуару, будто стараясь впитать в себя всю зимнюю атмосферу.
Марта просматривала билеты на поезд до Семигорска. В Москве всё было сделано - процесс создания книги запущен, редакция работает, обложка утверждена. Её физическое присутствие здесь больше не требовалось.
А в Семигорске её ждали родные и близкие.
Сердце Марты уже было там.
Ей предстояло организовать презентацию новой книги - и она хотела сделать это по-настоящему красиво. Что-то грандиозное, искреннее, сильное. Дрогина этого заслуживает.
Марта вошла в редакцию с кофе в руках и слегка взъерошенными волосами. Юлька подняла глаза от ноутбука.
- Ты не выспалась? - спросила она.
- Почти не спала, - усмехнулась Марта. - Но зато купила билеты. Еду в Семигорск через три дня.
Юлька удивлённо подняла брови:
- Снова? Зачем так срочно?
- Хочу успеть всё доделать до презентации. Нужно встретиться с Дрогиной, уточнить детали, сфотографировать пару мест. И... просто нужно.
Юлька кивнула, сделала глоток кофе.
- Ладно. Только не забудь, что у нас финальная верстка. Не улетай в туман с головой, ладно? Хотя... ты всегда так делаешь.
Марта улыбнулась.
- Это ведь моя временная жизнь. Надо завершить её как следует.
Она долго не решалась написать. Потом всё же набрала сообщение. Стерла. Набрала снова. В итоге - позвонила.
- Привет, - голос Кости прозвучал тепло и чуть удивлённо. - Не ожидал услышать тебя так рано.
- Привет, - сказала Марта и на секунду замолчала. - Я взяла билеты. Через три дня буду в Семигорске.
- Правда? - в его голосе прозвучало что-то между радостью и тревогой. - Надолго?
- Пока не знаю. Нужно закончить дела. Книга почти готова, но есть кое-что, что можно сделать только там.
На том конце повисла пауза. Потом Костя тихо сказал:
- Я рад. Что ты едешь. И если нужно - я рядом.
Марта улыбнулась, хоть он этого и не видел.
- Спасибо, Кость. Это много значит.
Всё было почти готово.
Оставалось только одно — поговорить с Павлом.
39 глава
Вечер был тихим. За окном сыпал мелкий снег. В комнате пахло чаем и грушевым вареньем. Телевизор в гостиной фоново показывал какое-то ток-шоу - звук был почти на нуле.
Марта сидела на кухне, обхватив ладонями чашку. Павел вошёл, налил себе воды и сел напротив. Минуту оба молчали. Потом он заговорил первым:
- Ты не спишь?
- Думаю. - Она слабо улыбнулась. - Устала. Но не телом. Понимаешь?
Он кивнул:
- Я тоже устал. От этой тишины. От того, что мы вроде рядом, а будто в разных мирах.
Марта посмотрела на него прямо:
- Мы и правда в разных.
- Сколько это уже продолжается, как ты думаешь?
- Давно. Просто раньше я не хотела это замечать.
Павел вздохнул:
- Я не хочу делать тебе больно, Марта.
- Ты и не делаешь. Просто... мы держимся за то, чего уже нет. Как люди, которые вежливо держат дверь открытой, хотя давно хотят выйти.
Он усмехнулся, чуть горько:
- А ведь всё было по-настоящему.
- Было. И это не отменить. Просто сейчас - другое. Я стала другой. А ты... ты остался в той жизни, в которой меня уже нет.
Павел опёрся локтем о стол, посмотрел на неё внимательно:
- Ты встретила кого-то?
Марта покачала головой:
- Нет. Но я встретила себя. Там, в маленьком городе. Среди чужих людей, старых блокнотов и одного кафе со светящимся фонарём.
Он молчал.
- Ты уедешь?
- Да. Скоро. Мне нужно быть там. С книгой. С собой. С тем, что во мне начало прорастать.
- Мы больше не муж и жена, да?
Она посмотрела ему в глаза:
