– Мне нужно поговорить с Таней, прошу вас!
– Пошел вон, паршивец!
«Паршивец»… Это про меня?! Внутри возникла злость… Никто никогда за тридцать один год моей жизни не называл меня «паршивцем» и «ублюдком», да я любого урыл бы за подобное. Из горла невольно вырвался рык, надоело быть боксерской грушей для разгневанного отца. Раскрыл блок из своих рук, намереваясь прекратить рукоприкладство, и получил хороший тычок прямо в глаз. Больно, черт побери! Теперь я понимаю, в кого у Тани Лазаревой такая тяжелая ручка и такой поставленный хук справа.
– Хватит! – закричал я. – Николай Алексеевич, дайте мне поговорить с Таней! Мы взрослые люди, давайте все решать без рукоприкладства.
Отец Андалузской красавицы, тяжело дыша, отступил на шаг назад, затем схватился за сердце и начал бледнеть.
– Коля, Коленька! Что с тобой?! – завопила Эльвира Тимофеевна.
Тотчас же дверь гостиной распахнулась, и оттуда выскочила моя Роза. Таня… Черные волосы распущены темной, закрывающей плечи, гривой, темные глаза горят беспокойством. На меня она даже вскользь не глянула.
– Пап, папулечка… – подскочила Таня к отцу. – Тише… Все хорошо! Пойдем, присядем.
Я опешил, словно получил легкий парализующий удар в солнечное сплетение, остолбенел от ее красоты и какой-то щемящей волны любви и восхищения, прошедшей по телу. Совершенно потерялся, не зная, что делать.
Таня с мамой подхватили старшего Лазарева под руки и повели в гостиную. Млять, я же не пойду сейчас за ними, это семейное дело. А кто я? На данный момент – паршивец, ублюдок, враг, трахнувший сразу двух дочерей.
– Т-таня, принеси таблетки, они в барсетке, а барсетка на полочке в коридоре, – послышался тихий голос Николая Алексеевича.
Андалузская красавица снова выбежала в коридор, пробежала буквально в полуметре от меня. Так близко, что я даже почувствовал запах роз ее кожи. Но взглядом опять-таки не удостоила, будто успешный бизнесмен Шувалов Александр Иванович и совсем недавно ее жених – пустое место, предмет мебели, соляной столб, замерший от ее красоты. Схватила небольшую коричневую мужскую сумочку и опять бросилась в гостиную… Я мог бы преградить ей дорогу, утащить с собой, заставить меня выслушать. Но отцу плохо из-за того, что он хорошенько приложился кулаками об мою рожу и другие части тела. Тане, всем им, сейчас не до «богатого паршивца».
– Коля, может, вызвать «скорую»?!
– Нет, не надо! Сейчас съем таблетку и все пройдет…
– Пап, ну зачем ты руками махал, в твоем-то возрасте, с твоим-то сердцем… Да и было бы об кого мараться.
Дерьмо… Они, она, считают меня дерьмом! Господи, какое гадкое чувство – понимать, что любимая женщина считает тебя самым последним мерзавцем. А главное, у нее есть для этого повод.
Наверное, мне лучше уйти сейчас. Но сначала…
– Алло, Константин Федорович, прошу вас, пришлите своих специалистов со всей необходимой аппаратурой на улицу Троицкая, дом десять, квартира девяносто пять, нужно срочно осмотреть одного человека. Да, сердце пошаливает. Если сможете сами приехать, буду более чем благодарен, во всех смыслах этого слова.
Закончив разговор с доктором, решительно прошел в гостиную. Обращаться с собой как с мебелью, нашкодившим щенком, вытирать о себя ноги я не позволю даже семейству Лазаревых.
Николай Алексеевич бледный, тяжело дышащий, сидел на диване, Таня с мамой находились по обе стороны от него, ободряюще держали каждая за руку, встревоженно заглядывая в мужское лицо.
На мой приход никто не обратил внимания. Конечно, я ведь пустое место, недостойное их высокопринципиальной семьи. Но пустое место тоже умеет разговаривать:
– Я вызвал бригаду врачей из одной очень хорошей клиники, специализирующейся на сердечно-сосудистых заболеваниях, они скоро приедут.
– Нам ничего не надо, – слегка воинственно произнесла Таня, – мы справимся.
А взглянуть позабыла, гордячка, точнее сознательно не смотрела в мою сторону.
– Никаких врачей, сейчас отпустит. Я себя знаю. Посижу, таблеточку съем, и все хорошо будет, – ворчал Николай Алексеевич.
– Конечно, справитесь, но пренебрегать здоровьем все же не стоит.
Таня, все семейство Лазаревых, промолчали. И никто даже не подумал поблагодарить за заботу.
– До свиданья, пойду, пожалуй, как я вижу, сейчас не самое лучшее время для разговоров.
Развернулся. Элементарных слов прощания тоже никто не произнес. Что неудивительно, я ведь «богатый паршивец» и «дерьмо».
Вышел в коридор.
– Александр Иванович, подождите!
Повернулся. Ну надо же! Меня догоняла Андалузская красавица. Тонкие женские пальчики держали какую-то картонную коробку.
Вот так, Шувалов, теперь ты для нее Александр Иванович.
– Та-а-ня, – протяжно, с затаенной мукой прошептали мои губы.
Розочка вздрогнула, скривилась, словно от боли, но взгляда на меня не подняла. Смотрела немного в сторону, смотрела на пол, чертову картонную коробку, смотрела куда угодно, только не в мое лицо. Хотелось прижать ее к стене, впиться в пухлый девичий рот губами и целовать долго-долго, пока она не станет извиваться подо мной возбужденной кошкой, шепча в беспамятстве: «Сашка, любимый»… Боюсь, не станет...
– Вот, возьмите, – Андалузская красавица передала мне коробку в руки, – можно вас попросить вынести за собой мусор.
Таня все-таки посмотрела на меня один разочек, на секундочку обварила, отравила, обожгла презрением, плескавшимся в ее темных очах.
Слово «мусор» больно резануло слух. Не спеша отрыл коробку. В глазах потемнело. В коробке лежали мои подарки, она собрала все, что я подарил за недолгое время нашего романа. Сверху серебристо-сиреневой ткани платья, которое было на Тане в самый счастливый день моей жизни, когда она приняла мое предложение, лежали две красных бархатных коробочки для украшений. Видимо, подарок на день рожденья и кольцо всевластия. Кровь отлила от лица, наверно, не хуже Николая Алексеевича побледнел, хоть и не размахивал во все стороны руками. Надо признать, добренькая Золушка Таня Лазарева тоже может быть бессердечной стервой.
– Мусор! – взревел я бешеным медведем,
От вопля она опять вздрогнула, но в мою сторону больше не смотрела. Упертая. Сделал шаг вперед и медленно пошел на Таню, желая ее хорошенько встряхнуть, или поцеловать, а самое главное, заставить снова на себя взглянуть. Она попятилась назад, пока не уткнулась в стенку коридора. Нас разделяла только эта чертова коробка в моих руках… Какая Таня красивая в переживаниях: немного побледневшая, с трепещущими ноздрями, приподнятым чуточку вверх подбородком, упрямо сжатыми губам и слегка прищуренными, словно у разъяренной тигрицы, глазами. Мне снова захотелось поцеловать Андалузскую красавицу, прижать к себе, вдыхая полной грудью неповторимый дурманящий аромат роз ее кожи… Это желание было просто непереносимым. Пальцы лихорадочно сжались на плотном картоне коробки. Останавливало одно – боязнь своим излишним напором, неосторожными действиями все еще сильнее испортить, поскольку единственная реакция, которую я мог бы сейчас получить, – это оплеуха по морде, которой и так уже хорошенько досталось от Николая Алексеевича, ну или коленкой в пах. Но как же хочется до нее дотронуться. Нестерпимо.
– Знаешь, Таня, я никогда не забираю у женщин подарки, которые им преподносил. И, по-моему, не очень похож на мусорщика. Если тебе так противны эти вещи, придется самой потрудиться, выбрасывая, или обратиться в клининговую компанию.
Руки разжались, коробка упала на пол между наших ног, что-то в ней жалобно, будто протестуя, звякнуло. Этот звук мощным криком отчаянья резанул по натянутым нервам, а я развернулся и, не оглядываясь, вышел из квартиры семейства Лазаревых.
Второй раз за день сползла по коридорной стенке. А тело опять все ломало, но теперь даже не болью… Это была какая-то оглушительная смесь из брезгливости, возмущения его наглостью, тоски по прошлому и непереносимого желания прикоснуться к этому мужчине, почувствовать его пальцы на своем теле. От тяжелого взгляда Шувалова горела, болела вся кожа, хотя я из принципа не смотрела в его сторону. Чуть терпкий аромат одеколона застыл в моих ноздрях, кружа голову, и мешая дышать. Снова начала оттягивать ворот футболки, пытаясь вдохнуть кислорода.
– Мамочки… – потрясенно прошептала я и в отчаянье схватилась за голову, потому что поняла – вырвать эту любовь из своего сердца и тела будет непросто. Ой, как непросто!
И зачем я сказала про мусор? Неконтролируемое желание в ответ на доставленную боль хоть чем-нибудь зацепить противника, хотя бы маленькую занозу воткнуть в его сердце. Недостойно, низко, Таня, совсем по-детски.
Светловолосая девушка шла по коридору больницы, повернула за угол, осмотрелась по сторонам и достала телефон.
– Алин, привет, моя хорошая.
– О, Юльчик, куда ты пропала? Звоню-звоню тебе, а никто трубку не берет.
– Представляешь, подружка, я в больницу угодила.
– Что с тобой случилось такое?
– Угроза выкидыша! – почему-то довольно, даже с какой-то гордостью, произнесла блондинка.
– Юль, ты чего, беременная?! Какой кошмар!.. А как же учеба?! Да и вообще, рановато еще. Срок, надеюсь, небольшой, может, еще не поздно аборт сделать.
– Алин… Да ну тебя. Это не кошмар, а золотой мальчик, который откроет мне дорогу в счастливое безбедное будущее. Я ведь от миллионера забеременела, помнишь, я тебе рассказывала, что подцепила его в клубе. Ну и потом тоже к нему ходила.
– Правда?!
– Скоро выйду за него замуж и буду вся в шоколаде, беху себе куплю не хуже, чем у Дашки.
– Ха, ну ты наивная, Юльчик, – скептически произнесла собеседница блондинки. – С чего ты взяла, что он на тебе женится?!
– Куда он денется, влюбится и женится. А даже если заупрямится, все равно, у меня теперь есть золотая карта, мой мальчик… Я ведь подам на алименты и двадцать пять процентов от Шуваловского дохода теперь будут моими, а то, может, и больше, поскольку мама его первенца не работает, учится, значит, содержать себя не может. Надо с адвокатом поговорить, выяснить все эти вопросы, на что я имею право претендовать.
– Ну не знаю, – с сомнением проговорила подруга Юли. – Мне кажется, он тебя пошлет на три буквы и заставит аборт сделать.
– Не заставит, он типа благородный.
Собеседница усмехнулась.
– С ума сошла, где ты видала благородных миллионеров.
– А вот посмотришь, все так и будет. Потому что… Танька с другими… В общем, неважно, потом как-нибудь расскажу тебе.
– Ой, здравствуй, Танюш, – поприветствовала меня Ирина. – Ну как вы съездили в Баку? Рассказывай… – лицо коллеги светилось ничем не прикрытым любопытством, а еще, возможно, чуточку завистью.
Баку, сейчас казалось, что эта восточная сказка была тысячу лет назад, да и вообще, с другим человеком, а мне только приснилась. А еще я отчетливо поняла, принятое ночью решение об увольнении – правильное. Ведь в фирме «Эверест» каждый знает, что скромной бухгалтерше Татьяне Лазаревой повезло попасть в любовницы к самому генеральному директору компании «Стройинвест» – красавчику-миллионеру Шувалову Александру Ивановичу.
– Баку – просто прекрасный город, – тихо ответила я, потом села за свое рабочее место, включила компьютер, и стала печатать: «Генеральному директору ООО «Эверест» от финансового аналитика Лазаревой Татьяны Николаевны…»
– Тань, ну расскажи подробнее! Мы как раз с женихом думаем, куда нам съездить в отпуск. Какие там цены?! Что можно посмотреть? А море Каспийское сильно гаденькое или ничего, сгодится для пляжного отдыха?
«Прошу вас расторгнуть трудовой договор № 89 от 03.04.2017 и уволить меня с занимаемой мной должности по собственному желанию».
– Тань?! – снова позвала коллега.
Ах, да, от меня ведь ждут ответа…
– Ирин, прости, мне срочно надо поговорить с Михаилом Евгеньевичем.
Распечатала заявление, поставила свою подпись и решительно встала из-за стола. Ручка, которой я писала, упала, громко стукнувшись о ламинат кабинета. Внутри опять что-то дрогнуло и глаза наполнились слезами.
– Тань, случилось чего?! Ты какая-то странная.
За последний день столько всего случилось, что я чувствую себя полностью дезориентированной девочкой, потерявшейся в этой запутанной гребаной сказке.
«– Сестренка, надеюсь, ты себе не папика нашла?! Это мерзко! Ты уверена, что он не женат?
– Нет, Таня, какой папик! Фу! Я нашла себе принца.
– Сестренка, пожалуйста, будь осторожной, иногда принцы вовсе не королевские, а всего лишь сукины сыны».
Теперь понятно, почему Юля тогда так странно хмыкнула. А я ведь как в воду глядела, только не догадалась примерить те слова на своего королевича. Зря. Мой принц оказался общим, подлецом, сукиным сыном, главным негодяем, а вовсе не главным героем этой дурацкой сказки.
– Мне нужно срочно поговорить с генеральным директором, – как заведенная повторила я, не ответив, проигнорировав вопрос коллеги, и вышла из кабинета.
– Доброе утро.
– Татьяна Николаевна, – радостно воскликнул Михаил Евгеньевич, – признаться, прямо с нетерпением ждал твоего возвращения. Больше не разрешу этому обормоту Шувалову похищать тебя так надолго.
От благодушной болтовни генерального директора болезненно сжалось сердце, а может, все потому, что я еще не научилась спокойно, без душевного трепета, слышать эту фамилию.
– Тут один очень интересный проект возник, мне срочно нужно, чтобы ты его просчитала, всесторонне изучила и дала свое авторитетное заключение.
Говорить я решительно не могла. «Тише, Танечка, не плачь». Держи в уздах свои чувства, слабосильная женщина. Не сказав кроме приветствия ни слова, подошла к столу Михаила Евгеньевича и положила на деревянную столешницу напечатанное чуть ранее заявление об увольнении. А сама присела, потому что ноги-кочерыжки, основательно подрезанные осколками ваз, грозили в любой момент подогнуться.
Михаил Евгеньевич быстро пробежал текст глазами, нахмурился. На минуту в комнате повисло молчание.
– Все-таки Шувалов переманил тебя к себе. Оно и понятно, раз дело к свадьбе идет. Хотя, если честно, я не ожидал, что ты уйдешь так быстро.
Из горла вырвался истеричный смешок. Интересно, кто еще в офисе знает о нашем предполагаемом бракосочетании?
– Нет, Михаил Евгеньевич, у вас устаревшая информация, никакой свадьбы не будет, и переходить в фирму Шувалова Александра Ивановича я не собираюсь. Но простите, работать в вашей компании тоже больше не с-смогу, – на последнем слове голос слегка дрогнул.
– Ешкин кот! – выругался руководитель фирмы «Эверест». – Таня, что произошло?! Совсем недавно, буквально вчера утром, Алекс звонил, весь такой радостный, на подъеме, просил тебе отгул в понедельник, хвалился, что сделал тебе предложение и ты его благодушно приняла.
Болтун! Чертов болтун и выпендрежник!
«Я-я боялась его потерять… Алекс сказал: «Не говори ничего Тане. Понимаешь, она идеальная кандидатура на роль моей жены: умная, взрослая, умеет себя держать, с подходящим образованием, преданная, непритязательная, с ней не стыдно показаться в обществе, кроме того, уверен, твоя старшая сестра сможет хорошо воспитать наших детей. А мама мне уже все уши прожужжала, что пришло время жениться во второй раз».
Поспешно прикрыла рот, потому что к горлу подступила тошнота, ведь мерзкие тараканы снова стали копошиться внутри моего тела. Облизала вдруг пересохшие губы.
– Пошел вон, паршивец!
«Паршивец»… Это про меня?! Внутри возникла злость… Никто никогда за тридцать один год моей жизни не называл меня «паршивцем» и «ублюдком», да я любого урыл бы за подобное. Из горла невольно вырвался рык, надоело быть боксерской грушей для разгневанного отца. Раскрыл блок из своих рук, намереваясь прекратить рукоприкладство, и получил хороший тычок прямо в глаз. Больно, черт побери! Теперь я понимаю, в кого у Тани Лазаревой такая тяжелая ручка и такой поставленный хук справа.
– Хватит! – закричал я. – Николай Алексеевич, дайте мне поговорить с Таней! Мы взрослые люди, давайте все решать без рукоприкладства.
Отец Андалузской красавицы, тяжело дыша, отступил на шаг назад, затем схватился за сердце и начал бледнеть.
– Коля, Коленька! Что с тобой?! – завопила Эльвира Тимофеевна.
Тотчас же дверь гостиной распахнулась, и оттуда выскочила моя Роза. Таня… Черные волосы распущены темной, закрывающей плечи, гривой, темные глаза горят беспокойством. На меня она даже вскользь не глянула.
– Пап, папулечка… – подскочила Таня к отцу. – Тише… Все хорошо! Пойдем, присядем.
Я опешил, словно получил легкий парализующий удар в солнечное сплетение, остолбенел от ее красоты и какой-то щемящей волны любви и восхищения, прошедшей по телу. Совершенно потерялся, не зная, что делать.
Таня с мамой подхватили старшего Лазарева под руки и повели в гостиную. Млять, я же не пойду сейчас за ними, это семейное дело. А кто я? На данный момент – паршивец, ублюдок, враг, трахнувший сразу двух дочерей.
– Т-таня, принеси таблетки, они в барсетке, а барсетка на полочке в коридоре, – послышался тихий голос Николая Алексеевича.
Андалузская красавица снова выбежала в коридор, пробежала буквально в полуметре от меня. Так близко, что я даже почувствовал запах роз ее кожи. Но взглядом опять-таки не удостоила, будто успешный бизнесмен Шувалов Александр Иванович и совсем недавно ее жених – пустое место, предмет мебели, соляной столб, замерший от ее красоты. Схватила небольшую коричневую мужскую сумочку и опять бросилась в гостиную… Я мог бы преградить ей дорогу, утащить с собой, заставить меня выслушать. Но отцу плохо из-за того, что он хорошенько приложился кулаками об мою рожу и другие части тела. Тане, всем им, сейчас не до «богатого паршивца».
– Коля, может, вызвать «скорую»?!
– Нет, не надо! Сейчас съем таблетку и все пройдет…
– Пап, ну зачем ты руками махал, в твоем-то возрасте, с твоим-то сердцем… Да и было бы об кого мараться.
Дерьмо… Они, она, считают меня дерьмом! Господи, какое гадкое чувство – понимать, что любимая женщина считает тебя самым последним мерзавцем. А главное, у нее есть для этого повод.
Наверное, мне лучше уйти сейчас. Но сначала…
– Алло, Константин Федорович, прошу вас, пришлите своих специалистов со всей необходимой аппаратурой на улицу Троицкая, дом десять, квартира девяносто пять, нужно срочно осмотреть одного человека. Да, сердце пошаливает. Если сможете сами приехать, буду более чем благодарен, во всех смыслах этого слова.
Закончив разговор с доктором, решительно прошел в гостиную. Обращаться с собой как с мебелью, нашкодившим щенком, вытирать о себя ноги я не позволю даже семейству Лазаревых.
Николай Алексеевич бледный, тяжело дышащий, сидел на диване, Таня с мамой находились по обе стороны от него, ободряюще держали каждая за руку, встревоженно заглядывая в мужское лицо.
На мой приход никто не обратил внимания. Конечно, я ведь пустое место, недостойное их высокопринципиальной семьи. Но пустое место тоже умеет разговаривать:
– Я вызвал бригаду врачей из одной очень хорошей клиники, специализирующейся на сердечно-сосудистых заболеваниях, они скоро приедут.
– Нам ничего не надо, – слегка воинственно произнесла Таня, – мы справимся.
А взглянуть позабыла, гордячка, точнее сознательно не смотрела в мою сторону.
– Никаких врачей, сейчас отпустит. Я себя знаю. Посижу, таблеточку съем, и все хорошо будет, – ворчал Николай Алексеевич.
– Конечно, справитесь, но пренебрегать здоровьем все же не стоит.
Таня, все семейство Лазаревых, промолчали. И никто даже не подумал поблагодарить за заботу.
– До свиданья, пойду, пожалуй, как я вижу, сейчас не самое лучшее время для разговоров.
Развернулся. Элементарных слов прощания тоже никто не произнес. Что неудивительно, я ведь «богатый паршивец» и «дерьмо».
Вышел в коридор.
– Александр Иванович, подождите!
Повернулся. Ну надо же! Меня догоняла Андалузская красавица. Тонкие женские пальчики держали какую-то картонную коробку.
Вот так, Шувалов, теперь ты для нее Александр Иванович.
– Та-а-ня, – протяжно, с затаенной мукой прошептали мои губы.
Розочка вздрогнула, скривилась, словно от боли, но взгляда на меня не подняла. Смотрела немного в сторону, смотрела на пол, чертову картонную коробку, смотрела куда угодно, только не в мое лицо. Хотелось прижать ее к стене, впиться в пухлый девичий рот губами и целовать долго-долго, пока она не станет извиваться подо мной возбужденной кошкой, шепча в беспамятстве: «Сашка, любимый»… Боюсь, не станет...
– Вот, возьмите, – Андалузская красавица передала мне коробку в руки, – можно вас попросить вынести за собой мусор.
Таня все-таки посмотрела на меня один разочек, на секундочку обварила, отравила, обожгла презрением, плескавшимся в ее темных очах.
Слово «мусор» больно резануло слух. Не спеша отрыл коробку. В глазах потемнело. В коробке лежали мои подарки, она собрала все, что я подарил за недолгое время нашего романа. Сверху серебристо-сиреневой ткани платья, которое было на Тане в самый счастливый день моей жизни, когда она приняла мое предложение, лежали две красных бархатных коробочки для украшений. Видимо, подарок на день рожденья и кольцо всевластия. Кровь отлила от лица, наверно, не хуже Николая Алексеевича побледнел, хоть и не размахивал во все стороны руками. Надо признать, добренькая Золушка Таня Лазарева тоже может быть бессердечной стервой.
– Мусор! – взревел я бешеным медведем,
От вопля она опять вздрогнула, но в мою сторону больше не смотрела. Упертая. Сделал шаг вперед и медленно пошел на Таню, желая ее хорошенько встряхнуть, или поцеловать, а самое главное, заставить снова на себя взглянуть. Она попятилась назад, пока не уткнулась в стенку коридора. Нас разделяла только эта чертова коробка в моих руках… Какая Таня красивая в переживаниях: немного побледневшая, с трепещущими ноздрями, приподнятым чуточку вверх подбородком, упрямо сжатыми губам и слегка прищуренными, словно у разъяренной тигрицы, глазами. Мне снова захотелось поцеловать Андалузскую красавицу, прижать к себе, вдыхая полной грудью неповторимый дурманящий аромат роз ее кожи… Это желание было просто непереносимым. Пальцы лихорадочно сжались на плотном картоне коробки. Останавливало одно – боязнь своим излишним напором, неосторожными действиями все еще сильнее испортить, поскольку единственная реакция, которую я мог бы сейчас получить, – это оплеуха по морде, которой и так уже хорошенько досталось от Николая Алексеевича, ну или коленкой в пах. Но как же хочется до нее дотронуться. Нестерпимо.
– Знаешь, Таня, я никогда не забираю у женщин подарки, которые им преподносил. И, по-моему, не очень похож на мусорщика. Если тебе так противны эти вещи, придется самой потрудиться, выбрасывая, или обратиться в клининговую компанию.
Руки разжались, коробка упала на пол между наших ног, что-то в ней жалобно, будто протестуя, звякнуло. Этот звук мощным криком отчаянья резанул по натянутым нервам, а я развернулся и, не оглядываясь, вышел из квартиры семейства Лазаревых.
***
Второй раз за день сползла по коридорной стенке. А тело опять все ломало, но теперь даже не болью… Это была какая-то оглушительная смесь из брезгливости, возмущения его наглостью, тоски по прошлому и непереносимого желания прикоснуться к этому мужчине, почувствовать его пальцы на своем теле. От тяжелого взгляда Шувалова горела, болела вся кожа, хотя я из принципа не смотрела в его сторону. Чуть терпкий аромат одеколона застыл в моих ноздрях, кружа голову, и мешая дышать. Снова начала оттягивать ворот футболки, пытаясь вдохнуть кислорода.
– Мамочки… – потрясенно прошептала я и в отчаянье схватилась за голову, потому что поняла – вырвать эту любовь из своего сердца и тела будет непросто. Ой, как непросто!
И зачем я сказала про мусор? Неконтролируемое желание в ответ на доставленную боль хоть чем-нибудь зацепить противника, хотя бы маленькую занозу воткнуть в его сердце. Недостойно, низко, Таня, совсем по-детски.
ГЛАВА 18
Светловолосая девушка шла по коридору больницы, повернула за угол, осмотрелась по сторонам и достала телефон.
– Алин, привет, моя хорошая.
– О, Юльчик, куда ты пропала? Звоню-звоню тебе, а никто трубку не берет.
– Представляешь, подружка, я в больницу угодила.
– Что с тобой случилось такое?
– Угроза выкидыша! – почему-то довольно, даже с какой-то гордостью, произнесла блондинка.
– Юль, ты чего, беременная?! Какой кошмар!.. А как же учеба?! Да и вообще, рановато еще. Срок, надеюсь, небольшой, может, еще не поздно аборт сделать.
– Алин… Да ну тебя. Это не кошмар, а золотой мальчик, который откроет мне дорогу в счастливое безбедное будущее. Я ведь от миллионера забеременела, помнишь, я тебе рассказывала, что подцепила его в клубе. Ну и потом тоже к нему ходила.
– Правда?!
– Скоро выйду за него замуж и буду вся в шоколаде, беху себе куплю не хуже, чем у Дашки.
– Ха, ну ты наивная, Юльчик, – скептически произнесла собеседница блондинки. – С чего ты взяла, что он на тебе женится?!
– Куда он денется, влюбится и женится. А даже если заупрямится, все равно, у меня теперь есть золотая карта, мой мальчик… Я ведь подам на алименты и двадцать пять процентов от Шуваловского дохода теперь будут моими, а то, может, и больше, поскольку мама его первенца не работает, учится, значит, содержать себя не может. Надо с адвокатом поговорить, выяснить все эти вопросы, на что я имею право претендовать.
– Ну не знаю, – с сомнением проговорила подруга Юли. – Мне кажется, он тебя пошлет на три буквы и заставит аборт сделать.
– Не заставит, он типа благородный.
Собеседница усмехнулась.
– С ума сошла, где ты видала благородных миллионеров.
– А вот посмотришь, все так и будет. Потому что… Танька с другими… В общем, неважно, потом как-нибудь расскажу тебе.
***
– Ой, здравствуй, Танюш, – поприветствовала меня Ирина. – Ну как вы съездили в Баку? Рассказывай… – лицо коллеги светилось ничем не прикрытым любопытством, а еще, возможно, чуточку завистью.
Баку, сейчас казалось, что эта восточная сказка была тысячу лет назад, да и вообще, с другим человеком, а мне только приснилась. А еще я отчетливо поняла, принятое ночью решение об увольнении – правильное. Ведь в фирме «Эверест» каждый знает, что скромной бухгалтерше Татьяне Лазаревой повезло попасть в любовницы к самому генеральному директору компании «Стройинвест» – красавчику-миллионеру Шувалову Александру Ивановичу.
– Баку – просто прекрасный город, – тихо ответила я, потом села за свое рабочее место, включила компьютер, и стала печатать: «Генеральному директору ООО «Эверест» от финансового аналитика Лазаревой Татьяны Николаевны…»
– Тань, ну расскажи подробнее! Мы как раз с женихом думаем, куда нам съездить в отпуск. Какие там цены?! Что можно посмотреть? А море Каспийское сильно гаденькое или ничего, сгодится для пляжного отдыха?
«Прошу вас расторгнуть трудовой договор № 89 от 03.04.2017 и уволить меня с занимаемой мной должности по собственному желанию».
– Тань?! – снова позвала коллега.
Ах, да, от меня ведь ждут ответа…
– Ирин, прости, мне срочно надо поговорить с Михаилом Евгеньевичем.
Распечатала заявление, поставила свою подпись и решительно встала из-за стола. Ручка, которой я писала, упала, громко стукнувшись о ламинат кабинета. Внутри опять что-то дрогнуло и глаза наполнились слезами.
– Тань, случилось чего?! Ты какая-то странная.
За последний день столько всего случилось, что я чувствую себя полностью дезориентированной девочкой, потерявшейся в этой запутанной гребаной сказке.
«– Сестренка, надеюсь, ты себе не папика нашла?! Это мерзко! Ты уверена, что он не женат?
– Нет, Таня, какой папик! Фу! Я нашла себе принца.
– Сестренка, пожалуйста, будь осторожной, иногда принцы вовсе не королевские, а всего лишь сукины сыны».
Теперь понятно, почему Юля тогда так странно хмыкнула. А я ведь как в воду глядела, только не догадалась примерить те слова на своего королевича. Зря. Мой принц оказался общим, подлецом, сукиным сыном, главным негодяем, а вовсе не главным героем этой дурацкой сказки.
– Мне нужно срочно поговорить с генеральным директором, – как заведенная повторила я, не ответив, проигнорировав вопрос коллеги, и вышла из кабинета.
***
– Доброе утро.
– Татьяна Николаевна, – радостно воскликнул Михаил Евгеньевич, – признаться, прямо с нетерпением ждал твоего возвращения. Больше не разрешу этому обормоту Шувалову похищать тебя так надолго.
От благодушной болтовни генерального директора болезненно сжалось сердце, а может, все потому, что я еще не научилась спокойно, без душевного трепета, слышать эту фамилию.
– Тут один очень интересный проект возник, мне срочно нужно, чтобы ты его просчитала, всесторонне изучила и дала свое авторитетное заключение.
Говорить я решительно не могла. «Тише, Танечка, не плачь». Держи в уздах свои чувства, слабосильная женщина. Не сказав кроме приветствия ни слова, подошла к столу Михаила Евгеньевича и положила на деревянную столешницу напечатанное чуть ранее заявление об увольнении. А сама присела, потому что ноги-кочерыжки, основательно подрезанные осколками ваз, грозили в любой момент подогнуться.
Михаил Евгеньевич быстро пробежал текст глазами, нахмурился. На минуту в комнате повисло молчание.
– Все-таки Шувалов переманил тебя к себе. Оно и понятно, раз дело к свадьбе идет. Хотя, если честно, я не ожидал, что ты уйдешь так быстро.
Из горла вырвался истеричный смешок. Интересно, кто еще в офисе знает о нашем предполагаемом бракосочетании?
– Нет, Михаил Евгеньевич, у вас устаревшая информация, никакой свадьбы не будет, и переходить в фирму Шувалова Александра Ивановича я не собираюсь. Но простите, работать в вашей компании тоже больше не с-смогу, – на последнем слове голос слегка дрогнул.
– Ешкин кот! – выругался руководитель фирмы «Эверест». – Таня, что произошло?! Совсем недавно, буквально вчера утром, Алекс звонил, весь такой радостный, на подъеме, просил тебе отгул в понедельник, хвалился, что сделал тебе предложение и ты его благодушно приняла.
Болтун! Чертов болтун и выпендрежник!
«Я-я боялась его потерять… Алекс сказал: «Не говори ничего Тане. Понимаешь, она идеальная кандидатура на роль моей жены: умная, взрослая, умеет себя держать, с подходящим образованием, преданная, непритязательная, с ней не стыдно показаться в обществе, кроме того, уверен, твоя старшая сестра сможет хорошо воспитать наших детей. А мама мне уже все уши прожужжала, что пришло время жениться во второй раз».
Поспешно прикрыла рот, потому что к горлу подступила тошнота, ведь мерзкие тараканы снова стали копошиться внутри моего тела. Облизала вдруг пересохшие губы.
